Короткий рассказ "Семья". Триллер
Пишу на случай того, если сам не смогу рассказать. Или если смогу, но не найду слов от истощения, голода и потери рассудка. Меня зовут Давид, сколько лет – не знаю. Точно не больше 27 лет, потому что «старых кляч» Ма и Па пускали на корм свиньям. Боюсь, не только свиньям. Пытался вести счет времени, но часто меня закрывали в темном ящике, в котором дни перемешивались с ночами. Поначалу бывал плохим мальчиком, как говорила Ма, но стал покладистым, поэтому сбежал.
Мысли будут краткими и немного обрывистыми, потому что я голоден, еще мне больно и холодно. Ноги истоптал в кровь. Бродил по лесу босой, нагой, добрался до этой хижины – здесь ни крошки, так что не задержусь. Зато раздобыл тряпки и обувь – надеюсь, хозяева не обозлятся, просто не хочу застудить хер, когда продолжу искать цивилизацию. Дошел сюда за часа три, не скажу точные координаты дома Семьи – надеюсь, умные люди поймут, где искать.
Попал к Семье в 17 лет, когда предки отправили в лагерь в глуши на дрессировку. Наткнулись на какой-то сайт с веселыми жирными рожами на фотках. Нас тогда было семеро, на следующей неделе стало шестеро, тогда мне и удалось постичь тайну 27-летних. В тот день все пахло кислятиной, Лоле же чудилось железо – разве у него есть запах? Мы поняли, что каждый сам себе придумал знакомые ароматы, чтобы избавиться от страшных картинок в голове.
Лола всегда помогала мне держаться за надежду. Советовала в сложные моменты смотреть в окошко под потолком, где выглядывали лучики. Она меня обнимала, гладила по голове и указывала дрожащим пальцем, как по стенам прыгают зайчики. Лола хихикала, а я нет – ведь она оставалась за старшую. Были в Семья Брат и Сестра. Па говорил, что надо кровь разбавлять, поэтому Лола какое-то время была в безопасности, пока носила ребенка. Помню двух малышей, но могу всех не знать, ведь последнее время Лола все чаще устраивала истерики – била посуду с едой, ругалась матом, поэтому подолгу сидела в темном ящике.
Наверное, кажется, будто я веду к тому, что Семья – людоеды. На самом деле не знаю, чего они творили в своих комнатах и на кухне. Большую часть времени мы проводили в загоне рядом со свиньями, оттуда открывался хороший вид на окошко с лучами. Время от времени нам давали прикрыть срам фартуками – мы играли в прислугу, запихивали в лоснящиеся жирные губы Ма и Па сало, пельмени с майонезом. И танцевали с ними в вечера приема.
– Хочешь? – как-то раз Ма размахивала окутанным майонезом пельменем перед носом. Я потянулся к нему рукой, но она запретила – сказала, ешь так. Наклонился укусить, и насаженный на вилку кусман прилетел мне в глаз. Знай место, кричала она, но голос слышался как издалека. Ноги-руки онемели, кишки закрутило, а лицо покрылось горячей кровью, моей собственной, эта сука ткнула мне в глаз.
Лола делала перевязку, пока Па стоял за загоном и нес чушь про то, что семья должна оставаться чистой. Что нужно заслужить место у стола. Я немного лукавлю – перед случаем с вилкой делал разное. Однажды оторвал от загона деревяшку и посадил шишку на лбу Па. Но вилка поставила меня на место, стал паинькой. Ждал.
Когда пришел Шурик, я перестал быть самым младшим, а Лола перестала ловить со мной зайчиков уже как недели две. Мне было грустно, с Шуриком хоть стало веселее. Он оказался другим – не просто смотрел в окошко, а строил планы, как до него добраться. Особенными были только я, Лола и Шурик, остальных Ма и Па приручили быстро – пару ударов током или несколько ночей в коробке, и они становились податливыми свинками, так их называл Па. Играл в свинку и я – подтирал им зады, ублажал. И вот мне поручили приглядеть за новеньким Шуриком.
– Брат сделал мне больно, – как сейчас помню, сказал мне однажды Шурик. Я правда пытался – долго ограждал его от Семьи, говорил, что он не готов. Ма и Па слушали меня, но Брат и Сестра хотели играть. Не знаю, что они сделали, но у Шурика изменился взгляд – его синие глубокие глаза стали пустыми, будто в них залили отравленную мутную воду.
– Да что с тобой, ящик с инструментами почти у нас.
В Семье говорили, что снаружи опасно, там, мол, токсично и враги. Нельзя выходить. Свинки в это почему-то верили, но не мы с Лолой, потому что нам повезло видеть в окошке лучи. Я научил видеть лучи и Шурика, но что-то в нем сломалось. Может, зря я его ограждал от Семьи, должен был подготовить. Шурик такой мягкий, в нем слишком много света…
Ма и Па – две утонувшие в складках туши – лежали предо мной во всей уродской красе. Доверяли, поэтому спокойно ждали массажа и не знали об окошке в их обвешанной пошлым красным бархатом спальне, которое неделю за неделей мы с Шуриком расшатывали. Через окошко можно добраться до вершины дерева, ветки которого тянутся за забор. Я прислушался, не топают ли рядышком Брат и Сестра, схватил с прикроватного столика тяжелый старомодный телефон и шмякнул по макушке Па, а затем и Ма. В дверь прошмыгнул Шурик, я повернулся к окну, но за лодыжку уцепилась лапища Па. Дальше контроль над моим телом взял дикий зверь, он обрушил на морду тюленя удар за ударом, пока под разбитым телефоном не образовалась липкая кашица из зубов, крови и рвоты. За спиной застонала Ма, но, на ее беду, животное не уснуло, хотя и ослабло.
– Пожалуйста, хватит. Брат и Сестра могут прийти, – Шурик заплакал, его голос заставил меня вылезти из мясорубки. Подо мной пускала кровавые пузыри Ма, ее веки распухли, сквозь них с трудом виднелись злые и в то же время испуганные глаза. Я вытер руки о простыни, хотел было ими обернуться, но не стал тратить время и прыгнул к окну голышом, оторвал решетку и позвал за собой Шурика.
– Ну же! – я забрался на дерево, ждал Шурика, а тот ни в какую не хотел выходить, смотрел на Ма и Па и что-то щебетал себе под нос.
– Но там же… опасно, – не могу поверить, что это говорил Шурик. Ветка под ногами хрустнула, вот-вот могла надломиться. Я ждал, звал и оглядывался по сторонам, не очухались ли Брат и Сестра. Шурик подошел к окну и как-то жалобно посмотрел на меня. А дальше… Огромная, свирепая тень нависла над ним. Ма попыталась схватить Шурика, но не устояла и обрушилась на него всей своей массой, подавив под собой хрупкое тельце. Раздался шлепок – она шандарахнулась головой об угол подоконника. Больше не встала, а Шурик и не пискнул.
Ноги ужасно болели, ныл желудок, а в горле застрял комок. Размахивая хозяйством, я шел вперед, не сворачивал и не оглядывался – боялся увидеть, что Семья рядом. Пусть если и уволочат и кинут свиньям, то так, чтобы тихонечко, незаметно. Моим окошком стала хижина, увидев ее, в костях я нашел щепотку силенок, чтобы побежать. Уверен, выглядело это глупо и страшно – угловатое, скелетообразное нечто мчит как по углям, боясь пораниться об острие камня или наступить на опасного зверька.
В хижине никого не нашел. Зато на чердаке обнаружил коробки с одеждой, обувью и старыми дневниками с записями о птицах – из них вырвал пару пустых страниц. Мне нужно отправляться дальше, чтобы стать живым свидетельством истории, чтобы Семье настал конец, а свинок отпустили. Поспешу и сделаю все возможное, чтобы в окошке оставались лучи.
Рассказ об ужасах в космосе Белая паутина
