Среди ночи Лиза резко, словно её кто-то толкнул, проснулась. В холодном, влажном воздухе пахло прелым деревом, гнилью и еще какой-то дрянью. Ярко светила полная луна. И во всём этом было что-то неправильное, чего девушка, плохо соображавшая спросонок, не могла понять. Ночную тишину нарушал негромкий, противный звук, словно кто-то ел, чавкая и хлюпая.
Лиза попыталась встать, но неловко плюхнулась обратно, а ложе под ней зашуршало и затрещало. Странно, подумала она. И откуда здесь луна? Засыпали они в кромешной темноте. Крохотное подслеповатое окно могло пропустить немного света, но никак не весь круглый диск ночного светила. Наконец, глаза привыкли к освещению, Лиза огляделась и…
Не было ни избы, ни кровати с периной, ни очага. Крохотный пятачок свободной земли, занятый горой валежника, окружала стена мокрых, корявых деревьев. Вот в этой куче влажных прелых веток они и лежали! Это объясняло подозрительный треск и мерзкий запах. Вместо камина и стола — трухлявые пни, поросшие опятами, светящимися в темноте. Лиза не успела ужаснуться увиденному, взгляд скользнул дальше и в лунном свете она увидела, метрах в трёх от себя, престранное существо.
Оно походило на человека, но лишь строением тела. Виден был только силуэт — большая голова, короткие руки, раздутое туловище и слишком длинные ноги. Лиза заворожённо рассматривала тварь, которая копошилась над темной кучей, отвратительно причмокивая. Именно этот звук слышала Лиза после пробуждения. В памяти всплыли обрывки нянюшкиных рассказов про лесных чудищ. Добрая старушка щедро делилась с детьми историями про леших, водяных, русалок и кикимор. Из всех страшилок Лиза больше всего боялась последних — злобных тварей, напоминающих куски замшелых брёвен на длинных ногах, с большими головами и хищными совиными глазами. Именно так описывала кикимор няня. Твари промышляли людоедством, особенно по вкусу им были дети и отроки, и девушка не сомневалась, что существо, находящееся перед ней и склонившееся над чьим-то телом, именно кикимора.
Лиза, с омерзением наблюдавшая за чудищем, зацепилась взглядом за рыжий локон, который она сперва не заметила. Поля! Она пошарила руками вокруг себя, не отрывая взгляда от твари и её жертвы, и поняла, что место, где спала травница, пустое и холодное. Зато Матильда, свернувшись клубочком, безмятежно почивала рядом. Лиза осторожно потрясла её, пытаясь разбудить. Примерно через пару минут ей это удалось.
— Эй, какого… — заворчала проснувшаяся Матильда, не открывая глаз.
— Тсссссс, — зашептала ей на ухо Лиза. — Просыпайся, Мати, у нас беда.
К чести Матильды, она не стала истерить. Сев на неуютном ложе, огляделась, и сжала руку подруги, давая знак, что всё поняла. Почувствовав шум и движение позади себя, кикимора обернулась к ним, неестественно вывернув тонкую шею. Тварь с землистой кожей, длинным носом, круглыми совиными глазами, светящимися в темноте, застыла в немыслимой скособоченной позе и смотрела на них. Скрюченными узловатыми пальцами, заканчивающимися длинными грязно-жёлтыми ногтями, больше походившими на когти, она скребла землю возле себя. Из уголка перекошенного рта, хищно оскаленного гнилыми зубами, струйкой стекала слюна.
Кикимора зашевелилась и забормотала, пришепётывая и коверкая слова, человеческая речь давалась ей непросто:
— Баушшшка голоднаааа, баушшшка исть хооочу. Баушшшка хлядить, девки спять, всё спять, а баушшшка голодна. Помаю людишшшек. Пышшшные — вкууусные. Огнюшшшку… исть, исть…
Матильда шёпотом спросила у Лизы:
— Кикимора, — шепнула та в ответ. — Что делать-то?
Тварь снова забормотала-зашипела:
— Гнали, гнали… Людишшшки в лееес… Баушшшка исть хооочу… Крофффь, крофффь…
Решительность и смелость Матильды сделала бы честь любому мужчине. Отложим обмороки до лучших времён, подумала она. Нужно выручать Польку, пока не поздно. Или уже… От этой мысли похолодело сердце, Матильда вскочила и заорала во весь голос:
— Ах ты ж сукина дочь! Лизка, хватай дрын, да побольше! Ща мы эту гадину мордовать будем! Страхолюдина брыдлая! Or fille de bas! Кишки выпущу клятому отродью! Лизка, вперед!
И Матильда, изощрённо ругаясь, используя мощь русских и французских бранных слов как боевой клич, сцапала толстую палку, удачно валяющуюся рядом, и бросилась на кикимору. Лиза не отставала. Вдохновленная отважной подругой, она тоже подняла с земли что-то длинное, тяжёлое, бросилась вперёд, и подхватила ругательства, выплескивая ужас и ярость.
Привыкшая к парализованным от страха жертвам и напуганная внезапной атакой, тварь дрогнула и отступила, пропав в лесной чаще. Девушки ещё немного побегали, покричали, но кикимора как в воду канула. Они вернулись к Поле.
Та лежала на голой холодной земле, не подавая признаков жизни. На бледном, тонком запястье багровел след от укуса, из которого сочилась кровь. Кожа вокруг ранения начала чернеть. Матильда оторвала от своей исподней рубахи лоскут, и они, как могли, перевязали рану. Однако бинт немедленно пропитался алым. Девушки попытались остановить кровотечение и, к моменту мрачного рассвета, это им удалось. На повязки ушли все исподние рубахи.
Лиза и Матильда устроили раненную поудобнее, и сели рядом, стараясь согреться. Полураздетые, чумазые, растрепанные они медленно приходили в себя. Их, наконец-то, настигла спасительная истерика. Обе рыдали и выли в голос, выплескивая пережитый ужас.
Внезапно в кустах раздался треск, словно через них пробирался кто-то большой. Девушки испуганно замолчали, вскочили и похватали дубины, оставленные рядом на всякий случай. Они приготовились к новой битве с кикиморой, но из кустов выбежал запыхавшийся Павел. Когда подруги успокоились и перестали плакать, уже от радости, и обнимать парня, он рассказал, как нашёл их.
Терзаясь от мысли, что девицы уехали одни, Павел весь день пребывал в мрачном настроении. А вечером, когда шёл домой, увидал возницу, который, как ни в чём не бывало, ехал по какой-то своей надобности. Вместо того, чтобы быть с ними, Полей, Матильдой и Лизой. Парень сразу понял в чем дело и ругал себя последними словами, что не поехал с ними и даже не проводил, чтобы было ясно, что за девушек есть кому вступиться. Павел не стал уточнять, как именно он убедил возницу доставить его туда, где злодей оставил девушек. Они и сами догадались, глядя на его разбитые костяшки пальцев. Не найдя их там, Павел пошел по тропке, но заплутал в ночи. Пришлось побегать по лесу, а потом он услышал крики и плач.
— И вот я с вами, сестрёнки, — взволновано говорил парень, со страхом глядя на Полю, так и не пришедшую в себя. — Что случилось?
Девушки рассказали. Он слушал, скрипел зубами от ярости и бессильно сжимал кулаки.
— Нам нужно в город, срочно, — твёрдо сказал он, по окончании описания злоключений подруг. — Полю в больничку, да и вам не помешает к доктору. Ну и умыться, оправиться.
Девушки смутились, осознав как они выглядят, и согласились, что продолжать путешествие дальше нельзя. Разговаривать, а тем более, что-то решать, ни у Матильды, ни у Лизы не было сил. Поэтому они целиком положились на Павла.
— Нужно думать, как добираться, — рассуждал парень. — Мы-то пешком до экипажа дойдём. Пожалуй, я смогу Полю на руках унести.
На том и порешили, но когда он поднял её и сделал несколько десятков шагов, рана опять закровоточила. Пришлось остановиться и делать новую перевязку, но это не помогло. Павел беспомощно смотрел на любимую. Девушки использовали последние запасы тряпиц. Вдруг Лиза, стоявшая на коленях перед Полей, услышала шорох. Она подняла глаза и сказала дрожащим голосом:
