– Ты глянь, какая у него рожа довольная, – озадаченно проговорил он. – Как будто ему там лям баксов пообещали, даром.
– Угу, вижу. – ответил Сизов. – А знаешь, что с ним случилось? Чайка сбила. Насмотрелся? Поехали обратно, я записи с камер взял.
В кабинете несколько раз пересмотрели записи. Чайка налетала на мужчину криво, как торпеда со сбитым наведением. Буркин отшатывался, наступал на тротуарный брусок, падая, летел назад и чуть влево, даже не пытаясь сгруппироваться. И с размаху грохался затылком на торчащий из кучи кирпич.
– Как специально все. Ну нельзя ж такое подстроить? – Николаев по привычке вертел в пальцах карандаши со стола. – А откуда он вышел? Где был?
– В студии по чистке кармы «Ваджра судьбы». Поэтому я тебя на место и приволок.
Николаев угукнул, вспоминая два дела, закрытых как несчастные случаи. Память у начальника отдела была зверская.
– До тебя в «Ваджру» Ординарцев ходил, но у него уже не спросишь. Так что, Саня, сходи-ка к ним еще раз. Третий труп, и все были у этих… кришнаитов, – шеф голосом изобразил кавычки.
– Схожу, – Николаев встал, разогнул конечности, как богомол, и двинулся к двери.
– Саня, ручку верни, – негромко потребовал Сизов.
– О, блин, опять спер, извини, – Николаев вытащил из кармана «Паркер», подаренный Сизову коллегами. – Даже не понял, когда в карман сунул.
– А вот не надо в руках вертеть чужие вещи, – ядовито сказал начальник отдела. – Завтра сгоняй в эту «Ваджру», расскажешь потом.
Сначала Николаев решил сходить в офис жертвы чайки и кирпича.
Матвей Буркин был вполне успешным бизнесменом, хозяином сети магазинов «Автомир-плюс». Когда главбух показал оборот за последний год, Николаев только мысленно присвистнул.
– С юристом поговорить можно? – спросил оперативник. Через минуту в кабинет вошла женщина с покрасневшими глазами, в строгом костюме. «Ольга Игоревна Вальц», прочел Николаев на бейдже.
– Ольга Игоревна, здравствуйте. У меня к вам вопрос: скажите, а кто станет владельцем «Автомира»?
– Жена Матвея Семеновича, Валерия, – сказала женщина, и Николаеву показалось, что она на секунду брезгливо поморщилась. – Он не так давно женился второй раз, год назад.
Николаев отправился к Валерии Буркиной, и ему стала понятна неприязнь юриста. Вдова бизнесмена оказалась высокой, яркой брюнеткой лет тридцати, с точеной фигурой и точеным же (явно рукой хирурга) носом.
– Да, это я попросила Матвея сходить на чистку кармы, – манерно поднося к губам чашку травяного чая, сказала она. Для человека, убитого горем, вдова держалась очень спокойно.
– Мы собирались завести ребенка, и я хотела, чтобы он был свободен от кармических долгов родителей. Я и сама была в этой студии, и там действительно меняют карму на светлую. Туда ходят очень уважаемые люди.
«Ну-ну, понятно, почему их всех туда тянет», – подумал Николаев. Впрочем, Валерия ничего нового о визите Буркина рассказать не смогла, ее муж приходил в «Ваджру» один.
Выйдя на улицу, Николаев закурил и задумался. Связь между студией и женой Буркина явно была, так же, как и в двух других случаях. Но не дрессировали же они чаек!
Футболиста Егора Лемеха привела в «Ваджру» жена. Через полчаса после визита в студию Лемеха убил упавший с крыши кусок профлиста. Почему Лемех не поехал домой на своей машине, а пошел прогуляться в сторону крупной стройплощадки, осталось неизвестным. Зато выяснилось, что вдова осталась не только безутешной, но и богатой.
Марину Кохидзе, первую наследницу огромного состояния, позвала в студию младшая сестра. Сначала они были там вместе, потом сестра пошла побродить по бутикам. Марина вышла из студии, сестры отправились в веганское кафе в паре кварталов.
Они почти дошли до места, когда у молодой и здоровой Марины случился разрыв аневризмы, о которой до этого не знал никто. Спасти ее не успели.
Студия очищения кармы, как было заявлено на вычурной табличке, была похожа на типичные эзотерические салоны. Солидно прозвенел колокольчик на двери. За ней – интерьер в золотых и красных тонах, плотный запах благовоний, полумрак от тяжелых расшитых портьер. Неподалеку от входа, однако, стоял обычный письменный стол под бархатной скатертью. На нем лежали свитки, перевязанные шнурами, раскрытая конторская книга с записями и рубиново-красная золоченая ручка поверх нее.
Николаев склонился было прочитать имена клиентов студии, но из-за занавеси уже выходил обритый смуглый мужчина, затейливо завернутый в оранжевую ткань. Николаев про себя окрестил человека «монахом», потому что легко было представить его где-нибудь в Индии, на ступенях храма, например.
– Нарендра, – представился мужчина, сложив руки в приветствии у груди. – Любви и мира!
– Александр Николаев, старший оперуполномоченный, – сказал Николаев, махнув удостоверением. Он внимательно посмотрел на «монаха», но тот не показал ни удивления, ни нервозности. Стоял и улыбался спокойно и ровно.
– Я знаю, почему ты пришел, идущий по скорбному пути этого мира, – негромко сказал Нарендра.
Николаев даже не удивился такому обращению. Казалось, для «монаха» разница между «вы» и «ты» была несущественной мелочью.
– Мы никому не делаем зла, – продолжил монах, – и, хоть освобождение от кармы одобряется не всеми последователями Кришны, наш гуру в своей мудрости позволил нам такие деяния.
Предвидя твои вопросы – вчерашний наш последователь, что был здесь, ничего не ел и не пил, пока был у нас в гостях. Не вдыхал запретных благовоний, не слушал слова, которые могли направить его по смертельному пути. И я не лгу тебе, чтобы не портить свою карму.
Любящая супруга этого человека внесла богатое пожертвование на нужды храма. Также и мы выполнили свой долг как могли хорошо, и сердца наши полны радости.
– Вы очищали ему карму? – спросил Николаев, чувствуя себя полным дураком.
– Именно так, и наши труды были вознаграждены. Знаешь ли ты, что такое карма?
– Примерно, – сказал сбитый с толку оперативник. – Грехи прошлого, косяки, поступки всякие…
– В самых общих чертах это так. И эти грехи и поступки заставляют человека снова и снова возвращаться в колесо Сансары, чтобы он мог искупить злодеяния, пока его карма не станет светлой. Господь Кришна даровал нам, недостойным, талант как бы стирать прошлую черную карму и заменять ее светлой. Один из наших самых просветленных братьев способен полностью избавлять людей от их кармических долгов. Я хочу познакомить тебя с ним.
Нарендра взял со стола колокольчик и позвонил. Из-за той же занавеси показался еще один человек в желтой тоге, очень старый, худой и заросший белой курчавой бородой до самых глаз. Поэтому Николаев не смог разглядеть его лица, как ни старался.
– Это просветленный Саядо, – сказал Нарендра, уважительно склонив голову. – Он не понимает вашего языка, так что, боюсь,не сможет ответить на твои вопросы. Но думаю, вам обоим была необходима эта встреча.
Нарендра что-то сказал старцу на незнакомом языке, тот молча кивнул. Саядо подошел к Николаеву, низко поклонился, а потом взял его за руку обеими своими смуглыми птичьими лапками. Ладонь полыхнула огнем, потом ледяным холодом, и все стало как прежде. Только в глазах вдруг прояснилось, как будто Николаев умылся родниковой водой.
Старый человек поклонился еще раз и, пятясь, исчез за занавесью.
Нарендра, тихо наблюдавший за Николаевым, только улыбнулся.
– Как ты понимаешь, это всё, что мы делаем с нашими друзьями, это и не более. Но их карма становится чистой. Так и мы чисты перед мирскими законами, и больше мне нечего сказать. А теперь должен попрощаться с тобой, ибо меня и остальных ждет богослужение. Брать на себя чужую карму – тяжелая работа, которая требует постоянного поста и молитвы.
– До свидания, – сказал ошарашенный Николаев, и как в тумане, двинулся к выходу. Оперативник пытался вспомнить, зачем он пришел в это красивое место, где так хорошо пахнет, но не мог. Может быть, заблудился? В голове носились обрывки мыслей, он припоминал, что было у него какое-то дело, но всё это перекрывало ощущение счастья и благости.
Он дошел до стола у дверей, невольно залюбовался глубоким красным цветом скатерти, и древними мудрыми свитками, и… зачем-то же он хотел заглянуть в раскрытую тетрадь?
Но мысль мелькнула и исчезла, и Николаев, улыбаясь вышел наружу.
На улице он зажмурился от яркого солнца и шагнул на тротуар. Нужно было перейти дорогу, и Николаев, дождавшись зеленого, первым сошел на проезжую часть перед двумя рядами замерших машин. Он пересек первую и вторую полосы, сделал еще шаг…
…Вихрем мимо пролетела красная спортивная тачка, поток воздуха сорвал с него фуражку, а сам Николаев отпрыгнул назад и выматерился. Ошарашенный, он стоял посреди дороги и вертел головой, не веря, что едва остался жив. Вокруг него вскипели взволнованные людские голоса, но слышно было будто сквозь вату. И все перекрывал грохот сердца в ушах.
Наконец, взяв себя в руки, он вместе с остальными пешеходами добрался до другой стороны улицы. Прислонился к стене здания, выдохнул… Полез в карман за сигаретами и вытащил вместе с ними ручку со стола «монаха», которую, похоже, опять незаметно унес.
Николаев оторопело уставился на нее.
«Он держал меня за руку, он сделал меня абсолютно чистым. Мой круг искупления грехов закончился. А значит, и жизнь».
– Слава клептомании, – пробормотал он. – Повезло. Как же мне повезло!
Он жадно затянулся и полез за мобильником – звонить Сизову.
