Глава I. Палестина, Израиль, евреи, арабы
Как Черчилль начал строить Израиль
...И, наконец, Черчилль выразился откровеннее, чем когда бы то ни было, высказав свою собственную «декларацию» – декларацию жестокого, беспощадного колонизатора, человека без совести и жалости, последовательного этноэгоцентрика и расиста в худшем смысле слова. Когда глава комиссии Пиль заявил, что Великобритания «будет испытывать угрызения совести, зная, что она год за годом притесняла арабов, которые всего лишь хотели оставаться в своей собственной стране», Черчилль ответил настоящей отповедью. Он сказал: «Я не считаю, что собака на сене имеет исключительные права на это сено, даже если она лежит перед ним очень длительное время. Я не признаю такого права. Я не признаю, например, что какая-то великая несправедливость была совершена по отношению к американским индейцам или к аборигенам в Австралии. Я не признаю, что этим людям был причинен ущерб в результате того, что более сильная раса, более высокоразвитая раса или, во всяком случае, более умудренная раса, если можно так выразиться, пришла и заняла их место».
Здесь, в этих словах, весь моральный облик Черчилля, его ценности, его глубинные мотивы и руководство к действию – как на ладони. В них четко и совершенно неприкрыто выражено кредо оккупанта, претендента на мировое господство, почище чем у Гитлера – они были ягодами одного поля. Мы, русские, всегда должны помнить об этих его словах, ибо в любую минуту они могли бы быть обращены и в наш адрес. (Мы ведь, с нашими ископаемыми богатствами, тоже, с подобных позиций, – собака на сене.) А заявленная в них логика с легкостью была бы применена к нам не Гитлером, а тем же Черчиллем, сложись все немного по-иному.
Помни, не забывай об этом, Иван! И будь всегда бдителен, имея дело с англичанами, людьми Запада вообще.
Но вся прелесть в том, что эти слова и эта логика были использованы в обоснование и в защиту особых прав не англичан в Палестине, а евреев по сравнению с арабами. Кто, поистине, был уже к тому времени для Черчилля «своим»?
Глава II. Поджигатель войны
...Загадки Второй мировой войны всегда не давали мне покоя. Я не понимал самых важных вещей, не мог найти ответы на главные вопросы:
1) почему Гитлер бросился на Польшу (да еще поделив ее со Сталиным), уничтожив тем самым буфер безопасности между Германией и СССР;
2) почему, будучи совершенно не готовыми к войне и подтвердив эту неготовность (и вообще неспособность воевать) стремительными и сокрушительными разгромами, которые они позволили учинить над собой Гитлеру, Англия и Франция все же объявили войну Германии после захвата тою Польши;
3) почему Гитлер, раздавив и захватив Францию и еще пол-Европы, но не завершив разгром Англии, бросился на СССР, ввергнув тем самым Германию в войну на два фронта, как бы забыв плачевный опыт Первой мировой войны и вообще все азбучные истины военного дела;
4) почему Гитлер 11 декабря 1941 года, уже ведя тяжелую войну на два фронта, объявил вдруг новую войну, на этот раз самой Америке, торжественно предопределив этим самоубийство свое и своей страны.
Меня совершенно не удовлетворяли шедевры советской историографии, в которых я не мог найти ничего, объясняющего все вышеназванное, кроме примитивной марксистской политэкономии и классовой идеологии. Но и зарубежные источники, злоупотребляющие субъективными факторами, мало проливали света на тревожившие меня вопросы. Приходилось вылавливать крупицы истины то тут, то там, в основном из проговорок участников событий и иных высоко осведомленных лиц. Закрытость советских (российских) и британских архивов в части, касающейся войны, не добавляли оптимизма.
Поиск объективных ответов на эти важнейшие вопросы снова и снова приводил меня к еврейской теме, на фоне которой каждый раз из океана истории всплывала, кривя лягушечий рот, монструозная фигура «Бленхеймской Крысы» – сэра Уинстона Черчилля. Поскольку сегодня мы ведем разговор с читателем в рамках жанра «размышления над персоной», я не стану отвечать сразу на все четыре вопроса и приводить весь массив фактов на сей счет и ограничусь лишь самыми существенными моментами по интересующей нас теме.
А для начала обрисую ее основные координаты: Германия и цели ее войны; Германия и еврейский вопрос; Германия и Англия.
...Но почему же тогда не Германия – «ужасный агрессор» – объявила этим странам войну не на жизнь, а на смерть, а наоборот, они – не ожидавшей того Германии, бросившись на эту, ничего плохого им не сделавшую и даже не сказавшую страну, как бешеные псы?! Это кажется совершенно необъяснимым.
Необъяснимым прежде всего потому, что нет более нелепого и глупого объяснения, чем официально принятое во всем мире: они-де решили наказать Гитлера за вторжение в Польшу, будучи связаны с этой обреченной страной некими обязательствами. Можно подумать, кому-либо в мире действительно важна была судьба поляков, да еще настолько, чтобы за них нести кровавые жертвы! 46 Кстати, трудно было вести себя деликатнее, чем немцы-оккупанты в захваченной ими Франции. Об этом есть тьма свидетельств, начиная с визита Гитлера в Париж, которым он всегда восхищался. Французская столица всю войну прожила полноценною жизнью с устрицами и прочими деликатесами, шампанским, канканом, варьете и оперой… Но главное свидетельство: после окончания войны французское правительство наградило командующего отрядом Кюнстшутц во Франции графа Франца Вольф-Меттерниха орденом Почетного легиона. Орден оккупанту за помощь французской культуре, которую он бережно хранил от превратностей войны! Что значит братья по расе, юберменши…
Об этом смешно и думать. Помилуйте, мы же не дети и не идиоты от рожденья…
Напомню, что Польша как самостоятельное государство появилось на карте Европы XX века только в результате Первой мировой войны, Гражданской войны в России и поражения Германии и Австрии. Воспользовавшись временной слабостью названных трех держав, поляки смогли освободить свои исторические территории от их владычества и восстановить свою давно утраченную государственность. К 1939 году этой государственности еще не было и двадцати лет. Припомните, как всего за десять лет до того в «Стихах о советском паспорте» (1929) Маяковский едко издевался над главным документом польских граждан, их паспортом: «На польский глядят, как в афишу коза, / На польский выпячивают глаза / В тупой полицейской слоновости: / Откуда, мол, и что это за / Географические новости?». Вот так и смотрела на Польшу вся тогдашняя Европа.
Как Черчилль встал на тропу своей войны
Черчилль пытался даже вмешиваться во внутренние дела Германии. На словах заявляя порой о показном безразличии («эти действия, пока они происходят внутри Германии, не наше дело» [«Ивнинг стандарт» от 17.09.1937]), на деле он обманывал, усыплял бдительность немцев, одновременно делая все для поджигания войны, для подготовки военного противодействия Гитлеру, в том числе у него же в доме. Так, 19 августа 1938 года у Черчилля в Чартуэлле побывал майор германского Генштаба Эвальд фон Клейст. «Он был одним из тех немецких офицеров, которые противились экспансионистским планам Гитлера. …После визита Клейста Черчилль публично призвал германский офицерский корпус свергнуть Гитлера» (186–187). Ни много ни мало! В ответной речи (Веймар, 06.11.1938) Гитлер обрушил на него негодование и едкие насмешки: «Если бы мистер Черчилль меньше общался с внутренними эмигрантами и оплачиваемыми из-за границы предателями, а больше с истинными немцами, он бы увидел весь идиотизм и глупость того, что он говорит. Я могу только уверить этого джентльмена, что в Германии нет такой силы, которая готова действовать против нынешнего режима»… Гитлер, конечно, знал, что говорил. А вот Черчилль выступил как провокатор, притом не очень умный. Представляю, сколькими жертвами антигитлеристов обернулся в Германии этот его призыв!
Англия хотела дружить, а не воевать с Германией
...Начать стоит с того, что бывший вице-король Индии и будущий (с 1938-го) министр иностранных дел в правительстве Чемберлена лорд Галифакс, лидер палаты лордов, будучи принципиальным сторонником «умиротворения», частным образом отправился в ноябре 1937 года в Германию как «магистр по лисьей охоте». Тогда все еще было впереди – и аншлюс с Австрией, и раздел Чехословакии, и раздел Польши, и все могло бы быть по-другому, но… После спортивных развлечений лорд Галифакс был приглашен в Берхтесгаден и имел неофициальную беседу с Гитлером. «Беседа оказалась лишь пустой болтовней и оставила чувство недоумения», – раздраженно откомментирует спустя десять лет этот факт Черчилль. Отнюдь. Именно в ходе этой беседы (19.11.37) Галифакс дал понять Гитлеру, что Англия готова предоставить ему свободу действий в Центральной и Восточной Европе, в частности в отношении Австрии, Чехословакии и Данцига. В тот момент лорд еще не обладал нужными полномочиями, говорил как частное лицо, но вес его слов возрос в определяющей степени, когда в самом скором времени он получил министерский пост. Именно при нем Гитлер осуществил все вышеназванные меры без противодействия Англии.
...Подобным образом в то время думало большинство в Великобритании, не только ее политический класс. Даже спустя более двадцати лет после начала войны генерал-майор Джон Фуллер, автор первого в мире танкового прорыва, впоследствии военный историк и теоретик, убежденно писал: «Не могло быть никакого сомнения, что в 1939 году лучшей политикой для Великобритании было остаться в стороне от войны, предоставив Германии и СССР возможность ослаблять друг друга» *. А порой политический мейнстрим формулировался гораздо жестче: «Только объединившись, Англия и Германия могут бросить вызов врагу. Англосакство оживлялось как концепция расовой и этической солидарности. Зло находилось на Востоке. Англия и Германия вместе могли воздвигнуть защитную линию» **.
* J. Fuller. The Conduct of War 1789–1961. – London, 1961. – Р. 264.
** M. Gilbert, R. Gоtt. The Appeasers. – Boston, 1963. – Р. 25.
...Но Чемберлен сумел пойти намного дальше. Улучив минуту во время ожидания, пока эксперты готовили окончательный текст тройственного соглашения, он предложил Гитлеру встретиться один на один, без французского или какого-либо иного партнера. Гитлер мгновенно дал согласие и принял Чемберлена в своей мюнхенской квартире утром 30 сентября в присутствии лишь одного переводчика. У Чемберлена был заранее готов проект декларации, который он и предложил Гитлеру:
«Мы, фюрер и канцлер Германии и английский премьер-министр, продолжили сегодня нашу беседу и единодушно пришли к убеждению, что вопрос англо-германских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы.
Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и англо-германское морское соглашение как символ желания наших обоих народов никогда не вести войну друг против друга.
Мы полны решимости рассматривать и другие вопросы, касающиеся наших обеих стран, при помощи консультаций и стремиться в дальнейшем устранять какие бы то ни было поводы к разногласиям, чтобы таким образом содействовать обеспечению мира в Европе».
Как понимает читатель, данный проект полностью отражал давнишнюю заветную мечту Адольфа Гитлера, не раз ей публично присягавшего. Он немедленно подписал предложенный документ, ничего не добавив и не возразив.
Это был апофеоз англо-германских отношений того периода, когда народы еще не был ввергнуты в чудовищную бойню, – и это был апофеоз мира.
Чемберлен торжествовал, это был его звездный час. Вернувшись в английский аэропорт Хестон и едва только выйдя из самолета, он показал совместную декларацию толпе видных деятелей и других лиц, собравшихся приветствовать его, и заявил: «Я привез мир нашему поколению!». Прибыв в свою резиденцию, он, стоя в открытом окне перед морем народа, вновь сказал: «Из Германии на Даунинг-стрит привезен почетный мир. Я верю, что это будет мир для нашего времени».
Народ Англии, настроенный в целом пацифистски, был в полной эйфории: Чемберлена, принесшего англичанам мирное будущее, готовы были носить на руках. Уильям Ширер, американский журналист, на которого я уже ссылался, записал по горячему следу: «Даже официанты и таксисты, обычно люди разумные, разглагольствуют, как здорово, что удалось избежать войны, что это было бы преступлением, что они повоевали в прошлую войну и этого достаточно». Ну и, само собой, политика «умиротворения» получила полное одобрение влиятельного и многочисленного Британского союза фашистов (их газета «Акшэн» писала, что Чемберлен передал Судетскую область Германии, «руководствуясь здравым смыслом и мужеством»).
Удостоверить Чемберлена
Весной и летом 1939 года между Англией, Францией и США состоялись предварительные тайные переговоры о сотрудничестве в случае войны. Вот характерное мнение американского историка Ч. Тэнзилла: «Президент вовсе не хотел, чтобы война, которая начнется в Европе, закончилась столь быстро, что Соединенные Штаты не успели бы вмешаться. В сентябре 1938 года против Гитлера могли бы выступить французская, английская, русская и чешская армии, которые разгромили бы его довольно быстро. К лету 1939 года обстановка коренным образом изменилась: Россия заключила договор с Германией, а чешская армия исчезла. Война, начавшаяся в 1939 году, могла бы затянуться до бесконечности». Это было именно то, что нужно американцам. И война длилась бы еще неизвестно сколько, если бы победы Красной армии не поставили американцев перед необходимостью быстро включиться в игру, пока все лавры победителей не достались русским.
