Напомню, что это серия постов о жизни геодезиста Михайло Гвоздева, который в 1732 году доплыл до берегов Аляски (еще до Беринга и Чирикова), пообщался с местными "чукчами" , но славы не снискал: отчеты его затерялись в столах большого начальства.
Первые отряды экспедиции из Якутска стали выходить уже через полтора месяца. Подготовка и отправка групп по суше и воде длилась около года.
Примерные местоположения острогов, в которые Шестаков направлял партии в течение 1729 года (кто пеший, кто на лодках шел).
Чтобы снабдить крупой и мукой (в тайге хлеб не растет) такое количество людей из расчета на год (им ведь придется зимовать) уже надо было увеличить поставки из енисейских и иркутских земель. За один день такие партии не отправить. Сам Гвоздев, когда завершит отправку всех отрядов должен был отправиться в Охотский острог. Кстати, все эти остроги - наследие времен Семена Дежнева (то есть 1640х). Именно тогда первые казаки пришли на эти земли.
Про то, как люди встречаются в пустыне.
Известно, по дороге к Охотску (не доезжая Юдомского креста,) 12 августа 1729 года произошла встреча команды Шестакова с Берингом (он возвращался из Первой Камчатской экспедиции, в которой не дошел до Аляски, как мы помним). Как же группы могли встретиться без телефона и телеграфа в такой чаще? Дело в том, что от Якутска до Охотска двигались по реке Юдоме, до волока, прозванного Юдомский крест. Оттуда на лошадях до Охотска. Стало быть - направлений было много, а путь был один: поэтому путешественники на востоке постоянно встречались друг с другом.
Фото Юдомского креста Сергея Карпухина: иточник
Немного грубое сравнение, но история этой экспедиции похожа на то, как мои французы путешествовали по Перу (через десять лет после описываемых событий). Губернаторы в Сибири, как вице-короли в испанских колониях - назначались на несколько лет, смена власти означала смену политических течений. Пришлых людей замечали, европейские ученые постоянно сталкивались друг с другом - и незамеченными не оставались. Ну а местных жителей, с которых ясак брали - не замечали и не считали так же, как не считали индейцев на рудниках Кито.
К осени 1729 г. Охотск стал основной базой экспедиции Шестакова. Провиант должен был прийти позже, так что пока партия кормилась запасами, которые остались от Беринга (очень удачно). Основной заботой казачьего головы было создание в Охотском порту морской флотилии: как иначе исследуешь море и острова? В его распоряжение поступили два судна Беринга — шипик «Фортуна» и двухмачтовый бот «Святой архангел Гавриил».
Вот как выглядел Св. Гавриил. Рис. И. П. Пшеничного. Источник
Еще два были отстроены в Охотске для Шестакова большой бот «Восточный Гавриил» и малый бот «Лев». В октябре атаман на «Восточном Гаврииле» с командой из 93 человек отбыл в сторону Тауйского острога и велел, чтобы Гвоздева, как только он прибудет в Охотск, направляли к нему.
Не дождавшись своих людей (связи между группами не было с самого Якутска), Шестаков со своей сотней в середине ноября ушел в поход на коряцкую землю. Немного с ним разминувшись в Тауйск пришел сухопутный отряд. Людям было поручено обследовать имеющиеся ресурсы: леса, реки, рыбу, зверей, полезные испопаемые. Практически как в Майнкрафте: «записывать в книги по статьям имянно — какие имеютца реки и сколько велики, от реки до реки коликое число расстоянием, и в которых местах бывает какое довольствие рыбных и других кормов, и какие звери в промыслу бывают», а также «смотреть всяких вещей, в раковинах жемчюгу, руды, каменья, краски и кости мамонтовой и рыбей, и где что сыщетца, ради опробацыи при репортах в партию присылать» .
Уже из похода Шестаков с нарочным послал указания своим своим людям: идти на Камчатку, к реке Большая, затем к Анадырскому устью и к Большой земле (то есть большой земле к востоку от Камчатки ). А, «ежели прибудет Гвоздев, взять его на судно и всякое к нему чинить благодеяние» .
А 30 марта 1730 года атаман Шестаков погиб в схватке с коряками. Прямо как Магеллан
Про безголовую партию и многоначалие
Перед зимним выступлением в поход Шестаков оставил в остроге людей «на заячьи промыслы» под руководством назначенных заместителей. Когда прибыл корабль с припасами, его командир - матрос Петров, водивший в дружбу с Шестаковым еще со времен Москвы, на правах “друга атамана” заявил себя начальником. При этом формальных прав руководства у него не было и, весной, когда стало известно о гибели Шестакова, его “своевольная власть” могла быть расценена как подстрекательство к бунту. Петров здорово занервничал: пытался бежать к корякам, а, когда не удалось, стал уговаривать казаков вместе уйти на Камчатку (так вроде бы атаман велел, разве нет?). Сохранились записи о том, что геодезист Гвоздев «восстал против них, увещевал казаков жить в согласии и идти в Охотск, но мятежники прогнали Гвоздева с совещания». Летом 1730 года пришел приказ “из центра”: вернуться в Охотск, чтобы потом идти на Камчатку. Конечно, еще пошумели. Но на общем сходе геодезист Гвоздев сумел убедить товарищей, что без штурмана, подштурмана и ботника (которые обретались в Охотске) идти на Камчатку будет проблематично. С ними, правда, тоже было проблематично.
Ввиду недостатка портретов главных действующих лиц, вот зимнее жилище коряков. Иллюстрация из книги В. И. Иохельсона "Коряки", 1908 год.
У Генса (одноногого, больного и нерусского штурмана) возник конфликт со служилыми людьми. Он пытался отдавать им приказы на правах старшего по рангу, его игнорировали. Тот самый Петров, который чуть не увел партию на Камчатку - прямо заявил, что подчиняется только приказам покойного Шестакова, а штурманских “ордеров” не слушает.
Очень быстро выделилось две группы офицеров: "молодежь" - Гвоздев (геодезист) и Спешнев (инженер-судостроитель) и “старики” - Генс с Федоровым (штурман и подштурман, квалифицированные, но, видимо, не нашедшие общего языка с командой). Служилые относились к штурманам крайне враждебно. Не хотели выполнять их поручения (а как, не слушаясь штурманов - подготовить корабль к морскому путешествия - тот еще вопрос), игнорировали приказы, устраивали акты гражданского неповиновения (в военной экспедиции на краю света).
Сибирские казаки исследуют новые земли. XVIII век. Худ. Н. Н. Каразин. Примерно те же, там же.
Один из казаков, например, неоднократно собирал товарищей на митинги, утверждая, что начальником должны быть "«обще» штурман, ботник и геодезист". Вот такая вот воля народа. Короче, простые гордые якутские казаки были за нашего героя Михаила Гвоздева, а не за голландского специалиста с деревянной ногой.
Тот же самый казак, что агитировал против начальства, по словам Генса, получив жалованье за 1730 г (то есть, авансом), не хотел «в партии служить», «учинил при отвале немалое возмущение, чтоб всю партию остановить», объявил на штурманов «слово и дело».
Наказание батогами. Jean-Baptiste Le Prince, Public domain, via Wikimedia Commons
Есть на Пикабу хороший пост про “слово и дело”. Эта формулировка о том, что заявитель обвиняет тебя в госизмене. Карается это дело смертной казнью и после объявления “слова и дела” - допрос с пристрастием ждет не только обвиняемого, но, в первую очередь, доносчика. Так что очень уж штурманы насолили и показались несправедливыми казакам.
Что делать, если на тебя донесли? Надо разбираться. Вот пусть начальство и разбирается. Инициатора заковали в колодки и отправили в Иркутск (2,5 тысячи км по прямой). А экспедиция, наконец, двинулась к Камчатке. Это было 19 сентября 1730 года. Видимо, Гвоздева, к этому моменту почти годовой конфликт со штурманом невероятно утомил и отправка казака в кандалах на “большую землю” стала последней каплей. Момент подвернулся удачный: штурман в море, окруженный командой недоброжательно настроенных мужчин. Нет, за борт его не выбросили. По словам самого Генса, его отстранили от командования и “называли меня, штурмана, вором и бранили всякою неподобною бранию".
Партия прибыла в Большерецкий острог (поселение на западном побережье Камчатки, основанное Атласовым лет 30 назад), пополнила запасы воды и попыталась выйти в сторону Анадырского залива, где ждал теперь единственный начальник экспедиции - Павлуцкий. Но осенний шторм разбил судно на скалы: пришлось чиниться и зимовать.
План был такой
Часть команды расселили по квартирам Большерецкого острога, тем, кому не хватило места, пришлось остаться на судне: заодно чинить и приглядывать. Трудно было всем: «Кормов нет, служилые просятся в острог», много медведей к судну и припасам приходят», два человека «ушли самовольно», а остальные люди «в работе ослушны». Всю осень под руководством Гвоздева шла подготовка к зимовке. Стреляли зверя, заготавливали «рыбный корм», для которого необходимо было изготовить рыболовные снасти, выварить соль, подготовить улов к разделке для сушения, соления, копчения, вяления. Инженер Спешнев координировал работы по ремонту «Св. Гавриила»: нужно было найти пригодный для ремонта лес. Берега были пустынные, и он отправился на поиски в другой острог на восточном берегу полуострова - Нижнекамчатский. Не смотря на изнурительную работу, зимовка была тяжелой. Полторы сотни участников похода в одном Большерецком остроге - это почти столько же, сколько постоянно проживающих. При этом у “старших офицеров” с командиром Генсом отношения испортились совсем, а подштурман Федоров опасно заболел от трудной зимовки на неотапливаемом судне: «заскорбел тяжко ногою правою, что не токмо ходить, но и с места сам собою встать не могу» .
Вид на Большерецк. Конец XVIII века. Отсюда
Кстати, чем питались в экспедиции?
В ход шло то, что не портилось и можно было взять с собой: соль (для еды и консервации), крупа и мука (ржаная). Солонина. Поэтому активно ловили рыбу и охотились - чтобы как-то разнообразить скудный рацион. Если не есть сырого мяса, зимовка в таких условиях вызывает цингу, верную спутницу северных экспедиций. С цингой можно было бы бороться кислой капустой (да растет ли она в Якутске?) и ягодами (которые надо покупать брать у местных жителей). А человек вас несколько сотен.
С трудом перезимовав и починившись, в конце июня 1731 года “Св. Гавриил” пошел в сторону Нижнекамчатска - заготовить провизии, забрать почту и товарищей. А дальше начинается Дикий Запад...то есть, Восток.
