Картотеку перебирал большой начальник. Константин Андреевич ничего не делал из праздного любопытства. Не имел такого недостатка. Из всего складывал свою "рыбу", даже из бейджиков-доминошек, и вправду старопахнущих не то зажаркой, не то засолкой.. Знал, что выиграет, просто не так быстро. О, уже попёрло, наткнулся глазом на что-то. Зацепился вот за вихляющую фамилию от руки на явно самодельной карточке. Фон Дидериц... Что это вдруг за баронесса нашлась? И ещё та же Дидериц вместе с "фон", и ещё.
Не жалея себя, начальник вывалил с переворотом все затхлые ящички, похожие на библиотечные. Легко просеял намётанным зрительным ситом завитушных баронесс — больше двух десятков. Почерк без экспертиз один, беленькие картонки тоже идентичные. Вырезанные из каких-то коробок со съестным и пахнущие совсем не тухлой рыбой, а сладенькой ванилькой. До сих пор.
Заведующая, в шоке от проверки с выемкой документов, смотрела на белые картонки как на фокус с материализацией, некое сотворение из воздуха. Однако на Константина Андреевича уставилась как на иллюзиониста, доставшего из рукава не гулюшку, а несуразного горбатенького лосёнка.. Секретарь в декрете, а она тут ничего не знает, это ж макулатура! Никаких Дидериц в штате она не помнит, не знакома ни с единой! Начальник налился сливой, звякнул зажимом на галстуке, будто отряхнулся в неуютной гражданской одежде, и наконец гаркнул: дурдом здесь, или что у вас за организация? Заведующая моментально шумно заплакала — словно облако постиранное выжала.
Возвращаясь к блёкло-незаметному состоянию, давая тётке показушно выплакаться, начальник, тоже на показ, отвернулся к окну. По парковой аллейке шла случайная разряженная женщина с холёным пёсиком. Фон Дидериц — "Дама с собачкой" у Чехова — фамилия героини, Анны Сергеевны, по нелюбимому мужу. Разумеется. Вот оно и вспомнилось.
Не реагируя на ойкнувшую в салфетку заведующую, Константин Андреевич профессионально достал нож из боковой портупеи. Сначала поскрёб место для фото (обрисованное по линейке простым карандашом) на толстом картоне. Не. Попробовал зачистить кучерявую подпись. Ага, под ней слой белой затирки, крошащегося под лезвием корректора. Под замазкой проступали вдавленные буквы: Замятина. Инициалы неразборчивы, но какие-то есть, в отличие от приписанной Дидериц, штыря-колючки без имени-отчества.
Замятину выдохнувшая заведующая помнила. Щурясь на крикливого начальника, ловко прибравшего нож, она уточнила, что дело крайне давнее. Тогда бейджики из тары от печенья делали, а она сама в младшем персонале только начинала.. Замятина работала вроде на пропускном контроле, руководил же охраной её муж. Между ними что-то произошло на почве ревности, так сплетничали, он её даже уволил. Но она долго ещё весной приходила ко входу. Простоволосая, в светлом плаще. Потом перестала. В коллективе, осторожно подытожила заведующая, "имелось мнение", что "дружок" Замятиной тоже работал в охране.
Константин Андреевич навис над заведующей, сразу конфузя и пугая не на шутку, и положил перед ней своё удостоверение в раскрытом виде. Стукнул по нему указательным пальцем.. Прожил по циферблату тукающих не в лад с заходящимся пульсом настенных часов тридцать секунд. Молча, лишь дыша со свистом через сцепленные зубы. А потом подполковник внутренней службы Замятин Константин Андреевич сказал, навевая прохладу, сумерки и вечный покой склепа:
— Выясни, как его звали, и мы разойдёмся мирно. Несмотря на бардак в твоей не богом — ни разу не богом! — спасаемой конторе.
Заведующая юркнула в дверь неслышно, словно неповоротливого на суше аллигатора выпустили поохотиться в бассейн Амазонки. В ожидании великого ответа, последней костяшки в скелете этой древней вытянутой "рыбы", он затёр на испорченном бейдже Замятину, сняв аж слой картона. Затем выбелил след почти сухой замазкой со стола, плюнув в пузырёк. Сгрёб все разбросанные бейджи и попихал их обратно, вставив ящики. Комнатёнка выглядела теперь как потерянная в вечности — как всегда. Осталось везде насвежо протереть, что начальник и сделал, не жалея пиджака.
А то на нескольких ящиках были борозды от его пальцев, продравшихся сквозь пыльные времена, кисейные тюльки на окошках общаги и вытянутые чернеющие пятна на её нежном горлышке... Настоящий фон Дидериц поступил бы также, если бы Чехов удосужился написать историю честно, без подковырок над мужем-болваном. А то затёр правду и думал, что забил всем баки. (И бабам головы заморочил на века.) Все чувства мужа замазал, большие, может, чувства!..
Константин Андреевич сунул незакрытый корректор в карман вместе с протоколом. Положил ноги на дряхлый низкий стол с чернильными пятнами и встретил, напевая про месть кровавую за губки алые, возбуждённую заведующую.
