У попа была собака, он её любил.
Она съела кусок мяса, он её убил.
Памятник поставил, надпись написал
Он был единственным бородатым на станции. Да возможно и на всей планете. Ну не растёт борода у жителей Хруцикса. У них вообще волос на теле нет. Вот как-то и повелось у служащих, особенно тех, кто контачит с ксеносами, брить усы и бороды. Чтобы не смущать. А как иначе? Первые живые инопланетяне, которых встретило человечество. Вот и расшаркивались перед ними кто как умел, несмотря на то, что сами ксеносы этого скорее всего и не понимали. Не тот уровень развития. Социологи высчитали, что сейчас на Хруциксе где-то аналог нашего верхнего средневековья. Можно сказать, со дня на день ждём ренессанса.
А пока станция объявлена местными батюшками чудом небесным, доступ к общению с нами предоставляется вообще неизвестно по каким правилам. Но все, кто приходят - обязательно служители местного культа. Куда ж без них? Чудо мы или где? А раз чудо, хруцикская церковь не желает выпускать нас из своих цепких лапок. Поэтому то, что на станцию прислали настоящего священнослужителя, ничуть не удивительно. Гораздо больше мы удивились собаке. Поп-то не один прилетел. С ним аккуратный такой кабыздох. Не знаю, что за порода, я вообще-то геолог, а не кинолог. Уши торчат, хвост кольцом, шерсть кучерявая, белая в пятнах, как у коровы на картинках. Откликается на имя «Туз». Хотя какой там туз, он на шестёрку бубей тянет с трудом. Крошечный. На задние лапы встаёт, так передними мне до пояса достаёт еле-еле.
Но полюбили этого собакина мгновенно. Да и он платил той же монетой. Батёк, хозяин его, то и дело выдёргивал своего подопечного то из рубки связи, то от техников. А то и из лаборатории. Смешно смотреть, как поп, согнувшись в пояс из-за высокого роста, и держа пса за ошейник, обводил помещение хитро сложенными пальцами и басом ворчал что-то извинительное. Хотя в чём извиняться? На станции даже мышей нет, вот и рады сотрудники любой живности.
Я вообще, почему об этой собачке так долго рассказываю? Да потому что камень на её могилу готовлю. Вот и размышляю, что о ней там написать. Ведь как бы то ни было, а пёс, можно сказать, положил жизнь на алтарь науки. Судите сами.
Забрёл этот Тузик вчера в лабораторию. Причём, в самый нужный момент, будто знал. Там как раз в спешном порядке думали, можно ли человеку питаться местной, в смысле, Хруцикской, пищей. Вообще-то нам тут подгоняют ксеносы какие-то фрукты, но те, стоит только герметичный контейнер распаковать, сразу плесневеют и начинают гнить.
А тема, можно сказать, горящая. Дело в том, что Свен и Сашка, два неразлучных приятеля-долбодятла, выехали подбирать дрон. Тот потерялся где-то в ста сорока километрах от станции. Ну, пацаны на скутер прыгнули, и вперёд. И не глянули, что у их транспорта заряда меньше четверти. Раздолбаи. Дрон-то они нашли, только теперь вынуждены заряжаться на местном тусклом солнышке не меньше пяти суток.
Надо сказать, что дышать на Хруциксе можно, пусть и с трудом. Кислорода у них в атмосфере маловато, а вот всяких вредных газов – хоть отбавляй. Поэтому, хотя и положено таскать изолирующие костюмы, наши обычно ходят наружу в одних фильтрующих масках. Так что разбить лагерь и дождаться заряда им ничто не помешает. Точнее, не помешало бы. Если бы эта неугомонная парочка давным-давно не схомячила под пиво аварийный рацион из скутера.
Я как раз входил в лабораторию, когда Свен с экрана виноватым голосом рассказывал, что из транспортного средства неведомым образом пропал АРП. Это Аварийный Рацион Питания, если что. Ага, будто кто-то не знает, куда он пропал.
- Ну что, товарищи, практика – критерий истины? – Завлабораторией Арам Мамедович Авербух обвёл всех взглядом.
Мы лишь плечами пожали. А он уже распоряжается.
- Ты, Стас, сейчас выйдешь и подстрелишь какую-нибудь местную живность. Будем исследовать на предмет совместимости с человеческим метаболизмом.
Ух, и клял я этих алкашей последними словами, пока бродил с пневмогарпуном по окрестным лесам. Ну не охотник я ни разу. Тем более, местную зелёную живность на фоне зелёной листвы ещё поди, разгляди. А как вышел к какой-то окрестной ферме, так вообще желание возвращаться в лес пропало. В итоге выпросил у ксеноса какую-то зверюгу, гибрид зайца и ящерицы.
Биологи его в момент на тонкие отбивные распластали, на поднос аккуратно выложили.
- Не гниёт, - резюмировал Авербух. – Уже хорошо.
И тут забегает Тузик. Мясо увидел, и словно взбесился. Оно и понятно, кто ж ему на станции мяса даст. Только готовая пища, и та из синтезатора. А тут вот они. Бери-не хочу. Он и ухватил. Лаборантка Даша дёрнулась отобрать, но Арам Мамедович её аккуратно так за локоток придержал. А пёс уже второй кусок глотает, да так жадно. Мы только улыбаемся. Ясно же, что раз собака ест, то уж с нашими долбодятлами точно ничего не случится.
Вот только рано мы так подумали. Минута прошла, как Тузик заскулил, завертелся, будто хвост ловит. Шерсть с него полезла. Не успели оглянуться, а он уже облысел, кожа запузырилась. А дальше вообще страх начался.
Бедную собаку будто что-то распирало изнутри. Она зарычала, пошла пятнами, и то спина у неё вспухнет, то вдруг на голом хвосте пузырь. И растёт, как не знаю что. Через минуту перед нами не ласковый и добрый пёсик, а злобно рычащее ни на что не похожее чудовище.
Мы все замерли, пошевелиться не можем. Страшно до паралича. И в этот момент в лабораторию вошёл поп. Ещё с порога начал по привычке что-то извинительно бурчать. Да так на полуслове и замер. Мгновение стоял, но бывшему Тузику хватило. Тот с рёвом на хозяина. Я только и успел подумать, что всё, хана нашему попику. А священник, похоже, не только в церкви служит. Мгновенно выдернул из-под рясы пистолет и всю обойму в монстра всадил. Чудище секунду на ногах покачалось, да на пол рухнуло. И тут же от него такая вонь пошла, хоть нос затыкай. Авербух кричит:
- Стас, вынеси скорее эту гадость, пока все не померли!
А поп ему в ответ пробасил:
- Упакуйте сию мерзость в контейнер, ибо то мой пёс любимый и негоже с ним, словно с помоями поступать. Похоронить следует.
Так что скорее всего напишу я просто: «Пёс Тузик. Мы его любили.»
