Серия «Истории про кино»

Культура в ответе за народ, который окультуривает.

Я люблю фильмы про людей, которые на деле вбирают в себя портрет страны. Такими были Елена Звягинцева или недавнее Кончится лето. Герои тут лишь повод. Сквозь них мы смотрим на время, на привычки нации, и на то, что болит у всех. Кококо именно такое кино.

На поверхности — история о двух подругах. Вернее, о двух мирах, которые случайно оказались в одной квартире. Лиза (Анна Михалкова) — этнограф, дочь художника, культурная как Эрмитаж, но чуть более живая. Вика (Яна Троянова) — потерявшая мать в девять, пьющая вино на завтрак, и честная до боли. И вот интеллигенция встречает народ. Пытается понять, обнять, спасти. Только хочет ли народ спасения? И если ты приручил его, что дальше?

Это удивительная капсула времени. 2011 год. Письма в поддержку политзаключённых. Телевидение, на котором работают журналисты, про которых тут говорят: «Может они всей правды и не скажут, но хотя бы намекнут». И аранжировки Шнурова в его довинировый период — дерзкие, но ещё не потерявшие наивности.

Основные действия здесь зажаты в комнаты и кухни, маленькие сцены жизни — герои будто заперты в собственных ролях, которые не в силах снять. Поэтому всё держится на диалогах. Иногда они смешные, как в классике Шамирова тех же лет (Упражнения в прекрасном, Игра в правду), иногда смех застревает в горле, потому что ты понимаешь — всё это всерьёз.

Да, сюжет не разгоняется. Но это и не нужно. Здесь важна химия между героинями, их маленькие столкновения и примирения, их неспособность по-настоящему понять друг друга. Справедливости ради, в этом весь комизм и печаль любых отношений. Между людьми, классами или народами.

«Кококо» — лёгкое, но авторское кино. Без лишнего блеска, с лёгкой горечью, без идеализации и при этом тёплое. Оно честно показывает, что интеллигенция и народ друг друга не понимают, но не могут оставить в беде. И даже если эта помощь похожа на удушающие объятия, мы не сможем окончательно друг друга бросить. Мы ведь одна страна. Да?

7,5 из 10.

За то, что любовь из жалости — тоже любовь. Особенно, если жалеешь того, в ком так отчаянно ищешь себя.

Самые кровавые революции готовят там, где никто не смотрит.

Кино часто спрашивает, готовы ли мы бороться со злом. Курзель идёт дальше — он спрашивает, готовы ли мы бороться так, чтобы самим не превратиться в зло. «Безмолвное братство» может выглядеть как типичный триллер про уставшего копа и его усы, но внутри это фильм о личном выборе, который по итогу всегда оказывается страшнее пули.

Сюжет вполне жанровый: опытный ФБРовец (Джуд Лоу) с маслянистыми глазами, в которых поселилась тоска; новичок (Тай Шеридан), который верит, что может помочь; и неонацист (Николас Холт), у которого хватает харизмы, чтобы в одной фразе звучать проповедником, а в следующей палачом.

Всё это вроде бы триллер, причём основанный на пугающих реальных событиях. Банальность зла здесь доходит до такой банальности, что мурашки идут не от жестокости, а от скучной очевидности: да, вот так легко и незаметно готовят «революцию».

Но чем глубже смотришь, тем яснее: Курзель играет не в полицейские истории. Он исследует другой вопрос — если злодей готов убивать, то должны ли мы убить в ответ? И ради чего? Ради собственных идей, ради справедливости или ради того, чтобы унять личную боль? Это кино не про копа-мстителя. Это кино про копа, который устал и начал сомневаться: «Вдруг возмездие — это не лекарство, а продолжение болезни?»

Лоу и Холт держат фильм, как два столпа, на которых висит хрупкий купол мира. Лоу крепкий, будто из камня, но с проседью в усах, которая хранит тоску. Холт удивительный: одновременно мягкий, местами трогательный, но фанатично острый. Когда я увидел его на постере с причёской «деревенского Джека», я подумал: а где угроза? Но он играет не бандита или реднека, а догматичный характер, который страшнее любой гримасы.

А ещё тут витает призрак одного из моих любимых режиссёров — Джереми Солнье (Зелёная комната, Ребел-Ридж). Он засветился в продюсерах, но фильм будто хранит частицу его ДНК. Та же вязкая жестокость, та же медлительность, прикрытая жанровым пыльным ковром. Так получается кино, в котором стрельба звучит реже тишины, и каждая смерть весит как тонна. Кайф для тех, кто это ценит.

Оператор тоже работает скорее как философ: много статики, много общих планов природы, которая смотрит на людей с вечным равнодушием. И в этом ключ. Человеческие страсти кажутся важными только нам, но на фоне гор они растворяются, как пар в холодном воздухе.

Итак, если вы ждёте бодрый боевик, вас ждёт разочарование. Но если хотите медитативный триллер, который не отпускает из-за вопросов, на которые неприятно отвечать — тогда попадёте в яблочко. Ведь это кино о том, что банальность зла и банальность сомнений всегда двигаются рука об руку. И непонятно, что из них страшнее.

После титров в сердце застревает образ. Человек держит в руках винтовку, но не может выстрелить. Не потому, что слаб, а потому, что, возможно, впервые в жизни понял: выстрел — это не ответ. И, если это так, то что тогда ответ?

7,5 из 10.

За революцию, которая начинается не с выстрела, а с того, что кто-то просто решает промолчать.

_________

Заглядывайте в мой Telegram-канал — там посты выходят раньше.

Между пулями и мемом 90-е обретают вторую жизнь.

На словах «Где наши деньги?» звучит как очередная прогулка в туманные 90-е. На деле — это мета-кабаре о тех временах, где гангстеры умудряются не только стрелять друг в друга, но и пить чай с чабрецом. В обычной хронике эпохи такой кадр выглядел бы нелепо. Тут он работает как визитка.

Сюжет развивается в таинственном городе N — месте, где может произойти что угодно. И, конечно, происходит. Три молодых бандоса решают ограбить местный банк, чтобы наконец обрести независимости от «старших». Дальше по классике: разборки, предательства и большие деньги.

При этом лента всё время подмигивает зрителю: мемы вроде «Саша, ты ювелир» и «Стартуем» звучат прямо в диалогах, а фоном играет музыка Гая Ричи (хоть бы аранжировку поменяли). Вишенка на торте — отсылки к «Терминатору» и «Брату» а для самых искушённых даже к «Подозрительным лицам».

Но если бы дело ограничилось цитатами, фильм бы быстро развалился. Интерес поддерживают остроумные диалоги живых лиц. Молодые звёзды — Котрелёв («ЮЗЗ»), Максимов («Фишер»), Тарасов («Добро пожаловать в семью») — все в огне. Рядом появляются и зрелые легенды: Себряков, Сычёв, даже Баширов с «Фашистом» из «Брата» заглядывают на пять минут, чтобы помочь похитить Ильича. Так получается не просто кино, а кровавый праздник встречи старых и новых эпох, на который все пришли в кожанках.

Лично меня окончательно покорил дерзкий, усатый следователь в исполнении Александра Головина (тот самый из «Кадетства»). Я не думал, что его можно так органично и смешно обернуть в форму с погонами. Оказалось, можно.

Ближе к финалу фильм слегка расползается. Видно, что некоторые сцены переозвучены — губы актёров говорят одно, реплики другое. Сюжет начинает расклеиваться. Но тут происходит хитрое: фильм резко заканчивается и ты не успеваешь возмутиться. Остаётся только зазор для продолжения, которого, если честно, хочется.

В целом «Где наши деньги?» — это такие современные «Жмурки». Да, более глянцевые и менее хтонические (в 2024-м вряд ли кто рискнёт (разрешит) шутить настолько мрачно). Но в фильме есть драйв, и на 75 минут экранного времени он работает почти идеально. Это капустник сцен, собранный в чёрную комедию, и этим он берёт.

По итогу фильм как будто намекает: мы так и не выбрались из этого города N. Где-то за углом по-прежнему стоят бандиты с чайником чабреца и орут «Стартуем!». Но теперь нам не так страшно. Завернувшись в одеяло мемов, мы наконец смеёмся над своими шрамами. И, кажется, смеёмся от души.

7,5 из 10.

За дерзость, ансамбль разномастных звёзд и за стремление не только бояться времени, но и над ним шутить.

_____

Заглядывайте в мой Telegram-канал — там посты выходят раньше.

Те, кто идут за истиной через насилие и боль, возвращаются с пустыми руками.

Пока я смотрел Мучениц, меня не отпускала странная мысль: если бы это было корейское кино с режиссурой Пак Чхан Ука (отец «Олдбоя»), я бы говорил о почти шедевре. Ведь здесь всё на месте: тема мести, внезапные повороты, ультранасилие, даже подтекст социального неравенства. Но… Это не Пак Чхан Ук. И тут начинается беда.

Сюжет такой: девочка сбегает из ада на земле, вырастает, ищет виновных и находит. Но это только начало. Первая треть фильма похожа на склеенный набор шоковых кадров, снятых с монтажным пультом, у которого западает кнопка «ускорить». Не успеваешь ни испугаться, ни почувствовать боль вместе с героиней — тебя просто перебрасывают через сцены, как персонажей от выстрелов из дробовика.

Тема мести, заявленная как главный мотор, растворяется буквально через полчаса. Дальше начинается совсем другое кино: падение в депрессивную бездну, где ультранасилие всё больше напоминает избиение котят, а философские вопросы задают таким шёпотом, что их почти не слышно.

И всё же фильм не «плохой». Я смотрю кино, чтобы удивляться, и тут я удивился. Это не тот случай, когда я делаю вид, будто посмотрел для «галочки». Скорее наоборот: форма хромает, иногда я хотел выключить, но содержание (местами) пронзает. Попробуй повторить это сочетание, и, я уверен, выйдет хуже. Потому что «Мученицы» странным образом уникальны: они одновременно не дотягивают и цепляют.

Формально нам рассказывают, что заглянуть в замочную скважину экзистенциального можно только через невыносимые страдания. Через мученичество. Звучит почти по-христиански. Но ближе к финалу сценарий выкручивает два любопытных винта. Первое: а добровольно ли мученик идёт на это? Второе: а вдруг то, что он увидит, будет не откровением, а ужасом, от которого лучше отвести глаза?

Так под конец фильм вдруг становится почти мета-метафорой. Он будто берёт тебя за голову и шепчет на ухо: «Откровение через страдания лишь приводит в ужас». И в этом странном повороте появляется свой шарм. Даже, простите, почти гуманизм. Потому что Мученицы честно предупреждают: искать истину через боль бессмысленно. Но вот парадокс — чтобы осознать эту бессмысленность, зритель всё равно проходит через боль.

Скажу честно: это кино не для слабонервных. Оно не пугает, а изматывает. Вызывает апатию и густой, липкий дискомфорт. Пересматривать я его, конечно, не буду. А если захочу насилия и мести — включу «Олдбоя» или «Я видел дьявола», чего и вам желаю.

И всё же, отдам должное, в Мученицах есть свой холодный нерв. Как будто смотришь на иконостас, собранный в подвале из грязи и крови: неумело, грубо, но с фанатичной верой. Верой в то, что невыносимая боль очищает, но не наполняет смыслом. А если и наполняет — такой смысл хочешь лишь вырвать из себя.

Но, оказывается, — уже поздно.

6 из 10.

За страдания, которые не ведут к просветлению, а лишь к большему опустошению. И за каждого мученика, который прошёл этот аттракцион, но сохранил себя.

_________

Заглядывайте в мой Telegram-канал — там посты выходят раньше.

Советская комедия ищет голос: сквозь штампы, цензуру и абсурд.

«Совершенно серьёзно» невозможно воспринимать серьёзно. Хотя ирония в том, что именно так ты хочешь его смотреть. Как будто открываешь пожелтевший альбом и находишь там не семейные фото, а смешные открытки, которые внезапно рассказывают многое о стране, времени и о нас.

Сюжетно фильм состоит из пяти новелл, каждая из которых пытается поймать свой угол смеха.

Рязанов блестяще открывает сборник. В экранизации Ильфа и Петрова Папанов и Филиппов превращают мета-ситуацию в настоящий аттракцион: писатель вынужден вырезать Робинзона из романа про Робинзона. Сатира, в которой слышишь живой хохот, а не скрежет зубов. Классический Эльдар Александрович.

Потом идут «Пирожки», и фильм сбивается с дыхания. То ли это про бюрократический абсурд (Кафка?), то ли критика универмагов (в СССР?), но убедительно смешная здесь только одна реплика:

— Я филолог!

— Пройдемте, гражданин Филонов.

Следующая история («Иностранцы») сначала интригует образом стиляг, а потом перегибает палку: слишком уж демонстративно их выставляют фарцовщиками, дармоедами и богемой. Вместо комедии мне предлагают лозунг, вышитый на красном шёлке. И, боюсь, не самый остроумный.

Далее лёгкая музыкальная пауза — «Приятного аппетита». Даже не антракт, а скорее чирканье спичкой: на мгновение тепло и светло, но почти сразу забывается. Милое напоминание о том, что: «Если людям ты товарищ, в них друзей всегда найдёшь». Назидательно? Возможно. Смешно? Не очень.

Последняя новелла всё переворачивает. «Пёс Барбос и необычный кросс» — это, конечно, маленький шедевр. Первое появление трио Труса, Балбеса и Бывалого, и ты сразу видишь энергетику. Это искрящий комедийный фарс, который работает на каждом движении, прыжке и в каждом трюке. Я смотрел и видел всё будущее советской комедии, которую запомнил с детства.

В начале альманаха была ещё попытка связать всё в «рамку» про работу киностудии. Идея смелая и даже современная. Но её в финале будто забывают в монтажной. А жаль: ирония над самим процессом киноделания (тем более комедийным) — это очень модерново. Ценителям советую посмотреть Киностудию с Сетом Рогеном.

В целом впечатление складывается честное: на пять новелл один шедевр, одно крепкое попадание и три «окей». И всё равно я рад, что посмотрел. Да, я не нашёл отреставрированной версии, и, возможно, плёнка в лучшем качестве засияла бы мягче. Но даже сквозь зерно видно главное: советская комедия в тот момент искала себя. И, я думаю, нашла.

7 из 10.

За кино, похожее на коробку новогодних игрушек: половина стеклянных шаров побита, пара кривых зайцев без ушей, но среди них попадается яркая звезда. И она одна освещает всю коробку.

_________

Заглядывайте в мой Telegram-канал — там посты выходят раньше.

Разрушение — это не конец. Это начало новой формы.

Когда я начинал «Аннигиляцию», я подсознательно готовился к чему-то тяжёлому, как сам термин. К такому фильму, который давит символами, метафорами и «глубиной». Но Гарленд пошёл другим путём. Он снял историю, где красота и ужас живут рядом, как два цвета в акварели: их невозможно разделить, но именно вместе они создают целое.

Сюжет прост, как поход в лес, но в данном случае в лес чужой. В центре — героиня Натали Портман, биолог и бывший солдат, которая отправляется вместе с группой учёных в таинственную зону отчуждения. То ли чтобы помочь умирающему мужу, то ли чтобы наказать себя. Может и то и другое.

Зона же растёт и поглощает всё вокруг. Внутри неё пейзажи кажутся одновременно земными и неземными: переливы света, растения, сплетённые в причудливые формы, и животные, как будто из другой вселенной. Экспедиция ищет ответы. На вопрос, что происходит с планетой, и на вопрос, что происходит с каждым из участников похода.

Всё здесь работает на атмосферу. Гарленд, ещё в «Из машины» доказавший, что умеет строить кадр, снова показывает мастерство. Камера холодная, почти бесстрастная, но в каждом кадре есть расчёт и тонкая работа с композицией. Большая часть фильма напоминает медитацию на тему «что если природа решила нарисовать себя заново». И вот ты смотришь на цветы, деревья, здания, которые будто переходят в иную фазу реальности.

Из необычного: это не только фантастика, но и хоррор. Тут есть моменты, когда хочешь отвернуться. Сцена с видеокамерой — будто тебе показали то, что лучше никогда не видеть. А сцена с медведем… Ну, вы её точно не забудете. И одновременно в фильме звучат мягкие гитарные переборы, превращая это путешествие в сон, странный и тревожный, но почему-то завораживающий.

Мне понравилось, что это фильм о женщинах. Не «женщинах как объектах», а женщинах-учёных. Каждая со своей болью. Портман играет тонко: она умна, но не холодна, она сильна, но не теряет уязвимости. В её взгляде есть одновременно решимость солдата и хрупкость человека. Она понимает: разрушение неизбежно, но у меня есть веская причина, чтобы вернуться.

Центральная идея фильма звучит почти как афоризм: развитие требует изменений. То, что мы называем разрушением, часто оказывается лишь изменением формы. Брак рушится, но может это шанс родиться заново? Экосистема ломается, но может это её способ эволюционировать? Гарленд, как всегда, не предлагает нам ответов. Он задаёт вопросы, оставляя в этом зыбком пространстве между страхом и надеждой.

Так возникает пример фантастики, которая не только стильно выглядит, но и задаёт вопросы. Что, если аннигиляция — это не конец, а новая возможность? Что, если потеря — это напоминание от вселенной: «Смотри шире»? Что если пепел скрывает под собою жизнь? Жизнь не «новую», а просто… Обновлённую.

7,5 из 10.

За то, что иногда мы боимся аннигиляции только потому, что путаем её с исчезновением. Хотя на деле это всего лишь способ мира прошептать: «Ты никогда и не был прежним».

_________

Заглядывайте в мой Telegram-канал — там посты выходят раньше.

Иногда шоу кончается раньше, чем жизнь.

Когда я увидел в описании фильма слова «душераздирающая драма», а в разделе «похожие» — Рестлера Аронофски, я внутренне приготовился к экзистенциальной пытке: кровь и пот, стразы и неизбежность смерти. Но вместо этого получил нежную, светлую и, если угодно, спасительную историю. Историю про женщину, которая всю жизнь жила мечтой, но разочаровалась в ней, сохранив себя. И знаете что? Мне понравилось.

По сюжету Шелли (Памела Андерсон) — танцовщица в шоу Лас-Вегаса, когда-то вдохновлённая балетом и случайно оказавшаяся на сцене, где красота подменялась глиттером и обнажённым телом. Для неё прошедшие десятилетия как сон, который не сбылся до конца.

Теперь, спустя годы, шоу закрывают, а вместе с ним распадается иллюзия её прошлого. В этой точке начинается и фильм: женщина сталкивается с правдой о том, что её мечта была не исключительной, а фальшивой. Но именно это открывает ей возможность заново (и честно) переопределить себя.

Весь фильм снят так, чтобы сама картинка говорила больше, чем сюжет. Зернистая плёнка и пастельные тона делают его одновременно воздушным и приземлённым. Камера будто не пытается «красиво снять», а наоборот, проникнуть в лицо, дыхание и паузу.

Я давно не видел подобного приёма, разве что в Других жизнях: там тоже возникало это странное ощущение, что жизнь рядом с тобой, а не на экране. Общие планы с дневным Лас-Вегасом работают как идеальное противоядие: за пределами сцены нет ни блеска, ни греха — есть просто город, в котором живут обычные люди.

И, конечно, Памела Андерсон. Если честно, до этого я вообще не видел её в кино (или на экране). А тут взгляд сразу зацепился за лицо без косметики, живое и открытое. Уже после просмотра я узнал, что в 2019 году она потеряла близкую подругу-визажистку и после этого отказалась от декоративного макияжа. Символичный жест, который идеально уложился в ткань фильма: контраст между цветастым образом и настоящей женщиной.

Играет она трогательно. С голосом, напоминающим осипшего подростка (немного наивного, но не инфантильного) она создаёт образ человека, который любит театр, но оказался ближе к его дешёвым имитациям. Она грезила и проснулась. Это звучит трагично, но в фильме это подают мягко, без истерики и пафоса.

Шоугёрл — реалистичный фильм о том, что мы все склонны верить в исключительность собственной мечты. Да, иногда мечта оказывается иллюзией. Шелли думала, что её путь в шоу был предопределён её вкусом и любовью к танцу. Всё оказалось куда проще: она была молодой и сексуальной. Этот момент фильм показывает предельно честно, но без цинизма. Потому что главное тут не разоблачение, а то, что с ним делать дальше.

На этом моменте в фильм входит оптимизм. История Шелли нежно шепчет: даже если когда-то ты променял важное на иллюзию, никогда не поздно побороться за настоящее. Ведь фильм не про поражение, а про возможность. Он не бьёт в грудь, а тихо подталкивает: смотри, вот твоя жизнь. Она всё ещё твоя.

И финал работает, как утренний свет после бессонной ночи: немного резкий, немного обидный, но всё равно обещающий новое начало. Шоу закончилось, но жизнь только начинается. И вопрос остаётся с тобой: а если завтра закроют твоё «шоу мечты» — кем ты проснёшься?

7,5 из 10.

За то, что иллюзорные мечты сбивают с ног. Но вот ирония. Без самой мечты, мы бы устояли изначально.

_________

Заглядывайте в мой Telegram-канал — там посты выходят раньше.