Мейерхольд был одним из величайших театральных деятелей XX века, ученик Станиславского, создатель собственного уникального театрального языка (биомеханика). Он активно работал после революции, пытаясь строить новый "революционный" театр. Однако с усилением сталинского режима и утверждением соцреализма его авангардные идеи стали считаться "формалистскими", "буржуазными" и "враждебными".
Через что он прошел:
Постепенная травля и запрет театра: С середины 1930-х годов театр Мейерхольда подвергался постоянной критике и нападкам в прессе. Его обвиняли в "отрыве от народа", "эстетстве", "буржуазном формализме". В 1938 году его театр был закрыт. В официальном приказе говорилось о его "чуждой советскому искусству" направленности.
Мейерхольд и Зинаида Райх
Попытка самоубийства жены: Вскоре после закрытия театра, его жена, известная актриса Зинаида Райх, пережившая тяжелый удар, предприняла попытку самоубийства, что свидетельствует о давлении и отчаянии.
Арест: 20 июня 1939 года Мейерхольд был арестован в Ленинграде и доставлен в Москву, во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке.
Пытки и признания: В тюрьме Мейерхольд подвергался жестоким пыткам. Об этом он сам писал в своём знаменитом письме Председателю Совнаркома СССР В.М. Молотову (и по сути, Сталину), которое является одним из самых страшных и красноречивых свидетельств пыток в НКВД. В письме он описывает, как его били, не давали спать, пытали "сидением" (когда арестованный сидит на стуле без движения часами), что привело его к "нестерпимому ужасу" и готовности "подписать что угодно".
Под пытками он "признался" в участии в "троцкистском заговоре", шпионаже в пользу Японии и Англии.
Последнее письмо: В своём письме Молотову (начало 1940 г., незадолго до казни) он отказался от всех своих "признаний", назвав их выбитыми под пытками, и просил о пересмотре дела. Он писал: "Я подвергался избиениям, меня, больного шестидесятипятилетнего старика, уложили лицом вниз и били по подошвам и по спине. Меня били сидящего на стуле. На следующий день после этого я снова был приведен на допрос. И этот день и ночь я снова был подвергнут побоям".
Убийство жены: Тем временем, 15 июля 1939 года, всего через несколько недель после ареста Мейерхольда, его жена, Зинаида Райх, была зверски убита в своей квартире в Москве. Убийство до сих пор полностью не раскрыто, но считается, что это было связано с делом Мейерхольда, возможно, с целью запугивания или недопущения её свидетельства.
Фотография НКВД после ареста
Приговор и казнь: Мейерхольд был осуждён Военной коллегией Верховного суда СССР 1 февраля 1940 года за "участие в контрреволюционной террористической организации" и приговорён к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение на следующий день, 2 февраля 1940 года.
Реабилитация: Он был реабилитирован посмертно в 1955 году за отсутствием состава преступления.
Где найти подтверждение в интернете:
Письмо В.Э. Мейерхольда В.М. Молотову: Это письмо (иногда его называют "Предсмертное письмо Мейерхольда Молотову") широко опубликовано в сборниках документов и доступно онлайн. Оно является одним из самых цитируемых свидетельств о пытках в НКВД. Легко ищется по запросу "письмо Мейерхольда Молотову" или "Мейерхольд о пытках".
Пример источника: Оно опубликовано в сборнике "Письма В. Э. Мейерхольда В. М. Молотову, датированные 13 и 29 января 1940 г. // Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 136-137" и во многих исторических работах.
Научные биографии Мейерхольда: В книгах о Мейерхольде (например, А.В. Свободина "Мейерхольд", или более полные исследования) обязательно подробно описано его дело.
Работы Олега Хлевнюка: В его книгах о Сталине и НКВД упоминается дело Мейерхольда как один из ярких примеров репрессий против интеллигенции и применения пыток.
Архивные документы: Протоколы допросов, материалы дела Мейерхольда были частично опубликованы в различных сборниках.
История Мейерхольда — это не просто судьба, это документально подтвержденный пример того, как маховик террора ломал и уничтожал даже самых выдающихся людей, заставляя их "признаваться" в абсурдных обвинениях.
2 февраля 1940 года, в пятницу, был казнён Всеволод Эмильевич Мейерхольд. Сегодня исполняется 85 лет с момента этого трагического события. Его смерть опередила дату рождения всего на одну неделю — с разницей в 66 лет. За эти годы он стал великим режиссёром и одной из загадок своего века.
ВС. МЕЙЕРХОЛЬД:
«...Вот моя исповедь, краткая, как полагается за секунду до смерти. Я никогда не был шпионом. Я никогда не входил ни в одну из троцкистских организаций (я вместе с партией проклял Иуду Троцкого). Я никогда не занимался контрреволюционной деятельностью…»
«…Меня здесь били — больного, шестидесятишестилетнего старика, клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине, когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам... Боль была такая, что казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток…»
20 июня 1939 года Мейерхольд был арестован в Ленинграде; одновременно в его московской квартире был произведён обыск. В протоколе обыска зафиксирована жалоба его жены Зинаиды Райх, протестовавшей против методов одного из агентов НКВД. Через три недели она была зверски убита неустановленными лицами. Мейерхольда обвиняли по статье 58 Уголовного кодекса РСФСР. По решению Политбюро от 17 января 1940 года № II 11/208, подписанному лично Сталиным, были расстреляны 346 человек, в том числе и Всеволод Эмильевич. Их тела были кремированы, а прах, ссыпанный в общую могилу на Донском кладбище, смешан с прахом других убитых.
Статья из сборника материалов Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием) «Академическое пение сегодня: традиции и перспективы».
Для цитирования: Макарычев Д.В. Становление музыкального театра первой половины ХХ века в контексте режиссерских идей В.Э. Мейерхольда: исторический ракурс / Д.В. Макарычев // Сборник материалов Всероссийской конференции (с международным участием) «Академическое пение сегодня: традиции и перспективы» (18 апреля 2024 года, г. Москва). – М.: Институт современного искусства, 2024. С. 82–87.
Сведения об авторе: Макарычев Данила Витальевич, преподаватель кафедры театрального искусства, заместитель руководителя департамента реализации молодежной политики и проектов, аспирант по научной специальности 5.10.3 Виды искусства (Театральное искусство) Института современного искусства. Научный руководитель: кандидат искусствоведения Анестратенко Михаил Владимирович. danila_makarychev@internet.ru ; ORCID: 0009-0003-5049-1522
Между днем убийства Мейерхольда и днем его рождения — одна неделя, от 2 до 9 февраля. День рождения в этом году юбилейный — 150-й, годовщина расстрела — 84-я.
1930-е
Жизнь и смерть Мейерхольда одним из главных сюжетов вписаны в сознание и подсознание русского театра. Всеволод Мейерхольд — это история величия и тщетности игры. Огромное место в этой истории занимает жизнь после жизни — посмертное возвращение Мейерхольда, которого, кажется, ждали, как никакого другого. Но, несмотря на то, что сегодня мы знаем про него (почти) все, Мейерхольд по-прежнему имя зияющей прорехи в материи русского театра.
«Вероятно, это мое личное свойство — даже самые простые вещи, утверждаемые мною, почему-то кажутся парадоксами и ересью, за которую следует сжечь на костре. Я уверен, что если я завтра заявлю, что Волга впадает в Каспийское море, то послезавтра от меня начнут требовать признания моих ошибок, которые в этом утверждении содержались» Всеволод Мейерхольд
Представление
Друг, ученик и летописец Мейерхольда, Александр Гладков, самый подробный свидетель его жизни в 1930-х, напишет позже:
«Само слово "Мейерхольд" при его жизни значило больше, чем имя одного человека, хотя этот человек реально существовал, ел, пил, спал, носил пиджак, репетировал в своем неуютном театре, раскланивался со сцены, выступал на диспутах».
Разумеется, это слова адепта, ну и традиционное русское «больше, чем поэт» звучит как похвала. Но вообще-то хорошо бы понять, а что, собственно, этот адепт имеет в виду, когда говорит «больше, чем имя одного человека»?
Тем более что это самое «больше, чем» — отнюдь не изобретение Гладкова. Оно сопровождает Мейерхольда на протяжении всей его жизни. То есть как раз тот самый человек, который «реально существовал, ел, пил, спал, носил пиджак…», до сих пор описан и осмыслен довольно скудно, хотя материала для этого, казалось бы, более чем достаточно. Если хочется сравнить, можно сравнить с вечным учителем и конкурентом Станиславским, которого, к примеру, Булгаков в «Театральном романе» портретирует в неразрывной связи человеческого и художественного — во всей нелепости и во всем величии этой неразрывности.
1910-е
У Мейерхольда художественная материя вытесняет человеческую, подминает ее. Театровед Борис Алперс о театре Мейерхольда в свое время писал как о «театре маски» — но и сам создатель этого театра выглядит как человек-маска, человек-символ. В самом начале, еще не режиссер, еще актер первых сезонов МХТ, с роли Треплева в «Чайке» — «новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно». «Люди, львы, орлы и куропатки…» Юноша, мучающийся рутиной жизни и провинциальностью искусства, реформатор, революционер, визионер. Это все подходит 24-летнему Мейерхольду как вторая кожа. И, можно сказать, Треплевым он отправляется в первую часть своей самостоятельной театральной жизни — со всей неудовлетворенностью, со всей нервной энергией чеховского персонажа. Сколько он пробудет Треплевым? Он точно еще им будет, когда уволится из МХТ, соберет вокруг себя товарищество актеров-единомышленников, отправится в провинцию — чтобы потом вернуться к Станиславскому, возглавить студию МХТ на Поварской — и снова порвать и с Художественным театром, и с его основателями.
Только одного, кажется, Мейерхольд не хочет знать, не хочет слышать: то, что у Чехова этот нервный молодой человек, этот вечный революционер, обречен на поражение. Мейерхольд — это мечта о Треплеве-победителе, Треплев, у которого получилось.
Формальные «искания», поиск собственного языка, собственного сценического ритма, собственного звука и темы — во всем этом на рубеже веков не было ничего удивительного. Студии, антрепризы, товарищества рождались и иногда почти сразу умирали, а иногда доживали до солидного возраста. Собственно, именно из этой среды и из этих времен родом те театры, которые, как и Мейерхольд, будут позже уничтожены за «формализм». Разница в том, что все они искали что-то «свое», лица необщее выраженье, уникальность. Мейерхольд искал не уникальный, а универсальный театр. Театр, в котором музыка, изображение, ритм, движение соединяются в свою особую, самостоятельную жизнь, в котором ничто не «похоже» на жизнь. Театр, который умнее, красивее, выразительнее, чем жизнь.
Всеволод Мейерхольд с выпускниками первого набора ГЭКТЕМАСа, 1926
На пути к универсальному театру он найдет свою следующую маску — маску Доктора Дапертутто, господина Везде. Этот доктор, формально привязывающий Мейерхольда к итальянской комедии дель арте, на самом деле был маской универсального и вездесущего театра. Вернувшись из провинции, Мейерхольд поставит в Москве и Петербурге Метерлинка, Вагнера, Мольера, Гиппиус, Кальдерона, Лермонтова, Гамсуна, Островского и Блока, будет работать с Комиссаржевской, с императорскими театрами, со студентами-филологами, в опере, в драме, в любительских студиях. Доктор Везде. У него будут провалы и успехи — почти без перерыва и иногда почти без логики. Часть артистов будет писать на него доносы, уже тогда. Другая часть будет считать за счастье работать с Мейерхольдом. Его будут боготворить художники и композиторы — потому что их работа в театре для Мейерхольда никогда не была служебной, второстепенной.
Последняя маска, которую Мейерхольд наденет,— это маска комиссара. Многие до сих пор считают, что она его и погубила. На самом деле, конечно, погубила его не маска — а представление о том, что маска в принципе может загородить, уберечь, сделать невидимым.
Возвышение
Владимир Маяковский, Александр Родченко, Дмитрий Шостакович и Всеволод Мейерхольд во время работы над спектаклем «Клоп», 1929
Быть главным театральным комиссаром новой страны, формулировать программу, собирать вокруг себя молодежь, определять политику… Это все шло ему, как и кожаная куртка. И это было как будто именно ему и предназначено, как будто история давала ответ на его многолетнее требование. Треплевское «новые формы нужны» из декадентского стона на глазах превращалось в лозунг власти и в обещание этой самой власти.
Комиссар Мейерхольд был и торжествующим Треплевым, и победившим доктором Везде. Партийный билет РКП(б), должность главы театрального отдела Наркомпроса, руководителя программы «Театральный Октябрь», руководителя Курсов мастерства сценических постановок. Театр РСФСР-1, ВЫРМ — Высшие режиссерские мастерские, Вольная мастерская Вс. Мейерхольда, ГВЫТМ — Государственные высшие театральные мастерские, Театр РСФСР-2, Театр Революции, Театр Актера, Театр ГИТИСа, Мастерские Мейерхольда, Государственный институт музыкальной драмы, Опытно-героический театр, ГЭКТЕМАС — Государственная экспериментальная театральная мастерская, ТиМ — Театр имени Мейерхольда, ГосТИМ — Государственный театр имени Мейерхольда.
Андре Мальро, Всеволод Мейерхольд и Борис Пастернак, 1934
Весь этот лес аббревиатур и названий он основывал, развивал, снабжал программами, переформировывал, объединял, распускал, обеспечивал финансами и поддержкой. С этих курсов и из этих мастерских к нему придут Мария Бабанова, Михаил Жаров, Игорь Ильинский, Эраст Гарин, Сергей Юткевич, Сергей Эйзенштейн, Николай Экк, Михаил Царев, Николай Боголюбов, Сергей Мартинсон, Лев Свердлин, Николай Охлопков, Александр Февральский, Леонид Варпаховский, Валентин Плучек, Борис Равенских, Борис Захава, Осип Абдулов, Максим Штраух, Евгений Самойлов — это только самые известные. Вскоре появятся — не ученики, но сотрудники — Маяковский и Эрдман, Дейнека, Родченко и Кукрыниксы, Шостакович и Прокофьев.
В театре своего имени в окружении учеников и соратников Мейерхольд ставит самые известные свои спектакли — «Великодушный рогоносец», «Земля дыбом», «Д. Е.», «Ревизор», «Горе уму», «Клоп», «Лес», «Мандат». Некоторые из них идут сотни раз, из сезона в сезон. Возмущение по поводу «искажения классики» Мейерхольд принимает как комплимент, никакой угрозы он не слышит.
Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх на похоронах Сергея Есенина, 1925
Мейерхольд везде, его ругают, хвалят, на него рисуют карикатуры. В конце спектаклей молодежь в зале скандирует его фамилию, вызывая режиссера на сцену. К его 55-летию, в 1929-м, в издательстве Academia выходит роскошный двухтомник театроведа Николая Волкова: «Мейерхольд». До закрытия театра остается девять лет, до окончательного исчезновения самого Мейерхольда — десять. За это время пройдут волны арестов, публичных процессов, показательных приговоров, расстрелов. Появится метод социалистического реализма и охраняющая его свора. Мейерхольду чем дальше, тем более ясно будут давать понять, что он — не часть нового канона. И тем не менее невозможно отменить неотменяемое. Самые резкие повороты в истории театра, самые яркие находки, самые громкие успехи и скандалы первых 35 лет ХХ века — это все был Мейерхольд.
Исчезновение
Мейерхольда арестовали 20 июня 1939 года. Его театр к тому времени уже не существовал — он был ликвидирован приказом комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР от 7 января 1938 года. Но даже опальный и лишенный театра он оставался фигурой заметной: Константин Станиславский пригласил его в свою Оперную студию — после смерти Станиславского Мейерхольд эту студию возглавил и оставался ее руководителем вплоть до ареста. Есть обоснованное предположение, что Мейерхольда не трогали, пока Станиславский был жив, в иерархии сталинского СССР это покровительство что-то значило. Через три недели после ареста мужа погибла жена Мейерхольда, актриса Зинаида Райх,— по неподтвержденной версии, она была убита сотрудниками НКВД. После этого в квартиру Мейерхольдов в Брюсовом переулке заселились два человека из аппарата Берии.
2 февраля 1940 года, после месяцев допросов и пыток, Мейерхольд был расстрелян в Москве.
Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх, 1930
Конец его жизни был чудовищен, чудовищность эта зафиксирована документально — материалы следственного дела Всеволода Мейерхольда сохранились и изданы. В книге «Дело № 537. Документы следственного дела В.Э. Мейерхольда», изданной в 2022 году, собрано все то, что до этого десятилетиями публиковалось обрывками,— протоколы допросов, покаянные письма, следственные справки. Страницы, свидетельствующие о боли и страхе, которые ему причиняли все эти месяцы перед расстрелом. Боль и страх заливают собою все, отменяют логику и смысл, порождая гротеск возводимой на себя — и на других — напраслины. Японский шпион, троцкист, враг народа, буржуазный выродок — все это уже неважно, Мейерхольд на все согласен, лишь бы получить передышку от побоев и издевательств.
Повторять не вредно, а в некоторых случаях — обязательно: невозможно соизмерять свой ужас перед варварством и насилием с гениальностью или известностью жертвы. В истории сталинских репрессий нет и не может быть никакого особенного счетчика, никакого специального тарифа для Мейерхольда, Хармса, Мандельштама, Вавилова. То, что с ними произошло, не должно было произойти ни с одним человеком. Ни со стрелочником, ни с инженером, ни с дворником. А случилось с сотнями тысяч.
1920-е
Но если говорить не про конец, а про исчезновение, то разница между стрелочником и Мейерхольдом есть — из-за числа людей, для которых это исчезновение становится реальностью на десятилетия. Из-за размеров дыры, которая образуется в общей материи жизни.
Предательство
Итак, летом 1939 года Мейерхольд исчез. Его не стало в реальной жизни огромного числа людей, которых он учил, раздражал, провоцировал, восхищал, воодушевлял, которым он просто-напросто давал работу. Он исчез для своих актеров, для критиков, для своей публики, для своих друзей. Ни о каком расстреле в феврале 1940-го никто не знал — ходили лишь противоречивые слухи. Тот же Гладков пересказывает аккуратно, ничему особенно не веря: говорили, что в одной из Ленинградских тюрем и болеет. Что умер от заболевания печени, что сослан без права переписки. Сам Гладков не перестает надеяться увидеть Мейерхольда живым — до середины 1950-х.
Предположительно 1930
Актеры, драматурги, художники, композиторы перестают упоминать спектакли Мейерхольда в своих биографиях — а в очень многих биографиях это главные спектакли, вычеркнуть их означает лишиться большой части жизни. Совершить предательство не только по отношению к нему, но и по отношению к себе. В бывшем Александринском театре вымарывают фамилию режиссера из публикаций о легендарном «Маскараде», который возобновили в сезоне 1938/1939 к 45-летию сценической деятельности исполнителя роли Арбенина, Юрия Юрьева. В воспоминаниях самого Юрьева из рассказа о некоторых спектаклях исчезает режиссер, что превращает текст в сплошной конфуз (в «оттепельном» переиздании, вышедшем после смерти Юрьева, редакторы тратят огромные силы на то, чтобы из его архива восстановить изначальный текст). Похожее происходит повсеместно. Эксцентрик Игорь Ильинский и герой-любовник Михаил Царев десятилетиями выходят на сцену суперконсервативного Малого театра, а часть зала (постепенно сокращающаяся) помнит, что оба они — мейерхольдовцы. Фигура умолчания — не иметь возможности назвать то, что знаешь,— увеличивает прореху.
И в 1940-е, и в 1950-е, и в 1960-е, и в 1970-е, и в 1980-е любого человека в театральном мире (да и вообще в мире искусства) от Мейерхольда отделяли никакие не шесть рукопожатий, а едва ли одно. Но до 1960-х никто не говорил о нем публично, да и непублично немногие. Ни его постановки, ни его опыт, ни его метод не называли по имени. Мейерхольд был призраком.
Возвращение
Реабилитация Мейерхольда случилась формально очень быстро, в 1955 году, даже до ХХ съезда (театр был реабилитирован позже, в 1961-м),— и это отдельная история, удивительная, почти невообразимая. Люди, благодаря которым она произошла,— падчерица Мейерхольда Татьяна Есенина и его внучка Мария Валентей — принадлежали как раз к тому самому, частному, человеческому, семейному миру, в котором Мейерхольд «реально существовал, ел, пил, спал, носил пиджак». Это они начали собирать свидетельства того, что обвинения против него были ложными — и смогли добиться поддержки от следователя военной прокуратуры Ряжского.
Всеволод Мейерхольд на репетиции спектакля «Ревизор», 1930
Возвращение означало в первую очередь, что его смерть для огромного числа людей превратилась в определенность. Большая часть свидетельствующих только в этот момент узнала, что Мейерхольд уже 15 лет как расстрелян. Шостакович, которому показали письмо Мейерхольда из тюрьмы с описанием пыток, упал в обморок. Ряжский, для которого изначально все народные и заслуженные артисты были на одно лицо и который считал, что Шостакович, как и Мейерхольд, давно расстрелян, позже будет вспоминать свое изумление от того, что нашлось достаточное количество людей, готовых подписать свидетельства в пользу репрессированного режиссера. Он не понимал, что они свидетельствуют не только за него, но и за себя, и, может быть, в первую очередь за себя. (Ряжскому потом поставят на вид превышение полномочий и переведут на несколько лет из Москвы, но постановление о реабилитации будет уже утверждено.)
Реабилитация не была равна возвращению. История театра без Мейерхольда уже была написана заново. Уже была придумана историческая логика, по которой его никогда не существовало, а то, что существовало, было ошибкой. Из учебных программ было истреблено то, что могло сойти за «биомеханику» и вообще за опыт «мейерхольдовщины». Театральный опыт, который передается из рук в руки, а не по книжкам, был прерван. Спектакли его театра оставались частным воспоминанием актеров и зрителей — просто теперь уже не запрещенным воспоминанием. В построенном для него здании на углу улицы Горького и площади Маяковского расположился концертный зал. И, разумеется, борцы с театральным формализмом по-прежнему занимали важные места в самых разнообразных ведомствах и кабинетах.
Реабилитация реабилитацией, но в 1964 году от Юрия Любимова на полном серьезе требовали снять портрет Мейерхольда со стены фойе Театра на Таганке.
Петр Кончаловский «Портрет режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда» (1938)
Но чиновники от культуры, которые когда-то добились того, чтобы вокруг Мейерхольда царило молчание, не знали или не желали знать, что вернувшееся имя все это время оставалось программой. Что для историков театра Мейерхольд — не просто еще один режиссер. Что портрет на стене был для Юрия Любимова такой же важной частью его театра, как и спектакли. Что в сотнях письменных столов лежат воспоминания, спасенные архивы, стенограммы. Что молчание, сколько бы оно ни длилось и каким бы глухим ни было,— тоже всего лишь маска, маска забвения.
Дальневосточный леопард под номером Leo 271M, обитающий в национальном парке «Земля леопарда» (Приморский край), стал подопечным Российского государственного института сценических искусств — старейшего в России и крупнейшего в Европе - который стал Хранителем этого леопарда.
Самца самой редкой в мире большой кошки назвали Мейерхольд — в честь известного российского и советского театрального режиссёра и актёра Всеволода Мейерхольда.
На полученных учеными фотографиях Мейерхольд демонстрирует отменное здоровье и проявляет комфортное поведение. Перед объективами он зачастую нежится в лучах солнца, «умывается» и расслаблено отдыхает.
Молодому леопарду сейчас около четырёх лет
Он фиксируется в самом сердце «Земли леопарда», в центральной части национального парка, недалеко от села Барабаш
Ее создали три гения — автор В. В. Маяковский, режиссер В. Э. Мейерхольд и художник К. С. Малевич.
В ней все было ново для театра: рваный текст, геометрические декорации, серые комбинезоны, новаторская режиссура.
Роль “Человека просто”, Муфусаила и одного из чертей взял на себя В.В. Маяковский.
За два дня до премьеры, состоявшейся в Театре музыкальной драмы, А.В. Луначарский в статье “Коммунистический спектакль” писал: ” Единственной пьесой, которая задумана под влиянием нашей революции и поэтому носит на себе ее печать, задорную, дерзкую, мажорную, вызывающую, является “Мистерия-буфф” Маяковского.”
Прочитать эту пьесу вы можете, скачав ее на нашем канале как всегда бесплатно и без регистрации:
«Прежде всего необходимо сказать, что Мейерхольд, «изобретая» театральную биомеханику, не сформулировал и не объяснил своего «метода».
Его теоретизирования в этой области были крайне неясны и носили главным образом полемический характер по отношению к «теориям переживания» в театре. Поэтому я пройду мимо его формулировок раннего периода биомеханики, где ей придавалось и воспитательное значение для формирования нового человека не только на сценической площадке, но и в жизни.
Сознательное требование целесообразности и рациональности движения человека и его физического поведения в любой его работе было сродни появившейся в то время теории Гастева и его НОТа (Научная организация труда).
Целесообразности каждого движения требовал Мейерхольд и на сцене для актёров, выполняющих то или другое задание.
Мейерхольд поначалу хотел «разделаться с переживаниями». Как я уже рассказывал, он требовал точного выполнения внешнего рисунка, точности физических движений и ракурсов тела. Он говорил, что при внешней форме появятся и правильное содержание, правильные интонации, правильные эмоции. Физическое положение тела актёра определит его эмоции и интонации голоса.
При этом он требовал от актёра «способности к рефлекторной возбудимости». Возбудимостью он называл способность актёра воспринимать в чувствовании, движении и в слове полученные извне задания. Координирование проявлений возбудимости составляет игру актёра. Приводил такой пример: актёр, изображая испуг, не должен пугаться вначале (и это переживать), а потом бежать, а должен сначала бежать (рефлекс), а потом уже от этого пугаться. Переведя это на сегодняшний театральный язык, это значит: «Надо не переживать испуг, а выражать его на сцене в физическом действии». Тут-то, как мне кажется, и получается стык между мейерхольдовекой биомеханикой и физическим действием Станиславского.
Должен сразу оговориться, что я не являлся и не являюсь ярым последователем ни биомеханической системы Мейерхольда, ни метода физического действия.
Мне кажется, что слепое следование актёра и слепая верность этим путям обедняют его и суживают как художника и в какой-то степени закабаляют его.
В то же время я считаю, что мейерхольдовокая биомеханика, особенно в последующие периоды и особенно, если её понимать широко, а также метод физического действия Станиславского и изучение и практическое знакомство с этими методами чрезвычайно обогащают и технически оснащают актёра.
У Мейерхольда в последующие годы несколько изменилось определение биомеханики. Полемический пыл и резкость определений сбавились. В дальнейшем биомеханика, или биомеханическая система Мейерхольда стремится установить законы движения актёра в сценическом пространстве, прорабатывая экспериментальным путём схемы тренировочных упражнений и приемы игры актёра, основанные на точном учёте и регулировании поведения актёра на сцене. Что означает это практически?
Актёр занимается рядом упражнений по биомеханике. Вот некоторые из них: актёр должен определённым приёмом взвалить себе на плечо тело лежащего партнёра и унести его. Должен свалить это тело на пол. Бросать несуществующий диск и стрелять из несуществующего лука. Дать (определённым приёмом) пощечину и принять её. Вспрыгнуть на грудь партнёру и принять этот прыжок. Прыгнуть на плечо к партнёру, а ему потом бежать с сидящим на его плече и пр. и пр. Были упражнения и более простые: взять за руку партнёра и отвести его в сторону, оттолкнуть партнёра, схватить за горло и пр. и пр.
Не следовало переносить эти «приёмы» на сцену, хотя на первых порах иной раз они и демонстрировались в спектаклях. Все эти приёмы должны были воспитывать и прививать вкус к культуре сознательного движения на сцене. Упомянутые упражнения не только были сродни гимнастике, пластике или акробатике, но и приучали актёров и учеников к расчёту своих движении, к глазомеру, к целесообразности и координированным по отношению к партнёру движениям и ряду приёмов, которые при различных варьированиях помогали в будущих постановках более свободно и выразительно актёрам двигаться в сценическом пространстве. К примеру могу сказать, что человеку, который знает и изучил множество танцевальных па, гораздо легче импровизировать и танцевать под музыку, бесконечно варьируя и видоизменяя эти па, чем человеку, вообще не умеющему танцевать.
Мейерхольд ставил в основу биомеханики целесообразность и естественность движений. Он считал, что чрезмерные занятия балетом накладывают известный отпечаток, появляется «балетный» стиль. То же самое можно наблюдать у акробатов и даже некоторых спортсменов. Он хотел, чтобы биомеханика была свободна от навязчивого стиля и манер, а несла бы в себе только естественность и целесообразность. К сожалению, у слишком усердных «биомехаников» всё же появлялась известная вычурность, любование внешними ракурсами - «биомеханика» становилась для них самоцелью.
Мейерхольд придавал большое значение выразительности тела. Как пример важности и возможности максимальной выразительности он указывал на куклу би-ба-бо. Напяленная на пальцы рук, кукла при различных ракурсах производит совершенно различный эффект. При одной и той же застывшей мимике маски мы можем видеть и радость, выраженную распростёртыми руками, и печаль в опущенной голове и гордость в закинутой назад голове. Маска-фигура при умелом использовании может выражать всё, что выражается мимикой. Вспомним маски «Кавказского мелового круга» у Брехта. Поэтому Мейерхольд большое значение придавал выразительности тела и различным ракурсам этого тела на сцене. «Надо так изучить своё тело, - говорил он - чтобы, приняв то или иное положение, я в точности знал, как я в данный момент выгляжу».
Эту способность актёра он называл умением «самозеркалить».
Мейерхольд практически признавал зрителя компонентом спектакля. Он полагал, что по целому ряду признаков (шум, движение, смех, кашель) актёр безошибочно должен определить отношение зрителя к спектаклю.
Станиславский, как известно, учил своих учеников не принимать во внимание зрителя и предлагал как бы отгораживаться от него четвёртой стеной.
Но ведь реально четвёртой стены нет! А есть зритель, который врывается в исполнение своим смехом, аплодисментами, кашлем и шорохом. Всё это иной раз мешает, а иной раз помогает актёру, поправляет его, заставляет сократить или увеличить паузу, горячей или спокойней проводить сцену, расстраивает актёра или вдохновляет его. Трагика можно вдохновить сморканием, комика смехом.
Не так давно я спросил у одного из учеников Станиславского, нынешнего педагога:
- Почему Станиславский отгораживался четвёртой стеной? Ведь он прекрасно знал, какое значение для ритма и жизни спектакля имеет живое дыхание зрителя.
Если зритель неожиданно засмеялся, то он, как актёр, не мог хотя бы не переждать смеха зрителя, изменив и найдя новое оправдание своей жизни на сцене?
- Ну, конечно, - пережидал, - ответил мой собеседник. Это только педагогический приём. Он не хотел, чтобы ученики-актёры играли, как говорится, на зрителя.
Тогда другое дело. На «зрителя» играть не надо. Но ведь актёр играет для зрителя. Зритель в театре есть и, на мой взгляд, незачем забывать о нём, незачем надевать шоры на актёрские глаза. Такие шоры нужны только для неумелых, безвкусных или нескромных актёров». […]
Мейерхольд говорил, что основные трудности актёрской игры состоит в том, что актёр должен быть инициатором, руководителем, организатором материала и организуемым в свою очередь. Тот, кто распоряжается материалом, и сам материал находятся у актёра, так сказать, в одном лице. Постоянное раздваивание представляет большие трудности.
Возьмём «Отелло». Отелло душит Дездемону, и мастерство, актёра заключается в том, что актёр, доходя до последнего предела, до последнего подъёма, должен всё время быть руководителем, должен владеть собой, чтобы на самом деле не задушить свою партнёршу. Тут большие трудности. Актёру нужно «организовать» себя, руководить собой. Биомеханика открывает актёру путь к руководству своей игрой, к координации со зрительным залом и с партнёрами, к пониманию выразительных возможностей мизансцен, движения, ракурсов и т. д.
Защищая свою биомеханическую систему, Мейерхольд говорил: «Если я сел в положение опечаленного человека, то я могу опечалиться. Моя забота как режиссёра-биомеханика заключается в том, чтобы актёр был здоровый, нервы были в порядке, чтобы было хорошее настроение. Ничего, что печальный спектакль играют, будьте веселы, внутренне не сосредоточивайтесь, потому что это может привести к неврастении: делаются нервными, потому что заставляют особыми манипуляциями вводить себя в этот мир. Мы говорим так: «Если я вас посажу в положение печального человека, и фраза выйдет печальная...»
Но в этой же беседе Мейерхольд говорит, что у актёра-художника всегда впереди мысль. Мысль не только заставит актёра сесть в печальную позу, а сама поза поможет опечалиться; мысль заставит актёра бежать, а сам бег поможет актёру испугаться.
Самый факт того, что Мейерхольд ставит мысль на первое место в творческом процессе актёра, уже определяет большое и важное место и значение актёра в спектакле. Все разговоры о том, что Мейерхольду не нужны талантливые и самостоятельные актёры, что любой актёр - марионетка или робот, выполняющий точно его формальное задание, - вполне его устраивает, отпадают. Всё более отчётливо проявляется, что актёр, роли которого он, собственно, никогда не отрицал, получает всё большее и большее значение в его «режиссёрском театре».
Ильинский И.В., Сам о себе, М., «Всероссийское театральное общество», 1961 г., с. 154-158.
Всеволод Эмильевич Мейерхольд — российский актёр, театральный режиссёр и педагог, разработавший свою систему подготовки актёров-виртуозов - «биомеханику» / Public Domain
Изображение Eduardo Domingos с сайта Pixabay
Изображение Evgen Rom с сайта Pixabay
Изображение WikimediaImages с сайта Pixabay
Изображение CESAR AUGUSTO RAMIREZ VALLEJO с сайта Pixabay
