Покой.

Тишина, прошитая лишь рокотом собственного сердца, замедленного до одного удара в столетие. Это был сон без сновидений. Забвение. Иллюзия конца.

Всё это оказалось обманом. Кокон треснул, когда астероид ударился о поверхность планеты Ахерон. Ледяную скорлупу космического скитальца разорвало огненным дыханием чуждого мира.

Иллюзия рухнула в один миг.
Сначала — оглушительный РЁВ, за тем - чудовищный удар о неподатливую плоть планеты. Треск. Не просто треск — это ломались рёбра его ледяной гробницы, не выдержав первого прикосновения нового Мира. Затем — ЖАР. Огненное дыхание Ахерона ворвалось внутрь, шипя и плавя тысячелетний лёд в пар, который пах серой и смертью.

Клетка была сломана. Врата — распахнуты.
Из темноты расколовшегося камня, из клубов обжигающего пара, на поверхность выползло ОНО.

Это не было тело. Это была ТЕНЬ, принявшая форму. Первозданная, пластичная тьма, пульсирующая жаждой, которую невозможно было утолить. Оно не ступило, Оно излилось в новый для него мир, первобытным голодом.

Оно не видело. Оно чувствовало. И мир, в который оно попало, взорвался в его восприятии фейерверком химических сигналов. Каждый сантиметр пространства кричал о жизни. Густой, тяжёлый воздух был насыщен органикой, ароматами распада и синтеза, пьянящим коктейлем из простейших форм и сложных полимеров. Это был не просто новый мир.

Это был Рай.

После эонов голода, ледяной пустоты и скудной биомассы других планет — здесь всё было ПИРОМ. Восторг заставил его протоплазму содрогнуться. Оно немедленно начало делать то, что умело лучше всего: поглощать, учиться, становиться. Микроскопические организмы, плавающие в едком тумане, были поглощены, их генетические коды прочитаны и ассимилированы за наносекунды. Ощущение всемогущества накрыло его. Оно было богом в мире из плоти.

Первый сбой случился с существом, похожим на слепую, бронированную сороконожку. Thеthing коснулось его, пытаясь просканировать, понять, обнять, стать им.

Мгновение — и волна невыносимой агонии ударила в ответ. Клетки-имитаторы сгорели в ослепительной вспышке кислоты. Боль была новой. Шокирующей. Thеthing отпрянуло, потеряв часть себя в едком дыму. Ошибка? Случайность?

Оно попробовало снова. На этот раз — с неподвижным, похожим на гриб образованием. Результат был тем же. Едкий сок растворил щупальца. Вся флора, вся фауна — всё было пропитано одним и тем же оружием. Кислота. Не просто защита — это была сама суть жизни здесь. Их кровь, их лимфа, их дыхание.

Рай рассыпался, обнажая свой истинный лик. Это была не обитель изобилия. Это была ненасытная утроба, грозившая переварить его самого.

Каждая капля влаги здесь была разъедающим ядом. Каждое существо — ходячей биологической бомбой. Грунт под ногами мог в любой момент разверзнуться и утопить его в кипящих пищеварительных соках планеты. Впервые за всю свою бесконечную жизнь Thеthing столкнулось не с жертвой, а с средой, враждебной на фундаментальном, химическом уровне. Его главное оружие — мимикрия — оказалось бесполезным. Здесь нечего имитировать, кроме смерти. Оно было заперто в самом жутком аду — аду, который маскировался под рай.

Именно в эту секунду леденящего, абсолютного отчаяния, когда оно цеплялось за жалкие, устойчивые к кислоте бактерии, пытаясь выжить, оно и почувствовало вибрацию. Приближающуюся. Быструю. Неумолимую. Целенаправленную.

Не та хаотичная дрожь почвы от геотермальных вздохов планеты.
Не бесцельное блуждание слепых тварей в порах.
Это был ритмичный, нарастающий гул. Такт, от которого сжималась протоплазма. Такт, вбиваемый в плоть мира множеством когтистых лап, несущихся сквозь туннели. Это был не просто хищник. Это был гнев планеты, апофеоз всего, что пыталось его здесь убить.

Впервые за всю свою бесконечную историю пожирания миров, его клетки содрогнулись не от голода.
Не от любопытства.
Не от ярости.

Они содрогнулись от ЧИСТОГО ИНСТИНКТИВНОГО УЖАСА. Примитивный сигнал, выжженный в самой основе его существа, заставил его сжаться, отпрянуть, пытаясь раствориться в складках камня.
«БЕГИ! СПАСАЙСЯ!»

Но бежать было некуда. Этот мир, этот безысходный рай, был идеальной ловушкой. И её дверь только что затворилась за его спиной, вынуждая остаться в гостях.

Всем пламенный привет, сообщество!

Мы с вами давно хотим настоящую, качественную историю про Ксеноморфов. Такую, чтобы дух захватывало, а не очередной провальный ремейк или приквел, где всё объясняется «магией» древних инженеров. Нам показывают фуфло, а мы мечтаем увидеть:

• Планету Чужих. Настоящую, адскую, живую и дышащую.

• Их происхождение. Не создание рукотворное, а итог миллионов лет жестокой, бескомпромиссной эволюции.

• ИХ АД! Чтобы понять, ПОЧЕМУ они стали идеальными убийцами.

А что, если сбросить им на голову другого идеального убийцу? Того, кто не убивает, а просто ассимилирует всё на своем пути? Того, кто с другой планеты-ада?

Знакомьтесь: Чужие против Нечто! Начинается Война Абсолютных Хорроров.

Для начала Я попробовал накидать, какими должны быть родные миры абсолютных хищников. На Вашу оценку. Начнем с родной планеты Алиенов. Понеслась!

ПЛАНЕТА АХЕРОН-ПРАЙМАЛИС: ЖИВОЙ АД

Представь, что ты не летишь над планетой, а плывешь сквозь гигантский, больной организм в космосе.

Небо: Химический кошмар
Ты пробиваешься сквозь атмосферу, и кажется, что тебя заживо поглотила гниющая рана. Небо здесь не голубое и не черное. Оно — густое, маслянистое, цвета синяка и гноя: грязно-фиолетовое с прожилками ядовито-желтого и кроваво-оранжевого. Это не просто газы — это постоянная химическая война в верхних слоях. Молнии, рожденные не водой, а статикой от трения кремниевой пыли и кристаллов серы, пронзают пелену, освещая всё зловещим лиловым светом. Дышать этим? Да тут даже скафандр будет шипеть и плавиться под коррозийным душем из сероводорода и плавиковой кислоты.

Поверхность: Гигантская органическая паровая
Ты садишься. Под ногами не земля и не камень. Это — пористая органическая корка, похожая на коралловый риф, выросший на внутренностях левиафана. Она хрустит и прогибается под весом, обнажая пугающую правду: планета полая. Это всего лишь панцирь. Из миллионов пор и трещин со свистом вырываются струи едкого пара, пахнущего тухлыми яйцами и сожженной проводкой. Где-то внизу, в глубине, слышно мерное, мощное бульканье — это пульсирует океан-лимфа планеты, кипящий коктейль из кислот и сложных полимеров.

География: Пейзаж из плоти и смолы

• Горы: Это не скалы, а гигантские сталагмиты из застывшей биосмолы, похожей на ту, что используют Ксеноморфы для постройки ульев. Они растут из-под поверхности, как костяные шипы, пронзающие кожу.

• Каньоны: Это не разломы коры, а глубокие, кровоточащие раны. Со их стен постоянно сочится едкая слизь, а на дне царит вечная тень и холод, способный за секунду заморозить твердую сталь.

• Реки: Реки кислоты, несущие в своем потоке куски органики, пульсирующие как сердца, и неопознанные личинки, которые цепляются за «берега» — склизкие, живые выступы.

Климат: Шизофрения стихий
Здесь нет погоды. Здесь есть приступы ярости больной планеты.

• На «солнечной» стороне — адская жара в сотни градусов. Воздух дрожит от зноя, а органическая поверхность плавится, обнажая кишащую жизнь в кислотных озерах под ней.

• Стоит уйти в тень каньона — и тебя ударяет космический холод. Атмосфера конденсируется в ядовитый иней, покрывающий всё блестящим, смертоносным налетом.

• Бури здесь — это не дождь и ветер. Это ураганы из абразивной кремниевой пыли и едких солей, которые сдирают с поверхности целые слои, обнажая на мгновение кипящую плоть планеты, прежде чем та успевает затянуться новой коркой.

Звуки: Симфония смерти
Забудь про вой ветра. Звуковой ландшафт Ахерона — это:

• Шипение вырывающихся газов.

• Глухие, органичные стуки и скрежет из-под ног, будто что-то гигантское постоянно грызет плоть планеты изнутри.

• Визгливые крики местной фауны, больше похожие на звук рвущегося металла.

• Постоянный низкочастотный гудящий гул — биение гигантского сердца планеты.

Это не просто враждебная планета, бро. Это единый, гигантский, дышащий и явно страдающий организм. Каждый сантиметр здесь пытается тебя переварить, растворить, ассимилировать или просто раздавить. Это мир, где сама концепция «мира» отсутствует. Это перманентная, тотальная война за существование на уровне молекул и ДНК.

И именно здесь, в этом аду, и должны были зародиться самые совершенные убийцы вселенной. Они не пришельцы. Они — естественный продукт этого мира. Его итог. Его венец.

Один день из жизни Солдата-Штамма «Коготь Тишины»

Его мир — это вечный полумрак и вибрация. Вибрация Улья под лапами, вибрация кислотных потоков глубоко под коркой планеты, вибрация его собственного сердца, бьющегося в такт с сердцем Матки.

«Утро» здесь не наступает. Есть только смена давления в пористых туннелях, сигнализирующая: пора на патруль. Он вытягивается из биополимерной ниши, его экзоскелет с тихим щелчком освобождается от застывшей слизи. Рядом с ним шевелятся другие, их глянцевые черепа отбрасывают блики на стены, выстроенные из застывшей смолы и костей не усвоенных до конца жертв. Воздух густой, едкий, но для него это запах дома.

Его задача — периметр. Там, где биологическая броня Улья срастается с естественной коркой Ахерона-Праймалис. Он движется бесшумно, его когти цепляются за неровности, хвост с смертельным жалом извивается за спиной, считывая малейшие колебания. Его не видно. Он — часть тени, часть скрипа расширяющегося туннеля, часть этого живого, дышащего кошмара.

Внезапно — тишина. Не та привычная тишина шипения газов, а гнетущая, неестественная. Он замирает. Его продолговатый череп поворачивается, сегментированные хвостовые позвонки сжимаются в тугую пружину. Из трещины в полу, ведущей в нижние, кишащие кислотой ярусы, выползает Кислотная Сороконожка. Существо размером с крупную собаку, покрытое пластинами, похожими на слюду, с десятком щупалец, каждое из которых источает едкую слизь. Добыча. Опасная.

Охота длится меньше вздоха. Никакой ярости, только чистая эффективность. Мгновенный бросок со свода туннеля. Удар хвостом — жало пронзает сочленение между пластинами. Сороконожка бьется в предсмертной агонии, её кровь, такая же едкая, как и у него, шипит на его хитине, оставляя легкие дымящиеся отметины — для него это не боль, а запах победы. Он не ест её. Он впрыскивает парализующий фермент и тащит тушу обратно в Улей. Это — сырье. Биомасса для переработки, строительный материал, пища для личинок. Zero waste.

Он возвращается. Стылый ветер с поверхности свистит в геотермальной шахте, куда он выходит на мгновение. Над ним клубится фиолетово-желтое небо, бьют химические молнии. Он не восхищается видом. Он сканирует. Его глянцевитый, "слепой" череп медленно поворачивается, сканируя ландшафт угроз... там движется стая Кремниевых Скорпионов, там из жерла извергается новый поток кипящих полимеров. Всё учтено, всё занесено в коллективный разум Улья.

День клонится к концу. Смена давления снова меняется. Пора возвращаться в глубину, к теплу и пульсации сердца Матки. Он замирает на краю обзора, совершенной скульптурой инопланетной смерти. Его грудь чуть заметно движется.

И тут... его голова медленно поворачивается. Не к туннелю. Не к сородичам. Его идеально скроенный, кошмарный лик обращается прямо к тебе. Сквозь четвертую стену, сквозь время и пространство. Слепая, глянцевая личина обращена прямо в душу, всасывая в себя твой страх, твое любопытство.

Он смотрит. Молча. Выжидающе.

Он не злится. Он не угрожает. Он просто знает. Знает, что ты увидел его. И теперь, он смотрит на тебя.

Продолжение следует?