Не помню, когда я впервые почувствовал, что что-то не так. Не мог даже понять, что именно. Может быть, я просто давно ни с кем не разговаривал. Это первое, что я заметил. Все, с кем я обычно переписываюсь, когда программирую, либо не отвечали, либо вовсе были вне сети. Все мои письма оставались без ответа. Последним был е-мэйл от друга – он говорил, что напишет, когда придёт из магазина, а это было вчера днём. Я бы позвонил с мобильного, но сигнал здесь ужасный.
Да, в этом всё и дело. Мне просто нужно позвонить кому-нибудь. А ещё выйти на свежий воздух.
Что ж, прошло так себе. Теперь, когда страх отступил, я смущён, что вообще чего-то испугался.
Перед выходом я посмотрелся в зеркало, но отросшую щетину сбривать не стал. Я решил, что выхожу только для того, чтобы позвонить по сотовому. Однако я переоделся, ведь было время обеденного перерыва, и, вполне вероятно было столкнуться хотя бы с каким-нибудь знакомым. Но этого не произошло. Жаль.
Выходя, я медленно выглянул за дверь своей квартиры. Я снова чувствовал странное, необъяснимое волнение. Нет, это всего лишь от долгой изоляции. Я выглянул в тусклый, серый подвальный коридор, тёмный, как все подсобные помещения. В одном конце – тяжёлая металлическая дверь котельной. Она была заперта, конечно. Рядом с ней стоят два унылых автомата с газированной водой. Я купил там банку содовой в первый свой день, но срок её годности истёк ещё два года назад. Я почти уверен, что никто и не знает об этих машинах, или же хозяину нет до них дела.
Я мягко закрыл дверь и скользнул в другую сторону. Понятия не имею, зачем я таился, но было забавно оставаться незаметным, поддаваясь внезапному желанию; скрываться в низком гуле торговых автоматов. Я поднялся по лестнице, к подъездной двери. Взгляд в её квадратное окошко ошеломил меня: сейчас был явно не обед.
Тяжёлые фиолетово-чёрные облака нависали над головой. Мрачный город дремал под тёмным небом, на перекрёстках вдали жёлтым светом мигали светофоры. Не было ни шороха, только несколько деревьев на тротуаре качались на ветру. Я помню, что дрожал, хотя мне не было холодно. Наверное, сквозняк. Я смутно слышал гул ветра через тяжёлую парадную дверь. Это был особый, ночной, ветер: нестихающий, холодный и тихий, выводящий зловещую музыку на невидимой листве.
Я решил не выходить на улицу.
Вместо этого я прислонил телефон к окошку и проверил сигнал. Улыбнулся заполненным полоскам. Настало время услышать чей-нибудь голос, подумал я с облегчением. Странно – и чего я боялся? Я покачал головой, посмеиваясь над собой. Затем набрал мою лучшую подругу Эми и приложил телефон к уху. Гудок… и тишина. Я слушал тишину добрых двадцать секунд, прежде чем повесить трубку. Нахмурившись, я опять посмотрел на полоску сигнала – всё ещё полная. Я попробовал набрать её номер ещё раз, но вздрогнул, когда телефон сам зазвонил у меня в руке. Я поднял его к уху.
«Алло?», - спросил я, изумляясь собственному голосу, звучавшему впервые за несколько дней. Я уже так привык к звукам здания, шелесту компьютера в квартире, гудению автоматов в коридоре... Сначала никто не ответил, но вот, наконец, раздался голос.
««Привет»», - чистым мужским голосом произнёс человек, явно студент, как и я. «Кто это?»
«Джон», - ответил я, смутившись.
«Ой, извините, не тот номер», - ответил он и повесил трубку.
Я медленно опустил телефон и прислонился к бетону лестничной клетки. Это было странно. Я посмотрел на список принятых звонков – там значился незнакомый номер. Прежде чем я смог собраться с мыслями, снова подскочил от громкого звонка. На этот раз я посмотрел на номер, прежде чем ответить. Ещё один незнакомый. На этот раз я поднёс телефон к уху, но ничего не сказал. Я не слышал ничего, кроме обычного фона. Затем раздался знакомый женский голос.
«Джон?» - сказал голос Эми.
«Так это ты», - ответил я.
«А кто же ещё?» - улыбнулась она. «А, номер. У нас вечеринка на Седьмой Улице, а мой сотовый разрядился как раз, когда ты мне звонил. Это чужой телефон конечно.»
«А, понятно», - сказал я.
Я оглядел выцветший подъезд с его грязной побелкой и тяжёлой дверью с квадратным окошком.
«У себя», - вздохнул я. «Устал тут сидеть. Не думал, что уже так поздно.»
«Ты должен прийти», - сказала она, смеясь.
«Не, не хочу искать вас один посреди ночи», - сказал я, глядя на тихую ветренную улицу с лёгким опасением. «Думаю, поработаю ещё или пойду спать».
«Ничего!», - ответила она. - Я за тобой зайду! Твой дом ведь близко к Седьмой улице, верно?»
«Сколько ты выпила?» - шутливо спросил я. «Ты ведь знаешь, где я живу.»
«Ох, конечно», - быстро согласилась она. - Видно, пешком я и правда туда не дойду»
«Дойдёшь, конечно, но потратишь как минимум полчаса» - сказал я ей.
«Верно. Ладно, мне пора, удачно тебе поработать!»
Я опустил телефон, глядя на завершающийся вызов. И тут же снова погрузился в гудящую тишину. Два странных звонка и жуткий вид из этого глухого подъезда только сильнее укрепили моё одиночество.
Возможно, я пересмотрел слишком много хорроров: у меня возникло ощущение, что прямо сейчас нечто ужасное может показаться в окошке и заметить меня. Какая-то нечеловеческая фигура, идущая по следу одиночества, подкрадывающееся к людям, слишком отдалившимся от остальных. Я знал, что всё это неразумно, но я был здесь совсем один… Затаив дыхание, я сорвался вниз по лестнице, прокрался по коридору к комнате, пробрался за дверь и как можно быстрее и беззвучнее закрыл её.
Теперь я уже чувствую себя глупо за такой беспричинный страх, и ведение журнала меня успокаивает. Я осознаю, что всё в порядке. Никаких домысливаний – только голые факты: было поздно, какой-то человек ошибся номером, телефон Эми разрядился, и она перезвонила мне с другого. Ничего такого.
И всё же, что-то было не так в этом разговоре. Возможно дело в том, что она была пьяна?.. Было ли дело вообще в ней? Или же… точно, я понял! Я не осознавал этого до того, как сел писать. Знал, что это поможет. Эми говорила, что она на вечеринке, но на заднем фоне была только тишина! Конечно, это ничего не значит – она просто могла звонить с улицы. Хотя нет: я не слышал ветра! Надо проверить, всё ли ещё он дует.
Вчера забыл дописать. Не знаю, чего я ожидал увидеть, когда пробежался вверх по лестнице и выглянул за окно тяжёлой парадной двери. Я чувствую себя нелепо. Вчерашние страхи теперь кажутся смутными и беспричинными. Не могу дождаться, когда выйду наружу, на солнечный свет. Сейчас проверю е-майл, приму душ, побреюсь и, наконец, выберусь отсюда! Только… Что это был за звук?
На улице бушевала гроза. Никакой тебе прогулки под солнцем, лишь порция разочарования у выхода из дома. Окошко тяжёлой парадной двери заливала вода от ревущего снаружи ливня. Тусклый, мрачный свет пробивался сквозь завесу дождя, хотя бы давая понять, что сейчас день, пусть даже серый и промозглый. Я пробовал дождаться молнии, но дождь был таким сильным, что в нём угадывались только сбивчивые образы, ходившие под потоками воды на маленьком окне.
Разочаровавшись, я отошёл от двери, но идти обратно к себе не хотелось. Вместо этого я побрёл вверх по лестнице: первый этаж, второй… На третьем подъём заканчивался, это был последний этаж нашего дома. Я глянул на окно, тянувшееся вверх по всей внешней стене подъезда, но этим плотным, преломляющем свет стеклом и без дождя ничего не получалось разобрать.
Я открыл этажную дверь и пошёл по общему коридору. Вдоль него стояло с десяток плотных деревянных дверей, когда-то выкрашенных в синий. Проходя мимо, я старался уловить за ними какие-нибудь звуки, но, в середине рабочего дня, слышал только рокот снаружи. В этом тусклом коридоре под звук бури мне на секунду почудилось, будто эти двери высились надо мной, как молчаливые гранитные монолиты, воздвигнутые давно забытой цивилизацией для защиты от некой угрозы. Сверкнула молния, и на секунду, клянусь, голубые поверхности и правда показались грубым камнем.
Я улыбнулся своей излишней впечатлительности и понял, что тусклый свет и вспышка молнии означали наличие здесь окна. И правда, припомнил я: на середине коридора был такой уголок.
Я тут же направился туда, желая поскорее выглянуть на улицу и, возможно, заметить там других людей. Большое окно также заливали потоки воды, но я мог его открыть. Я потянулся к ручке, но остановился. Меня объяло ощущение, что, стоит мне распахнуть окно, я увижу что-то ужасающее там, снаружи. Последние дни были настолько странными…
У меня созрел один план. Для этого я и вернулся к себе – взять всё необходимое. Я, конечно, понимаю, что это вряд ли что-то даст, но со мной лишь скука, дождливая погода и эта назойливая паранойя. Я вернулся за веб-камерой. Её провод никак не дойдёт до третьего этажа, но я могу установить её между автоматами с водой в тёмном углу моего коридора. Провод я пропущу по стене и заклею чёрной изолентой – замаскирую его на фоне чёрного пластикового плинтуса. В этом нет никакого смысла, знаю, но других дел у меня нет…
Что ж, ничего не случилось. Я оставил открытой дверь из своего коридора на лестницу, вышел к тяжёлой двери подъезда. Собравшись с силами, я распахнул её настежь и, отскочив, изо всех сил рванул назад в квартиру. Закрывшись на все замки, я прыгнул к монитору. Камера показывала коридор за моей дверью, захватывая почти и всю лестницу. Я наблюдаю их и сейчас, но там ничего не происходит. Эх, видеть бы дверь на улицу…
Смотри-ка, кто-то онлайн!
Я достал из шкафа ещё одну веб-камеру похуже, чтобы созвониться со своим интернет-другом. У меня не нашлось значимого предлога для звонка, просто было приятно посмотреть на другого человека. Общение не было долгим и, по сути, это была просто болтовня, но мне стало куда лучше. Мой необъяснимый страх почти исчез. Я бы и полностью пришёл в себя, только вот было в этом разговоре что-то странное…
Я знаю, что подозреваю странности во всём, но, тем не менее, мой приятель отвечал лишь общими фразами. Не припомню, чтобы он упомянул хоть что-то конкретное: ни имён, ни мест, ни событий… Зато он спросил мою электронную почту, чтобы держать связь. Вот сейчас мне как раз пришло письмо.
Я готовлюсь встретиться с Эми. Это она написала – предложила пообедать “в нашем обычном месте”. Я обожаю пиццу, и, после дней питания чем придётся, это будет тем, что нужно.
Надо бы выбросить этот журнал по возвращению.
Господи, я ведь почти оставил письмо и вышел. Почти открыл дверь. Я почти открыл дверь, но прочитал письмо! Его прислал друг, которого я уже давно не слышал – прислал очень широкой рассылкой. Должно быть, он переслал его каждому известному адресу. Заголовок отсутствовал, а в письме лишь говорилось:
“смотр своими собств глазами не доверяй им они”
Что за чертовщина… Я весь напрягся, пробегал слова взглядом ещё и ещё раз. Это было сообщение, отчаянно посланное из центра какого-то происшествия. Предложение явно обрывается! В любой другой день я бы принял это за спам или уловку мошенников, но это предложение… “своими собственными глазами”! Я перечитываю записи последних дней и действительно не помню, чтобы видел хоть кого-нибудь, чтобы хоть с кем-нибудь говорил вживую.
Общение же через интернет было таким странным и неопределённым, таким… неестественным. Хотя так ли это? Может в моих впечатлениях просто говорит страх? Мой ум проходится по записанным здесь событиям и подмечает, что в разговорах со мной не встречалось иных вещей, кроме тех, что я давал сам. Тот странный “ошибившийся” парень, которому я назвал своё имя. Следующий за ним странный звонок от Эми. Друг, спросивший мой электронный адрес… Я написал ему первым, когда он появился онлайн! И через несколько минут после звонка получил то первое письмо-приглашение! Боже мой. В звонке с Эми я сказал, что нахожусь в получасе ходьбы от Седьмой улицы! Они знают, что я недалеко! Что если меня пытаются найти?! Где все остальные!? Почему я уже несколько дней не видел ни души!?
Нет, нет, это просто глупо. Это сумасшествие какое-то. Нужно успокоиться. Я нагнал жути, а теперь это нужно просто прекратить.
В мыслях какой-то сумбур. Я оббегал всю квартиру, прикладывая телефон в каждый угол и пытаясь поймать сигнал через толстый бетон. Наконец я поймал одну палочку сигнала в моей крошечной ванной, в углу под потолком. Держа телефон на вытянутой руке, не желая разглашать свои беспричинные страхи, я отправил всем своим контактам простое сообщение:
"У тебя получалось увидеться с кем-то вживую в последнее время?"
Мне просто хотелось получить ответ. Не важно какой, не важно, если меня не поймут. Я несколько раз пробовал позвонить, но не дотягивался до нужного места, а даже если и так, малейшее движение заставляло сигнал пропасть. Затем я вспомнил про компьютер и кинулся к нему, отправляя сообщение каждому знакомому. Кто-то не прочитывал, кто-то был вне сети. Никто не отвечал. Мои сообщения становились отчаяннее, я стал приглашать людей по своему адресу по каким-то несущественным причинам. Мне было уже всё равно – я просто хотел увидеть хоть кого-нибудь!
Я перерыл всю квартиру в поисках каких-нибудь способов общения с остальным миром. Какого-то контакта без необходимости открывать дверь. Да, это дико. Да, никаких подтверждений нет, но что если? ЧТО ЕСЛИ?
Просто я должен быть уверен. На всякий случай приклеил телефон в угол ванной
ТЕЛЕФОН ЗАЗВОНИЛ! Я должно быть заснул после вчерашней нервотрёпки. Меня разбудила мелодия из ванной. Я подорвался туда, встал на унитаз и откинул крышку приклеенного устройства. В груди стало теплее - мне звонила Эми. Она очень переживала и, похоже, пыталась связаться со мной всё это время. Она скоро придёт навестить меня и да, она знает, где я живу, безо всяких подсказок. Как же я смущён. Мне и правда стоит выбросить этот журнал, пока его никто не видит. Я даже не знаю, почему пишу сейчас. Может потому, что это единственное нормальное общение за последние… чёрт знает сколько дней. Я и выгляжу как отщепенец. Посмотрелся в зеркало в ванной: запавшие глаза, густая щетина, и в целом нездоровый вид.
В квартире бардак, но так я всё и оставлю. Я хочу, чтобы кто-нибудь увидел, через что я прошёл. За последние дни я многого натерпелся. С моей головой явно всё в порядке просто я стал жертвой невероятного стечения обстоятельств. Скорее всего, я мог бы пересечься с другим человеком уже раз двадцать. Просто мне случалось выйти из квартиры либо ночью, либо днём, когда все на работе. Сейчас-то всё хорошо, я это знаю. К тому же, прошлой ночью я нашёл в кладовке кое-что очень важное – телевизор! Я как раз подключил его несколько минут назад и сейчас я уже не один. Я всегда обращался к телевидению за компанией: оно напоминает, что за моими бетонными стенами есть ещё целый мир.
Я очень рад, что на мои нервную рассылку отозвалась именно Эми. Она – мой лучший друг. По секрету, день нашего с ней знакомства я считаю одним из подлинно счастливых моментов своей жизни. Я с теплотой вспоминаю тот летний день. В сравнении с этой мрачной, тёмной и одинокой обстановкой он кажется иной реальностью. Тогда мы будто бы провели на той игровой площадке несколько дней, хотя уже и выросли из детских игр, просто общаясь, развлекаясь и проводя вместе время. Иногда ощущения того дня всё ещё наполняют меня, и тогда понимаю, что в этом мире может быть гораздо больше красок – не только эта глухая серость…
Наконец-то, в дверь стучат.
Мне показалось странным, что я не вижу её через камеру за дверью. Подумал, что дело в её постановке, как и в случае с недосягаемой подъездной дверью. Я должен был это учесть, должен был! Я шутливо откликнулся на стук, сказав, что даже поставил камеру между автоматами с водой – так сильно я себя накрутил. Вслед за этим в камере появился её образ, взглянул в глазок. Она радостно помахала.
«Ну привет!» - с доброй ухмылкой сказала она в камеру.
«Это странно, знаю, - признался я в микрофон компьютера. – последние дни выдались тяжёлыми».
«Понимаю», - кивнула она. «Открой мне дверь, Джон»
Я помедлил. Как я могу быть уверен?
«Слушай, я тут совсем на иголках, – смутился я. – скажи мне что-нибудь, что знаем только мы. Просто чтобы я убедился…»
Она удивлённо глянула в камеру.
«Что ж, хорошо…» - протянула она. «Мы встретились случайно, на игровой площадке, хотя уже оба из неё выросли?»
Я глубоко выдохнул, ощущая, как реальность развеивает страх. Боже мой, ну я и выдал… Конечно это Эми. Тот день существует лишь в моей памяти. Я никому о нём не рассказывал – он был моим тёплым секретом, маяком в тот солнечный, беспечный мир. Если бы даже со мной и играла какая-нибудь незримая сила, она никак не могла прознать об этом дне.
«Принято – с облегчением хохотнул я, - сейчас всё тебе расскажу. Одну секунду…»
Я сбегал в ванную и пригладил волосы. Вид у меня всё ещё был ужасный, но она всё поймёт. Смеясь над своим невероятным поведением и перерытой квартирой, я направился к двери. Взялся за ручку и ещё раз оглядел беспорядок вокруг. «Просто ужас», - подумал я. Мой взгляд упал на объедки, раскиданные по полу, заполненное мусорное ведро, матрас, сброшенный на пол в поисках чёрте чего... Я уже было повернулся к двери, когда глаза зацепились за последнюю вещь: мою старую веб-камеру, через которую я говорил с тем интернет-знакомым.
Тёмный шарик лежал на боку, а его внимательный глазок смотрел прямо на стол с моим журналом. Волна ужаса захлестнула меня. Если что-то могло наблюдать через камеру, оно видело все мои записи о том дне.
Я спросил её о чём-нибудь личном, и она рассказала мне такую вещь, которой бы я точно поверил, ведь я бы ощущал, что о ней не известно этому существу или сознанию… НО ОНО ЗНАЕТ! ОНО УЗНАЛО! ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ ОНО МОГЛО НАБЛЮДАТЬ ЗА МНОЙ!
Я застыл у двери. Я закричал, закричал от неудержимого ужаса. Я швырнул веб-камеру на пол и стал давить её ногами. Дверь дрожала, ручка на ней дёргалась, но я не слышал за дверью голоса Эми. Неужели толстая подвальная дверь слишком плотна? Или же там и не было никакой Эми? Тогда что сейчас пытается прорваться внутрь? Что находится в этом коридоре?! Я видел её на камере снаружи, слышал её через эту камеру, но правда ли всё это?! Откуда мне знать?! А сейчас её там нет. Я закричал, я звал на помощь. Я свалил перед дверью всё, что было в моей квартире –
По крайней мере я думаю, что пятница. Я разбил всю электронику в доме. Разломал на куски свой компьютер. Каждую вещь, к которой могли бы подключиться извне или как-нибудь повлиять. Я программист, мне ли не знать.
Все сведения, которые я выдавал с самого начала: моё имя, моя почта, мой адрес – никто пользовался этим, пока я сам их не предоставил. Я всё перечитываю свои записи. Брожу по комнате, ударяясь то в парализующий страх, то в полное неверие. Иногда я совершенно уверен, что какая-то невидимая сущность подтачивает меня, желая во что бы то ни стало выманить меня наружу. В том самом первом звонке, Эми ведь прямо просила меня открыть дверь и выйти на улицу.
Я всё кручу в голове последние дни. С одной стороны, я поступил как псих. Всё это лишь невероятной случайности совпадение: не вышло появиться в подъезде в нужное время, не случилось пересечься с другим людьми, не повезло получить какое-то бессвязное письмо в неудачный час.
С другой же стороны, невероятной случайности совпадение в том, что нечто за дверью не добралось до меня раньше. Ведь если подумать: я не стал открывать окно на третьем этаже. Я не отворял подъездную дверь до того идиотского приёма с камерой, да и тогда я понёсся обратно к себе и прочно заперся внутри. И после этого свою дверь уже не открывал. Что бы там ни было, оно не появлялось в здании до того, как я открыл дверь подъезда. Возможно, его здесь не было потому, что оно забирало всех остальных… а затем оно затаилось в ожидании, пока я не обнаружил себя звонком Эми. И только когда оно выудило моё имя, звонок состоялся…
Каждый раз, когда я пытаюсь собрать части этого кошмара воедино, меня захлёстывает ужас. То письмо – сбивчивое и оборванное – пытался ли этим кто-то всех предупредить? Некий союзник, старающийся рассказать о подступающей опасности? «Смотри своими собственными глазами, не доверяй им» – именно моя невозможность увидеть кого-то вживую и была подозрительной.
Нечто может в совершенстве управлять электронным сигналом, обманывая и подталкивая меня выйти к нему. Но почему оно не может попасть внутрь само? Оно стучалось в дверь, значит оно может присутствовать здесь физически… Дверь… Каждый раз, думая об этом, я прихожу к образам дверей-монолитов. Если некое существо пытается выманить меня за дверь, значит, оно не способно проходить сквозь них само.
Я вспоминаю разные книги и фильмы – что-нибудь, что содержало бы объяснение вещей вокруг. Двери всегда играли в человеческом восприятии особую роль – оберегов или проходов с особым значением. А может дверь просто слишком плотна? Я знал, что сам бы не смог выломать ни одну в этом здании, не говоря уж про подвальные.
Но главный вопрос заключается в следующем: зачем я вообще нужен этому существу? Если бы оно хотело моей смерти, это можно было бы устроить множеством путей – хотя бы дождаться, пока я не помру от голода. Что если я нужен ему живым? Что если у него на меня куда более жуткие планы? Господи, как мне сбежать из этого кошмара?!
Я сказал людям снаружи, что соберусь с мыслями и выйду через минуту. Но я просто хочу всё записать и решить, что делать. В этот раз я хотя бы услышал их голоса. Но мой воспалённый ум – а я точно теряю рассудок – придумывает способ за способом, как можно подделать человеческую речь техническими средствами. Там могут просто стоять колонки, воспроизводящие голоса. Неужели людям понадобилось три дня, чтобы ко мне прийти? Голос Эми тоже там, вместе с двумя полицейскими и психиатром. Может три дня они решали, как ко мне подступиться? Речь психиатра звучит весьма убедительно, если, конечно, смотреть с позиции, что всё это – просто большое недопонимание, а не существо, ждущее, пока я выйду.
У психиатра был умудрённый, но тёплый голос. Приятный. Как же я жажду посмотреть в лицо другому человеку! Он рассказывал, что я страдаю от кибер-психоза – один из десятков тысяч людей по всей стране, переживающих срывы из-за разошедшихся каким-то образом провокационных е-мэйлов. Клянусь, он сказал: “разошедшихся каким-то образом”. Возможно, он имел в виду их внезапное появление и распространение, но этим нечто так же проговорилось и кое-что мне открыло. Психиатр также говорил, что я – часть волны «возникающего поведения»: часть общества людей, сталкивающихся с одинаковыми обстоятельствами и одинаковыми страхами, хотя друг с другом не взаимодействовавших.
Это хорошо объясняет то письмо про глаза. Я не получал изначального тревожного письма. Его отголосок пришёл мне уже в этом, более новом: мой друг легко мог сломаться и заразить окружающих своими воплощающимися страхами. Так, по утверждению психиатра, и распространялось состояние. Я тоже мог сыграть в этом роль, рассылая странные тексты по почте и сообщениями. Скорее всего, кого-то из получателей моё письмо сводит с ума прямо сейчас, ведь немного нужно человеку, чтобы запустить цепочку пугающих мыслей – одно предложение с вопросом о последнем общении вживую…
Психиатр добавил, что не хотел «потерять ещё одного человека», что люди вроде меня умны, и в этом наша беда. Мы отлично строим связи между событиями, строим даже там, где их не может быть. Он сказал, что в нашем скоростном мире очень легко погрязнуть в подозрительности – всё вокруг постоянно меняется и всё больше нашего взаимодействия становится цифровым…
Что ж, должен признать: это отличное объяснение. С ним всё становится понятно. Да, с ним всё становится предельно ясно. У меня есть все причины, чтобы забыть об этом кошмарном страхе, о неизвестной сущности, желающей открыть эту дверь и обречь меня на судьбу хуже смерти. После такого объяснения было бы глупо продолжать сидеть в своей квартире до смерти просто на зло этой твари, возможно забравшей всех остальных. После такого объяснения было бы глупо представлять, будто я – один из последних выживших на земном шаре, продолжающий держаться в своём подвале, раздражающий нечто своим упорным сопротивлением. Каждая увиденная или услышанная мною недавно вещь сейчас была объяснена и у меня есть совершенно все мыслимые доводы, чтобы отринуть свой страх и открыть эту дверь.
Именно поэтому я и не собираюсь.
Как мне убедиться?! Как понять, что настоящее, а что обман? Все эти чёртовы коробки с проводами и их сигналами из какого-то скрытого источника! Они не настоящие, они не дают уверенности! Сигналы через камеру, подстроенные видео, обманчивые звонки, письма!.. Даже разбитый вдребезги телевизор, его программы – как мне понять, что они настоящие? Это всё просто сигналы, волны, свет…
Дверь! Оно ломится внутрь! Оно пытается попасть сюда! Насколько сумасшедшее устройство нужно собрать, чтобы так воссоздать звуки мужчин, выбивающих тяжёлую деревянную дверь?! Хотя бы я наконец-то увижу это своими глазами – здесь не осталось ничего, чем можно меня обмануть – я разрушил все вещи до последней! Ведь глаза-то оно не проймёт, правда? «Смотр своими собств глазами не доверяй им они…»
…Стоп. Говорится ли здесь, чтобы я доверял глазам, или это предупреждение и о них?! Господи, какая вообще разница между камерой и моими глазами? Обе вещи переводят свет в электронный сигнал! Это одно и то же! Я не попадусь! Я должен быть уверен! Должен быть уверен!!
Я изо дня в день сдержанно просил ручку и бумагу, и вот, наконец, мне их дали. Хотя какой в них сейчас смысл... Что я могу ими сделать – глаза себе выколоть?
Бинты на лице уже не беспокоят. Боль тоже ушла.
Думаю, это мой последний шанс что-нибудь чётко написать, ведь без зрения мои руки скоро разучатся выводить буквы. Все эти записи – они скорее для развлечения… Ритуал древней цивилизации, ведь я уверен, что все остальные уже мертвы... или проходят через что похуже.
Я изо дня в день сижу возле мягкой стены. Нечто подсовывает мне еду и воду. Оно прячется за образами милой сестры, сухого врача… Думаю, оно осознаёт, что мой слух стал острее от жизни без зрения. Оно воспроизводит разговоры в коридорах, на случай если я их услышу. У одной из сестёр скоро будет ребёнок. У одного врача в аварии погибла жена. Но всё это лишь бесполезный блеф. Он на меня не действует, в отличие от неё…
Её появления – хуже всего, и я едва могу их вынести. Тварь приходит ко мне, натянув личину Эми. Её игра совершенна. Существо говорит её голосом, точно так же ощущается. Даже умеет неплохо воссоздавать слёзы, которые я чувствую на её нежных щеках.
Когда оно впервые притащило меня сюда, то вывалило всё то, что я так хотел услышать. Оно говорило, что любит меня, что всегда меня любило; что не понимало, зачем я с собой это сделал; что мы всё ещё могли бы жить вместе, если бы только я перестал утверждать, что всё вокруг – обман. Оно хотело... Нет – умоляло, чтобы я поверил в её истинность.
Я почти повёлся. Был очень близок. Провёл вечность в сомнениях. Но в конце концов, всё это было слишком совершенно, слишком безупречно и слишком по-настоящему.
Лже-Эми сначала появлялась каждый день, потом раз в неделю, раз в месяц и наконец перестала приходить совсем.
Но я не думаю, что тварь сдастся. Это затишье – всего лишь очередная её уловка. Я буду сопротивляться, сколько мне отведено. Я должен. Я не знаю, что стало с остальным миром, но точно уверен: твари нужно, чтобы я повёлся на её обман. И если я так ей нужен, тогда возможно, хоть капельку, я в чём-нибудь ей мешаю.
Может быть Эми тоже ещё жива. Жива лишь потому, что я нахожу силы сопротивляться. Эта мысль обнадёживает меня, и я стараюсь скоротать время в камере, качаясь вперёд и назад. Я никогда не поддамся. Я никогда не сломаюсь! Я… Герой!
Держа в руках лист с каракулями, доктор разбирался в записях пациента. Их едва можно было прочесть, с этим ломаным слепым почерком. Он хотел улыбнуться непреклонной решимости мужчины, напоминанию о человеческой воле к жизни, но понимал, что пациент был совершенно невменяем.
В конце концов, здоровый человек поддался бы обману уже давным-давно.
Доктор хотел улыбнуться. Хотел прошептать бредящему человеку слова поддержки. Хотел закричать. Но нервные волокна, опутывавшие голову, проникавшие в глаза – отдали другой приказ. Тело доктора вошло в камеру, словно марионетка, и сказало пациенту, уже в который раз, что тот ошибается. Что никто не пытается его обмануть.
