Серия «Рассказы на ночь»

Женщину я заметил за пару остановок до своей. Вернее, почувствовал её запах.

Нет, она не воняла потом или духами. Но лёгкий, едва уловимый неизвестный мне аромат витал в воздухе, щекоча ноздри.

Рассмотрел её: невысокая, лет 45, чуть полноватая, простая одежда, волосы в хвосте. Лицо без косметики - милое, но уставшее. Густые брови, чуть курносый нос, полные губы.

С минуту помедлил, но все таки решился подойти:

- Здравствуйте…
- О, привет! - Она сделала паузу, будто пыталась вспомнить моё имя. - Как хорошо, что встретила тебя! Поможешь донести сумки?

Кивнула на пакеты у ног:
- С оптовки еду. Холодильник совсем пустой.
- Да, конечно… - начал я, но она уже не слушала.

Как только автобус остановился, она схватила пакеты, выбежала из автобуса и, не останавливаясь, скрылась за углом ближайшего дома.

Фанфурик, желудок… У этой - холодильник. Да что с ними не так?

Магазин встретил меня гирляндами из шаров.

Ходил между стеллажами минут сорок, не понимая, что мне нужно. Но внутренний голос твердил: "Раз приехал - бери что-нибудь".

В итоге выбрал две оверсайз футболки без принтов: чёрную и серую и побрел на кассу, где уже разворачивалась драма:

- Нет у меня сдачи! - громко выговаривала кассирша коренастому мускулистому мужику в обтягивающей толстовке. - Зарплата вчера была, все с пятерками лезут! Ищи мельче!
- А где я мельче возьму? Вот пять тысяч, - он тряс купюрой. - И всё. Кошелёк пустой.

Меня будто громом ударило.

- Давайте я разменяю! - выпалил я не задумываясь.
- Спасибо, братан, выручил! - Он протянул деньги, даже не глядя. - Понастроят магазинов, а хрен что купишь…

Я отсчитывал размен, но, подняв глаза, увидел, что он замер, потом резко развернулся и ушёл, даже не забрав ни свои деньги ни мой размен.
- Странный, чем ты его так напугал? - кассирша кокетливо подмигнула. - Вроде бы симпатичный мужчина!
- Не знаю, - буркнул я, кладя купюру на прилавок. - Отложите. Может, вернётся.
- А футболки брать не будете?
- Нет.

Какие к чёрту футболки?!

Происходящее нравилось мне всё меньше. Странные люди с их "пустыми" вещами. Чрезмерная радушность - и тут же панические побеги. Что происходит? И почему только по субботам? Хотя тот бомж был в пятницу… Но это был вечер. А потом была ночь с пятницы на субботу Всё сходится.

Домой из магазина я решил пойти пешком. Вдруг по пути еще кого нибудь странного встречу. Но на обратном пути не произошло ничего необычного, разве что футболка в районе бицепсов стала плотнее обтягивать руки.

Дома, перед зеркалом, привычно помахал рукой своему отражению и на этот раз даже не удивился, когда оно провело моими пальцами по своим внезапно пухлым губам.

VI.

Следующая рабочая неделя прошла в томительном ожидании. Я уже вовсю дымил, появляясь в курилке каждую свободную минуту. Вечерами стал прикладываться к бутылке. И не потому что это помогало скрасить ожидание или ускорить ход времени. Нет. Какой-то мой внутренний алкоголик, неожиданно появившись пару недель назад, расправил плечи и теперь требовал после работы зайти в алкомаркет и взять пол-литра.

Точнее, требовал он больше, но понимание, что завтра нужно встать и пойти на работу, помогало ограничивать этого неуёмного пьяницу.

При этом вкус водки и сам процесс её потребления были мне в целом безразличны. Я пил, потому что пил. Потому что привык (хотя когда успел привыкнуть - не знаю). Но пока это не мешало - и ладно.

Я пил и пытался размышлять, закуривая одну сигарету за другой: что же происходит со мной и вокруг меня? Эти люди, их едва уловимые отличия от других… Я пытался вспомнить, чем отличался тот мужик в магазине, но там всё произошло слишком быстро. Он только успел сказать про пустой кошелёк - и я сразу отреагировал.

И почему все они твердили про то, что у них что-то пустое? Словно кодовое слово "Лето" на кассе того магазина. А я им что - скидку? На что?

Вопросов было гораздо больше, чем ответов, и я твёрдо был уверен в двух вещах:
- Что-то происходит, и это что-то совсем неправильное.
- Суббота поможет найти ответы - нужно только её дождаться.
Хотя, если быть честным, во втором случае я скорее надеялся.

В пятницу вечером мой алкогольный демон всё-таки выпросил добавку, и проснулся я в районе трёх часов дня.

- Твою мать! - Сегодня день, которого я ждал с таким нетерпением, и почти половину проспал.

Вскочив с дивана как ошпаренный, я, не умываясь, натянул одежду и почти бегом покинул квартиру. Нужно искать, смотреть внимательно по сторонам, подмечать мельчайшие несостыковки. Слушать: вдруг кто-то обронит кодовую фразу. Сегодня суббота, и если я ничего не найду - придётся ждать следующей.

К девяти вечера я начал паниковать. Почти шесть часов блуждания по городу - и ничего!

"А если проспал?" - проклинал я себя. "А если всё, что должно было произойти, было с утра?"

И тут, когда я уже собирался всё бросить и понять, куда меня занесло, я почувствовал запах жарящегося шашлыка. Огляделся - спальный район, тихая улица. Запах шёл из дворов, куда я немедленно свернул.

И не прогадал.

У капитальных гаражей, напротив подъезда, на импровизированных лавках за старым советским столом сидели и пили двое мужиков. А неподалёку на одноразовом мангале жарилось мясо.

Первого я даже не разглядел - взгляд приковал второй.

Высокий, статный (возможно, военный на пенсии) - спина прямая как струна. Голову украшала небрежная копна белоснежных волос. И самое главное - вокруг него разливалось лёгкое, почти неуловимое сияние.

Я уверенно подошёл и без спроса взгромоздился на лавку.
- Здарова, мужики!
- Здарова, коль не шутишь, - сказал седовласый. Чувствовалось, что он тут главный. - Третьим будешь? У нас как раз стакан пустой имеется. Шашлык ещё не готов, но вон… - кивнул на пластиковую миску. - Жена пирожков нажарила, с луком и яйцом. Закусывай пока.

Разлил водку по трём стаканам.

- Ну, будем.
Мы чокнулись и выпили. Пирожки были очень знакомыми на вкус.
- Между первой и второй… - пробасил он, наливая снова.

Выпили.

"А этот вроде нормальный, не сбегает", - подумал я и попытался заговорить, когда он налил по третьему.

- Скажи, а вот ты… - начал я, обращаясь к седовласому.

Но то ли зря, то ли поздно.

Он сидел, уставившись неморгающим взглядом на стакан, потом вскочил огляделся, замахнулся - и вдруг пнул мангал. Тот перевернулся, разбросав угли и шампуры с мясом. А сам мужик почти бегом скрылся в подъезде.

"Чёрт, и этот туда же", - разочарованно подумал я.
- Эк перекрыло старого вояку, - ничуть не удивился его собутыльник. - Эхо войны.

Разлил новую порцию - теперь на двоих.
- Шашлык жалко, - пробормотал я, оправдывая своё разочарование.

- Да и хрен с ним. Зато водки - море. - Пнул батарею бутылок под столом. - И пирожков ещё полтаза. Нам с тобой хватит.

В районе трёх ночи я ввалился домой.

Привычно отсалютовал зеркалу, уже зная, что увижу.

Отражение бережно поправило прядь белоснежных волос.

VII.

Следующие несколько месяцев пролетели на одном дыхании. В будни всё шло по накатанной: работа, сигареты, выпивка по вечерам. Я стал завсегдатаем той самой пекарни с "лучшими пирожками с луком и яйцом во Вселенной".

Но теперь я ждал субботу не с мучительным томлением, как раньше, а с предвкушением, от которого сводило живот. Не знаю, когда именно это началось, но в какой-то момент мне понравилось. Это была странная, почти абсурдная игра, и я с азартом принял её правила, даже не до конца понимая их.

Каждая удачная "охота" - да, мне нравилось это слово, нравилось чувствовать себя хищником, хотя я ничего плохого своим "жертвам" не делал. Ну, почти ничего. Лёгкая паническая атака не в счёт - в конце концов, я же не убивал их, не калечил, просто… наблюдал. А потом перебрасывался парой слов.

Чем плодотворнее была суббота, тем легче давались будни. Я стал работать лучше - один раз даже получил звание "работника месяца", и моё фото, улыбающееся и неестественно гладкое, как маска, висело на доске почёта. Спал крепче. Водка казалась вкуснее, пирожки - почти божественными. Мир вокруг стал ярким, манящим, а жизнь превратилась в лёгкий, почти беззаботный поток.

Я вставал ровно в восемь утра, неспешно принимал душ, варил крепкий кофе, собирался и к десяти уже выходил на улицу.

Теперь я не просто разглядывал людей - я сканировал их. Искал малейшие отклонения: странности в поведении, мельчайшие детали во внешности, запахи, звуки. Даже неуловимое изменение температуры воздуха - всё это могло быть сигналом.

И, конечно, кодовое слово.

Метод дал плоды. Теперь я выслеживал по две-три "жертвы" за день. А в одну особенно жаркую субботу поставил личный рекорд - пять встреч.

В какой-то момент пришло осознание: я уже не просто бесцельно брожу по городу, а знаю, куда идти. Мог пройти полгорода пешком, потому что некуда было торопиться. Или прыгнуть в подъехавший автобус ради двух остановок - и практически всегда находил цель.

Один раз даже вызвал такси.

Внутренний голос прошептал: "Можешь не успеть".

Я не глядя ткнул пальцем в случайную точку на карте - даже не запомнил куда - и сел в машину. Включил все "радары", но чуть не пропустил.

Потому что на полпути молчаливый водитель вдруг спросил:
- Не сильно торопитесь?
Я недовольно оторвался от поиска:
- А что?
- На заправку бы заехать. Бак почти пустой! Заказы один за другим — даже заправиться некогда.

Какой же я дурак. С самого начала слышал странный, едва уловимый гул, но списал на барахлящую магнитолу. Я искал снаружи, а не внутри.
- Уже не тороплюсь, заправляйся! - воскликнул я с нескрываемой радостью.

Водитель весь путь нервно поглядывал в зеркало, будто пытался вспомнить, как я вообще оказался в его машине. Не доехав метров десяти до колонки, он резко прижался к бордюру, не глуша двигатель, выскочил и исчез в переулке.

Я знал: ждать бессмысленно. Вышел и пошёл - не куда глаза глядят, а туда, куда нужно.

Я старался не смотреть в зеркала. Нигде.

Отражение было слишком непохожим на того парня, которого я помнил - того, что смотрел на меня с фотографии на доске почёта. Оно вобрало в себя черты всех моих "жертв": чужие морщинки у глаз, другой разрез губ, неестественно высокие скулы. Я уже не задавался вопросом, почему и как это происходит - ответа всё равно не было, и я решил, что это часть игры.

С одной стороны, я гордился этими "трофеями", как снайпер зарубками на прикладе. С другой - это выглядело настолько нелепо и гротескно, что пугало даже меня.

Осознав, что поддерживать опрятный вид без зеркала будет сложно, я зашёл в первую попавшуюся парикмахерскую и попросил начисто сбрить всю растительность - кроме бровей. Теперь повторял процедуру каждые два-три дня.

На работе объяснил изменения просто:
- Лето. Жарко.

Все подозрительно легко согласились. Может, я научился влиять и на обычных людей? - мелькнула мысль. Надо будет проверить.
Кто-то даже сказал, что мне идёт.

VII.

Жаркое лето сгорело дотла, оставив после себя лишь пепел воспоминаний. Осень пришла незаметно - сначала робкими жёлтыми пятнами на листьях, потом холодными утрами, когда дыхание застывало в воздухе мертвецким туманом. А потом и вовсе сдалась, уступая место зиме.

Снег лёг не сразу. Сначала шёл дождь, потом мокрый снег, потом снова дождь - и так до тех пор, пока однажды утром я не проснулся от гробовой тишины. За окном лежал первый, ещё грязный снег, словно кто-то расстелил по всему городу старую протёртую простыню.

В субботу я, как всегда, отправился на охоту.

Вышел из подъезда и замер, испуганно озираясь по сторонам. Впервые за долгое время я не знал, куда идти. Мой внутренний компас, всегда безошибочно указывавший направление, теперь молчал. Я стал щепкой в ледяном океане - плыви куда угодно, но всё равно не найдёшь берег.

Весь день я бродил по городу, заходил в автобусы, выходил на случайных остановках, шарился по кафе и магазинам. Ничего. Ни единого намёка, ни одного странного взгляда, ни одной "жертвы".

Была одна женщина - высокая, в длинном пальто, с тёмными прядями волос, выбивающимися из-под шапки. Она шла быстро, почти бежала, и я уловил что-то неестественное в её движениях, в том, как резко дёрнулась на скрип двери. Я ускорил шаг, но она растворилась в толпе, словно её и не было.

К вечеру я понял: сегодня не будет удачи.

Следующие субботы слились в бесконечную череду провалов.

Я не только перестал чувствовать направление - я больше не замечал отклонений. Люди превратились в серую массу, в которой невозможно было разглядеть нужного. Жертвы научились прятаться. Даже если я улавливал странность, человек, будто чувствуя опасность, резко сворачивал и исчезал за углом. Раньше они убегали после разговора со мной. Теперь - до.

Без охоты я начал слабеть.

Сначала почти незаметно: усталость, раздражительность, бессонные ночи. Потом - провалы в памяти. Я мог стоять у окна и вдруг осознать, что не помню, как здесь оказался. Я перестал бриться. Волосы отросли, борода спуталась в колтуны. Я всё больше походил на того бомжа, с которого всё началось.

На работе заметили. Сначала шутили, потом замолчали. Потом вызвали в кабинет и вежливо предложили "взять отпуск за свой счёт". Через две недели уволили. Мне было всё равно.

Всё чаще я вглядывался в зеркало. Время потеряло смысл - остались только стекло и это проклятое отражение, которое уже не было мной, но всё ещё притворялось. Я ставил перед ним свечи, чтобы лучше видеть метаморфозы. Пламя дрожало, отбрасывая на стены пляшущие тени, в которых черты лица искажались ещё сильнее.

Часами я всматривался, пытаясь найти ответы. Черты плыли, как в телевизоре с помехами, будто кто-то переключал каналы прямо в моей голове. То чужие глаза, то губы, то нос. Ничто не задерживалось надолго. Всё расплывалось и таяло, как грязный снег под утренним солнцем.

- Кто ты? - хрипел я, и голос скрипел, будто ржавые петли.

Отражение молчало. Но иногда... иногда мне казалось, что губы там всё-таки шевелятся. Что оно отвечает. Что оно смеётся.

Я бил по стеклу кулаком. Царапал ногтями, оставляя мутные полосы, сквозь которые проступали лица - всех тех, на кого я охотился. Плевал на зеркало, и слюна стекала, как последняя слеза. Но оно лишь тупо отражало моё безумие, мой распад, моё превращение в ничто.

Зеркало не отвечало. Оно просто смотрело, выжидало.

И чем дольше я стоял перед ним, тем яснее понимал: я больше не охотник.

VIII.

Я давно потерял счёт дням и неделям. Время превратилось в вязкую, бесформенную массу. Большую часть суток я бесцельно бродил по городу, возвращаясь в квартиру только чтобы поспать и немного отогреться. Огромное зеркало в прихожей - то самое, которое я по какой-то причине не мог ни разбить, ни снять со стены, давно было накрыто грязным пододеяльником. Последние остатки разума, взбунтовавшись, запретили мне смотреть в него. Моего собственного безумия было более чем достаточно - черпать его извне, умножая и усиливая, оказалось выше моих сил.

Я научился стрелять сигареты и упрашивать прохожих купить мне самой дешевой выпивки. Продавщицы в пекарне, каким то чудом разглядевшие под слоем грязи и буйной растительности бывшего постоянного покупателя, иногда выносили мне вчерашние пирожки, которые никто не хотел покупать даже со скидкой, предпочитая свежие. Я не брезговал рыться в мусорных баках, выискивая среди объедков что-то съедобное. Порой прибивался к компаниям бомжей - они косились на меня, но странным образом никогда не отказывали в куске хлеба или глотке дешёвого пойла. Может, на их фоне я выглядел ещё более жалким. Может, чувствовали что-то. Мне было всё равно.

Еда давно утратила вкус. Я жевал что попало просто чтобы тело не сдало окончательно. Курил по привычке. Алкоголь... С ним было сложнее. Он не приносил удовольствия, но хотя бы на время заполнял пустоту внутри, давая иллюзию тепла.

В один из предновогодних вечеров (хоть я уже давно не различал дней и месяцев, невозможно было не заметить гирлянды, ёлки и ледовые городки, выросшие повсюду, как грибы после осеннего дождя) моё бесцельное блуждание привело меня к мосту.

Неожиданно всплыли воспоминания: вот мы с отцом стоим в самом центре, крепко держимся за холодные перила и смотрим на весенний ледоход. До весны было ещё далеко, но нахлынувшая ностальгия властно толкнула меня вперёд.

И вдруг я почувствовал - впереди была цель. Охота началась. Не веря своему счастью и боясь спугнуть наваждение, я сначала робко ускорил шаг, но потом, понимая, что могу упустить добычу, перешёл на бег.

Посреди моста, опершись на перила и глядя на раскинувшееся внизу ледяное царство, стоял мужчина. Тусклые фонари не позволяли разглядеть его как следует, но мне это и не требовалось. Я отчётливо видел тьму, резко очерчивавшую его силуэт. И это был знак.

- О! Привет, Пустой! - произнёс мужчина, не отрывая взгляда от закованной льдом реки.

Я остановился, будто врезался в невидимую стену.

- Я давно тебя жду, - продолжил незнакомец, - ты не мог не придти. Ты голоден. Голод, в отсутствии пищи, пожирает тебя самого. Ты ведь уже давно чувствуешь, как безумие разрастается внутри?

Я попытался ответить, но слова застряли в горле, превратившись в едва различимое мычание.

- Но ты не сможешь меня убить. Я давно сделал это сам. Уничтожил, стёр из истории. Вот такой получается парадокс: я мёртвый, но живу - ты пустой, но заполнен почти до краёв.

"Он уже несколько раз произнёс кодовое слово. Почему не убегает в панике?" - кричало подсознание. "Беги! Убегай, как все до тебя! Дай мне насладиться охотой, вновь ощутить, как энергия растекается по жилам!"

- В тебе - сотни убитых тобой людей. Во мне - лишь гниль. Я мёртвый, она мне не мешает. Но сможешь ли ты её переварить, как множество душ до этого? Скорее всего - нет. Однако твой голод настолько ужасен, что не позволит пройти мимо, даже если на кону окажется твоя собственная жизнь? - он усмехнулся. - Подойди и забери, если хочешь.

Не в силах сопротивляться, я сделал несколько шагов, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. Вдруг я почувствовал, как что-то липкое и тягучее перетекает в меня. Но это было не то, чего я ждал все эти месяцы, стоя в припадке безумия перед зеркалом или бродя по городу. Вместо прилива сил - страшная усталость. Боль скрутила кишки в тугой узел, голова раскалывалась. Ноги задрожали, и лишь невероятным усилием воли я удержался на ногах.

- Знаешь, - незнакомец наконец повернулся. В свете фонаря я разглядел морщины под глазами на его детском лице. В руке блеснул пустой пузырёк от "Боярышника", через который он с ехидством взглянул на меня, - иногда лучше выбросить, чем наполнить.

Следующие две недели я (для простоты продолжим считать, что это был именно я) привыкал к своему новому состоянию. Ходил на работу, поддерживал светские беседы с коллегами, героически готовил ужины. Даже делал вид, что смотрю телевизор по вечерам. Но всё это было словно не по-настоящему. Как будто я оператор новейшей модели биоробота, который почему-то обязан изображать нормальную человеческую жизнь.

В пятницу вечером мой взгляд привлёк бомж, сидевший на скамейке у алкомаркета. Он сунул руки в карманы не то пиджака, не то короткого пальто, закрыл глаза и блаженно улыбался во весь свой скромный арсенал из десятка коричневых зубов, подставляя заросшее бородой лицо последним лучам заката.

"Культурный тип", - усмехнулся я про себя, заметив, что под задницей у него аккуратно подложена картонка - видимо, чтобы не испачкать скамейку. Вообще, это был странный бомж. Одежда грязная, но целая - будто под слоем уличной патины скрывается совершенно новый гардероб. А лицо... Несмотря на грязь и растительность, оно казалось удивительно детским, и только морщинки у глаз выдавали возраст. Создавалось впечатление, что какому-то мальчишке на двенадцатилетие вместо велосипеда преподнесли печальный сюрприз - за одну ночь превратили в немолодого бродягу.

Почувствовав моё приближение, он приоткрыл один глаз, быстро окинул меня взглядом и дружелюбно бросил:

- О! Привет, Пустой!
И тут же закрыл глаз, будто ничего не произошло.

- Что ты сказал? - почти крикнул я, подбегая вплотную.

Бомж встрепенулся, открыл глаза и посмотрел на меня с удивлением:
- Я? Да ничего...
- Ты только что назвал меня пустым!
- А, это... - он сделал театральную паузу, затем извлёк из кармана пузырёк от "Боярышника", - пустой, совсем пустой! - трагически продекламировал он, рассматривая флакон на свет.
Потом так же внимательно изучил через стекло меня и констатировал:
- Пус-той. Ещё недавно был полный, а теперь только красивая оболочка. Значит, нужно либо выбросить, - он огляделся в поисках урны, которой не нашлось, - либо наполнить. - И спрятал свое сокровище обратно в карман.

"Э, нет, дружище, рано меня в утиль отправлять", - подумал я, а вслух спросил:

- Тебе чего купить?
- Угощаешь? - бомж даже привстал от неожиданности, но тут же взял себя в руки и опустился обратно. - Раз угощаешь - тебе и карты в руки. Только, мне бы... - он достал из другого кармана прозрачную зажигалку и пару раз щёлкнул колесиком, - курева бы... любого.

Сначала хотел взять одну бутылку, но подумал: "Гулять так гулять!" - и взял две по 0,7. Добавил сок, лимонад, банку огурцов, батон, нарезку сыра и колбасы, набор одноразовой посуды. У кассы вдруг вспомнил:

- И сигарет. Любых... Две пачки... И зажигалку... Две. - наверное я в этот момент выглядел глупо, потому что девушка за кассой хихикнула.

Выходя из магазина, я размышлял, стоит ли приглашать нового знакомого домой, но он уже решил за нас обоих:

- В пяти минутах парк, там скамейка на отшибе. И фонарь рядом, - добавил он, глядя на темнеющее небо. - Не переживай, меня там все знают, даже полиция не трогает, - словно уловив мои сомнения, пояснил он. - Я же тихий.

Не дожидаясь ответа, он встал, задумался, затем быстрым шагом направился в магазин и вышел со сложенной картонной коробкой.

- Пригодится. - Свою картонку он, конечно, тоже прихватил.

III.

Утро наступило в 15:45 - и то лишь потому, что у меня дурная привычка не удалять старые будильники. Я нащупал в кармане жужжащий телефон и отработанным движением заглушил его. Жужжание стихло.

Я лежал в одежде, поперёк дивана, лицом в подушку. Диван, вроде бы, мой. Перевернулся на спину, огляделся. Потолок точно мой - эту люстру я вешал лично, а такое не забывается.

В отличие от вчерашнего вечера.

Разговор с бомжом помню отчётливо, и водку, и сигареты, и картонку у магазина. Даже парк. А дальше - пустота. Будто дошёл до парка, закрыл глаза на секунду... а когда открыл, уже валялся дома. Ни похмелья, ни привычной после пьянки разбитости - ничего. Может, приснилось?

Но я уже две недели не видел снов.

Неожиданно накатило странное спокойствие. Я подставил лицо солнечному лучу, пробившемуся через незакрытые шторы, и глупо ухмыльнулся.

"Как тот бомж вчера" — мелькнуло в голове.

Я резко сел. На тумбочке лежала помятая пачка сигарет.

- Не сон, - пробормотал я, окончательно проснувшись. - Но почему я ничего не помню?

С этими мыслями побрёл на кухню, щёлкнул чайником и направился в ванную - холодная вода в лицо, потом горячий кофе. Может, поможет.

Зеркало. По привычке я махнул рукой своему отражению - уже ритуал. Но сегодня рука застыла на полпути.

Человек в зеркале был как всегда в моей одежде и с моим лицом... но под глазами у него пролегли едва заметные, но странно знакомы морщинки, которых, я уверен, вчера не было.

IV.

Как и следовало ожидать, ни вода, ни кофе не помогли разобраться в ситуации. Я решил найти единственного человека, который мог пролить свет на события прошлой ночи. Поиски начал с алкомаркета - вдруг он снова сидит на лавочке, обрабатывая прохожих в надежде на порцию выпивки. Или, как вчера, улыбается, подставив лицо солнцу.

Скамейка возле магазина пустовала. Продавщица, та самая, узнала меня, но ничего полезного не сообщила:

- Да, забегал вчера. Попросил пустую коробку - и я его больше не видела.

Ну что ж. Значит, в парк.

Ноги сами привели меня к нужной скамейке, но и она была пуста. Заглянул в урну: смятая картонка, две пустые бутылки, стаканчики… Значит, не сон.

Всё понятно: посидели, выпили, поболтали, я на автопилоте добрался до дома и отрубился. На всякий случай проверил карманы - кошелёк на месте, деньги, карты… Ничего плохого не случилось. Можно идти домой и забыть о бомже, как забыл о ночных посиделках под фонарём.

Но меня не отпускало ощущение, будто ночью я узнал что-то очень важное о себе - и умудрился забыть.

Это как во сне изобрести вечный двигатель, постигнуть тайны мироздания, а проснувшись, и попытавшись записать, увидеть на листке лишь каракули с надписью "E = mc²" и схему удлинителя, который воткнут сам в себя.

Если вернуться в сон нельзя, то найти человека, который сообщил ту самую "великую информацию", - можно попробовать.

- "Меня там все знают, даже полиция не трогает", - всплыло в памяти.

Решил опросить прохожих. Суббота, парк полон людей.

Два часа бестолковых расспросов. Кто-то шарахался, кто-то пожимал плечами. Несколько человек вспомнили "бомжа с улыбкой до ушей", но ничего конкретного сказать не смогли.

И тут мой взгляд зацепился за мужчину, идущего по дорожке. Ничем не примечательный: кроссовки, джинсы, толстовка, короткая стрижка. Разве что нос - прямой, и чуть крупнее обычного. Но не нос же приковал к себе внимание. Я присмотрелся внимательнее

Контуры мужчины казались резче, чем у окружающих. Будто его вырезали из другого кадра и наложили на реальность. Разница - едва уловимая, но она была.

Я подошёл:

- Извините… Вы не видели тут бомжа? Странного. Говорил, что его все здесь знают.

- Вы про Валеру? - мужчина ответил мгновенно, будто мой вопрос его совершенно не удивил. - Интересный человек. Но я его давно не видел.

Он задумался, потом махнул рукой:

- Вон там пекарня. Валера часто рядом с ней бывает.

Я поблагодарил и уже сделал несколько шагов, когда мужчина вдруг окликнул меня:

- А не хотите перекусить? В той пекарне - лучшие пирожки с луком и яйцом во Вселенной. Мой пустой желудок требует заполнения!

Пустой. Он сделал ударение на этом слове. У того фанфурик пустой, у этого желудок. Что же они пустые то все такие? Пустые!

Еще не понимая почему, я поспешил вслед за мужчиной.

Взяли по два пирожка и стакану чая (я обычно пью кофе, но автоматически повторил за своим спутником). Пока расплачивался, мужчина уже сидел и ел.

Я сел напротив, ожидая рассказа о Валере, но получил лишь удивлённый взгляд - будто я без приглашения подсел к человеку, хотя вокруг были свободные столики.

Десять минут молчания. На все мои попытки заговорить - он испуганно отводил глаза, демонстративно наигранно жевал и отхлебывал чай из картонного стаканчика.

Вдруг резко встал, выбросил недоеденный пирожок и исчез за дверью.

Я выбежал следом - мужчины нигде не было.

Ещё где то час безрезультатно бродил по парку, затем вернулся домой.

Зеркало, как всегда, встретило меня взмахом моей руки и шмыгнуло носом.

Кажется, нос стал больше.

На восьмое утро, когда Максим потянулся к банке с кофе, его взгляд скользнул по подоконнику. От фикуса осталась лишь сухая палка, окружённая - словно золотым ковром - сухими жёлтыми листьями.

"Все равно бы засох" - пронеслось в голове. Эта мысль была практически материальной, словно профессор написал её на доске, а Максим лишь переписал в тетрадь.

В офисе было душно. Старый, доживающий свой век кондиционер старался как мог, но его возможностей не хватало, чтобы наполнить помещение свежестью. Катя, молодая симпатичная помощница начальника (какие только сплетни не ходили по офису), обычно не замечавшая его, сегодня вдруг остановилась возле его стола.

- Максим, ты... - ее голос дрогнул, — в порядке? Выглядишь не очень.

Она на мгновение коснулась его запястья. Но Максим не почувствовал ни тепла, ни самого прикосновения. Будто ее пальцы, теплые и мягкие, остановились в нескольких сантиметрах от его кожи.

- Я в порядке, - ответил он и даже не удивился, насколько автоматически это было произнесено.

Дома Максим обнаружил, что простоял час, уставившись в трещину на потолке. Появилась ли она сегодня или была там всегда? А если была, то почему столько времени оставалась незамеченной? А если не было?

На часах была половина третьего, когда он очнулся. Ноги затекли, в висках стучало. Максим включил лампу на тумбочке и встал, чтобы немного размяться и выпить таблетку аспирина. И вдруг обратил внимание на свою тень. Мозг все еще оставался во власти снов, но глаза не обманывали - она двигалась. Медленно, почти неощутимо и совершенно не обращая внимания на самого Максима, двигалась в сторону кресла. И принимала форму - четкий силуэт человека, который садился в это кресло.

- Кто... - голос предательски сорвался на хрип.

"Просто устал" - на этот раз голос в голове был громкий и резкий, как команда, которой он незамедлительно подчинился.

Отражение, которое он увидел с утра в зеркале над раковиной, не могло принадлежать ему. Серое, осунувшееся лицо, выцветшие волосы, спорящие с кожей, у кого оттенок серее, желтые зубы за бледными губами. И только глаза - красные, как после нескольких бессонных ночей, с черными угольками зрачков в центре.

Максим поднес руку к лицу. Отражение повторило движение с заметным опозданием.

На подоконнике стоял пустой горшок. Ветер из постоянно открытого окна давно сбросил сухие листья на пол.

Глава 3.

Лифт неторопливо опускался, мягко покачиваясь на тросах, пока не остановился на пятом этаже. Артем, вечно бодрый тренер из местного фитнес-клуба, втиснулся в кабину, как всегда переполненный энергией. Его спортивная форма идеально сидела на подтянутом теле, а на запястье поблескивали новые умные часы.

- О, Макс! Давно не виделись! - Артем оскалился в улыбке, демонстрируя свои неестественно белые зубы цвета санфаянса. - Как отпуск? Отдохнул, зарядился?

Максим медленно поднял глаза. В глубине его зрачков что-то шевельнулось - черное, холодное и чужое, напоминающее о самом страшном прожитом дне, о невосполнимой потере, о всепоглощающем страхе.

- Бессмысленно, - прошептал он, разговаривая с самим собой. Его слова повисли в воздухе, словно густой удушливый туман. В лифте стало душно.

Улыбка Артема застыла, превратившись в гримасу. Его пальцы непроизвольно разжались, и ключи от квартиры со звоном упали на пол, отскакивая металлическим эхом от стен кабины.

Через пару дней Артема уволили. Он перестал появляться на тренировках, не отвечал на многочисленные звонки и даже не открыл дверь обеспокоенным коллегам, пришедшим проверить, все ли в порядке.

Ещё через неделю соседи начали жаловаться на неприятный запах. Когда полиция все таки приехала и вскрыли дверь, внутри обнаружили хаос: горы немытой посуды, разбросанную одежду, засохшие лужи чая на кухонном столе. В воздухе висела тяжелая смесь сырости, прокисшего молока и чего-то еще - сладковатого, гнилостного, от чего першило в горле. Самого Артема в квартире не оказалось.

А Максим в это время сидел на своей кухне и с неожиданным наслаждением ел. Впервые за долгие дни он снова почувствовал вкус пищи - соленый, сладкий, кислый, каждый оттенок воспринимался с невероятной интенсивностью. Даже кусок дешевой докторской колбасы казался изысканным деликатесом.

Он начинал понимать.

Глава 4.

Солнце, выглянувшее из-за облаков, окрасило песочницу яркими желтыми мазками. Девочка лет пяти в красном платье, покрытом крупным белым горохом - похожем на огромный оживший мухомор, - звонко смеялась, гоняясь за зеленым воздушным шариком. Ее босые ножки оставляли четкие отпечатки на еще влажном после утреннего дождя песке. Шарик, подхваченный внезапным порывом ветра, выскользнул из ее рук и устремился к ржавым качелям.

Максим стоял в тени деревьев, окружающих детскую площадку, и наблюдал за девочкой. В груди что-то шевелилось - мрачное и тяжелое, требовавшее выпустить его на свободу. Его пальцы непроизвольно сжимались и разжимались, оставляя на ладонях полумесяцы от ногтей. Очень хотелось выйти из тени и заговорить.

Девочка, скорее всего, испугалась бы, увидев Максима, напряженно глядящего на нее немигающим взглядом хищника, приготовившегося к броску. Но, к счастью, ее внимание было приковано к улетающему шарику, за которым она побежала, пытаясь поймать. И звонкий смех еще долго раздавался над детской площадкой.

Глава 5.

Утром в парке, на привычной скамейке, как всегда в это время, сидела пенсионерка. Возраст ее невозможно было определить на глаз. Складывалось впечатление, что она всегда была и останется женщиной за семьдесят. Невысокого роста, в одежде, которая хоть и выглядела такой же старой, как и ее хозяйка, но была чистой и опрятной. Такая уютная бабушка с картины неизвестного художника.

Вокруг нее собралась большая стая голубей. Птицы ждали привычных хлебных крошек из небольшого мешочка, который женщина держала на коленях. Но почему-то сегодня она не торопилась начинать ежедневную раздачу. Голуби толкались и ворковали, однако это не оказывало на неё никакого эффекта.

Что-то было не так. Ее рука начинала движение к пакету, затем снова возвращалась обратно. Пальцы заметно дрожали. Один голубь, самый смелый, подлетел ближе, но женщина вдруг резко отдернула руку, словно испугавшись. Ее глаза, обычно такие добрые и на удивление ясные для почтенного возраста, стали мутными и невидящими. Она не заметила, как Максим широкими уверенными шагами покидал парк.

Глава 6.

Катя пришла к нему внезапно, без звонка, ворвавшись в незапертую дверь квартиры. Наверное, никто и никогда не видел ее настолько встревоженной и... напуганной. В глазах стояли слезы.

- Макс, ты серьезно болен! - ее голос наполнялся несвойственными ей истеричными нотками. - Ты не такой, как был раньше. Неужели ты не видишь? Тебе срочно нужен врач!

Максим медленно поднялся с кресла, в котором просидел последние несколько часов - без дела, без мыслей. Его движения были чересчур плавными, текучими, почти змеиными. Он взял Катю за руку - его ладонь была очень сухой, и невозможно было определить, теплая она или холодная. Скорее, никакая.

- Зачем? - прошептал он, и его слова будто остановили на мгновение само время.

Больше на работе Катя не появилась. Стол оставался пустым и чистым, пока его не занял новый сотрудник. Телефон молчал, а в офисе навсегда перестал звучать ее заразительный смех, который раньше разносился по всему этажу.

Глава 7. Эпилог.

Женщина шла по парку, ведя за руку веселого шебутного карапуза лет трех. Было заметно, что идти по асфальтированной дорожке ему откровенно скучно. Особенно когда вокруг столько всего интересного. Увидев Максима, ребенок слегка споткнулся, но устоял и радостно замахал свободной пухлой ручкой, его рот растянулся в улыбке, а, буквально через секунду над парком пронесся беззаботный искренний детский смех. Максим привычно поднял ладонь, но в этот момент его взгляд упал на лужу у его ног.

Отражение в мутной воде было странно искаженным, словно смотрящее на него сквозь слои времени. Контуры лица расплывались, как на выцветшей фотокарточке, которую слишком долго держали на солнце. Но хуже всего были темные, плесневелые разводы, которые медленно расползались от его силуэта, окрашивая отражение неба в гнилостные желто-зеленые тона.

- Мама, смотри! - раздался откуда то сзади детский голос. Неподалеку стоял мальчик лет семи, указывая пальцем в сторону Максима. - Этот дядя... он как призрак! Видишь? Он будто есть, а будто и нет!

Женщина с карапузом поспешно отвернулась и ускорила шаг. Максим почувствовал ком в горле, который, разрастаясь, мешал дышать. Он поднял дрожащие руки и закрыл лицо ладонями. Между пальцев просачивался тусклый свет.

"Просто ляг" — прошептал знакомый голос в его сознании, и на этот раз в нем звучала не просто усталость, а что-то древнее и бесконечно одинокое. "Ляг и перестань бороться".

Ноги Максима подкосились и он упал на мокрый асфальт, чувствуя, как холодная влага просачивается сквозь одежду.

Где-то далеко, в другом городе, мужчина в деловом костюме неожиданно для себя и окружающих остановился посреди оживленного тротуара. Люди обходили его, бросая недоуменные взгляды. Он стоял неподвижно, глядя на часы. Дождь шел ровно тридцать семь минут.

Шагая по знакомому маршруту, я внезапно замер, охваченный странным ощущением. Ноги сами несли меня вперед, но сознание вдруг отчаянно сигнализировало - я не помню, куда именно иду. В голове всплывали обрывки воспоминаний о работе: смутный силуэт офисного здания, размытые лица коллег, звук принтера в соседнем кабинете... Но все это было похоже на сон - тот самый, что с жадностью пытаешься ухватить сразу после пробуждения, когда образы еще яркие, но уже рассыпаются при попытке их осмыслить. Чем сильнее я напрягал память, тем быстрее ускользали детали, оставляя после себя лишь тревожное ощущение пустоты. Будто кто-то стер важную страницу из моей жизни, оставив только смутное понимание: "Ты должен быть там. Но где находится это "там" - неизвестно".

"Да, совсем праздники мозги отшибли. Пора завязывать с алкоголем", - усмехнулся я про себя. Но смех получился нервным, с какой-то фальшивой ноткой.

Странное дело - я ведь вроде бы никогда не пил много. Всегда знал свою норму, всегда контролировал ситуацию. Или... или просто так казалось? Может, в этот раз случайно перебрал? Или водка была палёной - такое ведь случается ближе к концу гулянки, когда в ход идёт всё, что осталось в барах и на полках.

"Или может, я вообще не пил?" - мелькнула вдруг абсурдная мысль. Но тогда откуда это ощущение пустоты в голове, эта странная дрожь в руках?

Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Ветер вновь ударил по лицу. В этот раз он принес другой запах - не то лекарств, не то чего-то прогорклого.

"Неважно. Главное - добраться до работы", - твёрдо сказал я себе, хотя в глубине души понимал, что это самообман. Что-то было не так. Что-то шло не по плану с самого утра.

Дойдя до киоска, я купил пачку сигарет, зажигалку и бутылку минералки. Закурил и сделал глоток прямо из горла. Вода оказалась тёплой и имела какой-то привкус - металлический, с горьковатым послевкусием.

"Наверное, просроченная", - подумал я, но всё равно сделал ещё глоток, чувствуя, как тёплая жидкость неприятно скользит по горлу.

Посмотрел на часы: 8:45. "Неужели я так долго шёл?" - мелькнула мысль. Возможно, слишком сильно погрузился в свои мысли и не заметил, как пролетело время. Хотя... нет, расстояние до киоска я обычно преодолевал минут за пять, не больше.

"Однако опаздываю", - пробормотал я, чувствуя, как в груди зашевелилась тревога.

"Так, если сейчас вызвать такси..." Я полез в карман за телефоном, но вдруг осёкся. Адрес-то я не помню. Телефон в руках казался чужим. Я лихорадочно листал приложения, пока не нашёл историю заказов такси.

"Карла Маркса, 4/1", - прочитал я. Этот адрес был помечен как "Работа"

Облегчение сменилось новой тревогой - приложение не могло определить моё местоположение. Собственный адрес, который я твёрдо знал лет с шести, как и многое сегодня, тоже выскользнул из памяти. В голове всплывали названия улиц, номера домов, но всё было не то, словно я пытался собрать пазл, не видя исходной картинки.

Я обернулся к киоску, намереваясь спросить адрес у продавца, но... на его месте теперь стоял заколоченный досками, будто его не открывали уже годами, старый газетный ларек.

Я начал подходить к домам, пытаясь найти таблички с названиями улиц, но все они были либо стёрты, либо настолько выцвели, что разобрать что-либо было невозможно.

Нужно спросить прохожих... Их было мало, и все они спешили куда-то, опустив головы, будто боялись поднять глаза и увидеть что-то ужасное.

- Извините! - окликнул я мужчину в сером пиджаке.

Он резко остановился, замер на пару секунд, бессмысленно озираясь по сторонам мутным, невидящим взглядом, затем развернулся и буквально побежал прочь, не оглядываясь.

Женщина средних лет, к которой я попытался подойти, внезапно перешла на другую сторону улицы — делала она это механически, не глядя в мою сторону, словно повинуясь какому-то инстинкту.

Часы показывали 13:30. Я уже должен был быть на обеде. И снова я не заметил как пролетело время. Достал из кармана пачку - осталась одна сигарета.

"Что происходит?" - прошептал я.

Город вокруг будто замер. Машины стояли с выключенными двигателями. В окнах домов не было ни одного огонька.

Я достал телефон и начал листать список контактов, пытаясь вспомнить хоть что-то связанное с работой: имена коллег, телефоны клиентов, номер главного бухгалтера... В тот момент я был бы рад любой зацепке.

Странно, но почему-то мысль позвонить родным даже не возникла. Хотя, если быть честным, я и их не помнил.

Павел Семёнович (начальник) - гласила запись в контактах. Я чуть не выронил телефон от волнения. Наконец то.

Палец дрожал, когда я нажимал кнопку вызова.

Гудки. Долгие, протяжные.

"Алло? Павел Семёнович? Это я... - голос мой дрожал и предательски срывался, - Я, кажется, не смогу сегодня попасть на работу..."

Тишина в трубке растянулась в мучительную вечность. Сердце бешено колотилось, а в голове пульсировала единственная мысль: "Чёрт, да я даже собственное имя вспомнить не могу..."

И, когда почти угасла последняя надежда на ответ, сквозь помехи прозвучал голос - неестественный, словно записанный на старую аудиокассету, которую сотни раз перематывали:

"Знаю. Никто не сможет."