Не люблю когда меня не спрашивают, а ставят перед фактом. Это касается и работы. Собираюсь спокойно на вахту в одну жопу мира, а меня не спросив, отправляют в другую жопу. Да, может и бог с ней, с новой жопой, но все теплые вещи, спецовка, обувь, у меня в старом месте.
Немного поскандалив с руководством, я взял билет до Москвы. В Москве перебравшись с Павелецкого на Ярославский, я дожидаюсь поезда Москва- Воркута с прицепным вагоном до Усинска. Коми, я в коме.
Следующие полтора дня я еду в республику Коми.
Усинск - плюгавый городишко с население около сорока тысяч. Городишко построен по типу: мне дали маленький кусочек масла и большой кусок хлеба, поэтому нужно как-то размазать. ЖД вокзал находится километрах в пяти от самого города. Плюс промзона.
С поезда меня встретили, заселили в общагу, а на утро подсадили в грузовой мерс и я помчал. Вернее, мы помчали, с водилой.
Наша контора взяла новый подряд на месторождении имени Требса и Титова. Кто эти люди?! Коми кончилось, начался ненецкий автономный округ. Вместе с Коми кончились деревья и вообще всякая растительность. Снег да снег кругом. Полторы снежные колеи, другой дороги здесь нет. Часов за десять преодолели. И вот я на новом месте.
Городок в чистом поле, лишь с одной стороны его окружали гурты грунта, который круглосуточно выковыривали из недр экскаваторы, грузили в вереницу самосвалов. И эти рабочие муравьи севера строили что-то новое.
Давно я не видел столько людей. Вместе с подрядчиками больше трёх сотен. А вот позаботиться об условиях- это никому не надо. Две крошечные баньки, наспех сделанные из располовиненного контейнера. Из-за отсутствия дров, баньки топят отработкой, мазутой. Истопник чёрен как ара Петра Великого. Чёрен и зол. И из двух зол ему совершенно нечего выбрать. Хотя он мог бы упасть без сил и быть съеден песцами.
Одна столовая, вечные очереди. Пожрать, помыться, посрать. Всюду очереди.
Пришлось сразу же впрягаться в работу, времени на раскачку нет. И так почти месяц без снабженца.
Утром снарядили пять самосвалов и на склад. Склад в ста десяти км от городка. Сто десять км по зимнику- это не сто десять км по асфальту. Расчетное время в пути от трёх часов до плюс бесконечности. Мы добрались за четыре часа. Потому что дорога- говно, потому что два КПП по дороге, которая говно.
Склад расположился на берегу Баренцева моря. Впервые на Севере видел неохраняемый склад. Видимо, здесь был полный пиздец.
На складе нет грузчиков, поэтому если нужен материал, то и грузите его сами. За два с половиной месяца вахты мне снился только вечно зеленый пено-экструдированный материал по имени ПЕНОПЛЭКС. Я его маму рот ебал. В каждый совок помещается ровно пятьдесят шесть пачек этого говна, размеров два срок на шестьдесят сантиметров, толщиной пятьдесят миллиметров. До сих пор помню. А так как шарага наша занималась в основном дорожным строительством, то ПЕНОПЛЭКС был основным материалом.
Выезжаешь в шесть утра, приезжаешь в десять. В итоге не видишь ни завтрака, ни обеда, ни ужина, только зелёное говно. Сухпаёк вымотал меня физически, а похуизм начальства- морально.
Через два с половиной месяца я психанул и сказал, что если меня не сменят, то я уволюсь прямо сегодня. Подействовало. Меня действительно сменили. Прислали парнишку из офиса, румяного и нарядного как новогодняя ёлка, с которой быстро пооббилась спесь.
А я, наскоро передав «скипетр и державу» новому рабу, запрыгнул в уходящую за горизонт вахтовку. Мартовский снег проваливался под колёсами , машины висели на бровке, валялись в кювете, но наша вахтовка, приспустив колёса, медленно и верно шла намеченным курсом. И через сутки, тоже расстояние два с половиной месяца назад мы покрыли за десять часов, мы были в Усинске.
Усинск был по-прежнему размазан. Таксисты азеры- коренные жители, плюс-минус вахтовики, малые народы воняющие оленьим говном. Больше ничего примечательного.
На ЖД огромные очереди. Все вырвавшиеся из тундры штурмуют окошко кассы. Уехать отсюда- целая лотерея. Но мне подфортило, осталось место, даже нижнее, хоть и в последнем у параши плацкарте.
Поезд штурмует живая волна. Девятый вал набегает на вагоны и чугунное полотно содрогается. Я успеваю купить на вокзале две пары местных тапочек. Не знаю как они называются. Но красиво. Правда красота была пока они не оттаяли в вагоне. Оттаяв, от тапочек пошла такая вонь, как-будто у меня под полкой сидел и безостановочно срал олень. Я замотал подарки в два пакета, но всё равно амбре чувствовалось до самого Котласа.
Надо мной уютно расположился брат-вахтовик из братской же республики Беларусь. Этот гондон, упившись в первый же вечер, всю ночь, на манер дикой собаки Динго, выкидывал из под себя всё. Сначала слетела подушка, потом простынь, в конце и матрас превратился в ковер-самолет. Сначала, все нижние аккуратно подавали труженику Севера его потери. Но потом он всех просто заебал.
Утром, с «выкидышем» был произведен групповой ликбез, и даже братский опохмел пивом. Выкидыш чистосердечно признал вину и уполз в вагон-ресторан. Вернулся поздно вечером. С божьей помощью взобрался на свою полку и захрапел. Но уже через час, я услышал рвотные позывы героя Севера, учуял запах блевотины и, что самое прекрасное, увидел эту блевотину, ползущую сверху ко по стене. Это был пиздец. Я вскочил и въебал пидораса по спине. Пидорас, впрочем, никак не отреагировал. Я въебал ему повторно, но бульбаш только перевернулся на другой бок, почесав ушибленное место.
Я пошёл к проводнице. Говорю, так, мол и так, сверху пьяный в говно пидорас, то есть пассажир, который на меня блюёт. Выкиньте его нахуй из поезда и уберите его драники со стены.
Проводница обвела меня взглядом «дапошёлтынахуй» и сказала, что ничего сделать не может, он же тоже человек и пассажир! Вот, мандавошка. В итоге последние восемь часов я досыпал на полке с бельем, иного места не было.
Бульбаш спал крепко и даже в Злотоглавой ему всё еще снилось зелёное море тайги, сосущие лапу белые медведи и бог знает что еще. Сначала, я хотел дождаться этого пидораса на вокзале, но, возможно, он уехал обратно тем же поездом. Вахтовые пути неисповедимы.
