Creepy Reddit

Шериф посмотрел на отчет о женщине, Саре Ким, и на его лице залегли глубокие морщины.
— И вы думаете, что эта его «мастерская» находится в Диабло?
— Я почти уверен в этом. Бирюза, особые совы, последнее известное местонахождение Сары Ким — все указывает на каньоны вокруг Твистед-Систерс.
— Это самоубийство, Мак, идти туда за ним. Это его территория. Мы можем установить периметр, может быть, использовать вертолет для воздушной разведки…
— Если у него вообще есть постоянная база. Мы могли бы неделями обыскивать эти каньоны и ничего не найти. Он перемещает своих жертв. Он слишком хорошо знает местность. К тому времени, как будет организована и эффективно развернута полная поисковая группа, он исчезнет или, что еще хуже, заберет еще одну жизнь. Нет, если я пойду тихо, один, он может просто привести меня туда, где он чувствует себя наиболее комфортно, наиболее могущественно. Это риск, огромный риск, но…

Броуди положил руку на деревянный стол и уставился на нее. Через некоторое время он сказал:
— Но ты чувствуешь, что это единственный способ опередить его.

Он долго смотрел на меня.
— Ладно, Мак. Ладно. Но ты идешь с полной связью, пока она есть. Докладывай каждые тридцать минут, как только пройдешь начальную точку тропы. Одна пропущенная проверка — и я отправлю все, что у нас есть, и к черту протоколы.
— Понял, — сказал я.

Солнце садилось за западные горы, когда я повернул грузовик к хребту Диабло. Хорошая дорога закончилась, затем закончилась укатанная грязь, а затем и колея среди камней, которые царапали шины. Земля поднималась каменными стенами, старыми и задумчивыми, и воздух в этом месте казался древним, заряженным энергией. Я припарковал свой грузовик возле той же заброшенной тропы, где Сара Ким оставила свой, и сделал глубокий вдох.

Я взял свой рюкзак, винтовку, пистолет и запас воды. Я постоял немного там, где начиналась тропа, в слабозаметном углублении среди гравия и камней. Только ветер с вздохами проносился по узким скальным проходам. Следы шин Сары Ким были там, уже стертые этим ветром. Других следов не было.

Я вошел в каньон. Каменные стены поднимались в угасающем свете, пронизанные охрой, багрянцем и зеленым медным цветом там, где можно было найти бирюзу. Гравий катился под моими ботинками, и звук был громким в этой величественной тишине. Моя рация прошипела в последний раз, прежде чем камень заглушил сигнал.
— Подразделение 12, что у тебя по 20? — голос Сэнди.
— На тропе Твистед-Систерс, Сэнди, — сказал я. — Вхожу в каньон Диабло. Начинаем тридцатиминутные проверки.
— Поняла, Мак. Удачи.

Я подумал: да, Бог в помощь. Мне это понадобится. И я пошел в темноту, где он ждал меня, или не ждал. Но он знал, что я иду. Я шел в его страну, в каменное сердце его работы. Он выбрал место. И у него было видение того, что он сделает из того, что я ему принесу, то есть из меня.

Каньон стал узкой расщелиной в скале, и стены сомкнулись вокруг меня так плотно, что я мог дотронуться до камня по обе стороны, широко раскинув руки. Воздух был холодным, как в подвале, вырубленном в горе, тяжелым от сырого запаха земли, привкуса металла и химикатов, оседавших в горле, перекрывавших мертвую пыль этого места и дыхание его разложения. Ветер, который двигался с какой-то жизнью в верхних слоях, здесь был мертв. Была только великая тишина и звук воды, льющейся из скрытых трещин в камне.

Свет исчез в глубине каменного лабиринта. Я сменил ручной фонарь на более мощный луч винтовки, который копьём вонзился во мрак передо мной, но оставил мир по обе стороны в большей тени. Звук любого моего движения — шелеста ткани или скрипа подошвы о камни — отражался от каменных стен усиленным и зловещим, так что я двигался, как человек, бьющий в барабан в темноте, извещая о своем приближении.

Тридцатиминутные сообщения для Сэнди были краткими, мой голос звучал напряженно.
— Продолжаю двигаться на запад, в главное ущелье Диабло. Все спокойно.

Однако волосы на моей шее зашевелились, свидетельствуя о том, чего я не видел, и во мне росло понимание того, что за мной наблюдают.

Затем появились знаки, высеченные на скале в качестве указателей. Камень, округлый, как темное яйцо, на высокой полке, где его не должно было быть, и он испускал слабое свечение, как от какой-то тусклой лампы, или излучение самой могилы. Букет из сушеного пустынного шалфея, перевязанный той же скрученной старой проволокой, которая связывала женщину на руинах Хендерсона.

А затем скала резко повернулась, и луч упал на россыпь черных вороньих перьев на фоне бледного камня, приколотых осколками костей, вбитыми в щели, а на кончике каждого пера был прикреплен осколок синего камня, сверкавший, как безумный глаз.

Узкий проход сменился углублением в камне, своего рода гротом не более двадцати футов в длину, с крышей из самой горы. И я увидел его место.

У меня перехватило дыхание. Я готовил себя к тому, что там может быть, но само это свидетельство его присутствия было за рамками воображения любого здравомыслящего человека.

Это было небольшое пространство. Вдоль дальней стены стояли полки из выветренного дерева, пострадавшие от какого-то древнего наводнения, и камни, балансирующие друг на друге вопреки своей природе. Полки были нагружены инструментами его ремесла: зубила из какой-то старой шахты, отбитые и отточенные до невероятной остроты; сухожилия животных, высушенные и свернутые, как змеи; шила, сделанные из кости; ведра с глиной разных цветов — серо-коричневой, охристой и черной, как ночь; мешочки с порошкообразным пигментом.

Сегменты чоллы лежали рядами, их шипы были обрезаны с жуткой аккуратностью. И банки. Стеклянные банки с жидкостями странного цвета, и в них плавали предметы, которые я не смог бы назвать: фрагменты вещей, перья, зубы, волосы и то, что выглядело как обрезки человеческих ногтей.

Но алтарем этого места была плита из песчаника в центре, и на ней пульсировал свет не этой земли. Огромные грибы, которые он принес из какой-то глубокой тьмы, цеплялись за камень неподалеку, и их призрачное свечение освещало плиту и то, что лежало на ней: полированные камни, чешуйки обсидиана — черные и острые, и человеческие кости. Длинные кости ног: бедренная кость, большеберцовая кость. Ключица, похожая на кусок белого фарфора. Все очищено, отполировано, с маленькими отверстиями, просверленными на поверхности, как будто для нанизывания.

Из трещин в каменных стенах свисали другие его работы — наброски из плоти и костей. Туша койота, высушенная и растянутая, грудная клетка сломана и плотно набита сверкающими кварцевыми кристаллами. Нечто, сделанное из птичьих крыльев и черепов маленьких зверей, соединенное вместе, чтобы поворачиваться и двигаться в потоке воздуха, который я не мог почувствовать. Это был склеп и мастерская демона. Я чувствовал железный запах старой крови, резкий привкус его химикатов, а также сладкий, приторный аромат гнили, удерживаемой в тщательной неподвижности.

Я направил луч винтовки в самую глубокую тень.
— Хорошо, — сказал я. Мой голос хрипел в этой мертвой тишине. — Я знаю, что ты здесь. Покажись.

Ничего. Только непрерывное падение капель воды, отмеряющее вечность.

Затем позади меня раздался звук скрежета камня.

Я развернул винтовку, положив палец на спусковой крючок, и он стоял там, в проходе, откуда я вошел. Его фигура выделялась на фоне более темного каньона за ним. Он загораживал единственный выход. Он был высок и сложен из проволоки и костей, а его одежда была цвета высохшей земли, словно он вышел из самой скалы.

Он не держал оружия, насколько я мог видеть, но его руки были перед ним, темные от глины и от какого-то другого вещества, более старого и черного. Его лицо было скрыто в тени, но я чувствовал на себе его взгляд, давление.

— Вы ценитель, детектив.

Его голос был мягким и хриплым, не рычанием зверя, а сухим шелестом — голосом человека, уверенного в своем видении.
— Немногие могут увидеть красоту в трансформации. То, как пустыня забирает, и то, как я… помогаю ей.

— Красота, — сказал я, держа винтовку у его груди. — Эштон. Сара Ким. Это то, что ты называешь красотой?

Кивок из тени, медленный, как смена времен года.
— Теперь они постоянны, детектив. Вне досягаемости времени. Их разложение остановлено. Я дал им постоянство. Пустыня — медленный художник. Я ускоряюсь. Я совершенствуюсь.

Он сделал шаг, слегка переместившись вперед, в свечение грибов.
— Оставайся там, где стоишь, — сказал я.

Он не послушал и сделал еще один шаг.
— Вы, детектив Коул. Маркус. Вы понимаете землю. Вы видите закономерности. Я увидел это в том, как вы изучали Томаса. Вы выглядели… должным образом. Как знаток. Сара… она была предназначена для моей работы «Небесное подношение». Пугало Хендерсона, так вы ее назвали? По-своему подходящее. Она смотрит на звезды, которыми я ее украсил. Навсегда.

В крови заструился холод, не имевший ничего общего с воздухом пещеры. Он слышал меня. Он был там, в темном загоне у Хендерсона, и слушал.
— Это не искусство, — сказал я, и мой голос прозвучал глухо. — Это убийство. Это болезнь.

— Есть разница, — прошептал он, а затем двинулся не ко мне, а в сторону, быстрым и резким движением, как атакующая змея, протянув руку к каменной стене рядом с проходом. Его пальцы нашли там опору.

Стон истерзанного камня раздался надо мной — глубокий, гортанный звук горы, перемещающейся во сне. Нависшая скала, смещенная каким-то скрытым рычагом или веревкой, начала падать. Тонны камня и древней земли.

Не думая, я бросился в сторону. Я ударился о твердый пол пещеры, и винтовка выскользнула из моих рук. Пыль поднялась удушливым облаком, густым, как пепел, и пещера погрузилась в еще более глубокую черноту, когда свет грибов погас. Я закашлялся, вдыхая пыль, ослепленный.

Он был на мне прежде, чем я успел отдышаться. Я не видел его. Я чувствовал его запах — запах сырой земли и химикатов и более старую, более тяжелую вонь. С силой, подпитываемой безумием, его пальцы, как когти, вцепились мне в лицо. Я ударил в него, попав во что-то твердое, и услышал вскрик.

Мы катались по полу пещеры, сплетаясь телами в бьющийся узел конечностей в вонючей пыли. Его большие пальцы нашли сонные артерии на моей шее и сдавили их, и свет в моих глазах начал гаснуть. Я брыкался, извивался, моя рука шарила по разбитым камням, и мои пальцы сомкнулись на осколке камня, тяжелом и остром.

Я направил его вверх, туда, где, как мне казалось, должна была находиться его голова в этой черноте. Глухой удар. Сдавленный хрип. Давление на мое горло немного ослабло. Я снова ударил камнем. И снова.

Он зашипел и отпрянул от меня. Я откатился, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба, шаря руками по полу в поисках винтовки, в поисках ручного фонаря. Где?

— Ты не понимаешь, — прохрипел он, голос его теперь был пронизан яростью. — Я собирался сделать тебя… великолепным!

Блеск в руинах, слабый свет потревоженных грибов все еще просачивался сквозь пыль. Он взял со своего стола длинный нож из обсидиана, отполированный и ужасно острый. Затем пошел на меня, как тень, держащая клык из черного стекла.

Моя рука потянулась к ботинку и нашла рукоять Ка-Бара. Я выхватил его, когда он бросился на меня.

Я встретил его атаку. Сталь ударилась о камень со скрежетом и брызгами крошечных искр, словно злые духи в темноте. Мы были слишком близко друг к другу, чтобы использовать любое оружие, сцепившись в этой смертельной схватке. Он двигался с бешеной скоростью: обсидиановый клинок рассек воздух перед моим лицом, затем огненной линией полоснул по моему левому предплечью, глубоко вонзившись в него. Вспыхнула боль, горячая и внезапная. Теперь он издавал низкие звуки, рыча, как зверь.

Я пригнулся, уклоняясь от широкого взмаха черного лезвия, который должен был перерезать мне горло, и сильно ударил его плечом в грудь. Мы вместе, спотыкаясь, отступили в глубокую часть пещеры, по рыхлому камню, и врезались в его верстак из песчаника. Его инструменты, сосуды, его отвратительные творения покатились и разбились об пол.

— Моя коллекция! — закричал он, на мгновение отвлекшись.

Это был тот самый момент, который мне был нужен. Он на долю секунды отвернулся, оценивая ущерб.

Я ударил Ка-Баром вверх. Он извернулся, как кошка, но лезвие нашло его — не идеально, скользнуло по ребру, а затем глубоко вонзилось в бок под рукой.

Он издал рев возмущения и боли и отшатнулся от меня, прижав руки к бокам. Темная жидкость, черная в этом тусклом свете, просочилась сквозь его пальцы.

Я не дал ему времени. Я бросился и повалил его среди руин его мастерской, среди осколков глины и разбросанных костей людей и животных. Он извивался подо мной, он все ещё был жутко силен, его дыхание горячо обжигало мое лицо, воняя собственной кровью.

Мой фонарь. Я видел его, наполовину заваленный камнями у входа в пещеру. Его луч криво указывал на крышу, сломанный, но рабочий. Я не мог до него дотянуться.

Он навалился на меня, нащупывая свободной рукой, и схватил одну из человеческих бедренных костей из своей коллекции. Он взмахнул ею, как дубинкой, и она с тошнотворным хрустом ударила меня по плечу. Белое и ослепляющее онемение пронзило мою руку. Моя хватка на ноже ослабла.

Он попытался перевернуть меня, чтобы оказаться сверху, его глаза горели диким огнем.
— Пустыня, — выдохнул он, кровь текла по его губам, — принимает твое подношение.

Он был силен. Боже, как он был силен. Я сильно ударил коленом в его раненый бок. Он вскрикнул, и его спина выгнулась. В этот момент мои глаза, уже привыкшие к слабому свету, увидели камень, сверкающий на полу рядом с его взметнувшейся рукой. Один из кусочков голубой бирюзы, которые он вставил в глазницы девушке у Хендерсона, тяжелый, угловатый.

Когда он замахнулся бедренной костью для нового удара, я схватил бирюзу. Она была тяжелой, с острым, сломанным краем. С рычанием, вырвавшимся у меня от боли и отчаяния, я обрушил ее не на его голову, а на запястье руки, державшей кость.

Он завыл, и этот тонкий, высокий и ужасный звук отозвался эхом от невидимой скалы.

Теперь ему было больно. Я надавил на него, нанося удары ладонью здоровой руки по его лицу, снова и снова, пока он не обмяк подо мной, дыша тяжело и прерывисто.

Я скатился с него. Все мое тело горело огнем боли. Моя рука. Мое плечо. Я лежал там, в пыли и руинах его безумия, и вдыхал воздух, заполненный песком, кровью и смрадом его химикатов. Камень надо мной был равнодушен к делам людей. Его дыхание рядом со мной было влажным и прерывистым, но постепенно затихало.

С трудом я нашел свой Ка-Бар. Затем ручной фонарь. Линза треснула, но свет не погас. Я направил его на него.

Он был моложе, чем я думал. Под грязью и дикостью глаз скрывался мужчина лет тридцати. Эти глаза, теперь пустые, все еще хранили какой-то призрак его ужасной преданности. Вокруг него лежали сломанные орудия его поклонения, разрушенные иконы. Бирюзовый камень лежал возле его разбитой руки, темный от крови.

Моя рация. Она лежала в обломках. Бесполезная.

Казалось, что мне потребовалась целая вечность, чтобы сквозь туман боли добраться до аварийного маячка в рюкзаке. Мои руки дрожали.

А потом было только ожидание. Я прислонился к холодному камню. Пустынный ветер нашел путь в эту гробницу и тихо завыл, пролетая, вздохнул через упавшую скалу. Это не было похоже на плач. Это вообще ни на что не было похоже.

Время не имело значения в этом месте. Возможно, прошли часы, прежде чем я услышал звук винтов вертолета, который доносился из мира за пределами камня, становясь все громче. Броуди сказал, что отправит то, что у него есть.

Они нашли меня там, среди обломков его видений, а сам он лежал подношением в нескольких футах от того места, где я сидел. Они использовали слова вроде «шок». Возможно. Я чувствовал лишь всепоглощающую пустоту, мне казалось, что я внезапно постарел на много лет.

Я жил. Он — нет. Но часть меня была похоронена в той темной расщелине скалы, с костями, глиной и бирюзой, окрашенной в темные тона. Пустыня взяла свое. И та красота, которую я знал в суровых и тихих местах, то скромное утешение, дававшее мне скалы и солнце, теперь омрачилась воспоминаниями об этом человеке и о том, что он сделал из этого одиночества.

Ветер все еще завывал в высоких скалах, но теперь у него был другой голос. И я знал, что в тихих местах, когда солнце клонится к закату, я буду искать знаки в пыли и прислушиваться к шагам, а рука будет привычно лежать на рукояти моего оружия.

Всегда.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Худокормова Юлия специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Шум рации пробивался сквозь тихий гул кондиционера моего грузовика. Солнце, еще не перевалившее за девятый час, уже давило на округ Луна.
— Подразделение 12, что у тебя, Сэнди? — сказал я в микрофон.
— Мак, мне позвонили... странный звонок. Турист из Багровых Шпилей сообщил о теле. Сказал, что оно... ну, тебе нужно его увидеть. Возле арки Койот-Джо.

Я скрипнул зубами. Арка Койот-Джо не была местом для приятной пешей прогулки. Она находилась более чем в часе езды от грунтовой дороги, где она уходила в глушь, глубоко изрезанную оврагами и каменными горами, которые тянулись к востоку от города.
— Младший заместитель шерифа Миллер уже в пути. Голос у него был немного хриплый, — сказала Сэнди.
— Вот как. Скажи ему, чтобы охранял место преступления, ничего не трогал и ждал меня, — сказал я.
— Сделаю, Мак. И, э-э, будь осторожен. Турист казался напуганным. Действительно напуганным, — наконец сказала Сэнди.

Я отключил звук и повесил микрофон на крючок. Неизвестно ещё, что так напугало этого туриста: может, он перегрелся на солнце, и воображение нарисовало ему бог весть что.

Грузовик проезжал последние мили на пониженной передаче. Шины поднимали клубы пыли и гравия**,** когда я пробирался по довольно глубоким колеям, в которые менее крупное транспортное средство провалилось бы до самых осей.

Затем дорога стала слишком крутой и извилистой для грузовика, и я остановил его в тонкой тени пало-верде. Я взял свой рюкзак, фляги, пистолет, камеру и набор для сбора улик.

Прогулка была как вхождение в печь. Воздух над красной скалой дрожал от жары, и единственными звуками были грохот моих ботинок по выжженной земле и, время от времени, сердитое жужжание слепня, кружившего в неподвижном воздухе.

Когда я увидел машину Миллера, припаркованную у края сухой промоины, где земля обрывалась, пот пропитал мою рубашку до кожи. Он стоял на краю небольшого каньона, глядя в него, расправив плечи.
— Миллер, — поприветствовал я его немного хриплым голосом. — Какова ситуация?

Он повернулся, и я увидел облегчение на его молодом лице. Ему, наверное, едва исполнилось двадцать три.
— Детектив Коул. Сэр. Слава богу, вы здесь.

Он сглотнул и сделал движение дрожащей рукой.
— Там внизу. У подножия колонны.

Я посмотрел туда, куда он показывал. В сорока футах под нами осыпь спускалась на дно небольшого каньона. Там стояла одинокая каменная колонна — худу: ее форма напоминала длинный палец скалы, источенный ветром и временем. И у ее подножия, в тенях, что лежали пятнами на земле, было что-то. Даже с этой высоты я видел, что это было неправильно. Я поднес бинокль к глазам и навел фокус.

Я перестал дышать.

Он не был у подножия каменного столба. Он был на столбе. Или так казалось. Как будто он рос из самой скалы примерно в десяти футах от земли, где выступала узкая каменная полка. Полка не шире двух человеческих ног, поставленных рядом.

Тело, судя по ширине плеч, было мужским. Оно сидело прямо, но это была не поза сидящего человека, а нечто застывшее. Конечности были установлены неправильно. Одна рука вытянута в сторону, кости пальцев будто указывали на запад, где заходит солнце.

Другая рука была согнута и лежала на коленях, словно в жалкой попытке отдохнуть. Кожа мужчины была темной, туго натянутой на кости. Казалось, он неделями находился в этой неумолимой жаре.

Я спустился по склону, обломки скал скользили под моими ботинками, Миллер последовал за мной, неуклюже переставляя ноги. Воздух внизу был густым. Пахло пылью и горячим камнем, а под этим запахом чувствовался другой — сухой и резкий, с выраженной нотой чего-то едкого, который я не мог опознать. Не было никакого запаха разложения тела, и это было еще одной вещью, которая была неправильной.

Подойдя поближе, я увидел жуткую картину.

Рука, которая указывала, состояла не только из кожи и костей. Сегменты чоллы, колючие и опасные, были вплетены в ее плоть, сквозь плоть, так что кактус образовал своего рода броню поверх костей.

Там, где мышцы отходили от руки, в углубления были втиснуты полированные камни из русла реки. Молочный кварц и полосатый агат мягко светились в тени.

Они были зажаты между костями и высохшими сухожилиями, как будто тот, кто это сделал, хотел заменить то, что сама пустыня забрала бы в свое время.

Голова мужчины была наклонена набок. Лицо, насколько я мог видеть, было скрыто маской. Не той маской, которую можно купить. Она была сделана из глины цвета земли, и высохла и потрескалась на солнце. Два маленьких отверстия для глаз. Линия вместо рта. Грубая вещь. Из-за нее лицо под маской переставало быть человеческим. Тонкая полоска черных муравьев двигалась по глине маски и вниз по линии горла, исчезая в воротнике рубашки мужчины.

Миллер сказал дрожащим голосом:
— Сэр... кто, по-вашему, мог это сделать?

Я посмотрел на него, не выдавая своих чувств.
— Это сделал художник, — сказал я, глядя на человека на камне. — Очень больной.

Был только шорох муравьев и звук горячего ветра, когда он проносился через скальные проходы каньона. Тот, кто создал это, знал пустыню. Он взял ее суровую душу и сделал из нее сцену для этого.

Я достал камеру из рюкзака. Документирование этого займет время. Это будет долгий и мучительный труд. И я знал с уверенностью, более холодной, чем ночь в пустыне, что это не последняя его работа.

Труп из арки Койот-Джо лежал под белым светом окружного морга. Стоматологические записи дали ему имя — Томас Эштон, сорока пяти лет, из Тусона. Он отсутствовал три дня**, он был** орнитологом, приехал в пустыню наблюдать птиц. Доктор Рамирес работала над ним весь день. Она была женщиной спокойного характера, знакомой с жарой, жаждой и сломанными костями от падений в пустыне. Но с Эштоном все было иначе. Он открыл другой счёт.

Я стоял в той комнате с ней и в основном слушал. В морге царила такая спокойная обстановка, будто там и не лежало тело Эштона, оставленное как некий мрачный страж, от вида которого кровь стыла в жилах. Миллера отправили домой. Он мало говорил после того, как мы покинули арку**, и** я видел, что его потрясло то, что он там увидел.

— Высыхание, — устало сказала Рамирес, снимая перчатки. — Оно... ускорено. За рамками естественного. Мы говорим о чем-то, что должно занять недели, Мак, даже месяцы, сжатые до семидесяти двух часов, максимум.
Она указала на увеличенное изображение на своем экране, показывающее клетки кожи. — Есть признаки использования химического агента, какого-то агрессивного осушителя, что-то вроде дубильного раствора, но грубее. Распылили, я думаю. Посмертно.
— Итак, его убили, — сказал я. — Затем поместили туда. Потом покрыли веществом.
— Именно. Причиной смерти Эштона, похоже, стала травма затылка от удара тупым предметом. Быстро. Почти милосердно, учитывая то, что произошло после. — Она покачала головой. — Вставки чоллы преднамеренные, почти хирургические, несмотря на жестокость. Слава богу, нет никаких защитных ран, указывающих на то, что он был в сознании в этот момент. Глиняная маска? Сформирована прямо на его лице. Муравьи... Мак, эти муравьи были из особой колонии сборщиков урожая, которую я видела всего в нескольких милях от арки, около старого вулканического конуса. Они не собираются естественным образом. Их привезли.
— Кто-то приносит все инструменты с собой, — сказал я и почувствовал мурашки, пробегающие по коже. — Кто-то сильный, знающий местность, с невероятным запасом терпения. И естественными материалами, — наконец сказал я.

В последующие дни я просматривал старые отчеты о пропавших людях. Я читал короткие сообщения, написанные в интернете людьми, которые жили в этом округе, ища упоминания о странных лагерях, о людях, которые держались особняком в диких местах. Я разговаривал с рейнджерами парков, людьми, работающими на государственных землях, и владельцами старых ранчо, чьи земли простирались на пятьдесят миль вокруг арки Койот-Джо. Никто ничего подобного не видел. И если бы видел — не сказал бы. Томас Эштон был человеком без явных врагов, никаких странностей в нем, кроме того, что он приехал сюда, чтобы наблюдать за птицами, и встретил такой конец.

Давление со стороны шерифа округа, хорошего человека, но обеспокоенного началом туристического сезона и негативом в прессе, росло.
— Найди что-нибудь, Мак. Что угодно. Люди напуганы.

Я находил лишь новые вопросы. Цифровой след жизни Эштона никуда не привел. Турист, который нашел его, был всего лишь человеком, который любил гулять по открытой местности и теперь жалел об этом. Я снова и снова думал о мастерстве, с которым это было сделано, об ужасном порядке в этом представлении. Это не было сделано в порыве ярости. Это была одержимость. Послание. Но для кого оно предназначалось**?**

Чолла, полированные камни, словно драгоценности, в мертвой плоти, ряды муравьев, движущиеся по своим темным делам, — все это проникло в мой сон. Я просыпался в темноте своей комнаты с образом глиняного лица Эштона перед глазами и чувствовал сухое дыхание пустыни в своем собственном горле.

Это было вечером третьего дня после обнаружения Эштона. Солнце было оранжево-фиолетовым мазком на западном краю мира, когда по рации раздался голос Сэнди. На этот раз — не резким. Он был низким и напряженным, но я почувствовал в нем тень ужаса.
— Мак, ты там?

Я следовал незрелой теории о старых шахтах около вулканического конуса — где Рамирес упоминала уникальных муравьев. Мой грузовик был припаркован около обрушившейся штольни, воздух быстро охлаждался с приближением ночи.
— Вперед, Сэнди.
— Нам звонил старик Хендерсон. Вы его знаете, он живет за Призрачными скалами?

Я знал его. Человек, который жил вдали от мира, который приезжал в город два раза в год за тем, что ему было нужно. Он никому не звонил.
— Чего он хочет? — спросил я.
— Он говорит, — голос Сэнди стал тише. — Он говорит, что его пугало начало двигаться.

Наступила тишина.
— Его пугало? — спросил я.
— Вот что он сказал, Мак. Он продолжал повторять. Он сказал, что это в его западном загоне. Возле высохшего колодца. Он сказал, что теперь все по-другому. Он был напуган. Он не подойдет к этому близко. Он не будет смотреть на это снова. Он просто хочет, чтобы мы пришли**.**

Внутри меня все похолодело. До Призрачных скал было еще тридцать миль плохой дороги, ведущей туда, где земля была пуста. Но не совсем. Пугало. Я представил Томаса Эштона на каменном столбе, превращенного во что-то нечеловеческое.
— Скажи Хендерсону, чтобы он запер двери, — сказал я. — И оставался внутри. Я уже в пути. Есть ли кто-нибудь с ним? — спросил я.
— Нет. Он живет один.
— Понял, — сказал я. — Больше никаких радиопереговоров, если только это не срочно. У Миллера выходной. Я возьму это на себя.

Я знал, что это рискованно. Но если это то, о чем я подумал, то привлечение заместителя шерифа, даже опытного, может только усложнить ситуацию. Этому художнику может понравиться свидетель, но, возможно, не толпа.

Поездка заняла больше часа. Тьма полностью овладела пустыней, когда я добрался до края земли Хендерсона. Забор из колючей проволоки провис между столбами.

Единственным источником света были фары моего грузовика, скользившие по пустыне. Его кабина была маленькой темной фигурой, единственной точкой страха в этой огромной пустоте. Я заглушил двигатель, выключил фары и прислушался.

Было тихо. Только стрекотание сверчков в кустах и слабый шум ветра, проносящегося сквозь заросли.

Я взял с сиденья свой тяжелый фонарик и пистолет и направился к хижине.
— Мистер Хендерсон, — позвал я, понизив голос. — Департамент шерифа. Детектив Коул.
Из-за окна, заколоченного старым деревом, раздался голос. Он дрожал. — Ты один пришел?
— Да, сэр, — сказал я. — Один. С вами все в порядке?
— Эта штука, — сказал он. — В западном загоне. Вы должны это увидеть.
— Хорошо, мистер Хендерсон. Оставайтесь внутри. Я пойду посмотрю. Просто покажите мне дорогу.

Тонкая рука просунулась сквозь щель в досках. Она указала на запад. — За старым трактором, — сказал он. — Возле костей.

Кости. Я кивнул, хотя он не мог видеть этого в темноте.
— Оставайтесь на месте, — сказал я.

Западный загон представлял собой плоское место с потрескавшейся землей. Скелеты деревьев стояли как указатели. Свет моего фонарика прорезал темноту. Я увидел очертания покосившегося старого трактора, его ржавый железный корпус. А за ним…

Сначала это выглядело так, как сказал Хендерсон: пугало, потрепанное непогодой. Высокий каркас из палок, в рваной одежде, развевающейся на ночном ветру. Но когда я приблизился, луч света показал его истинную форму, и воздух, который я втянул в легкие, был ледяной.

Это было не просто по-другому.

Это пугало было сделано не из соломы и тряпок, набитых на деревянный крест. Каркас был деревянным, да, но это был не простой крест. Он был сделан более замысловатым, как идол какого-то темного бога. И к этому каркасу с помощью ржавой проволоки, которая отражала свет от моего фонаря, была привязана человеческая фигура.

Женщина. Она была меньше Эштона, изящная, но такая же иссохшая, как и он, ее кожа была истончена и натянута, как старый пергамент. Ее руки не были вытянуты, как у обычных пугал. Они были согнуты и подняты вверх, тонкие пальцы рук широко расставлены на фоне огромного темного небосвода с его бесчисленными звездами, будто она застыла в последней безмолвной мольбе к глухим небесам.

На ней было платье с выцветшими цветами, разорванное и надетое с каким-то ужасным мастерством. Но там, где у пугала был бы мешок ткани, находилась ее непокрытая голова. Она была откинута назад, рот открыт, как в крике, который застыл в ее горле.

И что к ней добавили. Боже мой, все эти вещи.

В ее волосы были вплетены серые и ломкие пучки высушенного перекати-поля, так что они образовали дикую корону вокруг ее головы, как змеи Медузы. В глазницах были аккуратно вставленные плоские кусочки бирюзы. Губы, оттянутые от сухих и твердых десен, были окрашены в насыщенный и неестественный красный цвет, полученный от раздавленных ягод или от какого-то измельченного камня.

Но самое жуткое, что заставило мой желудок сжаться в холодный ком, а волосы на руках встать дыбом, было то, что лежало вокруг нее на земле. Кости, о которых говорил Хендерсон.

Черепа. Маленькие черепа пустынных животных. Койоты и зайцы. Птицы. Даже череп суслика. Их были десятки. Они были разложены идеальной спиралью на потрескавшейся земле у ног чучела — спиралью, которая закручивалась, достигая ее босых, мумифицированных ног. Каждый череп был повернут к ней лицом, глядя внутрь, как будто они были молчаливой процессией, пришедшей поклониться ее алтарю.

Я отступил назад. Луч моего фонаря дрогнул. Это было не просто убийство. Это было не то, что он сделал с Эштоном. Это был ритуал. Это была форма поклонения.

И новый ужас зародился во мне. Эта женщина не могла быть здесь больше суток. Может быть, два. Он теперь работал быстрее. Он становился смелее. Его представление становилось все грандиознее.

Я провел лучом света по безмолвному загону. Я почувствовал дуновение ветра. Он принес слабый сухой запах креозота и шалфея. А под ним — другой запах, слабый и резкий, который я узнавал.

Он мог быть где-то там, в темноте. Наблюдать за мной. Ждать, что я сделаю с его новой работой.

Моя рука потянулась к прикладу «Зиг Зауэра» на бедре. Тишина пустыни больше не была мирной. Она была выжидающей.

И я стоял в центре его галереи.

Луч моего фонарика выделил женщину в западном загоне Хендерсона.

Я включил рацию.
— Сэнди. Это Мак.
Она ответила быстро, в голосе слышалось напряжение:
— Мак? Хендерсон сказал, что ты нашел его. Он не остановится.
— Да, я нашел его. Сэнди, слушай внимательно. Мне нужна полная команда на рассвете: криминалисты, подкрепление, судмедэксперты. До тех пор передай мистеру Хендерсону, чтобы он оставался дома, запер дверь и не выходил ни по какой причине. И соедини меня с шерифом Броуди, его домашней линией. Разбуди его, если понадобится.
— Поняла, Мак. Принято, — сказала она.

Я подошел к грузовику и включил фары, чтобы они освещали это место. Я сфотографировал женщину со всех сторон. Мое дыхание клубилось в остывающем воздухе. Нужно было подойти ближе, чтобы все тщательно рассмотреть. Проволока была завязана особым образом, узлом с петлей, который он использовал раньше. Женщина была моложе мужчины в Койот-Джо. Возможно, под тридцать. Имени у нее пока не было.

Солнце и все химикаты, которые он использовал, стянули плоть до костей, так что она стала изделием из кожи, дерева и проволоки. Перекати-поле было вплетено в ее темные волосы, так что они выделялись, как рога, тронутые безумным ветром, жестокий нимб на черном небе. А в ее глаза он поместил полированные камни, круглые и плоские, цвета глубокого полуденного неба, и они отражали свет, как высококачественная бирюза.

Голос Броуди был хриплым спросонья, когда Сэнди соединила нас.
— Еще один, Мак? Все так же плохо, как в первый раз?
— Хуже, шериф. Словно представление. Кажется, что это адресовано кому-то.

Наступил серый и безжалостный рассвет, и вместе с ним появились машины округа. Криминалисты молча приступили к своей работе. Доктор Рамирес с каменным лицом начала свой предварительный осмотр на месте. Старого Хендерсона вывели из дома, и он не мог отвести взгляд от западного поля.

Я снова посмотрел на черепа, расставленные у ее ног. Чистые кости, выгоревшие на солнце, каждый из них был обращен к женщине на ее странном распятии. Доктор Рамирес заговорила рядом со мной, ее голос был тихим, когда она изучала камни в глазах женщины.
— Нашел что-нибудь странное в материалах, Мак? — спросила Рамирес, осторожно ощупывая камни в глазницах пальцем в перчатке. — Эта бирюза — не та дешевая бижутерия, что продается в любом магазине. Это качество старой шахты. Особые прожилки. Может быть, Бисби Блю или Спящая Красавица, хотя они встречаются редко.

В голове у меня щелкнуло. Шахты Бисби Блю и Спящая Красавица находились в сотнях миль отсюда. Слишком далеко для случайного приобретения одиночкой в пустыне.
— Что-нибудь поблизости подойдет?

Рамирес пожала плечами.
— Большинство старых разработок здесь были закрыты десятилетия назад. Это были небольшие предприятия. Но… есть истории. Некоторые из действительно отдаленных каньонов в хребте Диабло, около вершин Твистед-Систерс… местные старатели клялись, что там есть нетронутые жилы бирюзы ювелирного качества. Трудно добраться. Опасная местность.

Хребет Диабло. Твистед-Систерс. Я знал эту местность. Изрезанная глубокими каньонами земля, и хребты, похожие на кости какого-то старого мертвого зверя. Сотовая связь там не ловила. Там никто не поможет заблудившемуся человеку. И череп маленькой совы, лежащий среди других, по словам Рамирес, принадлежал виду, который гнездится только в тех высоких каньонах, больше нигде в этом округе.

В течение следующих двадцати четырех часов мы обследовали известные бирюзовые месторождения и места обитания горных гончих, но теория о хребте Диабло укрепилась. Черепа животных позволили создать более точный географический профиль, учитывая конкретные места обитания; определенный подвид земляной совы, чей крошечный череп был найден среди других, в основном гнездился в горных образованиях на большой высоте, обнаруженных в каньонах Диабло.

Вторая жертва была идентифицирована как Сара Ким, студентка факультета геологии из университета Нью-Мехико, которая была объявлена пропавшей из одиночной экспедиции по картированию в Диабло неделю назад. Она даже не была официально зарегистрирована как «пропавшая без вести» до вчерашнего дня**, её срок учёта в системе только что истёк**. Ее машину нашли брошенной на малоиспользуемой тропе, ведущей прямо к вершинам Твистед-Систерс, как раз там, где сходятся высокосортные бирюзовые жилы и уникальные места обитания земляных сов. Он не сделал свою работу над ней там, где похитил. Он привез ее с гор на равнину Хендерсона и установил ее для нас, чтобы мы могли ее увидеть, здесь в пустыне.

Он создал Эштона для практики, чтобы отточить свое ремесло. Но эта женщина — карта. Он начертил линии и оставил метки, чтобы я мог их прочесть, как будто он знал человека, который придет за ними. Как будто он ожидал, что определенный взгляд последует по его знакам.

— Он хочет, чтобы я нашел его, шериф, — сказал я, стоя в кабинете Броуди с предварительным отчетом о Саре Ким в руке. — Это уже не случайная жертва, и ее расположение не случайно. Он оставляет улики, географические маркеры.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Худокормова Юлия специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я живу в этом доме уже 23 года.

Как и в прошлые восемь тысяч ночей, ложась спать, я потянулась, чтобы выключить выключатель на лестничной клетке. Тот, что находится на самом верху лестницы, с левой стороны, когда я поднимаюсь.

Но его там не было.

Я остановилась и посмотрела вниз. Рука была прижата к пустой стене. Повернувшись, я обнаружила выключатель на другой стороне лестничной площадки.

Что?

Неужели выключатель всегда был на той стороне? Прошло столько времени, что я никогда не обращала внимания на то, где именно находится выключатель. Это была чистая мышечная память. Протяни руку... выключи свет... иди в спальню.

Я посмотрела вниз.

В левой руке я держала свежевыстиранную простыню и наволочку. И это помешало мне выключить свет. Вместо того чтобы поменять руки, моя мышечная память просто сказала мозгу: «Эй! Иди вперед и выключи свет другой рукой!»

Глупый мозг.

Все было в порядке.

Я открыла дверь в спальню и начала натягивать простыню на матрас. Расправляя складки, я тянула ткань, аккуратно подворачивая уголки. Повторив это четыре раза, я со вздохом поднялась и пошла в ванную. Потянулась, чтобы включить свет...

Пустая стена.

Что за...

Протянула другую руку. После секундного колебания мои пальцы нащупали выключатель и включили его. Нахмурившись, я посмотрела на себя в зеркало. На отражение своей костлявой руки, застывшей на выключателе.

Уверена, что выключатель находился с другой стороны. Рядом с вешалкой для полотенец.

Но не... здесь.

Подойдя к стойке, я вытащила шпильки из волос. Затем собрала волосы в хвост, закрепив его неоново-зеленой заколкой. Затем я потянулась к ящику, чтобы достать зубную пасту.

Но мои пальцы схватили пустой воздух.

Посмотрев вниз, я обнаружила, что выдвижной ящик находится на несколько дюймов ниже, чем я ожидала.

– Боже, что это со мной сегодня? - пробормотала я себе под нос. Достала из ящика зубную пасту, намазала ее на щетку и принялась яростно чистить зубы.

Наклонившись над раковиной, я набрала в ладони воды. Затем втянула воду, поперхнулась и выплюнула ее. Выпрямилась...

Что?

В зеркале виднелась скомканная простыня, лежащая на матрасе.

Сердце замерло. Определенно, я натянула эту простыню. Затем я нахмурилась. Неужели? Или я только... думала... об этом? Повернувшись, я уставилась на скомканную ткань. Милый зеленый горошек исказился от складок.

Покачав головой, я подошла к кровати. Взмахнула простыней в воздухе, выравнивая углы.

Натянула ее, заправляя каждый уголок.

– Прекрасно смотрится.

Подойдя к окнам, я закрыла их. Потом заперла. Опустила жалюзи, затем задернула шторы. Без света луны в комнате было совершенно темно, если не считать золотистого света, пробивающегося из-за двери ванной.

Оставив свет в ванной, чтобы не споткнуться, я села на кровать и включила настольную лампу. Взяла с тумбочки свой Kindle и открыла роман, который читала. Какая-то драма о двух очень разных женщинах, поменявшихся телами. Я читала несколько минут, но потом что-то привлекло мое внимание.

Зеркало.

В зеркале в полный рост, стоящем напротив кровати, я видела свое отражение: уютно укутанная в одеяло, стакан воды на тумбочке, Kindle в руках. Вот только что-то было ужасно, ужасно неправильно.

Мои волосы были распущены.

Нет. Я собирала волосы в хвост. В ванной. В этом я была уверена - в противном случае я бы намочила волосы в раковине, пока чистила зубы.

Разве что... может, я по рассеянности уложила их обратно, пока читала?

Неоново-зеленая резинка лежала на тумбочке. Я взяла ее и быстро заплела волосы. Затем уставилась в зеркало. Мое отражение смотрело в ответ, широко раскрыв глаза.

Ты просто устала.

У тебя был чертовски трудный день. Адская неделя. Презентация на работе, починка треснувшего окна в подвале в одиночку. Тебе просто нужно хорошо выспаться.

Я потянулась и выключила лампу.

Темнота окутала меня. И было как-то... слишком темно. Обычно в темноте был какой-то свет, даже если это был просто мигающий белый свет ноутбука, указывающий на спящий режим. Но это была чистая тьма. Густая, тяжелая тьма, словно туман, заполняла всю комнату.

Засыпай. Тебе нужно поспать.

Я прижалась к подушке, закрыла глаза и начала засыпать...

Но тут мои глаза распахнулись.

Свет.

Я оставила свет включенным в ванной.

А теперь он был выключен.

Я поднялась с кровати.

– Привет? Здесь кто-нибудь есть?

Отличная идея, Ханна. Объявить о себе, как все жертвы в слэшерах.

В темноте я пыталась нащупать свой телефон. Он лежал на тумбочке, которая должна была находиться в футе или двух справа от меня.

Но когда я продолжила искать, моя рука нащупала лишь пустой воздух.

Где, черт возьми, тумбочка?!

Медленными, замирающими шагами я пошла вперед. И тут палец ноги обо что-то ударился. Я зашипела от боли, но потянувшись вниз и наконец-то нащупала гладкий металл телефона.

И включила фонарик.

Кровь застыла в жилах.

Кровать. Тумбочка. Все это находилось в левой части комнаты, а не в правой. С замиранием сердца я уставилась на это. Белый свет заиграл на стене, так как рука моя задрожала.

Я повернулась к ванной.

Но взгляд уперся в окна. Шторы были плотно закрыты. Обернувшись, я увидел дверь в ванную на другом конце комнаты.

Какого хрена?!

Тогда я метнулась к двери в спальню. Повернула ручку. Распахнула дверь и помчалась по коридору...

По ступенькам.

Они не вели вниз.

Они вели наверх.

Я посветила фонариком на деревянные ступеньки, которые поднимались вверх, поворачивали на девяносто градусов на площадке, а затем продолжали подниматься. На самом верху была закрытая дверь. Дверь, которую я видела миллион раз.

Дверь в подвал.

Сон. Это должен быть сон. Я ущипнула себя, вскрикнула, пытаясь заставить себя проснуться. Но я все еще стояла в коридоре. В коридоре, который вел к двери в подвал.

Взбежав по лестнице, я распахнула дверь. Или попыталась - она открылась лишь на несколько дюймов, прежде чем звякнула цепочка замка. Я навалилась на дверь всем своим весом, натягивая цепь. Но дверь больше не поддавалась.

– Выпустите меня!

Замигал свет. По ту сторону двери.

И сквозь щель... я увидел что-то. Что-то знакомое. Коридор с часами с кукушкой. Стены кремового цвета. Проем, ведущий в маленькую, оклеенную обоями кухню.

Это был мой дом.

А на кухне стояла женщина. Женщина с темными волосами, затянутыми в неоново-зеленый хвост.

Это была я.

В руках она держала ящик с инструментами и мешок для мусора. При каждом ее шаге раздавался звон чего-то похожего на стекло. Затем она исчезла за поворотом, в направлении гаража.

– Помогите! - закричал я. - Выпустите меня!

Но никто не пришел.

Я пыталась позвонить в полицию. Пыталась звонить маме, друзьям, кому угодно. Но ничего не вышло. Кажется, у меня есть какое-то подключение к Интернету, но я даже не уверена, увидят ли это.

Но я надеюсь, что кто-нибудь все-таки прочитает.

И я надеюсь, что вы сможете мне помочь.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я уставилась на стенд с блестящими буквами в виде диско-шаров в конце прохода.

Кто-то старательно переставил буквы так, чтобы получилось:

СИСЬКИ

ЧЛЕН

БЛЯДЬ

По одному слову на полку, в указанном порядке. Как будто специально сделали так, чтобы они переходили от менее непристойных к более непристойным. Единственная полка, которую они не трогали, была наполовину закрыта рекламой с надписью «Скидка 50 % на диско-шары!». Думаю, если никто не увидит, это не стоило усилий.

— Подростки, — прорычала я себе под нос. Я не хотела показаться занудой, но, черт возьми, до закрытия оставалось пятнадцать минут, а мне нужно было возвращаться домой к семье. Малышка, которая не ложилась спать только для того, чтобы обнять меня на ночь. Когда ты молод, все так чертовски забавно. Они никогда не думают о последствиях.

Ворча, я переставила буквы местами. Потом я ушла, бормоча проклятия про себя и вытирая шваброй пыль на полу в проходе. Я была единственной в магазине, и все нужно было сделать до закрытия, иначе мне придется выслушивать упреки. У нас был воинственный начальник, который, как псих, проверял записи камер наблюдения.

Однако когда я зашла в проход 32, там была еще одна вещь.

ВЯЛЫЙ

Ладно. Нужно отдать им должное за креативность. Мы уже почти распродали эти «негабаритные золотые буквы для вечеринок». Осталось только десять. Чтобы составить неприличное слово из десяти букв, нужно было проявить немалую изобретательность.

Похвально, честное слово.

Я заново сложила буквы и пошла дальше.

Однако когда я добрался до 44-го прохода, где хранятся деревянные поделки, например скворечники и тому подобное, кто-то переставил деревянные буквы в слова.

Всего одно слово.

Не непристойное.

ПОМОГИТЕ

Застыв, я уставилась на буквы.

Что ж... это было обескураживающе. Это, должно быть, очередная шутка, не так ли? Попытка напугать. Что ж, им это удалось. Я оглядела магазин и даже присела, чтобы проверить пространство под полками в проходе. Там, конечно же, никого не было.

Встав на ноги, я продолжила протирать пыль шваброй. 9:03 — черт. Нужно было поторапливаться и закрываться.

Как можно быстрее я продолжила протирать шваброй проходы. Когда я добралась до отдела с выпечкой и мой взгляд упал на буквы, составленные из печенья, я поняла, что там меня ждет еще одно слово или сообщение.

Так и вышло.

На составленных из печенья буквах было написано:

Я СЛЕЖУ ЗА ТОБОЙ

Вся кровь отхлынула от моего лица.

Заткнись, сказала я себе, быстро двигая шваброй. Это просто кучка подростков, которые пытаются напугать людей. Нецензурная лексика и жуткие послания. Это кричит о 14-летних мальчишках, которые однажды посмотрели фильм ужасов.

Вот только...

Что, если это были два разных человека?

Эта мысль не покидала мой мозг. Была пятница, один из самых напряженных дней. За весь день в магазине побывало, наверное, около сотни человек. Я не была в отделе выпечки со времен вчерашней уборки.

Что, если эти сообщения реальны?

Что, если кто-то следит за мной?

Я подумала об одном из наших постоянных посетителей, мужчине лет шестидесяти. Белые волосы, бегающие глазки, тонкая фигура. Мне всегда казалось немного странным, что он так часто приходит. То есть я считаю, что это удивительно, когда парни занимаются ремеслом, но он просто торчал как бельмо на глазу среди пожилых дам и семей. Особенно потому, что он, казалось, покупал самые разные вещи — глину в один день и краски по номерам в другой, а не придерживался одного определенного хобби...

Что, если он так часто приходил сюда... из-за меня?

Он всегда был слишком дружелюбен...

Его взгляд иногда задерживался...

Иногда смотрел вниз...

Я подбежала к кладовке и бросила туда швабру. Взяв ключи и сумочку, направилась к входной двери, чтобы запереть ее.

Но когда я спешила по проходу, что-то привлекло мое внимание.

Я обернулась.

Буквы на диско-шаре.

Они были переставлены. Вместо непристойностей или случайной тарабарщины они теперь гласили:

ЛУЧШЕ

БЕГИ

Время словно остановилось. Сердце сжалось.

В магазине есть кто-то еще.

Я оглянулась — как раз вовремя, чтобы увидеть фигуру, метнувшуюся за проход. Слишком быстро, чтобы что-то разглядеть — пол, расу, возраст, но достаточно, чтобы понять, что там кто-то есть. Просто движение.

Я бросилась к двери. Даже не став запираться, я побежала к своей машине. Шаги гулко стучали по тротуару.

Что-то врезалось в меня сбоку.

Меня повалили на землю. Асфальт царапал мою щеку. Приподнявшись, я увидела, что надо мной стоит фигура, освещенная красным светом вывески «CRAFTS 4 ALL».

Это был мужчина, но моложе того, о ком я подумала. Смутно узнаваемый человек, который когда-то был в этом магазине, но я не могла определить его личность.

— Попалась, — прорычал он хрипловатым голосом.

Я вскочила на ноги. И застыла, уставившись на него.

Затем я стремительно обогнула машину с другой стороны, нырнула внутрь и заблокировала двери.

Его ладони ударили по стеклу, как только замки щелкнули. Он пробовал ручку, снова и снова.

— Эй! — крикнул он.

Я перебралась через центральную консоль, села на водительское сиденье и выехала задним ходом так быстро, как только могла. Не обращая внимания на то, переехала ли я его или нет.

Я ехала и ехала, даже не взглянув в зеркало заднего вида, пока не добралась до дома. Пока я обнимала свою маленькую девочку, которая все еще ждала меня, муж позвонил в полицию.

Представляю, как долго бы она ждала, если бы я так и не вернулась домой.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

— Я буду рядом с тобой и днем, и ночью, — сказала она. — И все время между ними. Я вскинул бровь, но ничего не заподозрил.

Я был слепо влюблен в Эбигейл Торп шесть лет. Тогда ее своеобразный обет казался милым. Она лишь добавляла изюминку к церемонии, как и поступала всегда. Я в это наивно верил.

— В богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, — продолжила Эбигейл, — цельным или расщепленным.

Моя вторая бровь взметнулась вверх, к первой.

— Я буду защищать тебя, — сказала моя невеста. — Ты будешь под защитой в часы отдыха. Ты — мой мир. Сосуд для моей любви. Моего процветания. Моего будущего. И я надеюсь стать для тебя сосудом. Кормильцем. Изобильным источником богатства, радости и любви. Я люблю тебя, Ной.

— Хорошо… — медленно ответил я, неуверенно улыбнувшись в ответ на ее речь. — Ты просто пытаешься оттянуть момент, когда я скажу «согласен»?

Гости рассмеялись, и я, всегда стремящийся всех рассмешить, самодовольно улыбнулся, не осознавая важности заключаемого союза.

— Я жду твою клятву, Ной, — Эбигейл тепло погладила мои руки, глядя на викария.

— Да… — запнулся мужчина, огорошенный ее клятвой, — точно… Ной?

Я прочистил горло. — Какую версию ChatGPT ты использовала? Мне не выдал ничего такого.

Невеста закатила глаза и покачала головой.

— Ладно, — усмехнулся я. — Я буду серьезным. Хорошо?

Я сделал глубокий вдох, снимая маску клоуна и обнажая уязвимого человека под ней.

— Эбигейл, нет другой такой женщины, как ты, — сказал я. — С момента нашей встречи меня тянуло к тебе. Единственному человеку глупее меня. Я должен жениться на тебе, хотя бы чтобы доказать родителям, что я не такой уж и странный.

Мои мать и отец захихикали в первом ряду.

— Ты бесконечно добрая, умная и красивая. Моя единственная любовь в этой жизни и любой другой, — продолжил я, сделав паузу для одобрительных возгласов толпы. — Я люблю тебя, Эбигейл.

— И ты обещаешь быть сосудом моей любви? — настаивала она, ерзая на месте.

Это был единственный странный вопрос, который не удивил меня. Такую клятву потребовала моя невеста — что мы будем «сосудами любви» друг для друга. Эбигейл всегда была поэтом, и я воспринимал все ее заявления как типичные для Эбби странности. Клятва «сосуда» ничем не отличалась от одной из них. Просто необычная форма выражения любви.

— Я обещаю быть сосудом для твоей любви, — согласился я.

Как только слова сорвались с губ, я мгновенно заметил какое-то движение в глазах Эбигейл. Мимолетное отражение тени в углу церкви. Фигуру человека. Уродливого человека. И это сопровождалось ощущением, что мой мозг болезненно сжался. Всего на мгновение, но достаточно, чтобы содрогнуться.

— Ной? — окликнул викарий, заметив, как я вздрогнул.

— Все в порядке… — пробормотал я, тряся головой, чтобы избавиться от напряжения.

Эбигейл улыбнулась, но это была фальшивая улыбка. Не та, которой я восхищался годами.

— Время подтвердить намерения. Берете ли вы, Ной Чепмен, Эбигейл Торп в законные жены? — спросил викарий.

— Я… беру, — сказал я, и у меня задергался глаз, поскольку я боролся с ощущением, что в череп впиваются бесплотные когти.

— А вы, Эбигейл Торп, берете Ноя Чепмена в законные мужья? — спросил викарий.

— Беру, — кивнула невеста, расплываясь в улыбке.

— Тогда, властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту, — сказал викарий.

Толпа взорвалась аплодисментами, когда мои губы встретились со сжатыми губами Эбигейл. Как и ее улыбка, как и вся церемония, этот поцелуй не был похож ни на один из наших предыдущих. Мне никогда не было одновременно тепло и холодно от ее прикосновений. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это был счастливейший момент в моей жизни, но он был омрачен тревогой. Липким страхом.

Но происходившее далее не было кошмаром.

У нас с женой начался бурный роман. Отношения стали глубже, чем до свадьбы. Все сомнения быстро развеялись. Небольшая заминка на церемонии, должно быть, была вызвана волнением. Я предпочитал в это верить. Банальность, но это было самым логичным объяснением.

Первое препятствие на пути возникло через месяц. В сотый раз была поднята тема нашей ситуации с жильем. Эбигейл унаследовала от своих покойных родителей дом и большой участок. Она хотела, чтобы мы переехали туда. Однако я не хотел, чтобы ее родственники считали меня альфонсом. Ее двоюродная бабушка однажды сделала замечание, которое не выходило у меня из головы.

— Все знают фамилию Торп, — раздраженно сказала она Эбигейл. — Я не спущу с тебя глаз, Чепмен.

Меня это взбесило. У меня уже была финансовая стабильность до встречи с Эбигейл. Я работал старшим инженером-программистом и не нуждался в состоянии Торпов.

— Это твой дом, — сказал я жене. — Делай с ним что хочешь, и не думай, что должна включать в свои планы меня. Это твое наследство. Я бы предпочел не переезжать туда.

Эбигейл застонала. — Перестань быть таким упрямым, Ной. Это не подачка, ладно? Мы женаты, все мое — твое.

— Ну… а что насчет Криса? — спросил я. — Разве он не заинтересован в нем? Разве он не обижен на ваших родителей за то, что они оставили дом тебе?

— Ему досталась значительная сумма денег, яхта и домик на озере, — сказала Эбигейл. — Мой брат получил такое же богатство, как и я.

— Он тоже так думает? — спросил я. — В конце концов, мы говорим о поместье Торп. Это ваше фамильное наследие.

— Наследие? О, перестань. Криса волнуют только деньги, — засмеялась жена. — Тебе нужно смириться с этим, Ной. Никто не будет презирать тебя за то, что ты живешь там вместе со мной. Забудь про бабушку Гертруду. Она старая язва. Тетя, которую, кстати, моя мать ненавидела.

Спорить с Эбигейл было все равно что жевать жесткий стейк. Это тяжело и заканчивается болью в челюсти.

Естественно, в конце концов я сдался и согласился переехать в поместье Торп. Если честно, Эбигейл была права. Я был упрям. И я признаю свои недостатки. Гордость — один из них. По правде говоря, я хотел туда переехать. Поместье было просто великолепным, и перспектива жить в нем внушала ликование.

Семейное счастье возобновилось. Следующие месяцы все казалось чудесным, лучше, чем когда-либо раньше, я бы сказал. Я забыл о споре и странностях дня нашей свадьбы.

А потом пришли мигрени.

Почти как на церемонии, электрические разряды пронзали мою голову. В мозг били молнии. В основном они вспыхивали по утрам, но иногда тупая боль сохранялась на протяжении всего дня.

Были и другие проблемы со здоровьем. Независимо от продолжительности сна, я был постоянно уставшим. В голове был туман. Я жил в спящем режиме, словно таскал распухший мозг в ущерб мыслительным способностям. Но что странно — я никогда не чувствовал себя изможденным. Я был совой, но внезапно оказалось, что не могу бодрствовать после десяти вечера. И ничего заметного в моем образе жизни не изменилось.

— Дорогой, ты в порядке? — спросила Эбигейл.

Я тяжело вздохнул. — Просто… чувствую…

— Усталость? — закончила жена. — Полежи немного, любимый. Я сегодня приготовлю ужин.

— Нет, я же сказал, что приготовлю. Тебе не нужно готовиться к утренней презентации? — спросил я.

Но Эбигейл шикнула на меня, и я поблагодарил ее, крепко обняв. Затем сонно побрел в просторную гостиную и выбрал один из трех диванов, чтобы дать отдых уставшей, тяжелой голове. Я плюхнулся на подушку и тут же погрузился в царство Морфея.

Но сны были лихорадочными. Эксцентричные, сюрреалистические кошмары о том, как тело работает на пределе возможностей. Когда тело яростно перезагружается из-за бесчисленных бессонных ночей — разум впадает в неистовство. И это был не первый лихорадочный сон с момента переезда в поместье. Как и не первый раз, когда я видел в этих видениях человека. Мужчину с серыми глазами и без каких-либо других черт на лице.

Я проснулся около половины седьмого вечера. Уверен, что проспал бы до самого ужина, но звуки возбужденного разговора прервали мой отдых.

— Вы должны уйти, — уговаривала Эбигейл, — еще слишком рано…

— Он спит, — прервал знакомый мужской голос, — давай сделаем это сейчас. Я теряю терпение.

— Нет… ужин почти готов, — раздраженно ответила моя жена, — он скоро проснется. Позже будет время.

— Хорошо, — проворчала женщина, — тогда в полночь.

— В полночь, — ответила Эбигейл.

Я сжал веки, дрожа всем телом, пытаясь разгадать их шифр. И ломал голову, пытаясь узнать голоса.

За ужином я был рассеян. Хотелось расспросить Эбигейл о загадочных гостях, которые ушли до того, как я притворился, что просыпаюсь. Конечно, она бы узнала, что я подслушивал. И что-то в манере их разговора заставило меня насторожиться. Я чувствовал себя беззащитным. Эбигейл никогда раньше не заставляла меня чувствовать себя беззащитным.

Когда мы наконец отправились спать, я долго лежал с закрытыми глазами и не мог заснуть, встревоженно размышляя, что за план готовит Эбигейл со своими сообщниками. Я дал волю своей внутренней сове и не переживал о том, чтобы заснуть. — Переживания не дадут мне спать, — решил я. Как и разразившаяся снаружи гроза.

Однако в семь утра я проснулся по звонку будильника, что меня озадачило. Я не смог сопротивляться желанию уснуть. И до меня начало доходить, что эта ситуация выглядит зловеще. Усталость. Мучительные головные боли. Незнакомцы в нашем доме. Что-то было не так. И в это особенное утро было кое-что еще.

Штанины моих трико были грязными и мокрыми.

— Неужели я хожу во сне? — задался я вопросом.

Я не был уверен и сопротивлялся желанию поговорить с Эбигейл. Все это было как-то связано. Моя жена имела к этому отношение. И я придумал способ найти ответы. Я решил снять себя на видео. Посмотреть, вставал ли я посреди ночи. Отправлялся ли на прогулку. Возможно, периодически бил себя по голове. Всему должно было быть логическое объяснение. Даже разговору.

— Возможно, ты неправильно понял или расслышал их, — предположил я про себя. — Или еще лучше — это мог быть сон.

С новой уверенностью я скрестил пальцы в надежде, что видеозапись все прояснит.

Установив камеру, я отправился спать, ощущая головокружение. Я жаждал проснуться и наконец получить ответы.

К сожалению, на следующий день на одежде не было мокрых или грязных пятен, а на видеозаписи я спал всю ночь. В последующие дни продолжалось все то же самое. Я уже начал терять веру, как к нам приехал Крис.

К моему раздражению, по приезде в поместье, пьяный брат Эбигейл рухнул на диван. Он выиграл в карты значительную сумму денег и немедленно спустил ее на двухдневный запой. Это был не первый случай, когда он получал и сливал состояние.

— Это будет происходить постоянно? — вздохнул я.

Жена пожала плечами. — Он наркоман, Ной. Мы должны его поддержать. Он работает над этим.

— Возможно. Он еще и социопат, — сказал я, — и никогда не несет ответственности за свои действия.

Эбигейл надулась. — Слушай, он все равно мой брат. Кроме того, он на самом деле приехал сюда, чтобы… проветрить голову.

— Хорошо, — недоверчиво кивнул я, потирая пульсирующий лоб. — Кстати об этом, мигрень вернулась. Я пойду спать.

— Хорошо, дорогой, — сказала жена, целуя меня в воспаленный лоб. — Спокойной ночи!

На следующее утро я проснулся со знакомым чувством дезориентации. И сначала я этому обрадовался, точно зная, что это значит. Я рванул к компьютеру, загрузил запись со скрытой камеры и быстро прокрутил события предыдущей ночи.

— Что за… — вырвалось у меня.

В полночь глаза Эбигейл распахнулись. Она лежала на спине, ровно как доска, словно на самом деле и не засыпала. Словно она едва была человеком, если уж на то пошло. Моя жена поднялась как робот и на негнущихся ногах направилась к двери спальни.

Когда она ее открыла, вошел Крис. — Пора. Он готов? — спросил шурин.

Эбигейл кивнула. — Хорошо, — ответил мужчина и прочистил горло. — В полночь ты расщепляешь.

В размытом движении, слишком быстром, чтобы его можно было уследить, произошло нечто ужасное.

Мое тело разделилось надвое.

Эбигейл и Крис молча смотрели, как моя ходячая во сне часть поднимается с постели, отделяясь от черной призрачной фигуры, остающейся в кровати. В реальном времени у меня упала челюсть. Я наблюдал, как жена и ее брат выходят из комнаты, уводя мое тело.

Осталась только черная призрачная фигура на кровати — размытая тень, имеющая мои очертания. Это была вибрирующая энергия в форме моего силуэта, застывшая на месте.

Задыхающийся, парализованный экзистенциальным ужасом, я дрожал перед экраном компьютера, наблюдая неподвижного жуткого духа на записи.

Через полчаса вернулись Эбигейл и Крис, а через несколько секунд за ними проследовала моя шаркающая, безжизненная оболочка.

— Ты удовлетворен? — спросила моя жена у Криса.

— Никогда, — холодно ответил ее брат. — А ты?

— Да! — ответила жена, укладывая мое тело в постель поверх черного призрака.

— Тогда почему ты продолжаешь это делать? — спросил Крис со злобной ухмылкой.

Эбигейл проигнорировала его. — Я — сосуд твоей любви. Соединись.

При этих словах призрак воссоединился с телом. Кожа поглотила темную фигуру. Секунду спустя мое «я» на записи начало крепко дремать.

— Я люблю его, — сказала жена.

— Ты любишь то, что он может тебе дать, — усмехнулся шурин. — Спокойной ночи, Эбби.

Когда ее брат покинул комнату, Эбигейл несколько минут стояла в тишине. Она смотрела в стену, тяжело дыша. Я не знаю, что она чувствовала. Гнев. Грусть. Растерянность. Я знаю только, что ее дыхание внезапно замедлилось, и она стала выглядеть совершенно умиротворенной. Безмятежной.

А затем ее голова резко повернулась в сторону, лицом к камере.

— ЧЕРТ! — вскрикнул я, упав со стула.

И когда я поднялся на ноги, мое внимание привлекла фигура в дверном проеме офиса.

Эбигейл была дома.

— Я ждала, пока ты проснешься, — вздохнула она. — Ной, я могу объяснить.

— Какого черта, Эбигейл? — воскликнул я. — Что за чертова хрень?

— Я не знала, как сказать…

— Я ухожу, — крикнул я, столкнувшись в дверном проеме с незнакомцем.

— Днем и ночью выполняй свою клятву, — прошептала Эбигейл.

В приступе мучительной агонии я почувствовал, как мое тело разрывается надвое. И к тому времени, когда я осознал это, я остался смотреть на свою собственную физическую форму. Она стояла передо мной, как статуя. Я был бестелесным духом, переживающим ужасающий опыт пребывания вне тела.

— Не переживай, — сказала Эбигейл, оставляя мой застывший дух позади и выводя мою физическую оболочку из комнаты. — Я тебя вылечу.

Когда жена и мое тело покинули кабинет, краски реальности закружились вокруг меня, и я оказался в потустороннем пейзаже серы и адского пламени. Как ни странно, я узнал его. Что-то шевельнулось в моей памяти. Я уже бывал в этом месте раньше. Много раз — каждый раз, когда Торпы отделяли мою душу от ее вместилища. А когда я просыпался, я все забывал. У меня не оставалось ничего, кроме раскалывающейся головы и вопросов.

Я решил, что в этот раз будет по-другому.

— Эй? — позвал я.

Я бродил по засушливой бездне, осторожно выглядывая из-за скалистых насыпей и обходя стороной струящиеся потоки огня, лавы или какой-либо другой потусторонней субстанции, пылающей в этой пустыне. Небо над головой было черным, но не усеянным звездами — это была бесконечная пустота. Вообще никакого неба. Ничего.

После того как я, возможно, целый час или минуту блуждал в пустоте, я в конце концов отказался от своей миссии и смирился с судьбой Эбигейл. Глубоко вздохнув, я повернулся и приготовился идти обратно.

Ноги подвели меня.

На расстоянии не более десяти ярдов была надвигающаяся долговязая фигура. Мужчина с вроде как человеческими конечностями, но ничего в нем не было от нашего мира. Он был сделан из рыхлой, шелушащейся плоти, под поверхностью его кожи виднелись черные бугры, напоминающие месиво. И когда вспышка потусторонней лавы осветила воздух, она высветила участки меха на его теле.

Очень похожий на человека из моих ночных кошмаров, у него были два серых глаза и никаких других черт на его ужасающем лице.

— Ты вернулся в междумирье, Ной Чепмен, — кротко заметило существо, говорящее со всех сторон.

Я вздрогнул и отшатнулся назад.

— И снова ты забыл мое лицо, — сказал он, склонив свою ужасающую голову набок, пристально разглядывая меня. — Возможно, если бы я носил твою прекрасную кожу, ты узнал бы меня…

Существо сделало тихий шаг навстречу мне, и я задался вопросом, преследовало ли оно меня все время, что я находился в том богом забытом месте. Испугавшись невозможного передо мной, я шагнул назад, но оно было проворным. Большим. Всемогущественным в этой реальности, в этом не было сомнений.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Нет, — ответил он, приближаясь еще сильнее, — тебе следует спросить, чего хотят они.

Я испуганно задышал, медленно отступая от приближающегося ужаса. Его глаза тускло блестели серым, вращаясь в бесконечных водоворотах, которые грозили поглотить меня.

— Что они делают со мной? — спросил я. — Где я?

— Уже лучше, — ответило существо. — Они связали тебя с Эбигейл и используют тебя. Что до этого места — ты в месте между мирами.

Я в ужасе схватился за голову. — Используют для чего?

— Чтобы получить свою награду, — прошипел он. — Ни одна душа не может переступить границу и избежать моей тюрьмы. Но тело без души спокойно может проходить сквозь огонь. Оно может выполнять их приказы…

— Но у меня есть душа, и я здесь, — заметил я.

— Это не моя тюрьма, — ответило оно. — Это не то место. Никто из нас на самом деле не здесь, потому что нет «здесь».

— Что это значит? — закричал я.

— Ты всегда задаешь этот вопрос. Я устал объяснять, — простонало оно. — Я — Темнор, и я приношу дары тем, кто поддерживает меня, Ной Чепмен. Хижина у озера. Это место, где я обитаю уже пятьдесят кругов солнца. Торпы заключили меня, а теперь кормят. Ты — мой пир.

— Ты… заключил сделку с Торпами? — спросил я.

— Я должен выжить, — ответил Темнор. — Я не могу жить в клетке. Торпы приводят мне твое бездушное тело. Они отделяют от него твою душу и дают мне пустую оболочку. Оболочку, в которой я могу гулять в мире смертных полчаса в полночь. Взамен я даю им то, чего они пожелают. Один дар за визит.

— Ты вселялся в меня? — прошептал я.

— В человека нельзя вселиться, Ной Чепмен, — объяснил Темнор. — Ты — это не твое тело.

Я в ужасе ахнул и, не думая, выпалил вопрос: — Хочешь заключить сделку со мной?

Ужасное существо наконец перестало двигаться в мою сторону. Оно рассматривало меня с большим интересом, сморщив свое безликое лицо так, что это выглядело почти как зловещая улыбка.

— Ты никогда не спрашивал этого раньше, Ной Чепмен, — ответило оно. — Какого рода сделку?

— Я хочу… — пробормотал я, подбирая слова. — Я хочу свободы от Торпов. Свободы от тебя. От этого места. От всего этого.

— И взамен? — спросило оно. — Если не твое тело, я требую что-то другое…

Я сглотнул. — У меня не хватит духу пожертвовать тебе другого человека. Даже жестокого.

— Дуб, — сказал Темнор.

Я опешил. — Дуб?

— Да, — продолжило оно. — Торпы отклонили мою просьбу. Мне не нужно много. Только кусочек коры.

— Почему? — осторожно спросил я.

— Это освободит меня из моей тюрьмы, — сказал Темнор. — А они не хотят освобождать меня. Они нуждаются во мне. Бесконечно. Снова и снова. Для всех их эгоистичных желаний.

— Я не хочу пленить тебя, — ответил я. — Мне нужна от тебя только одна вещь.

— Кажется, нам нужно одно и то же, — заметил Темнор. — Свобода. Как тошнотворно поэтично.

— Однако мне любопытно. Почему ты никогда не собрал для себя дубовую кору? — спросил я. — Ты использовал мое тело как сосуд, чтобы покидать свою хижину множество раз.

— Я связан правилами, — прошипело существо. — Мы заключили сделку, Ной Чепмен?

— Да… Я не забуду об этом? — спросил я. — Пока мы разговариваем, Эбигейл везет мое тело к озеру.

— Да, — сказал Темнор. — Я чувствую, что она приближается. Мне придется покинуть это место. И, как она всегда делает, она попросит, чтобы я заставил тебя забыть. Ты принесешь мне кусочек дубовой коры, если я солгу?

Я содрогнулся и кивнул.

— В полночь? — продолжило оно.

Я снова кивнул.

— Отлично, — проворчал Темнор. — Я уверен, что ты запомнишь.

Я закричал, когда мою душу унес черный вихрь, в котором ужасающее существо слилось со своим окружением.

После вечного падения я почувствовал приземление. Физическое. Реальное. И я осознал, что, по факту, тьма была лишь внутри моих век. Когда я открыл их, моя душа вернулась обратно в тело. Я вернулся в реальный мир. Лежал в кровати. В реальном времени, а не между мирами.

— Доброе утро! — поприветствовал бодрый голос, поразив меня.

Я повернулся лицом к двери в ванную, и моя жена, сияя улыбкой, смотрела на меня с зубной щеткой во рту. Она попросила Темнора стереть мои мысли, и мне пришлось подыграть ей. Потребовалась огромная сила воли, но я улыбнулся.

— Доброе, — хрипло ответил я.

— Ну, вообще-то уже день, — усмехнулась жена. — Как твоя голова? Теперь, когда ты поспал, лучше?

Странно, но я чувствовал себя лучше. Я задался вопросом, не провоцировала ли мигрень амнезия, насылаемая Темнором. Также я понял, что это тот же день — прошло всего несколько часов, но Эбигейл притворялась, что ничего не произошло. И когда я взглянул в тайник на полке, увидел, что там нет камеры. Она попросила его, чтобы я забыл и о записи, — догадался я.

— Чем ты хочешь сегодня заняться? — спросила Эбигейл. — В конце концов, выходные.

— Да… Ну, во-первых, я собираюсь совершить утреннюю прогулку, — быстро ответил я.

Моя жена слегка нахмурилась, но выражение ее лица быстро смягчилось, и она кивнула. К счастью, я действительно гулял по поместью каждое утро, так что в этом не было ничего необычного. Что явно вызвало подозрение, так это то, что мой голос был полон настойчивости.

Прежде чем Эбигейл успела предложить что-нибудь совместное, меня уже не было дома. И я направился прямо к машине. Я знал, что рядом есть дорога с дубами, и все, что нужно Темнору — это дубовая щепка. Я буду свободен. И когда я выезжал на подъездную дорожку, я бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида.

Эбигейл стояла на передних ступенях.

— Черт, — прошептал я, вдавливая педаль.

Она знала, что я лгал. Она могла читать мое лицо. И я знал, что она достаточно умна, чтобы понять, что это значит. Но все было в порядке. Я сбежал.

На самом деле мне не стоило возвращаться, — подумал я. — Она не получит мое тело, если я убегу.

— Она сможет… — прошептал несомненный голос Темнора. — Куда бы ты ни сбежал, она сможет призвать твой сосуд в полночь.

Я испуганно вскрикнул, когда голос внезапно зазвучал в моей голове, и мой взгляд был прикован к проплывающему мимо озеру. Оно лежало за небольшой группой деревьев, небольшим лесом. И мое тело застыло, когда я заметил притаившуюся среди сосен фигуру. С длинными конечностями, сероглазую и не совсем человеческую.

Переведя взгляд обратно на дорогу, я вдавил педаль газа в пол и проехал через главные ворота поместья. Пока я ехал по дороге, обсаженной деревьями, в голове у меня проносились мысли о том, что может предпринять моя вероломная жена, чтобы вернуть контроль над моим телом.

Выбравшись на поросший травой пригорок у подножия дубов, я достал из бардачка перочинный нож — я был рад, что мы недавно отправились в поход. Я выскочил из машины и стал карабкаться вверх по склону, чтобы добраться до ближайшего дерева. Быстрым движением я срезал тонкий слой древесины с могучего дуба, росшего у дороги. Я без колебаний запрыгнул обратно в машину и отправился домой.

Однако, когда я вернулся, атмосфера в поместье ощущалась другой. Я осторожно проехал через главные ворота и ужаснулся тому, что мог найти у озера. Эбигейл и Крис вооружены до зубов, готовые расправиться со мной на месте. Но ничего ужасного я там не обнаружил. Я не знал, что могла спланировать моя жена. Я ехал по траве прямо к деревьям, образующим барьер между поместьем и озером.

Затем я увидел их. Четыре фигуры, стоявшие на маленьком участке перед водой. Это мистер и миссис Торп? — задался я вопросом. Как вообще матриарх и патриарх семьи могли вернуться к жизни, я не знал. Они смотрели, как моя машина нерешительно приближается.

— Они собираются забрать тебя, — прошептал Темнор в моей голове.

Парализованный, я почувствовал, как моя душа отделяется от тела, и остановил машину. Я наблюдал, как мой бездумный сосуд выбирается из машины и идет по траве прямо к безумной семье, ожидающей у озера. Ожидающей у тюрьмы Темнора.

Реальность закрутилась еще раз, утаскивая меня в место между мирами. Кошмарный, темный мир лавы и ужаса.

Ужасное существо заговорило между двумя скалами.

— Ты потерпел неудачу, Ной Чепмен. И теперь они снова забрали тебя в качестве сосуда.

— Мое тело в твоей тюрьме? — спросил я.

Существо взяло паузу. — Да… И я собираюсь воспользоваться сосудом, чтобы…

— В переднем кармане моего пальто, — прошептал я.

Глаза Темнора остекленели, как будто он видел что-то в реальном мире.

— Дуб… Понятно. Твой контракт будет аннулирован, Ной Чепмен. Властью, данной мне, я освобождаю тебя от Эбигейл Чепмен. Я освобождаю тебя от Торпов.

Когда мир вокруг меня рухнул, то же произошло и с моим духом. Он растянулся в бесконечную бездну темноты надо мной, и я очнулся на коленях на грязной поляне у озера. В окружении маленькой группы деревьев, которую Торпы называли лесом. Подо мной лежал грязный склон, скрытый кустами и деревьями. Место, которое было тюрьмой Темнора на протяжении несказанно долгого времени. Перед собой я видел линию, обозначающую границу его владений. Но я был внутри нее. Ни одна душа не может ступить внутрь его тюрьмы. Но я не сгорал заживо. Я мог ступать по его земле.

Это больше не было его тюрьмой. Я освободил его.

Я бежал через деревья, игнорируя ранне-вечернее солнце, прячущееся за поместье Торп. Я был духовно свободен, но мне нужно было освободиться от этой мерзкой семьи физически. Я прыгнул в машину, все еще стоявшую на траве с открытой дверью. Но это была не единственная машина в округе. В сотне ярдов от дома «Форд GT» Криса был смят, как бумага, о переднюю стену особняка Торпов.

Я хотел сбежать, но мне нужно было знать. Нужно было быть уверенным.

Я поехал обратно к особняку, вышел из машины и посветил дорогу фонариком на телефоне. И там, за рулем, в кровавом месиве, сидел младший брат Эбигейл. Крис Торп был расплющен, как омерзительный омлет, между искореженным сиденьем и тем, что осталось от капота. Его любимая машина. Без сомнения, это был один из подарков Темнора.

Трясясь, я обнаружил, что мои ноги несут меня прямо к передней двери. Я вошел в хорошо освещенный дом и увидел сцену хаоса. Перевернутая мебель, поцарапанные стены и разрушенный декор.

В гостиной я наткнулся на двух людей, которых никак не ожидал здесь увидеть. Двух людей, которых, как я с трудом верил, я видел раньше.

Миранда и Гарольд. Покойные родители Торпов. Они снова превратились в безжизненные трупы.

Гарольд лежал на спине с выпирающим животом и налитыми кровью глазами. Изо рта у него вываливались золотые монеты. Когда я наклонился поближе, разглядывая край особенно окровавленного правого глаза, я заметил что-то похожее на круглую фигуру, втиснутую в его глазницу. Все его тело было до краев набито монетами. Богатство, которое он, несомненно, приобрел нечестным путем.

А Миранда лежала рядом с ним, ее тело было сжато в комок. Роскошное платье, которое было на ней надето, было в красных пятнах и каким-то образом не порвалось по швам. Оно сжало ее насмерть.

— Эбигейл… — пробормотал я.

Она была настоящей причиной моего возвращения. Несмотря на ужас, который она и ее семья причинили мне, я все еще любил эту женщину. Я должен был узнать, что с ней произошло. Темнор расправился с остальными. Я знал, что он не пощадил ее. И когда я поднялся в нашу спальню, мои подозрения подтвердились. Однако сцена оказалась не такой, как я ожидал.

Моя жена была жива, но в ужасном состоянии.

Эбигейл хрипела, лежа на нашей кровати. Она постарела так, как не постарел бы ни один смертный. Постарела за гранью понимания. До такой степени, что Темнору показалось жестоким просто оставить ее в живых. Наказание, худшее из всего, что довелось испытать остальным.

— Ной... — прошептала моя жена, изо всех сил пытаясь дышать иссохшими легкими в рассыпающемся теле.

Когда я подошел к Эбигейл, мне едва хватило духу прикоснуться к ней. Я боялся, что она может рассыпаться прямо в моих пальцах.

— Почему ты это делала? — спросил я.

Моя жена со слезами на глазах пробормотала: — Я не желала жестокости, Ной. Ты должен…

— Ты делала со мной чудовищные вещи, — прервал я. — Ты украла мое тело. Мою душу. Превратила меня в пешку, которую можно бросить в логово льва.

— Деньги, которые отец потратил глупо... Красивые вещи, которые сделали маму холодной и черствой... Удачные инвестиции, которые Крис растратил на гедонизм и жестокость по отношению к другим... — Она кашлянула. — Но я хотела только вернуть их. Маму и папу. А потом я... Ну, я хотела, чтобы ты любил меня вечно. Я хотела, чтобы мы всегда были вместе. Хотела, чтобы ты любил меня безоговорочно. Я тоже... была жадной. Таково его наказание. Убивает меня возрастом и разбитым сердцем.

— Так много желаний, Эбигейл, — с горечью прошептал я. — И все за счет меня.

— Нет, это... это не должно было навредить тебе… — прошептала Эбигейл, ее глаза потускнели.

— Посмотри, что оно сделало со всеми вами, — сказал я. — Молюсь только о том, чтобы оно выполнило свою часть сделки.

Глаза моей жены расширились. — Что ты сказал...? Сделка?

— Я…

— Ты заключил сделку с Темнором? Ты освободил его? — Она почти беззвучно задыхалась, едва цепляясь за жизнь.

Я кивнул. — После того как вы заключили его в тюрьму.

— Заключили его в тюрьму...? — Эбигейл вздрогнула. — Так он сказал тебе? Мы нашли его, Ной. Запертым в лачуге... Кто-то давно запер его там. И не зря.

— Ты. Кто-то другой. Мне все равно, Эбигейл, — вздохнул я. — Это был для меня единственный способ освободиться.

Моя жена уронила единственную слезу — все, что у нее осталось. — Пусть кто-нибудь сжалится над твоей душой, Ной, ведь бога, конечно, уже не осталось. Теперь миром правит Темнор.

Пока моя жена уходила в пустоту, к которой мы все подходим в конце концов, я размышлял над ее предсмертными словами. Зачем ей было лгать мне?

В течение многих недель после ее смерти я пытался понять, что она имела в виду. Я не должен был освобождать Темнора? Я знал, на что он был способен в заточении.

Но на что он способен теперь?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Ксения Кузнецова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Забудь про спец-коды. Молодец, что разгадал один из них, но забудь. Теперь это касается всего мира. Это касается тебя — того, кто читает эти строки и того, что тебя ждет в ближайшие недели.

Я уже покинул страну. Сейчас я использую программу, которая практически не дает возможности отследить мое местоположение. Теоретически, конечно, это возможно, но займет много времени. А если я буду все время перемещаться — думаю, точно справлюсь. Мне нужно рассказать правду. Вибрационная камера реальна, как ты знаешь. Особые частоты — тоже. И то, что приближается к нам… Реально. Начну с того места, на котором остановился. Да, подобную информацию сложновато переварить, но следи за нитью повествования. Итак…

— Что, черт возьми, происходит? — один из военных в комнате ударил себя в грудь, будто пытаясь понять, что с ним не так. Честно говоря, ощущение и правда странное: ты не слышишь, как кто-то говорит с тобой — ты чувствуешь это. Хочу еще раз подчеркнуть: вибрация не “разговаривала” с нами на каком-либо языке. Она передавала смысл через ощущение. Это лучшее объяснение, которое могу дать. Такие яростные вибрации трудно понять, но я попытаюсь передать, что именно оно “сказало”.

— Заткнитесь. Просто... заткнитесь. — Это словно вбилось нам в грудные клетки. Раньше у меня будто было какое-то взаимопонимание с тем, что находилось “по ту сторону” — вначале оно будто было довольно нашим контактом. Но теперь ощущается лишь ярость.

— Если вы наткнулись на эту технологию случайно, шансы на то, что у вас есть способ защититься от этого, стремятся к нулю. — Оно “сказало” это спокойно, почти хладнокровно.

Следующая вибрация была слабее:

— Даже мы это поняли лишь наполовину в свое время... — возможно, оно сказало это себе под нос…

— Прекратите это немедленно! — рявкнул мужчина в костюме с умным, но жестким лицом. Я даже не замечал его до этих слов — он стоял в дальнем углу комнаты и держался так, что сразу было ясно: важная персона. Вибрация не ответила.

— Теперь четко скажите, кто вы, и что это за технология. Если нам придется разбираться самим — а мы разберемся — вам это не понравится. — Судя по его тону, он и правда был важным.

Я не сразу осознал, что мои ладони теперь сжимают виски, а все выражение лица будто кричит: “Какого черта ты творишь?”

Внезапно мужчина в костюме рухнул на пол с глухим стуком. Несколько человек бросились к нему, подняли и усадили у стены.

— Эта технология опасна во многих смыслах, — вибрация, наконец, снова заговорила, но как-то нечетко, — И вы недостаточно развиты, чтобы защититься от всех ее способов причинить вред. Отключать все уже бессмысленно. ОН все еще слушает. И ОН уже знает, где вы. Выключение ничего не изменит.

Оно продолжало в своей тяжелой, давящей манере. От этого уже начинала болеть грудь.

— Кто он? — осторожно спросил я в пустоту комнаты. Мужчины и женщины — человек десять — посмотрели на меня. Некоторые кивнули, одобряя вопрос. Существо начало свою тираду:

— У "НЕГО" нет имени. Я даже не могу это описать. Мы знаем о четырех подобных. И вам не повезло — к вам идет самый жестокий из всех. — Воздух в комнате стал ощутимо разреженным. Дышать стало трудно. — У вас, должно быть, есть базовое понимание биологии. Я не знаю, насколько вы развиты, но попробуйте представить: вы, как человек, начались с одной клетки, встретившейся с яйцеклеткой. Вы росли и эволюционировали, стремительно, превратившись в нечто в миллионы раз большее, чем были изначально, и теперь обладаете силой в миллиарды раз большей. С этим вы согласны?

— Да, — тихо произнесла женщина из комнаты. Я не успел обдумать ответ как следует — оно продолжило:

— Тогда представьте, что вы смогли бы пройти этот процесс еще раз. Измениться до такой степени, что сами себя уже не узнали бы как вид. Выросли бы до невероятных размеров и обладали бы мощью, с которой ни одно живое существо не сравнится. Ни одна армия не смогла бы даже помыслить, как вас остановить. Прибавьте к этому способность подключаться к технике, выживать в вакууме космоса и черт знает что еще. При совпадении крайне редких и точных событий такой процесс в нашей вселенной возможен.

В комнате теперь стояла абсолютная тишина. Что вообще можно сказать на такое?

— Что нам делать? — снова заговорил я от лица всех, поежившись от этого холодного молчания.

— Мы опережаем вас на целые эпохи во всех областях, какие только можно представить. И даже мы не можем их остановить. Мы так далеко от вас, что даже описать невозможно. Мы не можем вас защитить. Мы постараемся помочь, Коллектив сделает все, что сможет. Но, по правде…

Вы с этим один на один.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Это извинение. На прошлой неделе я опубликовал два довольно пугаЮщих, сТранных и НемнОГо истеричных расСкаЗа о КонтАкте с ИнопЛанетной цИвиЛизацией из ДалекиХ галактИк. Эти истоРии, хотЬ и Были забаВными УпРажнениЯми в ПисатЕльстве, Были нЕуМестны С учетОм моЕГо положения — я же РабоТаю на правительсТво. Все это было Чистой выдумкОй, рожденноЙ скуЧающим Умом после просмотра эпизода “Древних пришельцев”. Не существуеТ устройства, вызЫвающего “вибрации”, и не сущестВует “магических частот”, спосОбных Преодолевать невОзможные расстояниЯ зА мгНовенИе. Все, что я написал — чистая наУчная ФантастиКа.

ЧестНо говОря, Я бы и не Стал ПисатЬ Это признание, если бы начаЛьство не уЗнало о моИх маленькиХ расскаЗах. РазгоВор полУчился неприЯтный. ВторУю часть я даже не пЛанировал, но на нее был такой беШеный спрОс…

СпасИбо ваМ за это — оЧенЬ приятно, когда твоЮ писаНину кто-То Хвалит, даже если эТо прОсто ГрафомаНия. Мне тАкже сказАли, что я Должен постаратЬся “поГасить” лЮбые тЕории заговорА, котоРые Могут вОзникнуть, поэтОму Я дам нЕмного личной информации.

Меня зоВут Брайан Кинг, мНе 34 года, я жИву в ВашингТоне, округ Колумбия. Я бЕлыЙ мужЧина, с лишним вЕсом. У меня еСть жена и тРое детей, и Моя раБота, как и обеспечение сЕмьи, кУда важнее любого онЛайн-творчества. Сейчас я отстРанен от рабоТы. Мне скАзали, что еСли я опубликУю таКое опровержеНие, Это будет большИм шАгом к возВращению. Это моя жИзнЬ, моЯ рАбота — мНе не До шуток.

ТаКже мне Сказали, что Я должен прямо уКазать, что вСе было полностью вымышлеНным. Это включает в сЕбя “эхо-камеру” и любЫе устройства, о которых Я упоминал. Это касается лЮбой разумной жизни из дальних уголков всеЛенной, неДоступных нашему обнаружению. Это касается любых штук внеземного пРоисхождения, якобы угрожающИх Земле. Это касАется любых “медицинских обслеДований”, которые якобы проводились со мной или моими коллегами и по результАтам которых былИ найдены отклонения. Все это — бреХня. Абсолютная выдумка.

Так что да, если кто-то не докопается до сути, — это последнее, что вы от меня услышите. Я по-настоящему польщен, что мои тексты понравились людям. Думаю, на этом моя писательская карьера заканчивается — по крайней мере, на долгое время. Хотя… кто знает? Может, после карьеры в ракетостроении и расчетах планетарных орбит, я и вправду стану писателем? Следите за мной в списках бестселлеров через пару лет.

Может, я продолжу совершенно вымышленную историю про пришельца, который может говорить с нами из другой вселенной? Нет, ну что вы — слишком уж это неправдоподобно, чтобы в это кто-то поверил, правда?

В любом случае, спасибо вам за прочтение. И, НАСА, прошу прощения за стыд и сомнения, которые мог навлечь на нашу организацию.

Я немного отойду от этого инцидента и точно вернусь к работе.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

4-49-16-7-145-57-79-85-20-13-68-77-115-109-98-3-23-121-102-44-45-73-117-116-35-59-127-110-112-87-69-24-40-26-11-12-8-30-124-147-81-88-19-55-61-126-71-31-119-95-130-72-43-99-142-114-67-32-10-64-50-107-41-37-33-125-139-80-84-86-14-17-21-5-101-15-48-53-131-128-118-120-34-9-149-137-135-141-144-66-138-2-46-70-76-134-96-136-111-122-62-54-92-132-123