“Островков независимости остаётся совсем немного и океан какого-то пропагандистского тоталитаризма – он наступает и с каждым днём видишь всё меньше изданий и журналистов, которые способны сопротивляться.”
“Меня разочаровывает то, что сегодня Кремль не ведёт ту войну с коррупцией, на которую мы все рассчитывали. Я не могу понять, почему он этого не делает. И если не делает это сейчас, у меня меньше всего веры, что Кремль будет делать это после того, как президентские выборы пройдут.”
“Примаков попёр, ни на что не обращая внимания, в борьбу с Березовским и со всей этой командой.”
Было сказано 25 лет назад о другой власти и других людях.
“Убив дракона, рискуешь стать драконом сам.” (c)
***
9 марта 2000 года в Шереметьево разбился Як-40, на борту которого был Зия Бажаев, занимавшийся в правительстве Примакова созданием государственной нефтяной компании, и Артём Боровик, являвшийся директором издательства «Совершенно секретно», по слухам связанного со спецслужбами. Широкой публике известен как один из ведущих программы Взгляд.
После дефолта 1998 года Евгений Максимович Примаков обеспечил на три года заморозку тарифов естественных монополий, просто пригрозив руководителям естественных монополий провести аудит. Ситуация была очень интересная. Пришли к нему Чубайс, Аксёненко и, по-моему, Вяхирев с формулировкой, что, вы знаете, нужно срочно повысить в полтора раза тарифы, иначе страна рухнет.
Примаков говорит, ну, слушайте, вы знаете, я не сомневаюсь в обоснованности вашей позиции, но вы знаете, вы же патриоты, а вдруг вы занизили требуемые вам масштабы повышения тарифов? Может, нужно повышать не на 50%, а на 52% или 54%? Ведь тогда второй раз придётся повышать, это будет плохо с политической точки зрения. Давайте мы за пару месяцев быстренько проведём аудит ваших отраслей, и вот насколько нужно — 52%, 54%, 57%, может, на 50% — и повысим? Те вышли в приёмную, молча посмотрели друг на друга — я просто знаю это от людей, которые, так сказать, присутствовали при этом, — вернулись обратно, и Чубайс сказал: "Евгений Максимович, мы патриоты, не нужно повышать тарифы, только не проводите аудит". Михаил Делягин
Цель и характер работы: исследование не фокусируется на хронологии или оценке эффективности реформ, а представляет собой сетевую реконструкцию интеллектуального и институционального поля. Отображается контекст, в котором зарождались и развивались идеи реформ. Основное внимание уделяется взаимодействию между ключевыми участниками, их концепциям и влиянию друг на друга. Фокус исследования: акцент на том, кто с кем взаимодействовал, кто кого учил, курировал, цитировал или оспаривал. Реконструкция цепочки передачи смыслов и формирования концепций. Особенности представления: стрелки обозначают не результаты, а процессы обмена идеями. Фигуры включены как те, кто работал вместе, так и те, кто принадлежал к одному интеллектуальному полю, даже если они действовали в разное время. Отсутствие оценки эффективности или удачности идей, фиксация их распространения и формирования. Основные элементы карты: архитекторы концепций — фигуры, разрабатывавшие идеи в позднесоветский период; реализаторы — те, кто воплощал эти идеи в жизнь в 1990-х годах; историко-интеллектуальное поле — участники объединены общим контекстом, даже если их действия были разнесены во времени. Итог: карта отображает не события, а процесс распространения и формирования концепций через различные институциональные и интеллектуальные связи.
I. Предыстория
Позднесоветская экономика не просто пришла в тупик — она созрела для интеллектуальной трансформации. Но реформы не начались с указа или назначения. Сначала было мышление: медленное, фрагментарное, институционально распределённое.
Именно КГБ — вопреки ожиданиям — стал не только силовой, но и аналитической вертикалью. Юрий Андропов начал продвигать новых управленцев и организовывать собственную экспертную сеть. Внутри Комитета появились кадровые и аналитические подразделения (КГБ (1 упр.), КГБ (5 упр.), КГБ (аналитики), ПГУ), где формировались альтернативные центры осмысления экономики.
Юрий Владимирович Андропов
Примаков, один из наследников этой линии, связал силовой аппарат с академическим полем — ИМЭМО, ИСА РАН, IIASA. Здесь готовились не только справки, но и модели будущего.
II. Три института мышления
ИМЭМО — институт международных экономических отношений. Под началом Примакова он стал не просто аналитическим центром, а местом, где аккумулировались подходы к умеренным реформам. Здесь родилась «Платформа ИМЭМО», сыгравшая роль в формировании кадра умеренных реформаторов.
ИСА РАН — наследник ВНИИСИ, основанного в 1976 году. Его задача — системный анализ социально-экономических процессов. Руководитель института — Дмитрий Гвишиани, зять Косыгина. Институт сотрудничал с IIASA — международным проектом под эгидой Римского клуба. Здесь впервые в СССР начали моделировать последствия реформ без идеологической цензуры.
«У нас обсуждали то, за что на экономфаке МГУ выгоняли с волчьим билетом», — вспоминал Гайдар.
IIASA — австрийская площадка совместных советско-западных исследований. Через неё советские экономисты получили доступ к западным моделям управления, децентрализации и рисковому планированию.
III. Первые проекты
С середины 1980-х формируются альтернативные экономические школы. Через АНХ, Новосибирскую школу, МГУ на сцену выходят Гайдар, Чубайс, Явлинский, Бурбулис. Связующее звено — Аганбегян, создавший кадровый мост между академией и будущим правительством.
Аганбегян Абел Гезевич
«Программа 500 дней» становится символом первых серьезных попыток реформ. Её создают Явлинский и Шаталин при участии ИСА РАН и ИМЭМО. Политическое одобрение даёт Горбачёв, информационную поддержку — Полторанин и газета «Правда».
Манифестация демократических сил в Москве. 1990 год (Фото: Валерий Зуфаров / ФОТОХРОНИКА ТАСС)
Параллельно Абалкин развивает более эволюционный проект. Формируются школы: либеральная, аппаратная, технократическая.
Леонид Иванович Абалкин
IV. Конкуренция идей
На периферии обсуждаются более смелые проекты:
Концепция Найшуля — ориентация на частную инициативу и децентрализацию;
Проект Явлинского–Макфарлейна — сценарий с международным участием.
Эти идеи обсуждаются в среде, где пересекаются Попов, Примаков, Глазьев, Мау — как сторонники, так и критики, но все они — участники единого интеллектуального поля.
V. Реформы как механизм
Настоящий поворот наступает в октябре 1991 года, на втором этапе V Съезда народных депутатов РСФСР, где Борис Ельцин озвучивает программу реформ. Её основные положения были подготовлены Гайдаром. Здесь — старт не теоретического, а политического этапа.
С 1992 года начинается реализация: «Реформы Гайдара», «Частная инициатива Чубайса», «Новая модель собственности», при поддержке АНХ и целого круга региональных и деловых акторов — Березовского, Грефа, Лужкова. Именно в этот момент формируются каналы между реформаторами, региональными элитами и бизнесом. На карту входят Лужков, Греф, Березовский.
VI. Кратко о фигурах
Кто есть кто
🔹 Юрий Андропов — глава КГБ (1967–1982), начал формировать аналитический контур и кадровый фильтр.
🔹 Евгений Примаков — директор ИМЭМО, связующее звено между аналитикой, разведкой и политикой.
🔹 Дмитрий Гвишиани — руководитель ВНИИСИ (ИСА РАН), строил фабрику стратегического анализа.
🔹 Полторанин — связующее звено между реформами и СМИ.
🔹 Сергей Глазьев, Найшуль — критики и альтернативные мыслители.
VII. Как устроена карта
Карта построена по принципу кругов:
в центре — институты;
по середине — персоны;
на внешнем круге — реформы и проекты.
Стрелки показывают связи:
структурные — кто откуда вышел;
кадровые — кто кого выдвинул;
экспертные — кто с кем работал или кому поставлял кадры;
идеологические — кто кого поддерживал;
проектные — кто над чем трудился.
Тип связи читается по цвету и стилю линии.
Финал
Перед вами не хронология и не энциклопедия событий. Это реконструкция среды, в которой рождались идеи реформ, формировались школы, переплетались биографии, институции и тексты. Здесь в одном пространстве сосуществуют те, кто думал о либерализации в 1987-м, и те, кто запускал приватизацию в 1994-м — потому что мысли, институты и связи не исчезают по датам из учебника, а переходят в новые формы, передаются, спорятся, дорастают до действия.
Карта не стремится к точной датировке каждого шага, потому что её фокус — не «что и когда случилось», а через какие узлы и контакты одни идеи влияли на другие. Именно так и работает интеллектуальное поле: не по команде сверху, а через медленное движение смыслов — из текста в доклад, из дискуссии в концепт, из круга обсуждения в решение.
Я не утверждаю, что КГБ проектировал реформы, а что «Правда» была площадкой Чубайса. Мы говорим: все эти элементы были включены в общую среду, которая производила будущее — независимо от того, чьими руками оно потом воплощалось. И если на этой карте рядом оказываются «500 дней», ВНИИСИ, Чубайс и «Макфарлейн» — то не потому, что они совпали по времени, а потому, что переплетались логически и интеллектуально. Потому что думали — об одном.
Я много раз грешил, но никогда не предал Ни дела, чем живу, ни дома, ни людей. Я много проскакал, но не оседлан, Хоть сам умею понукать коней.
Мы мчимся, нас кнутом подстёгивает время, Мы спотыкаемся, но нас не тем судить, Кто даже ногу не поставил в стремя И только поучает всех, как жить.
Е. М. Примаков.
Академик Примаков и как учёный, и как политик снискал искреннее уважение и бесспорное доверие к себе и своей деятельности в родной стране и за её пределами.
Работая на посту министра иностранных дел, он смог вернуть отечественной внешней политике и дипломатии достоинство. Возглавляемое Примаковым в течение всего восьми месяцев 1998–1999 гг. Правительство Российской Федерации сумело за короткий срок решительно вытащить общество и государство из глубокого политического и экономического кризиса, обеспечив России уверенное дальнейшее развитие.
В январе 1866 года представители московского купечества посетили директора Московской консерватории Николая Григорьевича Рубинштейна и попросили его подготовить для публичного исполнения несколько музыкальных произведений американских авторов в связи с предстоящим банкетом в честь американского посланника К. Клея. Рубинштейн охотно выполнил просьбу именитых купцов, и состоявшийся концерт вошел в историю как «первое исполнение американской музыки и первый обед, устроенный московским купечеством в честь представителей иностранного государства». Как писали в те дни «Московские ведомости», «между русскими и американцами никогда не было ни антипатии, ни серьезного столкновения интересов, и только от России США неизменно слышали слова симпатии и дружбы».
И это было вполне естественно: США долгое время оставались слишком далеки от российских политических проблем, а Россия — от американских. Но одна общая проблема все-таки существовала: Аляска и Алеутские острова. Эти территории давно интересовали американцев и англичан, которые хотели бы завладеть ими. Царское правительство уделяло мало внимания их развитию, а после поражения в Крымской войне (1853–1856 гг.), к тому же, и не имело сил для их военной защиты от возможного неожиданного нападения. Кроме того, Петербург рассчитывал на поддержку американцев в вопросе о ликвидации кабальных условий Парижских соглашений, заключенных после Крымской войны. Так родилась идея о продаже этих территорий американцам.
В 1867 году Аляска и Алеутские острова стали предметом торга между двумя странами. Американский государственный секретарь тех дней Уильям Ч. Сьюард и посол России в США барон Э.А. Стекль проявили редкие для людей их положения разведывательные способности, пытаясь узнать негласным образом о крайних позициях сторон в этой торговой сделке.
Русские использовали все свои связи и контакты в правительстве и конгрессе, чтобы выяснить, на какую окончательную сумму за продаваемые территории можно рассчитывать, а американцы искусно выпытывали у российских чиновников посольства, какое количество долларов может в конце концов удовлетворить российскую сторону в этом торге. Подобные действия торговых партнеров, по современным понятиям, можно по праву причислить к самым первым известным нам разведывательным операциям США против России и России против США.
После долгого и обоюдного зондажа стороны договорились о продаже Аляски Америке. В Вашингтоне было объявлено, что-стоимость сделки составляет 7,2 миллиона долларов, и конгресс США выделил соответствующую сумму. «Это самая ценная территория, приобретенная Соединенными Штатами после Калифорнии», — писала в те дни американская газета «Дейли Орегониан».
Российская печать отнеслась к сделке более пессимистично. Газета «Биржевые ведомости» — орган деловых кругов — писала: «Правда, Россия не много имеет пользы от своих американских владений, да и по политическим соображениям ей нет большой надобности сохранять за собой эти владения, но, во всяком случае, вряд ли кто решился бы предложить нашему правительству за «Русскую Америку» такую ничтожную цену, как 7 000 000 долларов».
Нашлись люди, которые сразу же обратили внимание на явное несоответствие стоимости Аляски в американской и российской печати. Куда же девались 200 тысяч долларов? На этот вопрос предстояло официально отвечать канцлеру А.М. Горчакову, и он направил запрос в российское посольство в Вашингтоне.
Объясняя эту «странную» ситуацию, первый секретарь посольства В.А. Бодиско в шифрованной телеграмме лично канцлеру ответил, что некоторые российские миссии за границей «располагают фондами на разведку» и никто, кроме глав государств, не имеет права знать, на что они были употреблены. Нетрудно предположить, что какая-то часть денег, полученных за Аляску, осела именно в этом секретном фонде. Официального разъяснения по этому поводу не последовало…
Так это или иначе, но действия российских дипломатов в Вашингтоне были милостиво одобрены Александром II. Канцлер Горчаков направил в российское посольство в Вашингтоне специальное письмо от 28 апреля 1867 г., в котором передал Стеклю царское «спасибо» и сообщил о награждении его и секретаря миссии В. Бодиско 30 тысячами рублей серебром.
Взаимный интерес России и Америки стал быстро расти по мере промышленного развития двух стран. И это обстоятельство, естественно, давало определенный импульс для постоянного, порой негласного, наблюдения за успехами друг друга на мировых рынках, а также за достижениями в области передовых технологий и промышленного производства. Когда в середине 70-х годов прошлого века поток дешевой американской нефти, полученной по новейшим тогда технологиям, буквально залил этим ценным энергетическим продуктом мировой рынок и Россия стала нести огромные финансовые потери, так как ее нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия не выдерживали конкуренции с американскими производителями нефтепродуктов, встал вопрос о перенесении американского опыта на российскую почву.
К этому времени в России из ста действующих нефтеперерабатывающих предприятий осталось только четыре; остальные закрылись, не выдержав конкуренции. Вот тогда-то чиновникам из правительственного аппарата России и пришла в голову разумная, но запоздавшая на несколько десятилетий мысль «разобраться с американскими новшествами» в области нефтедобычи и нефтепереработки. Кандидата в «разведчики» долго разыскивать не пришлось, он оказался прямо-таки «под боком». Им стал специалист с мировым именем — великий русский химик Дмитрий Иванович Менделеев.
В июне 1876 года, когда отмечался 100-летний юбилей принятия Декларации независимости, он приехал в США на международную выставку технических новинок. «Ратник русской науки» был разносторонним химиком, специалистом по разработке методов добычи нефти, ее очистки и переработки.
Поездку Д.И. Менделеева в США организовали совместно Министерство финансов и Русское техническое общество, осуществлявшее прямые контакты с военным ведомством, имевшим свои «чисто профессиональные интересы» в этом заокеанском турне ученого.
Дмитрий Иванович Менделеев начал свою работу в США со знакомства с официальной нефтяной статистикой. В вашингтонских технических библиотеках, научных институтах и правительственных департаментах Менделеев изучил «системный подход» к расширению нефтяного производства и был в высшей степени удовлетворен состоянием учета сведений и статистики по нефтедобыче.
Во время поездок по США и в ходе работы филадельфийской выставки российский ученый имел много личных контактов и встреч с видными американскими специалистами и учеными. Он отмечал высокий профессиональный уровень и интеллигентность американских коллег. «С кем из ученых или техников ни приходилось нам иметь дело — все до одного были до крайности обязательными. Немногих первых связей было достаточно для того, чтобы сразу получить большой и разнообразный круг знакомства»[76].
С практической и научной точек зрения самой продуктивной и информационно насыщенной была поездка Д.И. Менделеева в сердце американского промышленного производства тех дней — город Питтсбург. Русский ученый часто посещал нефтяные скважины, насосные станции и нефтепроводы. Это дало возможность своими глазами увидеть не только преимущества американского нефтяного бизнеса, но и его негативные особенности.
«При всей кажущейся грандиозности нефтяного дела в США, — писал в своем отчете о поездке Дмитрий Иванович, — слияние различных малых частных предприятий и фирм делается не для того, чтобы двинуть вперед нефтяную промышленность, а чтобы достигнуть монополизма, при котором нет особого и настоятельного интереса расширять производство, а может быть, только стремление поддержать высокую цену или ее поднять».
Д.И. Менделеев интересовался в США не только вопросами нефтяного производства. По просьбе российского военного ведомства он старался найти секрет изготовления бездымного пороха и узнать, насколько успешны разработки американских химиков в этом направлении. Его усилия увенчались успехом. Полученная по этому вопросу информация позволила Менделееву не только воспроизвести засекреченные американцами химические формулы взрывоопасного «продукта», но и разработать на их основе новое поколение эффективных и сравнительно недорогих российских порохов.
Находясь в США, Дмитрий Иванович не мог не обратить внимания на массовое производство и широкое распространение среди населения различных видов оружия. В одной из заметок, сделанных российским ученым в записной книжке, было написано: «С железом своим Америка производит револьверы и ружья — ничего лучшего не придумала; а говорит: мир и покой».
Безоблачные дни российско-американских отношений второй половины XIX столетия подходили к концу. И здесь немалую роль сыграли появившиеся к тому времени межгосударственные противоречия: острая заокеанская хлебная конкуренция, соперничество двух стран на нефтяном рынке. Не способствовали добрососедским отношениям и частые «набеги» американских зверопромышленников и бизнесменов за территории «Русской Америки», то есть на Охотское побережье, Чукотку и Камчатку.
Политика движения на восток, проводившаяся российским правительством, в свою очередь, не встречала одобрения со стороны американцев. Все это капля за каплей усиливало сначала взаимную «озабоченность», «беспокойство», а затем и «отчужденность» в российско-американских отношениях, а следовательно, и желание с помощью негласных средств «наверняка» знать о намерениях друг друга. Поэтому штат посольств США в Петербурге и России в Вашингтоне постепенно увеличивался — отнюдь не только за счет кадровых профессиональных дипломатов. Но это уже происходило чуть позже — в первые десятилетия нынешнего, XX века.
«Очерки истории российской внешней разведки». Том 1, Евгений Максимович Примаков, 1995г.
Смотрю на видео эшелонов с натовской военной техникой, уверенно пилящей по Польше в сторону украинской границы. Читаю про очередные обещания (и про выполнение этих обещаний тоже) отправить украинским бандформированиям ещё оружия, ещё Stinger, ещё ракет, ещё комплексов ПВО, ещё и ещё. Вот буквально сегодня — сколько танков и гаубиц отправят киевскому режиму американцы, сколько вертолётов. Читаю про наше грозное возмущение и даже осуждение такой вот практики, которую мы характеризуем, конечно, как недружественную.
И в связи с этим у меня возникают некоторые вопросы.
Например.
А насколько бережно мы относимся к сохранению железнодорожного сообщения Украины с её западными соседями, настолько ли мы дорожим украинскими железнодорожными переездами, разъездами, мостами, что уже полтора месяца с начала специальной военной операции наши «зарубежные партнёры» имеют возможность гнать на Украину оружие и боеприпасы, предназначенные для убийства наших солдат? И возможно, некорректный и непрофессиональный вопрос: как долго ещё мы будем бережно относиться ко всей этой украинской транспортной инфраструктуре, не принимая в расчёт опыт тех же самых «зарубежных партнёров» в Югославии, Ираке и других странах мира? Опыт, который мы, конечно, всячески осуждаем?
Говорят, что вооружение везут по дороге гражданскими фурами. Но кого из тех же «зарубежных партнёров» это раньше останавливало, когда они долбили по мостам? И какими такими гражданскими фурами можно везти БТР, артиллерию и танки? В какой фургон влезет вертолёт? Разве эти «гражданские фуры» могут быть аргументом, который оправдывает гибель наших солдат?
И в завершение ещё один вопрос, теоретического свойства. А поставки оружия, когда каждый ствол, каждый цинк, каждая NLAW и вот эта вот вся «военная помощь» — для того, чтобы убить как можно больше русских солдат, — это всё ещё «недружественный шаг» или уже шаг враждебный?
