– У тебя хорошо получается. Продолжай дальше, – сказал Арсен и добавил подошедшему к нам Володьке: – Вадик рассказ написал, почитай.
Володя схватил два листка с моей «нетленкой» и вышел из дома. На заднем дворе они с Владом разжигали дрова для шашлыка.
Мы с Арсеном дорезали овощи, сбрызнули их оливковым маслом и пошли во двор, где в мангале весело потрескивали дрова.
– Как рассказ? – спросил я, как будто между прочим.
– Не знаю, – ответил Володька, – мы его использовали, чтобы твои сырые дрова разжечь.
– А говорят, рукописи не горят, – грустно протянул я.
– В электронном виде есть? – спросил Володя.
– Пришли мне на мейл, я почитаю, – предложил он. – Чтение требует концентрации и вдумчивости, а при шашлыке с водкой никак не сконцентрируешься.
– Хорошо, – согласился я.
Вечером я послал ему рассказ. Ответ пришёл практически тут же, и состоял он из четырёх слов: «Ничё так. Пиши есчё».
Эту фразу Володька всегда присылал мне в ответ на мои рассказы, которые я ему посылал в течение следующих двух лет. И лишь спустя два года я узнал, что он ничего из мною написанного не читал, а отвечал так, чтобы меня не обидеть.
Но тогда я этого не знал, и, воодушевлённый похвалой Арсена и напутствием Володьки, начал писать. Рассказ за рассказом.
За три месяца я накатал с полсотни коротких эссе. Накатал и задумался: «А что дальше?»
Полез в интернет и с ужасом узнал, что в России – более полумиллиона писателей, около миллиона поэтов и ещё пять тысяч издательств.
– Издавай, – посоветовал мой постоянный (единственный на тот момент) читатель Арсен. – Я первый у тебя пару экземпляров куплю. С автографом.
– Как скажешь, – ответил я.
И принялся отсылать свои рукописи куда только возможно, начиная с «Эксмо» и заканчивая «Дальневосточным книжным издательством».
Ответ я получил лишь из десятка издательств. Остальные же высокомерно промолчали. Да и ответы были, как под копирку: «Предлагаем Вам издать Вашу книгу за Ваш счёт».
Я подумал, подумал, да и откликнулся на одно такое предложение, что, мол, согласен. Тогда мне прислали счёт, в котором была указана сумма 900 000 рублей за тысячу экземпляров сборника моих рассказов.
«А чего так дорого-то? И сколько я получу от продажи моих сочинений?» – ответил я на письмо с выставленным счётом.
Издательство мне честно сообщило: «Получите в лучшем случае тысяч двести. Да. Затраты больше, чем прибыль. Но зато Вы станете известны в окололитературных кругах, и следующие тиражи будут уже не за Ваш счёт».
Я пообещал подумать над столь заманчивым предложением и решил напечатать книги в самой Праге. Почему-то мне показалось, что сумма в 900 000 рублей – слишком большая цена за известность в окололитературных кругах.
Издатель (а им оказался знакомый моего знакомого) нашёлся практически сразу. Звали его Олег Ольгин, и жил он буквально на соседней улице в симпатичном одноэтажном домике, на чердаке которого стояла чудо-машина, печатавшая книги.
– Сейчас времена больших типографий прошли, – сказал мне он. – Сейчас модно печатать по одному экземпляру и тут же высылать потребителю. Вам сколько книжек надо?
И он озвучил цену – что-то около двухсот крон за книжку.
– Тысячу напечатаете? – спросил я.
– Зачем так много? – удивился Олег.
– Презентацию сделаю, – сказал я, – чтобы стать известным в пражской литературной среде.
– Тысячу много, – поморщился издатель. – Во-первых, у меня столько бумаги нет, а во-вторых, это очень много для здешнего литературного общества. Очень много. Десяти книжек будет достаточно.
В итоге сошлись на сотне.
Презентацию я решил устроить в модном пивном ресторане в самом центре города, рядом с Вацлавской площадью. Договорился с владельцем, оставил аванс за зал со сценой и отправился в местную русскоязычную газету «Пражский паровоз», где редактором была моя старая знакомая Ирина Шумахерова.
Пришёл, подарил ей только что напечатанную книжку, рассказал о презентации.
– О чём рассказы? – спросила Ира.
– В основном о взаимоотношениях полов, – ответил я. – Всякие забавные истории о жизни. Мужчина и женщина. Женщина и мужчина.
– Запомни, Фёдоров, – строго сказала приятельница, – сейчас не употребляют фразу «взаимоотношения полов». Это анахронизм. Сейчас надо говорить «гендерная тема». По сути, то же самое, а звучит весомо и красиво.
– Согласен, – кивнул я. – Объявление о презентации тиснешь в ближайшем номере своего «Паровоза»?
– Тисну, – ответила Ирина. – У тебя там зал снят? Еда и выпивка бесплатно?
– Пиво бесплатно, – сообщил я, – а еду пусть народ сам заказывает.
– Это правильно, – сказала женщина. – Нефиг халявщиков разводить. На пиво тоже народу набежит – мама не горюй. Кстати, а программа вечера какая?
– Выступит Ольгин, – начал перечислять я, – коротко представит меня. Потом я прочитаю рассказ, после этого моя знакомая прочитает ещё один. И, может быть, ты скажешь пару слов. Я тебе книжку-то не просто так подарил, а почитать.
– За бесплатное пиво? – рассмеялась Ира.
– Еду за тебя оплачу, – пообещал я.
– Уговорил, – махнула рукой она, – скажу про тебя пару слов. Но только как-то это всё скучно и прогнозируемо. Так все презентации проходят. Все пива напьются на халяву, а завтра о тебе никто не вспомнит. Надо скандал какой-нибудь затеять, чтобы запомнили.
– Я не люблю скандалы, – сказал я, – очень не люблю. У меня от них давление подскакивает.
– Без скандалов сейчас не пробьёшься, – отрезала Ирина. – Я придумала! Например, ты читаешь свой рассказ. Вдруг в зал врывается барышня, взбегает на сцену и со словами «подлец, как ты мог это написать про меня?» бьёт тебя по лицу ладошкой. А?
– А я чего? – ошарашенно спросил я.
– А ты ей в ответ леща отвешиваешь, – продолжила приятельница. – Барышня падает. Затем вскакивает и со слезами на глазах убегает. О тебе вся Прага будет говорить месяца два как минимум! Ну, и рассказ этот все прочитают. Ради интереса.
– Не, – подумав, ответил я, – как-то не хочется незнакомых женщин бить. Я и знакомых-то не бью. Да и где я эту барышню возьму?
– У меня есть, – перебила меня Ирина. – Есть девушка. Студентка. Только-только приехала. Её ещё никто не знает. Ей деньги нужны. Она за три тысячи согласится, я думаю.
– Нет, – твёрдо сказал я, – никаких скандалов и избиений! Проведём обычную скучную встречу писателя и читателей. Без экстрима.
– Ошибку делаешь, – скривила лицо Ира. – Сейчас время такое: чтобы стать известным, надо или жопу показать, или кому-нибудь по морде стукнуть.
Но объявление она в «Пражском паровозе» опубликовала. Со скидкой в 25 процентов.
Народу на презентацию моей новой книги пришло много – человек пятьдесят. Зал оказался набит под завязку. Большинство из пришедших были мне не знакомы. Но я не расстраивался, ведь я готовился стать известным.
Выждав полчаса после назначенного времени, на сцену поднялся Олег Ольгин. Он в течение сорока минут рассказывал о мировом книгоиздательстве в целом и о чешском в частности. Под конец своего выступления, вспомнив обо мне, он представил меня публике.
Я вышел на сцену, сел за столик и прочитал свой новый рассказ «Шторы». Зал встретил его восторженно. Много хлопали, и кто-то даже крикнул «браво».
Воодушевлённый таким приёмом, я раскланялся и хотел вернуться к своему столику, но по пути меня перехватила Ирина и, прошептав что-то типа «тут с тобой познакомиться хотят», потащила куда-то в сторону кухни. Однако до кухни мы не дошли, а оказались в самом тёмном углу с большим овальным столом, во главе которого сидел мужчина лет семидесяти и радостно улыбался. Остальные места занимали женщины разного возраста.
– Вот он, вот он, мой преемник! – незнакомец вскочил и принялся меня обнимать. – Есть кому передать своё знамя из ослабевших рук.
Меня усадили за стол рядом с ним и дали кружку с пивом.
– А вы кто? – спросил я, сделав первый глоток.
– Орлов. Вениамин Орлов, – представился он. – Председатель Творческого союза русских писателей Чехии и Моравии. Писатель и публицист.
– Классик, – громко прошептала сидящая рядом с Орловым старушка и погладила его по плечу.
– Очень приятно, – сказал я. – Фёдоров. Пока просто Фёдоров.
В это время к столу подбежала черноволосая девушка и протянула мне мою же книгу.
– Можно автограф? – спросила она.
– Сейчас, – я судорожно принялся хлопать по карманам. – У меня с собой ручки нет. Извините.
– У меня есть, – Орлов вынул из внутреннего кармана пиджака толстую ручку фирмы «Паркер» и протянул мне: – Дарю. На память.
– Спасибо, – сказал я и первый раз в жизни поставил автограф на собственной книге.
– Можно я с вами сяду? – поинтересовалась девушка и представилась: – Лена.
– Конечно же, садитесь, – Орлов бесцеремонно подвинул прижавшуюся к нему старушку и освободил место.
Бабуля всхлипнула и куда-то умчалась. Я сел на место убежавшей, а Лена – рядом со мной. Она тут же открыла мою книгу и принялась читать, несмотря на скудное освещение и шум в переполненном зале.
В это время на сцену, слегка пошатываясь, взошла Ирина Шумахерова. Я приготовился слушать её речь, в которой она должна была упомянуть мои литературные заслуги. Но Ирина покачнулась, ухватилась за микрофон и выдала в него совсем не то, чего я от неё ожидал.
– А теперь танцы! – сообщила она. – Танцуют все! Дамы приглашают кавалеров!
И с хищным воем она ринулась куда-то в зал.
Все повскакивали, раздались звуки сдвигаемых столов, и под вековыми сводами пражской пивной грянул «Бони М».
Наш стол мгновенно опустел. Остались только я, Лена, Орлов и две женщины неопределённого возраста, с немым обожанием смотрящие на Вениамина.
– Я серьёзно про преемственность! – прокричал писатель, наклонившись ко мне. –Годы у меня уже немалые, пора на покой. А союз передать некому. Не этим же поэтессам?
И он кивнул на качающихся в такт музыке двух тёток.
– Багама, багама мама... – ревели колонки.
– Да я только начал писать! – прокричал я в ответ.
– Ничего, ещё напишешь. Ты молодой, – ответил Орлов. – Я читал пару твоих рассказов. Неплохо, неплохо. Да и председателю союза необязательно писать. Тут главное – следить, чтобы эти бабы друг другу горло не перегрызли. Кого надо – похвалить, кого не надо – поругать. Но легонько так поругать, а потом опять похвалить.
– А вы чего уходите? – спросил я. – Вроде ещё крепкий.
– Да надоело, – Орлов махнул рукой, – надоело всё. Раньше хоть гранты какие-то давали, какие-то деньги были. Мы конкурсы проводили, фестивали. А сейчас финансирование иссякло. Да и возраст... Я тут единственный прозаик. Остальные – поэтессы. Из них на царство никого не посадишь. Сразу же задушат. А ты мужик. Тебя они слушаться будут. Короче, готовься. Будешь новым председателем нашего союза.
– А что для этого надо? – поинтересовался я.
– Для начала бутылку водки, – хохотнул Орлов.
Я заказал спиртное, и мы выпили за знакомство. Потом – за союз.
После этого я задал Вениамину мучивший меня вопрос:
– А как узнать, стал я писателем или нет?
– Когда тебе бабы будут давать не за деньги, а из-за того, что ты написал, вот тогда можешь считать себя настоящим писателем, – похабно засмеялся старший товарищ и налил ещё водки.
Выпили по третьей. Орлов моментально опьянел и в сопровождении двух своих почитательниц отбыл домой. На его место тут же уселась незнакомка лет сорока со злым выражением лица.
– Вы наш новый председатель? – спросила она.
– Ещё нет, – ответил я. – А вы кто?
– Анастасия Беленькая, – представилась женщина. – Известный поэт, между прочим. Слышали обо мне?
– Конечно, слышал, – тут же соврал я. – Вы замечательно пишете.
– Спасибо, – дама на мгновенье улыбнулась. – Вас я ещё не читала, но подозреваю, что вы талант. А талантливые люди всегда доверчивы. Так что вы этому проходимцу не очень-то доверяйте.
– Да какой он Орлов! – махнула рукой Беленькая. – Орлов – это псевдоним. А настоящая его фамилия Пичугин. И в ней вся его сущность. У вас какой псевдоним?
– Нет у меня псевдонима, – ответил я, – ещё не обзавёлся. Водки выпьете?
– А то! – ответила она и наполнила наши рюмки.
Выпили на брудершафт и перешли на «ты».
– Вон та, чёрненькая, видишь? – продолжила разговор Анастасия, «закусив» водку пивом. – Лейла Бегунова. Слышал про неё?
– Что-то слышал, – осторожно сказал я.
– Всё враньё! – отрубила Беленькая. – Всё враньё! Она в своём «Инстаграме» уже пятый год выставляет фотки, где ей чуть ли не каждый месяц дарят какие-то призы каких-то несуществующих конкурсов. И какие-то послы из разных стран приглашают её стать почётной гражданкой этих государств.
– А на самом деле? – заинтересовался я.
– А на самом деле все фото постановочные, – прямо мне в ухо зашептала Настя. – Если присмотреться, то около неё постоянно отираются два мужика, каждый раз в разных одеждах. Один – её муж, а второй – брат. И фотографируются в красивых местах. Последний раз вообще в Дрезденской галерее щёлкнулись, а она утверждала, что это посольство Канады.
– А как узнали? – спросил я.
– На заднем плане этого лжепосольства картина «Шоколадница» видна, – засмеялась собеседница. – Ладно, я сейчас приду. Мне надо припудрить носик.
На её место тут же уселась очень худая женщина. Платье на ней висело, как на вешалке. И ещё от неё сильно пахло потом.
– Вы наш новый председатель? – спросила она меня.
– Да, – ответил я. – А вы кто?
– Марина Цветаева, – ответила дама и налила себе водки в рюмку.
– Так это... – промямлил я. – Вы же того...
– Я её потомок по отцовской линии, – вздохнула она. – Не прямой, но потомок. Гены-то никуда не спрячешь.
– Не спрячешь, – согласился я.
– Чего Настя про меня наплела? – спросила Цветаева.
– Про вас – только хорошее, – нашёлся я. – Про других разное рассказывала, а про вас – только хорошее.
– Женат? – вдруг строго спросила Марина.
– В гражданском браке, – на всякий случай соврал я.
– Это мы исправим, – усмехнулась она и вдруг сорвалась с места: – «Ласковый май»! «Ласковый май»!
Из динамиков полилось что-то про розы на снегу.
– А вы хорошо пишете, – услышал я. – Так и хочется вас отшлёпать.
Это говорила Лена, держа в руках мою книжку. Судя по всему, пока другие веселились и танцевали, она успела «проглотить» её половину.
– Вы от Ирки Шумахеровой? – догадался я.
– Ага, – не стала отпираться девушка. – Она меня уговаривала вам пощёчину влепить во время выступления, но я отказалась. А пишете вы и правда хорошо. Затягивает. Только я не со всем написанным согласна.
– Мы можем подискутировать, – предложил я, – но позже.
– Хорошо, – отозвалась Лена и опять уткнулась в книгу.
Кто-то потянул меня за рукав. Это была Бегунова.
– Вы наш новый председатель? – спросила она.
– Да, – ответил я. – А вы Лейла Бегунова. Я вас сразу узнал. О вас все только и говорят. Только о вас и вашем таланте.
– Спасибо, – смутилась та. – А кто конкретно говорит?
– Да вот недавно Беленькая про вас рассказывала, – ответил я.
– Беленькая! – фыркнула Лейла. – Эта старая сплетница только и может, что говорить. Не дал бог таланта, но дал мужа адвоката. При богатом муже и я могла бы раскрутиться так, что мало не покажется.
– Раскрутитесь, – пообещал я. – Вы очень хорошо пишете. Талантливо. Затягивает.
– Налейте мне водки, – попросила Бегунова.
Я налил. Мы выпили. Потом подошли ещё несколько женщин: Аверченко-Задунайская, Шамаханова и Бойко. Мне как будущему председателю союза пришлось со всеми выпить.
Дальнейшее я помню смутно.
Проснулся я дома, в своей кровати, так как что-то щекотало мне лицо. Это оказались чёрные волосы, копной разметавшиеся по соседней подушке. Они принадлежали абсолютно голой молодой женщине, лежащей на животе рядом со мной.
Я аккуратно убрал волосы с её лица и близоруко прищурился. Лена! Вчерашняя Лена, которая взяла у меня автограф.
Я осторожно слез с кровати, спустился в кухню, выпил воды и сжевал таблетку аспирина.
Зашёл в ванную. Из зеркала на меня взглянуло помятое лицо 50-летнего старпёра с синяками под глазами. Я подмигнул своему отражению.
– Ну вот ты и стал настоящим писателем, – сказал я сам себе и, включив холодную воду, принялся умываться.
