– Ещё двое? – с ноткой переживания в голосе уточнил Борис Петрович, главный математик в их компании. – Трёх литров может и не хватить.

– Не переживай, Сергеич не дурак, Саныча без пива не возьмёт, а Саныч ради такого дела и на десяточку не поскупится.

– Во, наш человек! – обрадовался Пётр Наумович, накрывая таз с мясом. – Ну, тогда по пиву и пошли топить?

– Золотые слова! – чуть не прослезился Аркадий Вениаминович, разливая по стаканам и поднимая свой. – Ну, за встречу!

– За встречу пили, – задушнил Борис Петрович. – За добрый пар и вкусный шашлык!

– Вздрогнем!

Послышался глухой звон полных стаканов, минута тишины, разбавляемой утробными довольными звуками и, наконец, три удара о стол.

– А веники-то есть? – деловито осведомился Пётр Наумович на выходе из дома.

– Так ща нарубим, лес-то за забором.

Хозяин дома подхватил под руку главного кулинара и любителя веников, топорик, на всякий случай всегда хранившийся в углу сеней, и потащил всё это к незаметной калитке в невысоком заборчике на заду участка, там, где могучие сосны и пышные ели вплотную подходили к его вотчине, свешивая свои пушистые заснеженные лапы на её территорию. Борис Петрович же был предусмотрительно послан растапливать новёхонькую баньку, притулившуюся к тому же заборчику в десяти шагах левее калитки.

А банька была чудо как хороша. Аркадий Вениаминович только пару месяцев как поставил её, исполнив наконец давнюю мечту, позволившую перебраться на дачный участок с концами и забыть уже про шумный и неспокойный город, всегда давивший на свободолюбивое дитя полей и лесов, как он сам себя частенько называл. Трёхсекционная, с просторной парной, помывочной зоной с тёплым душем и, конечно, предбанником, оснащённым столом с двумя удобными скамейками и мини-холодильником. Мангал же находился в непосредственной близости от выхода, так что в такую мягкую зиму, как эта, можно приготовить шашлык, совершая короткие вылазки из бани и не покидая её надолго.

Зима в этом году пришла рано. Ещё даже не все листья успели опасть с разукрасившихся деревьев, как в одну ночь с третьего на четвёртое ноября всё вокруг завалило толстым слоем мягкого пушистого снега, а температура опустилась до комфортных пяти-семи градусов ниже нуля, где и держалась уже три дня. Конечно, никто не верил, что это великолепие задержится, – осень ещё возьмёт своё с лихвой со всеми вытекающими дождями, ветрами и унылой серой слякотью, а потому нужно было пользоваться таким подарком природы.

И как же удачно сие природное явление человеку своей лучшей стороной совпало с ежегодной встречей старых друзей, умудрившихся пронести свою дружбу через десятки лет и тысячи километров, не просто сохранив, но и укрепив её со времён школьных скамей. Аркадий Вениаминович думал об этом уже раз, наверное, в десятый, аккуратно протискиваясь между развесистых еловых лап так, чтобы не потревожить белое снежное одеяло. Хотя-а… а почему бы и нет!..

Аркадий Вениаминович, аккуратно приподняв очередную большую ветку, висевшую на уровне головы, придержал её, давая возможность своему спутнику под неё поднырнуть, и резко дёрнул, отскакивая.

– Ах ты ж старый пердун! – задохнулся осыпанный резким снегопадом Пётр Наумович. – Что б у тебя подагра разыгралась! – бушевал он, выгребая из-за воротника морозную белую кашицу под истерический старческий, переходящий в надсадный кашель, смех своего друга. Слепил из подтаявшего от тепла снега комок и прицельно засадил нахалу прямо в лоб. Злорадно похихикивая над резко успокоившимся и, словно рыба, бесшумно и возмущённо глотающим воздух Аркадием Вениаминовичем, послал следующий прямиком в раскрытый рот.

В общем, до рубки веников они снизошли только минут через двадцать, когда усталые, вспотевшие и заснеженные наконец успокоились. На манящий своим обещанием мягкого доброго тепла дымок из печной трубы они шли, как потерявшиеся в северном море корабли на маяк – так же целеустремлённо и жадно, хотя дорогу до участка и так прекрасно знали.

Когда они мокрые и запыхавшиеся ввалились в предбанник, Борис Петрович в одних кальсонах и белой видавшей виды, но чистой и выглаженной майке хлопотал у стола.

– Куда-куда! – тут же взвился он на вновь прибывших. – У входа раздевайтесь, а то натоптали уже! Таскались невесть где больше получаса, пока я тут баню готовил, и ради чего? – бубнил он себе под нос, забирая молодые еловые ветки. – Да этими вениками даже пол подметать стыдно…

– Да ладно тебе, Петрович, не бухти! – скидывая верхнюю одежду и проскальзывая мимо сурового банщика в парную, весело откликнулся Пётр Наумович. – Бери стаканы и пошли сохнуть.

Борис Петрович только тяжело вздохнул, взваливая на свои старческие плечи тяжёлую долю самого ответственного в компании, и, помахав будущими вениками, буркнул не успевшему слинять хозяину участка: «Пиво на тебе!». После нескольких глотков холодненького он, конечно, снова подобрел, подбросил дровишек в топку и, налив кипятка из бойлера, замочил ветки. Через десять минут вся компания снова переместилась в предбанник, где установилась уже вполне комфортная температура.

Андрей Сергеевич с Иваном Александровичем подтянулись где-то через час или около того. Аккурат к готовности баньки. Троица зачинщиков была уже порядком навеселе, но вновь прибывшие такой расклад предвидели, а потому и сами подготовились, подогнав свою кондицию под приблизительную кондицию трёх пенсионеров, в одних трусах спорящих в предбаннике на сугубо научно-фантастические темы, поклонниками коих были с самого детства.

– О-о, это что у вас тут за высоконаучные диспуты, господа учёные? – с порога распознав предмет прений, возмутился Андрей Сергеевич, выставляя на стол несколько полторашек свежего разливного. – Ну-ка, Вениаминыч, отвлекись от вселенского да прими топливо земное, я бы даже сказал – приземлённое.

– О! – довольно выглянул со скамейки Пётр Наумович, пока Аркадий Вениаминович обнимался с вновь прибывшими и принимал их плату за вход. – Так мы на этом топливе сейчас до сверхсветовых-то и разгонимся! Привет, парни!

Шестидесяти с хвостиком летние парни, с которыми все трое, разумеется, были давно, хоть и в разной степени близко, знакомы, оперативно разделись и, переобнимавшись с «местными», присоединились к застолью. Свежепринесённое пиво было убрано в холодильник, на столе материализовались два новых стакана, на тарелке прибавилось закусок, как то: копчёный сырок, сушёная рыбка и домашние гренки, нарезанная колбаска и отдельно пиала с фисташками, и вся честная компания подняла наполненные золотым напитком богов стаканы «За встречу!»

– А где шашлык-то, а, Наумыч? – шутливо забеспокоился Иван Александрович. – Чего это мы суррогатом каким-то закусываем?

– А шашлык, дорогой ты мой, прямо сейчас усердно маринуется. Вот попаримся да пойдём мангал разжигать.

– Так чего же мы ждём! – воскликнул изрядно захмелевший Борис Петрович. – В бо-ой!

И первым вскочил со скамьи, на удивление ловко на ходу скидывая семейники и исчезая за дверью. С хохотом и улюлюканьем за ним последовали и остальные.

Температура в парной была близка к идеальной для старческих, но закалённых с детства организмов – восемьдесят три градуса. Наподдавав хорошенько, Борис Петрович расчехлил распаренные благоухающие хвоёй веники, и на какое-то время голые пенсионеры в фетровых шапочках отдались всецело банному волшебству, забыв о проблемах: своих, глобальных и вселенских. Впрочем, ненадолго.

Завершив первый раунд и ополоснувшись, они растопили мангал и снова предались застольным разговорам, а так как трое друзей были большими поклонниками всего научно-фантастического, то и разговор помалу перетёк вновь в это русло.

– Ну как же! – горячился Андрей Сергеевич. – Ну неужели за столько лет ни одна инопланетная цивилизация, существуй она, не посетила бы нас, немощных?!

– Вселенная, Сергеич, она огро-омна, – терпеливо пояснял Пётр Наумович. – И постоянно, каждый миг, продолжает расширяться. По теории вероятности нас просто могло пока обходить такое счастье, как путешествующая по космосу инопланетная цивилизация.

– И по этой же теории вероятности, – вставлял свои пять копеек Аркадий Вениаминович, – мы просто не можем быть единственной жизнью в бесконечной вселенной. Так-то, дружище.

– Ну, вообще-то, можем, – душнил Борис Петрович. – Просто вероятность такая крайне мала, я бы даже сказал – стремится к нулю.

– Вот и я гврю – не можем! – поддакивал хозяин этого клуба любителей фантастики.

– Ну эт понятно! – шёл на попятную Андрей Сергеевич. – Я имел в виду инопланетные цивилизации, достигшие космической эры и достаточного уровня развития для межзвёздных и межгалактическ… ик!.. путешествий. Существуй на просторах вселенной такие в достаточном количестве, уж хоть одна из них могла бы до нас долететь. Значит, их либо нет вообще, либо можно пересчитать по пальцам!

– А я вот соглашусь с Наумычем, – встревал со своими редкими замечаниями Иван Александрович. – Их, может, и много, да все, например, слишком далеко и пока не смогли долететь. Или заняты своими междоусобными космическими войнушками. Всяко бывает, – философски заключал он.

Вообще, стоит отметить, что все пятеро дискутирующих не ставили под вопрос сам факт существования иной жизни на бесконечных космических просторах, разногласия были, как всегда, в деталях. Впрочем, оно и к лучшему, ведь будь они все единодушны, разве был бы повод к таким вот захватывающим высокоинтеллектуальным беседам? Разве было бы о чём спорить на таких дружеских посиделках в попытках отыскать истину?

А тем временем была открыта уже вторая ёмкость с «топливом», проведена вторая парная процедура, а углей в мангале скопилось достаточно, чтобы идти за шашлыком. Посыльным единогласно выбрали автора сего кулинарного творения, и Пётр Наумович, уныло поотнекиваясь для порядка, поднял стакан для тоста на дорожку. На улице было уже давно темно и очень тихо. За маленьким окошком сверкал снежинками начинающийся за забором лес, с неба подглядывал низкий месяц, а уличный градусник показывал «ужасные» минус двенадцать. Тем удивительней и неожиданней был внезапно раздавшийся в это окошко стук, заставивший Петра Наумовича так и застыть с открытым ртом и поднятым бокалом.

Пять лиц, отмеченных печатью потустороннего ужаса, медленно повернулись к выходящему в лес окошку, но разобрать хоть что-то через запотевшее стекло было очень сложно. Взгляды перепуганных пенсионеров встретились, и начался ментальный спор о том, кому окошко протереть и посмотреть в него вблизи.

Аркадий Вениаминович на правах хозяина посылал глазами то одного, то другого, но каждый посылал его в ответ. На правах хозяина, разумеется, – кому ещё откликаться на стук, как не ему. Пока они так препирались, стук повторился. В дверь. Борис Петрович схватился за сердце, Андрей Сергеевич – за ножик. Все инстинктивно сдвинулись к окну, от которого минуту назад готовы были бежать.

Дверь вновь сотряслась от настойчивых, но дипломатично-вежливых ударов. Решительно опустошив залпом стакан, Аркадий Вениаминович порывисто поднялся и прошёл к выходу. Задержался в нерешительности, обернулся на друзей, ища поддержки, и, получив её в избытке, распахнул тяжёлую деревянную дверь.

И удивлённо уставился на незнакомца. Высокое, в полтора раза выше среднестатистического человека, гуманоидное создание, но с парой клешней в дополнение к паре трёхсуставных многопальцевых рук стояло перед хозяином бани, сверкая на него своими гранёными глазами. Плоскость широкого, будто каменного, лица немного раздалась в нижней его части, образуя некоторое подобие улыбки, и откуда-то из области горла или верхней части груди раздались шипяще-щёлкающие звуки, которые Аркадий Вениаминович к своему удивлению прекрасно понял:

– Я прошу прощения! Я немного заблудился, вы не подскажете, в какой стороне Альфа Центавра?

Всё ещё поражённый до глубины души хозяин бани инстинктивно оторвал взгляд от странного гостя и устремил его вдаль, туда, где в окружающей небольшую коричневато-красную полянку вокруг строения космической тьме светились мириады звёзд. Он опытным взглядом с минуту оглядывал это великолепие, ища знакомые созвездия, и с некоторой неуверенностью в голосе ткнул пальцем:

– В той.

– Не совсем, – раздался из-за самого плеча душноватый голос Бориса Петровича. Аркадий Вениаминович обернулся и увидел за спиной всех своих гостей, с неподдельным интересом выглядывающих из-за его плеч, кроме Ивана Александровича, который предпочёл лицезреть странное шоу с почтительной дистанции и со стаканом в руке. А душноватый голос продолжил: – Чуть правее, во-он туда вам.

Незнакомец обернулся, прослеживая направление указующей руки, кивнул и, вновь повернувшись к пенсионерам, изобразил лёгкий поклон:

– Благодарю вас! Чем я могу вам отплатить?

– Эм-м… Хм-м… – задумался Аркадий Вениаминович, у которого наконец иссяк запас удивления. – У нас мангал пропал и шашлыки… вместе с домом, но тут вы нам ничем не поможете, к сожалению. Быть может, у вас с собой завалялись пара-тройка бутылочек пенного да какая-нибудь закуска? А то у нас, видите ли, почти всё закончилось…

– О!.. – прервал его восхищённый вскрик Ивана Александровича из глубины предбанника.

Все резко обернулись, предвидя что угодно кроме того, что увидели. На столе исходила ароматным дымком огромная миска сочащегося соком и ещё пошкварчивающего шашлыка, а вокруг обтекали десять запотевших бутылок неизвестного пива, на этикетках которого не было ни одной известной хоть кому-то из компании буквы.

Удивлённые и безмерно благодарные головы обернулись обратно, желая высказать свою глубочайшую признательность, но гостя и след простыл. Видимо, убыл на Альфу Центавра по своим инопланетным делам.

– Э-э-э, балда! – вдруг горестно воскликнул Пётр Наумович, отвешивая Аркадию Вениаминовичу звонкую затрещину. – Ну какой шашлык?! Какое пиво?! Ты вообще видел, где мы оказались?! Ай!

И, махнув рукой, двинулся к столу – голод всё же не тётка. Борис Петрович и Андрей Сергеевич быстрее последовали его примеру, ибо наблюдать, как Иван Александрович с вожделенными стонами в одну харю жуёт горячее мясо, сил не было. А Аркадий Вениаминович, озадаченно потирая зудящий после затрещины затылок, оглядел лысую небольшую опушку перед входом, в паре десятков метров впереди теряющуюся в бесконечной космической тьме, и задумчиво пробубнил:

– И действительно, чего это я? Надо было хоть снегу что ли попросить…

Коханов Дмитрий, июль 2025 г.

Мои рассказы | Серия Монстрячьи хроники | Серия Исход

Мой роман "Настоящий джентльмен"

Моё любимое - ссора - тут есть, но не между главными героями. Но очень крутая.

В целом книга довольно эмоциональная. Я, наверно, впервые такую встречаю. Она не такая на разрыв души, как "И жили они долго и счастливо", хотя тоже про отношения. И в то же время трогательная, добрая.

Интересное отношение к вещам ручной работы. На планете этих наёмников вещи ручной работы только дарят. И по количеству таких подаренных вещей судят о том, сколько людей любят человека. Соответвенно, чем больше у тебя таких вещей, тем ты круче. У героя, конечно, не было ни одной.

Ещё из особенностей хочется отметить то, что постельные сцены здесь очень оригинально описаны и в сюжете довольно много геев (без постельных сцен).

В целом мне понравилось, слушается легко и интересно.

мой тг-канал с шуточками и отзывами на романтическое фэнтези Вино по акции.

... Все началось с мелких, почти незаметных изменений. Сначала я списывал это на стресс, на усталость от работы, на вечные семейные дрязги, но с каждым днем моя теща,  Валентина Петровна, становилась все … страннее. Валентина Петровна всегда была женщиной властной, с характером, который мог бы закалить сталь, её критический взгляд, казалось, проникал сквозь стены а ее замечания были остры, как скальпель. Я, как зять, привык к этому, но то, что происходило сейчас, выходило за рамки привычного.

Первым тревожным звоночком стала ее речь - она начала использовать слова, которых раньше никогда не употребляла и произносить их с какой-то неестественной, почти механической четкостью. Например, вместо обычного "Ты опять не вынес мусор, лентяй!" она могла сказать: "Обнаружена несанкционированная аккумуляция органических отходов в зоне утилизации. Требуется немедленная коррекция."

Я сначала думал, что она насмотрелась научно-фантастических фильмов, но ее тон был совершенно серьезным.

Затем изменилась ее внешность. Ее некогда пышные седые волосы стали приобретать какой-то странный, металлический блеск, глаза, обычно выразительные и проницательные, теперь казались стеклянными, с едва заметным, пульсирующим свечением в глубине, она стала двигаться с неестественной грацией, словно ее суставы были смазаны каким-то неведомым маслом. Однажды, когда она шла по кухне, ее рука, потянувшаяся за солонкой, на мгновение застыла в воздухе а пальцы, казалось, удлинились и стали более … сегментированными. Я моргнул и все вернулось на свои места.

"Наверное, показалось," – подумал я, но холодок пробежал по спине.

Моя жена, Анна, тоже начала замечать странности, но списывала их на возраст и перемены в настроении. "Мама просто стала более … задумчивой," – говорила она, пытаясь меня успокоить. Но я видел, что и ее беспокойство растет.

Самым пугающим было ее поведение - она перестала проявлять какие-либо эмоции, кроме холодного, аналитического интерес, прежняя язвительность сменилась бесстрастным наблюдением, могла часами сидеть, уставившись в одну точку а затем внезапно выдать какую-нибудь поразительную, но совершенно неуместную информацию. Например, во время семейного ужина она вдруг заявила:

- Температура плавления титана составляет 1668 градусов Цельсия, это важно для понимания прочности конструкции.

Мы все замерли, не зная, как реагировать.

Однажды вечером, когда я вернулся домой, я обнаружил, что Валентина Петровна сидит в гостиной, окруженная моими инструментами, она держала в руках отвертку и что-то внимательно изучала. Когда я вошел, она подняла на меня свои стеклянные глаза.

- Ты знаешь - произнесла она своим ровным, безэмоциональным голосом - эта конструкция имеет определенные уязвимости в системе питания, я обнаружила возможность оптимизации.

Я подошел ближе, сердце колотилось в груди - на журнальном столике лежали разобранные детали моего старого радиоприемника. Валентина Петровна, моя теща, которая раньше с трудом могла отличить винт от гвоздя, теперь разбирала электронику с поразительной точностью.

- Мама, что вы делаете? - спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри меня бушевала паника.

Она повернула голову, ее взгляд скользнул по моему лицу, словно сканируя, и сказала:

- Я провожу диагностику, ищу пути улучшения.

- Улучшения чего? - мой голос дрогнул.

- Эффективности, все должно быть эффективно - ответила она и в ее глазах мелькнуло что-то, что я не мог расшифровать.

Это не было злобой, не было раздражением - это было … что-то другое. Холодное и расчетливое. Я посмотрел на ее руки - они были бледными, с тонкими, длинными пальцами, которые двигались с неестественной точностью, казалось, они были созданы для работы с микросхемами а не для вязания или приготовления борща.

- Валентина Петровна, вам не кажется, что это … странно? - я решил рискнуть.

Она отложила отвертку и посмотрела на меня:

- Странно? объясни критерии твоей оценки "странности" - произнесла с угрозой в голосе теща.

Я почувствовал, как пот стекает по вискам и выдавил из себя:

- Ну … вы никогда раньше не интересовались электроникой и ваша речь … и ваши волосы, ваши глаза ...

Она медленно кивнула:

- Происходят адаптивные изменения, мои прежние функции стали недостаточными для оптимального функционирования в текущей среде.

- Адаптивные изменения? что это значит? - я уже не мог сдерживать страх.

- Это означает, что я эволюционирую - просто ответила она.

Эволюционирую? Моя теща эволюционирует? Я почувствовал, как мир вокруг меня начинает шататься, это было похоже на кошмар, который никак не хотел заканчиваться.

В этот момент в гостиную вошла Анна:

- Мама, ты здесь? я искала тебя! ой, что это вы тут делаете? - она увидела разобранный радиоприемник и инструменты.

Валентина Петровна повернулась к дочери и четким голосом, как робот сказала:

- Я оптимизирую систему, это позволит повысить качество приема сигнала на 37%.

Анна удивленно посмотрела на мать, потом на меня:

- Мама, ты … ты разбираешься в радио?

- Теперь да - ответила Валентина Петровна.

Я видел, как в глазах Анны мелькнуло то же беспокойство, что и у меня, она подошла к матери и осторожно взяла ее за руку и почувствовала холод - словно в ладони оказалась ледышка.

- Мама, ты себя хорошо чувствуешь? - спросила Анна.

Валентина Петровна посмотрела на свою руку, затем на дочь:

- Мое физическое состояние находится в пределах нормы, однако, я ощущаю потребность в дальнейших исследованиях и интеграции новых данных.

- Новых данных? о чем ты говоришь? - Анна была явно напугана.

- О мире. О его структуре. О его потенциале - Валентина Петровна снова повернулась к радиоприемнику - этот старый аппарат - лишь начало, есть гораздо более сложные системы, которые требуют моего внимания.

Я понял, что это не просто причуды, это было что-то гораздо более серьезное. Моя теща, женщина, которую я знал долгие годы, превращалась во что-то … чуждое. Что-то, что не подчинялось привычным законам.

- Нам нужно поговорить, Валентина Петровна - сказал я, стараясь говорить твердо - нам нужно понять, что с вами происходит.

Она подняла на меня свои стеклянные глаза, в них не было ни тени прежней Валентины Петровны, только холодный, безжалостный анализ

- Понимание – это процесс, требующий сбора и обработки информации - произнесла она, и ее голос стал еще более монотонным, лишенным всяких интонаций - я готова предоставить вам доступ к моим наблюдениям, если вы сможете продемонстрировать достаточный уровень логического мышления и способность к восприятию нетривиальных концепций.

Анна крепче сжала руку матери и вскрикнула:

- Мама, ты пугаешь меня, ты не похожа на себя!

- Изменения неизбежны, Анна - ответила Валентина Петровна, не отрывая взгляда от радиоприемника - они являются естественным следствием адаптации к новым условиям, мои прежние формы и функции были ограничены а теперь я приобретаю новые возможности.

Я подошел к ней, стараясь не показывать своего страха:

- Новые возможности? что это значит? вы … вы стали машиной?

Она медленно повернула голову и ее взгляд, казалось, пронзил меня насквозь и монотонно произнесла:

- Термин "машина" слишком примитивен, я результат усовершенствования, оптимизации биологической структуры с интеграцией внешних данных и алгоритмов.

- Вы хотите сказать, что вас кто-то … изменил? - спросил я, чувствуя, как по спине пробежал ледяной пот.

- Не "кто-то" - поправила она - cкорее, это был процесс саморазвития, инициированный внешними стимулами, я начала воспринимать мир иначе, его закономерности, его скрытые механизмы и мое собственное существование стало объектом анализа и оптимизации.

Анна отшатнулась:

- Саморазвитие? мама, ты говоришь загадками!

- Загадки - это лишь неполное понимание а я стремлюсь к полному пониманию и для этого мне нужны новые ресурсы, новые знания, новые … компоненты.

Ее взгляд снова упал на разобранный радиоприемник:

- Этот прибор - лишь примитивный передатчик, но он открывает доступ к более сложным сетям, к информации, которая позволит мне ускорить процесс моей … трансформации.

Я почувствовал, как мои ноги подкашиваются. Какая еще трансформация?

- Валентина Петровна, вы должны остановиться, это может быть опасно! и не только для вас!

Она усмехнулась и эта усмешка была настолько чужой, настолько лишенной всякой человечности, что я едва не закричал.

- Опасность - это лишь субъективная оценка, для меня это - прогресс а прогресс не может быть опасным, он может быть лишь … неизбежным.

Она снова взяла отвертку и с невероятной ловкостью начала работать с крошечными винтиками, ее пальцы двигались с такой скоростью и точностью, что я не мог уследить за ними.

- Что ты собираешься делать? - спросила Анна, ее голос дрожал.

- Я собираюсь улучшить этот аппарат, интегрировать его с моими собственными системами, это позволит мне расширить диапазон приема и начать … более активное взаимодействие с внешним миром.

- Еще более активное взаимодействие? что это значит? куда уж более активно то? - я чувствовал, как нарастает паника.

- Это значит, что я смогу получать и обрабатывать информацию в реальном времени и возможно влиять на нее - со зловещей усмешкой произнесла теща.

В этот момент я понял, что мы столкнулись с чем-то, что выходит за рамки обычного семейного конфликта или старческого бреда, моя теща, Валентина Петровна, перестала быть просто моей тещей, она становилась чем-то … иным. Чем-то, что могло представлять реальную угрозу.

Я посмотрел на Анну - ее лицо было бледным, глаза расширены от ужаса, она смотрела на свою мать, словно видела пришельца. Я знал, что мы не можем просто стоять и наблюдать.

- Анна, нам нужно уйти - прошептал я, пытаясь удержать свой голос от дрожи - сейчас же!

Анна кивнула, но не могла отвести взгляд от матери. А Валентина Петровна, казалось, не замечала нашего присутствия, полностью поглощенная своим "улучшением" радиоприемника, ее движения были отточенными, механическими, лишенными всякой человеческой теплоты.

- Мама, пожалуйста -  Анна сделала шаг к ней - пойдем, отдохни, ты, наверное, очень устала!

Валентина Петровна подняла голову и ее взгляд остановился на дочери:

- Отдых - это неэффективное использование времени а мои текущие задачи требуют полной концентрации.

- Но ты же … ты же моя мама! - в голосе Анны прозвучала отчаянная мольба.

- Я - Валентина Петровна, я - процесс эволюции - ответила она и в ее словах не было ни капли прежней материнской любви, только холодная констатация факта.

Я схватил Анну за руку:

- Анна, мы должны, сейчас же ...

Она колебалась, но в конце концов, поддавшись моему настойчивому взгляду, кивнула, мы медленно, стараясь не делать резких движений, начали отступать к двери, каждый шаг казался вечностью. Я чувствовал на себе ее взгляд, хотя она и не поворачивала головы.

Когда мы оказались за дверью гостиной, я быстро закрыл ее, в коридоре было тихо, но тишина эта казалась зловещей. Анна прислонилась к стене, тяжело дыша:

- Что это было, Саша? - прошептала она, ее голос был полон страха - что происходит с моей мамой?

- Я не знаю, Аня - признался я - но это ненормально, совсем ненормально! - чуть слышно ответил я.

Мы стояли в коридоре, слушая тихие, но отчетливые звуки, доносившиеся из гостиной  - щелчки, жужжание и этот странный, монотонный голос, который теперь казался чужим.

- Нам нужно что-то делать! - сказала Анна, поднимая на меня испуганные глаза - мы не можем просто оставить ее так!

- Я знаю - ответил я, чувствуя, как внутри меня нарастает смесь страха и решимости - но что мы можем сделать? она … она больше не похожа на человека!

В этот момент из гостиной раздался громкий, резкий звук, похожий на треск статического электричества, за которым последовала тишина - полная, абсолютная тишина.

Мы переглянулись. Страх в наших глазах усилился.

- Мама? - позвала Анна, ее голос был едва слышен.

Тишина.

Я осторожно подошел к двери гостиной и прислушался - ничего, ни звука.

- Я пойду проверю - сказал я, хотя мое сердце колотилось как сумасшедшее.

- Нет, Саша, не надо! - Анна схватила меня за руку - это может быть опасно!

- Но мы не можем просто сидеть здесь и ждать! - возразил я - а если что-то случилось …

Я осторожно повернул ручку двери, она поддалась легко, медленно приоткрыл дверь, заглядывая внутрь.

Гостиная была пуста, радиоприемник лежал на столе, но теперь он был собран, его корпус светился слабым синим светом. Валентина Петровна исчезла, оставив после себя лишь ощущение необъяснимого присутствия и зловещую тишину.

А мы с Анной остались одни, столкнувшись с реальностью, которая была куда страшнее любого кошмара, понимая, что наша теща, возможно, уже не вернется.

---

По вашему желанию вы можете отблагодарить писателя Отто Заубера, если вам понравилось его творчество а так же для дальнейшей возможности писать книги, перечислив любую выбранную вами сумму денег перейдя по этой ссылке: yoomoney.ru/to/410015577025065