Доступ к образованию
Доступ к образованию у рабочих был ограничен. Формально закон от 1 июня 1882 г. (5 пункт) говорил о «предоставлении возможности посещения учебных заведений» малолетним рабочими, т. е. ответственность за их обучение ложилась на владельцев предприятий, где они работали. Данная формулировка приобрела рекомендательный характер, благодаря дополнительному узаконению от 12 июня 1884 г. В своём первом отчёте за 1883 г. по Московскому фабрично-заводскому округу инспектор Янжул И. И. писал о том, что 75% работающих детей не имели возможности получать образование [44].

А что же было в лагерях? Согласно Положению об ИТЛ от 7.04.1930 [18] в составе каждого лагеря или колонии были сформированы культурно-воспитательные части, в задачу которых входило:

а) организация и руководство работой школ ликвидации неграмотности, школ для малограмотных и курсов повышенного типа;

б) программно-методическое и политическое руководство школами фабрично-заводского ученичества и техническими курсами;

в) определение репертуара, наблюдение, инструктирование и контроль над театральной работой в лагерях;

г) руководство постановкой библиотечного дела в лагере, наблюдение за продвижением книги в среду заключённых и своевременным надлежащим пополнением библиотеки;

д) руководство работой клубов, красных уголков, музеев и т. п.;

е) издательская деятельность лагеря;

ж) руководство работой по физкультуре;

з) криминологическое обследование заключённых.

Т.е. в ИТЛ помимо того, что можно было научится читать и писать, так и получить рабочую специальность.

На 1940 год воспитательные и педагогические кадры колоний для несовершеннолетних насчитывали 1200 воспитателей — преимущественно из членов комсомола и членов партии, 800 педагогов и 255 руководителей кружков художественной самодеятельности [46]. Конечно в опубликованных документах содержится информация о работе культурно-воспитательных частей. Приведём несколько примеров.

В «Дальстрое» хронически не хватало квалифицированных кадров, поэтому в подразделениях постоянно создавались трех-пятимесячные курсы по подготовке шофёров, дорожных десятников, прорабов, коллекторов, топографов, горных смотрителей, счетоводов, бухгалтеров, электромонтёров и т. д. Курсанты-заключённые учились с отрывом от производства, им выплачивалась стипендия в размере 50-100 руб. в месяц [47].

Согласно приказу №271 по тресту “Дальстрой” организовывались 5-ти месячные курсы младших медтехников на 36 слушателей с отрывом от производства со стипендией 100 рублей в месяц [10].

Для несовершеннолетних заключённых от 12 до 16 лет организовывали 4-часовой рабочий день на производстве (ученических мастерских) и 4 часа занятий в школе; для несовершеннолетних заключённых в возрасте от 16 до 18 лет — 8-часовой рабочий день на производстве (ученических мастерских) и 2 часа занятий в школе [46].

За 1-е полугодие 1941 года школы для неграмотных и малограмотных заключённых выпустили 7 тыс. человек [48].

В Дальстрое в 1944 году организуют школы стахановских методов труда для повышения квалификации заключённых [49].

По данным на 22 апреля 1959 г. организованы и работают 306 начальных, 126 семилетних и 194 средних школы, а также 318 отдельных классов, создано 112 учебно-консультационных пунктов. В начальных и средних школах на 1 января 1959 года училось 72744 заключённых, к началу прошлого года обучалось 57628 [46].

Таким образом, заключённый ИТЛ и ИТК имел свободный доступ как к среднему, так и средне-специальному образованию, нежели рабочий в Российской империи. Парадоксально, но это оказалось так.

Доступ к здравоохранению
На гарантированную медицинскую помощь дореволюционному рабочему рассчитывать не приходилось. «Как известно, забота о больных рабочих … возложена на фабрикантов: циркуляр министра внутренних дел, от 1866 года, повторенный весной 1887 года, установил у нас медицинскую помощь на фабриках, обязавши открывать при них больницы с расчётом, примерно, одной койки на сто рабочих. Результаты … не оправдали ожиданий благого распоряжения, и в действительности настоящие больницы имеются лишь на весьма небольшом числе наших фабрик; в большинстве же — медицинская помощь фиктивна и ограничивается отводом какой-нибудь пустой комнаты, якобы под больницу, и много если присутствием или периодическим посещением фабрики фельдшером, редко — врачом», — писал экономист Янжул И. И. в 1896 году.

В конце XIX в. в европейской части России насчитывалось 19 292 промышленных предприятия, подчинённых надзору фабричной инспекции. Бесплатная врачебная помощь оказывалась лишь на 3488 (18% от общего числа). Во Владимирском фабричном округе, к которому относилась известная Никольская мануфактура Морозовых, этот процент приближался к 40. Стоит отметить, что в 1893 г. Владимирское губернское по фабричным делам присутствие обязало-таки все фабрики и заводы оказывать своим рабочим первоначальную бесплатную врачебную помощь. При этом мы видим, что цифра 40% относится к 1899 г., что делает очевидным наплевательское отношение фабрикантов ко всякого рода законодательным предписаниям. Морозову же на общем печальном фоне, действительно, удалось достичь некоторых обнадеживающих показателей. Например, на одну койку — 67 человек, а не 71, как в среднем по губернии. В 1902—1903 гг. из 3317 рабочих, поступивших в больницу, умерло 169 чел [44].

По данным обследования предприятий, подлежащих надзору фабричной инспекции, проведённого Министерством торговли и промышленности в 1907 г., организованная медицинская помощь оказывалась рабочим на 38,2% фабрик и заводов [50].

Медицинская помощь, однако, носила преимущественно фельдшерский характер, на практике многие предприятия не имели даже призрачной медицинской организации, она только декларировалась [50].

23 июня 1912 г. был принят пакет законов о страховании рабочих. Согласно закону «Об обеспечении рабочих на случай болезни», на предприятиях создавались больничные кассы, которым предоставлялось право устраивать лечебные заведения и выдавать денежные пособия по болезни [51]. Закон декларировал четыре вида помощи участникам больничной кассы: неотложная медицинская помощь и амбулаторное лечение – эти виды помощи по закону обязан был предоставлять владелец предприятия (ст. 46), родовспоможение и госпитальная помощь. Гарантии госпитальной помощи закон не давал: предприниматель мог, но не был обязан её предоставлять. Предусматривались различные варианты организации госпитальной помощи: учреждение фабрикантом собственной больницы, соглашение с земствами или лечение за счёт владельца фабрики в местных больницах на общих основаниях (ст. 46, 47). Не решался вопрос о родовспоможении и о лечении заразных больных.

Закон не устанавливал обязательных норм в организации лечебных учреждений: не определял количество коек, штаты медицинского персонала. Врачебная помощь могла быть заменена фельдшерской. Положения закона применялись только на предприятиях, подчинённых фабричной инспекции, они не распространялись на мелкие предприятия. Надзор за оказанием медицинской помощи возлагался на фабричного инспектора, который не имел специальных знаний. Закон открывал для предпринимателей возможность сокращать расходы на медицинскую помощь в том случае, если он сам её организовывал. Предпринимателю было также выгодно совсем отказаться от стационарного лечения и переложить заботы на земские и городские самоуправления, так как в этом случае он оплачивал лишь содержание и лечение больного в соответствии с установленным тарифом, не неся никаких дополнительных расходов [52].

А как было с медицинской помощью в лагерях? Согласно всё тому же Положению об ИТЛ от 7.04.1930 [18] в составе ИТЛ формировались санитарные части, на которых возлагались следующие задачи:

а) профилактическая деятельность по борьбе с заболеваниями в лагере и организация врачебно-санитарного дела;

б) организация, заведывание и руководство всеми лечебными заведениями лагеря;

в) проведение санитарно-просветительной работы в лагере;

г) наблюдение за надлежащей постановкой санитарно-медицинского обслуживания вольнонаёмных сотрудников и их семей.

В том же Положении указывалось: “В случае болезненного состояния заключённые пользуются медицинской помощью врачебного персонала лагерей. Заключённые, требующие стационарного лечения, помещаются в лагерные лазареты, а в крайних случаях, когда нет лагерного лазарета — в общие больницы”.

В 1943 году согласно новому положению об оздоровительных пунктах вместо старых оздоровительно-трудовых пунктов организовывались оздоровительные пункты. Под них выделялись самые лучшие помещения - сухие, тёплые и светлые, оборудованные койками с полным набором постельных принадлежностей [53].

Работа санитарных частей ИТЛ и ИТК также была отображена в документообороте НКВД и ГУЛАГ. Приведём несколько примеров.

Из отчета Комиссии ОГПУ по обследованию режима и быта заключённых Соловецких лагерей следует, что в 1930-м году работа санчасти там была налажена плохо - ощущался дефицит кадров в санитарных частях [39].

В 1931 году было введено курсовое лечение заключённых, больных сифилисом [54].

В 1933 году были разработаны Правила борьбы с сыпным тифом среди заключённых [55]. В том же 1933 году выходят Указания по усилению борьбы с чесоткой, желудочно-кишечными болезнями, цингой [56], в 1934 году Указание об усилении мероприятий по оздоровлению слабосильных [57].

По результатам обследования Владивостокского ИТЛ в 1941 г было установлено, что несмотря на наличие врачей в лагере, в лагерных пунктах их нет [58].

Из докладной записки заместителя начальника ГУЛАГ Завгороднего Г.С. с 15 июля по 15 ноября 1941 года санотделами были произведены следующие работы: налажен учёт эпидемиологических заболеваний в ряде лагерей, ликвидирована вспышка холеры в Харькове, организован постоянный контроль за движением острозаразных заболеваний, разработано Положение об организации пунктов переливания крови [59].

Что говорить о доступности медицины в лагерях, если в 1952 году у Солженицына была обнаружена семинома (злокачественная опухоль яичка) и его успешно прооперировали в лагере [60]. Также о медицине в лагере писали бывшие заключённые колымских лагерей.

Борис Лесняк: “... на территории больницы был открыт оздоровительный пункт, нечто вроде дома отдыха для лучших заключённых забойщиков — рубленый особнячок, светлые окна с занавесками, спальня на 15 мест, столовая, общая комната с отдельным входом, комната для медперсонала” [61].

Евгения Гинзбург: “На первый взгляд усадьба центральной больницы Севлага — Беличья — воспринималась, как дом отдыха или санаторий… Дорожки между строениями были посыпаны гравием и расчищены. Даже клумбы здесь были” [62].

Таким образом, заключённый ИТЛ имел доступное бесплатное и качественное медицинское обслуживание, чем не мог похвастаться дореволюционный рабочий, которому приходилось за эту помощь платить, так ещё не факт, что ему её в то время окажут.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
https://vk.com/@red_yurt-komu-zhilos-luchshe-rabochemu-v-imp...
С. Г. Организация Трудящихся Казахстана