Мрачная, неприятная история. Мы недавно в компании затронули эту «около смертную тему», я задумался, уже после, дома, зависнув с чашкой и сигаретой у кухонного окна, я насчитал несколько случаев в своей жизни (может я изложу ещё), когда мог умереть с очень большой вероятностью (что не случилось, раз уж мы с вами сейчас разговариваем). Я подметил интересную особенность, об этом позже…
Я год точно не скажу, лет 10 назад, мне 20, может 21... Я помню кульминацию этой истории отчётливо и наверно на всю жизнь, а вот год? Не суть.
Это был чей-то (неважно) день рождения. Лето и приняли решение снять дачу, чтобы отметить, как следует. Я организационными вопросами не занимался, и компания была не однородная, сдал деньги на подарок и еду-закуску, ну, ок. До дач можно было доехать на автобусе, дальше промаршировать километр по поселку и на месте. Мне сказали адрес. Как говорится «километр, для бешеной собаки не крюк!». Я договорился с несколькими гостями и добирались совместными усилиями.
Домик просторный, даже чердак оборудован. Все простенько, но сделано добросовестно. Во дворе под большой грушей стол, лавки, есть мангал, в огороде узенькая беседка, летний душ. Отличное место. Народа было человек 20. Я знал, примерно треть. Как всегда, начинали все вместе, потом разбрелись по интересам. В числе гостей был парень под тридцатку, чей-то то ли брат двоюродный или просто друг, он там не знал никого, по большому счёту. Крепкий такой тип, с косичкой, приехал на мотоцикле. Кастом на основе «Днепра» вроде. Круглая мордень, чуть азиатский разрез глаз, темных до черноты, ноги немного колёсиком. Ему б коня и монгольский воин. Он вел себя компанейски, представился «Лёлик», шутил про такси на Дубровку, ус отклеился и про гЫпс. Быстро перезнакомился и освоился. Однако, почти сразу уехал.
Всё прошло довольно стандартно, тихо-мирно. Соседям, думаю, мы не мешали особо. Музыку не крутили, просто общались, к десяти почти половина разъехалась на такси. Ближе к двум часам ночи оставшиеся разбрелись спать. Самые хорошие места были оккупированы парочками, остальные находили приют по ситуации. Я присмотрел беседку. Там стоял диванчик-книжка, но он был сбит досками и не раскладывался, да и некуда было его разложить, беседка-пенал. На стенке засиженная мухами бра и коврик с выцветшими розами, табурет. Бра оказалась не рабочей, об этом намекали стоящие в блюдце на табуретке пара свечей. Ну… ок, романтика, я зажег их и уселся на диване, забросив ноги на подоконник. В телефоне была книжка, я читал, курил в открытое окошко. После затишья, ночные насекомые поняли, что настало их время.
В этом спокойствии грохот мотоцикла слышался отчётливо и издалека. Смолк, рыкнув пару раз, где-то совсем рядом. Я понял-вернулся Лёлик. Слышал, как он, спотыкаясь и матерясь, послонялся по двору, попытался ломиться в дом, но был изгнан визгливыми женскими голосами, побродив еще, он приперся на тусклый свет моего прибежища, поинтересовался, кто я на хрен такой? Что меня удивило. Я постарался напомнить, он вроде узнал меня и рухнул на диванчик, закурил. Мне показалось, что Лёлик не просто выпил, но и принял, что-то. Он рассказывал, что нужно было срочно куда-то поехать, он кого-то встретил, мне было не интересно и хотелось спать. Я спросил, где он собирается ложиться и не логично ли было в это время не возвращаться, а ехать домой. Лёлик стал изображать из себя «квинтэссенцию пофигизма», заявил, что планирует упасть в кусты картохи и спать там. (Я видал людей в разных состояниях, грибы, марки, но в основном, покуривших трав запретных, состояние Лёлика мне было до конца непонятно.)
Я был практически трезвый, но уставший. Мы вяло беседовали и ему почему-то казалось, что мне очень интересно и я его внимательно слушаю. Лёлик стал говорить, какой я душевный парень и как здорово, что мы пересеклись. Он сидел рядом полубоком, забросив руку на спинку дивана. Неожиданно он выпрямился и поинтересовался кто я вообще по жизни? Стал задавать какие-то непонятные вопросы, не дожидаясь ответов. Я напрягся, интонация его меня пугала. Рассмотреть зрачков в его тёмной радужке я не мог. Глаза казались чёрными и словно прожигали меня, рот, который выговаривал вопросы, беспрерывно, будто в магнитофонной записи и застывшее лицо существовали как единое целое, но, словно, автономно. Мне стало жутковато. Встать и выйти у меня не получилось бы. Я сидел в глубине. Я отложил телефон, отодвинулся и стал спокойно говорить о том, что всё хорошо, все норм, не стоит беспокоиться. Постепенно Лёлик стал тухнуть и мне казалось, возвращаться в привычное состояние. Стал что-то рассказывать про мотоциклы, тут я уже искренне изображал интерес и косился на выход. Он тряс меня за плечо и говорил, как я ему (хз с хрена ли) дорог и когда он разгонится на мотоцикле и врежется в бетонную стену, обязательно возьмёт меня с собой. Я отвечал уклончиво. Перспектива так себе. Он говорил совершенно спокойно, как об обыденных вещах. Неожиданно резко, обеими руками, он вцепился мне в горло и повалил на диванчик. Меня придавило сверху. Я чувствовал дурную силу в его пальцах и отчетливо ощущал, что он сдерживается. Пока сдерживается. Было ощущение, что там, на каком-то самом далёком уровне подсознания всё же идет борьба. Пальцы подрагивали. Я чувствовал это тончайшую грань, замер. Рядом с моей головой свечи на табурете. Мы смотрели друг другу в глаза. Я не видел там, внутри, как бы глубоко не старался вглядеться, чего-то, к чему могу воззвать. Какие-то крохи РАЗУМА не давали ему сжать руки на моей шее, но разглядеть его я не мог. Разум спал, он был отвергнут или изолирован, я не понимал, ЧТО там внутри, но я отчётливо и ясно понял, что сейчас умру. Не знаю почему это понимание было таким ясным и конкретным.
У меня такое уже было, когда я мчался в машине на пассажирском сидении на дурной скорости прямо на угол рефрижератора и понимал, что это последнее, что я смогу увидеть в этом мире. Сейчас я точно так же отчетливо и чётко понимал, что это конец. Я в доли секунды раскладывал в своём мозгу ситуацию, как простенькое уравнения. Он реально сильнее, одна моя рука прижата его коленом, вторая притиснута между мною и спинкой дивана, он уже держит меня за горло, упираясь большим пальцем правой руки в мой «выдающийся» кадык на худой шее, он не понимает, что творит. Когда все переменные в этом уравнении были найдены, мне стало легко и спокойно, я медленно, постепенно выдохнул и расслабился, готовясь просто принять смерть, без суеты без судорожной попытки ухватиться за жизнь. Я проговорил в своей голове «Я сейчас умру» и при этом не испытал протеста, паники или недовольства. «Конечная, все на выход, не забывайте личные вещи!»
Я продолжал смотреть в глаза человека, который держал меня за горло. Это словно жесткая сцепка при буксировке авто, словно прочная связь, что просто не разорвать. Его бросало в пот, несколько прядей выбились и прилипли ко лбу. Он стал сжимать пальцы, шумно дыша. Это больно. Я закрыл глаза, расслабился, я принял свою участь, стиснув зубы, меня давил кашель. Так же внезапно он меня отпустил, но не слез. Он стал плакать. Я захлебывался, откашливался и хватал воздух. Лёлик обнял меня, его грузная фигура сотрясалась от слёз. Он прижимал меня к себе, иногда целовал в лоб, бормотал, что-то бессвязное, часто извинялся перед матерью. Я высвободил руку потянулся к телефону. У меня колотилось сердце и кружилось в голове. Я попытался выбраться. Он спросил, куда я собрался. «Воды хочу» - прохрипел я. Сиди я принесу. Он встал, цепляясь за всё вокруг направился куда-то. Я вывалился из беседки, позади кусты смородины, прислушался к звукам во дворе, пополз в кусты. Я боялся только одного-закашляться.
Послышались женские крики, мат. Похоже, Лёлик был повторно изгнан из дома. Я слышал звук бьющейся посуды, все мои чувства, будто отключились, предоставив весь имеющийся ресурс СЛУХУ! Всё стихло, потом, через пару минут, снова какой-то грохот, звук ударов о что-то деревянное и … взревел мотор. Этот хриплый, «прокуренный» рык стал удаляться, потом вернулся, снова стал затихать, но в другой стороне. Тут то меня стало накрывать. Потряхивало, челюсть отплясывала морзянку, руки не слушались и не хватало воздуха. Я не знаю сколько просидел в кустах. Возвращаться в беседку не хотелось.
Вызвал такси, поехал домой. Как мне помнится, информации о том, что с Лёликом что-то случилось или он накосячил где-то не поступало.
Странно для меня то, что я с такой лёгкостью принимал каждый раз мысль о смерти. Проваливаясь в спокойствие и умиротворение. Нет, инстинкт самосохранения у меня работает, мне страшно подходить к краю крыши, я аккуратно перехожу дорогу и прочее, но в некоторых ситуациях, когда мой мозг уверен в безвыходности положения, я с лёгкостью сдаюсь. ХОТЯ! В случае с Лёликом, я мог попытаться бороться, в случае той поездки с пьяным приятелем за рулем, я мог ухватиться за руль и дернуть в другую сторону. А возможно мой мозг вычисляет всё ещё точнее, просто до микрона! Понимая, что лучший выход, положиться на инстинкт парня за рулём, что даже по синей лавке, удержит машину?
Первый раз смерть пришла за мной в день моего рождения. Я появился на свет на месяц раньше с осложнениями, двухкилограммовый, дохлый лягушонок, но очень хотел жить и справился (нет, врачи тоже молодцы, конечно!) Почему в последствии я веду себя иначе? Или незаметно переключился какой-то тумблер в моей голове в другое положение? Или такое происходит у всех? Странные мысли сегодня. Обещаю, следующую историю в светлое.
