Грань между миром живых и миром мертвых – тонка, как утренний туман, окутывающий землю в преддверии рассвета. Это невидимая линия, которая разделяет два состояния бытия, но в то же время соединяет их, создавая пространство для загадок и тайн. Мы, живые, часто не осознаем, насколько близки к тому, что за пределами нашего восприятия.
Существуют моменты, когда эта грань становится особенно прозрачной. Это может быть тихий шепот ветра, который приносит с собой воспоминания о тех, кто ушел, или легкое прикосновение холодного воздуха, заставляющее нас вспомнить о потерянных близких. В такие мгновения кажется, что мертвые не совсем ушли, а лишь скрылись за завесой, готовые вновь заговорить с нами, если мы только научимся слушать. В моем случае – это была маленькая поземка, которая превратилась в бурю, где ткань мироздания на мгновенье приоткрылась, соединяя два мира друг с другом.
Мне было тогда девятнадцать лет, когда все это случилось. Я приехал с учебы на новогодние каникулы домой и сразу поехал в избушку, ставить петли (согнутая ветка или проволока, перетянутая по середине капроновой ниткой, в центре которой петля из лески или капроновой нити) на куропаток. Избушка в десяти километрах от дома. Собрал амуницию и в путь. Вокруг тундра, как барханы в пустыне, только вместо песка – снег. Редки кустарники торчат из снега. Вот там я и буду ставить петли. По приезду в избушку, растопив печь, я выехал расставлять петли (в основном, на куропаток). Ушло у меня на это, примерно половина дня. Приехав без сил в избушку, докинул дров, попил чая и лег спать.
Утром, собирая скраб, заметил, что началась поземка (позёмока — ветровой перенос снега на высоте нескольких десятков сантиметров над снежным покровом; горизонтальная дальность видимости при этом не ухудшается), а это значит, что надо спешить. Не хватало еще мне попасть в буран. Быстро собравшись, предварительно надев на себя гусь (верхняя балахонистая одежда из оленьих шкур, надевается поверх основной одежды), я двинул в сторону дома. Примерно через пять километров начал подниматься ветерок и с каждой минутой он усиливается.
До дома еще больше половины пути и уже начинает подниматься чувство тревоги. Когда начало смеркаться, чувство опасности начало бить набатом в голове. Вглядевшись в даль, я понял откуда возникло чувство опасности – в мою сторону надвигался буран. Наверное, правильней сказать – буранище. Вдалеке еле виднелись огни поселка и быстро исчезли. Метель надвигалась на меня очень быстро. Ну тут либо я еду и прорываюсь до поселка – осталось недалеко, почти половина пути и могу при этом заблудиться, а в конце замерзнуть окончательно. И найдут меня в обнимку со снегоходом, в полу заметённом состоянии. Либо сделать куропачий чум – окопаться у саней и переждать бурю под снегом. Пока я терзался выбором – погода мне его не оставила. Я остановился, спрыгнул со снегохода (тут я сделал глупую ошибку новичка) и утонул в снегу по пояс. Внутренне упрекнув себя в нецензурной форме, залез обратно, прошел по раме до саней, отцепил их и, усилиями, достойные Геракла, подтянув, поставил рядом со снегоходом и перевернул на бок, чтобы внутренней частью смотрел на снегоход. После, вытащил брезентовый чехол, которым накрыл снегоход и сани. Заправив аккуратно брезент под сани и снегоход, залез между ними, а там в спальный мешок. Ветер усиливался и завывал с каждой минутой все сильней и сильней. Пока приготавливал себе ночлег - вымотался знатно и в последствии уснул под завывания ветра очень быстро.
Я стою на реке, дует ветер со снегом, немного холодно. Я смотрю по сторонам, а вокруг ничего нет, просто ровная снежная гладь и ветер. Раскидав ногой снег, я увидел лед. Так, я на льду, надо идти к берегу, иначе скоро замерзну. А там уже проще будет сориентироваться и найти снегоход. Так, в какую же сторону идти? Пойду по ветру, так хоть легче будет идти. Ветер легонечко подталкивает меня, я озираюсь по сторонам, но ничего не вижу, все та же гладь и темнота. Вдруг я начал различать впереди нечеткий силуэт чума.
Надо же, чум и посреди реки, на льду. Странно. Я ускорил шаг и уже через некоторое время оказался у входа. Странно чувство, но я не хочу туда заходить. Не хочу и все. Но становится все холоднее и надо что-то уже делать. Ладно, погреюсь и побегу дальше. Зайдя в чум, я увидел, что за столом сидит старец, глаза полузакрыты, а перед ним низенький столик, на котором стоят блюда с мясом и рыбой и чашки с чаем. В центре чума весело потрескивает печка. Старик указал, не меняя позы, рукой на стол, мол, проходи, садись, угощайся (у ненцев есть традиция, если приходит путник, сначала накорми и напои его, а потом задавай вопросы). Я подошел и сел за столик. Кушать хотелось дико, в особенности пить. Я взял кусочек мяса, макнул соль и откусил кусочек. И сразу поморщился от ледяного холода. Как будто ледышку в рот положил, и она обжигающе холодит. Дет смотрел на меня полузакрытыми глазами и не двигался, словно изваяние. Я взял с другого блюда кусочек рыбки и откусил. Опять тот же лед обжог меня. Аж поджилки от холода задрожали. Притрусил я не на шутку. Быстро потянулся за чашкой чая и сходу опрокинул содержимое. Ледяная вода обожгла теперь меня всего изнутри. Я поперхнулся. Прокашлявшись, протянул руку к печке и, к ужасу, обнаружил, что печка не греет, а наоборот, леденит все вокруг. Я в ужасе перевел взгляд на старика и в этот момент дед открыл глаза – белесые и ничего не выражающие. Глаза мертвеца. Я попятился и упал назад. И в этот момент, старик заговорил низким, замогильным голосом:
Мне два раза повторять не надо было, я резко вскочи и пулей вылетел из чума. Отбежал, как показалось, на достаточно безопасное расстояние и обернулся... Старик стоит в метре от меня, смотрит белесыми глазами мертвеца и говорит:
Неимоверный ужас заполнил мою душу, парализовав ноги - они словно приросли ко люду. Я хотел бежать, но парализованный, мог только смотреть в эти белесые, мертвые глаза. В какую-то секунду, старик неимоверно быстрым движением приблизился ко мне, схватил за горло и прокричал в лицо:
В этот момент я проснулся и сразу почувствовал дикий холод, парализующий тело. Кое-как встав, стянул брезентовый тент, обнаружил, что было раннее утро и ясная погода. Вспомнив про сон, я сразу зябко поежился. Надо же такому присниться.
Собрав амуницию, подцепив сани, я собрался заводить снегоход, как вдруг моя нога провалилась в снег и нащупала что-то твердое. Это было ровно в том месте, где я спал, а именно, где была моя голова. Разгребши снег, оглядев свою ночлежку, я обомлел: я спал головой в сломанном гробу. Оглядевшись вокруг, ошеломленно понял, где нашел ночлежку в буране – я спал на старом кладбище – хольмере.
