На пути сквозь эту живую реку мне попадались старинные церкви, оригинальные домики вроде “Избы-кофейни” и, конечно, информационные плакаты с планом города, которые я изучал, лавируя между туристами.

Вскоре спуск закончился, и я, наконец, вырвался на набережную. Здесь стало немного свободнее, но людей всё равно гуляло огромное количество. Я понял, что многие туристы приехали утром на машинах, оставив их за шлагбаумом, который отделяет историческую часть города от жилой. Потому что предыдущим вечером такого столпотворения здесь и близко не было.

“Рыбный угол” и завтрак туриста.

В первую очередь я отправился к легендарной пекарне “Рыбный угол”, что находится рядом с центральной площадью. Одной из главных достопримечательностей Плёса являются их открытые пирожки с лещом, так называемые “углы”. Прозвали их так из-за характерной формы, и выпекаются они по старинному, проверенному временем рецепту.

Естественно, я просто не мог покинуть этот город, не попробовав хотя бы один! Изучив меню, решил немного отойти от самого традиционного варианта и заказал “угол” с щукой, который мне незамедлительно вручили. Выйдя на улицу, я встал около одного из столиков и принялся пробовать свою добычу. Пирожок оказался невероятно вкусным, но, увы, совершенно крохотным! Через пару укусов от него не осталось и следа.

Ну нет, подумал я, одним “углом” сыт не будешь! И заглянул в близлежащую кофейню, которая по факту оказалась вполне себе полноценным кафе, где уже основательно позавтракал.

Прогулка по набережной: торговцы, "барашки" и деревянная глава.

Выйдя наружу, я спустился к набережной и решил неспешно прогуляться вдоль реки. По сторонам узкой пешеходной дорожки стояло множество торговцев, предлагающих сувениры, антиквариат и, конечно же, куда без них – целые ряды копчёных лещей.

Справа от меня беспокоилась Волга – дул сильный ветер, поднимая волны, на поверхности которых периодически появлялись “барашки”. Это был явный знак, что выходить в ближайшее время на воду – затея не самая лучшая. По левой стороне высились те самые купеческие дома, которые я видел днём ранее, проходя мимо на каяке.

Плёс – городок небольшой, и вскоре я дошёл до конца набережной, где и обнаружил скульптуру “Кошка”.

Развернувшись, я направился в сторону торговой площади, но пошел уже другим путём. На подходе к ней моё внимание привлекла очень красивая церковь Михаила Архангела. Её отличали деревянная крыша и изящная деревянная глава (так правильно называется верхняя часть храма, похожая на луковицу или купол), что придавало ей особый, старинный облик.

Пройдя ещё немного, я оказался на центральной площади, заполненной туристами. В торговых рядах вовсю кипел бойкий торг, а в центре стояли забитые пассажирами электрические “Плесские такси”.

Соборная гора и музей-заповедник.

Сверившись со списком мест, составленным накануне вечером, я направился в сторону Соборной горы – одной из главных достопримечательностей города. Оказавшись у её подножия, я начал непростой путь наверх: подъём был достаточно крутой, а дорожка, выложенная большими, неудобными камнями, явно не способствовала лёгкой прогулке.

Спустя некоторое время я оказался наверху. Немного отдышавшись, начал осматриваться. На горе нашлось несколько смотровых площадок, на одной из которых бойко продавали картины и проводили экскурсии. Немного послушал об истории Плёса, любуясь при этом видами, которые, судя по всему, и вдохновили художников на создание этих произведений.

Решив пройти наугад по одной из многочисленных тропинок, я вскоре вышел к величественному Успенскому собору, возвышавшемуся над окрестностями. Ненадолго задержавшись, я полюбовался его старинными стенами и необычной архитектурой.

Рядом с собором располагался Плёсский музей-заповедник. Мое внимание сразу привлекла вывеска, сообщающая о выставке, посвященной Исааку Левитану.

Уже было собираясь войти внутрь, я посмотрел на время, приближавшееся к трём часам дня, и решил вместо этого отправиться на гору Левитана, видневшуюся на другой стороне небольшой речки Шохонка, разделяющей Плёс на две части.

Гора Левитана: искусство, история и храм из прошлого.

Спускаться было намного легче, чем подниматься, и вскоре я вновь оказался на набережной. Перейдя мост через Шохонку, я сразу же увидел памятник Левитану, а за ним – дом-музей, в котором художник останавливался, когда создавал свои знаменитые пейзажи.

Решив, что в музей зайду на обратном пути, я двинулся к подножию горы. Там, недалеко от начала подъема, мне встретился ресторан с названием “Икра”, расположившийся в обычном на вид деревенском доме.

Рядом с ним ждала большая деревянная лестница, по которой, словно муравьи, неустанно сновали люди – и вверх, и вниз. Она оказалась достаточно крутой и длинной, так что пришлось потратить некоторое время, чтобы добраться до верха.

Оказавшись на вершине горы, я увидел ещё один памятник Левитану, изображающий его в процессе создания пейзажа Волги. Именно здесь художник творил свои картины, увековечив в них виды великой реки и самого себя.

Рядом с памятником находился Храм Воскресения Христова. За всё это путешествие я видел множество храмов, но этот меня по-настоящему удивил: построенный в 1699 году совсем в другом месте, перенесённый на гору Левитана в 1982 году, он сохранил дух трёхсотлетней давности.

Внутри – резной иконостас, иконы тоже были выполнены из дерева, чего я до этого момента нигде не встречал.

Но самым неожиданным было то, что женщина на входе, следящая за храмом, предлагала купить квас и пирожки. Вот это я понимаю – совмещение духовного и насущного!

Выйдя наружу, я осмотрел старинное кладбище, в дальнем конце которого возвышался огромный поклонный крест, также выполненный из дерева, и отправился к подножию горы.

Музей Левитана и связь времен.

Спуск прошёл быстро, и вскоре я уже стоял у дома-музея Левитана. Купив билет, я проследовал к началу выставки, изучая стенды, рассказывающие о жизни великого художника.

Перейдя в основной зал, я увидел оригиналы картин, выставленные для обозрения, и стал внимательно рассматривать. На них были изображены виды более чем столетней давности: пароходы отталкивались от воды огромными колёсами, исторгая в небо клубы дыма; просмоленные лодки стояли у берегов, ожидая своих хозяев; огромные деревянные баржи везли свои грузы вверх и вниз по реке.

Но самым удивительным для меня стало то, что на картинах, изображающих Плёс, я увидел те же самые здания, что и сегодня на прогулке. Те же берега, мало изменившиеся за век. То же солнце, которое светило всем, кто был до нас. Я почувствовал, как стираются границы времени. И вот я уже стою рядом с Левитаном, наблюдая, как он делает мазки на холсте, который потом будут разглядывать тысячи людей. Из труб домов, ещё не столь давно построенных, поднимается к небу дым, слышно мычание коров, идущих с пастбища домой.

Миг – и всё исчезло. Я опять стоял посреди музейного зала. Туристы снимали картины на телефоны, на потолке висели светодиодные светильники, под окнами – батареи, давно заменившие печи.

Всё ещё глубоко ощущая связь времён, я поднялся на второй этаж и осмотрел комнату, в которой жил Левитан. Из окна открывался прекрасный вид на Волгу, посередине стоял мольберт. И я представил долгие летние дни, наполненные работой над картинами, следующие за ними вечера, проведённые за разговорами в креслах, тихие ночи, в которых был слышен плеск волн.

Под огромным впечатлением от увиденного и пережитого, я напоследок ещё раз неспешно прошёлся по всем залам, прежде чем окончательно покинуть музей.

Культурная программа была закончена, теперь настала пора возвращаться к каяку, чтобы продолжить путь!

Прощание с Плёсом и затонувший дом.

Оказавшись на месте, я уложил вещи внутрь, попрощался с Галиной, ещё раз поблагодарив её за помощь, и отчалил от берега, выйдя из-под прикрытия пристани. Проходя мимо места впадения Шохонки в Волгу, я в последний раз окинул Плёс взглядом.

Вскоре, уже на окраине города, мне встретился полузатопленный дом, когда-то стоявший на понтоне.

А за ним - вторая встреченная за путешествие плавучая заправочная станция.

Волга в этом месте кипела жизнью: по её просторам сновало невероятное количество судов. Здесь встречались самые разные плавсредства – от небольших теплоходов и частных яхт до огромных сухогрузов и даже хаусботов.

Какие-то мирно покачивались у берегов, другие же активно бороздили речные просторы.

Дул попутный ветер, поднимая волну. А вокруг без остановки кружили катера, почему-то постоянно проходя рядом. Пришлось активнее работать веслом, чтобы вырваться из этой круговерти, и вскоре Плёс скрылся за поворотом реки.

Нежданные соседи и ночной инцидент.

Берега изменились: они стали совсем дикими и заросшими густым лесом, подходящим вплотную к воде.

Ветер вскоре стих, но течение осталось, помогая мне быстрее продвигаться вперёд. До вечера я успел пройти 16 километров, встав на ночлег в хорошо обустроенном месте. Как только вытянул каяк на берег, послышался шум мотора, и по соседству со мной, примерно в тридцати метрах, причалила лодка с весёлой компанией. Они сразу же начали совершать “возлияния”, оглашая округу громкими возгласами.

Немного утешало то, что они находились за высокими кустами, и мы не видели друг друга. Но после столь насыщенного дня хотелось только одного – отдыха и тишины. В этот раз мне повезло: после заката мои нежданные соседи погрузились в лодку и были таковы. Уфф, пронесло.

Как только солнце скрылось из виду, резко похолодало. Пришлось достать тёплую куртку, которую уже давно не использовал по назначению. Спустились сумерки. Пока я пил горячий чай, мимо, жужжа моторами, прошёл уже знакомый плавучий дом.

Ещё раз подумав о том, что лично для меня такой формат отдыха на реке был бы идеальным, я забрался в палатку и собирался отойти ко сну.

Вдруг рядом послышался топот лап, замерший где-то совсем близко. В таких случаях я обычно резко бью ладонью по полу, и животное убегает, испугавшись неожиданного звука. Не знаю, что за зверь был снаружи, но когда я хлопнул по дну палатки, он подпрыгнул и всей своей массой навалился на тент, прогнув его.

Тут уже от неожиданности подпрыгнул я.

Переключив фонарик в режим максимальной яркости, быстро выглянул наружу, но никого не увидел. Погасив свет, я полюбовался догорающим закатом, и вновь скрылся в палатке.

Немного погодя я опять услышал знакомый топот, но на этот раз я решил не обращать внимания, и, закутавшись поплотнее в спальник, вскоре заснул.

Итоги дня:

• Туристический Плёс: Город покорил своей атмосферой, несмотря на утренний дождь и толпы туристов.

• Рыбные “углы”: Попробовал знаменитые плёсские пирожки (очень вкусно, но мало!).

• Покорение вершин: Поднялся на Соборную гору и гору Левитана, наслаждаясь панорамными видами.

• Храм с сюрпризом: Увидел уникальный деревянный храм, где продают квас.

• Музей Левитана: Совершил настоящее путешествие во времени, увидев Плёс столетней давности глазами художника.

• Побег от катеров: Активно греб, чтобы оторваться от назойливых кружащих судов.

• Шумные соседи: Повезло, что веселая компания быстро отчалила, подарив мне тишину.

• Таинственный прыгун: Столкнулся с непонятным животным, решившим попрыгать на палатке.

Завтрашний день начнется с неожиданного “душа” прямо в каяке и рекордного трафика судов, а в Кинешме меня будет ждать настоящий квест по поиску места на лодочной станции и сложный диалог с охранником. Закончится же всё поздним ужином и серьёзными размышлениями о необходимости полноценного отдыха. Обо всем этом — в следующем посте!

Зацепило? Впереди еще много километров и не меньше приключений! Жмите плюс, подписывайтесь, чтобы не пропустить ни одного поворота Волги, и делитесь мыслями в комментариях. До новых встреч на маршруте!

Сегодня Еся сам ходил гулять! Мы собрались с духом и выпустили его на свободу, он давно хотел и доказывал нам свою состоятельность примерным восстановлением после болезни. Рано или поздно это бы произошло. Мы отпустили его и принялись ждать. В принципе все равно жизнь никогда ничего не предлагала человеку кроме ожидания. Когда умирают родители мы отпускаем их и ждем что встретимся там на небесах...когда то. Когда уходят дети потому что выросли мы ждем.....когда отдаешь авто в ремонт.. и тоже ждешь..... Еська вернулся. Вожак. Теперь как раньше у нас все коты гуляют во дворе и никто никуда не уходит ни на час, ни на день...Еська все вернул на круги своя...Он пришел домой усталым, силы еще не те.....поел мяса и лег спать на чистое, только постиранное, белье! Паразит эдакий! Все хорошо. Лапы моем отваром трав. Жизнь продолжается....... Его ролики набирают просмотры потихоньку.

Люди, которые ненавидят котов, Еську и все живое на планете земля могут не смотреть, я не обижусь.

Он не брал ни шкур, ни костей, ни клыков,
Он спасал - и не ждал за это даров.
Он знал, где в трясине олень увязал,
И вытащить шёл, не желая похвал.

Он вылечил птицу с пробитым крылом,
Слонёнка провёл по тропе под дождём.
От вепря и птиц он щенка заслонил,
И рану шакалу он мхом залечил.

Он прыгал в лианы, спасая ежа,
И кобру поил у сухого ручья.
Он слышал, как в чаще хрипел слабый звук -
И шёл, не щадя ни ног и ни рук.

Он пляшет у речки, как юный шаман,
И смеются деревья, и дышит туман.
Он был не из тех, кто уходит с холма -
Он - голос зверей, он Ace Ventura!

И вот в один из обходов границы произошел такой случай. Идем мы по тропе, по своему маршруту. Неожиданно Дик начал лаять, мелкими рывками пытаясь увлечь меня за собой. Я не поддался, резко одернул поводок и дал команду псу умолкнуть. Мы остановились. Болгарин достал бинокль и принялся рыскать глазами по ближайшей местности. А местность, надо отдать должное, просто на загляденье: сосны, березы, осины, ручьи и небольшие речушки с чистой водой…
Через какое то время его взгляд остановился, он снял бинокль с шеи и с довольной ухмылкой школьника-хулигана подозвал жестом меня. Я подошел. Болгарин передал бинокль и показал в ту сторону, куда еще несколько минут назад лаял Дик. Я взял оптику и направил на небольшую опушку в пролеске, куда он показывал, и опешил. На полянке занимались эээ... размножением два диковинных зверя, что-то среднее между медведем и барсуком.
Нужно сознаться, что я никогда не был силен в биологии видов и не понял, что за звери передо мной. Посмотрел на Андрея, а он говорит: «Гляди, слоняра, росомахи сношаются!» Сказал он это, конечно, в более грубой, но оттого не менее понятной форме.
После чего скинул легким движением руки с плеча автомат, передернул затвор, прицелился и пустил одиночный выстрел в сторону зверей, охваченных страстью.
Стрелок он, надо сказать, был отменный, и с единственного патрона попал самцу прямо в шею. Тварь мучилась недолго. Когда мы подошли, а до «мишени» расстояние было не более 100 метров, он уже издавал предсмертные звуки. Дик снова стал лаять, но я его к зверю не подпустил — слишком велика вероятность подхватить чумку, бешенство или еще какую болезнь, которыми лесные твари сами не болеют, но часто являются их носителями.

Самка довольно оперативно смылась в кусты, да и, судя по всему, у Болгарина тратить второй патрон, за который придется потом отчитываться, желания не было. Он достал «зачулкованный» им на стрельбах патрон и вставил его в магазин.
Потом он довольно осмотрел жертву, но трогать ее не стал. А на недоуменный вопрос, который я хотел задать, но не посмел, словно прочитав мои мысли, ответил: «Потому что не фиг устраивать тут всякие безобразия!» На него, впечатлительного, мол, это плохо влияет.
И мы спешно зашагали вперед. Вероятность того, что выстрел слышал кто-то на заставе, равнялась нулю, но в казарме нас уже ждал горячий ужин и вечерний телевизор.
По пути я, конечно, обдумывал все произошедшее, но упрекнуть Болгарина в аморальном поступке не решился. Жалко было зверя, но что поделать, если солдату грустно...
Шли дни, неделя сменяла другую. После злополучного убийства минуло уже десять месяцев. Болгарин стал дедом, реже ходил в наряд. С садистским удовольствием он каждое утро пробивал «лося» свежеприбывшим духам и спрашивал у них, сколько ему осталось до дембеля.
70, 45, 30, 20 дней... Время тянулось медленно, но Болгарин уже предвкушал будущее: скорую дорогу домой, море алкоголя, любимый мотоцикл и грудастых податливых девок из окрестных колхозов, приехавших в Саранск осваивать профессию швеи-мотористки. А также радостное будущее без ранних подъемов в 6:00 утра, без чертовой сечки и бикуса, без пьяного замполита, страдавшего от «афганского синдрома», который постоянно мучил нас по ночам, объявляя построения, и изнурял физическими нагрузками — прокачиванием.
И вот за три дня до дембеля, по старой погранцовской традиции (а традиции и неуставные обряды советской армии тогда еще свято соблюдались, с попустительства замполитов и командиров), наш дембель Болгарин пошел в свой последний дозор.
Было раннее майское утро, казалось, все живое молчит в обычно шумном лесу. И только ветер чуть сильнее обычного заставлял шелестеть листву.

Мы прошли уже почти половину маршрута, миновав пролесок, на котором когда-то тлели останки несостоявшегося отца — самца росомахи, пока их окончательно не обглодали и не растащили местные хищники и падальщики, оставив лишь череп да несколько костей.
Болгарин вопреки уставу шел не последним, а вторым, напялив по дембельской традиции кепку на самый затылок и куря сигарету марки «Опал». В это утро, как, впрочем, и в большинстве случаев, мы нарушили устав и шли не на необходимом расстоянии в 30-50 метров, а всего в 5-7 метрах, чтобы слышать друг друга при разговоре. Сзади, примерно в 20 метрах от нас, шел связист, моего призыва.
Мы обсуждали уже не помню что, какую-то ерунду, как вдруг я услышал звук падения. Обернулся. Передо мной лежало тело Болгарина, но без головы. Голова валялась рядом, в метре от него, а чуть правее стояла росомаха и смотрела прямо мне в глаза…
Это продолжалось всего мгновение. Зверь повернулся в сторону кустов и дал деру. Мне же еще понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя. На удивление, Дик не только не залаял, но не издал звука вообще, спрятался за меня, прижав уши.
Я бросил поводок, скинул автомат и выпустил весь рожок в сторону убежавшего зверя. Как потом выяснило следствие, ни одна пуля его даже не задела. Подбежал ошалевший связист и начал орать, что он все видел...
Видел, как нечто бросилось с дерева, под которым проходил сержант, и одним движением лапы, как капустный кочан от кочерыжки, отделило голову Болгарина от шеи, после чего он еще по инерции сделал один шаг и рухнул.
Я нагнулся к голове Болгарина. Глаза его были открыты и выражали они нечеловеческий ужас. Я запомнил их на всю жизнь.
Тело сержанта сначала увезли в комендатуру, а потом, через четыре дня, в запечатанном цинковом гробу отправили из части домой в сопровождении вечно пьяного старшины и двух «слонов».

Командиры и военные следователи, конечно, сначала не поверили в нашу историю. Нас заставили сдать анализы мочи на наркотики. Меня и связиста долго допрашивали.
Следствие привлекало местных егерей и охотников. Из их рассказов следовало, что росомаха — зверь очень умный и осторожный. Не каждому охотнику доводилось его видеть. А еще у нее уникальный нюх, по нему она и могла запомнить своего обидчика, а потом выследить.

Опять же как показало следствие, судя по когтям, шерсти и помету на дереве, росомаха много раз приходила на это место в ожидании своей жертвы.
Дело закрыли через три месяца. Официальная версия — несчастный случай, сержанту оторвал голову медведь. Остаток службы я провел в подразделении, ходя в наряд то по столовой, то занимаясь с собаками.

С тех пор минуло уже 18 лет. В лес я иногда хожу по грибы и часто озираюсь по сторонам. Мне все еще кажется, что эта чертова росомаха прячется где-то поблизости.

Евгений Белослудцев, ДМБ-1989.