realiy_gizny

Это означает, что никакие международные суды не смогут конфисковать наши ЗВР, находящиеся на счетах в Центральном Банке, но частично хранящиеся в МВФ или на депозитах за рубежом.
В настоящее время в США, Великобритании и ряде европейских стран средства иностранных центральных банков обладают иммунитетом от принудительных мер в связи с судебными разбирательствами», а вот, если они станут принадлежать правительству, то иммунитет этот утратят.
Сегодня мы видим, как наши бывшие «партнёры» и так, и эдак пытаются подобраться к активам России, размещённым за рубежом. И никак не могут найти лазейку, которая позволила бы их конфисковать. Единственное, на что они осмелились – заблокировать эти счета и использовать по своему усмотрению набегающие по ним проценты.
Россия уже неоднократно выступала с заявлениями, что даже эти действия незаконны, являются практически воровством чужого имущества.

И последнее: в странах Восточной Европы, бывших странах социалистического лагеря, у тамошних политиков никак не проходит желание обвинить Россию в оккупации и подать на неё в суд с получением материальной компенсации за "причинённый ущерб", причём размер суммы компенсаций ограничивается только фантазиями этих горе-политиков.
Они не делают этого только потому, что взять с России будет нечего.
Но если Центральный банк со всеми золотовалютными резервами будет национализирован, эта возможность сразу появится, а нужные суммы, хранящиеся Центральным банком в МВФ и других зарубежных банках, будут списываться с его счетов автоматически.

Так что спешить с национализацией ЦБ России не надо. Пусть пока сохраняется статус кво.

Наряду с этим поэта начали опекать чекисты. Они стали регулярно заходить в гости на правах добрых знакомых, ведь Лиля Брик любила принимать гостей. Но одно дело, когда приходят друзья-литераторы, а другое, когда в квартиру заходит с дружеским визитом сотрудник ОГПУ Агранов. Не надо также забывать, что Осип Максимович Брик в 1919-1921 годах являлся сотрудником ЧК. А бывших чекистов не бывает.
Вся эта опека осуществлялась для того, чтобы проверить благонадёжность поэта. Результаты оказались для Владимира Владимировича плачевными. Не исключено, что было принято решение его убрать.

Последний день жизни поэта
Смерть Маяковского наступила 14 апреля 1930 года. Бриков в Москве не было: они ещё в феврале уехали за границу. Поэт решил воспользоваться их отсутствием, чтобы наконец-то порвать ведущие в никуда затянувшиеся отношения. Он хотел создать нормальную семью и для этого выбрал Веронику Полонскую (с которой его познакомила Лиля Брик).
В первых числах апреля он делает денежный взнос в жилищный кооператив, чтобы приобрести себе квартиру, а имеющуюся жилплощадь оставить сластолюбивой и корыстной парочке.

В понедельник 14 апреля поэт в 8 часов утра приезжает к Полонской и увозит её к себе. Здесь между ними происходит разговор. Владимир требует, чтобы Вероника оставила мужа и ушла прямо сейчас к нему.
Заметим, что Полонская была в это время замужем за известным актёром Михаилом Яншиным.
Женщина говорит, что не может вот так сразу бросить Яншина. Она не отказывает Маяковскому, заверяет, что любит его, но ей нужно время. После этого Полонская покидает квартиру, так как в 10-30 у неё репетиция в театре. Она выходит в парадное (это её версия произошедшего) и тут слышит звук револьверного выстрела. Вероника вбегает обратно в комнату буквально через мгновение после ухода и видит, что Владимир лежит на полу с раскинутыми руками.

Вскоре приехала следственная группа, но не из милиции, а из контрразведки. Возглавлял её начальник секретного отдела ОГПУ Яков Саулович Агранов (1893-1938). Его появление можно объяснить тем, что он курировал творческую интеллигенцию. Место происшествия было осмотрено, тело поэта сфотографировано. Было найдено предсмертное письмо Владимира Владимировича, датированное 12 апреля. Агранов прочитал его вслух и положил в карман кителя.

Ближе к вечеру появился скульптор Константин Луцкий. Он сделал гипсовую маску с лица усопшего. Вскрытие вначале не хотели делать, так как и так было ясно, что поэт умер от выстрела в сердце. Но поползли слухи, что Маяковский болел сифилисом, что и послужило причиной трагедии. Патологоанатомам пришлось вскрыть тело, но никаких серьёзных отклонений в органах обнаружено не было. В газетах написали, что поэт скончался от скоротечной болезни. Под некрологом подписались друзья, и на этом дело закончилось.

Убийство или самоубийство?
Так как всё-таки следует охарактеризовать смерть Маяковского? Убийство это было или самоубийство? Чтобы пролить свет на данный вопрос, начнём, как и положено, с предсмертной записки. Вот её текст:
"Всем… В том, что умираю, не вините никого и не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сестра, товарищи, простите, но у меня другого выхода нет. Лиля, люби меня.
Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестра и Вероника Полонская. Буду благодарен, если ты устроишь им сносную жизнь. Начатые стихи передайте Брикам, они разберутся. Как говорится – инцидент исчерпан, любовная лодка разбилась о быт. Я с жизнью в расчёте, и ни к чему перечень взаимных болей, бед и обид. Счастливо оставаться".

Вот такое завещание, написанное, согласно дате, 12 апреля. А роковой выстрел прозвучал 14 апреля. При этом состоялось ещё и любовное объяснение с Вероникой Полонской, хотя поэт знал, что должен вот-вот умереть. Но несмотря на это, настаивал, чтобы возлюбленная немедленно оставила мужа. В этом есть какая-нибудь логика?

Интересно и то, что это письмо Владимир Владимирович написал карандашом. У погибшего была собственная очень хорошая ручка с роскошным золотым пером. Он её никому никогда не давал в руки, а писал только ей. Но в самый ответственный момент своей жизни взял в руки карандаш. Им, по утверждениям графологов, и почерк подделать гораздо проще, чем ручкой (штрихи, не обязательно прямые, можно легко наносить в любом направлении, что пером наносить получается не всегда).

В своё время Сергей Эйзенштейн заявил в узком кругу друзей, что если внимательно ознакомиться со стилем письма, то можно утверждать, что написано оно не Маяковским. Так кто же тогда произвёл на свет это творение?

В архиве хранится уголовное дело за номером 02-29. Это как раз дело о самоубийстве В. В. Маяковского. Вёл его следователь И. Сырцов. В протоколе осмотра не упоминается предсмертное письмо, как будто его и не было. Также нет экспертизы рубашки, которая была на поэте в момент смерти. А ведь она могла многое рассказать следствию.

Из материалов дела неясно, где находилась Полонская, когда прозвучал роковой выстрел. То ли она стояла возле поэта, то ли уже вышла из комнаты. Как впоследствии утверждала сама Вероника, она вышла в парадную и только там услышала звук выстрела. Однако, судя по бумагам, её поведение можно трактовать по-разному. Либо она сбегала вниз по лестнице, и раздался выстрел, либо выбежала с криком из комнаты, и именно в этот момент поэт застрелился. Так может быть, она увидела у Владимира в руке пистолет, испугалась и попыталась скрыться? Об этом ни слова. Создаётся впечатление, что следователь вообще не нуждался в чётком и ясном ответе.

Закрыли уголовное дело 19 апреля (через пять дней после произошедшего события). При этом осталось загадкой, нашли возле тела пистолет или нет. Как лежало тело? Головой к двери или головой вглубь комнаты. Если в помещение зашёл кто-то посторонний и выстрелил, то Владимир Владимирович должен был упасть назад, то есть головой вглубь комнаты. Но ничего определённого здесь сказать нельзя. Таким образом, можно сделать вывод, что следственные действия велись крайне небрежно. Представляли они собой чистую формальность. Вся работа делалась не ради установления истины, а ради галочки, что такая работа была проделана.

Дело было классифицировано, как самоубийство. Оно было благополучно помещено в архив и пылилось на полках вплоть до 90-х годов XX века. А с кого спросишь через 60 лет?
Но с полной уверенностью утверждать, что смерть поэта была насильственной, тоже нельзя.

Кто выиграл от смерти поэта
Смерть Маяковского оказалась на руку Лиле Брик. Про Осипа Максимовича разговор не идёт, так как его семейная жизнь с любвеобильной женой закончилась разводом. А вот Лилю советское правительство признало законной наследницей ушедшего из жизни поэта. Она получила его кооперативную квартиру и денежные сбережения.
Но самое главное – архивы, которые, по сути, должны были стать народным достоянием. Кроме того, так называемая "вдова" Маяковского с 1935 года стала получать проценты с проданных сочинений поэта. А печатались они миллионными тиражами, так как посмертно Владимир Владимирович был признан самым лучшим и талантливым поэтом советской эпохи.

Что же касается Полонской, то без двух минут жена не получила ничего. Вернее, она получила сплетни, разговоры за спиной, злорадные ухмылки. Последней точкой в этой эпопее стал её развод с мужем.
Что тут поделаешь. Так уж устроен этот мир. Кто-то теряет, а кто-то находит.

Всякого рода фобии  — страхи и ненависть к иным  — стали с раннего Средневековья важным средством в формировании самосознания народов Запада. Это были прежде всего фобии по отношению к тем, от кого исходил вызов («варвары на пороге»), и к тем, кого Запад подавлял и угнетал — и потому ожидал (совершенно логично) угрозы, которая до поры до времени таится под маской покорности.

Программа выработки интеллектуальных и художественных оснований русофобии началась на Западе, когда Россия возродилась после татарского ига в виде Московского царства. Так европейцы защищали свою идентичность, боялись не только силы русских, но и духовных воздействий, соблазна русскости. Однако русофобия возникла и стала развиваться на более раннем основании — на ненависти к Восточному христианству (Православию), с которым Западная (будущая католическая) Церковь начала расходиться с 7 века. В 1054 г. Римский папа Лев IХ и Константинопольский патриарх Кируларий взаимно предали друг друга анафеме. Произошел раскол единой до этого Христианской Церкви (Первый великий раскол, т.н. схизма). Эта анафема была «предана забвению»  Папой и Константинопольским патриархом только в 1965 году.

Под этим расколом лежала и более широкая причина — разделение в 4 веке единой Римской империи на Западную и Восточную означало расхождение двух больших цивилизаций. Наследницей Восточной, Византийской империи после принятия христианства (в виде  Православия) и считала себя Россия (в духовно-религиозном смысле Москва была названа «Третьим Римом»).

Ненависть раннего Запада распространилась на славян   — большое число племен и народов, обитавших на Балканах, по Дунаю и к востоку от Лабы (Эльбы). Они тяготели к Восточному христианству, что давало идеологическое обоснование ненависти (а значит, и завоеванию). Еще в ХVIII веке все восточноевропейские народы обозначались на Западе понятием «скифы», пока историк Гердер не позаимствовал у варваров древности имя «славяне», благодаря чему Восточная Европа обрела образ славянского края. Славяне долго еще были для западных европейцев скифами, варварами, Востоком…   Отправляясь из Вены в Прагу, Моцарт считал, что едет на Восток, к славянам (хотя на карте Прага находится западнее Вены).

Систематическая очистка земель от славян продолжалась четыре века, начиная с кровавых походов короля франков Карла Великого (VIII век). В хpониках, котоpые писали сопpовождавшие его аббаты, славяне назывались не иначе как жабами и чеpвями. Остановили этот напоp Александp Невский на севеpе и монголы в Венгpии в 13 веке.
Описания того, как Альберт Медведь и Генрих Лев очищали от славян центр Европы ( об этом пишут в западных учебниках всемирной истории), стpашно читать. Невзирая на то, что моpавы, венды и сеpбы уже были кpещены, их уничтожали в качестве язычников.

Пpавославие было объявлено языческой еpесью, и ноpманны опустошали побеpежья Византии и Балкан, следуя указаниям св. Августина Блаженного: поступать с язычниками так же, как евpеи  поступали с египтянами — обиpать их. В XII веке начались кpестовые походы   пpотив славян.  Важнейшим для русской истории стал IV Кpестовый поход в 1204 г. пpотив Византии, хpистианского госудаpства.

Одним из первых истоков русофобии западных европейцев было представление о русских, как о религиозных отступниках, схизматиках. Из факта принятия христианства на Руси от Византии выводилось и мнение об их «азиатскости» и даже язычестве.

В среде просвещенных западников в самой России духовная связь Руси с Византией считалась причиной «умственной незрелости» русских. Чаадаев, который считается первым русским философом, писал: «Повинуясь нашей злой судьбе, мы обратились к жалкой, глубоко презираемой этими [западными] народами Византии за тем нравственным уставом, который должен был лечь в основу нашего воспитания». Эта мысль свербит наших западников и сегодня.

Историк Н.И. Ульянов пишет в эмиграции: «С давних пор отшлифовался взгляд на сомнительность русского христианства, на варварство и богопротивность его обрядов, на отступничество русских, подлость их натуры, их раболепие и деспотизм, татарщину, азиатчину, и на последнее место, которое занимает в человеческом роде презренный народ московитов».

Вспомним судьбу самой Византии. Чем была вызвана ненависть к ней Запада, сейчас понять тpудно. В XI томе «Всемиpной истоpии», по которой сегодня учатся на Западе, дается такое объяснение: «При виде богатства греков латинский мир испытывает восхищение, зависть, подавленность и ненависть. Комплекс неполноценности, который будет удовлетворен в 1204 г., питает его агрессивность по отношению к Византии».

В XIII томе «Всемирной истории» описано, чем закончился в 1204 г. IV Кpестовый поход пpотив Византии. Описан он с множеством оправданий оголодавших рыцарей, но от документов самих аббатов не уйдешь. Вот что было после того, как штурмом был взят и сожжен Царьград: «Наконец рыцари и солдаты дали выход традиционной ненависти латинского мира. Грабежи, убийства и изнасилования охватили город. Невозвратны были утраты сокровищ искусства, накопленных в стенах Византии за ее почти тысячелетнюю историю. Целиком сжигались библиотеки, из церковных предметов были выломаны драгоценные камни, переплавлено в слитки золото и серебро, разбит мрамор.

Воины, начавшие свой поход как крестоносцы, растоптали христианскую религию: монахини были изнасилованы в монастырях; в соборе Святой Софии пьяные солдаты разбили молотками и топорами алтарь и серебряный иконостас; проститутка уселась на трон патриарха и распевала французские песни. Вино пили из священных сосудов».

В отдельной хронике описано, как аббат Мартин из Эльзаса, угрожая настоятелю церкви Христа Пантократора смертью, заставил его открыть тайник с реликвиями и «набил карманы своей сутаны» сокровищами. Он вывез 52 бесценные реликвии. Венецианцы увезли бронзовую квадригу, которую император Константин Великий установил в своей новой столице. Сегодня она украшает портал над входом в собор Святого Марка в Венеции.

Хроники отмечают, что, когда в 1187 г. сарацины (арабы) захватили Иерусалим, они не тронули христианских храмов и разрешили христианам выйти из города со своим имуществом.

Все это прекрасно знал Александр Невский (многие православные монахи, свидетели дел крестоносцев, ушли в Россию). А наши демократы сегодня его поносят за то, что он не сдал Русь тевтонам. С чем же шли на Русь тевтоны? В булле от 24 ноября 1232 г. папа Григорий IХ призвал ливонских рыцарей-меченосцев идти в Финляндию «защитить насаждение христианской веры против неверных русских». В булле от 9 декабря 1237 г., после объединения Ордена меченосцев с Тевтонским орденом, этот же папа призывает организовать «крестовый поход». В походе должны были участвовать датские крестоносцы в Эстонии, тевтонцы и шведские рыцари. В этой кампании и произошла битва со шведами 1240 г. на Неве, за которую Александр получил свое почетное наименование. Он опередил немцев, которые шли на соединение со шведами. В булле от 6 июля 1241 г. Григорий IХ просит и норвежского короля присоединиться к «крестовому походу против язычников».

Это отношение к Православию и православным славянам в принципе не изменилось в Новое время, да и до сих пор — оно просто ушло в подсознание. Разве Ватикан извинился за крестовый поход против христианской Византии в 1204 г., подобно тому как извинился перед Галилеем или перед евреями за изгнание их из Испании в 1492 году?
В XIX веке Карла Великого, «очистившего» Центральную Европу от славян, назвали главной фигурой истории Запада — выше Цезаря и Александра Македонского. Когда Наполеон пошел на Россию, его назвали «воскресшим Карлом». В 1942 г. фашисты пышно праздновали 1200 лет со дня рождения «Карла-европейца», а в ФРГ кардинал из Кёльна назвал холодную войну «реализацией идеалов Карла Великого».

Враждебное отношение к православию и представление об «азиатскости» русских на Западе усилились после монгольского нашествия на Русь. Русских представляли «варварами на пороге», жителями восточной  и мифологической  непонятной страны. Все непонятное внушает страх и неприязнь. Казавшееся европейцам таинственным освобождение от монгольского ига и быстрое укрепление Руси лишь усилили русофобию — на Востоке вдруг неожиданно возникло огромное государство.

Тогда в Европе стало складываться ощущение восточной границы Запада, за которой находится таинственный чужой.  Русофобия стала формироваться как большой идеологический миф. В первой половине шестнадцатого века автор знаменитой сатиры о Гаргантюа и Пантагрюэле, Франсуа Рабле ставил в один ряд «московитов, индейцев, персов и троглодитов».
Большие культурные силы для идейного и художественного оформления русофобии были собраны с началом первой войны России и Европы, получившей название Ливонской войны (1558-1583). Считается, что эта война окончательно обозначила для западного человека восточные пределы Европы. Европа кончалась за рекой Нарвой и Псковским (Чудским) озером. Автор первого на Руси трактата «Политика» хорват Ю. Крижанич (он ввел в оборот слово чужебесие) писал о разработке основ русофобии: «Когда пишут что-либо о русском народе, пишут, как видим, не историю, а язвительную и шутейную песнь. Наши пороки, несовершенства и природные недостатки преувеличивают и говорят в десять раз больше, чем есть на самом деле, а где и нет греха, там его придумывают и лгут».

Ливония была объявлена «восточным бастионом» цивилизации, в союзе с Ливонским орденом выступили Литва, Польша, Дания и Швеция, много наемников из всей Европы. Русские были представлены дьявольскими силами, наползающими с Востока. Можно сказать, что на этом этапе идеологи русофобии уже отдавали себе отчет в евразийской характере возникающей Российской империи. Во время Ливонской войны татарская конница составляла существенную часть русского войска, а одно время касимовский хан, чингизид Шах-Али (Шигалей) даже командовал всей русской армией.

На Западе было объявлено, что цель России в Ливонской войне — «окончательное разрушение и опустошение всего христианского мира». Был выдвинут лозунг «Священной войны» Европы против России. Тогда была создана первая развитая технология психологической войны. Было широко использовано книгопечатание и изобретен жанр «летучих листков» (листовок). Это короткие иллюстрированные тексты для массового читателя. Они были дешевы, написаны простым образным языком и охватили значительную часть населения. Для создания в листках черного образа русских были применены все художественные средства описания зла, найденные Возрождением. Главные из них такие:

Прямо или косвенно русских представляли через образы Ветхого Завета. Спасение Ливонии сравнивалось с избавлением Израиля от фараона, а Ивана Грозного сравнивали с фараоном, Навуходоносором и Иродом. Его однозначно и устойчиво определяли как тирана. Это делалось с такой частотой, что слово «тиран» стало нарицательным для определения всех правителей России в принципе. Утверждалось, что русские — это и есть легендарный библейский народ Мосох, с нашествием которого связывались предсказания о Конце Света. Говорилось, что московиты есть искаженное слово мосох: «Потому что Мосох или москвитянин означает, не больше ни меньше, как человек, который ведет страшную жизнь, напрягает, протягивает свой лук и хочет стрелять; то же делают и москвитяне». Или, у другого автора: «Нечему удивляться, так как сам народ дик. Ведь моски названы от Месха, что означает: люди, натягивающие луки». Популярным был сюжет и картинка: опричники забавляются тем, что стреляют из луков в бегающих по полю нагих девушек (да к тому же заставляют их нагибаться и ловить кур).

Вторая тема — «азиатская» природа русских. Иван Грозный изображался одетым в платье турецкого султана. Писали о его гареме из 50 жен, причем надоевших он убивал самыми изощренными способами. При изображении зверств московитов использовались те же эпитеты и метафоры, как и при описании турок, их и рисовали одинаково.

После Ливонской войны русофобия полтора века питалась наработанными штампами и мифами. Самое популярное на Западе описание России в 17 веке было сделано Олеарием, который путешествовал в поисках торгового пути в Персию. Его отчет был издан на немецком в 1647 г. и затем непрестанно переиздавался почти на всех западных языках. Олеарий писал: «Наблюдая дух, нравы и образ жизни русских, вы непременно причислите их к варварам». Затем он по шаблону осуждал русских за недостаток «хороших манер» — за то, что «эти люди громко рыгают и пускают ветры», за «плотскую похоть и прелюбодеяния», а также за «отвратительную развращенность, которую мы именуем содомией», совершаемую даже с лошадьми. Он также предупреждал будущих инвесторов, что русские «годятся только для рабства» и их надо «гнать на работу плетьми и дубинами».

Вольтер, проявлявший с 1745 г. большой интерес к Петру Великому и желавший написать историю его царствования, получил этот заказ от Елизаветы Петровны. Работа началась в 1757 г., из России Вольтеру доставлялись исторические материалы. Ломоносов писал критические замечания на текст Вольтера и готовил часть материалов, посылавшихся Вольтеру. Исправления, касающиеся фактической стороны дела, Вольтер принимал, но Ломоносов жаловался на общую тенденциозность. В смягченной форме Вольтер следовал той установке, которую выразил раньше в своей «Истории Карла XII, короля Швеции».

Там он писал: «Московия, или Россия, занимает собою север Азии и Европы и, начиная от границ Китая, протянулась на полторы тысячи лье вплоть до пределов Польши и Швеции. Однако огромная сия страна оставалась почти неизвестной в Европе, пока на ее престоле не оказался царь Петр. Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом. Прирожденные рабы таких же варварских как и сами они властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел и не разумея пользы оных. Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без дозволения патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее их иго. Закон сей вполне соответствовал духу этой нации, которая во глубине своего невежества и прозябания пренебрегала всяческими сношениями с иностранными державами».

Дипломаты, именитые путешественники и писатели сообщали о России самые нелепые сведения. В «Записках о России» (1754), хранящихся в архиве французского МИДа, дипломат говорит о русских: «Поскольку они по натуре своей воры и убийцы, то не колеблясь совершают одно или другое из этих преступлений, если случай представится, и это в ту пору, когда они постятся и даже водки себя лишают. Именно в это время напускной набожности особенно опасно находиться на улице в двух городах, в Москве и Санкт-Петербурге; большой риск, что ограбят и даже убьют. В обычае русских убивать тех, кого грабят; в объяснение они говорят, что мертвые не болтают».

Авантюрист Казанова в своих мемуарах описывает фантастическое зрелище: в праздник Богоявления на льду Невы перед Зимним дворцом строят Иордань, где пьяный поп крестит детей, окуная их в прорубь. Уронив случайно младенца в воду, он говорит родителям: «Другого!»

Даже достоинства русских объяснялись их предосудительными отличиями от цивилизованного западного человека. Д. Дидро написал для большой книги аббата Рейналя «История двух Индий» (1780) раздел о России. Он таким образом объясняет, почему русский солдат столь отважен: «Рабство, внушившее ему презрение к жизни, соединено с суеверием, внушившим ему презрение к смерти». Поразительно, но эта формула ХVIII века почти без вариаций действовала двести лет.

В январе 1942 г. после беседы с генералом СС Йозефом Дитрихом Геббельс сделал такую запись: «От подробностей, которые Зепп Дитрих рассказывает мне о русском народе в оккупированных областях, прямо-таки волосы встают дыбом. Величайшей опасностью, которая угрожает нам на востоке, является тупое упорство этой массы. Оно наблюдается как у гражданского населения, так и у солдат. Попав в окружение, солдаты не сдаются, как это модно делать в Западной Европе, а сражаются, пока их не убьют. Большевизм только еще усилил эту расовую предрасположенность русского народа. Стало быть, мы здесь имеем дело с противником, с которым надо держать ухо остро. Что сталось бы, если бы этот противник наводнил Западную Европу, — этого человеческий мозг вообще не в состоянии представить».

А в апреле 1942 г. Геббельс писал: «Если бы в восточном походе мы имели дело с цивилизованным народом, он бы уже давно потерпел крах. Но русские в этом и других отношениях совершенно не поддаются расчету. Они показывают такую способность переносить страдания, какая у других народов была бы совершенно невозможной».

Принципиально русофобия обновилась после Отечественной войны 1812 г. Казалось бы, русская армия освободила завоеванную и униженную Наполеоном Европу. Более того, русская армия сразу же покинула оккупированную Францию и освобожденные земли Германии, что было необычно. Но тут же в столицах стали шептать, что Россия планирует создать всемирную монархию и что царь опаснее Наполеона. Стали поминать, что Наполеон перед походом в Россию сказал, что после него «Европа станет или республиканской, или казацкой».

После 1815 г. русофобия стала раскручиваться и революционными силами Европы, и реакционерами. Против России — союз хоть с дьяволом. Революционеры проклинали Россию за то, что она мало помогает монархам (которых они сами пытались свергать). Монархи — за то, что не торопится помочь им подавить революцию. В 1849 г. царь по настойчивым просьбам Австрии послал, согласно договору, войска на подавление революции в Венгрии. Эта акция ничего уже не решала, но вой поднялся всеобщий.

Справа пугал реакционный философ Кортес: «Если в Европе нет больше любви к родине, так как социалистическая революция истребила ее, значит, пробил час России. Тогда русский может спокойно разгуливать по нашей земле с винтовкой под мышкой».
Слева пугал Энгельс (да, да, Фридрих Энгельс, это не описка): «Хотите ли вы быть свободными или хотите быть под пятой России?» На попытки русских демократов воззвать к здравому смыслу неслись ругань и угрозы. Дело было не в идеологии — одинаково ненавистны были и русские монархисты, и русские демократы, а позже русские большевики.
В октябре 1942 г., когда немцы, завязнув в России, перестали быть угрозой для Англии, Черчилль написал буквально то же самое, что за сто лет до этого писал Энгельс: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе как прародительнице современных наций и цивилизации. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое под руководством европейского совета».

Русофобия Маркса и Энгельса усиливается резко отрицательным отношением к социальным сторонам русского бытия — подавляющего большинства крестьян в населении России, длительного пребывания русского крестьянства в общине, сильного религиозного чувства (хотя и не вполне согласного с официальной Церковью), приверженностью к монархической государственности и общей негативной установкой по отношению к капитализму.
Но даже и на этом фоне явно выражается их русофобия как этническая неприязнь к русским. Это проявляется в тех работах, которые претендуют на статус непредвзятых сравнительных описаний состояния какого-то общественного института в разных странах.

В большой работе Энгельса «Армии Европы», в главе «Русская армия» (1855), разным категориям русских военнослужащих даются такие этнические характеристики, которые немыслимы при описании армий других стран. Вот несколько примеров:

«Унтер-офицеры в большинстве своем рекрутируются из солдатских сыновей, воспитанных в казенных заведениях… Это круг людей, играющих подчиненную роль, хитрых, ограниченных и эгоистичных, поверхностная образованность которых делает их еще более отвратительными; тщеславные и жадные до наживы, продавшиеся душой и телом государству, они сами в то же время ежедневно и ежечасно пытаются продать его по мелочам, если это может дать им какую-либо выгоду. Прекрасным образчиком таких людей является фельдъегерь, или курьер, сопровождавший г-на де Кюстина в его путешествии по России и удивительно хорошо изображенный им в своем отчете об этой поездке».
Никаких представительных данных для такой характеристики младших командиров русской армии Энгельс, конечно, не имел и не мог иметь. Он ссылается на впечатление путешественника, русофоба де Кюстина, о котором упоминалось выше.

А вот что говорится там же об офицерстве: «С офицерами дело обстоит, пожалуй, еще хуже… В армию попадает большое число молодых людей в чине прапорщика или поручика, все образование которых в лучшем случае состоит в том, чтобы сравнительно легко разговаривать по-французски на самые обычные темы и немного разбираться в элементарной математике, географии и истории — все это вдалбливается им просто для видимости… Вплоть до настоящего времени русские, к какому бы классу они ни принадлежали, еще слишком варвары, чтобы находить удовольствие в научных занятиях или в умственной работе (исключая интриги), поэтому почти все выдающиеся люди, служащие в русской армии, — иностранцы, или — что значит почти то же самое — «остзейские» немцы из прибалтийских губерний…
Таким образом, среди офицеров русской армии есть очень хорошие и очень плохие, но первые из них составляют бесконечно малую величину по сравнению с последними».

Характеристика солдат завершается общим выводом о русских в целом: «Основной недостаток русских солдат состоит в том, что они — самые неповоротливые в мире. Они не годятся для службы ни в легкой пехоте, ни в легкой кавалерии…
Русские, будучи подражателями во всем, выполнят все, что им прикажут, или все, что их заставят сделать, но они не сделают ничего, если им придется действовать на свою ответственность. И действительно, этого трудно ожидать от тех, кто никогда не знал, что такое ответственность, и кто с такой же покорностью пойдет на смерть, как если бы ему было приказано качать воду или сечь своего товарища».

В начале ХХ века русофобия распространилась в интеллектуальной элите России — влиятельной части гуманитарной и творческой интеллигенции. В то время марксизм овладел практически всем общественным сознанием русского образованного слоя. Это была первая мировоззренческая система, в которой на современном уровне ставились основные проблемы бытия, свободы и необходимости. Даже тягу к религиозной философии в России начала века пробудил именно марксизм. В свое время марксистами были не только религиозные искатели, но даже и такие правые лидеры кадетов, как П. Струве и А. Изгоев.

Как только на русском языке появился первый том «Капитала» (1872), он сразу завоевал умы интеллигенции. Правая газета «Киевлянин» с удивлением писала, что «у нас многие тысячи лиц увлекаются Марксом, несмотря на трудности усвоения его работ и необходимую для этого подготовку». Как вспоминает меньшевичка Лидия Дан (сестра лидера меньшевиков Мартова), в 90-е годы ХIХ в. для студента стало «почти неприличным» не стать марксистом.
Установки Маркса и Энгельса в отношении русских оправдывали сдвиг к русофобии. После крестьянских волнений 1902-1907 гг. либеральная элита качнулась от «народопоклонства» к «народоненавистничеству». Красноречивы установки И. А. Бунина, который обладал большим авторитетом и как писатель, и как «знаток русского народа». Он говорил о русских: «От дикости в народе осталось много дряни, злобности, зависти, жадности. Хозяйство мужицкое как следует вести не умеют. Бабы всю жизнь пекут плохой хлеб. Бегут смотреть на драку или на пожар и сожалеют, если скоро кончилось. По праздникам и на ярмарках в бессмысленных кулачных боях забивают насмерть. Дикий азарт. На Бога надеются и ленятся. Нет потребности улучшать свою жизнь. Кое-как живут в дикарской беспечности. Как чуть боженька не уродил хлеб — голод».

Был оживлен и антирусский миф, который гласил о «рабской душе» русских. Часто поминали фразу из романа Чернышевского: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы». Ленин писал в 1913 г. о реформе 1861 г.: «Теперь, полвека спустя, на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх [в США]. И даже было бы точнее, если бы мы говорили не только о следах, но и об учреждениях».
Ранее и сам Маркс оценивал эту реформу отрицательно: «Одни говорят, что Россия, благодаря освобождению крестьян, вступила в семью цивилизованных народов… Так вот, что касается освобождения крестьян в России, то оно избавило верховную правительственную власть от противодействия, какое могли оказывать ее централизаторской деятельности дворяне. Оно создало широкие возможности для вербовки в свою армию, подорвало общинную собственность русских крестьян, разъединило их и укрепило их веру в царя-батюшку. Оно не очистило их от азиатского варварства, ибо цивилизация создается веками».

Октябрьская революция вызвала взрыв ненависти к русскому простонародью. Бунин писал в книге «Окаянные дни»: «А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, — сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Мурома, Весь, Чудь белоглазая…».

Русофобия российской элиты подкреплялась русофобией Запада. Даже Керенский, масон и западник, так начинал в эмиграции в 1942 г. свою рукопись «История России»: «С Россией считались в меру ее силы или бессилия. Но никогда равноправным членом в круг народов европейской высшей цивилизации не включали… Нашей музыкой, литературой, искусством увлекались, заражались, но это были каким-то чудом взращенные экзотические цветы среди бурьяна азиатских степей».

Кстати, это взаимопонимание в русофобии не исчезло даже после Великой Отечественной войны, когда наш народ представлял собой «нацию инвалидов и вдов». Вот что пишет (в эмиграции) любимая нашими демократами писательница Н. Берберова в 1947 г. Керенскому: «Для меня сейчас «русский народ» это масса, которая через 10 лет будет иметь столько-то солдат, а через 20 — столько-то для борьбы с Европой и Америкой… Что такое «его достояние»? Цепь безумств, жестокостей и мерзостей… Одно утешение: что будущая война будет первая за много десятилетий необходимая и нужная».

Как они ждали, чтобы начавшаяся холодная война переросла в горячую! Советские люди полной мерой хлебнули этнической ненависти к «совку», за которой скрывалась классическая русофобия, в годы перестройки и в начале 90-х годов.

Все это надо знать и относиться к этому хладнокровно. Есть в западной мысли и в среде наших западников такой застарелый комплекс. Он всем мешает и бывает очень опасен. Надо его спокойно изживать, вытаскивать из подсознания ушибленных русофобией европейцев.
И не позволять последователям всяких гайдаров разрушать наш ВПК. Он пока что является лучшим лекарством от русофобии.

Специально для любителей первоисточников сообщаю, что в статье ВСЁ базируется на документальной основе. Но при этом статья – не научная публикация, которую следует ОБЯЗАТЕЛЬНО сопровождать библиографическим списком использованной литературы.
Если у кого-то возникнет желание «дойти до самой сути», он это может сделать без всяких проблем, обратившись к упоминаемым в статье первоисточникам.

Если отстраниться от значения, красивыми для иностранцев являются абсолютно все фамилии на французском языке.

Особенно романтично и многообещающе звучат сложные: Грей-Гренье, Дюкре-Дюминиль, Коллен де Планси, Лагранж-Шансель, Понсон дю Террай, Руссло-де-Сюржи, Шатобриан-Рене.
Особым шармом отличаются красивые дворянские французские фамилии, знакомые нам по приключенческим фильмам из жизни родовой знати и книгам Александра Дюма. Самые запоминающиеся: д’Арманьяк, д’Артуа, Бонапарт, Бурбон-Конде, де Гиз, де Клермон, де Рамбуйе, де Труа, Транкавель, Шалон, д’Эрве. Фамилии герцогов Франции всегда имеют предлог de: де Бофор, де Ларошфуко, де Вандом, де Монморанси, де Шеврез.

Франция очень любит двойные имена (prénom), такие, как Jean-Marc, Jean-Pierre, Paul-Henri, Anne-Marie, Marie-Louise. Обычно это два имени одного рода, которые пишутся через дефис.
Но бывают случаи, когда одно имя женское, а другое – мужское. Для мальчика на первом месте стоит мужское имя, затем женское – Jean-Marie, для девочки – наоборот – Anne-Vincent. Помните, как звали философа Вольтера? —  François Marie Arouet Voltaire. Стоит учесть, что, если у человека двойное имя, то его именно так и надо называть: Jean-Pierre – это именно Жан-Пьер, а не просто Жан или Пьер.

Многие женские имена образуются путем добавления к мужскому имени суффикса -e, – ette, или -ine. Например: Jean – Jeanne; Henri – Henriette; Maurice – Mauricine; Honoré – Honorine. Иногда эти суффиксы влияют на произношение Armand (Арман) – Armande (Арманд), а иногда нет Daniel (Даниэль) - Danielle (Даниэль).

Уменьшительно ласкательные мужские имена образуются путем прибавления суффикса —et, -ot, а женские – ette, - otte.

Красивые французские имена и их значение
Франция — обладательница сотен красивых, благозвучных имен. Каждый год список пополняется новыми вариантами.

Красивые женские имена:
Эмма – одно из рейтинговых имен, которое не сходит с первых мест уже на протяжении десяти лет. Во Франции так называют каждую 7-ю новорожденную девочку.

Лолита или Лола – образованное от Luisa. Красивое, игривое имя, не подходящее для маленьких девочек, но как нельзя кстати – для взрослых, деловых женщин.

Хлоя – вошло в моду во времена популяризации негритянской культуры.

Леа – на первый взгляд невыразительное имя, но невзирая на это, востребованное среди французов.

Мано – образованное от Mari. Благородное по французским меркам имя.

Луиза – «ретро» имя, отправляющее нас на полвека назад.

Зоя – используется не только в России, но и во Франции. Переводится, как «жизнь».

Лилу или Лилия – интересное имя, вызывающее ассоциации со сказочной страной.

Лена – знакомое нам имя, которым французы сегодня называют своих малышек.

Сара – еврейское имя, остающееся в моде уже не одно десятилетие.

Камея – имя на все времена, выигрышное во всех ситуациях.

Лина – образовано от Ангелины.

Ева – имя супруги Адама, а потому остается востребованным всегда.

Элис – имеет еще ряд вариантов: Алисия, Алиса и др.

Римма – владычица Рима.

Красивые мужские имена:

Натан – лидирующее место в хит-параде мужских имен. На первых местах держится более десяти дет. Если вас зовут Артемом, и вы собираетесь во Францию, знайте, там вас будут называть Натаном!

Энзо – кличка, обязанная своей популярностью киношедевру от Люка Бессона, фильму «Голубая бездна».

Луи – краткость и королевский шарм в одном прозвище.

Габриель – новое веяние моды, которым сегодня пользуются многие пары, ставшие родителями.

Жюль – имя собственное, трансформация имени Юлия Цезаря по-французски.

Артур – имя великого короля, популярное нынче для мальчишек.

Тимео – имена, заканчивающиеся на «o» – писк моды.

Рафаэль – красивое имя для маленького мальчика, взрослых мужчин с таким именем называют Рафами.

Маэль – прозвание обозначает нечто вроде «начальник», «королевская особа».

Адам – пара для Евы.

За редкими исключениями имена и фамилии во французском языке  имеют фиксированное ударение на последнюю гласную слова.

В конце 1929 - начале 1930 г. в некоторых краях и областях по решениям местных органов власти началось выселение кулаков за пределы края (области) с конфискацией имущества. В дальнейшем раскулачивание приняло более широкие масштабы.
С целью придания этому процессу правовой основы ЦИК и СНК СССР приняли 1 февраля 1931 г. постановление "О предоставлении краевым (областным) исполкомам и правительствам автономных республик права выселения кулаков из пределов районов сплошной коллективизации сельского хозяйства".

Кулаки были разделены на три категории:
- 1-я - контрреволюционный актив: кулаки, активно противодействующие организации колхозов, бегущие с постоянного места жительства и переходящие на нелегальное положение;
- 2-я - наиболее богатые кулаки, местные кулацкие авторитеты, являющиеся оплотом кулацкого антисоветского актива;
- 3-я - остальные кулаки. На практике выселению с конфискацией имущества подвергались не только кулаки, но и так называемые подкулачники, т.е. середняки, бедняки и даже батраки, уличенные в прокулацких и антиколхозных действиях (были и такие).

Главы кулацких семей первой категории арестовывались, и дела об их действиях передавались на рассмотрение спецтроек в составе представителей ОГПУ, обкомов (крайкомов) ВКП(б) и прокуратуры (т.е., это были три человека, без суда и следствия решавшие судьбу этих людей).
Кулаки, отнесенные к третьей категории, как правило, переселялись внутри области или края.

Раскулаченные крестьяне второй категории, а также семьи кулаков первой категории выселялись в отдаленные районы страны на спецпоселение, или трудпоселение (иначе это называлось "кулацкой ссылкой" или "трудссылкой").
В справке Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ указывалось, что в 1930-1931 гг. было выселено (с отправкой на спецпоселение) 381026 семей общей численностью 1803392 человека. До 1934 г. крестьяне, направленные в "кулацкую ссылку", назывались спецпереселенцами, в 1934-1944 гг. - трудпоселенцами, с 1944 г. - спецпоселенцами.

Несмотря на то, что и после 1931 г. продолжались поступления в "кулацкую ссылку", численность спецпереселенцев (трудпоселенцев) была значительно ниже количества отправленных туда ранее. Главными причинами являлись высокая смертность выселенных крестьян во время транспортировки, в первые годы жизни на спецпоселении и массовые побеги. В 1932 г. на учете состояло 1317022, в 1933 г. - 1142084, в 1934 г.- 1072546 спецпереселенцев (данные на 1 января каждого года).

Регионами, в которые отправлялись эти спецпереселенцы, были Урал, т.н. Северный край, Западная Сибирь, Восточная Сибирь, Дальний Восток, Северный Казахстан, Южный Казахстан, Средняя Азия и другие окраинные регионы.

Второй целью направления миллионов людей на спецпоселение (трудпоселение) была также государственная политика спецколонизации, т.е. освоения необжитых и малообжитых районов страны посредством насильственных переселений.
В постановлении СНК РСФСР от 18 августа 1930 г. "О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном и Сибирском краях и Уральской области" указывалось:

- Возложить на Наркомзем РСФСР проведение земельного и хозяйственного устройства спецпереселенцев и их семей, занимающихся сельским хозяйством, в Северном и Сибирском краях и Уральской области.

- Поручить ВСНХ РСФСР, НКТоргу и другим хозяйственным органам, по соглашению с НКЗемом и Наркомвнуделом РСФСР проведение устройства спецпереселенцев, используемых по линии промышленности и промыслов.

- Признать необходимым при проведении спецколонизации:

а) максимально использовать рабочую силу спецпереселенцев на лесоразработках, на рыбных и иных промыслах в отдаленных, остронуждающихся в рабочей силе, районах и

б) в сельском хозяйстве устраивать лишь тех спецпереселенцев, рабочая сила которых не может быть использована на лесоразработках и промыслах.

- Поручить НКЗему РСФСР, совместно с ВСНХ РСФСР, НКТоргом и с соответствующими краевыми (областными) исполкомами, по соглашению с НКВД РСФСР разработать конкретные хозяйственные мероприятия по использованию спецпереселенцев.

Много людей умирало в пути следования в "кулацкую ссылку". В одном из письменных рапортов (май 1933 г.) начальника ГУЛАГа ОГПУ М.Бермана на имя зам. председателя ОГПУ Г.Г.Яго́ды отмечалось: "Несмотря на Ваши неоднократные указания ПП ОГПУ СКК (полномочные представители ОГПУ Северо-Кавказского края) о порядке комплектования и организации эшелонов, направляемых в лагеря и трудпоселки ОГПУ, состояние вновь прибывающих эшелонов совершенно неблагополучное. Во всех прибывающих из Северного Кавказа эшелонах отмечена исключительно высокая смертность и заболеваемость, преимущественно сыпным тифом и острожелудочными заболеваниями.

По сообщению Начальника Сиблага ОГПУ, из состава прибывших из Сев. Кавказа в Новосибирск эшелонов трудпоселенцев №№ 24, 25, 26, 27, 28 и 29 общей численностью в 10185 человек умер в пути 341 человек, т.е. 3,3%, в том числе значительное количество от истощения. Такая высокая смертность объясняется:

- преступно-халатным отношением к отбору контингентов, выселяемых в трудпоселки, результатом чего явилось включение в этапы больных, стариков, явно не могущих по состоянию здоровья выдержать длительную перевозку;

- невыполнением указаний директивных органов о выделении выселяемым в трудпоселки 2-х месячного запаса продовольствия; в указанных эшелонах трудпоселенцы никаких собственных запасов продовольствия не имели и во время пути снабжались только хлебом, скверного качества, в количестве от 200 до 400 грамм;

- горячей пищей эшелоны снабжены не были, кипятком снабжались совершенно неудовлетворительно, с большими перебоями, потребление сырой воды вызвало массовые заболевания ...

Обычно доклады руководства ГУЛАГа о прибытии на спецпоселение партий выселенных кулаков были лаконичны. Например, в рапорте М.Бермана от 26 апреля 1935 г. на имя наркома внутренних дел СССР Г.Г.Ягоды указывалось: "Доношу, что закончен прием в трудпоселки кулацких хозяйств, выселенных из национальных районов Северо-Кавказского Края. Всего принято 4711 семей (22496 человек), в том числе в трудпоселки СККрая - 3215 семей (14661 человек), в трудпоселки Южного Казахстана - 655 семей (3275 человек) и в трудпоселки Узбекистана - 841 семья (4560 человек). Происшествий при приеме не было".

В момент прибытия на спецпоселение сотрудники органов ОГПУ-НКВД нередко производили сортировку выселенных кулаков. Одни из них освобождались, другие направлялись в лагеря ГУЛАГа, но большинство оставалось на спецпоселении.
В рапорте от 20 мая 1933 г. М.Берман докладывал заместителям председателя ОГПУ Агранову и Прокофьеву: "По сообщению СИБЛАГа ОГПУ, из числа прибывших в Томск контингентов с Северного Кавказа, по состоянию на 20 мая , произведена согласно Ваших указаний проверка 9868 человек. Из этого количества решением Тройки ПП ОГПУ ЗСК (Западно-Сибирского края) вовсе освобождено - 85 человек, освобождено с ограничениями - 2422, осуждено в лагеря - 64, а остальные 7297 человек направляются в трудпоселки".

Существовал предельно прагматичный взгляд на выселяемых кулаков, как на будущую рабсилу в районах нового хозяйственного освоения. Отсюда полная непреклонность при рассмотрении просьб трудоспособных кулаков не выселять их в отдаленные края и очевидная либеральность, если эти просьбы исходили от нетрудоспособных лиц. Так, в "меморандуме" Г.Г.Ягоды, адресованном 20 мая 1931 г. председателю ГПУ Белорусской ССР Реденсу, указывалось: "Детей выселяемых кулаков до 10-летнего возраста и стариков старше 65-ти лет - разрешается оставлять родственникам и знакомым, изъявившим желание их содержать ... Семьи кулаков, не имеющие трудоспособных мужчин, - выселению не подлежат ...".

Спецколонизация осуществлялась на редкость бесчеловечно. Людей обычно привозили в какое-то безлюдное место, прямо в открытом поле, и здесь бросали. В зимнее время у тех, кто не догадался взять с собой топоры, пилы и лопаты, шансы на выживание были весьма призрачны. Обладатели же этих орудий немедленно рыли землянки, рубили дрова, пилили бревна, т.е. "активно обживались" и очень часто благодаря этому спасались от неминуемой смерти. Именно так рождались спецпоселки (трудпоселки). В них постепенно увеличивалось число построенных домов, но еще быстрее росло количество могил на близлежащих кладбищах.

До июля 1931 г. расселением, трудоустройством и другими вопросами, связанными со спецпереселенцами, ведали краевые и областные исполкомы. Постановлением СНК СССР от 1 июля 1931 г. "Об устройстве спецпереселенцев" их административное управление я хозяйственное устройство и использование были поручены ОГПУ. Специальные (трудовые) поселения ГУЛАГа (последний до 1934 г. входил в систему ОГПУ, с 1934 г. - в систему НКВД (наследницу ОГПУ)) для высланного кулачества были организованы согласно постановлениям СНК СССР от 16 августа 1931 г. №174с, от 20 апреля 1933 г. №775/146с и от 21 августа 1933 г. №1796/393с. По этим постановлениям на ГУЛАГ была возложена ответственность за надзор, устройство, хозяйственно-бытовое обслуживание и трудоиспользование выселенных кулаков.

В июле 1938 г. для административного обслуживания 1741 трудпоселка имелись 150 районных и 800 поселковых комендатур. Руководство комендатурами осуществлялось отделами мест заключения (ОМЗ) и трудовых поселений УНКВД, а в центре - ГУЛАГом НКВД СССР.
Аппарат Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР, отделений трудовых поселений ОМЗ УНКВД, районных и поселковых комендатур содержался за счет 5% отчислений (до августа 1931 г. - 25%, до февраля 1932 г. - 15%) с заработной платы трудпоселенцев, занятых в хозорганизациях.

По постановлению СНК СССР №174с от 16 августа 1931 г. на расходы по переселению и устройству спецпереселенцев государством выделялось 40 млн. руб. Судя по тому, какое жалкое существование влачили спецпереселенцы в первые годы жизни в "кулацкой ссылке", эта сумма была совершенно недостаточной.

По состоянию на 1 июля 1938 г., на учете Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР числилось 997329 трудпоселенцев, которые проживали в 1741 трудпоселке. Подавляющее большинство трудпоселенцев были крестьянами, раскулаченными и отправленными в "кулацкую ссылку" во время коллективизации сельского хозяйства в 1929-1933 гг. Сюда же входили десятки тысяч "неблагонадежных элементов", выселенных в 1933-1937 гг. из крупных городов и из погранзон.
По данным на 1 июля 1938 г., в среднем на каждый трудпоселок приходилось 573 жителя - трудпоселенца.

Трудовое использование трудпоселенцев производилось на основе договоров, заключенных УНКВД с хозорганами. Трудпоселенцы в оплате труда и других условиях работы приравнивались ко всем рабочим и служащим, за исключением: их не принимались в профсоюз и из их зарплаты удерживалось 5% на указанные выше цели.
В 1937 г. на содержание аппарата и административное обслуживание трудпоселений было израсходовано 17 млн. рублей, а 5-процентные отчисления от зарплаты трудпоселенцев составили 27,4 млн. В августе 1937 г. начальник ГУЛАГа Плинер в докладной записке на имя наркома внутренних дел СССР Н.И.Ежова сетовал по поводу того, что "хозяйственные организации в ряде районов прекращают производить 5%-ные отчисления из зарплаты трудпоселенцев, расходуемые на содержание комендатур трудовых поселений и на их административно-хозяйственные расходы. Этот отказ они мотивируют 135-й статьей Конституции, по которой трудпоселенцы являются полноправными гражданами".

В первые годы жизни в "кулацкой ссылке" положение спецпереселенцев было крайне тяжелым. Так, в докладной записке руководства ГУЛАГа от 3 июля 1933 г. в ЦКК (Центральная контрольная комиссия) ВКП(б) и РКИ (Рабоче-крестьянская инспекция) отмечалось: "С момента передачи спецпереселенцев Наркомлесу СССР для трудового использования в лесной промышленности, т.е. с августа 1931 года, Правительством была установлена норма снабжения иждивенцев - с/переселенцев на лесе из расчета выдачи в месяц: муки 9 кг, крупы 9 кг, рыбы 1,5 кг, сахару 0,9 кг.
С 1 января 1933 года по распоряжению Союзнаркомснаба нормы снабжения для иждивенцев были снижены до следующих размеров: муки 5 кг, крупы 0,5 кг, рыбы 0,8 кг, сахару 0,4 кг.
Вследствие этого положение спецпереселенцев в лесной промышленности, в особенности в Уральской области и Северном крае, резко ухудшилось ... Повсеместно в ЛПХ (леспромхозах) Севкрая и Урала отмечены случаи употребления в пищу разных несъедобных суррогатов, а также поедание кошек, собак и трупов падших животных. На почве голода резко увеличилась заболеваемость и смертность среди с/переселенцев. По Чердынскому району от голода заболело до 50% с/переселенцев ... На почве голода имел место ряд самоубийств, увеличилась преступность. Голодные с/переселенцы воруют хлеб и скот у окружающего населения, в частности у колхозников. Вследствие недостаточного снабжения резко снизилась производительность труда, нормы выработки упали в отдельных ЛПХ до 25%. Истощенные спецпереселенцы не в состоянии выработать норму, а в соответствии с этим получают меньшее количество продовольствия и становятся вовсе нетрудоспособными. Отмечены случаи смерти от голода с/переселенцев на производстве и тут же после возвращения с работ ...".

Особенно велика была детская смертность. В докладной записке Г.Г.Ягоды от 26 октября 1931 г. на имя председателя ЦКК ВКП(б) и наркома РКИ Я.Э.Рудзутака отмечалось: "Заболеваемость и смертность с/переселенцев велика ... Месячная смертность равна 1,3% к населению за месяц в Северном Казахстане и 0,8% в Нарымском крае. В числе умерших особенно много детей младших групп. Так, в возрасте до 3-х лет умирает в месяц 8-12% этой группы, а в Магнитогорске еще более, до 15% в месяц. Следует отметить, что в основном большая смертность зависит не от эпидемических заболеваний, а от жилищного и бытового неустройства, причем детская смертность повышается в связи с отсутствием необходимого питания".

За 1932 г. в "кулацкой ссылке" умерло больше, чем родилось в 5 раз. Выше этого среднего уровня были соответствующие показатели в Северном Казахстане - в 14,5 раз, Башкирии - 10,4, Средней Азии - 8,3 и на Средней Волге - в 7,6 раз. На Урале они соответствовали среднему уровню по всей "кулацкой ссылке" (в 5 раз). У спецпереселенцев, проживавших в Южном Казахстане, в 1932 г. умерло больше чем родилось в 4,4 раза, на Северном Кавказе - 4,0, в Западной Сибири - 3,9, Северном крае - 2,9, на Алдане - 2,4, в Ленинградской обл. - 2,3, Восточной Сибири - 1,9, на Украине - 1,8, Дальнем Востоке -1,7 и у спецпереселенцев, проживавших в Горьковском крае, - в 1,4 раза. Такие различия в показателях рождаемости и смертности в "кулацкой ссылке" зависели от многих факторов (длительность нахождения на спецпоселении того или иного контингента, степень адаптированности, климатические условия, плодородие местных почв и др.).

У вновь прибывавших в "кулацкую ссылку" показатели рождаемости и смертности всегда были значительно худшими, чем у относительных "старожилов". Например, 1 января 1934 г. в составе 1072546 спецпереселенцев было 955893 "старожила" (поступившие в "кулацкую ссылку" в 1929-1932 гг.) и 116653 "новосела" (поступившие в 1933 г.). Всего за 1933 г. в "кулацкой ссылке" родилось 17082 и умер 151601 человек, в том числе у "старожилов" - соответственно 16539 и 129800, у "новоселов" - 543 и 21801 человек. Если у "старожилов" в течение 1933 г. умерло больше, чем родилось в 7,8 раз, то у "новоселов" - в 40 раз.

Соотношение между рождаемостью и смертностью в 1933 г. в различных районах "кулацкой ссылки" по сравнению с 1932 г. стало еще более неравномерным. Это вызывалось целым рядом причин, но главная заключалась в том, что в 1932-1933 гг. отдельные регионы страны (Украина, Северный Кавказ, Поволжье, Казахстан, частично Урал и некоторые другие районы) поразила засуха. Из-за преступной фискальной политики государства, отнимавшего у крестьян собранный скудный урожай до последнего зернышка, от голода умерли миллионы людей. Смерть не обошла стороной и спецпереселенцев, проживавших в районах, где царил голод. Если в среднем за 1933 г. в "кулацкой ссылке" умерло больше, чем родилось в 8,9 раз, то на Северном Кавказе - в 20,8 раз, в Северном Казахстане - в 19,1, на Украине - в 15,7, на Средней Волге - в 15,6, в Средней Азии - в 14,4, на Урале - в 13,1, в Южном Казахстане - в 12,7 раз. По другим районам сосредоточения "кулацкой ссылки" превышение смертности над рождаемостью в 1933 г. выглядело следующим образом: Северный край - в 9,6 раз, Белбалткомбинат НКВД - 5,1, Западная Сибирь - 4,8, Восточная Сибирь - 4,5, Дальний Восток - 4,1, Башкирия - 4,1, Горьковский край - 3,6, Алдан - почти в 2 раза и Ленинградская обл. - в 1,9 раза.

Детская беспризорность в "кулацкой ссылке" вплоть до середины 30-х годов была обычным явлением. Только в трудпоселках "Западолеса" в конце 1934 г. было установлено 2850 детей-беспризорников, родители которых умерли или бежали.

К 1935 г. раскулаченные крестьяне относительно обжились в местах высылки. Например, на севере Западной Сибири в 1935 г. трудпоселенцы имели 16819 жилых домов и 295 утепленных бараков, однако 12% трудпоселенцев проживало еще в землянках и полуземлянках. С 1935 г. рождаемость в "кулацкой ссылке" стала выше смертности: за 1932-1934 гг. родилось 49168 и умерло 281367, за 1935-1937 гг. - соответственно 82775 и 59101 человек.

В сентябре 1938 г. в трудпоселках имелось 1106 начальных, 370 неполных средних и 136 средних школ, а также 230 школ профтехобразования и 12 техникумов. Насчитывалось 8280 учителей, из них 1104 были трудпоселенцами. Всеми учебными заведениями трудпоселений было охвачено 217454 детей трудпоселенцев. Сетью дошкольных учреждений было охвачено 22029 малолетних детей (с ними занимались 2749 воспитателей). 5472 ребенка, не имевшие родителей, размещались в поселковых детских домах. В трудпоселках имелись 813 клубов, 1202 избы-читальни и красных уголка, 440 кинопередвижек, 1149 библиотек. По постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 15 декабря 1935 г. "О школах в трудпоселках" разрешалось детей трудпоселенцев, окончивших неполную среднюю школу, принимать на общих основаниях как в техникумы, так и в другие специальные средние учебные заведения, а окончивших среднюю школу - допускать на общих основаниях в высшие учебные заведения.

На этом в нашем невесёлом рассказе поставим точку. Думаю, картина раскулачивания, перемещения спецконтингента и его дальнейшая судьба читателям, впервые познакомившимся с этим периодом нашей истории, теперь понятна.

Военные поселения графа Аракчеева: реализация чудовищной антиутопии

Император тянулся к людям энергичным  и деловым, в его окружение входил как Аракчеев, так и Сперанский, бывшие антиподами по взглядам. Но,  в конце концов, царь предпочел Аракчеева.
Именно ему он поручил организацию военных поселений.
Об этой структуре Александр узнал в Австрии, прочитал еще труд французского генерала Серва́на о военных поселениях на границе государства и проникся большим интересом к такой затее.
Она предполагала посадить солдат на землю, заставить их сочетать военную службу с крестьянским трудом. Солдату следовало обзавестись семьей и сельскохозяйственными работами обеспечивать себе существование и даже помогать государству. Для Александра военные расходы были самой тягостной статьей в бюджете: они поглощали в нем 60 процентов! Поэтому Александр уже в 1810 году издал указ о военных поселениях и, зная способности Аракчеева и видя его умение вести хозяйство в Грузино, поручил ему руководить новым видом военной службы.

Аракчеев вначале противился, но потом сам увлекся новшеством и повел дело с большим размахом. К концу царствования Александра 374 тысячи казенных (т. е. не крепостных, а государственных) крестьян и казаков, и 130 тысяч солдат из армии были направлены в военные поселения. Они были организованы в Белоруссии, на Украине, на Кавказе, а главные из них находились в Грузине под непосредственным наблюдением Аракчеева. При следующем царе, Николае I, количество военных поселян еще увеличилось.
Аракчеев умел заставить работать своих подчиненных. Он создал безубыточное хозяйство, накопил многомиллионные богатства (в 1824 году после катастрофического петербургского наводнения пожертвовал миллион рублей на помощь пострадавшим).
Особенно благополучны оказались южные военные поселения, где при каждом дворе было по 6 – 9 лошадей и 12 – 16 коров. Аракчеев очень заботился о процветании хозяйств: ввел многопольную систему, селекцию скота и семян, закупал плуги, сеялки, молотилки, удобрения.

Внешне все выглядело благополучно. Но какой ценой досталось это благополучие! Прежде всего, крестьяне-солдаты изнывали от непосильного труда, ведь наряду с сельскохозяйственными работами они ежедневно занимались военной подготовкой. Но дело не только в этом. В поселениях царил настоящий «аракчеевский режим». Идеальный порядок был страшным, жестоким. По всем аспектам домашнего, уличного, рабочего поведения существовали правила, сопровождаемые штрафами.
За поломку лопаты, вил, грабель взыскивались штрафы.
За непосещение церковной исповеди и причастия –  штрафы (с офицера – 10 рублей, с нижних чинов – 50 копеек).
За прелюбодеяние с мужчины – штраф, а женщин-солдаток секли розгами.
Регламентировались новые семьи: «Составлялись списки, кому пора жениться и выходить замуж; в назначенный день собирали тех и других; свернутые билетики с именами женихов и невест кидали в две капральские шапки и производился розыгрыш, кому кто доставался». Жутковатое добавление: «Вдовам, которые еще в таких летах... что могут впоследствии выйти замуж за военных поселян, провианта не выдавать до вступления их в таковой брак». А если женщина была уже в солидном возрасте, то ее следует выселить вон ради сокращения казенных расходов.

Регламентировалась даже рождаемость! «У меня всякая баба должна каждый год рожать – и лучше сына, чем дочь. Если у кого родится дочь, то буду взыскивать штраф. Если родится мертвый ребенок или выкинет баба, тоже штраф. А в какой год не родит, то представь 10 аршин точива (домотканого холста)».

Аракчеев проводил свои утопические планы с потрясающей настойчивостью. Это показано в «Истории одного города М.Е. Салтыкова-Щедрина» в образе Угрюм-Бурчеева.
Аракчеев, например, стремился проводить новые дороги исключительно прямо, без искривлений. Одна такая дорога напрямую должна была захватить угол сельского кладбища – Аракчеев приказал сравнять с землей могилы и проложить на них булыжник. Бедные старухи, увидев кощунство, распластались на дорогих могилах, думая, что так-то не тронут. Ничего подобного – солдаты оттаскивали несчастных горемык в сторону и продолжали работу.

Нарастала народная ненависть. Первая ее вспышка отразилась на жизни любовницы генерала.
Холодный, бессердечный, расчетливый Аракчеев был наказан судьбой: он безумно влюбился. Еще в 1806 году он женился на дочери генерала Хомутова, вёл себя с ней, как настоящий деспот, и она очень быстро покинула мужа, вернувшись к матери.
Ее заменила жена мелкого новгородского торговца Настасья Федоровна Минкина (ее муж потом исчез, причины остались невыясненными).
Это была единственная и настоящая любовь Аракчеева. Он совершенно преобразился в отношениях с ней (патологический скупердяй, он положил в банк на ее имя 24 тысячи рублей).
А она стала настоящей героиней антиутопии...
Жадная, злобная, жестокая, ревнивая (боясь, что Аракчеев засмотрится, красивым дворовым девушкам обжигала лица каленым железом), она оказалась еще и аферисткой. Желая привязать к себе генерала, Минкина симулировала беременность, подгадала, чтобы при фиктивных родах Аракчеева не было в Грузине (он уехал на несколько недель инспектировать военные поселения на юге) и где-то достала новорожденного мальчика. Аракчеев поверил обману, воспитал «сына», помог сделать карьеру, добыл ему даже звание придворного флигель-адъютанта (дежурного офицера при императоре, в звании, соответствующем генеральскому), но этот «сын» Михаил стал пьяным буяном, его пришлось уволить со службы.
Народная ненависть к мерзостной особе перешла все пределы, в сентябре 1825 года дворовые люди в отсутствие Аракчеева в Грузине убили Минкину. Это событие крайне болезненно отразилось на Аракчееве. Он впал в неслыханную депрессию, забросил все дела.
Не все знают, что он тем самым спас декабристов от раннего разгрома и дал им возможность выйти 14 декабря на Сенатскую площадь. Суть в том, что Александр I, получив доносы о существовании тайных революционных организаций, поручил Аракчееву разобраться и выявить всех участников. И, конечно, будь генерал в нормальном состоянии, он бы всех выявил и арестовал.
Минкину он кощунственно приказал похоронить в здании собора в Грузине, приготовив себе место рядом с ней. А своему помощнику П. А. Кле́йнмихелю (будущему знаменитому министру при Николае I) он поручил привести в порядок все бумаги, все документы покойной. Клейнмихель отнесся к поручению с истинно немецкой старательностью и честно предоставил своему шефу потрясающие сведения о любовных связях Минкиной, о взятках, а главное – о подлоге с рождением сына.
Можно представить переворот в душе и сознании Аракчеева, узнавшего правду о своей возлюбленной. Он заставил вырыть ее останки в соборе и перезахоронить на обычном кладбище.
Николай I, которому Аракчеев очень не нравился, постепенно сместил его со всех высоких постов (наверное, к общей психологической неприязни добавлялось раздражение от трусливого поведения Аракчеева в напряженный день 14 декабря 1825 года: он нисколько не помог Николаю в подавлении восстания декабристов, а все драматические часы отсидел где-то в укромном углу Зимнего дворца – железный и жестокий характер, оказывается, вполне может сочетаться с трусостью).
Но военные поселения все-таки просуществовали до Александра II и великих крестьянских реформ шестидесятых годов.

Военные поселения можно назвать самой длительной реализованной утопией, исходившей от императора.
А могла бы она возникнуть без аракчеевского режима?
При относительно вольном существовании и соединении солдата и крестьянина?
Теоретически, наверное, могла, но в условиях тогдашней солдатчины и тогдашнего крепостничества – вряд ли. При существовавшем режиме для реализации этой утопии нужен был именно Аракчеев.

Любопытно, что другая утопия, в которой принял участие генерал, осталась вообще на бумаге.
В ряду различных либеральных мер, задуманных Александром I, витало и освобождение крестьян от крепостничества. И царь поручил в 1818 году Аракчееву составить соответствующий проект. Он, как было всё у генерала, по замыслу оказался весьма содержательным: часть земель предлагалось передать крестьянам, но за выкуп, помещики должны были получить деньги, причем средства намечалось искать не в бюджете, а в выпуске облигаций, то есть государство брало на себя обязательства, но в рассрочку. Консервативные дворянские круги резко выступили против проекта, царь медлил, а с 1820 года он сам все глубже погружался в реакционное состояние, и проект так и остался проектом.