Почитал бегло. Сапольский прав в том, что «свободы воли» нет и мир детерминирован, базу хорошую собрал и пишет интересно. Но если смотреть в логике Харари (общества основаны на «интерсубъективных мифах») и математической теории игр, то миф о свободе воли (и его дерривативы в общественной морали, праве и т.д.) устойчив не из-за истинности или научности, а из-за выигрышной функции: он структурирует взаимодействия так, что большие группы могут успешно взаимодействовать и выживать. Сапольский обсуждал теорию игр и стратегии выживания с Петерсоном в одном из его подкастов, но почему то не захотел развить эти идеи в своей книге. Он ставит вопрос как изменится общество при принятии факта отсутствия свободы воли, что равносильно вопросу какой новый миф или система мифов нашей культуры заменит со временем существующий (что не обязательно приведет к сильному изменению в обществе, так как система и так вполне устойчива). Что в принципе снимает весь этот около научный хайп вокруг этой книги.
«Homo Deus» – это смелая попытка осмыслить возможное будущее человечества, исходя из его прошлого и настоящего. Харари, израильский историк и автор книги «Sapiens. Краткая история человечества», строит свои рассуждения на фундаменте, заложенном в предыдущей книге. Если «Sapiens» объяснял, как человек стал доминирующим видом, преодолев голод, болезни и войны (с последним можно поспорить), то «Homo Deus» задаётся вопросом: «К чему мы будем стремиться, когда в основном решим эти проблемы? И чем станет человек в мире, где технологии перекраивают саму его сущность?»
Харари утверждает, что современный мир основан на «религии» гуманизма, где высшими ценностями являются человеческий опыт, чувства и желания. Однако достижения в биотехнологии, ИИ и нейронауках подрывают эту основу. К чему же пришли современные достижения науки? Человек – это алгоритм. Наши решения, чувства и даже сознание могут быть сведены к биохимическим процессам и обработке данных. Таким образом, если мозг – это сложный биологический компьютер, то «свободная воля» также оказывается под вопросом. Даже сама индивидуальность оказывается под угрозой. Технологии «взлома человека» (от генной инженерии до мозговых имплантов) могут сделать понятие уникальности личности устаревшими. Подобные открытия угрожают сделать человека «ненужным» с экономической и военной точек зрения. Что будет с понятиями равенства, свободы, демократии, если биотехнологии создадут биологическое неравенство, а алгоритмы будут знать нас лучше, чем мы сами?
Оплодотворение in vitro: власть над творением
Один из самых мрачных прогнозов – возникновение огромного социального слоя людей, экономически и политически бесполезных в мире, где ИИ и автоматизация выполняют почти всю работу, а решения принимают алгоритмы. Что будет с их жизнью, смыслом существования?
Ещё один неутешительный прогноз – разделение человечества на виды. Биоинженерия и киберинтеграция могут привести не к единому «улучшенному» человечеству, а к его расколу на биологические касты: бессмертные «боги» (Homo Deus) с невероятными способностями и «обычные» люди, ставшие бесполезным пережитком прошлого. Тут в качестве примера из фантастики можно привести «Видоизмененный углерод» Ричарда Моргана с его долгоживущими мафами или «Князя Света» Роджера Желязны, где колонисты с Земли стали новыми богами.
Средневековым людям Черная смерть представлялась страшной демонической силой, неукротимой и непонятной
Освободившись от пут голода, болезней и войн, человечество обратится к новым, гораздо более амбициозным и рискованным проектам. Во-первых, бессмертие. Преодоление старения и смерти как величайшего вызова биологии. Во-вторых, вечное блаженство. Поиск способов постоянного поддержания состояния счастья, возможно, химическими или нейротехнологическими средствами. Тут нельзя не вспомнить «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. В-третьих, божественные способности. Усиление физических и когнитивных возможностей человека до уровня, который ранее приписывался богам с помощью биоинженерии, киберинтеграции и искусственного интеллекта.
Один из самых провокационных тезисов Харари – возникновение новой глобальной религии или идеологии – Датаизма. Ее догма: ценность любого явления или процесса определяется его вкладом в обработку информации (данных). Цель – создание всеобъемлющей системы обработки данных (подобно «интернету всего на свете» на стероидах), а смысл жизни в свободном потоке информации. Самое страшное преступление по мнению датаистов – ограничение свободы информации.
Мозг как компьютер – компьютер как мозг. Что будет, когда искусственный интеллект превзойдет интеллект человека?
К плюсам книги я бы отнес масштабность мышления. Харари отлично соединяет историю, биологию, философию, экономику и теологию, создавая панорамную картину возможного будущего. Книга не даёт готовых ответов, но задаёт критически важные вопросы, заставляя читателя задуматься о фундаментальных ценностях, смысле жизни и направлении развития цивилизации. При этом автор не утверждает, что будущее обязательно будет таким. Он исследует возможности, основанные на текущих трендах, чтобы предупредить о потенциальных ловушках и побудить к осознанному выбору пути.
Ну и куда же без минусов. Харари излишне верит в силу технологий, недооценивая роль социальных, политических, культурных факторов и способность человечества к регуляции и сопротивлению. Также автор игнорирует и адаптивность. Книга рисует довольно мрачную картину будущего для большинства людей (того самого «ненужного класса»). Однако человечество исторически демонстрировало способность адаптироваться к радикальным изменениям, находить новые мысли и социальные модели. Ну и самая моя главная придирка – повторение идей. Многие концепции уже были представлены в «Sapiens» и здесь лишь развиваются, но не всегда принципиально ново. Автор будто бы раз за разом возвращается к одним и тем же постулатам, из-за чего грешит самоповторами.
Итог: «Homo Deus» – не прогноз, а предупреждение и приглашение к размышлению. Сам Харари отнюдь не футуролог, а историк. Некоторые его размышления показались мне занятными, иные спорными, но сама книга страдает от вторичности. Если убрать из книги лишнюю воду, могла бы выйти ещё одна часть к «Sapiens». Слишком мало в ней нового для тех, кто уже прочел первую часть.
В-третьих, сомнения в прогрессе. Книга ставит под сомнение линейное представление о прогрессе. Улучшились ли условия жизни современного индивида по сравнению с охотниками-собирателями? Стали ли мы счастливее?
После этого можно не читать.
Чтобы охватить такой огромный период, автор неизбежно упрощает сложные исторические процессы и явления. Помимо этого, некоторые его тезисы могут вызвать споры. Иногда он приводит факты неточно или выборочно, чтобы подтвердить свою точку зрения. А иногда создаётся впечатление, что история человечества представлена как неизбежное движение к современному глобальному капитализму, что не учитывает роль случайности и альтернативные пути развития.
Это объясняет почему не стоит читать, если из первого пункта непонятно.
Читать ее я рекомендую, но читать критически, не принимая все тезисы на веру, понимая, что это скорее философское эссе и грандиозный рассказ о человечестве, чем строго научный труд.
Так она и не является научным трудом. Спорным науч-попом? Да. Философским эссе? Да. Но не научным трудом.
Ну и да, критика аграрной революции, которая заключается в том, что одомашненные животные и растения стали жить хуже, потому что люди производят над ними насилие (это вторая сторона критики: с одной стороны, они нас приручили, а с другой, мы совершаем над ними насилие). Ну, откровенно говоря, высокопарная шиза. Просто вот в этой фразе весь автор:
Не они обманули человека, а несколько видов растений — пшеница, рис и картофель. Не Homo sapiens приручил их — скорее, это растения заставили человека служить себе. Давайте взглянем на аграрную революцию с точки зрения пшеницы.
земледелие привязало человека к одному месту, привело к ухудшению питания, эпидемиям, социальному расслоению, войнам и экологическим проблемам, увеличив количество людей за счёт ухудшения качества жизни индивида.
По пунктам:
1. Регулярное среднее питание пришло на замену нерегулярному и не то чтобы качественному питанию (охотник и собиратель изредка ест мясо, а в основном питается тем, что собрал, или не собрал, что бывает чаще, и вместо «ужасного хлеба» ест корни и кору).
2. Эпидемии — да, чем компактней живут люди, тем они страшнее, но что в сёлах, что в городах, что в племенах — они будут. Только наличие социальных связей, помимо того что повышает опасность эпидемий, ещё и повышает шансы отдельных людей её пережить (условный грипп ты можешь перележать, пока община тебя поддержит, а сможет она это сделать благодаря пункту 1).
3. Социальное расслоение — прямое следствие частной собственности (до её появления и расслоения не было). Оно лишь косвенно связано с аграрной революцией.
4. Войны. Ну да, ну да... Два племени собирателей-охотников не делили территории. Верю.
5. Экологические проблемы. Эммм... ???
6. Увеличив количество людей за счёт ухудшения качества жизни индивида. Нет, см. п. 1: человек просто начал есть. Регулярно. Это уже не хуже. И никакие офигенные аналогии с голодным, но свободным диким носорогом и сытым, но обречённым телёнком это не изменят.
P.S. Это не критика и претензии автору оригинального поста. Это противовес похвалам книги. Есть ли в ней интересные идеи? Да. Но в целом она не стоит той бумаги на которой напечатана.
Слава об этой книге гремела буквально из каждого утюга. Многие называли ее бестселлером и одной из лучших книг в принципе. Даже на обложке красуется хвалебная цитата Билла Гейтса. Признаться честно, меня подобные заявления всегда смущали, т.к. книги, ставшие бестселлерами на западе, мне зачастую не нравились. Однако ранее я уже прочел одну книгу автора, «21 урок для XXI века», и она оставила после прочтения приятное впечатление. Не без опасений я все же взялся за самый известный труд автора. Что же я получил по итогу? «Sapiens» – масштабное исследование того, как один из многих видов животных стал доминировать на планете и пришел к нынешнему состоянию. Как же такое случилось?
История покорения планеты (числа — время появления Homo sapiens, до наших дней).
Книга структурирована вокруг трёх ключевых революций, изменивших траекторию развития человечества. Во-первых, Когнитивная революция (примерно 70000 лет назад). У человека появилась способность к языку (Харари приводит несколько возможных теорий его появления), позволяющему передавать информацию о вещах, несуществующих в реальности. Это породило «воображаемый порядок» – способность создавать и верить в общие мифы. Под мифами автор понимает не только верования в богов и духов, но и веру в деньги, нации, права человека и т.д. Эта способность к коллективному воображению стала ключом к массовому сотрудничеству незнакомцев в огромных масштабах, что дало человечеству решающее преимущество над другими видами людей (неандертальцами, денисовцами и «хоббитами» с острова Флорес) и животными.
Теории происхождения речи
Во-вторых, Аграрная революция (примерно 12000 лет назад) – переход от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству. Харари представляет этот переход не как прогресс, а как «величайший обман». Он утверждает, что земледелие привязало человека к одному месту, привело к ухудшению питания, эпидемиям, социальному расслоению, войнам и экологическим проблемам, увеличив количество людей за счёт ухудшения качества жизни индивида. Культивируемые растения (например, пшеница и рис) «приручили» человека и заставили служить себе, а не наоборот.
Характерные сельскохозяйственные сцены на стенной росписи из египетской гробницы, примерно 3500 год до н.э.
И, в-третьих, Научная революция (последние 500 лет) – появление современной науки, основанной на признании невежества и стремлении к новым знаниям через наблюдение и эксперименты. Наука тесно переплелась с империализмом (стремление к новым территориям было неотделимо от получения новых знаний о мире) и капитализмом (наука требовала постоянного вложения средств и давала новые источники прибыли). Эта революция привела не только к беспрецедентному росту могущества человечества, но и к глобальным угрозам (например, ядерное оружие и экологический кризис). Харари ставит вопрос: сделала ли нас наука счастливее? Сам вопрос субъективного счастья разбирается довольно подробно.
Аламогордо, 16 июля 1945 года, 5:29:53 утра. Только что была взорвана первая атомная бомба. При виде атомного гриба физик Роберт Оппенгеймер процитировал строку из Бхагават-гиты: «Ныне я — Смерть, сокрушитель миров»
Через все повествование проходит несколько ключевых тем. Во-первых, это власть мифов. Деньги, религия, права человека, законы, корпорации – все это основано на коллективно разделяемых мифах, которые существуют только в нашем воображении, но имеют огромную материальную силу. Во-вторых, единство человечества. Харари подчеркивает, что все человеческие культуры и общества основаны на одних и тех же когнитивных способностях и механизмах мифотворчества, несмотря на сильные внешние различия. В-третьих, сомнения в прогрессе. Книга ставит под сомнение линейное представление о прогрессе. Улучшились ли условия жизни современного индивида по сравнению с охотниками-собирателями? Стали ли мы счастливее? Автор часто обращается к эволюционной биологии, психофизиологии и психологии, чтобы объяснить наши поступки и социальные структуры. В самом конце Харари развивает мысль о будущем человечества, научная революция может привести к концу эры человека через биоинженерию, создание киборгов и искусственного интеллекта, что ставит под сомнение саму природу человека будущего.
Мышь, на спине которой ученые вырастили «ухо» из хрящевых клеток коровы.
Харари берется за невероятную по масштабу задачу – охватить всю историю человечества к одной книге. Его способность синтезировать знания из антропологии, истории, биологии, социологии и экономики впечатляет. Не откажешь автору и в смелости взглядов. Он бросает вызов устоявшимся представлениям (например, о прогрессе аграрной революции, о «естественности» наций, религии и денег). Это заставляет мыслить критически и пересматривать свои взгляды. Концепция «воображаемого порядка» – очень мощная идея книги. Она даёт инструмент для понимания абстрактности социальных конструктов, лежащих в основе человеческого общества.
Несмотря на сложность затронутых тем, Харари пишет ясно, образно и увлекательно. Он грамотно использует примеры и метафоры, делая сложные идеи понятными для широкой аудитории. Книга заставляет нас задуматься о фундаментальных вопросах. Что делает нас людьми? Что такое счастье? Куда мы идём? Каковы последствия нашего могущества?
Сражение в Наваринской бухте в 1827 году.
Однако не обошлось и без минусов. Чтобы охватить такой огромный период, автор неизбежно упрощает сложные исторические процессы и явления. Помимо этого, некоторые его тезисы могут вызвать споры. Иногда он приводит факты неточно или выборочно, чтобы подтвердить свою точку зрения. А иногда создаётся впечатление, что история человечества представлена как неизбежное движение к современному глобальному капитализму, что не учитывает роль случайности и альтернативные пути развития. Хотя его критика аграрной революции свежа, она видится мне излишне односторонней, т.к. игнорирует ее позитивные аспекты (стабильность, создание государств, развитие ремесел и искусства). Надо понимать, что часто автор излагает именно свою субъективную позицию на излагаемые события, зачастую пренебрегая академической объективностью. Некоторые аспекты нацелены именно на то, чтобы книга стала бестселлером среди западных читателей, а вот российского читателя может оттолкнуть.
Итог: «Sapiens» – крайне амбициозная книга. Она не является академически безупречным историческим исследованием и содержит спорные упрощения. Харари создаёт нарратив, который объясняет современный мир через призму глубокого прошлого. Книга безусловно интересна, даже если с некоторыми ее выводами можно поспорить. Читать ее я рекомендую, но читать критически, не принимая все тезисы на веру, понимая, что это скорее философское эссе и грандиозный рассказ о человечестве, чем строго научный труд.
Книга Харари — это не просто текст, а своего рода зеркало, которое заставляет задуматься: кто мы и куда движемся.
Одной из самых мощных глав, на мой взгляд, стала политика и кризис идентичности.
Мир меняется, старые ответы больше не работают, а новые — пока непонятны.
Что происходит с идентичностью?
Раньше все было просто: твоя страна, твоя культура, твоя религия — вот и вся идентичность.
Но в XXI веке глобализация, технологии и массовые миграции размыли эти границы.
В эпоху, когда интернет соединяет людей по всему миру, многие вдруг начали чувствовать себя потерянными.
Кто ты, если твои корни больше не важны?
Люди начинают искать опору в старых концептах, таких как национализм или традиционные религиозные ценности. Но Харари предупреждает: это не решение. Мир стал слишком связанным, чтобы замыкаться в рамках одной страны или идеологии.
Современные проблемы — климат, пандемии, искусственный интеллект — не знают границ.
Решать их нужно вместе.
Национализм - спасение?
На первый взгляд, возвращение к национализму кажется понятным ответом. Но Харари задает неудобный вопрос: как можно бороться за национальные интересы, если проблемы, которые нас окружают, глобальны?
Что толку закрываться от мира, если загрязненный воздух или вирус пересекают границы без виз?
Это не значит, что национальная идентичность больше не важна. Но, как считает Харари, она должна трансформироваться.
Нам нужно думать глобально, не забывая о локальных ценностях.
Информационный хаос
Другая сторона кризиса идентичности — информационный хаос. Сейчас у нас есть доступ к огромному количеству данных, но вместо ясности это часто приносит путаницу. Мы больше не ищем истину, а просто подтверждаем свои убеждения. Это проблема и для России. Мы видим, как разные социальные группы начинают жить в «информационных пузырях», где каждый уверен, что его правда единственная. Если мы не научимся критически относиться к информации, это будет только усугублять кризис идентичности.
Что делать?
1. Учиться думать глобально.
Понимать, что мир взаимосвязан, а проблемы одной страны неизбежно станут проблемами всего мира.
2. Инвестировать в образование.
Умение критически мыслить и проверять факты станет главным навыком XXI века.
3. Искать общее.
Вместо того чтобы строить стены, нам нужно искать то, что объединяет людей, даже с разными взглядами.
Почему это важно?
Кризис идентичности — это не просто абстракция, а основа многих современных конфликтов. Люди, не понимающие, кто они и куда идут, становятся легкой мишенью для пропаганды и манипуляций.
Что мне не понравилось: автор в каждую дырку главу пытается вкинуть информацию о том что он гей и порой рассуждает о крупных проблемах на примере данной группы в целом и себя в частности.
...Приписывание людям свободной воли – не этическое суждение, а претензия на фактологическое описание мира. Если это так называемое фактологическое описание и могло казаться разумным в эпоху Джона Локка, Жан-Жака Руссо и Томаса Джефферсона, то с последними открытиями в естественных науках оно сообразуется плохо. Противоречие между свободной волей и современной наукой – слон в лаборатории, которого многие предпочитают не замечать, уставившись в свои микроскопы и экраны аппаратов фМРТ [189].
В XVIII веке Homo Sapiens был таинственной черной шкатулкой, внутреннего механизма которой никто не знал. Поэтому, когда философы спрашивали, почему человек выхватил нож и кого-то зарезал, приемлемым считался ответ: «Таков был его выбор. Он по своей свободной воле выбрал убийство, и значит, вся ответственность за преступление лежит на нем». В прошлом веке, вскрыв черную шкатулку с надписью Homo Sapiens, ученые не нашли в ней ни бессмертной души, ни свободной воли, ни пресловутого «я» – одни только гены, гормоны и нейроны, подчиняющиеся тем же физическим и химическим законам, что управляют всей прочей материей. Сегодня, когда психологи спрашивают, почему человек выхватил нож и зарезал кого-то, ответ «Таков был его выбор» не пройдет. Генетики и исследователи мозга отвечают гораздо подробнее: «Он сделал это под влиянием тех-то и тех-то электрохимических процессов в мозге, обусловленных определенной генетической структурой, которая, в свою очередь, есть результат многовекового давления отбора и некоторых случайных мутаций».
Электрохимические процессы в мозге, приводящие к убийству, либо предопределены, либо случайны, либо комбинация того и другого. Но они никогда не свободны. Выброс нейроном электрического импульса – это или определенная реакция на внешний раздражитель, или следствие случайного события вроде спонтанного распада радиоактивного атома. Ни то ни другое не оставляет места свободной воле. Решения, являющиеся итогом цепной биохимической реакции, где каждый этап спровоцирован предыдущим, конечно же, не свободны. Решения, к которым приводят случайные субатомные явления, тоже не свободны – они просто случайны. И когда случайные явления смешиваются с детерминированными процессами, мы получаем вероятностные результаты. Но и они не эквивалентны свободе.
Представьте, что мы создали робота, чей центральный процессор соединен с радиоактивным источником. Ведя подсчет атомов, распадающихся за минуту, робот выбирает между двумя возможностями – скажем, правой кнопкой или левой кнопкой. Если выходит четное число, он нажимает правую кнопку. Если нечетное – левую. Действия такого робота всегда непредсказуемы. Однако никто не назовет этот хитроумный механизм «свободным», и нам не взбредет в голову предоставить ему право голоса на демократических выборах или считать его юридически ответственным за свои поступки.
Согласно выводам современной науки, детерминизм и случайность поделили между собой весь пирог, не оставив «свободе» ни крошки. Священное слово «свобода» оказывается, подобно «душе», пустым звуком, лишенным какого-либо различимого смысла. Свободная воля существует лишь в мифах, придуманных нами, людьми.
Последний гвоздь в гроб свободы забивает теория эволюции. Эволюция не сопрягается со свободной волей точно так же, как она не уживается и с идеей вечной души. Ведь если люди свободны, каким образом их мог сформировать естественный отбор? По теории эволюции, за любой выбор, который делает животное, – среды обитания, еды, партнера – отвечает его генетический код. Если одни гены велят животному есть питательные грибы и спариваться со здоровыми и плодовитыми особями, эти гены передаются следующему поколению. Если из-за других генов животное выбирает ядовитые грибы и анемичных партнеров, эти гены исчезают. Если бы животное «свободно» выбирало, что ему есть и с кем спариваться, то естественному отбору не с чем было бы работать.
Многие отметают такие научные мотивировки, заявляя, что чувствуют себя свободными и действуют в соответствии со своими собственными желаниями и решениями. Это правда. Люди следуют своим желаниям. Если под «свободной волей» мы подразумеваем способность следовать своим желаниям, то да, люди обладают свободной волей. Шимпанзе, собаки и попугаи тоже. Когда Полли хочет крекер, Полли ест крекер. Только вопрос ведь не в том, способны ли попугаи и люди следовать своим внутренним желаниям, – вопрос в том, способны ли они выбирать свои желания. Почему Полли хочет крекер, а не огурец? Почему меня так и подмывает прикончить моего назойливого соседа, а не подставить другую щеку? Почему хочется купить не черную машину, а красную? Почему я предпочитаю голосовать за консерваторов, а не за лейбористов? Я не выбираю никаких из этих своих желаний. Я чувствую, как они зреют во мне, потому что это чувство порождают биохимические процессы в моем мозге. Эти процессы могут быть детерминированными или случайными, но никак не свободными.
Вы можете возразить, что по крайней мере в особо ответственных делах – как соседоубийство или избрание правительства – мое решение вытекает не из всплеска эмоций, а из долгого и серьезного обдумывания весомых аргументов. Однако возможно множество подобных поездам цепочек аргументов, из которых один привезет меня к консерваторам, другой к лейбористам, третий – к сторонникам Партии независимости. Еще какой-то поезд может так и не тронуться, и я не попаду на выборы, а останусь дома. Что направляет меня на тот или иной путь рассуждений? На Паддингтонском вокзале [190] моего мозга меня может посадить в определенный эшелон резонов и аргументов детерминированный процесс или же я могу заскочить в первый попавшийся экспресс наобум. В любом случае я не «свободно» выбираю думать те мысли, которые заставят меня голосовать за консерваторов.
Это не просто гипотезы или философские спекуляции. Сегодня у нас есть сканеры головного мозга, которые узнают о желаниях и решениях людей раньше их самих. В одном эксперименте испытуемых помещают в огромный сканер, дав им в каждую руку по сигнальной кнопке. Их просят нажимать на кнопки по своему желанию. Ученые, наблюдающие за нервной деятельностью их мозга, могут сказать, на какую кнопку нажмет испытуемый, прежде, чем он это сделает, и даже прежде, чем он осознает свое намерение. Активность нейронов сигнализирует об определенном решении за мгновения (между несколькими сотнями миллисекунд и несколькими секундами) до того, как человек осознает свой выбор.
_____
Из кн. "Homo Deus. Краткая история будущего", Юваль Ной Харари
Когда верующих людей спрашивают, существует ли бог, они часто начинают рассуждать о загадках и тайнах Вселенной и границах человеческого знания. "Наука не в состоянии объяснить Большой взрыв, – восклицают они. – Значит, за ним должен стоять бог". Но точно так же, как фокусник обманывает публику, незаметно подменяя одну карту другой, верующие быстро заменяют тайну космоса мелочным законодателем. "Мы не понимаем, что такое Большой взрыв, и поэтому вы должны покрывать голову, выходя из дома, и голосовать против однополых браков"
Недостающая связь между космической тайной и мелочным законодателем обычно устанавливается с помощью священной книги. Такая книга изобилует малозначительными нормами и правилами, но в то же время ее создание приписывается космической тайне. Ее автор - предположительно творец пространства и времени, однако он почему-то решил познакомить нас в основном с некоторыми тайными храмовыми обрядами и пищевыми запретами.
На самом деле у нас нет никаких доказательств, что Библия, Коран, Книга Мормона, Веды или любой другой священный текст были написаны силой, которая определила, что энергия равняется массе, умноженной на квадрат скорости света, и что протон в 1837 раз тяжелее электрона. Современная наука считает, что все эти священные тексты были написаны Homo sapiens, обладающим богатым воображением. Это просто истории, придуманные нашими предками, чтобы узаконить социальные нормы и политические структуры.
Новый научно-философский трактат от израильского историка по имени Юваль Ной Харари. В нём автор рассматривает проблемы, с которыми человечество столкнется в самом ближайшем будущем.
Автор очень тщательно с разных точек зрения анализирует нашу текущую реальность и приходит к следующему выводу: либерализм себя исчерпал. В XX веке уже потерпели крах две масштабные идеи – коммунизм и нацизм. Теперь же, оставшись без конкуренции, либерализм себя так же изжил. Это первая важная мысль книги.
Далее автор размышляет о том, что развитие искусственного интеллекта и биотехнологий создадут новую проблему – глобальную безработицу. В будущем представителя практически любой профессии можно будет заменить искусственным интеллектом. Алгоритмы научатся анализировать нас вдоль и поперек, и на основании этого будут рекомендовать нам музыку, фильмы и одежду, ставить диагнозы, учить детей, готовить еду и многое другое. Таким образом мы попадем под диктат цифровой экономики, который уже сейчас постепенно нарастает. Какие же решения предлагает автор? Во-первых, нужно быть всегда готовым к тому, что все будет меняться. Во-вторых, нужно быть готовым меняться самим. То, что мы знаем и умеем, очень быстро обесценивается, наше образование перестает быть актуальным. Если мы хотим вписаться в новый мир и оставаться конкурентоспособными, нам нужно постоянно переучиваться. А в-третьих, нам нужно формировать психологическую устойчивость, учиться бороться со стрессом.
Еще один крайне значимый элемент, о котором говорит автор, это наше тело. Если всё вокруг так переменчиво и непостоянно, то нужен определенный якорь, который остается для нас стабильным и неизменным. Именно поэтому нужно научиться понимать свой организм, прислушиваться к нему.
Также автор старается нас предостеречь. Если всё в мире такое неопределенное, то те, кто не справляется с такой нагрузкой могут легко попасть под влияние разных идей, чаще всего религиозных или националистических. Мы, не справляясь с нарастающей сложностью, становимся фанатично преданы какой-то одной идее. Те, кто не разделяет наших взглядов, становятся врагами априори. Автор выступает ярым противником такого подхода. Нам же нужно фильтровать и контролировать информацию, поступающую из разных источников, т.к. в сложной ситуации мы можем пойти по пути наименьшего сопротивления, поддавшись ложным идеалам.
Неопределенность и сложность мира заставляют нас признать целый ряд проблем. Первое: в мире кризис идеологии – мы сейчас не можем выделить одну, как истинно верную. Второе: мы живем в век цифровой диктатуры. Третье: нас ждет массовая безработица. И тут возникает вопрос, а что же делать?
Вот так с точки зрения автора выглядит мир в XXI веке. Нужно отметить, что картина совсем нерадостная. Тем не менее автор дает нам ряд рекомендаций, призванных помочь нам. Например, Харари рекомендует нам обратиться к духовной созерцательной практике – вапасане, последователем которой является уже долгие годы.
Итог: Для чего же читать эту книгу? Чтобы быть готовым к тому, что нам готовит будущее, и не остаться за бортом прогресса.
