Он сидел в своем углу уже третий месяц. Каждый вторник, ровно в десять утра, когда запах свежемолотых зерен смешивался с ароматом только что испеченных круассанов. Всегда за тем же столиком у высокого окна, с ноутбуком, блокнотом и огромным стаканом чего-то темного и горького. Капучино? Американо? Эспрессо? Я не знала. Знакомы мы были лишь взглядами.
Я – Аня, бариста с утра до обеда в «Кофейном Уюте». Моя смена начиналась как раз в десять. И каждый вторник я знала: он придет. Сначала просто заметила – высокий, в очках, взъерошенные темные волосы, сосредоточенный. Потом стала ждать. Готовила его «обычное» еще до того, как он открывал дверь – двойной американо, без сахара, с легким облачком молочной пенки и щепоткой корицы сверху. Он платил молча, кивая в благодарность, и шел к своему окну. А я украдкой наблюдала, как он то что-то яростно печатает, то задумчиво рисует в блокноте.
Иногда наши взгляды встречались. Он быстро отводил глаза, смущенно улыбаясь уголком губ. Я чувствовала, как теплеют щеки. Глупо? Наверное. Но этот тихий ритуал вторников стал для меня маленьким маячком в недельной рутине.
Однажды вторник наступил, а его не было. Десять... Десять пятнадцать... Десять тридцать... Я пялилась на пустой столик, чувствуя странную пустоту под ложечкой. Кофе для него остывал на стойке. «Наверное, заболел. Или задержался», – пыталась успокоить себя. Но на следующей неделе – та же история. Пустой уголок. Пустота внутри.
Прошел месяц. Я почти перестала ждать. Подавала кофе другим, улыбалась, мыла кружки, а сама ловила себя на мысли: «Интересно, что он рисовал в том блокноте?»
И вот, в один совсем не вторник, в среду, когда я вытирала столики перед закрытием, дверь распахнулась. Он. Немного уставший, но с той же мягкой улыбкой в глазах. Сердце екнуло.
– Закрываемся через пять минут, – выдавила я, стараясь звучать профессионально.
– Я знаю, – он подошел к стойке. – Я... опоздал на свои вторники. Проект на работе затянулся. Кошмар.
– А... американо? – спросила я, уже машинально протягивая руку к чашке.
– Сегодня хочу попробовать что-то другое. Что-то... сладкое. Что посоветуете?
Я удивилась. Он всегда брал только горькое.
– У нас отличный латте с кленовым сиропом... или карамельный макиато...
– Кленовый, пожалуйста, – решил он. И вдруг добавил, глядя мне прямо в глаза: – А еще... я хотел извиниться. За то, что пропал. Без предупреждения. Я... привык к своим вторникам здесь. К кофе... – он запнулся, – ...и к вашей улыбке по утрам. Она меня заряжала.
Я почувствовала, как горит лицо. Старалась не уронить ложку, взбивая молоко.
– Я... я тоже привыкла. Ждала вас, – призналась я тихо, ставя перед ним стакан с ароматным латте и замысловатым узором из пенки – сердечко с крошечной короной (моя фирменная глупость для особых гостей).
Он посмотрел на рисунок, потом на меня. Улыбка стала шире, теплее.
– Это... мило. Спасибо. – Он сделал глоток. – Отлично! Может, я зря столько лет пил одну горечь? – Он задумался на секунду, потом открыл свой вечный блокнот, который держал в руке. Не рабочую тетрадь, а тот самый, для эскизов. Листал страницы, что-то искал. – Я... я рисую. Коммерческую графику, в основном. Но иногда... для себя. – Он остановился на странице и протянул блокнот мне.
На развороте был карандашный набросок... меня. За стойкой, с чашкой в руке, в моей смешной фирменной фуражке бариста. Я смеялась – на рисунке это было удивительно точно передано. А в уголке страницы – маленькая надпись: «Моя среда во вторник».
– Это... это я? – прошептала я, не веря глазам.
– Да, – он смущенно потер затылок. – Я начал рисовать вас... месяца два назад. Чтобы запомнить этот свет. Этот уголок. – Он посмотрел на пустой столик у окна, потом снова на меня. – Может... может, в следующий вторник я приду вовремя? И... может, вы присоединитесь ко мне, когда у вас будет перерыв? Не как бариста. Как... Аня?
Я посмотрела на рисунок, на его смущенно-надеющийся взгляд, на сердечко на его латте. И почувствовала, как это самое сердечко – мое – радостно забилось где-то в горле.
– Знаете, – улыбнулась я, – я как раз обожаю кленовый сироп. И у меня перерыв... через пятнадцать минут. Может, подождете? За нашим столиком?
Его глаза засветились так, что даже очки не скрыли этого света. Того самого, что он так старательно пытался запечатлеть в своем блокноте. Того света, который теперь был направлен прямо на меня.
– Обязательно подожду, – сказал он твердо. – Я уже слишком долго ждал этого момента.
И пока он шел к своему, к нашему столику у окна, я поняла: самые сладкие истории иногда начинаются с горечи американо. Главное – не бояться попробовать что-то новое. Или просто сказать «да», когда твой «вторник» наконец-то решается заговорить.
