Лига грамотности

И порой люди цепляются за модное слово, даже не думая, как его лучше заимствовать, а иной раз даже вводя в заблуждение. Так, в среде геймеров я услышал словечко «байт» и, опираясь на свои знания английского, заключил, что это от ‘bite’ ‘кусать’ (по контексту в принципе подходило). Позднее я узнал, что так ошибался не только я, но и ряд других людей, причём моложе меня. А в итоге выяснилось, что оно от… ‘bait’ ‘приманить’. Того же самого, от которого образовали «кликбэйт» (почему-то не «кликбайт»). Другой пример — «мем», который, к счастью, остался в итоге «мемом», что соответствует задумке Ричарда Докинза: он придумывал слово, которое даже внешне схоже со словом «ген», так что именно форма «мем» самая удачная. Но до этой удачной формы были и другие, которые по-прежнему можно встретить: «мэм» и «мим», совпадающие с уже существующими в языке словами и просто не отвечающие авторскому замыслу.

Каким образом язык может испортиться в результате расширения его лексики?

Тут есть два момента, которые в некотором роде могут вредить. Но касаются они, по моему мнению, не столько заимствований как таковых, сколько неразумного, стихийного подхода к ним.

1. Когда нет ± ясного и сознательного освоения заимствований, они начинают размывать систему языка, делая его хаотичнее (а значит мертвее). Например, раньше звук [э] обычно передавался буквой «э»: «мэр», «сэр» и т.п., — но последнее время про неё как-то забыли и везде шпарят «е». И неправильное произношение вроде компьют[’э]р, отчасти обязано именно этому процессу. «Э» не пишут, надеясь, что все вокруг обучены английскому и всё прочтут верно, а когда встречаются исключения, порой следует неоправданная реакция в духе «а-ха-ха, какой тупой человек, инглиша не знает» (утрирую, но суть такая), хотя тупы тут скорее те, кто, заимствуя слово, не подумали о других даже в вопросе его внешнего облика, зато потом демонстрируют своё якобы превосходство. А вот пример более старого заимствования, где уже есть заковыка: попробуйте с первого раза правильно прочесть слово «бретер», зная, что за каждой буквой «е» из-за ленивого подхода к языку может скрываться как собственно «е», так и «ё» или «э». Вариантов прочтения, а значит и простора для ошибки, уже становится неприлично много.

2. Этот же «бретёр» может проиллюстрировать второй минус бездумного заимствования. Сколько людей в курсе, что это слово вообще означает (согласно словарям, «задира, дуэлянт», от французского «шпага»)? А по историческим меркам оно было в ходу ещё недавно. Давайте представим, что вместо него или — дабы не было слишком много принуждения — в дополнение к нему широко использовался бы какой-либо более русский синоним или даже неологизм, какой-нибудь условный «шпаготряс». У какого слова больше шансов на долгую жизнь? Учитывая, что «бретёр» уже скорее мёртв, чем жив (я встретил его от силы пару раз, сильно меньше «задиры»), я бы поставил на более родные для языка слова. Даже очень условный «шпаготряс» сейчас был бы понятнее «бретёра», читателю не пришлось бы лезть в словарь. Это обстоятельство желательно учитывать тем, кто хочет создать более долговечный текст.

На основе «портмоне» (которое, по сути, «монетоноска») ещё один момент, а точнее даже мнение. Я в целом спокойно отношусь к заимствованиям, которые приходят в жаргон, потому что они не претендуют на широту употребления и могут упрощать работу, или которые ни на что не разложимы, особенно когда они хорошо усваиваются языком. Но, честно говоря, у меня меньше терпимости к тем заимствованиям, которые представляют собой эдакий набор деталей, вполне успешно переводимых более родными единицами. Да, бодаться с уже ставшими привычными словами вроде «автомобиль» вряд ли имеет смысл, хотя это тоже интересные примеры (так, мы нормально воспринимаем «самолёт», «самокат», «самосвал», но «самоезд» как ± аналог «автомобиля» почему-то наверняка покажется странноватым). Но, когда из уст, например, чиновников, только недавно ратовавших за ограничение заимствований, слышишь «корреспондирующие изменения», хочется спросить у них, что это значит и как расшифровывается. А расшифровывается прямо-таки по латинским частям: «соответствующие». Какое слово роднее и яснее, думаю, уточнять не нужно.

И проблема здесь (как и во многих других языковых вопросах), пожалуй, даже не столько в способности привыкнуть к новому, сколько в том, что́ происходит в голове у новаторов, осознают ли они сами смысл заимствуемого, способ заимствования, возможные последствия и пр. Привыкнуть можно даже к самому нелогичному и странному, но, по моему мнению, принимать любые заимствования в любом, даже откровенно непродуманном виде как однозначное благо — значит потакать отсутствию хоть какого-то осмысления языка и своего на него влияния.

Я хочу со всеми вами поспорить. Для этого я пройдусь по аргументам, которые чаще всего используются сознательными пуристами или безграмотными борцами за грамотную литературную речь.

1. «Пошёл нахуй/в жопу/в пизду, ТС/дурачок/долбоёб!». Само туда иди, туловище. И да, я абсолютно серьёзен. Такое есть в каждом посте в защиту сленга и неологизмов. Прошлый мой пост собрал с десяток таких аргументов.

2. «Балакайте на своём новопидорском там, где Я и прочие НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ не будут вас читать и слышать!». Отпишись, не читай, выйди из моих интернетов, перестань греть уши — не с тобой разговаривают.

3. «Хватит навязывать нам это дерьмо как норму!». Навязывание — это как раз по части пуристов. Антинормализаторы ничего никому не навязывают, в том числе и конкретно тебе. Хочешь говорить и писать исключительно в рамках литературной нормы — пожалуйста, никто не мешает. Правда, у тебя не получается ни говорить, ни писать без стилистических ошибок и неопределённого артикля «бля», но зато ЛИТЕРАТУРНО!

4. «Использование сленга и заимствований свидетельствует исключительно об узости словарного запаса (обезьяньей стадности молодёжи)». Окей(, бумер). Давай-ка мы с тобой вместе подумаем, зачем люди используют сленг. Помимо идентификации тех, кто «в теме», есть и другие функции: коммуникация, передача экспрессии, языковая экономия и творчество (таки да!). И если с коммуникацией литературный язык справляется, то с остальными функциями там всё далеко не так радужно. Особенно с экспрессией и языковой экономией.

5. «Те, кто использует сленг и заимствования, не умеют пользоваться языком!». Возможно, только ни сленг, ни заимствования в этом не виноваты. Люди и безо всякого сленга не справляются с использованием родного языка. Хотя их учили. Наверное.

6. «Когда молодёжь станет старой, эти новомодные словечки всё равно отомрут — тогда и поговорим». Во-первых, нет, не поговорите. Во-вторых, отомрут — и ладно, не отомрут — тоже хорошо. Лексика имеет свойство обновляться. Любая, особенно разговорная, которую не пытаются ограничить прескриптивизмом. С каждым поколением мир меняется, а вслед за ним меняются и языки. Это нормальное, естественное явление, которое пуристами почему-то воспринимается крайне негативно.

7. «Вы кто такие, чтобы язык менять? Достоевский, Чехов, Наше Всё?». Нет. Мы просто используем язык и играем в различные языковые игры. Все мы, от классиков до гопников. В результате этих игр язык иногда меняется. А что до классиков… Задумайтесь над любопытным парадоксом: даже если ты сам Александр Сергеевич Солнце Русской Поэзии, НЕВОЗМОЖНО изменить литературную норму языка, не отступив от неё. И абсолютное большинство тех, кто тем или иным образом повлиял на язык, относились к современной им норме… не очень-то уважительно.

8. «Язык от заимствований портится!». Как? Каким образом язык может испортиться в результате расширения его лексики?

9. «Зачем включать в язык всякую нелитературщину?». Не надо ничего никуда включать. Все эти слова уже есть в языке. Подчеркну: в языке, а не в литературной норме. Язык гораздо шире, чем его литературный вариант.

10. «Зачем использовать заимствования в профессиональной деятельности?». Всё затем же: описание новых явлений и понятий, точность и удобство коммуникации, языковая экономия. Кстати, я заметил, что это непонимание касается в основном ИТ и прочих относительно новых сфер деятельности. Моряки с нидерландской терминологией, музыканты с франко-итальянской, врачи с греко-латинской, да даже слесари, само название профессии которых родом из немецкого — это нормально, но как только речь заходит об айтишниках и их терминологии, так сразу начинается: выпендрёж, новопидорский, опять смузихлёбы язык курочат и так далее.

11. «Почему не использовать механизмы словообразования в языке, зачем что-то заимствовать?». Так заимствование — это как раз один из механизмов словообразования в языке. Потом уже вступают в дело другие механизмы, которые позволяют заимствованное слово адаптировать.

12. «Слово X не нужно, потому что есть слово Y». Есть очень большая вероятность, что человек, приводящий этот аргумент, попросту не знает ни точного значения слова X, ни точного значения слова Y. Не чувствует семантических оттенков или не хочет их видеть из-за собственного консерватизма. Не может понять, в чём разница между эйчаром и кадровиком или, если уж на то пошло, между «сложно», «трудно» и «тяжело». Справедливости ради, аргумент иногда бывает резонным — отдельные заимствования могут не ложиться в русский язык, могут быть избыточны или попросту некрасивы. Но гораздо чаще предлагаемая «замена» похожа на фальшивую ноту. Можно понять, что имелось в виду, но очевидно, что прозвучало нечто другое.

13. «Все заимствования, которые прижились, были сделаны давно, а использование нынешних — признак понтореза, желающего подчеркнуть свою илитарность!». То есть если понторез, желающий подчеркнуть свою илитарность, жил в XIX веке, претензий к нему нет? Л — Логика.

14. «Английский вот почему-то ничего не заимствует!». Верно, тот самый английский, в котором более половины корней происходит из французского, греческого, латинского, немецкого, датского, голландского, итальянского и множества других языков, ничего не заимствует. Слова sushi, wasabi, babushka, sputnik, schmuck, namaste и сотни других за последние лет 80-90 в нём самозародились, по-видимому.

15. «А вот в других странах заботятся о защите своих языков!». Ну да. В Исландии, например, где носителей языка порядка 300 тысяч. Или в Чехии, где буквально пришлось собирать язык по кусочкам, потому что он был задавлен немецким языком. Не немецкой лексикой, не заимствованиями, а именно языком. Я не буду углубляться в тему защиты языков, потому что получится жесточайший наброс с политическим подтекстом. Я просто спрошу: зачем таким же образом нужно защищать русский язык, восьмой по распространённости в мире и седьмой по количеству носителей языка как родного? По примеру Франции, где местные как английское слово услышат, так им аж круассан в горло не лезет? Так лучше их кухню заимствовать.

16. «Враждебная культура…». См. п.1. Круг замкнулся.

17. Если я забыл что-то из аргументации или кто-то сдох в лесу и языковые вахтёры придумали нечто свежее — добро пожаловать в комментарии.

Отстаньте от людей, использующих лексику, которая вам не нравится или кажется ненужной. Учитесь грамотно писать и говорить. Учитесь понимать и чувствовать язык целиком, а не только его литературную норму. Именно так и проявляется любовь к языку — в способности его понять и прочувствовать, а не в стремлении оградить его от всего, что не нравится лично вам.

Прескриптивизм же, как сказал один из комментаторов здесь, не любовь к языку, а ненависть к человечеству.

Dixi.

Чужими руками жар загребать — значение фразеологизма: пользоваться плодами чужой работы.

Бросить перчатку — значение фразеологизма: вызвать кого-нибудь на спор, дуэль, соревнование.

Чесать язык или чесать языком — значение фразеологизма: говорить зря, лишнего или заниматься болтовнёй, пустословить.

Буря в стакане воды — значение фразеологизма: большие волнения, переживания по ничтожному поводу.

Хлопот полон рот — значение фразеологизма: говорят, если дел очень много и с ними не успеваешь справляться.

Быть под рукой — значение фразеологизма: быть доступным, находиться в непосредственной близости.

Уши вянут — значение фразеологизма: неинтересно слушать или противно слушать что-либо.

Ветер в голове — значение фразеологизма: легкомысленность, безответственность, бестолковость — в одно ухо влетело, в другое вылетело, ненадежный человек.

С