Лай бездомной своры собак за окном вызывал огромного уровня раздражение. Голоса этих существ напоминали кривляния исполнителей рэпа. В них была мерзостная претензия на угрозу, недовольство жизнью, а также мелочное бабское хабальство базарного толку. Олег Игнатьевич не любил всего этого.

И всё это наводило его на рассуждения о месте человека в обществе. Олег Игнатьевич не понимал значение ситуации, не понимал её контекста, когда например один человек обижался на другого за какие-то, произнесённые им слова. Это у них называлось - унизить или оскорбить достоинство. Что бы это всё могло значить? Ума не приложу… А возвысить? Имеют силу мои слова возвысить кого-либо? Возвеличить оппонента словами я имею возможность? Назови я своего соседа “наиблагодетельнейшим миллионером” - он таковым и сделается в реальной жизни после моих слов в тот же миг, или же останется трусливым неудачником, коим и является?

После долгих размышлений Олег Игнатьевич наконец-то понял, что существует страты, социальная стратификация, разные социальные уровни, грубо говоря, как было заведено ранее - сословия, расположенные в иерархически стройном порядке. Каждый социальный слой на своём месте - кто-то выше, кто-то ниже. И судя по всему, унизить человека значит отпустить в более низкую социальную страту.  Или же как говаривали некоторые деляги коммерческого толку порою, запривидев успехи кого-либо из подельников: “Ты смотри как он поднялся, браво!”. То есть имелось в виду - разбогател и поднялся на более высокую ступень социальной иерархии.

Всё это… это было настолько противоестественно, но в то же время машинально отработано в социуме, что это просто поражало воображение.

Выяснять ранги, заниматься системой ранжирования себя и окружающих – это заложено в человеке (в его звериной сущности) по умолчанию, от самого рождения. По мере эмоционально-нравственного взросления эти программы в человеке ослабевают. Но много ли среди «нашего брата» высокоразвитых культурно личностей? Да и можно ли назвать «личностью», то есть имеющим своё лицо, существ рабско-коллективно иерархически ориентированных? Сервилизм!

Одним словом, реализация человеко-зверя в этом плане нацелена на идентификацию себя в этом мире, в этом обществе, в окружающем пространстве. Закономерно желание знать - какие у него права, что ему положено по статусу, а чего ему не положено. Что он должен делать, а чего делать не должен ни при каких обстоятельствах. Суть отличие «человека-зверя», от человека культурного в том, что человек развитой, потому и развитой, что он борется со злом, тогда как «человеко-зверь» - раб зла, подчинён ему; но обозначить и осознать про себя он этого не умеет, так как не имеет интеллектуального аппарата. Человек развитой же боролся со злом, и в боях этих закалилась и окрепла его воля, разум, а порою и чувство внутреннего благочестия. Видя «ниже себя стоящего», такой человек желает искренне, всецело уничтожить зло, что привело человека низкого в его низкое состояние (умыть ноги подобно тому как Христос поступал с учениками). Где-то направить, вразумить, а где-то и помочь в физическом, реальном эквиваленте.

Но не такой «человеко-зверь»! Встречая «ниже себя стоящего», он радуется от осознания того, что законная добыча попала ему в руки. Благодарит судьбу и провидение за эти факты - без лоха и жизнь не та.

И вместе со всеми этими ужасами, так уж случилось, что Олег Игнатьевич рождён был на нашей нищей, отсталой пост-совдэповской территории, где главной задачей среди населения всегда было – не умереть с голоду. Ни о какой инкультурации и мысли не могло закрасться в эти, поражённые идеями поиска пропитания, головы его сограждан. Бедолаги даже и не подозревали, что именно окультуривание (рост личности) и есть путь к достойной жизни, лишённой неурядиц, забот и всяческого недомогания (ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам). Даже женщины (о нонсенс!) видели здесь в мужчинах лишь способы получения пропитания.

Давно было замечено, что очень хорошо в эти омерзительные иерархические игры играют женщины, как существа близкие к животному состоянию, в своих головах ранжируя мужчин по статусу - сортируя их в своей голове по полочкам. Нужный-полезный; бесполезный; весёлый-интересный, с кем можно проводить время; а с кем и на дачу "по картоху" съездить не грех и так далее, и так далее. Но самые ценные экземпляры были вожделеннее всяческих иных - это те, с кого можно хоть что-либо получить в физическом эквиваленте материального.

Об этих чертах женского характера Олег Игнатьевич узнал не сразу. Напротив, какое-то время он пребывал в понимании того, что женщина есть существо воздушное, требующее ласки, заботы и нежности; и сама есть существо эту ласку и нежность истощающее. Но! Некий заговор всеобщего культурного молчания про женские врождённые потребности «себя-продавательства» нарушала лишь (косвенным образом) «Сказка о рыбаке и рыбке», но и то… она виделась лишь как некая ситуация экстраординарного. То ли дело во времена ихового прадеда. Всё было понятно и прозрачно в семейном отношении. Жена – придаток хозяйства, прав не имеющая. Все справедливо «по голове и шапка» - как говаривала его бабка Просковья Сергеевна. И никто не удосуживал себя рассуждениями о пресловутой «войне полов». Её не было. Ну, то есть война эта была в стадии затяжного, если не перемирия, то как минимум, в состоянии замороженного. Мужчина не воевал с женщиной. Мужчина воевал с другими мужчинами. За ресурсы и прочее. Нонче же не так. Нонче на арене: Мужчина, Женщина и Государственная Бюрократия, как покровитель и хозяин обоих. Во времена прадеда Бюрократия не лазила в дела семейные. Нонче же Женщина «замужем» именно за Гос.Аппаратом; Мужчина же для Женщины сегодня жертва и подножный корм, не более.

“Жить инстинктами и импульсами, ни о чём не задумываться - это же счастье !!!” - подумалось на миг Олегу Игнатьевичу.

Но неее… жалкое и мелочное бытие не есть то, что необходимо. Не есть то, что составляет центрирующую основу, как точку нетождества с окружающим безобразием. Человек, живущий не с Богом, со временем становится похож на падшего ангела, попросту беса - суетливым и дёрганым, в отличие от человека умиротворённого миром и спокойствием на душе. Ведь человек это продукт культуры и на этапе своего становления не принимает решений самостоятельно. Скажут ему со всех инфо-источников почитать народное творчество аборигенов Африки под названием «рэп» - будет почитать «рэп», а скажут любить чукотские народные мотивы – полюбит и их.

Как-то встретив старинного приятеля и на вопрос: Что нового? Олег Игнатьевич вскользь промолвился о покупке нового автомобиля премиум класса. И в тот же миг уловил ступор на лице давнего приятеля, как если бы тому сообщили о чём-то жутчайще неприятном, вроде атомной войны или об отмене премиальных выплат в конце месяца на рабочем месте. Гримаса зависти пронзила душу этого человека на несколько мгновений. Он вздрогнул, но вида старался не подавать.

Одним словом, было не совсем понятно, а вернее совсем было не понятно – на чём же держится этот мир прогнивший? Каким же образом то, что мы видим: мафия в правительствах, музыка рэп, феминистические движения, развитое язычество под видом монотеизма родом из азиатчины, да и не только оно, а и всеобщее языческое доминирование, российская эстрада и синематограф – каким образом всё это держится на земле? Как же она не стряхнёт эту мерзость со своих плеч? Всё просто! - подумалолось же как-то вечером Олегу Игнатьевичу - Кали-Юга, эпоха договора с дьяволом.

С приходом в культурное пространство эпохи «романтизма», где главный герой именно дьявол, в мир вошли и другие правила бытия. Те правила, коих ну никак не в состоянии вместить разум порядочного человека. Казалось бы – пропел куплетик из рэпчика – всё! – повинен смерти! Но нет… Финансовый успех и процветание. Договор. Договор с противником рода человеческого. В наши времена Господь-Бог где-то далеко, а этот рядом. Очень рядом. Настолько рядом, как повышение по службе или предложение выгодного контракта по поставкам за пределы страны, или же в саму страну, чего-нибудь нелегального.

Чичиковские души были лишь предвестником «эпохи договора», Николай Васильевич изрядно ужаснулся бы, запровидев дела Соросовской компании например или наоборот евоных оппонентов идеологических - поборников «закрытых обществ», руководителей «нео-феодализма» и клепто-диктатуры Нового Времени.

А семья? А любовь? А нежность, отвага и преданность? Тю…. Нафталин! Не было и нет подобного в нашем теперешнем бытии.

В этой проклятой, языческой стране человек встречается впервые с насилием ни где иначе, как в своей семье. По заведённой в этих краях традиции тирании, гнев от жизненных неудач всегда срывается на более слабом. О, какое это «счастье», когда этот «более слабый» беззащитен и является всецело от тебя зависящим. Иными словами, семейное насилие, в том числе и моральное насилие, со стороны существ женского полу - «токсичность», что называется, «эмоциональная токсичность» - является народным, русским (в широком смысле – российско-совдеповским) развлечением. Это развлечение в промежутках от залихватской пьянки до получения крутого нагоняя от начальства на месте службы; в свободное время от похмелья, до пребывания на скамье подсудимых, со всеми вытекающими.

Соседские мальчишки в подростково-пубертатный период выходили бить рано утром мужиков, мирно бредущих на работу - работяг, чтобы натренировать удар, преодолеть страх и моральное чувство в себе. Вот! Это и есть, что называется -  подготовить себя для жизни в обществе.

Читала интервью с одним современным писателем, наткнулась на прекрасное.