Но даже в этой сельской глуши Алина оставалась подростком, со всеми своими мечтами, желаниями и внутренними противоречиями. Тяжелый труд, въевшийся в её ладони мозолями, не мог заглушить жажду жизни, стремление к свободе и желание найти своё место в этом мире. Она искала себя, пробовала примерять разные роли, но ни одна не подходила идеально.

Она не любила алкоголь и табак, её никогда не манили дурные компании, но каждую субботу, словно по велению сердца, она отправлялась на дискотеки в сельском клубе. Там, под ритмы громкой музыки, сотрясающей старенькие стены, она становилась другой – смелой, дерзкой, живой. Её движения были отточены, каждое – словно вспышка пламени. Её так и прозвали – "Искра". Она зажигала зал, не зная усталости, растворяясь в музыке и свете мигающих ламп.

Но когда музыка стихала, когда разгорячённая толпа отправлялась на "продолжение банкета", Алина торопилась домой. Она шла одна по темным улочкам, словно боясь, что ночная магия исчезнет, что в свете дня её маска спадёт, обнажив неуверенную, сомневающуюся, одинокую девушку. Она чувствовала, что за этой энергией танца скрывается пустота, которую никто не мог заполнить. Но что именно она искала – она и сама не знала. Она просто хотела быть свободной. Хотела понять, кто она есть на самом деле. И пока этот вопрос оставался без ответа, каждую субботу она снова превращалась в Искру.

С каждым годом желание вырваться из деревни становилось все сильнее. Душа рвалась к чему-то большему, жаждала новых впечатлений, новых знаний. Вечерами, глядя в тёмное небо, усыпанное звездами, Алина шептала свои мечты ветру, словно надеясь, что он донесёт их до кого-то, кто сможет помочь. Она чувствовала, что её жизнь не должна закончиться здесь, среди полей и коровников. В ней было что-то большее, чем просто ежедневный труд.

Алина закончила 9 классов. Подруга мамы, она же директор школы, словно добрая фея, помогла ей получить хороший аттестат, открывая двери в новый мир. Этот аттестат стал её билетом в неизвестность, но одновременно — и шансом на спасение. Когда она держала его в руках, сердце сжималось от радости и страха одновременно. Казалось, что вот оно — начало новой жизни. Но этот путь ещё предстояло пройти.

Теперь перед Алиной стоял выбор – дальнейший путь. Но какой? Куда идти? Что ждет её за горизонтом? В глазах матери, когда та смотрела на дочь, читалась гордость, но и скрытая тревога. "Будь сильной, дочка", — шепнула она однажды, крепко обнимая Алину перед сном. Эти слова запечатлелись в её сердце, став напоминанием, что, несмотря на все трудности, у неё есть сила идти дальше.

Она ещё не знала, что судьба уже приготовила для неё новые испытания и новые возможности, которые изменят её жизнь навсегда. Что впереди её ждут падения и взлёты, потери и встречи, слёзы и смех. Что этот путь будет далёк от тихого озера, где она росла, и что он приведёт её в места, о которых она даже не смела мечтать…

Летние каникулы в советской школе-  это всегда было что-то особенное, яркое, зовущее. Я ждал с нетерпением конца мая, чтобы вновь поехать с родителями к бабушке в любимую мещерскую деревню и встретиться там со своими друзьями. Привозили внуков к бабушкам из разных концов нашей необъятной страны. Здесь, в лесном уголке на самой окраине Подмосковья, где средь вековых сосен петляют реки Поле и Чащур, а торфяные озера дышат, выпуская пузыри, как живые, где встают самые красивые рассветы, а днем бескрайняя голубая скатерть застилает небосвод встречались и росли мы, обычные советские пацаны. Вспоминаю теплую летнюю ночь, когда небо усыпано мерцающими бриллиантами- звездами, мы забирались на самый высокий конек крыши сарая и пытались их сосчитать, а самым счастливчикам доводилась наблюдать за падающими и тут главное- успеть загадать желание, и оно обязательно должно исполниться.

На самом краю деревни, возле футбольного стадиона находился деревенский клуб. Это был не какой-то сарай из досок, настоящее кирпичное строение с кинобудкой, кассой, зрительным залом со ступеньками и прибитыми друг к другу стульями, залом ожидания- все, как полагается, серьезно и основательно. Раз в неделю из районного центра приезжала машина с новым фильмом и клуб для ребятни становился неким магнитом. Что интересно, до последнего момента оставалось загадкой, какой фильм будут демонстрировать, а афишу вешали в центре деревни, у столовой рядом с сельмагом. Мы всегда доставали расспросами киномеханика, что будет, но он держался до последнего момента, как партизан. В результате, после выгрузки пленки в железных круглых коробках в кинобудку, машина ехала к месту афиши, а мы всей гурьбой бежали за ней, чтобы первыми узнать, что же будут показывать. Билет на фильм стоил 5 копеек, которые надо было выпросить у бабушки, но она никогда просто так их не давала, говорила, что деньги нужно заработать, поэтому сбор колорадских жуков, прополка и или окучивание картошки- это были основные способы получить заветный пятачок и со временем это стало нормой, даже не нужно было ничего говорить, сделал- получи.

В кино ходила вся деревенская молодежь и в зале была возможность свести знакомство с красивой девочкой, и, если удача улыбнется, проводить ее после сеанса до дома. Все деревенские барышни, особенно красивые, находились под зорким наблюдением местной шпаны, поэтому случалось так, что после подобных проводов эти «друзья» устраивала охоту на новоиспеченного приезжего жениха- ловили всей гурьбой, и, если попадаешь в их руки, то, как правило, натирали уши до красна, или делали на носу сливку (что было самым обидным). Однажды, меня словили и здорово оттянули нос, было больно и до слез обидно, а еще, на прощание их главарь дал мне пинка, не сильно, но при всех, что было обидно вдвойне. Его приближенные стояли и ухмылялись. Я твердо решил отомстить, хотя понимал, что в одиночку не справлюсь. Так получилось, что после очередных вечерних проводов, хулиганская компания вновь устроила преследование. Я побежал в сторону сараев, они стали окружать, а их вождь перекрыл дорогу и начал провоцировать на драку. Не знаю, что внутри сработало, но руки сами схватили здоровенный кол, стоящий невдалеке, а ноги резво побежали навстречу главарю. Вожак деревенской стаи еще стоял и выкалывался, но, когда я стал приближаться и раскручивать кол, он, как говорится, струхнул, повертел пальцем у головы и начал убегать. Я был настолько зол, что, не задумавшись, мог бы серьезно огреть любого из этой шайки, но слава Богу, все обошлось.

Кроме дневного сеанса, которые начинался в 17.00, был еще вечерний, в 20.00, куда ходили взрослые, и, говорят, там парочки обнимались и целовались на задних рядах. Для нас посещение вечернего сеанса запрещалось, он стоил 10 копеек и эти деньги можно было заработать, но строгая билетёрша все равно бы не пустила.

А еще, два раза в месяц в клубе устраивали дискотеку, которая для нас тоже была запрещена по возрасту, но однажды, мы с моим другом из Ленинграда (тогда так назывался Питер) нашли способ, как приникнуть в зал через чердак. Мы забрались вверх по лестнице и через люк в перекрытии стали спускаться в помещение, находившееся за сценой. Однако, бдительный сторож высмотрел, как мы карабкались по лестнице и словил нас у самого выхода в танцевальный зал. Этот мужик с жутким запахом Беломора схватил меня и моего тезку Мишку за уши, протащил через весь зал и выкинул наружу, как помойных котят. На следующий день мы его подстерегли пьяного на входе у собственного сарая и окатили с козырька ведром холодной воды. Надо было видеть, как эта туша с огромным животом пыталась залезть наверх по лестнице. Одна ступенька обломилась, и огромная масса рухнула на землю. Ближе к вечеру, когда сторож протрезвел, он безуспешно пытался подкараулить нас у лавочки, но был рассекречен и после очередной провальной попытки нас догнать, вернулся на свой пост в клуб.

А еще, я вспоминаю Масленицу, когда в том же клубе устроили для все деревни чаепитие (и не только!), а потом была викторина, которую выиграл наш сосед дядя Петя, за что получил приз – маленького порося на откорм. Знаете, как-то все в те годы было по-доброму, интересно и просто. За наши шалости никто зла не держал- пожурят, а в худшем случае бабушке нажалуются, которая посмотрит в глаза и как даст по жопе увесистой мухобойкой. После вечерней дойки нальет в пол-литровую банку парного молока с горбушкой белого хлеба, а после прижмет к себе крепко, вынет из кармана своего халата и вложит в мою детскую ладонь 10 копеек на мороженое или кино в деревенском клубе.

Бывает со мной, что вспомнится что-то из юности – как был неправ по отношению к кому-то, несправедлив, незаслуженно обидел кого… и уже не исправить, извиняться поздно, - тот человек сам, может забыл этот случай, а хуже того – уже и нет этого человека. И вот тут вздыхаю и корю себя.

Ну, а как-то выдался свободный вечер, пришел в гараж к своему хорошему другу, с которым очень хорошо общаемся, когда выпадает такая возможность. Он, как мне кажется, не склонен к мнительности, рефлексиям, такому самобичеванию, но все-таки спросил его: «Слава! У тебя бывает, что вспомнишь что-то из прошлых лет – какую-то ошибку, неправильный поступок – и ты ругаешь себя за это?»

Он ответил:

- Конечно, бывает. Вот, например, когда мы с ребятами поехали на танцы в деревню, в которой на протяжении лет, примерно, десяти, рождались только девочки. И в начале девяностых, когда я был студентом техникума, все эти девочки стали уже девушками. А парней в деревне не было совсем!..

Тут я попросил Славу сделать паузу, снял со стены и расставил наши раскладные походные кресла, налил, что надо куда надо, и тогда попросил продолжить.

И он продолжил:

- Земля, - говорят, - слухом полнится. И вот кто-то из старших парней рассказал у нас в поселке, что есть в Орехово-Зуевском районе деревня Вантино, в которой на танцах только девушки. Потому что 15-20-25 назад там рождались только девочки. Вот так там случилось. И мы с ребятами решили туда на танцы съездить.

Жили мы все, как уже тебе рассказывал, небогато. Обычным делом для парня было ходить в телогрейке. У меня их было две. На повседневную я пришил цигейковый воротник, а «выходная» телогрейка была с воротником лисьим, отпоротым от теткиного старого пальто.

Ехать в это Вантино мы собрались впятером.

Понятно, что перед танцами, да и на танцах надо выпить. А деньги – откуда. Поэтому мы скинулись по килограмму сахара, и заранее отнесли его известной у нас в поселке самогонщице бабе Зине.

В назначенный ею день пришли за продуктом.

А она была одинокая. Скучно жила. И случалось, предлагала получателю товара снять пробу. За свой счет, разумеется. Чтобы самой не в одиночку выпивать.

И, как сейчас помню, пришли мы к вдвоём с Серегой забирать свою пятилитровую канистру, а она предложила: «Ну, что, мальчики, - еб@квакнем?» Это только от неё я такое слово слышал.

Ну, вот суббота. Ждем на остановке у себя в Хорлово автобус до Егорьевска.

Лиаз-сотка пришел битком.

Двое наших втиснулись на переднюю площадку, а мы трое с канистрой – на заднюю.

На Фосфоритном народ вышел – стало чуть свободнее.

Я вынул из кармана два раскладных стаканчика, стали наливать по чуть-чуть из канистры – народ возле нас ещё и расступился.

Эти двое орут с передней площадки: «Вы там что, - без нас пьете?!»

Мы в ответ с оттенком обиды: «Ну, как без вас-то? Обижаете!»

Налили по полстакана, говорим пассажирам: «Передайте, пожалуйста, на переднюю площадку!»

Стаканчики, передаваемые из рук в руки, поплыли на переднюю площадку, потом вернулись к нам.

В Егорьевске на автостанции сели в другой автобус, нормально доехали до Вантино. Точно не помню сейчас, но, судя по дальнейшим событиям, в этом автобусе мы тоже прикладывались к канистре.

Клуб плохо помню. Какой-то деревянный дом. Печь, обложенная плиткой.

Действительно – человек 25 девчонок от 16-ти до 25-ти, и всего два парня, которые занимались музыкой – типа диск-жокеи, и вроде совсем не танцевали.

Что интересно – все эти девушки были, как в униформе – белая блузка и короткая черная юбка.

Вообще-то, - ты знаешь, - я никогда не пьянею. Но тогда случился не мой день...

И вот после дискотеки мы все пятеро стоим там на остановке, ждем автобуса. Сорок минут… Час…

Начало апреля. Ощутимо зябко. Темно.

Допили, что оставалось в канистре.

Идет какой-то мужик – что-то везет на санках. Спрашиваем его: «Мужик! А когда автобус-то?»

Он смотрит на часы и говорит: «Так теперь уже завтра!»

Мы такие: «А как же нам домой?!»

Он спросил – откуда мы, и говорит: «Так тут по прямой до шоссе Егорьевск-Воскресенск всего семь километров. Вначале – через лес, потом – полем… И вы на своей трассе у деревни Чёлохово. А там – либо автобус пойдет, либо попутку поймаете».

И мы, дураки, пошли… Апрель. Снежная каша.

А меня что-то конкретно развезло.

Они вначале останавливались меня подождать. Помогали под руки идти – мне заподло – отказывался. Я же самый здоровый из них… Сами-то они тоже уже еле шли. В конце концов оторвались: «Слава, догоняй!»

Бреду, бреду… Чёлохово осталось в стороне – вышел на трассу.

Идет машина – поднимаю руку. Не остановилась. Следующая – тоже. И третья…

Разгреб на обочине снег. Нашел булыжник. Взял в руку.

Думаю: «Следующая не снизит скорость – разобью лобовуху. Пусть меня лучше в ментовку сдадут, или побьют – всяко лучше, чем тут замерзнуть».

Но следующий на жигуле остановился. И даже пожалел – довез до самого дома.

Вот такая история…

Он замолчал, а я спросил:

- Погоди! Я же спрашивал – бывает ли, что сожалеешь о своем неправильном поступке.

Слава ответил:

- Конечно! Нафиг я тогда уехал из этой деревни! Нужно было там у какой-нибудь девчонки остаться. Там можно было хоть неделю прожить – переходя от одной к другой.