Делаю выводы, исходя из отсутствия культуры общения вне дома: большинство сами по себе и напряжены. Особенно молодые мужики по отношению друг к другу – как будто всегда ждут подвоха. А от напряга до бычки – один косой взгляд. Домбрее надо быть, домбрее...

Нет совместных игр, досуга, общения (сравните, как общаются друг с другом местные в Турции).
Часто соседи не здороваются друг с другом, плохо знакомы и не стремятся познакомиться.
Практически нет попыток улучшить общий быт (в многоквартирном доме это тоже можно и нужно делать).
Даже видеокамеру на этаже повесить – проблема.
Проблема поднять несколько фантиков или банок возле своего же подъезда и выкинуть (ага, будем ждать дворника, а пока он не пришёл – ходить мимо мусора, опустив забрало). Про субботник вообще молчу.

Лишь единицы из всего дома на несколько сотен квартир (!) подают жалобы на портал "Мой город" (на плохой вывоз снега, неработающее освещение, повреждения общедомового имущества и тп). Одни и те же сознательные граждане отдуваются за всех.

2) Про детей.
Дети, напротив, радуют.
Есть прекрасные примеры их поведения и воспитания, вселяющие надежду в наше будущее.
Но детей очень мало, и это беда.
В стремлении дать детям всё самое лучшее, но из-за этого уменьшая их число, мы просто загоним себя в вымирание.

Сознательно упрощаю и довожу мысль до крайности: хорошо одетые, упитанные дети со смартфонами последней модели, у которых дом – полная чаша, будут одиноко посещать секции и кружки, в которых почти нет их соплеменников.
С кем они будут дружить, играть? А когда подрастут – с кем строить бизнес? Это ведь тоже проблема – найти надёжных и порядочных напарников и сотрудников из твоей культурной среды.
А с кем им создавать семью?

3) Про культуру и самобытность, самовыражение народа через творчество.

Слабая молодёжная культура в целом. Я бы даже сказал – культурная импотенция молодёжи.
А ведь юность – это всплеск гормонов, расцвет сил, жизненной и творческой энергии.
И самый неуставший мозг (да и организм в целом), какой только будет за всю жизнь.
В это время юное создание может и хочет созидать, самовыражаться, и по всей логике вещей должно рождать новые формы искусства во всех проявлениях.

Такое впечатление, что после появления смартфонов и сверхдоступного интернета музыка и культура в целом стремительно деградируют, т.к. всё проще потреблять чужой контент. Хотя бесплатных инструментов для создания своего – гораздо больше (музыку можно создавать на домашнем ПК, например).

Молодёжная одежда и символы на ней.
Почти ничего самобытного, почти всё слизано из-за бугра, даже если это тупо некрасиво.
Никаких элементов родной культуры (лубок не в счёт – это эрзац, а не настоящие корни).
А ведь у нас достаточно ярких символов, которые можно было бы обыграть в одежде стильно, модно, привлекательно.

Молодёжный сленг (за исключением специфичного жаргона 90-х) – сплошные заимствования, причём в большинстве случаев молодняк даже не в теме происхождения и расшифровки этих слов (лол, имхо, кек и т.п.). Специально проверял.

Когда молодёжь не может выразить простейшие обиходные вещи на родном языке, и чтобы это было смешно, хлёстко, цепко – это культурная ДЕГРАДАЦИЯ.

4) Молодёжные движения.
Все* движения 80-х слизаны с Запада: металлюги, панки, рокеры, готы, эмо, рэперы, кейпоп, скины, футбольное (да и любое другое) фанатьё и т.д.
И весь их прикид вплоть до (зачастую) обязательных марок обуви и одежды.

То есть с нашей стороны – опять полная творческая импотенция.

* Разве что любера в клетчатых штанах выдали что-то своё, да и то – штаны были из-за бугра))

Почему не начать свой движ?
Придумайте идею, символику, скиньтесь на эксиз и закажите 10-20 футболок с печатью, запилите несколько роликов и коллабу с популярным блогером. Вместо оплаты он получит свежий контент, который в потенциале залетит на миллионы просмотров.

5) Спорт.
До сих пор помню, как просто ходил на турники возле работы каждый день в обеденный перерыв. Парни в офисе ленились, как ни тащил их с собой. На турниках днём было пусто.

А потом случился Ютуб, какие-то ролики завирусились, и появился ВОРКАУТ.

Ядрить, одного нерусского слова (турник) нам было мало, потребовалось второе))

И это вдруг стало модным, подростки стали трепыхаться на брусьях.
Конечно, в итоге это плюс для их здоровья, но почему такими окольными путями?
Почему не сами начали?
Почему для того, чтобы пойти на турник, нашему молодняку надо увидеть в Ютубе накачанного негра? Что за слабость характера и лень вперемешку с попугайничеством?
И почему наши спортики сами не снимали такие ролики первыми? Показали бы своё мастерство.

Дальше перечислять лень, сами знаете – весь спорт в целом не наш, а из-за бугра.
А это тревожный признак.

Мы даже САМИ ДЛЯ СЕБЯ не создали привлекательный и популярный вид спорта.

6) Юмор и шоу.
99% шоу слизаны с запада (про КВН не уверен, но даже если он самобытен – это всего ОДИН пример, хотя и мощный).

Стендап.
Ау! Даже после примеров Жванецкого, Задорнова и прочих – нашей молодёжи для вдохновения выйти и смешно поделиться своими мыслями потребовалось пересмотреть все выступления американских комиков-матерщинников на фоне красной шторы, чтобы создать что-то подобное?

7) Слова.
Ну и в целом по культуре: даже сами слова-понятия – не наши.

Культура, Музыка, Мелодия, Концерт, Композиция, Автор, Кино, Фильм, Мультфильм, Спорт, Танец, Юмор, Комедия, Драма, Театр, Спектакль, Актёр, и т.д., и т.п.

Наши – только "ужасы"))

Вся наша "культура" (что вообще-то означает "воспитание", "взращивание") пронизана зарубежным влиянием на уровне основных понятий.

Мы даже вместо "чувства" всё чаще говорим "эмоции".
Вместо "миг", "мгновение" – "момЭнт".
Вместо "правильный" – "корректный".
Вместо "приятный", "привлекательный" – "симпатичный".
Вместо "увлекательный", "занимательный" – "интересный".
Хотя изначально "интерес" переводится с французского как "выгода", "навар", "прибыль".

Доходит до маразматического словоблудия: вместо "сейчас" говорят "в данный момЭнт", а иногда даже добавляют "в данный момент времени", как будто это уточнение требовалось для понимания.

Вместо "места" – е**учая "локация", спасибо школоло-игроманам, видимо.

Как будто стесняемся собственной речи.

Аж противно) Зато мы е**ть какие умные, знаем иностранные слова.
Как будто прикрываем комплекс неполноценности этим заумьём.

Зато фразу "не порно, да задорно" не понимают 99% молодёжи, да и большинство взрослых, думаю. А ведь слово "порно" – исконно русское, означает "споро, быстро, резво", либо иногда "крепко, надёжно".

Итого: не умеем выражать чувства и говорить об искусстве на родном языке, живите теперь с этим)

8) Музыка.
Если отбросить шедевры русской культуры 19 века и яркий всплеск самобытности и новые формы искусства в СССР в его лучшие годы – что остаётся? Сплошные заимствования и подражания.

Т.н. "русская" классика в музыке – почти вся навеяна немцами и австрийцами. Само звучание выдаёт влияние. Конечно, есть гениальные исключения (Свиридов, например), но я про массу.

Рок, металл.
"Русский рок" считаем отдельным жанром, ибо он больше душевный, чем "рок")
Здесь мы молодцы, много хороших групп – но это только для внутреннего потребления. Уже хорошо.
Остальное – либо неприкрытые заимствования, либо просто шлак.

Поп-музыка.
Тут даже писать лень, настолько всё очевидно.
Нас положили на обе лопатки.
До сих пор радует только яркий всплеск русской поп-музыки второй половины 90-х и начала 2000-х. Ничего лучше с тех пор не создали. Разумеется, там полно заимствований, но было талантливо. Никогда бы не подумал, что буду с удовольствие переслушивать многие поп-песни тех лет.

9) Кино.
Не просто засилье, а обоснованная победа американского и европейского кино и сериалов.
На их фоне наши просто не умеют снимать, к величайшему сожалению.
Особенно фильмы про подростков, которые так важны для воспитания поколения.

Советую фильмы Starred и This Is England – зацените сценарий, игру молодых актёров, режиссуру, постановку кадра. В фильме "This Is England" крайне удачные вставки красивой природы, создающие настроение, несмотря на драматический характер фильма. Смотреть лучше в оригинале с субтитрами.

У нас либо лубочная пошлятина (тот же "Казачок"), либо унылая хтонь, либо жуткая искусственность образов (за редкими исключениями, такими как сериал "Школа", например).

10) Мультипликация.
"Маша и медведь", "Смешарики" – редкие примеры, когда мы молодцы.
В остальном – манера анимации на 99% слизана с запада, вплоть до шуток и заходов.
И дело не в техническом мастерстве (с ним у наших аниматоров в целом порядок), а в идеях, в языке кадра, в притягательности и глубине образов.

Мы далеко не самые крутые и не самые умелые, но зато быстро учимся и многое умеем делать хорошо. В нас хороший жизненный заряд, который надо поддерживать и развивать, верить в свои силы.
При этом надо признать, что культурно мы почти в полном подчинении у заграницы, особенно у Запада.

Движок у нас мощный, а "топливо" – за бугром.

Значит, они сумели создать такую притягательную культуру, к которой мы присосались на десятилетия. Отдаём им должное, учимся, перенимаем и адаптируем, и поскорее начинаем создавать своё.

И уже не как "наш ответ на", а для себя и от души.

Всех с праздником!

Давайте становиться лучше, дружнее и самобытнее!

Изделия, которые сегодня можно увидеть в различных музеях страны, преимущественно относятся к XV — XVII векам. Среди них особое место занимают ковши — одни из древнейших питьевых сосудов. По археологическим находкам они использовались уже с XII — XIII веков, а первые упоминания о них в письменных источниках встречаются с XIV века. Ковши были предназначены главным образом для питья и разливания напитков. В зависимости от этой функции они различались по форме, размеру и украшениям. Со временем их использование становилось более разнообразным, что нашло отражение в различных названиях ковшей: «питьи», «выносные», «хоромные», «жалованные», «ковши-лебеди», «погребные», «медвяные», «винные», «водосвятные» и другие. Редкими образцами ковшей «питьи» являются два известных сосуда из бывшей коллекции Троице-Сергиевой Лавры: ковш посадника новгородского Григория Кирилловича Посахно (1428 — 1436) и ковш московского боярина Петра Михайловича Плещеева (конец XV — начало XVI века). Несмотря на различное происхождение (новгородское и московское), эти ковши мало отличаются друг от друга. Их плавная округлая форма и выразительные силуэты напоминают очертание ладьи или водоплавающей птицы. Скромные украшения на ручках (пелюстях) в виде литой ажурной пластины на новгородском ковше и двух словно плывущих навстречу резных рыбок — на московском подчеркивают их особенности. На обоих предметах указаны имена их владельцев. Позолоченная резная надпись на новгородском ковше «А се ковш посадника новгородцко Григорья Кюриловича» проходит по венцу тулова и воспринимается как украшение изделия; а надпись на московском ковше, состоящая из двух слов: «Петр Михайлович», находится внутри на плоской мишени.

Во Вкладной книге Троице-Сергиева монастыря 1673 года упоминаются ковши с названиями «плавкий», «плавный» или «плавной». Например, ковш «плавной» был передан в Троице-Сергиев монастырь княгиней старицей Киликией Ушатой в 1551 году (илл. 3). К сожалению, со временем этот ковш претерпел значительные изменения, так как его переделали, добавив много новых украшений, включая поддон, геральдический щит на ручке, литой бюст на носике, круглую мишень с растительным орнаментом внутри ковша и фигурку литого льва на мишени. Выполненный в форме ладьи, с носиком и ручкой, он выглядит очень изящно. Ковши с названием «плавные» или «плавкие» неоднократно упоминаются среди вкладов в монастырь. Например, в 1537 году два «плавких» ковша и один «питий» были вложены ростовским архиепископом Кириллом, а в 1552 году ковш «серебрян плавной» был принесен Власом Григорьевым сыном Селезневым. Различие между ковшами «питьи» и «плавными» или «плавкими» нам неизвестно. Ясно одно: ковш «питьи» в форме ладьи был удобен как для черпания жидкости, так и для питья из него.

Помимо малых ковшей существовали и другие типы, известные как «выносные». Эти ковши были большие по объему и более нарядные, на них также указывалось имя владельца. Характерным примером такого изделия является «выносной» ковш первой трети XVI века, принадлежавший московскому князю Василию III (илл. 4). Имя владельца было выгравировано в четырех крупных, симметрично расставленных клеймах.

Вероятно, подобные ковши использовались при провозглашении «заздравных чаш» или «здравниц». Великокняжеские и царские столы обычно угощали медом в круговую после обеда, а в монастырях это делали на братских трапезах. Иногда это подтверждают надписи на ковшах, например, как на упомянутом ковше Киликии Ушатой: «Ковш для питья из него на здравие, моля Бога, хваля государя, поминая друга миловидного».

Помимо ковшей, заздравные «чаши» также использовались в обряде, а позднее — братины и чарки. Одной из широко известных чаш была чаша, вложенная в Троице-Сергиев монастырь царем Иваном IV Грозным в 1654 году. Эта великолепная чаша, изготовленная в мастерских Московского Кремля, представляла собой сосуд полусферической формы на высоком стояне с яблоком и поддоном. На тулове чаши была чеканная надпись, в которой указывалось, что царь Иван Васильевич, всея Руси великий князь, подарил эту чашу в 1564 году. В надписи также упоминался вес чаши — 5 гривенок и 7 золотников.

Сегодня сохранившиеся заздравные чаши — большая редкость. Даже в древнем собрании Троице-Сергиева монастыря их всего две. Вторая чаша, датируемая XVI — XVII веками, возможно, местного происхождения, имеет гладкий тулово в форме слегка сплющенного полушара, соединенное непосредственно с поддоном. Единственное украшение этой чаши — круглая мишень на дне с пятью самоцветами, обведенная резными узорами.

В конце XVI — XVII века братины — сосуды округлой формы или в виде горшочков на поддоне — начали выполнять функции более древних заздравных чаш. В монастырях они использовались для питья в круговую с провозглашением здравниц или заздравных чаш. Например, известна братина 1592 года из коллекции Троице-Сергиевой Лавры, которая была богато украшена орнаментальными узорами и имела надпись по венцу тулова. Такие сосуды имели важное значение в религиозных и бытовых практиках.

Из коллекции Троице-Сергиева монастыря происходит еще одна роскошная братина с изысканным чеканым и резным орнаментом, включая как реальные, так и мифологические мотивы. Среди них изображены кентавр, стреляющий из лука, единорог с рогом на лбу, всадник на звероподобном животном, и лев с единорогом, стоящие друг против друга в геральдической позе. Позже появилась фигура бородатого воина в латах с щитом и пикой на крышке братины. По венцу тулова четко проставлена именная надпись: «Братина Корнилия Федоровича Апраксина». Эта семейная реликвия была вложена в Троице-Сергиев монастырь в 1633 году государевым дьяком Федором Никитичем Апраксиным в память о своем сыне Корнилии, имя которого сохранено на братине.

Самым распространенным видом питьевой посуды были чарки, предназначенные для индивидуального использования при питье меда и вина. В основном они были однотипными по форме, размеру и украшениям. Это были небольшие низкие сосуды, чаще всего плоскодонные, с литыми полочками-ручками, которые и служили их основным украшением. Иногда чарки мисюрские, выполненные по восточному образцу, или небольшие чаши также использовались как чарки. Примером типичной мисюрской чарки является чарка конца XVI — начала XVII века, принадлежавшая знаменитому келарю Троице-Сергиева монастыря, писателю и автору "Сказания" об осаде монастыря в 1608 — 1610 годах, Авраамию Палицыну. Во времена архимандрита Дионисия (Зобниновского) на чарке была наведена надпись с его именем. Эта чарка — массивная, низкая, без поддона, украшена изящным резным орнаментом. Внутри, на дне, — круглая мишень с резным орнаментом, заполненная синей эмалью.

Чарками в надписях называются две из шести золоченых ложчатых чаш, которые принадлежали царю Ивану IV Грозному и его сыну, царевичу Федору Ивановичу. Все шесть чаш выполнены по единому образцу и отличаются утонченным изяществом. Внутри на мишенях изображены одинаковые орлы с коронами над головами. Эти сосуды, возможно, были изготовлены русскими мастерами по образцу молдавских чаш.

Чарки использовались различными слоями населения. Чарка царя Ивана IV Грозного, особенно нарядная, относится к числу выдающихся. По форме она традиционна, с килевидной полочкой и сквозным орнаментом в виде плетенки. Отличительной чертой является ее богатое орнаментирование и позолоченные элементы. Внутри среди орнамента видны три чешуйчатые рыбки, словно плывущие друг к другу. Имя царя Ивана Грозного также присутствует на других двух чарках, которые позднее перешли в собственность его племянницы Марфы Владимировны Старицкой. После выхода замуж за датского принца Магнуса, она стала королевой Ливонии, что отражено на надписях на чарках при их вложении в Троице-Сергиев монастырь.

Все сохранившиеся до наших дней чарки относятся к XVI — XVII векам. Ранние образцы, датирующиеся XVI веком, представлены небольшим числом. Особенное внимание заслуживают чарка 1549 года владимирского епископа Алексея и чарка середины XVI века, принадлежавшая стремянному конюху и государеву охотнику Петру Никитичу Никифорову. Обе чарки небольшие, с высокими полочками-ручками, на которых изображены сцены с верхом на звере, похожем на льва. Этот мотив напоминает изображение Самсона, раздирающего пасть льву. На чарке Петра Никифорова присутствует надпись, продолжающая традицию «здравниц».

Надписи часто встречаются на чарках и приобретают нравственно-этический характер. Например, на чарках, принадлежавших представителям рода московских дворян, они содержат мудрые советы о смирении и истинной любви. Также сохраняется традиция провозглашения «здравниц».

Чарки были очень востребованы в монастыре. Некоторые из них, принадлежавшие старцам Троицкого монастыря, были персонализированными. Среди обладателей таких чарок были и заметные личности, например, известный келарь Арсений Суханов, который управлял огромной хозяйственной службой монастыря в период с 1655 по 1659 годы. Интересно, что он также был автором нескольких сочинений о русских и греческих церковных обрядах, а во время своей поездки на Восток в 1649 году привез для России около 700 греческих рукописей, которые сегодня составляют половину всех сохранившихся греческих книг в стране. У него было три чарки, выполненные в стиле XVII века.

Другой известный старец, Леонтий Дернов, руководивший казначейской службой в 1666 — 1675 годах, владел двумя уникальными чарками, у которых тулово состояло из четырнадцати выпуклых перламутровых пластин в серебряной оправе. Изделия из перламутра и других поделочных камней были высоко ценными на Руси.

Большой спрос на чарки и малые братины, используемые для пиршественных обедов в монастырях, стимулировал развитие местного производства серебряной посуды здесь. Чарки и братины, по всей видимости, созданные местными мастерами-серебряниками Троицкого монастыря, составляли более половины всех предметов, принесенных в монастырь в качестве пожертвований. Эта группа изделий тесно связана между собой как по стилю, так и по форме. Чарки были одинакового размера и формы, без поддона, с гладким туловом и характерными ручками, напоминающими миниатюрные арочки. Одни имели перехваты по сторонам и ажурный вырез у основания, другие — ажурные края.

Чарки были очень востребованы в монастыре. Некоторые из них, принадлежавшие старцам Троицкого монастыря, были персонализированными. Среди обладателей таких чарок были и заметные личности, например, известный келарь Арсений Суханов, который управлял огромной хозяйственной службой монастыря в период с 1655 по 1659 годы. Интересно, что он также был автором нескольких сочинений о русских и греческих церковных обрядах, а во время своей поездки на Восток в 1649 году привез для России около 700 греческих рукописей, которые сегодня составляют половину всех сохранившихся греческих книг в стране. У него было три чарки, выполненные в стиле XVII века.

Другой известный старец, Леонтий Дернов, руководивший казначейской службой в 1666 — 1675 годах, владел двумя уникальными чарками, у которых тулово состояло из четырнадцати выпуклых перламутровых пластин в серебряной оправе. Изделия из перламутра и других поделочных камней были высоко ценными на Руси.

Большой спрос на чарки и малые братины, используемые для пиршественных обедов в монастырях, стимулировал развитие местного производства серебряной посуды здесь. Чарки и братины, по всей видимости, созданные местными мастерами-серебряниками Троицкого монастыря, составляли более половины всех предметов, принесенных в монастырь в качестве пожертвований. Эта группа изделий тесно связана между собой как по стилю, так и по форме. Чарки были одинакового размера и формы, без поддона, с гладким туловом и характерными ручками, напоминающими миниатюрные арочки. Одни имели перехваты по сторонам и ажурный вырез у основания, другие — ажурные края.

На всех чарках по верхней части корпуса одинаковые надписи: «Чарка Троицкого Сергиева монастыря». То же самое можно сказать и о братинах. Они в основном имели шаровидную форму с гладким корпусом и резными надписями по краю, которые повторяли надписи на чарках. Вероятно, они были изготовлены по общему образцу, как и две более ранние изящные братины, которые были переданы в Троицкий монастырь Марфой Владимировной Старицкой в 1599 году и троицким старцем Евстафием Головкиным в 1602 году. Интересно, что именно троицкие братины использовались для государственных приемов, то есть выставлялись на особо торжественных мероприятиях в монастыре.

К сожалению, сохранившиеся предметы из бывшей коллекции Троице-Сергиевой Лавры, которых сегодня насчитывается более 100 штук, не представляют всего разнообразия изделий, поступавших сюда за несколько столетий. Часть из них была подарена знаменитым гостям, часто посещавшим монастырь, некоторые были переплавлены на металл или просто исчезли, особенно во время национализации художественных ценностей Троице-Сергиевой Лавры в начале XX века. Самые ценные экспонаты оказались в столичных музеях. В целом сохраненная часть коллекции дает представление о ее характерных национальных особенностях.

Поиск соответствия - действие, хоть и редко осознаваемое. Восприятия этого не как психологической структуры, а как активного действия, для которого нужно усилие воли (хоть опять же и слабо различимого из-за его привычности) - даст рычаг для избавления. Избавление, не через формирование отрицания или даже отвращения, не через поиск каких-то волшебных средств для того, чтобы они побудили прекратить , а через простое и осознанное прекращение действия. Это не родит ничего нового, но позволит увидеть то, что просто упускалось из вида по причине отсутствия общеизвестных наименований и концепций. При этом каждая попытка объяснить - сразу же задёрнет непроницаемую штору.