Духовные практики Востока

Рани Расмани была женщиной, привыкшей действовать импульсивно и отважно, не задумываясь о возможности неприятных последствий. Строительство храма в Дакшинешваре близилось к завершению, и перед ней встала проблема, которую она просто отбрасывала раньше, увлеченная своими планами, — ее кастовое положение. Ей, как шудре, запрещалось именно то, что теперь составляло весь смысл ее жизни: она не имела права возлагать сваренную пищу к ногам статуи своей богини в храме, который она же и построила, а также созывать божьих людей и раздавать им прасад. Кастовые запреты на этот счет были запутанны, но непреложны. Шудры, вайшьи и кшатрии имели право приносить фрукты к храму, но только брамины могли подносить богам сваренную пищу. И готовить ее могли только они. Более того, браминам возбранялось совершать богопочитания и даже вкушать прасад в храме, принадлежащем шудре. Преступив запрет, брамин осквернял себя.

Рани постепенно начинала осознавать, что все ее хлопоты и затраты могут пойти прахом. Она в отчаянии рассылала письма пандитам, искушенным в толковании шастр, священных книг, в которых содержались предписания для ритуальных богослужений. Получаемые ответы не давали никакой надежды. Пандиты были единодушны. Желание Рани не может быть исполнено, писали они.

Дошла очередь испрашивать совета и у Рамкумара (брата Рамакришны), который пользовался репутацией весьма знающего пандита. И от него наконец получила Рани обнадеживающий ответ. В принципе Рамкумар был согласен с другими пандитами, но посоветовал он вот что: «Пусть Рани формально передаст храм в собственность брамину. Пусть брамин поместит в храм статую богини Кали, и он же пусть займется приготовлением той пищи, что будет предлагаться ей. Тогда другие брамины смогут принимать прасад в храме без страха оскверниться».

Рани пришла в восторг и немедленно последовала совету Рамкумара. Она юридически оформила передачу храма в собственность своего гуру, оставив за собой только право представлять интересы храма при управлении его делами.

Строительные работы еще не закончились, но Рани установила ближайшую благоприятную дату для внесения в храм статуи Кали - 31 мая 1855 года. Нетерпение Рани объяснялось и вещим сном, в котором Кали явилась к ней и попросила поспешить. Богиня отождествила себя со статуей, которая была уже готова и лежала в ящике в ожидании церемонии, — Кали сказала, что у нее сил больше нет пребывать в заточении. Рассказывали, что когда ящик был распакован, то статуя оказалась влажной — будто вспотела от духоты!

Далеко не все пандиты, с которыми консультировалась Рани, согласились с решением Рамкумара, иные нашли его толкование чересчур вольным. С их точки зрения, передача гуру права владения храмом, с тем чтобы храм перестал быть собственностью шудры, есть не более чем юридическая казуистика. Это не могло сделать храмовый прасад приемлемым для брамина строгих правил. И в любом случае брамин, совершающий обрядовое служение для шудры и принимающий за это дары, в глазах ортодоксальных священнослужителей утрачивает свой высокий статус. Прямо и откровенно эти вещи не говорились из боязни вызвать неудовольствие Рани, но шепотки ползли и распространялись. В результате Рани никак не могла найти браминов для Дакшинешвара.

В значительной степени помог решить проблему брамин по имени Махеш, уже служивший в одном из поместий Рани. Он сумел уговорить своего брата Кшетранатха, священнослужителя, отправлять службы в храме Радхи и Кришны — одного из двух главных храмов внутри дакшинешварского комплекса. Едва стало известно, что Кшетранатх совершает обрядовые почитания в храме, в Дакшинешвар потянулись другие брамины, готовые помогать в отправлении ритуалов или готовить прасад.

Но по-прежнему некому было совершать почитание в самом главном храме — в храме Кали. Рани хотелось найти человека, истинно преданного богине и ученого, человека достойного и способного совершить важнейшую церемонию установления статуи. Она, естественно, подумала о Рамкумаре и послала к нему Махеша с письмом. Махеш идеально подошел на роль посредника, поскольку был родом из деревни недалеко от Камарпукура и хорошо знал Рамкумара. Письмо Рани он подкрепил собственными уговорами, и Рамкумар дал согласие не только совершить церемонию водворения статуи, но и остаться служить в храме, пока ему не подберут замену.

Церемония состоялась в день, назначенный Рани. То было событие неслыханного великолепия и царственной щедрости. Собралось множество пандитов со всех концов Индии, иные приехали очень издалека, и каждому пандиту была вручена накидка из шелка и золотая монета. Храмы сияли тысячью огней, и вокруг было светло как днем, а пение гимнов продолжалось до самого рассвета. Сотням верующих раздавался прасад.

Гададхар (Рамакришна) присутствовал на церемонии, но не притронулся к прасаду. Он купил себе поджаренного риса на базаре и ел его по пути домой в Джамарпукур. Наутро он возвратился в храм. Рамкумар убеждал его остаться при храме, но Гададхар ни за что не соглашался. Он опять ушел в Джамарпукур и прожил там почти неделю, каждую минуту ожидая возвращения Рамкумара. Когда тот так и не появился, Гададхар после долгих размышлений решил еще раз сходить в Дакшинешвар. Вот тут он и узнал от Рамкумара, что тот принял предложение Рани стать постоянным священнослужителем храма Кали. Со школой Рамкумар расставался навсегда.

Гададхар изо всех сил старался разубедить брата. Он напоминал Рамкумару, как щепетилен был в таких вещах их отец Кхудирам: он никогда не соглашался отправлять обряды от имени шудр или принимать от них дары. Рамкумар — чья честность была вне подозрений — искренне верил, что поступает правильно, старался со своей стороны рассеять сомнения младшего брата, но каждый так и остался при своем мнении. В конце концов было решено прибегнуть к методу, которым часто решают споры в деревнях. Метод называется дхармапатра — листок беспристрастности; на клочках бумаги или на листьях бильвы, считающегося священным деревом Шивы, пишется «да» и «нет». Затем они кладутся в горшок, и ребенка просят вытянуть листок. Если он вытягивает «да», значит, провидение одобряет предмет спора, если «нет» — все отменяется. В этом случае провидение поддержало намерение Рамкумара остаться в Дакшинешваре. Гададхар беспрекословно согласился с решением судьбы, но храмовый прасад вкушать все равно отказался.

- Ну хорошо, - миролюбиво предложил Рамкумар. - Тогда бери в храме сырые продукты и сам готовь себе еду на воде из Ганга. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что вода из Ганги очищает все?

В этом Гададхар не сомневался. Он испытывал глубокое религиозное чувство к Ганге, к священной реке, на берегах которой ему было суждено провести почти всю свою жизнь. Он верил, что даже ветерок, пролетевший над ее водами, способен освятить все, чего коснется. С того времени он поселился в Дакшинешваре, но еще долго сам готовил себе еду и поедал ее в сторонке от других.

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

Когда его жена Шарада Деви приехала к нему в Дакшинешвар, Рамакришна, преисполненный нежности к ней и глубокого, почти религиозного уважения, свободного от желания, от малейшего налета чувственности, признал в ней божество и оказал ей подобающие почести. В одну майскую ночь, сделав все требуемые культом приготовления, он усадил Шараду Деви на трон Кали и совершил ритуальный обряд — Шодаши пуджу — поклонение женщине. Оба они впали в экстатическое полусознательное (или сверхсознательное) состояние. Придя в себя, он приветствовал в лице своей подруги святую Мать, которая, по его убеждению, воплотилась в этот живой символ непорочной человечности. При этой сцене в качестве единственного свидетеля присутствовал жрец соседнего храма Вишну.

Его культ женщины не ограничивался поклонением непорочной супруге. Он видел Мать даже в падших женщинах, в уличных проститутках. «Я видел его перед этими женщинами, — пишет Вивекананда. — Он падал к их ногам, обливая их слезами. „О Мать, — говорил он, — ты здесь в этом образе, на улице! В другом образе ты — Вселенная. Я приветствую тебя, о Мать, я приветствую тебя"»

Так постепенно все возвышеннее становилось его понимание Бога — от идеи Бога, который пребывает во всех и всех поглощает, как единое расплавленное солнце, до горячего ощущения всех, пребывающих в Боге, бесчисленного множества маленьких солнц, в каждом из которых живет и действует Бог. Конечно, это та же идея, но перевернутая, взятая не только сверху вниз, но и снизу вверх и во всех направлениях, точно двойной непрерывный поток, связывающий Высшее Существо со всеми вообще существами и делающий человека священным.

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

Исповедь.

Насмотревшись в писаньи говна,
Елея  напившись.
Думал раньше ,что жизнь не одна,
Ладана накурившись.

Понимая ,что жизнь-говно,
И ведь я не  святой здесь.
Понимаю,что всё-равно-
Этим сукам на жесть здесь.

Понимая волчий оскал,
Под красивою рясой.
Говорят,что я в святость встал,
Вот же как?-НиxyR  себе.

Говорят,что мои грехи,
Тянут прям в преисподнюю.
Говорят ,что мои стихи,
Уж давно без исподнего.

Вы продайте свой мерседес
Бизнес класса.
Покажите-кто вы здесь,
И откройте кассу!

И смешно,что «святые» друзья,
Прям с порога
Вам ответят:»Вот ниxyR,
Вам не место у бога!»

Может быть я даже умру
Даже вас пораньше.
Думаю,по-утру-
Я воскресну без фальши!

Представление о золотом веке давало сильное побуждение к работе. Многие религии учат, что Бог придет управлять миром и уничтожит различия между людьми. Люди, проповедующие эту доктрину, - фанатики, а фанатики - самые искренние люди среди человечества.

Проповедь христианства основывалась на увлечении этим фанатизмом, и это-то и делало его столь привлекательным для греков и римлян. Они говорили, что при наступлении золотого века не будет рабства и настанет изобилие, и поэтому древние народы устремились к христианскому идеалу. Первые люди, распространявшие эту идею, были, конечно, невежественными, но очень искренними фанатиками. В наши дни этот идеал вылился в форму стремления к свободе, равенству и братству. И это тоже фанатизм. Истинного равенства никогда не было и никогда не будет на земле. Как можем мы быть здесь равными? Такое равенство подразумевает полную смерть. Что именно делает мир тем, что он есть? Утраченное равновесие. В первичном состоянии, именуемом хаосом, царит совершенное равновесие. Таким образом создаются все творческие силы Вселенной - путем борьбы, соревнования, столкновения. Если бы все частицы материи оставались в равновесии, разве мог бы совершаться процесс творчества? Наука нам говорит, что это невозможно. Если нарушить равновесие водной площади, каждая частица ее будет стремиться к покою, толкаясь одна о другую; точно так же явление, именуемое нами Вселенной, - все содержащееся в ней - стремится вернуться к состоянию совершенного равновесия. Неравенство лежит в основе творчества. Тем не менее силы, стремящиеся установить равенство, являются таким же необходимым фактором творчества, как и те, что нарушают его.

Абсолютное равенство, означающее совершенное равновесие всех борющихся сил на всех планах, никогда не может установиться в нашем мире. Задолго до достижения этого состояния мир станет совершенно непригодным для какой бы то ни было жизни и опустеет. Поэтому мечты о золотом веке и об абсолютном равенстве не только несбыточны, но, если бы мы попытались их осуществить, они неминуемо привели бы нас к гибели. В чем состоит различие между человеком и человеком? Главным образом, в уме. В настоящее время никто, кроме безумца, не скажет, что мы все родились с одинаковыми умственными способностями. Мы приходим в мир с неравными дарованиями: одни из нас люди выдающиеся, другие - ничтожные, и нет возможности уйти от этого состояния, предопределенного до рождения.

Свами Вивекананда

Карма-йога

Свобода