За поселком Ново Маклаково
Это было летом, после второго курса, когда студенческий строительный отряд Таганрогского Радиотехнического института впервые приехал работать в глухой таежный поселок Ново-Маклаково на Енисее. Руководил отрядом наш бессменный, неугомонный Командир - Игорь Анатольевич Николаев.
Профессор, заведующий кафедрой информатики и вычислительного эксперимента механико-математического факультета РГУ, Директор Вычислительного Центра РГУ, Член бюро отделения математики и механики Северо-Кавказского Научного Центра Высшей Школы, Академик Международной Академии Информатизации (МАИ), Президент Ростовского областного отделения МАИ, - все это будет потом.
Тогда он был для нас просто Игорем. Командиром.
Жили – в местной школе, пустующей летом, строили - мачтопропиточный завод. И Командир не только обеспечивал нам фронт работ. Он умел организовать наш отдых.
Так, в один из выходных дней, 9 студентов ТРТИ, во главе с Командиром отправились в необыкновенное путешествие. Сначала мы спустились вниз по Енисею до Стрелки, это то место, где Ангара впадает в Енисей. Здесь мы переправились на другой берег Енисея, взяли билеты на какой-то местный пароход, идущий по Ангаре вверх. День заканчивался. Начало темнеть. Температура заметно понизилась...
Хорошо помню этот пароход. Кто-то из ребят отправился сразу вниз, в закрытый салон, где располагались пассажирские места, а я долго оставалась на палубе, - хотела видеть все, что было вокруг, слышать все звуки, чувствовать все запахи, чтобы унести все это навсегда с собой.
Ведь сам факт моего пребывания в отряде был для меня чудом...
Вернуться в отряд в наше Ново-Маклаково на Енисее, мы планировали на плоту... Всего в команде было семеро - ребят и две девушки. Одной из этих девушек, как нетрудно догадаться, была я.
Наступил вечер. Шел холодный, сырой воздух от Ангары. Было ужасно холодно. я, да и все, кто еще оставался на палубе быстро замерзли, - палуба была обита металлическим листом, от чего казалось еще холоднее.
Пароход шел медленно, против течения, время тянулось долго, но уходить вниз не хотелось. Там было не намного теплее.
Где-то на середине пути к нам на палубу пришел Командир и приказал выпить по несколько грамм спирта, чтобы согреться и не заболеть... Те, кто был в салоне уже сделали это.
Кстати, два слова о спирте. Это интересная деталь. В любом, даже самом маленьком поселковом магазине, в любом таежном поселке на сотни километров окрест, этого добра было много. Очень крепкий, качественный и прозрачный спирт продавался на каждом шагу... Правда «шаг» такой мог быть равен нескольким десятков и сотен километров... То есть, расстоянию между ближайшими населенными пунктами. Поллитровая бутылка стоила 5.47 в ценах того года. Ну и так, попутно, раз уж к слову пришлось, в местных сельмагах было полно диковинных, импортных промтоваров... мы любили посещать местные магазины. Места там обычно было немного, а товаров интересных на целый городской универмаг.
Конечно, жизнь потом раскидала нас по белому свету. Каждый пошел своим путем, но, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь участников этой экспедиции, как бы ни была она богата событиями, уверена, что эти 120 километров на самодельном плоту осталось в нашей памяти навсегда.
Итак, где-то к середине ночи мы прибыли в пункт назначения. Не помню название, помню, что была какая то деревянная пристань. Высадились на берег, наверное, что-то перекусили, отдохнули и Командир с ребятами начал строить наш плот.
Тросы и металлические скобы у нас были с собой. А напиленных бревен вокруг было немыслимое количество. Любых. Дело в том, что в те времена по Ангаре постоянно шел «молевой» сплав, и берега Ангары были сплошь покрыты этими бревнами. Часть из них находилась на берегу уже давно, и успела подсохнуть, другая часть скапливалась у самой кромки воды и на воде. Бревна пребывали постоянно, процесс этот не заканчивался никогда. Периодически на берегу появлялись бригады сплавщиков. Они собирали бревна в штабеля, подсушивали и вывозили их.
Построить из огромных толстенных бревен плот дело не простое, но Командир еще усложнил эту задачу. Скрепив нижний слой бревен большого диаметра скобами и перевязав их тросом, ребята укрепили на них лаги, на которые положили второй слой бревен, соорудив таким образом палубу...
Насколько правильным было это решение Командира мы убедились позже, когда начали сплав. Палуба оставалась сухой, даже когда тяжелые, нижние бревна полностью погружались в воду...
Путь предстоял не близкий. 120 километров на самодельном плоту через пороги до Стрелки, и потом, от Стрелки, еще около 30 километров, вниз по Енисею до Ново-Маклаково, - ныне это Лесосибирск. На протяжении десятков, и даже сотен километров, поселков не было. И вдруг, среди этой нетронутой еще рукой человека природы, справа по борту, на берегу, среди вековых сосен, мы увидели палаточный лагерь! Это было удивительно, люди в этих местах вообще тогда не водились. Встречались редко.
На плоту у нас гремела музыка,- с нами был магнитофон, горел костер, кипел котелок. Вместо паруса между двумя мачтами было натянуто одеяло с нарисованным на нем солнцем. Да и сами мы - девять человек, занятые каждый своим делом, - целая команда...
То есть, не заметить нас было крайне трудно. Непуганые таежные звери с удивлением провожали глазами наш гремящий ковчег, а мы смотрели во все глаза по сторонам, фотографировали (увы, у меня не было фотоаппарата), и старались запомнить все, что видели…
Люди на берегу нас, конечно, тоже увидели. Судя по реакции, они удивились еще больше... Забегали. Было видно, как двое сели в лодку и бросились на моторе нас догонять...
Оказалось, в тайге, на берегу Ангары работает геологическая партия из Москвы, причем геологи совершенно классического вида: «энцефалитки», бороды... конечно, умение выжить в любых условиях...
Словом, самые настоящие Герои Нашего Времени... Те, что, преодолевая реально трудности, открывают для всех нас, для великой нашей страны, богатейшие кладовые нашей родины. (Эх, знали бы мы тогда, что станет с нашей Родиной)
Догнав плот, и сделав на радостях пару кругов на моторе вокруг, один из геологов, тот, что постарше, выскочил на плот, схватил в охапку нашего Колю Топольского, - студента ФАВТа, стал его тискать, обнимать, целовать, приговаривая:
- Ах, какой же ты молодец, как же ты это здорово придумал! А мы твою записку только вчера взяли в Ново-Ангарске, когда за почтой ходили...
Николай наш, заросший бородой к этому времени, не хуже самого геолога, вытерпел все эти объятия, потом отстранился немного, спросил:
- Вы что, так давно людей не видели?
Далее последовала минута всеобщего замешательства и только потом ситуация начала понемногу проясняться.
Когда все выяснилось, оказалось, что некий родственник геолога, кажется, племянник, студент какого-то Московского ВУЗа прислал ему накануне записку, что будет работать со студенческим отрядом где-то неподалеку (для тех мест это понятие относительное), на Ангаре, и, что, он, хотел бы, навестить своего дядю. .
Парень не написал, как собирается добраться до геологической партии, хотя вариантов, судя по всему было у него не так много - только река.
Именно в этот момент появились на своем плоту мы.
Но, что было еще более удивительно, - один шанс на миллион, так это то, что наш Николай оказался чем-то похож на того, кого ждали!
Да плюс борода!
Да плюс людей, действительно, не видели давно!
Короче, и у нас, и у геологов этот эпизод стал одним из самых ярких впечатлений сезона… Несмотря даже на то, что и наше дальнейшее путешествие было полно экстремальных впечатлений, и у геологов сезон затянулся в силу некоторых обстоятельств.
Сплавляясь тогда по Ангаре, мы еще не знали, кто и какую проживет жизнь. После этой короткой встречи с геологами, попали мы в страшный, почти тропический ливень.
Чудом проскочили пороги, зато угодили прямо в улавливатель для бревен.
О порогах нас предупреждали абсолютно все суда, встреченные нами во время сплава. Они буквально все!!! сворачивали с курса, чтобы подойти к нам поближе, чтобы предупредить об опасности, но мы продолжали сплав, а предупреждения только усиливали наше желание пройти этот путь до конца.
Пороги мы проскочили более- менее благополучно. Плот выдержал, а вот выбираться из ловушки для бревен пришлось долго и очень непросто.
Выбрались чудом, да и то с помощью проходивших мимо моторок...
В общих же чертах это выглядело примерно так: ребята все попрыгали в воду, чтобы облегчить плот. Нас, с Аллой пересадили в лодки аборигенов, с той же целью...
И дальше началось. Аборигены, с утра уже подзаправившиеся спиртом, коего в местных магазинах, на Стрелке, в Ново-Рудяковке, Ново-Маклаково, было в избытке, рвут свои моторы - они очень хотят помочь нам.
Мы для них - почти инопланетяне...
Моторы, изрыгая синий вонючий дым, просто захлебываются от непосильной нагрузки... Мужики, «помогают» своим моторам семиэтажным матом, а я, сидя на носу одной из лодок рыдаю!
Я в жизни еще ничего подобного никогда не слышала, и мои познания русского языка пока сильно ограничены рамками школьной и институтской программы...
Когда, заглушив на минуту мотор, чтобы охладить, мужики вдруг замечают меня, они крайне удивлены причиной моего расстройства...
Начинают напряженно соображать, что же они сказали не так... и... не находят, и удивляются...
Операция по спасению нашего плота длится еще довольно долго, но после этого разговора наши спасатели очень старались ограничивать свой словарный запас...
Это было нелегко не только для них, но и для моторов, тащить тяжеленные, мокрые бревна против течения у них получалось с трудом, но плот они тогда все-таки вытащили...
Потом, ближе к ночи, уже в самом конце дня, мы несколько часов, - смертельно долго! - насквозь промокшие и замерзшие не могли выйти из Ангары в Енисей...
Потому что Енисей «запер» Ангару.
При этом, температура воздуха опустилась настолько, что от нас шел пар...
Меня трясло. Согреться можно было только благодаря моим друзьям, находившимся на плоту, сидя плечом к плечу, или спина к спине, за счет тепла человеческого...
Но даже не это было самым страшным, по крайней мере для меня лично. Страшнее всего была эта неопределенность. Никто не мог сказать, как долго это будет длиться.
Интересно, помнят ли эти долгие ледяные часы мокрого ожидания милости от Енисея Алла Яковлева, Саша Сетраков., Юра Бесполяков, Валентин, Рудик и другие наши ребята. К сожалению, я уже не помню имен всех ребят, прошедших тогда со мной это испытание. Конечно, хотелось бы знать, как сложилась судьба каждого из них. Хотелось бы сказать им всем спасибо за все, что происходило с нами тогда.
Особенно я бы поблагодарила нашего Командира - Игоря Анатольевича Николаева, открывшего тогда для меня огромный и прекрасный мир Студенческих Строительных отрядов... Подарившего мне Енисей и Ангару, подарившего мне общение с замечательными ребятами. К сожалению, сделать этого я уже не могу. Командира нашего больше нет.
Он похоронен в Нюрнберге, неподалеку от могилы Дюрера. А вот с Николаем мы несколько раз по жизни потом встречались. Николай - человек очень интересный... Какое-то время он работал в ЦК ВЛКСМ, Недавно, пролистывая интернет, с горечью обнаружила, что и Николай Григорьевич Топольский недавно тоже ушел. Судя по наградам и отзывам тех, кто работал с ним, Коля прожил очень интересную, насыщенную событиями жизнь. Вот только часть его достижений:
доктор технических наук, почётный профессор Академии Государственной противопожарной службы МЧС России, полковник внутренней службы в отставке, действительный член Российской академии естественных наук и Национальной академии наук пожарной безопасности, вице-президент Международной академии информатизации (ООН) и Всемирной академии наук комплексной безопасности. Горько сознавать, что уходят ТАКИЕ люди.
Слышала, что другой член нашего экипажа - Рудик строил подводные лодки где-то на Севере.
А вот о Валентине по-прежнему, практически ничего не знаю. Знаю только, что после института он ушел служить на ТОФ. Стал морским офицером. Дальше - тишина...
Знаете, что осталось во мне после этого многочасового, безнадёжного, ледяного стояния? Я физически ощутила понятие бесконечности... Да, да, ту самую, горизонтальную восьмёрку!!! Объясню.
Представьте, что холодной зимой, в мороз, где-нибудь далеко за 20, вы стоите на остановке общественного транспорта. На вас мокрая куртка, а ветер, добавляя остроты вашим ощущения продувает вас насквозь. Ситуация патовая, но... Вы точно знаете, что сейчас подойдет автобус, трамвай, или, на крайний случай, вы остановите такси, и уже скоро, или пусть не очень скоро, но неизбежно, окажитесь в тепле.
Вы точно знаете, что придет ваш транспорт и вы непременно покинете место, где вам было мокро и холодно. У вас реально есть эта конечная точка во времени и в пространстве, куда вы неизбежно придёте.
А теперь представьте себе ту же ситуацию, только когда весь городской транспорт отменен, ждать вам нечего, а изменить условия задачи вы не можете, скажем, по какой-то причине вы не можете добраться до тепла своим ходом, и вынуждены ждать, заранее зная, что ждать нечего. Вот это и есть та горизонтальная восьмерка. Бесконечность...
Когда же мы, наконец, оказались в Енисее, наш плот попал в страшную, большую воронку, его начало затягивать под живые бревна у берега. Плот наклонился, все, что было на нем, смыло в Енисей.
Я по сей день помню, как уходили одна за другой под воду наши вещи, – кеды, фотоаппараты, магнитофон, и, как потом вылавливали мальчики наши рюкзаки где-то на середине Енисея.
Рюкзаки были похожи на больших бегемотов, они – то скрывались под водой, то снова всплывали...
Я, кстати, там и тогда не умела плавать совсем. Я смотрела в эту всепоглощающую воронку и спокойно, даже с каким-то сарказмом констатировала про себя: если в следующую минуту я окажусь в воде, эта минута станет для меня последней.
И все-таки, несмотря на все, что случилось с нами после встречи с геологами, самым ярким эпизодом этого путешествия осталась именно эта встреча. Когда все выяснилось, мы успели перезнакомиться, поговорить, обменяться с геологами адресами.
В момент, когда я передавала старшему из геологов свой блокнот для записей, у меня из кармана в воду выпали компас и штурманские часы, доверенные мне на время...
Часы и компас были скреплены между собой цепочкой. Можно было протянуть руку и взять часы, но все завороженно смотрели, как они уходят на глубину в прозрачной ангарской воде, как играют на серебряном корпусе лучи солнца и ничего не предпринимали...
Эта моя давняя потеря и по сей день находится где-то там, на пятнадцатиметровой глубине, на дне Ангары...
Встреча же с геологами стала для меня началом большой, делающей мне честь, дружбы. Наша переписка длилась более десяти лет. Мой ангарский знакомый был удивительно интересным собеседником. В прошлом летчик, принимавший участие в показательных выступлениях по высшему пилотажу в Тушино. Он объездил всю страну, вдоль и поперек прошел весь Дальний Восток, ни один раз побывал на Памире. И все свои путешествия он описывал в письмах, сопровождая сказанное рисунками. Когда я читала эти письма, мне казалось, что все это я видела своими глазами...
Такие люди жили в наше время. Такая была у нас страна. Такими были мы.
Ново Маклаково, Енисей у школы
