Норильск

Воркута

Воргашор (Коми)

Алыкель

Дудинка

Комсомольский (Коми)

Заполярный (Коми)

Талнах (Красноярский край)

Еще одна яркая фигура нашей «скорой» -Илья Левит. Мы с ним пришли на воркутинскую «скорую» в один год. Только я заканчивал Архангельский институт, а он Ленинградский. Огромный парень двухметрового роста, сутулый, коренастый и мохнатый, как медведь, весь заросший рыжевато-бурой шерстью, с шапкой густых курчавых волос на голове и длинными усами, в которых вечно торчала капустина из борща или гуляшный соус.

Страшно неряшливый, страшно рассеянный, блестяще образованный, имеющий обширнейшие знания по истории, географии, политике, экономике и т. д. и т. п., вечно вертящий в руках какую-нибудь проволочку, Илья прекрасно читал лекции, политинформации.

На вызова ездил с удовольствием, кроме детских. Детей до 3 лет, не умеющих членораздельно выражать свои мысли, боялся панически. Мечтал жениться на женщине с уже готовым ребенком, чтоб не переживать кошмар его раннего детства. Не пил, не курил. Мечтал, честно отработав положенные 3 года, уехать в Израиль, что и сделал.

Однажды на «скорую» позвонила жена одного начальника, у которой Илья был на вызове: «Почему вы мне прислали пьяного врача?» «Помилуйте, доктор, который был у вас, капли спиртного в рот не берет». «Странно. Вы говорите трезвый, а почему он называл меня «сударыня»?».

Как-то прихожу с дежурства домой. Жену трясет от возмущения: «Чтоб этого твоего козла у нас больше не было!» «Что случилось?» «Пришел, лез обниматься, целоваться, козел!» На следующий день Илья говорит мне: «У тебя хорошая жена, верная. Я ее проверил». «Илья, а кто тебе это поручал? Что ты лезешь в нашу жизнь?» «Ну, я как друг»…

Как-то Илья приходит, рассказывает: «Знаешь, где я был? В КГБ. Вызвали, завербовали следить за тобой в плане сионизма. Так что имей в виду. Я им долго голову морочил».

Илья любил заводить «дочерей», как он их называл. Находил какую-нибудь шалаву и «удочерял», заставляя учиться, помогал материально, выдавал замуж. Последнюю свою «доченьку» перед удочерением он вылечил от гонореи. Конечно, со всеми своими удочеренными он трахался, но при этом соблюдал все возможные меры предосторожности, чтоб не беременели.

Зная, что ни одно из средств не гарантирует на 100%, он применял их все сразу, т. е. жил только в безопасные дни, пользуясь презервативом, который смазывал грамицидиновой пастой, и заставлял еще «доченек» пить оральные контрацептивы.

Он был очень грамотным врачом и умел хорошо помочь больному. Однажды он вытащил одну бабушку из тяжелого отека легких. В конце вызова он попросил у хозяев дома разрешения сходить в туалет. «Представляешь, - рассказывал он потом, - такой интеллигентный дом, а в туалете не оказалось туалетной бумаги. Пришлось мне задницу собственной трешкой вытирать». Об этих трех рублях он рассказал на «скорой» буквально всем.

Недавно я имел удовольствие повидаться с Ильей.

Во время своей поездки в Израиль в марте 2004 года я попросил своего однокурсника, живущего теперь в Хайфе, Михаила Абрамовского дать объявление в русскоязычной газете. В «Инфо вести» издательского дома «Йедиот ахронот» от 4.03.2004 напечатали: «По просьбе Марка Каганцова из Воркуты разыскивается Левит Илья Исаевич, работавший врачом в Воркуте в 1972-76 гг.» и Илья вскоре откликнулся, а вместе с ним и еще один врач, который в то же время работал вместе с нами на Воркутинской «скорой» - Яков Апт. Мы встретились.

Интересно, что на это объявление откликнулись еще несколько человек: бывший старожил Воркуты Герман Абрам, сын которого до сих пор живет в Воркуте, уверявший меня по телефону «вы должны меня помнить, нас знакомили» и назвавший массу фамилий известных мне людей; мой однофамилец Борис Михайлович Каганцов из города Нетанья, сообщивший мне, что в Израиле живут 22 Каганцова, а я до этого считал, что кроме моих прямых родственников носителей этой фамилии больше в мире нет, во всяком случае, раньше я о них никогда не слыхал; и другие. Вот как в Израиле читают газеты! Но это уже тема другого рассказа.

Живет Илья в поселении Бейт Хорон недалеко от Рамаллы, работает психиатром в Иерусалиме, остался таким же чудаком, в руках вертит неизменную проволочку. «Мы тут -в горячей точке, - сказал мне он, - а ты все еще прохлаждаешься в Воркуте!» «Не только прохлаждаюсь, но и прозябаю», - ответил ему я. Скороговоркой ответив мне на вопрос о своей семье, роде занятий и прожитых в Израиле годах, Илья тут же принялся читать мне длинную лекцию по истории.

Недавно Илья прислал мне свою книгу: Илья Левит «Сказки доктора Левита: Беспокойные герои (Иосиф Трумпельдор и Чарльз Олрд Вингейт)». Книга, довольно объемная -26 печатных листов, твердый переплет, только что выпущена в свет совместно московским издательством «Мосты культуры» и иерусалимским «Гешарим».

По-моему, правильнее было бы назвать ее не сказки, а сказы или сказания, потому что рассказывает Илья о реальных событиях конца Х1Х - первой половины ХХ веков, факты, им сообщаемые, достоверны и герои не придуманы, хоть и легендарны -два офицера, бывший прапорщик русской армии, полный георгиевский кавалер - еврей Трумпельдор и британский майор, сионист-христианин Вингейт, их имена стали в Израиле символами героизма, в их честь названы улицы и учреждения.

А рассказчик Илья великолепный. Книга не написана, а именно рассказана. В предисловии его брат Борис пишет: «Единственный совет, который я бы хотел дать этому воображаемому читателю: постарайтесь услышать, и голос автора зазвучит с этих страниц, как звучит он для его друзей -дома или на улочках Иерусалима, где любит неторопливо прогуливаться Илья, крутя свой неизменный прутик».

Сам Илья в своем письме просит: «Постарайся, Каганцов, чтоб книгу прочло побольше людей, не обязательно евреев. А если кто захочет приобрести, то в России она есть. Надо позвонить 007-095-6843751, спросить Лену и получить дальнейшие разъяснения».

И ни строчки о том, как прожил он четверть века в Израиле, ни о своей нынешней жизни, ни приветов общим знакомым. Лишь в самом конце: «Ну, всего лучшего. Привет от Аптов. Благодарим за стихи». Даже на книге, присланной в подарок за тридевять земель, дарственную надпись сделать забыл. Вот такой он - Илья Левит!

«Байки о «Скорой», Марк Яковлевич Каганцов, 2019г.

Конечно, в России никого не удивишь наличием «русских немцев», корни которых уходят еще во времена царствования Петра Первого и Екатерины Второй. Так, например, сам автор «Толкового словаря живого великорусского языка», этнограф и лексикограф Владимир Иванович Даль, родился в семье датчанина Йохана Кристиана фон Даля, приглашенного в Россию Екатериной Второй, ставший впоследствии придворным библиотекарем, и матери-немки, свободно владеющей пятью языками. Русские мореплаватели и адмиралы Фердинанд Петрович Врангель и Иван Федорович Крузенштерн оба имели немецкое происхождение. Русский поэт Афанасий Афанасьевич Фет был сыном немки Шарлотты Фет, которую увёз в Россию русский помещик Афанасий Шеншин. Писатель, драматург и создатель русского сатирического театра Денис Иванович Фонвизин происходил из немецкого баронского, а также лифляндского рыцарского рода фон Визен, предок которого выехал в Москву в 16-м веке.

У известной актрисы Алисы Фрейндлих, которой уже исполнилось 90 лет, предки были немецкими стеклодувами, которые приехали в Россию по приглашению Петра Первого. Фрейндлих в переводе с немецкого означает дружелюбный или приветливый. Отец актрисы Бруно Артурович Фрейндлих имел немецкое происхождение, в своё время тоже был актёром, позже ушёл из семьи, а в годы войны им было тяжело ассоциироваться с немцами. Легендарная актриса пережила блокаду Ленинграда, а в 1942 году был репрессирован её дядя, которого расстреляли вместе с его женой, оставив круглой сиротой её малолетнего двоюродного брата Эдуарда, который вместе с другими родственниками немецкого происхождения был выслан из Ленинграда, а уже после войны находясь в Воркуте его усыновил младший брат бабушки актрисы.

Яркая и популярная певица Жанна Фриске, к сожалению, так рано покинувшая нас, тоже имела немецкие корни. Её бабушка по отцовской линии, Паулина Вильгельмовна Фриске происходила от поволжских немцев. Было время, когда отец певицы собирался вместе с семьёй переехать на в Германию, но его планы так и не воплотились в жизнь.

Давид Ригерт, советский тяжелоатлет, шестикратный чемпион мира и олимпийский чемпион 1976 года родился в семье советских немцев. Его дед Рудольф Горн был бароном и царским офицером. Тренер Давида Ригерта советский тяжелоатлет Рудольф Владимирович Плюкфельдер, которому на сегодняшний момент 96 лет, тоже происходит из семьи этнических немцев. Его отец и брат были арестованы и расстреляны в 1941 году, а его семья была выслана в Сибирь.

Актрисы-близняшки Татьяна и Ольга Арнтгольц родились в семье заслуженного артиста РФ Альберта Альфонсовича Арнтгольца, также имеющего немецкое происхождение. Согласно их семейной истории один из его предков, Август Рупп, был кондитером и приехал в Санкт-Петербург из Германии в 19-м веке, женился и остался жить в России. Ещё одна актриса Ирина Линдт, получила свою фамилию от своего отца, этнического немца, который был военным музыкантом, семью которого в 1941 году депортировали из Поволжья в Казахстан. Актёр театра и кино Дмитрий Миллер тоже происходит от поволжских немцев, семья которого также была депортирована. Его дед был мобилизован в трудовую армию, где он сильно подорвал своё здоровье, а бабушке пришлось жить на спецпоселении с маленьким сыном, отцом актёра.

Возвращаясь к моей истории о русских немцах, оказавшихся на Крайнем Севере, несколько лет назад я открыла для себя книгу Алана Баренберга «От города ГУЛАГа к моногороду». В ней я наконец нашла объяснение откуда взялись носители немецких фамилий в Заполярье. Согласно данным его исследования к 1950 году в двух крупных исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа, Речлаге и Воркутлаге находилось 4370 немцев, что составляло 5,6% всех заключенных. Большинство немецких военнопленных были репатриированы к 1949 году, но тех, кого военные трибуналы осудили за военные преступления, были отправлены на принудительные работы в лагеря. Некоторые из них находились в изоляции, так около 300 военнопленных, которых МВД называло «немецко-фашистскими злодеями» находились в секции лагеря под названием «Безымянка». Там же находились несколько высокопоставленных немецких офицеров и охранники СС, которые до этого работали в концентрационном лагере Заксенхаузен. Многие из этих изолированных заключенных были крайне истощены, измождены и серьёзно больны.

Согласно воспоминаниям бывшего заключенного Джозефа Шолмера, который был членом немецкой коммунистической партии, немецким военным заключенным запрещалось получать посылки с едой и письма из дома, что усугубляло голод и деморализацию. Заключённые стали разделяться на группы согласно своему национальному меньшинству с целью поддержки, взаимной помощи, защиты и выживания. Во время своего заключения они закладывали фундамент и строили двухэтажные дома даже в ночное время, в которых потом стали жить высшие чины НКВД.

Туда же на Север по воли судьбы попали не только военные заключенные, но и находившиеся в изгнании с начала ВОВ советские этнические немцы, которых начали депортировать в Казахстан и Сибирь еще с 1935 года, а после отправили  на работу в разные отрасли промышленности. В 1937 году, согласно различным данным, начались массовые аресты, в результате которых было арестовано около 68 тысяч немцев, 55 тысяч из которых получили тюремный срок или ссылку. А уже в 1945 году более 1,220,000 человек, высланных в спецпоселения было запрещено возвращаться домой, а за нарушение предписания полагалось 20 лет каторги. В результате чего опальные немцы остались жить в Сибири, в Средней Азии, на Дальнем Востоке и других местах высылки.

Надо заметить, что подобная практика выселения людей имела место не только в Союзе, но и в Штатах. Во время Второй мировой войны правительство США проводило политику интернирования лиц немецкого, итальянского и японского происхождения, которых помещали в определённую местность без права выезда. В связи с чем около 120 тысяч человек японского происхождения, большинство из которых были гражданами США, были насильственно переселены с западного побережья и заключены в лагерях, где они содержались под стражей, а в 1988 году оставшимся в живых американским японцам, которых коснулось интернирование, было принесено официальное извинение и была предложена компенсация в размере 20 тысяч долларов.

В то же время примерно 11 тысяч человек, многие из которых были гражданами Германии, проживающими на территории США, подозревались в подрывной деятельности или в политическом экстремизме и были интернированы в различные лагеря по всей стране. Позже эти люди пытались добиться официального признания и получения репараций, как в случае с интернированным японо-американцам, но их усилия оказались безуспешными.

В дополнение более трёх тысяч итальянских граждан были интернированы в лагерях сроком до двух лет, большинство которых были освобождены после капитуляции Италии в 1943 году. В то время как около 600 тысяч были классифицированы как «иностранцы враждебного происхождения» и претерпели принудительное переселение, не имели права свободного перемещения, должны были соблюдать комендантский час и не могли пользоваться фотоаппаратами и радиоприемниками. Как и немецкие американцы, итало-американцы, пережившие интернирование, тоже не получили репараций и официального признания, как интернированные японо-американцы.

Условия переселения людей японского, немецкого и итальянского происхождения, проживающих во время войны в США, всё же нельзя сравнить с тяжелыми условиями жизни высланных людей, проживающих в СССР. Этих людей не отправляли в трудовые лагеря по типу ГУЛАГа по той причине, что Штатам не надо было восстанавливать после войны экономику, у них уже была развита промышленность и не надо было осваивать и разрабатывать добычу угля в арктических условиях, да и законы по защите прав человека у них были более развиты.

В своей книге Алан Баренберг пишет, что к 1944 году в Воркуте находилось около семи тысяч советских немцев на «вольном поселении», которое мало чем отличалось от жизни на зоне. Высланные туда люди работали на шахтах под контролем вооружённой охраны и проживали в ветхих построенных заключенными бараках, окруженные заборами из колючей проволоки. Тогда же в 1944 году работая в тяжёлых условиях труда и в суровом непривычном для них климате без соответствующей медицинской помощи, умерло около 400 немецких переселенцев.

Позже отсидев 10 лет или получив досрочную амнистию в 1955–1957 годах, бывших заключенных не спешили отпускать. Государству нужны были добытчики угля, а соответствующих условий для жизни и работы в тех суровых краях ещё не было, поэтому ехать туда добровольно особо никто не хотел. Так в 50-60-х годах ещё не было построено достаточное количество жилья и существовал критический недостаток продовольственных и промышленных товаров, поэтому многие жители Заполярья всё ещё продолжали жить в не термоизолированных и малопригодных в условиях вечной мерзлоты бараках или в общежитиях, в то время как температура зимой достигала -50 °С. Всё в той же книге Алана Баренберга один нанятый на работу в шахте житель города в 1957 году описывал свою жизнь в бараке с замёрзшей системой отопления, без водоснабжения, с принесённой откуда-то водой, которая замерзала уже через два часа, с металлической кроватью с сеткой без всякой постели, наполовину покрытой льдом, на которой они спали с декабря, и только в марте они наконец получили матрас, и уже потом в мае - подушки и одеяла.

Учитывая трудности с привлечением наёмных рабочих многих заключённых освобождали без права выезда и перемещения в крупные города или без права возвращения на родину ещё в течение 10 лет. За это время эти люди успевали обзаводиться семьями, укорениться и прижиться в новых условиях. Во так и оседали немцы в богом забытых городах и рабочих посёлках немилостивого Севера. А ведь когда начиналась война думали ли они о превратности жизни и могли ли они предположить куда их вскоре забросит судьба и как они будут жить дальше?

Этот небольшой экскурс в прошлое объясняет почему в Заполярье раньше нередко встречались люди с немецкими фамилиями, семейная история которых уходит ещё в далекие 40-50-е годы. Как бы там ни было, по тем или иным причинам эти люди не смогли вернуться на свою родину или уже не хотели возвращаться как «бывшие пленные и военные заключенные», но как говорится, «всё возвращается на круги своя» и, хотя гораздо позже их дети и внуки всё-таки вернулись на свою историческую родину как аусзидлеры, то есть как потомки этнических немцев, доказавшие своё немецкое происхождение, вместе с которыми могли переселяться и супруги, не имеющие немецкой национальности.

Вот здесь-то и начинается моя история о людях, живущих в наше время. Тогда в детстве мы не могли знать, что с нами станет, кем мы будем, где мы будем жить и куда нас может занести судьба. Миграция людей не является редкостью, но думаю, что на детях, родившихся и выросших на Крайнем Севере это отражается более заметно. Дело в том, что за исключением местных этнических меньшинств, раньше там в основном все были приезжие, что в принципе всех уравнивало, ничто не казалось необычным и никто не чувствовал себя не в своей тарелке.

Проблема заключалась в том, что наши родители, добровольно приехав на Север заработать деньги, оставаться там после окончания контракта или по выходу на пенсию всё же не хотели  и возвращались на свою родину. А мы, дети Севера, родившиеся или выросшие там, оказывались как бы посредине на распутье. Так получилось, что родина, к которой мы привыкли и знали с детства, осталась там на севере, а уехали мы вместе с родителями куда-то в другое место, которое возможно было по душе нашим папам и мамам, но детям новой родиной так и не стало. Возвращаться обратно по окончанию ВУЗа как-то уже не имело смысла, так как никого из семьи у нас на Севере уже не осталось, да и к тому времени в Заполярье начался «закат» угольной промышленности, многие шахты стали закрываться, а значит нужно было искать и устраиваться где-то в другом месте.

Наверное, поэтому, когда наши соседи уехали в тёплые края на родину главы семьи, его дети после окончания института, так и непривыкшие к жаре, на родине отца не остались, а рванули жить в Сибирь, где у них в то время проживала бабушка. Соскучившись по своим детям, недолго думая, вслед за ними отправилась и их мать, а вскоре к ним присоединился обиженный отец семейства, который, в своё время достаточно намёрзшийся на Севере, надеялся провести остаток своих дней в тепле под солнцем. Раздосадованный, он тогда дал точное определение, назвав нас «детьми без родины», которые в результате миграции семьи, потеряли связь с местом, которое мы считали своей родиной. Поэтому нам, выдернутых с корнями из привычных мест и лишившихся нашей «любимой песочницы», так и не удалось укорениться на новом месте, и мы как перекати-поле разъехались по всей стране и разлетелись как парашютики одуванчика по всему свету кто куда.

Мне вспоминается один мой одноклассник с немецкой фамилией, который не особо хотел учиться и после 9-го класса пошёл в ПТУ. Вскоре он начал работать на шахте и как-то получив зарплату, он сильно напился и пришёл к нам на школьный вечер, устроенный по какому-то поводу. Там разговаривая с нашей классной руководительницей, её бывший ученик стал философствовать на тему зачем ему нужно учиться дальше, если он уже сейчас хорошо зарабатывает. После чего он полез в карман, чтобы похвастаться своей зарплатой. В тот же момент купюры рассыпались по полу, и он как бы шутя заметил: «Ой, я, кажется, вам тут немного насорил». Учительница продолжила его шутку: «Ничего-ничего, ты можешь не трудиться собирать, мы потом сами всё «уберём». Прошло какое-то время, мой одноклассник стал фермером, теперь живёт где-то в Германии в сельской местности, гоняет на мотоцикле и выращивает кроликов.

Другой мой одноклассник был большим выдумщиком, увлекался космонавтикой и астрономией, вечно просыпал и опаздывал в школу. Как-то в своё оправдание он пытался рассказать, что снегом занесло входную дверь его подъезда, и он не мог вовремя выбраться, пока ему кто-то не откопал проход. На что наша математичка раздражённо заметила, что она, как и многие из нас живёт в одном с ним дворе, и что возможно ей придётся лично его «откапывать», чтобы он вовремя приходил на занятия. Теперь он тоже перебрался в Германию и занимается чем-то связанным с компьютерами.

У моей мамы была соседка, спившаяся женщина немецкого происхождения, которая до развала Союза работала на заводе и была довольно толковым инженером, которую её сестра и переехавшие в Германию родственники давно звали к себе. Она долго не соглашалась, но наконец собралась и уехала. Надо заметить, что её сына в страну сначала не пустили, так как он не имел требуемый уровень знания немецкого языка. Его матери, пожилой женщине, видно предъявляли меньше требований знания языка, а вот ему пришлось немецкий язык ещё немного подучить, но через пару лет, сын всё же воссоединился со своей матерью и немецкими родственниками.

После в Германию с семьей уехал наш программист и, казалось бы, хорошо устроился где-то под Мюнхеном. К сожалению, у него рано обнаружилась болезнь Паркинсона, прогрессирующие со временем симптомы которой мешают ему наслаждаться своей жизнью. Вспоминается ещё один сотрудник, на работу к которому часто заглядывал его отец, свободный художник. А через время он куда-то пропал. Оказалось, что родитель сотрудника развёлся со своей женой и не придумав ничего лучше, он воспользовался  классикой жанра и женился на еврейке, которая в последствии вывезла его с собой в Германию.

Так в наше время люди по различным причинам, отрываются от своих корней, переселяются или возвращаются к своим «старым корням» и возможно далеко не все укореняются на «вновь обретённой земле». У моего рассказа есть продолжение, но так как у меня уже и так получилась довольно длинная история, я прерываюсь здесь, чтобы дописать своё повествование в другой раз.