Creepy Reddit

Это случилось несколько лет назад. Работая дальнобойщиком, я ездил на дальние расстояния, в основном по междугородним маршрутам, которые пролегают через огромные пустынные районы. Знаете, такие, где радио может часами вещать только помехи, а единственным признаком жизни является случайная пара фар, едущих навстречу, и так на расстоянии многих миль. Я был молод, жаждал движения и денег. Одиночество меня не смущало. Или мне так казалось.

Маршрут, по которому я ехал, пролегал через длинный, пустынный участок шоссе, проходящий по границам двух крупных штатов. Не хочу говорить, где именно, но представьте себе большие безлюдные пространства, бесконечный океан деревьев и ничего больше. Среди водителей оно пользовалось дурной славой, именуемое не иначе как «мертвая зона». Ни сигнала, ни городов на добрую сотню миль в обе стороны. Большинство парней старались проехать этот участок пути в светлое время суток, но график есть график.

Я помню то ощущение. Полнейшая тьма за пределами света фар. Такая темнота, что кажется, будто она давит на кабину. Единственными звуками были гул дизельного двигателя, шипение пневматических тормозов и ритмичный шелест шин по асфальту. Убаюкивающе. Слишком юбаюкивающе.

В пути я пробыл уже около десяти часов, с небольшим перерывом в нескольких штатах назад. Кофе выветривался. Приборная панель светилась тусклым зеленым светом, что в какой-то мере успокаивало, но в то же время делало темноту снаружи еще более абсолютной. Веки налились свинцовой тяжестью. Знаешь, как это бывает? Шлепаешь себя по лицу, опускаешь стекло, чтобы вдохнуть холодный воздух, включаешь музыку, которая не растворилась в статике. Я делал все это, но пользы было мало.

Должно быть, было около двух или трех часов ночи. Я находился в том странном состоянии, когда не совсем спишь, но и не то чтобы бодрствуешь. Будто мозг работает в режиме сохранения энергии. Белые линии на дороге начали расплываться, растягиваться и деформироваться. Обычная усталость. Я помню, как усиленно моргал, пытаясь сфокусироваться.

И тогда я увидел это. Или подумал, что увидел.

Просто мерцание в свете фар, на правой обочине. Что-то маленькое. На долю секунды я различил очертания, смутно похожие на человеческие, а затем видение исчезло, поглощенное темнотой.

Какой была первая мысль? Олень. Или койот. Вполне обычное явление. Но оно не двигалось как животное. Оно стояло вертикально. Мой вялый мозг попытался осмыслить это. Слишком маленький для взрослого. Слишком неподвижный для животного, напуганного грузовиком.

Затем логическая часть, та, которая все еще пыталась обеспечить мою безопасность на дороге, заговорила: «Ты устал. Тебе все мерещится. Так бывает.»

И я почти смирился с этим. Правда. Покачал головой, глотнул теплой воды из стоящей рядом бутылки. Не отрывая глаз от дороги. Но образ зацепил. Маленькая, вертикальная фигура. Словно ребенок.

Не может быть, сказал я себе. Здесь? В глуши? Среди ночи? Невозможно. Дети не бродят по шоссе в три часа ночи. Должно быть, это обман света, кусты, игры моего сознания. Я видел и более странные вещи, рожденные усталостью. Танцующие тени, деревья, похожие на фигуры. Это часть работы, когда ты выходишь за рамки.

Я ехал еще секунд тридцать, образ исчезал, а рациональная часть меня начинала побеждать. Это всего лишь плод воображения. Затем я взглянул на зеркало со стороны пассажира. Привычка. Всегда так делаю.

И кровь застыла в жилах. Не просто похолодела, а словно превратилась в лед.

Там, слабо освещенная красным светом фар прицепа, уходящая вдаль, отражалась маленькая фигура. Стоящая. На обочине дороги. Именно там, где, как мне показалось, я что-то увидел.

Это был не куст. Не тень. Оно было маленьким и точно стояло там, не двигаясь, пока мой грузовик отъезжал все дальше и дальше.

Сердце заколотилось о ребра. Это не было усталостью. Это была реальность. Там кто-то или что-то было. И оно выглядело крошечным.

Все инстинкты закричали. Опасность. Неправильно. Продолжай движение. Но другой голос, тот, что делает нас людьми, шептал иное. Ребенок? Один здесь? Что, если он ранен? Потерялся?

Я боролся с собой несколько секунд, которые растянулись в вечность. Образ в зеркале становился все меньше, все тускнее. Если я не приму решение сейчас, он снова будет потерян во тьме. Боже, одна мысль о том, чтобы оставить там ребенка...

Вопреки здравому смыслу, вопреки первобытному порыву просто бросить все, я принял решение и затормозил. Пневматические тормоза зашипели, как разъяренные змеи. Съехав на обочину, грузовик застонал в знак протеста. Затем я включил аварийные огни, и их ритмичное мигание прорезало гнетущую темноту.

Затем я сделал то, что никогда не следует делать с полным прицепом на узкой обочине. Начал двигаться задним ходом. Медленно. Осторожно. Взгляд метался между зеркалами, пытаясь удержать прицеп прямо, пытаясь обнаружить ту крошечную фигуру. Хруст гравия под шинами звучал неестественно громко.

Прошла минута, может быть, две, но мне показалось, что прошел час. В конце концов красный отблеск задних фонарей снова осветил это место. И вот он.

Ребенок.

Я остановил машину так, чтобы кабина находилась примерно рядом с ним, футах в десяти. Включил дальний свет, надеясь получше разглядеть его, а также сделать так, чтобы меня было видно.

Мальчишка был... маленьким. Очень маленьким. Лет шесть-семь, наверное? Трудно сказать в слепящем свете. Он просто шел там, по самому краю гравийной обочины, где начинались деревья. На этом участке дороги лес прижимался вплотную, высокие темные сосны и густой подлесок, который казался сплошной черной стеной прямо за пределами досягаемости фар.

Парень не смотрел на меня. Он шел вдоль дороги, просто... шел. Медленно. Словно на прогулке, совершенно не обращая внимания на массивный восемнадцатиколесный трак, который только что остановился рядом с ними, урча двигателем и пылая фарами. На нем была пижама. Тонкая, светлая пижама. В ночной прохладе. Ни куртки, ни обуви, которую я мог бы разглядеть.

У меня перехватило дух. Это было неправильно. Невыразимо неправильно.

Я заглушил двигатель. Внезапная тишина казалась почти оглушительной, многократно усиливая стрекот сверчков, шелест листьев в лесу от ветерка, которого я не чувствовал в кабине. Сердце все еще колотилось - странная смесь страха, адреналина и зарождающегося чувства ответственности.

Опустив стекло, я почувствовал, как в меня ударил ночной воздух, холодный и влажный, с запахом хвои и мокрой земли.

– Эй! - позвал я. Голос прозвучал слишком хрипло, слишком громко в этой тишине. - Эй, парень!

Ответа не последовало. Он просто продолжал идти, переставляя одну маленькую босую ногу за другой, в темпе, который совершенно никуда не привел бы. Голова слегка опущена. Лицо разглядеть не удалось.

– Малыш! Ты в порядке? - Попробовал я еще раз, на этот раз громче.

Медленно, безумно медленно ребенок остановился. Он не повернул голову полностью, а лишь слегка наклонил ее, достаточно для того, чтобы я смог разглядеть бледную щеку в свете фар. По-прежнему не смотря на меня. По-прежнему игнорируя многотонную машину, стоящую рядом с ним.

По позвоночнику пробежала дрожь беспокойства. Не обычная тревога. Глубже, холоднее. Животные иногда ведут себя странно, но дети? Потерявшийся ребенок должен испугаться, почувствовать облегчение, хоть что-то. А этот... ничего.

– Что ты делаешь здесь один? - спросил я, стараясь, чтобы голос был спокойным и дружелюбным. Как и полагается с испуганным ребенком. Хотя этот совсем не выглядел испуганным. - Посреди ночи.

Тишина. Только звук босых ног, мягко шаркающих по гравию. Как будто мое присутствие было незначительным неудобством, фоновым шумом, который он предпочитал игнорировать.

Это было жутко. Внутри меня все громче звенели колокольчики тревоги. Рука застыла на рычаге переключения передач. Часть меня хотела переключить передачу и убраться отсюда. Но образ этого крошечного ребенка, одинокого, возможно, в шоке... Я не мог просто уехать. Ведь так правило?

– Где твои родители? - мой голос прозвучал немного резче, чем предполагалось. - Ты заблудился?

Наконец, ребенок остановился. И повернул голову, еще чуть-чуть. По-прежнему не глядя прямо на меня, а скорее на переднюю часть грузовика, в свет фар. Теперь я мог разглядеть его лицо чуть лучше. Бледное. В ярком свете оно не имело черт, словно у фарфоровой куклы. Лишь маленькие темные пятна, которые могли бы быть глазами. Никакого выражения. Никакого. Ни страха, ни печали, ни облегчения. Просто... ничего. Нечитаемый лист.

А потом - голос. Детский. Тонкий. Как шелест сухих листьев.

– Заблудился.

Всего одно слово, которое повисло в воздухе между нами.

Меня охватило облегчение, за которым быстро последовала новая волна беспокойства. Ладно, заблудился. С этим я могу справиться.

– Хорошо, малыш. Заблудиться - это не страшно. Мы можем исправить ситуацию. Где ты живешь? Куда шел?

Ребенок наконец медленно повернул голову в сторону грузовика. На меня. Я все еще не мог разглядеть деталей на его лице. Угол, свет, или что-то заслоняло его, сохраняя некую затененную расплывчатость, несмотря на свет фар. Но я чувствовал его взгляд. Он не был похож на взгляд обычного ребенка. В нем была тяжесть, напряженность, глубоко тревожащая для такой маленькой фигуры.

– Домой, - сказал ребенок тем же тонким, детским голосом. - Пытаюсь попасть домой.

– Точно, домой. Где же дом? - спросил я, слегка наклонившись вперед, пытаясь изобразить уверенность. - Он недалеко отсюда? Ты ушел из кемпинга? Из машины? - На многие мили не было ни одного кемпинга. Не было и разбитых машин на обочине. Я знал это.

Мальчик не ответил на этот вопрос. Вместо этого он сделал небольшой шаг в сторону трака. Потом еще один. Рука напряглась на ручке двери, готовая открыть ее, предложить... Что? Подвезти? В приют? Я не знал.

– Здесь холодно, - сказал я, констатируя очевидное. - Тебе стоит забраться внутрь. Согреем тебя, и я смогу вызвать помощь, когда мы доберемся до места, где есть связь. - Рация сейчас была бесполезна, лишь помехи. Телефон показывал «нет связи» уже больше часа.

Парнишка остановился в пяти футах от пассажирской двери. Все еще в тонкой одежде, похожей на пижаму. С босыми ногами на остром гравии. Он должен был дрожать или плакать. Но он не делал ни того, ни другого.

– Вы можете мне помочь? - спросил ребенок. Голос все еще был тоненьким, но теперь в нем слышался другой оттенок. Менее ровный. Намек на... что-то еще. Может быть, мольбы?

– Да, конечно, я могу тебе помочь, - сказал я. - Именно поэтому я и остановился. Где твои родители? Как ты сюда попал?

Ребенок наклонил голову. Отрывистое, неестественное движение.

– Они ждут. Дома.

– Хорошо... А где дом? В каком направлении? - Жестом я указал вверх и вниз по пустому шоссе.

Ребенок не указал на дорогу. Он сделал маленький, едва заметный жест головой, слегка кивнул в сторону деревьев. В непроглядную тьму леса, примыкающего к шоссе.

– Там, - сказал парень.

Желудок сжался.

– В лесу? Твой дом в лесу?

– Заблудился, - повторил мальчик, как будто это все объясняло. - Пытаюсь найти дорогу. Здесь темно.

– Да, здесь... здесь очень темно, - согласился я, обшаривая глазами линию деревьев. Она выглядела как сплошная черная стена. Никаких признаков тропинки или жилища. Просто густой, старый лес. В таком месте можно заблудиться на несколько дней, даже при свете дня.

– Вы можете... выйти? - спросил парень. - Помочь мне поискать дом? Тут недалеко. Просто... я не вижу его отсюда.

Каждая здравая мысль в моей голове кричала НЕТ. Выйти из грузовика? В глуши, в кромешной темноте, с этим... странным ребенком, который хотел, чтобы я пошел в этот лес? Нет. Ни в коем случае.

Но ребенок выглядел таким маленьким. Таким уязвимым. Если был хоть крошечный шанс, что он говорит правду, что его дом находится совсем рядом, а он действительно заблудился...

– Я... я не думаю, что это хорошая идея, приятель, - сказал я, стараясь говорить мягко. - Ночью там опасно. Для нас обоих. Лучше будет, если ты поедешь со мной. Мы будем ехать, пока не поймаем сигнал, а потом позвоним в полицию или рейнджерам. Они помогут найти твой дом.

Парень просто стоял на месте. Его пустое, безучастное лицо было приковано ко мне.

– Но это же здесь рядом, - настаивал он, его голос стал звучать более настойчиво. - Всего в нескольких шагах. Я почти вижу его. Если вы просто... выйдете... свет из вашей кабины поможет.

По коже побежали мурашки. В этом сценарии было что-то совершенно неправильное. То, как меня пытались выманить. Отсутствие нормальной эмоциональной реакции. Пижама. Босые ноги. Лес.

Я присмотрелся к ребенку, пытаясь разглядеть странную неясность в его чертах. Фары светили ярко, но он словно поглощал свет, а не отражал его. Глаза... Я все еще не мог разглядеть их. Только темные впадины.

– Я действительно думаю, что тебе лучше сесть в трак, - мой голос стал более твердым. - Здесь тепло. Мы сможем разобраться во всем вместе.

Парень сделал еще один шаг. Теперь он почти касался подножки грузовика.

– Пожалуйста? - Снова этот жалобный голос. - У меня болит нога. Я не могу идти дальше. Не могли бы вы... помочь мне немного. Просто проведите до тропинки.

Внутри меня бушевал конфликт. Инстинкты дальнобойщика, отточенные годами наблюдения за странными вещами и выслушивания еще более странных историй на стоянках для грузовиков, кричали об опасности. Но человеческая часть, та, что видела ребенка в беде, все еще была здесь, все еще спорила.

Я устал. Чертовски устал. Может быть, я плохо соображал. Может, все это было каким-то странным недоразумением.

Прищурившись, я попытался разглядеть ребенка и увидеть линию деревьев, на которую он указывал. Может быть, я пропустил какой-то едва заметный след? Мерцание света в глубине леса? Нет. Ничего. Только чернота. Сплошная, непоколебимая чернота.

А потом я увидел это. Сначала не совсем отчетливо. Это было больше похоже на... аномалию. Что-то в темноте позади ребенка.

Парень стоял спиной к лесу. За ним темнота леса была абсолютной. Так и должно было быть. Но было что-то... связывающее их. Что-то, что тянулось от поясницы мальчика, из-под тонкого пижамного костюма и исчезало в глубине леса средь деревьев.

Сначала мне показалось, что это обман света, странная тень, отброшенная светом фар, падающим на него под странным углом. Может быть, это веревка, которую он волочил за собой? Может, оторванный кусок одежды, зацепившийся за ветку?

Я наклонился вперед, пытаясь разглядеть получше. Ребенок все еще говорил, низким, настойчивым бормотанием.

– Это недалеко... пожалуйста... просто помогите... мне так холодно...

Но я уже не вслушивался в слова, сосредоточившись на том... том, что было позади парня.

Это была не веревка. Это была не тень. Это была... трубка. Длинная, темная, толстая трубка. Казалось, она выходила прямо из спины мальчика, немыслимо, плавно. Она была темно-матовой, словно полоска ночи, обретшая форму, что тянулась от ребенка на десять-пятнадцать футов, прежде чем исчезнуть в непроглядной черноте между двумя толстыми стволами сосен. Нежесткая, казалось, она обладает легкой, почти незаметной гибкостью, словно массивная пуповина из тени. Она не отражала свет фар. Она просто... поглощала его.

Дыхание сбилось. Кровь, которая и раньше была холодной, теперь словно застыла. Это было не просто неправильно. Это было... невозможно. Неестественно.

Парень все еще пытался уговорить меня.

– Вы поможете мне? Это совсем рядом. Мы так близко.

Голос, когда я наконец обрел его, был едва слышным шепотом. Я не мог оторвать взгляд от этого... отростка.

– Малыш... что... что это? За тобой?

Парень вздрогнул. Едва заметное движение, почти незаметное сжатие его маленькой фигурки. Голова, наклоненная умоляюще, поднялась. Пустота на лице, казалось... застыла.

– Где? - Его голос внезапно лишился умоляющего тона. Он снова был ровным. Холодным.

– Эта... эта штука, - заикаясь, проговорил я, указывая на трубку дрожащим пальцем. - Выходит из твоей спины. Уходит в лес. Что это?

Парень не повернулся посмотреть. Да ему и не нужно было. Взгляд темных, невидящих глаз сверлил меня.

– Ничего, - сказал он. Голос был все еще детским, но в нем появились новые нотки. Нотки твердости. - Вам что-то мерещится. Вы устали.

Мальчик использовал против меня мои же рассуждения.

– Нет, - сказал я, и в моем голосе зазвучала убежденность, порожденная ужасом. - Нет, вовсе нет. Я вижу это. Прямо там. Оно... оно связано с тобой.

Парень замолчал на несколько мгновений. Единственным звуком был стук моего сердца, настолько громкий, что я был уверен, что он его слышит. Сверчки замолчали. Ветер, казалось, утих. Царила неестественная тишина.

Затем лицо ребенка начало меняться. Это не было драматическим превращением в киношного монстра. Оно было гораздо более тонким и ужасающим. Пустота не ушла, но она... обострилась. Бледная кожа словно натянулась на кости. Места, где находились глаза, эти темные пятна, стали глубже, более темными, более насыщенными. А по лицу пробежал отблеск чего-то древнего и совершенно чуждого. То был не человеческий гнев. Это было нечто более древнее, более холодное и бесконечно терпеливое, напряженное до предела.

Воздух в кабине вдруг стал густым, тяжелым, стало трудно дышать.

– Просто выйди из машины, - сказал парень, и голос... о боже, его голос. Это уже не был детский тоненький голосок. Он был глубоким. Резонирующим. Со странным, скрипучим подтекстом, словно камни скрежетали друг о друга. Голос исходил от этого маленького человека, но он был невероятно мощным, невероятно старым.

– Выходи. Сейчас же. - Требование было беспрекословным.

Моя рука, которая до этого болталась возле рычага переключения передач, вцепилась в него, как в спасательный круг. Другой рукой я нащупывал ключ зажигания.

– Кто ты? - задохнулся я, глядя на чудовищное существо, нарядившееся в детскую форму, на темную, пульсирующую трубку, которая была его якорем в тени.

Голова ребенка снова наклонилась, рывком, неестественным движением. Выражение его лица, если его можно было так назвать, выражало чистую, неприкрытую досаду. Презрение. Будто я был особенно глупым насекомым, которое ему не удалось прихлопнуть.

А потом он заговорил, тем же ужасным, резонирующим, скрипучим голосом. Слова, которые он произнес, запечатлелись в моей памяти.

– Какого, - прохрипело оно, и звук, казалось, заскрежетал внутри моего черепа, - черта люди стали умнее?

Вот и все. Одно предложение. В нем было огромное, космическое разочарование. Намек на прошлые встречи, на более легкую добычу. Совершенно чуждая природа происходящего.

Я не думал. Не планировал. Просто отреагировал. Первобытный страх, тот самый, который обходит все высшие функции мозга, взял верх. Рука повернула ключ зажигания. Дизельный двигатель взревел, внезапным, сильным взрывом звука в ужасающей тишине. Ребенок, эта тварь, отшатнулась. Маленький, дерганый шаг назад.

Переведя рычаг переключения передач в положение "драйв", я нажал на педаль газа.

Грузовик рванул с места, шины прокрутились на гравии на пугающую секунду до того, как вгрызлись в асфальт. Я не смотрел на него. Не мог. Я смотрел прямо перед собой, костяшки пальцев побелели на руле, вся кабина вибрировала вокруг.

Грузовик рванул вперед, набирая скорость с мучительной медлительностью. На какой-то ужасный миг я представил, как эта хреновина с трубкой пытается зацепиться за прицеп, вытащить меня наружу, затащить в этот лес. Представил, как эта маленькая фигурка с древним, страшным голосом каким-то образом не отстает от меня.

Я рискнул взглянуть в зеркало со стороны водителя. Оно стояло там. На обочине. Неподвижно. Фары отъезжающего грузовика резко выделяли ее маленький силуэт. А за ним все еще виднелась темная трубка - толстый, отвратительный шнур, уходящий в бесконечную ночь леса.

Тварь не преследовала. Просто стояла и смотрела, как я удаляюсь. И это, почему-то, было даже хуже. Его уверенность. Терпение. Как будто оно знало, что будут и другие. А может, оно было просто раздражено тем, что эта попытка не удалась.

Не знаю, как долго, но я просто ехал. Педаль газа под ногой была прикована к полу. Двигатель ревел. Я видел, как поднимается стрелка спидометра, намного превышая все законные и безопасные пределы для машины такого размера на такой темной дороге. Но мне было все равно. Образ этой штуки, этой детской фигуры с темной пуповиной, ведущей в лес, и этого голоса, этого ужасного, скрипучего голоса, задающего свой ужасающий вопрос, был выжжен на внутренней стороне моих век.

Я проехал, наверное, час, а может, и больше, на скорости, которая могла бы убить меня или привести к аресту, прежде чем адреналин начал улетучиваться, сменяясь глубокой, до костей пробирающей усталостью, более глубокой, чем любая усталость, которую я когда-либо испытывал. Руки дрожали так сильно, что я едва мог держать руль прямо. По лицу текли слезы - не от грусти, а от чистого, ничем неприкрытого ужаса и облегчения.

Когда на небе забрезжил первый намек на рассвет, а мой телефон наконец подал сигнал, указывающий на наличие одной полоски связи, я остановился на первом попавшемся тракстопе. Я практически вывалился из кабины, меня рвало, пока не осталось ничего, кроме сухих рыданий. Долгое время я сидел на холодной земле и смотрел на восходящее солнце, пытаясь убедить себя, что это был сон, галлюцинация, вызванная истощением.

Но я знал, что это не так. Детали этой трубки. Голос. Вопрос. Нельзя галлюцинировать что-то настолько конкретное, настолько последовательное, настолько совершенно чуждое.

Я не стал сообщать об инциденте кому-либо. Что бы я сказал? «Офицер, я видел маленького ребенка, который на самом деле был древним космическим ужасом, привязанным к лесу кошмарной пуповиной, и он разозлился, потому что я не захотел стать его обедом?» Они бы упрятали меня за решетку. Провели бы алкотест, проверили бы на наркотики, отправили бы на психиатрическую экспертизу.

Этот рейс я закончил на автопилоте. Сбросил груз, отвез грузовик на задний двор и уволился под предлогом, что перегорел и хочу отдохнуть. Они пытались убедить меня остаться, предлагали другие маршруты, большую зарплату. Но я просто не мог. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел того ребенка, ту трубку и тот лес. Каждая темная дорога казалась ловушкой.

Я нашел местную работу, которая позволяет оставаться дома по ночам. Мне до сих пор снятся кошмары. Иногда, будучи очень уставшим, поздно возвращаясь откуда-то домой, я вижу мелькание на краю зрения, на обочине, после чего сердце пытается вырваться из груди.

Я не знаю, что это было. Пришелец? Демон? Что-то еще, что-то, что не вписывается в наши привычные категории? Все, что я знаю, - это то, что оно где-то рядом. И оно терпеливо. И, похоже, оно поняло, что его старые трюки уже не так эффективны, как раньше.

«Какого хрена люди стали умнее?»

Этот вопрос преследует меня. Он подразумевает, что мы не всегда были такими. Он подразумевает, что когда-то мы были проще. Возможно, такие люди, как я, уставшие и одинокие на темных дорогах, просто выходили из кабины, когда их просили. И пропадали.

Так что, если вы когда-нибудь будете ехать по длинной, пустынной дороге глубокой ночью и увидите что-то, что не сможете объяснить... Возможно, вам стоит просто продолжить движение. Возможно, «стали умнее» означает знать, когда не стоит останавливаться. Знать, когда проигнорировать тот маленький голосок, который говорит вам, что нужно помочь, потому что то, что просит о помощи, может оказаться не тем, чем кажется.

Будьте осторожны на дороге. И ради Бога, оставайтесь на хорошо освещенных трассах.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Родители склонны переоценивать своих детей. Как учитель, я постоянно с этим сталкиваюсь:
– Аспен не заслуживает такой оценки. Она так талантливо пишет.

– Лили всегда была ярче других детей.

– Мой Джексон никогда бы не стал жульничать.

Время от времени эти утверждения настолько оторваны от реальности, что заставляют задуматься, а знают ли вообще эти родители своих детей.
Что значит «Джексон не стал бы жульничать»? На прошлой неделе он зажег сигарету в обеденном зале. Я думаю, что подобный стиль воспитания оказывает детям медвежью услугу. Как можно помочь им двигаться вперед, если ты не можешь честно сказать, в какой точке они сейчас находятся?

Я определенно старался быть не таким отцом для Жюстин. Она добрая, но у нее сложный характер. Она умна во многих отношениях, но с трудом все запоминает. Не думаю, что это плохо.
Но, признаться честно, иногда мы, родители, можем зайти слишком далеко. Порой наши дети оказываются даже более необычными, чем мы думаем. Вот почему, если окружающий мир дает удивительную информацию о вашем ребенке, вам, почти наверняка, нужно перестроиться - в ту или иную сторону.

Но что делать, когда весь мир... просто категорически неправ?

Все началось во время Суперкубка. Мой приятель Тим пришел вместе посмотреть матч. Убежденный холостяк, он стал проводить со мной гораздо больше времени с тех пор, как в прошлом году скончалась моя жена. Не думаю, что она ему сильно нравилась. Но это не важно. Мне была нужна компания.

Жюстин, совершенно не интересовавшаяся спортом, провела большую часть вечера наверху, но попросила позвать ее, когда начнется шоу в перерыве. Когда это произошло, Тим посмотрел на Жюстин так, словно никогда не видел ее раньше.

- Ого! Вот это ты выросла!

Жюстин застенчиво улыбнулась ему. Я и сам недоверчиво улыбнулся. Моя дочь была поздним цветочком, как и ее родители, на что она регулярно жаловалась. Хотя Жюстин уже перешла в восьмой класс, ее рост все еще не превышал полутораметров.

- О чем ты говоришь? - сказал я со смехом. - Она выросла?
- В смысле? Она же, почти твоего роста!

Я закатила глаза. Я был ростом 175 см и решил, что он просто шутит. Это было не в первый раз.

- Очень смешно.
- Нет, я серьезно, - сказал Тим, прищурив глаза, - Я думаю, что она может уделать тебя, чувак. Встаньте спина к спине!

Я с недоверием посмотрел на Жюстин. Она, однако, продолжала смотреть в пол.

- Тим. Дружище. Да она сантиметров на 30 ниже меня
- Ты... ты что, блин, слепой?! - Тим практически прокричал это. Он поднял меня на ноги.
- Давай, - потребовал он у Жюстин, которая неохотно встала напротив меня.

Я чувствовал, как ее затылок упирается мне между лопаток. О чем говорит Тим?

- Ну лааадно, ты все еще выше, - со смехом сказал Тим, - Но только немного. Где-то на пару сантиметров, может быть.

Я посмотрел на своего друга в полном замешательстве.
- Тим. Не то чтобы это было важно. Но, представляешь ли ты что такое пара сантиметра?
- Какого я роста? - неожиданно спросила Жюстин
- Не знаю, метр-семьдесят? Семьдесят пять?

Жюстин покраснела от его ответа. Но не от смущения. Или от восторга. Скорее... что-то нервное? В этот момент я не мог сосредоточиться.

- По каким меркам, Тим? В ней метр пятьдесят. Я... Подожди, ты что, издеваешься надо мной?

Разговор продолжался в том же духе, даже немного накалился, пока я наконец не достал из набора инструментов рулетку. Мы с Тимом вместе измерили Жюстин.

- Ну, милая, хорошие новости, - сказал я ей, - Ты и впрямь выросла. Теперь твой рост официально равен метр пятьдесят пять.

К этому моменту шоу в перерыве закончилось, и дочь вернулась наверх.

***

После Суперкубка Жюстин болела почти всю неделю. В понедельник днем учительница математики отправила ее в кабинет медсестры, потому что она выглядела неважно. Но, едва она дошла до двери, как ее начало мутить. Прямо там, в дверном проеме. А потом... она упала в обморок. Медсестра сказала, что ей удалось подхватить Жюстин в паре сантиметров от пола.

Слова Тима, сказанные накануне вечером, эхом пронеслись у меня в голове. Может быть, на пару сантиметров.

Следующие четыре дня Жюстин не ходила в школу и пролежала в постели с лихорадкой и ознобом. Я каждый день приходил домой с работы с разными видами супа и хлебом из местной пекарни, и, по ее словам, это стоило того, чтобы заболеть. Забавный факт о Жюстин: ее любимая еда - суп и хлеб. Она твердо намерена когда-нибудь сделать татуировку с изображением буханки хлеба за ухом. Мне пока не удалось отговорить ее от этого.

К воскресенью ей стало лучше, мы съездили на пару часиков на юг города, чтобы навестить бабушку и дедушку по материнской линии. Мы по-прежнему виделись с ними довольно часто, но уже не так часто, как когда моя жена была еще жива.

- О, Боже! Ты слишком долго не привозил ее к нам! - воскликнула моя бывшая теща, обнимая меня.

- Я знаю, мама, - сказал я. Она настояла на том, чтобы я называла ее так, когда пришел в семью, женившись, и я видел необходимости прерывать эту традицию, - Но ведь прошел всего месяц или около того

Вечер прошел без происшествий. Однако, по дороге домой, размышляя о странностях сегодняшнего разговора и разговора с Тимом, я вдруг кое-что осознал. Странная закономерность, которая постепенно вырисовывалась на протяжении последних нескольких недель.

Жюстин всегда была общительна. Но у нее не будет телефона до 14 лет - суровое правило, подумаете вы, но она так много времени проводит за своим школьным ноутбуком, что я пока не могу смириться с появлением в ее жизни еще одного экрана. В общем, из-за этого ее друзья постоянно звонят на наш домашний телефон. Иногда, чтобы пригласить куда-нибудь, но чаще просто поболтать. Элли. Каденс. Зоуи. Фиона. Кажущийся бесконечным парад сплетен от бесконечного парада тринадцатилетних подростков. Почти всегда девочек.

Но все изменилось. В последние несколько недель все больше молодых голосов, спрашивающих, дома ли Жюстин, принадлежали... мальчикам. Каким-то образом это совершенно не замечалось мной до этого самого момента. Наверное, после смерти Анны я был немного не в себе. Поразмыслив, я решил затронуть эту тему.

- Итак... в последнее время к нам домой звонят много мальчиков, - да, я мастер деликатности.

Джастин насмешливо хмыкнула.
- О, Боже. Паааап
- Что? - спросила я. – Мне нельзя спросить?
- Можно, - проворчала она, - Но это не значит, что я отвечу.

В последнее время она была такой скрытной во всем. Как прошел ее день. Что она и ее друзья делали. Уже несколько месяцев она выходила из себя, если я приближался к ее спальне. Типичное поведение девочки-подростка, думал я, и старался отнестись к этому с юмором.

- Я просто говорю, что заметил. Кто-нибудь, о ком я должен беспокоить...

Джастин коротко вздохнула.

- Ладно, ладно, не буду об этом, - рассмеялся я, - Нельзя винить отца за то, что он...

И тут Жюстину вырвало на приборную панель густой серой грязью.

Я был так потрясен, что затормозил прямо посреди дороги. Машина объехала меня, посигналив. В ужасе я смотрел на свою дочь, которая медленно поворачивалась ко мне.

Белки ее глаз светились.

- Я не... папа, мне нехорошо. Я…

Жюстин извергла на мои колени очередную порцию ядовитой рвоты. Пахло не желчью, а гниющим мясом. Я заткнул себе рот, когда запах достиг ноздрей.

- П-пааап, - застонала она, а затем обмякла, повесив голову, ее тело удерживалось в вертикальном положении только благодаря застегнутому ремню безопасности. Из ее рта вниз по бедру тянулась ниточка серой слизи.

Не знаю, с какой скоростью я ехал до ближайшего отделения скорой помощи.

***

- Это то, что вышло из нее? - спросил доктор, войдя в нашу палату. Он держал в руках пузырек с веществом, возможно, немного дальше от своего тела, чем требовалось.

Я безучастно кивнул, глядя на дочь, лежащую без сознания на больничной койке.

- Что это? - спросил я.

- Это... ну, в основном грязь, - сказал он, - Может быть, какие-то химикаты. Минералы. Пахнет серой, я думаю. Мы не можем знать наверняка, пока не проведем анализ.

То, что он сказал, меня не очень удивило. Вы бы поняли, если бы увидели.

Жюстин пробыла в больнице два полных дня. Я позвонил своему начальнику, отличному парню, и объяснил ситуацию, чтобы взять отгул. Я рассказал ему обо всем - кроме ее глаз, которые нечеловечески сияли. Но только на мгновение. Возможно, мне все это показалось.

Врачи провели несколько тестов и в итоге поставили диагноз «опасно низкий уровень железа». И назначили витамины. Это должно помочь справиться с рвотой.

О, и они подтвердили ее рост. Она была слишком слаба, чтобы стоять, поэтому они измерили ее, пока она лежала. Примерно метр пятьдесят, как я и думал.

- Это... не похоже на правду, - сказала медсестра и измерила ее снова. Она посмотрела на измерительную ленту, издала странный звук, пожала плечами и ушла.
***

С тех пор дочь не ходила в школу, но на прошлой неделе я посетил родительское собрание. Отчасти для того, чтобы извиниться за ее длительное отсутствие, а отчасти - как педагог, который сам работает в другой школе неподалеку, дабы узнать мнение ее учителей.

Трое из них упомянули о ее несуществующем скачке роста.

- Я сама быстро росла, - сказала учительница математики. Та самая, которая отправила мою дочь в медицинский кабинет. - Я несколько месяцев чувствовала голод и слабость. Полагаю, просто их телу требуется некоторое время, чтобы привыкнуть.

Я кивнул, стараясь выглядеть таким же понимающим ситуацию, как и она. Но как это возможно?

Вчера в душе я обнаружил клок длинных волос Жюстин. Не обычные несколько волосков. Целый клок. А ее температура то подскакивает, то приходит в норму. У меня нет ни малейшего представления о том, что с ней не так.

Но мне кажется, у нее есть.

Прошлой ночью я спал беспокойно. Ночью я заряжаю телефон на комоде в другом конце комнаты - если он рядом со мной, я выключаю будильник, не вставая, и снова засыпаю. Но на ночь я забыл поставить его на беззвучный режим. Должно быть, он разбудил меня пятью жужжащими уведомлениями. Разве обычно я начинаю свой день с такого количества сообщений? Я изо всех сил старался не обращать на это внимания.

Наконец меня окончательно разбудил шум голосов наверху. Жюстин, в панике подумал я. Схватил бейсбольную биту из-под кровати. Взял с комода телефон, чтобы включить фонарик и бросился вверх по лестнице.

Из-под закрытой двери было видно странное свечение. Голоса стали громче. Ритмичнее. В ее комнате. Я потянулся к дверной ручке. Она была заперта.

Но как, у двери не было замка.

- Жюстин!!! - закричал я, колотя в дверь кулаком. Голоса в ответ, казалось, стали тише. Но я все равно их слышал. Певучие. Не английские. Они звучали со злостью.

Я ударил плечом в дверь. Раз. Два. С третьей попытки рама сломалась, и дверь распахнулась. Внутри никого не было. Никого, кроме Жюстин.

Вот только... это была не совсем она. Жюстин была там, стояла перед зеркалом в полный рост. Она стояла спиной ко мне и была одета в кроваво-красную накидку. Но ее отражение... нет. Этого не могло быть.

Моей дочери было 13, а выглядела она на 11. Но в зеркале я видел почти взрослую женщину. Выше. Красивее. Она была поразительно похожа на свою мать, когда та была молодой. И лицо ее выглядело надменным и гордым.

Я видел это лишь мельком. Жюстин повернулась ко мне, и ее отражение снова стало таким, каким и должно было быть. Но эта ее более молодая версия - настоящая версия – имела на лице то же ужасное выражение. Она стояла среди круга свечей, зажженных на полу.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом она заговорила.

- Возвращайся в постель, папа.

Я застыл на месте, не зная, что делать. Возможно, и нечего было делать. Но нельзя было просто уйти.. В конце концов я сделал неуверенный шаг в ее сторону.

- Жюстин… - начал я

Дочь притопнула ногой, чего я не видел от нее уже много лет. С тех пор как она была совсем ребенком. Она закричала в гневе, и ее голос едва ли звучал по-человечески.

- Я сказала, возвращайся В ПОСТЕЛЬ!

Свечи, окружавшие ее ноги, разом погасли. После этого, что-то, какая-то сила, сбила меня с ног и вышвырнула из комнаты с такой силой, что я ударился головой о стену в коридоре. Дверь захлопнулась, и из-за нее послышались тихие рыдания Жюстин.

Несколько минут я сидел, прислонившись к стене, в полубессознательном состоянии. В конце концов, ошеломленный, потирая затылок, я начал приходить в себя. Что, черт возьми, только что произошло? Я ничего не видел. Фонарик в телефоне выключился. Включив его, я заметил те уведомления, которые пропустил этой ночью. Это были пропущенные вызовы. Восемь. От моего начальника.

Было и сообщение.

«ПЕРЕЗВОНИ МНЕ КАК МОЖНО СКОРЕЕ. ЭТО КАСАЕТСЯ ЖЮСТИН»

Так я и сделал. Он взял трубку на первом же гудке.

- Хэнк? Извини, что напугал тебя, приятель

Я не знал, что сказать.
- Я…
-Послушай, сегодня вечером я встречался с другими директорами округа. И я думаю, что у меня есть информация о том, что происходит с твоей дочерью. Почему она заболела. Это нехорошо, Хэнк. Ты один?

Я оглядел коридор и мрачно усмехнулся.
- Я... наверное, да.
- Четверо других директоров шептались об этом, но я подслушал. Их ученики, девочки, падали в обморок в школе. Страшная лихорадка. Одну вырвало в медпункте, и, похоже, они никогда ничего подобного не видели. С тех пор они не могут вывести этот запах.
- Господи, - пробормотал я, - Это вирус? Какой-то...
- Хэнк, все гораздо хуже. Вчера они нашли кучу... странного дерьма, в спальне одной из этих девочек.
- Странного дерьма?
- Сатанинского, Хэнк. Типа, оккультное дерьмо. Для... не знаю. Ритуалов. Директор позвонил другому родителю, они обыскали комнату другой девочки. В последнее время она вела себя странно. Люди относились к ней странно. Они нашли то же самое дерьмо. Похоже, других родителей уведомили. Никто пока не знает, что происходит. Девочки не хотят говорить.

Я не знал что сказать. На мгновение повисла тишина и стали слышны лишь слабые звуки, издаваемые моей дочерью, которая все еще плакала в своей комнате.

- Хэнк? Я ничего не сказал им о твоей дочери, если ты об этом беспокоишься. Я решил, что оставлю это на твое усмотрение. Кто знает, может быть, с ней то же самое. Они считают, что эти девочки могли тайно общаться в Интернете. Не знаю. Возможно они сговорились.

От этих слов у меня пересохло в горле.

- Что они сделали? Родители?
- Они ничего не могут сделать, Хэнк. Ведется полномасштабное расследование. Некоторые из этих девочек очень больны. Насколько я понял, пару из них уже забрали.
- Забрали? В больницу?
- Нет, не в больницу. Их поместили в психиатрическую клинику, Хэнк. Но почему? Ты думаешь... я хочу сказать, может ли твоя Джастин быть...?

Я молчал. Но он воспринял мое молчание как ответ и продолжил.

- Я прослежу, чтобы тебя заменили на уроках, Хэнк. Удачи! - после чего послышались гудки.

Жюстин забрали сегодня утром. Я долго отвечал на вопросы людей из соцдепартамента. Очень долго. Но в конце концов они ушли. Теперь в доме так тихо, что хочется кричать. Я не знаю, что происходит. Не знаю, что делать. Просто хочу вернуть свою дочку.
Хотя, если честно… Я уже не уверен, что это моя дочь.
~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Ксения Кузнецова специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Нестор встретил меня у входа в дом, обратив внимание на табличку «ПРОДАЕТСЯ» в палисаднике.

– Собираешься в какое-нибудь хорошее местечко, Нэлл?

– Ммм, не уверена. Может быть, в какой-нибудь домик на берегу океана, хотя я слышала, что далеко от Стерджена есть лечебница, где собираются всевозможные чудовища и кошмары, чтобы объединиться и привести здоровье в порядок. Может быть, я смогу найти среди них джинна, который исполнит мое желание… - Фыркнув, я покачала головой от собственной глупости. - Кого я обманываю, это путешествие в один конец. Ничего больше.

– Я бы не сказал, что все так просто. Пойдем, Леди Смерть хотела поговорить с тобой, и тут еще мой пернатый сын, очень хочет с тобой пообщаться.

Затем Нестор обнял меня, как старший брат, мы сели в такси, направляясь к посадочной площадке, где уже ждал самолет. Пока мы ехали, Нестор велел закрыть глаза, пока он наносил краску на мое лицо, сказав, что это «необходимо для ночных обрядов», бог знает, что это значит. Эдгар же устроился у меня на коленях, почти не шевелясь, тихонько попискивая и изредка произнося:

«Мама. Время. Бесценное».

Как будто он знал, что его ждет.

Не знаю точно, чего ожидала я, поднимаясь на борт, но мягкий оранжевый свет, красиво нарисованные черепа и бархатцы, украшающие вход сказочными огоньками, точно не то.

– Dia De Los Muertos... Конечно. - вздохнула я, наслаждаясь великолепием самолета и направляясь по проходу к передней части. - Нестор, ты сегодня не занят? Нужна помощь с буйными пассажирами?

Самолет начал плавный подъем, направляясь к близлежащему океану и пересекая его.

– О, я не думаю, что я такая уж буйная, просто немного нахальная, когда выпью немного вина, милая! - Любящий, рокочущий голос раздался из самого дальнего ряда, волосы были убраны в тот же пучок, что и раньше. Но когда женщина встала, я впервые разглядела ее как следует. Она была старше, усталость проступила на ее лице, но она все еще излучала красоту, которой я восхищалась, когда была маленькой девочкой.

– Мама, я думала, ты… - задохнулась я. Она шла по проходу ко мне.

– Думала, что убила меня или то, что от меня ничего не осталось в той тюрьме, что ты больше никогда меня не увидишь. Что ж, жаль разочаровывать! - рассмеялась она и протянула руки. Она была настоящей. - Я все еще здесь. Надзиратель... Амос, как его называют на самом деле - удивительно одаренное создание. И всегда им было, я полагаю. Заразив тебя болезнью собственной Гордыни, он знал, что тебя можно ослабить. А кто может использовать это лучше, чем я? О, я пыталась сопротивляться, но так много собственного я было потеряно в том... том месте, что его почти не осталось. Но я помню, о чем мы говорили, я помню, что мы обещали. И я все еще имею это в виду, Элеонора. - Мама шагнула вперед, провела рукой по моему лицу, от чего сердце сжалось от осознания ее реальности. - Я так по тебе скучала. И так рада, что смогла увидеть тебя, в последний раз.

Взглянув на себя в зеркало, я увидела, что лицо украшает грим в виде черепа. Повернувшись, я изо всех сил обняла маму, прижимаясь к ней и вызывая в памяти те давно потерянные воспоминания из детства.

– Я должна была оказать тебе любезность, Нэлл. Я всегда держу свое слово. - Донесся мягкий, манящий голос. Из тени вышла Леди Смерть в длинных перчатках, держа в руке пламя. Уже не скелетоподобная фигура, а красивая молодая женщина, чье лицо было скрыто под сложным макияжем черепа, манящая фигура. Мама отошла в сторонку, чтобы пропустить ее. - Ты так долго сражалась, ты была обязана... обязана быть доброй. Но я должна признать кое-что…- Жестом она пригласила меня занять место напротив нее, и я подчинилась.

– Нестор и Эдгар ведь не просто так получили задание помочь мне, не так ли? - спросила я, поскольку говорить прямо - это все, что мне оставалось на данный момент. Она кивнула, и пламя разгорелось, показывая смерти тех, кого я не знала, но почему-то любила.

– Ты изменила цикл, в какую сторону, мне не под силу полностью предугадать. Но теперь тебе, как проводнику, предстоит очень многое. Твой путь будет нелегким, Нэлл. Ты, как дочь Непреодолимого, должна знать это, прежде чем вступить на него. - Она вздохнула и потрясла головой, когда образы в пламени снова сменились. - Так много циклов в стольких местах. Со всеми из них ты познакомишься прямо или косвенно, как их проводник. Будь то, бар меж мирами, гостиница альтернативных миров, морг, вскрывающий аномалии и бедствия... Поместье с пророческими картами таро, дом для детских секретов в Стэйте, поле битвы кошмаров... и затем… - Я увидела себя постаревшей, стоящей перед костяным и злобным существом, покрытым саранчой и несущимся ко мне с вытянутыми руками. - Смерть. Ты приносишь цикл и уходишь вместе с ним. Великие перемены пройдут через тебя, Нэлл.

В голове у меня помутилось, чувство тревоги накрывало, но я не знала, как к нему отнестись.

– Я... это мой конец? Там, в этой яме?

– Ты не сможешь запомнить то, что я тебе покажу, это моя доброта, которую ты будешь хранить в своем подсознании, выпуская ее на поверхность только тогда, когда наступит твое время. С какой целью ты умрешь, я не могу сказать. Но когда ты будешь близка к этому, ты поймешь. Я хочу, чтобы ты знала куда отправляешься до того, как вступишь на этот путь. И чтобы тебе было легче начать... Memento Mori, Нэлл Локвуд. Никто не делает это в одиночку.

Как по команде, послышались шаги и на пороге появился Бак, в лунном свете, падающем на океан и преломляющемся в иллюминаторах, он выглядел ослепительно сияющим.

Бак улыбнулся. Я улыбнулась. Самый простой обмен, какой только можно себе представить.

Затем мы бросились в объятья друг к друга и поцеловались. Такой поцелуй бывает раз в жизни. Поцелуй в первый раз с человеком, которого ты знаешь и любишь уже много лет, поцелуй «я согласна» на свадьбе, когда один из участников ограничен во времени, поцелуй «скоро увидимся», когда ты знаешь, что это невозможно... Поцелуй, который крадет столько мгновений, сколько потребуется.

– Я же говорил, что все получится, правда? - Он усмехнулся, глаза блестели в свете. - Я заполучил свою тульпу, схватил косу... разбил этих придурков и... вот он я.

– Бак Нэсти Макгроу, ты даже в смерти оправдываешь свое имя, не так ли? - Я прижалась к его голове, сначала смеясь, но разрыдавшись следом. - Это ведь правда, не так ли? Ты - тот грех, который я буду нести, тот, который я никогда не смогу поглотить.

– Да. Так и есть. Сказал он тихо, его голос был хриплым и полным сожаления. - Но я всегда буду с тобой. Неважно, куда ты пойдешь и что будешь делать на охоте. Я буду рядом...

Самолет начал снижаться, оранжевые огни становились все ярче, а окружающее пространство погружалось в темноту. Мы достигли конца.

– Пока ты не будешь готова вернуться домой. - Голос Бака дрогнул от боли, в глазах стояли слезы, пока мы прижимались друг к другу. Отстранившись, он достал что-то из сумки.

– Ты даришь мне обручальное кольцо, Бак? - пошутила я, пытаясь любыми способами сохранить легкое настроение в эти последние минуты, когда мое сердце разбивалось на мелкие осколки. Он буркнул и покачал головой.

– Нет, я дарю тебе нечто более важное и обязательное... Компендиум. Я - последний хранитель... последний Макгроу. А ты - последний Пожиратель грехов... Мне кажется, это правильно, что он будет у тебя. - С этими словами он положил книгу мне в руки и поцеловал в лоб. - Теперь ты за это в ответе. Пока мы не воссоединимся.

Мама подошла и сделала то же самое, передав мне одно из своих колец.

– Я буду ждать тебя. У нас будет воскресное жаркое. Обещаю.

Я застыла, не в силах что-либо сделать, пока они направлялись к выходу, а рядом с ними стояла Леди Смерть, надевая на их запястья веночки из цветов магнолии, что-то шепча им на ухо и целуя в щеку, когда они проходили мимо.

Ослепительный свет заливал переднюю часть самолета, но ни один из них не выглядел обескураженным, они улыбались.

Последний образ Бака и мамы, выходящих за порог и четыре слова, вырвавшиеся из уст Бака, прежде чем дверь закрылась, и я попрощалась с двумя самыми важными людьми в моей жизни…

– О, наконец-то я дома...

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

«Я верю, что последнее слово останется за безоружной правдой и безусловной любовью. Вот почему добро, пусть и временно побежденное, сильнее торжествующего зла»

Доктор Кинг сказал это, столкнувшись со сценарием, который предполагал самый сложный путь. Путь, который предполагал борьбу с самыми жестокими видами расовой несправедливости, чтобы искоренить системные проблемы, которые были... и все еще остаются.

Я верю, что мы сможем искоренить их вместе. Путем сложных разговоров и практических изменений.

Меня зовут мадам Нэлл Локвуд, я - Последний Пожиратель Грехов. И это конец моей истории.

Я стояла посреди комнаты. Воплощения старших грехов устремились на меня, Нестор был прижат к земле ногой все еще растерянного Бака, Эдгара нигде не было видно, как пока и толпы заключенных, спешащих со всех закутков тюрьмы, со злыми намерениями в головах, готовых разорвать цель на части.

Сказать, что я почувствовала, как на меня навалилась чудовищность ситуации, было бы грубым преуменьшением.

Выхватив нож, я все еще задавалась вопросами о том, как моя мать оказалась здесь, о моих отношениях с Надзирателем по прозвищу Всеотец... что не так с Баком... но не смотря на все эти вопросы, я должна была продолжать выполнять поставленную задачу: уничтожить как можно больше заключенных тут монстров.

Только когда нож внезапно вонзился в мою грудь, пришло ощущение, что мир затих. Стало жарко, я почувствовала, как дыхание становится все более поверхностным, я задыхалась. Подняв глаза я увидела Бака, его лицо исказилось агонии, казалось, что его руки действовали без его ведома.

– Бак… - Это было все, что я успела произнести, прежде чем мир стал холодным и меркнущим.

Последнее, что я запомнила - тьма. Холодная, неумолимая пустота, которая опутывала душу, замораживала кости и заставляла мою плоть чувствовать себя так, словно она находилась в печи крематория. От меня отрывали кусочек за кусочком, а сознание разлеталось в разные стороны.

Казалось, что меня тянут сразу в нескольких направлениях, сенсорная перегрузка чередовалась с чувством полного спокойствия. Я была там, где должна быть.

– Элеонора Гвинедд Локвуд, я так много о вас слышала.

Из абсолютной темноты вырвалось маленькое, слабое пламя. Оно находилось в фонаре, который висел на длинной толстой цепи, прикрепленной к большому металлическому посоху, торчащему из темноты, и не было видно кто его несет. Черно-белое пламя плясало в своей стеклянной тюрьме, и чем ближе оно приближалось ко мне, тем более целостной я себя чувствовала. Зрение начало проясняться, слух вернулся, а приглушенный голос стал отчетливее. Голос с английским акцентом разрезал воздух и принес знакомые нотки, появился запах женьшеня и шалфея, от чего становилось все спокойнее.

Вслед за фонарем появилась фигура. Одетая в темную мантию, скелетоподобная фигура потянулась ко мне, помогая встать. Лицо ее было скрыто за траурной вуалью, но фрагменты костей было несложно разглядеть.

– Тебе будет трудно говорить, поэтому, пока ты не вернешь себе эту способность, я прошу тебя слушать. Ты переживаешь момент, с которым многие сталкиваются в определенный момент своей жизни. Для кого-то он незначителен. Для других это момент, за которым наблюдает весь мир. Все это воспринимают по-разному, и у всех своя реакция. Ты достигла своей цели, Нэлл. - Она протягивает мне костяную руку, унизанную браслетами и украшениями, я беру ее и даже не замечаю, что с ей приходится прикладывать усилия чтобы помочь мне встать. Мы идем вперед, и я обнаруживаю, что под нами нет ничего, только некая невидимой поверхности, а призрачный свет демонстрирует абсолютное небытие вокруг, пока спутница не взмахивает рукой.

– Что... я не… - прохрипела я, кажется голос еще не вернулся. Рука фигуры проходит рядом с моим лицом, и под ногами появляется необъятная картина, точно такая же, как в моих кошмарах. Красивые узоры, сложенные из звезд, туманности, проплывающие под ногами, а над головой вращаются галактики.

– Мертва ли ты? Нет. Просто спишь. Мгновение или... возможно, лучше будет сказать - промежуток между этими ипостасями. Ты сделаешь выбор, проснешься, и все изменится. Каждое действие будет иметь последствие. Хотела бы я, чтобы все произошло иначе. Правда, хотела бы. Именно поэтому я больше не вмешиваюсь в личные дела и ритуалы... это слишком грязно.

Она щелкает пальцами, и пространство под нашими ногами устремляется вперед, вниз, в наш мир и, в конце концов, в Стерджен. Ко всем моим друзьям и жителям, занимающимся своими делами. Каждый из них блаженно не знает, что те самые грехи, которые я изгоняла в тюрьме, теперь прилипли к ним, а солнце неуклонно темнеет, когда великое Бедствие окутывает его, погружая город в сумерки.

– Если ты оступишься, Нэлл, вот что постигнет Стерджен. Вот, что постигнет каждую душу, если хватит зла, красноречия и терпения. Всеотец... Амос... он не остановится. Никто из них не остановится. Безудержные заберут все души, какие только смогут, пока не останется ни одной. Тогда...

Она приподняла голову и взглянула на лица семи чудовищ, скрытых в глубине небес. Мириада глаз, рты оскалившиеся от ликования. Вознесенные люди с готовностью бросались в зияющие пасти, приумножая их силу. В конце концов они объединились и послали на Стерджон единую дугу черного света, уничтожив его за считанные секунды. Ужас от этой сцены был сильнее горя, которое я испытывала от того, что так много жизней угасло в один миг, а на мои плечи легла ответственность, которую я не могла постичь.

– Пустота. Затем они переместятся в другое место и начнут все сначала. Как делали это на протяжении бесчисленных эпох. Вот что ждет их всех, если ты не сможешь сделать выбор. Правильный выбор. Единственный выбор.

– Что ты предлагаешь? - спросила я после долгой паузы. Спутница не отрывала взгляда от разрушений внизу.

– Жизнь за жизнь. Жертва, чтобы проложить путь в нужное русло.

Сцена переместилась в тюрьму. В замедленной съемке на нас надвигалась армада убийц. Бак замер над растерянным Нестором с остекленевшими глазами.

– Он был заражен вирусом Гордыни, который смещает перспективу и толкает любую добрую душу на ужасные поступки. Ты, кажется, контролируешь ситуацию, но Бак слишком слаб после операции. Он убьет Нестора, если я не вмешаюсь. Если ТЫ не вмешаешься. - Она повернулась ко мне, в ее голосе слышалась усталость, а в черном плаще мерцали души бесчисленного множества людей, ожидающих переправы в новую жизнь.

Прежде чем я успела ответить, она вновь щелкнула пальцами, и передо мной промелькнула серия изображений: люди, которых я никогда не встречала, но с которыми была необъяснимая и глубокая связь, все они были мертвы. Кто-то с улыбкой на лице, кто-то просто исчез в мгновение ока, кто-то говорил о воссоединении с семьей, которую потерял и скучал по тем, кого оставил. Все они отдали свои жизни в поисках лучшего будущего. Будущее без Амоса.

– Почему я плачу? Я не знаю этих людей. И я не... я не понимаю. - Боль пронеслась по всему телу, первая настоящая боль, которую я почувствовала с тех пор, как очнулась здесь. Боль, непреодолимо сильнее физической, словно мне пришлось бесконечное множество раз пережить потерю матери.

Леди Смерть взяла мою руку в свою, не отрывая взгляда от множества тел, лежащих и ждущих, пока она и ее эмиссары соберут их.

– В конце концов ты это сделаешь, Нэлл. - Она говорила мягко, приглушенный голос звучал в моих ушах и дергали за сердечные струны, будто она разделяла каждую унцию моего горя. - Все случится, и ты будешь так благодарна за это. И даже больше . Эти люди однажды изменят тебя. Но все начинается здесь.

Когда картинка снова вернулась к Баку, я почувствовала, что начинаю торговаться, прекрасно понимая всю бесполезность подобных действий.

– С твоего благословения отправь меня обратно. И дай любое оружие, все, что угодно, и я клянусь, что смогу защитить его. Я смогу добраться до Всеотца и... может быть, если я это сделаю, заражение гордыней спадет с Бака?

– Истинное признание - это самое трудное. Понимаю. Если ты чувствуешь, что сможешь, я дам тебе шанс. Но мое предложение не изменится. Жизнь за жизнь. Будь то жизнь Всеотца Амоса или жизнь Бака... не мне решать. Или вмешиваться. - Она протягивает мне завернутое в ткань оружие и кладет руки поверх моих, сияние ее браслетов почти ослепляет. - Это всего лишь сон, но ты вспомнишь все, когда проснешься. Эта встреча будет с тобой, как и мой проводник... Присмотри за ним, ладно? Он один из моих любимцев. - На лице ее застыла улыбка, хоть и скрытая, но все же заметная. Не знаю, как череп может изменить свои черты, но, вытирая слезы и улыбаясь, я ощущаю непреодолимое чувство легкости.

Все вокруг расплывается, и мое тело начинает чувствовать боль, грудь пульсирует и горит, когда картинка рассеивается и исчезает из виду.

– Спасибо, миледи.

***

Холодный пол - первое ощущение, которое проходит по моему проснувшемуся телу, глаза смотрят вниз, на нож, все еще всаженный в грудь и почему-то не затронувший жизненно важные органы. Руки хватаются за рукоятку, и с криком я выдергиваю лезвие, рана необъяснимым образом исчезает не оставляя и следа.

– Что за день, кого только не встретишь... - сказала я вставая на одно колено. Ко мне приближался заключенный с длинными острыми когтями наготове и злыми помыслами в голове. Взгляд упал на Нестора, все еще лежавшего на земле, сдерживаемого Баком. - Эй, не лежи пластом, у него все еще дырка в голове, полученная на охоте, ударь его промеж глаз, и он отключится как лампочка. Не думай, делай! И брось мне iPod!

В то же мгновение Нестор откинулся назад, чтобы голова все еще растерянного Бака встретилась со стеной. Заключенный бросился на меня с растопыренными когтями. Откатившись назад и встав на ноги, я поставила ему подножку, свободной рукой схватила за голову и, используя импульс его движения, впечатала его головой в твердый бетон, а ботинком со стальным носком ударила по шее, чтобы он замолчал навсегда. Выхватив у Нестора iPod, я облегченно вздохнула понимая, что он все еще не разрядился, пока вставляла наушники. Когда заиграла музыка, на моем лице появилась улыбка. Пользуясь моментом, я проорала на всю тюрьму, увидев вдалеке черную фигуру.

– Я понимаю, что Всеотец призвал схватить меня и моего друга, сказал, что отпустит вас всех, если это удастся. Но он не сказал вам, кто я. Кто я такая.

Эдгар пролетел над головой и сбросил в протянутую руку сверток, в котором лежала красивая, сверкающая в свете сигнальных ламп, коса. Нестор протянул руку уставшему хищнику, а другой потащил Бака в безопасное место открытой камеры, на его лице играла улыбка.

– Я Нэлл, мать его, Локвуд. Последний Пожиратель Грехов. И каждый из вас…- Я направила косу в их сторону, и во мне зародилась уверенность, которая смешалась с глубоко спрятанным страхом. – Вот-вот будет поглощен.

Я всегда умела отгораживаться от мира, от его криков, оскорблений и бредней. Будь то высказывания о расизме, сексизме или общем фанатизме, я становилась невосприимчивой к ним. Музыка и сосредоточенность - это все что нужно в такие моменты. Хотелось бы сказать, что я действовала изящно, что я была сообразительна и полна решимости.

Но нет, я впитала в себя все грехи этой тюрьмы и воплощала каждый из них, поражая заключенного за заключенным в своем стремлении сохранить тех, кого я любила. Как будто Леди Смерть наблюдала и вела счет стоя рядом со мной.

Страсть к победе, Жадность до соперничества, Зависть ко всем этим никчемным болванам, уже потерявшим шанс на искупление и не заботящимся ни о чем, кроме базовых инстинктов, Лень от понимая в глубине души невозможности изменить что-то... Обжорство от желания проводить больше времени с Баком и матерью... Гордость за свои способности и Гнев от осознания того, откуда идут мои корни.

Множество заключенных устремилось ко мне, ничуть не обескураженные моей бравадой или угрозами. Ничего страшного, я пожну всех до единого, если это означает, что удастся спасти Бака. Плевать, 50, 100 или 10 000 душ придется забрать. Ни одна из них не стоит Бака.

Ты не можешь его спасти.

Нет, заткнись, я могу. Мне просто нужно уничтожить их всех. Сальто через верзилу, разворот и удар, чтобы снести ему голову и заодно его другу, шаг в сторону от надвигающегося удара и ответный удар сапогом в лицо. Я могу это сделать, я могу...

Их слишком много. Ты устанешь.

Черт с тобой, прекрати. Просто прекрати. Я не собираюсь сдаваться. Еще дюжина - и все. Этот клинок наделяет меня силой десяти Нелл!

И все равно этого будет недостаточно.

Внутренняя борьба продолжалась, пока я отбивалась от бесчисленного полчища жестоких убийц. В какой-то момент толпа обступила и навалилась, угрожая отнять все, что у меня было.

– Черт, Леди Смерть помогла тебе? Пожалуй, тогда, я могу снять ограничения! - воскликнул Нестор с высоты груды тел. - Memento Mori.

В одно мгновение тела были подброшены в воздух и разбросаны в разные стороны. Одни повисли на перилах в 40 футах над нами, другие смялись в кучу. Когда один из крупных мужчин разорвал строй и бросился на меня с заточкой, Нестор метнулся вперед и одним мощным ударом ноги отправил его в бетонную стену, от чего заключенный врезался в нее с такой силой, что вокруг образовались мелкие трещины.

Нестор выглядел крупнее и крепче, чем обычно. Руки были более мощными, он стал немного выше, Эдгар кружил рядом с ним и тоже стал явно крупнее. На руках Нестора в черных перчатках проглядывались обсидиановые кастеты, ноги покрыли толстые щитки.

– Фраза, которую мне сказали использовать только в том случае, если дела пойдут совсем плохо и будет дан знак. Полагаю, это он и есть. Ты позаботишься о самом Дорогом Папочке, а я займусь всякой шушерой! - Он нанес еще один удар, и толпа отхлынула назад, как приливная волна. - Вперед! Я присоединюсь к тебе, когда смогу!

Кивнув в знак благодарности, я промчалась мимо все еще находящихся в сознании заключенных и мимо камеры, на мгновение заглянув внутрь, чтобы убедиться, что Бак лежит без сознания. Этот взгляд наполнил меня большим ужасом, чем все, что мне подкидывали в тюрьме.

Камера оказалась пустой.

Времени на остановку не было, оставалось только надеяться, что он одумался и придет на помощь. Я вижу, как навстречу мне маршируют грешники, каждый из которых - не более чем подобие своего греха. Угрожающие, да, но не стоящие моего внимания, когда Нестор и Эдгар так сильны.

Подбежав ближе, держа косу наготове, я остановилась, когда Эдгар взвился в воздух и закрыл мне путь своими черными крыльями.

«Защити маму. Защити папу. Убей Трупоеда».

– Убью, милый. Обязательно. - и я рванула с места, когда ворон закричал, отвлекая внимание на себя, пролетая между протянутыми руками и голодными ртами.

Всего через несколько мгновений я смогу положить этому конец.

***

Открывая двери кабинета Надзирателя, я ожидала громких возгласов, столкновения клинков и быстрого решения проблемы. Наивно, знаю.

Вместо этого я оказалась прикована к полу, когда дверь захлопнулась, а свет погас.

– Ах, Нэлл, я не так хотел, чтобы мы наконец-то воссоединились таким образом, знаешь ли. Я надеялся, что ты придешь ко мне с распростертыми объятиями, и мы будем делать то, что необходимо, чтобы довести дело до предрешенного конца.

Мимо пронеслась тень, и бледное лицо Надзирателя стало едва различимым, пока глаза адаптировались.

– Я хочу, чтобы все закончилось, Надзиратель... Всеотец... как бы ты себя ни называл. Никто больше не должен пострадать.

Мужчина засмеялся, пока мое тело все еще не реагировало на попытки двигаться. Он подошел ближе, обхватив лицо руками.

Его глаза вылезли из глазниц, плоть отслаивалась, осыпалась, а черная кожа пузырилась под ней. Волосы неуклонно выпадали с его головы с каждым шагом.

– Ты не в силах остановить то, что набрало ход, моя милая Нэлли. Твоя мать не могла остановить это, и тебе это не под силу. Кто бы мог подумать, что родня будет так стараться выступить против меня? Мне казалось, что после поедания всех этих грехов ты придешь ко мне добровольно... но, похоже, твоя Гордость нуждается в дополнительной работе. - Моему взору представляется что-то аморфное за его спиной, когда Всеотец наклоняется. Длинные, нитеобразные конечности, торчащие из его спины, и что-то гротескное на его покрытом пеленой лице.

– Катись к черту. У меня нет отца! - прошипела я, когда коса выпала из моей руки и скрылась из виду.

– О, вот тут ты ошибаешься, любовь моя. У всех есть Отец. Тебе просто посчастливилось разделить мою родословную. Но сейчас ты можешь остановиться. У меня есть веская причина, чтобы ты сдалась...

Он хлопает в ладоши, и вперед выход Бак, механический, словно зомби. На его лбу ссадина, а глаза налиты кровью. Всеотец с гордостью кладет руки на его плечи и хлопает по ним.

– В душе твоего мальчика заложен вирус Гордыни. И мы оба знаем, что для снятия греха нужно его поглотить. Для этого, конечно, нужно время... время, которого у тебя нет. Итак, наступает последнее испытание, Нэлли. Последний выбор, который ты сделаешь, чтобы понять, готова ли ты сделать то, что должно быть сделано, чтобы помочь вернуть Стерджен и весь этот мир его истинным создателям.

Всеотец подталкивает Бака, чтобы тот встал на колени и кладет руку ему на голову, глаза Макгроу на мгновение закатываются.

– ОСТАНОВИСЬ! ПОЖАЛУЙСТА! - взмолилась я, наблюдая, как из носа Бака обильно потекла кровь, а улыбка Всеотца становится все шире, все чудовищнее.

– Может, ты и не вкусила грех своей матери, но ты сняла эмоциональные оковы, которые она наложила перед тем, как провалиться в пустоту - одну половину моих ограничений здесь. Другая была помещена в эти богом забытые тотемы и… - Он поднял руку и положил мне на лицо, обжигающая, ослепляющая боль пронеслась по каждой клеточке тела. - В вас двоих. Гордыня Макгроу и гордыня Пожирателей греха. Какие же вы жалкие.

Всеотец поднимает руку, и я падаю на пол, голова в оцепенении ложится на мягкий ковер, Надзиратель опускается на колени и смотрит на нас.

– Он может проснуться в любой момент, после чего станет следующим представителем Гордыни. Великий зверь, который будет рвать все на своем пути, пока не найдет достойного хозяина. Ты... ну, ты все еще моя дочь, так что ты будешь жить. Но тебе предстоит сделать выбор. Можешь последовать за мной, чтобы остановить, как когда-то пыталась твоя мать. Или останови мужчину, которого любишь. Черт, не хотел бы я оказаться на твоем месте, это точно! - Он идет к двери и только раз оглядывается. Ужасающий образ из моих кошмаров тянется за Всеотцом, почти сливаясь с ним, когда все большие куски кожи отслаиваются с его тела и из-под нее пробивается что-то потустороннее. Он стремительно меняется. - Знаешь, почему я выбрал фамилию Лейхенберг, Нелли? Она означает «гора трупов». Очень многие пытались остановить меня в этой жизни и в других... и всегда неудачно. Не совершай ту же ошибку. Буду с нетерпением ждать следующего воссоединения семьи.

Глаза Бака подергивались. Тусклый свет в комнате намекал, что Нестор и Эдгар изо всех сил пытаются выиграть время, но скоро они устанут. Заключенные были неумолимы, Тульпы приближались.

– T... Б... нe… - пробормотала я. Тело Всеотца напряглось и замерло, в нерешительности, оставить ли меня.

– Что это было? Тебе нужно говорить громче. У этой формы ограничен слух.

– Я... я присоединюсь к тебе, если поможешь мне подняться. - стыд переполнял меня. Всеотец затрясся на месте, едва не взвизгнув.

– Ты не лжешь, я вижу. Ну что ж, не мне отказывать своей смышленой дочери, не похожей на своих братьев и сестер, это уж точно. Пойдем, пойдем, позволь помочь тебе!

Он подхватил меня на руки и обнял.Сильное, любящее объятие, я чувствовала запах гнили и серы, а рядом с ним в золотой чаше появились грибы и фрукты.

– Я так горжусь тобой, Нелли. Я верил, что ты прозреешь и будешь счастлива присутствовать при вознесении!»

– Его не будет, отец.

Вытащив свой зазубренный нож, я глубоко вонзила его в спину Всеотца. Воздух покинул его легкие, когда я прижала его к себе. Руки его дергались, он царапался, пытаясь вырваться. Прошло несколько секунд, прежде чем я вытащила клинок и перерезала ему горло.

Он булькал еще секунду, пока черная кровь лилась из шеи, Всеотец в панике хватался за все, что находилось в комнате, в поисках опоры. Пройдя к миске, я начала поглощать фрукты, пирог с ганашем и грибы с невероятной скоростью. Глаза отца расширились и трясущимся пальцем он указал в мою сторону.

– Гордыня... приходит перед... падением… - Он хихикнул, и рухнул на пол, лицом вниз.

Всеотец был мертв.

Я бросилась к Баку, умоляя его открыть глаза.

– Эй! Бак, милый, ты должен открыть глаза, пожалуйста!

Положив его голову себе на колени, я ждала что он просто откроет галаза.

– Я выиграла, мы можем вернуться домой, тебе просто нужно… - Я остановилась на полуслове.С того места, где лежал Всеотец, донесся треск.

Его спина сгорбилась, а кожа продолжала чернеть и шелушиться.

Он менялся, подобно куколке.

– Ты... ты не можешь всегда побеждать, Нэлл.

Посмотрев вниз, я увидела Бака, он открыл глаза полные страха. Я мягко поглаживала его волосы, а внутри нарастал страх.

– Что-то... что-то во мне не так. Что бы ни сделал со мной Надзиратель, это вопит в моей голове, и я... я не могу...

Его кулаки сжались, и он до крови закусил губу. Бак сопротивлялся изо всех сил.

– О, милый... только не так... пожалуйста...

Тело продолжало извиваться, медленно меняя свою форму. У нас было не больше минуты.

– Плоооть.... Тюрьма...

Искаженный голос звал, что-то мерзкое вырывалось наружу. Беспокойство нарастало, Бак откликался от одного только призыва этого голоса, как мотылек на зловещее пламя.

Затем, словно по команде, iPod запустил последнюю песню в плейлисте, и я почувствовала, как мой мир рушится. Нежные мелодии фортепиано эхом разносились в тишине комнаты. Бак перестал биться в конвульсиях, его зрачки расширились, и он пришел в себя.

– Нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, Нэлл. Если эта... штука внутри меня вырвется наружу. Мы вернемся к исходной точке. Но с моим компендиумом и всеми знаниями, которые я храню в этой голове... он станет еще опаснее. Мы не можем этого допустить. - положив свою руку на мою, Бак посмотрел на меня... по-настоящему посмотрел. - Ты должна положить этому конец. Сейчас же.

Вот о чем предупреждала меня Леди Смерть. О цене, которую придется заплатить. Жертва одного, чтобы остановить резню многих.

Глаза наполнились слезами, и все, что я держала взаперти, начало вываливаться наружу, как разбитый об пол фарфор: миллионы мелких осколков разлетались во все стороны, чтобы никогда больше не сложиться в единое целое.

– Бак, мне так повезло, что я знала тебя. Ты был моим наставником, моим другом... моим всем. - Я гладила его лицо, пытаясь запомнить грубость его подбородка, маленький шрам на правом глазу, мягкость волос. - Я всегда буду помнить о тебе.

Он просто улыбнулся, взял у меня наушник, вставил его себе и закрыл глаза.

– Неплохой способ уйти, учитывая все обстоятельства. У нас было приключение, мы рассказали несколько историй, и самое главное... я оказался в твоих объятиях. - Он вдохнул и затих. - Я люблю тебя, Нэлл Локву...

Обхватив его шею, я со всех сил сжала ее. Он не сопротивлялся, пока не сработали рефлексы выживания. Он приподнялся в попытке вывернуться. Что угодно, лишь бы оттолкнуть меня, бесцельно хватаясь за меня руками. Но он все еще был слаб... и он был хорошим учителем.

Слезы заливали лицо и стекали на Бака, когда я кричала. Кричала громче, чем когда-либо в своей жизни. Каждая унция моего горя вытекала через руки и гасила свет, которым был Саймон Макгроу.

– Люблю... тебя... Нэл… - Он задыхался, его глаза закатились, а тело обмякло.

Я не отводила взгляда от фигуры, появившейся в кабинете, и только стоны и хриплые крики, полные боли, не отпускали меня. Я не позволю этой твари забрать его.

– Я свободен от этой тюрьмы плоти. Я стану вратами, которыми должен был стать... так говорит АМОС! - с криком и ужасными звуками монстр пробил потолок и обосновался наверху.

Только поняв, что мозг неисправимо поврежден нехваткой кислорода, я положила Бака на пол, закрыла ему глаза и нежно поцеловала в лоб.

– Я знаю, ты сделал это, Бак. Я знаю, что ты это сделал.

Убедившись, что его телу удобно, я повернулась, чтобы выйти в коридор.

Оставляя свою любовь позади.

***

Свернув на главный этаж, я уже не видела ни ожесточенной битвы, ни врагов. Нестор просто указал вверх. От увиденной картины волосы встали дыбом: ужас огромной неописуемой формы с почти паучьим лицом, большими мощными конечностями и бесчисленным количеством глаз. Оно направило свой взор вверх, и луч черного света пронзил тюрьму. Грешники-тульпы стояли вокруг него в молитвенном круге.

– Где Бак? Мы должны уходить! - воскликнул Нестор перекрикивая шум.

Обернувшись к кабинету Надзирателя, на глазах вновь навернулись слезы, но на губах появилась улыбка, и я поблагодарил Леди Смерть. Тульпа Бака, с косой в руке, неслась к Амосу с целью уничтожить его.

– Заканчивает работу. - Ответила я, хватая Нестора за руку и бегом направляясь к выходу.

С невиданной силой он ударил косой по тульпам, рассекая их надвое, а затем врезался в бетонную колонну, разрушая ее и образуя пролом, через который тюрьма начала стремительно наполняться водой.

Добравшись до лифта, нажали на кнопку экстренного вызова. В окно лифта было видно, как персонал все так же метался по тюрьме, как и остальные заключенные, и тут под нами раздался сильный рев. Что бы там ни происходило, оно нарастало.

– Эй, Стейн! Тащи сюда свою пьяную задницу, срочно! У нас внештатная ситуация! - крикнул он в рацию.

– Да, я в курсе. Посадка через 5 минут. Мадам слушает? - отозвался его хрипловатый, странно меланхоличный голос. Нестор подтвердил, и он продолжил говорить:

«И величественные корабли идут

К своей гавани под холмом;

Но как же хочется прикоснуться к ускользающей руке!

И услышать голос, что безмолвен!»

Лифт достиг нужного уровня, и мы бросились к выходу. Огромная черная щупальца врезалась в шахту лифта, после чего раздался гортанный рев, пробирающий до костей. Из проделанной дыры начала выползать чудовищная масса с глазами.

– Я... врата... и они будут... открыты! - Она зарычала, и ужасающая какофония нечеловеческих голосов будоражила кровь, до момента когда ее утащили обратно вниз и втянули в яростную схватку где-то в недрах тюрьмы.

– Только не сегодня. Прощай, Отец. - Мы побежали к посадочной площадке, запрыгивая в самолет на ходу. Картина заполнения тюрьмы водой и бушующей вокруг бури соответствовала ее разрушительной природе.

– Разбейся, разбейся, разбейся, у подножия твоих скал, о море! - воскликнул Стейн, когда мы отлетели на приличное расстояние. Как только здание погрузилось под воду, из него хлынул густой свет, словно сработал взрыватель, и все здание погрузилось в огромный водоворот, а молнии и высокие волны захлестнули все вокруг. Стейн закончил свою мрачную поэму самыми подходящими строками, которые я когда-либо слышала.

«Но нежная благодать дня, который умер,

Никогда не вернется ко мне».

~

Продолжение >>

Я только что растерзала самого мерзкого человека, олицетворявшего Гнев, теперь же мне предстоит расправиться с последним грехом, и значение этого человека нельзя недооценить...

Это моя собственная мать.

– Как... как это... я не… - не могла подобрать я слов, пока мой разум пытался осмыслить увиденное. Голоса Бака и Нестора, зовущих меня, смолкли, когда я потеряла сознание, истощение и тревога лишили меня всякой способности функционировать.

На этот раз, когда сон овладел мной, передо мной предстал ряд комнат. Одни из них были маленькими и знакомыми, другие - большими, тревожными и чужими. Но я была во всех, иногда одна, а иногда с друзьями, возлюбленными, семьей...

И в каждом случае призрак оказывался неподалеку. То нависал надо мной, рассказывая плохие новости, то сидел в углу комнаты, внимательно наблюдая за тем, как я занимаюсь чем-то безобидным. Какую бы комнату я ни выбрала на линии моей жизни, он всегда был рядом, словно привязанный.

Даже когда действие перенеслось в тюрьму, он занимал те же места, что и я. Стоя в углу во время допроса Похоти, сбоку от Жадности, прямо над головой у Зависти, под столом у Лени, держась за меня у Обжорства и необъяснимым образом укрываясь за столом в комнате с Гневом.

Когда мое сознание устремилось в зеленую комнату, где сейчас лежало мое тело, я наблюдала, как эта мерзость ползет по моему спящему телу и подносит к моему лицу 1 палец, после чего задирает голову и устремляет свой взор ко мне, на его разлагающемся лице расплывается улыбка.

«1»

***

Я не подскочила, как раньше, ибо уже привыкла к ужасам, которые приносил мир сна. Вместо этого я глубоко вдохнула и, продрав глаза, увидела, что Эдгар уютно устроился в моих волосах, тихонько посапывая.

«Удобно. Мама. Безопасно»

Он тихонько щебетал, льстя мне. Слабая улыбка появилась на моих губах, когда я увидела Нестора, читающего книгу.

Он хитро ухмыльнулся и посмотрел на часы.

– Долго же тебя не было, Бак как раз ушел переодеться. Отправимся наверх, как только ты будешь готова.

– Где Надзиратель? Он обычно находится поблизости, когда я просыпаюсь. Хочу поговорить с ним об этих проверках…

– Эти слова подразумевают использование кулаков и ног, направленных в его сторону? - спросил Нестор, изображая озабоченность, закрывая книгу и подходя к холодильнику. Я осторожно встала и взяла Эдгара на руки.

– Возможно. Но леди не бьют, а разговаривают. - Лукаво ответила я, разразившись смехом и пытаясь выкинуть работу на задворки сознания.

– Что ж, я не знаю где он. Видимо занимается последствиями побега Сирила Монкса и некоторыми другими проблемами. Поскольку речь идет о заключенном № 001, то, по его словам, ему нужно провести много каких-то организационных вещей. Но он сказал, что будет ждать в комнате допросов. - Нестор закрыл холодильник и протянул мне пару сэндвичей и стакан апельсинового сока. - А сейчас поешь, хотя надо сказать, что в самолете и то лучше кормили.

– Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чем, Нестор? - Сказала я, с удовольствием вгрызаясь в сандвичи с сыром и ветчиной. Он кивнул и жестом дал понять, чтобы я продолжала. - Каково это - работать на Леди Смерть?

Сделав паузу и на мгновение задумавшись, подыскивая подходящий способ сказать что-то о той, кто, как я могу предположить, постоянно подслушивает, он все же подобрал слова.

– Ни один день не похож на другой, ни одна ночь не бывает скучной. У нее есть поговорка, которую я стараюсь использовать по жизни, особенно при выполнении сложных заданий, которые, как я знаю, повлекут за собой много боли, борьбы и душевных терзаний. Нужно иметь мужество, чтобы принять свою судьбу, храбрость, чтобы переступить порог, и искренность, чтобы увидеть ее такой, какая она есть. Смерть может быть как грозной, так и всепрощающей, в зависимости от того, какой вы ее сделаете. Это путешествие, которое мы все должны пройти. Хотя идем по нему в одиночку... оно не должно быть без любящей компании в конце.

– Пошловато, но мне нравится. Это определенно девиз, под которым стоит жить.

Эдгар открыл глаза и, увидев еду, начал ластился ко мне, пока я не угостила его. Он вел себя так очаровательно, что трудно было удержаться.

– Некоторое время назад у нас были проблемы с террористической группировкой. Они называли себя «Смертельная катушка» и цеплялись к телам недавно умерших. Говорили, что сама смерть - преступление против человечества и ее нужно остановить. Когда мы имели с ними дело, приходилось вести неудобные разговоры о жизни, смерти и обо всем, что происходит между. В конце концов, это заставило меня кое-что понять… - Он улыбнулся, губы дрогнули, когда дверь открылась и вошел Бак, застегивая рубашку и все еще пытающийся обуздать свою бионическую руку.

– Это научило тебя, что все моменты имеют значение, и мы должны брать жизнь за рога и держаться до тех пор, пока она нас не свалит? - Он улыбнулся, несмотря на недостаток сил. - Я рад, что ты пришла в себя, Нэлл. Готова победить эту штуку и отправиться домой?

Я попыталась улыбнуться, изобразить уверенность, но как только он упомянул о работе, я почувствовала, как наваливается грусть.

– Эй, Нэлл. Ты же знаешь, что бы там ни было, это преодолимо. Если это твоя мать, мы все равно сможем разобраться с этим. Никто не должен пострадать, если мы этого не хотим, но… - Он опустился на одно колено и посмотрел прямо в глаза. - Я не уверен, что это твоя мать. Я думаю, кто-то долго… Очень долго играл с нами.

Я задумалась над его словами. Тесты, видения, информация, которой располагали заключенные. Все это стало складываться, как пазл, наполняя меня отвращением и гневом, не похожим на отвращение к Зависти, Обжорству или Гневу.

– Зачем? Зачем они это сделали? А главное, кто? - Когда я задала этот вопрос, Бак встал и уставился прямо в камеру наблюдения с гневным выражением на лице и нахмуренными бровями.

– О, я бы предположил, что это тот же человек, который подложил досье в мою книгу. Но это всего лишь догадка... «тест», если хотите. Но мы теряем время, нас ждет последний заключенный, и я уверен, что мы узнаем, кто это, когда дело будет сделано.

– Думаю, ты прав, мы можем закончить работу вместе. Ничего другого до тех пор не остается. Но я уверена, что у нас еще будет, кому надрать задницу, когда все будет сказано и сделано, верно, Эдгар?

«ВРЕМЯ БИТВЫ. ВРЕМЯ БИТВЫ.»

Он взмахнул крыльями и закружился по комнате, а затем запрыгнул на плечо Нестора. Мы направились к лифту в сопровождении охранника.

– Всех заключенных закрыли по камерам, освободив вам место с заключенным №001. Надзиратель говорит, что вам может понадобиться место, а заключенные будут только мешать. - Охранник указал в окно, пока мы продолжали спускаться. Оогромная дыра в дальней стене навевала тревожные мысли даже с такого расстояния.

– Отлично, это облегчает работу. Мы обязательно поблагодарим его. - Пошутила я, проверяя оборудование, когда лифт остановился, и мы переступили через широкий порог. Оглядывая окружавшие нас несколько этажей камер, я чувствовала, как на нас направлены кровожадные намерения тысяч заключенных.

Было такое ощущение, что мы - животные в клетке, за которыми наблюдают ради забавы.

Чем ближе мы подходили, тем сильнее запах бил в ноздри и тем сильнее бурлили мои эмоции.

Это был запах ее стряпни. Почти такой же, каким я его запомнила много лет назад.

– Нэлл, что бы ты там ни увидела, мне нужно, чтобы ты оставалась профессионалом, хорошо? - Голос Бака прорвался сквозь рассеянность, и он взял мою руку в свою. - Я знаю, что ты там почувствуешь, что увидишь... но в любом случае не теряй самообладания. Это может стать переломным моментом между жизнью и смертью. И что бы ни случилось, мы будем рядом с тобой.

Я улыбнулась и кивнула. Он всегда был хорошим наставником и вселял в меня ту дополнительную толику уверенности, о которой я и не подозревала. Когда мы подошли к двери, я увидела теплое сияние, исходящее от большой камеры. Из нее прозвучал голос.

– Только ты, любовь моя. Мальчикам придется подождать снаружи!

Голос был очень похож на ее...

– М-мама? Это ты? - Лишний вопрос, я знаю, но это все было слишком нереально.

– Не помню, чтобы я недавно меняла имя, так что да, это мама. Зайдешь?

Я посмотрела на Бака, Нестора и Эдгара, и все они, пожимая плечами и поглядывая в сторону двери, выглядели растерянными и обеспокоенными.

Глубоко вздохнув, я переступила порог и вошла в ее обитель.

Оказавшись внутри, я увидела, что камера полностью переделана под наш старый дом: на стенах висели небольшие украшения ручной работы, фотографии семьи и мои собственные украшали книжные полки, а на импровизированной кухне стояла моя мать. Совсем не похожая на свою фотографию, она не постарела ни на день с тех пор, как я видела ее в последний раз. В буквальном смысле. Высокая, пышная и красивая, с большой афрокосичкой, в синем комбинезоне и фартуке, она тихонько напевала, готовя еду.

Это было почти невыносимо.

– Присаживайся, милая. Я присоединюсь через минутку. Уверена, у тебя много вопросов! - Ее успокаивающий голос подействовал на меня так, что я беспрекословно выполнила все указания. Устроившись на удобном кожаном диване, я постаралась, чтобы захваченное оружие было под рукой. Я наблюдала, как женщина, которую я не видела более десяти лет, повернулась и тепло улыбнулась, поставив на стол чай. – Ужин будет не скоро, поэтому я подумала, что чая будет достаточно. О боже… - Мама посмотрела на меня и, кажется, только сейчас на самом деле увидела меня. Ее глаза наполнились слезами и она потянулась за носовым платком. - Элеонора... моя Нэлл... совсем взрослая. Ты такая красивая.

Я улыбнулась и изо всех сил стараясь скрыть слезы, хотя и напрасно - они покатились по лицу.

– Мама, я так по тебе скучала. Но я должна знать… - Я почувствовала, как желудок завязывается в узел, когда я заговорила, но ее теплая улыбка и кивок помогли успокоиться.

– Я знаю, солнышко. Тебе нужно знать, как я здесь оказалась, как все прошло и что будет дальше. Полагаю, нам стоит начать с первого вопроса, да?

Кивнув, я сделала глоток чая. Эрл Грей с нотками меда, ее собственная смесь, которая вернула меня домой. Я столько лет пыталась повторить его, но безуспешно.

– Той ночью мне сообщили по рации, что в центре леса что-то происходит. Люди видели, как кто-то разводит костер, и, разумеется, я должна была проверить что там происходит. Сначала мне казалось, что это обычное нарушение порядка. Ну, знаешь... дети балуют и все такое... но, увидев свет, пробивающийся сквозь ветви деревьев, я поняла, что это что-то другое. Кто-то звал меня к себе.

Я вспомнила, что ДеСантос говорил, что мама - это Мать-Накопительница, главная жрица Церкви Сумрачных Ходоков.

– Мама, мне сказали, что ты участвуешь в работе церкви, о которой я не знала... это правда? - Вновь накатило беспокойство, я не хотела знать, что эти слова о моей матери - правда, но необходимость спросить - вот почему я здесь. Ее лицо поникло, мама выглядела пристыженной.

– Когда я присоединилась к ним, это было не то, во что все превратилось. Всеотец, который управлял организацией, был потрясающе гениальным человеком, полным идей о том, каким может быть мир. Он хотел добиться больших перемен и видел потенциал в своих убеждениях. Когда я помогала ему, я была всего лишь... духовным наставником. Поскольку мы, Локвуды, можем видеть то, чего не видят другие… Это и было моей главной целью пребывания там. Но скоро это переросло в нечто ужасное... Когда я попыталась уйти, он сказал, что заберет тебя. ты станешь гордостью его монастыря. Вот кто ждал меня на лесной поляне той ночью.

Запах ее стряпни становился все сильнее, смешиваясь с другими ароматами, которые я не сразу узнала. Снаружи слышались какие-то разговоры, но я не обращала на них внимания.

– Что произошло в лесу? Я помню, что видела что-то во сне… - С трудом подбирая слова, я словно сбивалась с толку, пытаясь собрать события воедино. Она покачала головой.

– После того как я вышла на поляну и увидела там Всеотца, стоящего посреди костровища, а слева от него - странную черную пустоту... Я поняла, что что-то не так. Он сказал мне, что пришло время представить тебя церкви должным образом. Я ответила, что ты еще не готова, что я хочу дать тебе возможность выбора. Но... Милая, когда говоришь такому самоуверенному человеку, что он не может что-то заполучить, это ничем хорошим не заканчивается. Ты, должно быть, увидела свет или услышала шум, потому что как раз в тот момент, когда он направился к дому, а я пыталась его остановить, появилась ты с растерянным и испуганным видом. - Мама выглядела несчастной и испуганной. - Нэлл, созерцание Всеотца без предварительной подготовки часто бывает слишком тяжелым для любого человека, не говоря уже о ребенке. Ты закричала, а он схватил тебя, пытаясь заполучить, что хотел. Я... Видимо, включился материнский инстинкт, и я вырвала тебя и защищала, пока твое сознание колебалось. Но... Тут в дело вступила моя гордость, и он...

На ее глазах появились слезы, и она, всхлипывая, закрыла лицо руками. Это был странный момент - видеть, как твоя все еще молодая мать рыдает в твоем присутствии - это не то, с чем часто приходится сталкиваться.

– Мама, я уверена, что ты сделала все возможное, чтобы защитить меня. Что бы ты ни сделала, я все равно буду тебя любить. - Успокаивала я ее, не будучи уверенной в том, что смогу помочь, но все же желая успокоить.

– Но в этом-то все и дело, Нелл. Я совершила серьезную ошибку. Я позволил ему все-таки забрать тебя. - Она подняла глаза, красные и полные боли. - Он шептал на ухо слова о грядущих событиях, которые произойдут, если ты попадешь в церковь, под его влияние... И я позволила ему заразить тебя своей Гордыней, как он заразил меня. Ты корчилась, кричала и через некоторое время... затихла. Когда же очнулась, я пыталась ухаживать за тобой, но видела лишь ярость в твоих глазах. Предательство. Ты оттолкнула меня и... и я сдалась.

В воздухе повисла мертвая тишина. Казалось, мой разум раскалывается под тяжестью произнесенных слов. В голове пронеслись яркие воспоминания о той ночи, не было ничего, кроме пары злобных глаз и широкой ухмылки, обращенной ко мне.

Улыбки ничем не отличающаяся от той, что была в моих кошмарах.

– Я провалилась во всеобъемлющую пустоту и чувствовала, как распадается каждая частичка во мне, Нэлл. Я умирала снова и снова в этой черной пучине. Затем я очнулась и была доставлена сюда Надзирателем. Он устроил для меня комфортные условия, сказав, что я была приговорена к смерти моей собственной дочерью - Последним Пожирателем Грехов. - Договорив, она слабо улыбнулась, и на меня нахлынули горе и осознание. - Я смирилась с тем, что будет дальше. Что приводит меня к твоему следующему вопросу.

– Всеобъемлющая пустота... как ты… - начала я, но она покачала головой и отпила еще чая.

– Что произойдет дальше, так это то, что ты возьмешь нож и сделаешь то, что должно. Покончишь со всем здесь и сейчас. Ты отпустишь свою мать на вечный покой, зная, что она призналась в своем грехе. - Мама пристально смотрела на меня, в ее глазах была предельная искренность. - Ты делаешь работу, к которой тебя готовили бабушка и дедушка, и сделаешь то, что нужно сделать после.

Даже прося о смерти, она несла в себе изящество и красоту, потягивая чай и вставая, чтобы вымыть чашку.

– Что бы ни случилось, ты всегда будешь моей дочерью. Ты всегда будешь Нелл Локвуд. И ты будешь носить это имя с гордостью. - Мама подошла к маленькому динамику, в котором находился iPod, который она однажды подарила мне, и нажала на кнопку воспроизведения. - Не забывай, что, несмотря на все наши ошибки и заблуждения, в душе мы - Локвуды, хорошие люди… - Вздохнув, не глядя на меня, она продолжая мыть посуду. - Я готова отправиться домой, Нелли...

Зазвучали первые мягкие приглушенные тона Сэма Картера. Она определенно умела выбирать подходящую музыку, даже если при этом разбивала мое сердце.

«Должен быть более простой способ избавиться от этих чувств».

Встав, я вытащила нож и на подкашивающихся ногах направилась к матери.

«Так далеко от дома, мне нужен твой голос, чтобы держать себя в руках».

Нужно было просто прицелиться между ребер, ударить со всей силы и одним движением пронзить сердце. Через несколько мгновений все было бы кончено.

«Так... Так далеко от дома, что мне нужен твой голос».

Сжав рукоять ножа, я почувствовала, как каждый нерв в руке напрягся, как это было уже много раз. Запах ее блюд переполнял меня.

Видения о том, как мама купила мне на Рождество мою первую книгу о животных, как я наряжаюсь в ее костюм в школу в качестве своего героя. Хватит. Остановись. Пожалуйста.

«О, должен быть более легкий способ».

Через несколько мгновений все пройдет как по маслу.

«О, должен быть более простой способ избавиться от этих чувств».

Приблизившись, я вцепилась в ее плечо левой рукой, развернула ее и вогнала нож правой. Мама резко вдохнула воздух, глаза расширились, но на лице появилась улыбка. Она расслабилась и упала вперед, обхватив меня руками.

– Я всегда буду с тобой. Всегда, когда, где тебе будет хуже всего. Я люблю тебя, Нэлл.

Опустив ее тело на пол, я закрыла ей глаза и зарыдала навзрыд.

Хотелось бы мне сказать, что на этом моя история закончилась. Что мы освободили последнего грешника этой тюрьмы, собрали вещи и ушли. Что я оплакала потерю матери и устроила ей прекрасные проводы.

Но это всего-лишь красивые фантазии.

Свет выключился, и нас залил темно-красный свет, когда по внутренней связи раздался голос Надзирателя.

– Я вижу, вы победили последний грех - свою собственную мать... Браво, фрау Локвуд. Вы превзошли все мои ожидания, и я должен сказать… - Его голос понизился, и появился сильный акцент, не похожий на мой собственный британский. - Я так горжусь вами. Думаю, пора положить этому конец, не так ли?

Голова загудела, я посмотрела на тело матери и поняла, что не только на мне нет крови, но и на ней тоже. Она светилась яркой белой аурой, и запах ее стряпни улетучился, когда ее тело исчезло на моих глазах, а комната, в которой я стояла, стала пустой и грязной. Снаружи я услышала перепалку Бака и Нестора и, выйдя за порог, увидела, что Бак стоит над Нестором, а его рука крепко сжимает что-то сломанное.

Тотемы, которые нам дали, были уничтожены.

– Я позаботился о том, чтобы не было никаких лишних... проблем при моем освобождении отсюда. Гордость живет не только в вас, мисс Локвуд, но и в мистере Макгроу... Я позволил себе несколько лишних вольностей, когда его оперировали.

Раздался сигнал тревоги, и ужасающие звуки открывающихся дверей камер заполнили некогда тихие тюремные залы, а через главные двери начали входить люди. Знакомые фигуры.

– Вы думали, что освобождаете этих злодеев, отправляете их к их богам и смиряетесь с их судьбой. Но нет, вы стали ключом к освобождению от смертных оков и позволили им обрести прежние формы. Моя ситуация немного более... комплексная. Возможно, вы избавились от Гордыни, но я - нечто БОЛЬШЕЕ, чем Гордыня. Но вы и сами это прекрасно знаете, не так ли?

Фигуры Инкуба, Маммона, Молоха, Кирки, Белфегора, Ади и Тульпы вошли в двери, а заключенные встали перед перилами, глядя на нас сверху.

– Как отец, как дочь. - Гортанный смех заполнил комнату, а в моей душе зародился ужас.

Прочистив горло, он нажимает на кнопку микрофона, и все заключенные, которые раньше не смотрели в сторону окутанного пеленой кабинета Надзирателя, теперь задирают головы вверх, когда он снова заговорил.

– Внимание всем! Первым заключенным, которые убьют Нестора Холдена, Эдгара Кроу, сэра Саймона Бака Нэсти МакГроу и захватят живьем Нэлл Локвуд, будут смягчены приговоры. До тех пор этот объект будет находиться в режиме изоляции.

Я стояла на пороге полного забвения, не зная, с чего начать, когда в мою сторону устремились жестокость и убийственные намерения, Бак все еще находился в трансовом состоянии, а Нестор лежал на полу.

Это действительно было похоже на конец. Издевательские интонации Всеотца обрушились на меня, как только он закончил, пронзительные глаза и слишком знакомая ухмылка из моих кошмаров повергли в оцепенение.

– Удачи, Нэлл, я уже тобой горжусь.

***

ДАЛЕЕ: КОНЕЦ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Всего два греха стояли между нами и концом пребывания в этой мрачной тюрьме.

Я смотрела на тело Сирила Монкса, трапеза была завершена, а злость все еще бурлила в венах. Я все еще видела, чувствовала и осознавала его грехи. Каждой клеточкой своего естества жаждала причинить ему еще больше боли. Меня переполняло непреодолимое желание впиться зубами в его лицо и откусить нос. Желание было настолько сильным, что я почувствовал, как это чувство нарастает во мне, но все ограничилось сжатием зубов до скрипа.

Затрудненное дыхание Нестора и обезображенный вид Бака отвлекли меня от этого морального провала. Не успела я сделать и шага вперед, как двери распахнулись и в комнату хлынули толпы охранников, оцепляя территорию и оказывая срочную помощь все еще находящемуся без сознания Баку.

– Что ж, вы доказали, что знаете свое дело, фрау Локвуд. - Надзиратель стоял у тела Сирила, глядя на него сверху вниз. - Я не ожидал, что вы будете с ним... взаимодействовать физически. Вот каким человеком вы становитесь. Возможно, эта тюрьма все-таки подходящее место для вас, ja? - Это была шутка, но его глаза были полны любопытства и... радости?

– Я сделала то, что должна была, не более того. И я хотела бы отдохнуть, прежде чем встречусь со следующим заключенным, если позволите. - Ответ прозвучал категорично, хотя адреналин неуклонно выветривался и наваливалась усталость. Мужчина встал, размял шею, пожал плечами и закатал рукава.

– Des Teufels liebstes Möbelstück ist die lange Bank. - Ответил он, покачав головой, а затем посмотрел на меня и уточнил по-английски. - Любимый предмет мебели дьявола - скамейка. То, что вы откладываете на потом, позволяет дьяволу победить. Лучше сделать дело раньше, чем позже. Кроме того... Этот заключенный не такой, как все. #0744 - это уникальная личность, которая, я думаю, застанет врасплох даже вас. Его зовут Элдон Калико. 36 лет. Вы без труда найдете то, что вам нужно, в рекордно короткие сроки, в этом я вас уверяю. Более того… - Он подошел к Нестору и осмотрел его рану, а врачи занялись им, пока остальные укладывали Бака на носилки и торопливо выносили его из комнаты. - Если с вами будут герр Холден и дас... Krähe… Эдгар, не думаю, что вам понадобится информация от меня. Это будет испытанием только для вашего терпения.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но что толку спорить с манией величия? Потому просто вздохнула и направилась к двери.

– Как долго будет длиться операция Бака? - спросила я, надеясь у меня будет время вздремнуть и поесть. Грехи, которые я поглощала, никогда не насыщали меня.

– Я бы сказал, шесть часов, если мы будем действовать быстро. Используйте это время, чтобы покончить с этим грехом и отдохнуть. Уверяю вас, вы освободитесь в течение часа. Возьмите что-нибудь поесть в зеленой комнате, а мы займемся герр Холденом. У вас есть 20 минут. - Он видит недовольство на моем лице, и его выражение смягчается. - Я проверяю вас только потому, что верю в ваши способности, фрау Локвуд. Вы - яркая звезда в этой тюрьме, и я горжусь вами.

Больше мне нечего было сказать, я повернулась и направилась к зеленой комнате.

Гордость не позволила сделать это до того, как дверь закрылась за мной, но после этого я привалилась к стене и разрыдалась, подтянув колени к груди и хлюпая носом.

Я подвела их обоих. Я была дерзкой, я совершала ошибки, и это стоило им обоим... Бедный Бак...

Через несколько минут самобичевания лифт остановился, и взору предстала зеленая комната. Ноги с трудом держали меня, покачивая из стороны в сторону, пока остальное тело молило о кофе и пище, которая могла бы дать хоть какую-то энергию.

Сварив кофе и съев несколько сэндвичей, я опустилась в кресло и почувствовала как закрываются глаза.

Темнота. Вспышки образов из прошлого: запах маминой стряпни, ее мольбы не выходить из дома, прохладный летний воздух и густые заросли, царапающие мои руки, когда я мчалась к зловещему свету вдалеке, мужчина с широко раскрытыми глазами, манящий меня... Схватка. Кровь. Жгучая боль.

Затем фигура, стоящая в огненной яме. Его тело пылает, куски плоти плавятся и падают на пол. Шаткие руки вытянуты вперед и показывают по одному пальцу, улыбка сменилась хмурым взглядом, а мышцы с трудом удерживают его, когда по телу разливается огонь.

«2»

***

Я вздрогнула. Кофейник вновь вскипел, и было похоже, что меня не было всего несколько минут. Допив кофе и переодевшись в туалете, я вспомнила о нем, протянула руку в карман и нащупала тотем, надеясь, что просто ошиблась в рассуждениях и он в полном порядке.

Но он оказался разбит на три части, и тревога начала одолевать меня от одного только вида его в таком состоянии.

Если бы не Нестор, кричавший на Эдгара в коридоре, уверена, беспокойство поглотило бы меня полностью.

– Черт побери, Эдгар, перестань копаться в моей ране, она в порядке! - кричал Нестор, пока Эдгар летал вокруг и тихонько ворковал.

«ПОМОГИ, ПАПА. ЕШЬ МЕРТВУЮ ПЛОТЬ. ПОМОГИ ЭДГАРУ».

Он засмеялся, подлетев ко мне и прижавшись к шее, приземлившись на плечо, явно пытаясь задобрить меня. Должна признать, это сработало.

– Это не мертвая плоть! - протестовал Нестор, потирая рану. - Мисс Локву... э-э, Нелл, мы поднимемся через минуту. Ты только займи этого сукинового сына, чтобы он перестал покушаться на мою рану, ладно? - Сказал мужчина войдя в зеленую комнату.

«ВСЯКАЯ ПЛОТЬ - МЕРТВАЯ ПЛОТЬ»

Эдгар тихонько защебетал, повторяя «папа» снова и снова, пока я гладила его и чувствовала, как слабая улыбка впервые за долгое время пробегает по моему лицу.

Момент беспечности, который я со временем оценю и по которому буду тосковать.

Когда мы вышли в зону посещений, охранник пропустил нас вперед и указал на самую дальнюю комнату с торца - большой круглый купол, который при ближайшем рассмотрении можно было принять за выставочный зал ИКЕА. Повсюду была расставлена мебель, к которой никто не прикасался, на которой никто не сидел и которую никак не использовал. Книжный шкаф, который ничто не украшало, обеденный стол, на котором стояли самодельные тарелки и столовое серебро, но не было еды. Все было совершенно причудливо, и в центре всего этого сидел кроткий человек, устроившийся на стуле, нервно перебирая руками хорошо отглаженные брюки и время от времени теребя воротник рубашки. Когда его глаза встретились с моими, он поднялся и широко, искренне улыбнулся с непоколебимой вежливостью.

– А... Вы, должно быть, мадам Локвуд? Очень приятно, я Элдон. Уверен, вы устали, поэтому постараюсь не отнимать у вас много времени. - Он протянул дрожащую руку, и я просто уставилась на нее. Запах проникал в ноздри, но не настолько, чтобы определить, что это за аромат или напоминающий его вкус. Он убрал руку и покачался на ногах. - Конечно, наверное, не стоит ко мне прикасаться, я ведь все-таки заключенный... Пойдемте?

Нестор и Эдгар заняли свои места неподалеку, причем Эдгар издалека поддразнивал Элдона, к большому огорчению Нестора.

«ПАХНЕТ СЕРОЙ!».

Если Элдон и обиделся, то никак этого не показал, поскольку мы заняли свои места по разные стороны обеденного стола. Я заметила, что под куполом что-то движется, но не сводила глаз с заключенного.

– Итак, мистер Калико, почему вы здесь? - спросила я, внимательно следя за его поведением. - Если позволите, вы немного не похожи на наших обычных собеседников. Может, что-то перепутали?

Это, похоже, расслабило его, и он разразился искренним смехом. Идеальные белые зубы блестели на свету, придавая ему почти священный вид.

– У каждого из нас есть свои грехи и неприятности, не так ли? Я совершил несколько ошибок, возможно, расстроил нескольких человек своим нравом... но сейчас я стал намного лучше. Это заслуга этого учреждения и, надеюсь, вашей заслугой будет то, что вы сможете снять с меня остатки грехов прошлой жизни.

Этот запах становился все невыносимее, а окружающее давление - все тяжелее. Я посмотрел на Нестора, затем вздохнула и снова обратила свое внимание на Элдона.

– Вы любите детей, Элдон? - спросила я, чувствуя, как побелели костяшки пальцев от напряжения. Он склонил голову набок и искренне усмехнулся, а его добрые глаза с нежностью посмотрели на меня.

– Конечно, дети - это будущее, и я бы не доверял никому, кто не наслаждается их свободолюбием и открытой добротой. - Он откинулся назад и сложил руки на коленях. - Они - будущее, правда. Какой еще может быть ответ?

Глубоко вдохнув и задержав воздух в легких, я позволила запаху серы обжечь меня, а затем выдохнула и почувствовала жжение на языке.

– Тебе нравится их трахать? - Спросила я так прямо, как только можно. Пусть этот момент повиснет в воздухе, как хотелось бы мне, чтобы это давило на него. Улыбка Калико померкла первой. Она дергалась и сопротивлялась, но уголки опускались все ниже, а сверкающие зубы пропадали из виду. Я продолжала. - Должно быть, да, поскольку ты продолжал это делать даже после того, как община узнала об этом и отлучила тебя от церкви, вместо того чтобы вызвать полицию, поскольку родители не хотели выдвигать обвинения. Благодаря тебе та испуганная девочка стала первой из очень и очень многих.

Его аура была пропитана смолой, он ходил по комнате, оставляя на всей мебели бесчисленные отпечатки рук, обжигающе горячих на ощупь и наполненных невыразимыми запахами. Только снаружи мебель выглядит безупречно, но стоит подойти ближе...

– Это твоя основная вина, но не то, что привело тебя сюда, не так ли, мистер Калико? Нет, это то, что ты сделал, когда узнал, что город собирает улики, чтобы упрятать тебя за решетку, дабы не дать тебе увидеть ребенка, которого ты зачал с одной из тех маленьких девочек. Они были маленькими девочками, Элдон! Ты просто подобрался к одной из них в тот момент, когда она уже могла иметь детей, гребаное ты животное! - Мне становилось все труднее сохранять спокойствие, хотя я прекрасно понимала, почему начальник проверяет меня.

Он знал, что я раскушу этого человека еще до того, как заговорю с ним.

Глаза Элдона словно запали в череп, зрачки расширились и потеряли прежний яркий оттенок. Он медленно встал из-за стола и начал тяжело дышать, плечи сгорбились, на шее выступили вены. И все же я продолжала.

– Ты разозлился... так разозлился, что разорвал их на части голыми руками... одного за другим. Двадцать жителей деревни были убиты твоими руками, в том числе и твой собственный ребенок. Один взмах - и плач его затих. Ты явился сюда, думая, что нашел бога или, черт побери, как там его... и ты думаешь, что сможешь обмануть любого, даже меня. - Я встала и подошла к нему вплотную, нас разделяло около 15 футов. - Что ж, мне понадобилось 9 минут, чтобы разобраться в твоем дерьме, и я уже знаю какой грех лежит на твоих плечах. Гнев. Возможно, один из самых древних грехов, но, боже мой, его так легко обнаружить.

Тарелка на столе начала наполняться. Иглобрюх, тонко нарезанный, со всеми внутренностями, ждал, когда его съедят. Дыхание Элдона сменилось рычанием и ворчанием, его мускулы росли и рвали рубашку, а глаза становились все более пустыми.

– ЗАТКНИСЬ, ТВАРЬ. ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ О ТОМ, КТО Я ТАКОЙ! - Кулаки разбили стол, а я бросилась к тарелке и стала есть так быстро, как только могла. Элдон разносил мебель в щепки, когда Нестор вмешался, а Эдгар пролетел над головой и бросился клевать лицо заключенного, прежде чем удрать.

Я почувствовала, как ядовитая ярость почти мгновенно заполнила мое тело. То был обжигающий гнев на предыдущие грехи, на Надзирателя... на это гребаное чудовище передо мной. Меня больше не волновало, что его сожрет тульпа, чем бы ни было это мерзкое существо. Но я хотела, чтобы он умер от МОЕЙ руки.

Зрение помутилось, я поднялась со своего места, выхватила нож, дождалась возможности забраться ему на спину и начала вгонять зазубренный клинок в его плоть. Найдя мягкое место на лопатке, я вогнала нож по самую рукоять, а затем потянула на себя всем весом, рассекая кожу и ткани.

Он завопил, и это было хорошо. Я хотела, чтобы ему было больно, хотела, чтобы он был подавлен. В довесок я врезала ему сапогом по лицу, пока он вопил и истекал кровью.

Тульпа подплыла к Элдону и с любопытством посмотрела на него. Но я еще не закончила. Еще один удар по лицу повалил его на спину, и, встав над ним, с выпрыгивающим от адреналина сердцем и бешеной яростью в теле, я вонзила нож ему прямо в пах с криком, который, как мне казалось, я никогда не издам. Нестор просто смотрел в ужасе, а Эдгар крикнул «НЕТ».

Его крики боли были музыкой для моих ушей, когда тульпа опустилась на Элдона и заглушила все мысли о его гневе, боли и протестах. Подобно жертве удушья, он отбивался с особой жестокостью, пока жизнь не покинула его и он не стал не более чем прилипшей к земле свиньей.

– Ты не стоил ни нормального разговора, ни чего-то близкого к нему. - Плюнув на его тело, я направился к двери, не желая больше оглядываться и терпеть запах его греха. - Все в порядке, Нестор?

Нестор попятился и прочистил горло, зная, что я направляюсь в лазарет к Баку.

– Да... да, все хорошо. Думаю, сейчас самое время поблагодарить за то, что вся трапеза продлилась… Была быстрой...

***

Когда я добралась до лазарета, Бак все еще не пришел в себя, его тело было покрыто порезами и синяками. Мне сказали, что его рука не подлежит спасению и вместо нее ему поставят современный протез. Не знаю, как они это сделали, но эта чертова штука действительно могла сгибаться и реагировать так же, как и его человеческий аналог.

И все же, видя его в таком состоянии, таким израненным и страдающим... Я ощутила, как вина пересиливает мой Гнев, как только я подошла к его кровати. Глаза дрогнули и осторожно приоткрылись, чтобы увидеть меня, а улыбка, способная растопить ледяные шапки, сохранилась, несмотря на его травмы.

– Всегда рад помочь, Нэлл. Я так понимаю, ты остановила этого большого ублюдка? - Он сделал паузу, и я просто кивнула, погладив рукой его усталое лицо.

– У нас возникли некоторые проблемы, Бак. Некоторые осложнения, из-за которых нам пришлось продолжить работу без тебя. Ничего личного, просто надо было это сделать. - Нестор замялся, явно не привыкший к утешительным словам у постели. - Но тебе нужно было подлечиться, понимаешь?

– Подлечиться? От пары шишек и царапин-то... ой... ох, я вижу... - его голос упал до скрипучего шепота, когда он сжал руку, и механические пальцы ответили согласием. На мгновение я подумала, что его охватит ярость, страдание или отчаяние. Но вместо этого он рассмеялся. - Что ж, я знал, что рано или поздно потеряю что-то жизненно важное в этой работе! Мне повезло, что я зашел так далеко, как зашел, если честно... и теперь у меня есть крутой кулак, которым можно бить что угодно и не беспокоиться о медицинских счетах! - Он рассмеялся, и я почувствовала, как мое сердце екнуло.

Я сделала это. Из-за меня он попал сюда.

– У нас остался один заключенный, целый день на отдых, а потом мы отправимся к нему. Как думаешь, справишься с этой задачей? - Нестор наклонился, и Эдгар спрыгнул с его плеча на кровать Бака, посмотрел на него и наклонил голову.

«РОБОКОП. ЖЕЛЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК. КРУЧЕ ВСЕХ!» - прокаркал он, когда Бак, улыбаясь, ласково погладил его по голове.

– Я последний и лучший Макгроу, который у них есть, не могу же я пополнять каталог с больничной койки, верно? Давай-ка откалибруем этого плохиша, а потом двинемся в путь.

Я вытащила тяжелую книгу из сумки и положила ее ему на колени, улыбнувшись.

– Посмотри на это с другой стороны, Бак. Ты не потерял свою пишущую руку!

Мы рассмеялись, и показалось, что последние несколько дней были не более чем дурным сном или далеким воспоминанием. Но мы знали, что нам предстоит последний грех и что это будет самое большое препятствие, которое нужно преодолеть.

Ни Надзирателя в поле зрения, ни пророческих иллюзий, только знание, что мы движемся вперед.

Когда Бак открыл сборник, из него выпало досье и упало на бок. Любопытствуя, мы взглянули на него и увидели название сверху;

Заключенный #001.

Открыв папку, я почувствовала боль и печаль, к которым не могла быть готова.

Не из-за совершенных преступлений, которых было бесчисленное множество.

Не из-за греха или тульпы, о которых не было почти никакой информации.Только название - «Гордыня».

Но из-за имени и приложенной к нему фотографии. Имени и фотографии, которые я храню в своей голове уже более десяти лет.

На фотографии была изображена всклокоченная женщина лет пятидесяти, с мертвым взглядом и горделивой ухмылкой, растянутой по лицу, с сигилом церкви Сумеречных ходоков.

Как ее зовут? Гвенллиан Ниа Локвуд.

***

Заключенный № 0744: Элдон Калико, Мясник из Феликсстоу.

Грех: гнев

Еда: Рыба, наполненная ядовитой яростью, которая заражает и причиняет вред как себе, так и другим.

«Мама...»

***

СЛЕДУЮЩИЙ ГРЕХ: ГОРДЫНЯ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.