Серия «Знаковые личности»

Если смотреть не очень внимательно, то можно подумать, что это шотландец или ирландец, зачем-то примеривший арабские одеяния. Однако на самом деле перед нами - коренной житель тропического пояса, а именно страны Йемен на юге Аравии.

Зовут этого носителя непривычных для южных народов волос Абдул Маджид аль-Зиндани, и он является не только интересным дизайнерским экземпляром, но и незаслуженно забываемым исламским деятелем, который сыграл существенную роль в новейшей истории Ближнего Востока (и даже всего мира, чуть-чуть). Но вспоминают о нём нечасто, что крайне несправедливо. Тому есть весомая причина, и я обязательно укажу её позже. Сперва давайте посмотрим на контекст, сформировавший названного персонажа, и обстоятельства его жизни.

Край праведных

Большую часть истории Аравия была очень непривлекательным для жизни местом. Огромная территория без постоянных водоёмов, с регулярными температурами 40+, без намёка на плодородную почву - что может быть хуже? Поэтому вплоть до внезапно удачных поисков воды в 1930-х (когда была найдена более интересная жидкость) этот регион представлял собой нищее пристанище кочевых скотоводов со слабой племенной государственностью или вовсе без оной.

Только в одной части полуострова цивилизация действительно была серьёзной с довольно древних времён - около Баб-эль-Мандебского пролива в южной части Красного моря. В тот период, когда судоходство проживало свои молодые годы, морская торговля была возможна только по прибрежным маршрутам. В частности, обмен между Индостаном и державами Плодородного полумесяца зависел от узкого пролива, отделяющего Африку от Аравии.

Поэтому юго-запад полуострова стал неплохо развиваться как торговый хаб, к тому же там было много ароматической смолы - ладана (характерный ресурс для южной Арабии и Африканского рога), который тогда являлся востребованным среди духовенства Египта, Леванта и Месопотамии. Кроме того, регулярные контакты с Африкой также расшевеливали район, что заложило основу для тысячелетнего богатства этой земли, сейчас известной как Йемен.

Он резко контрастировал с остальной Аравией - там были и города, и королевства, и торговля, и земледелие. Хиджаз к северу, где возникнет ислам, долгое время был отсталым по отношению к Йемену. При этом в джахилии (доисламская история) территории современного Йемена чрезвычайно тесно общались с Африкой. Через них семитские субстраты проникнут туда, став основой для тыграйского и амхарского языков (Эфиопия и Эритрея). В начале нашей эры данные пространства по обе стороны Баб-эль-Мандебского пролива составляли единое целое - Аксумское царство, предшествовавшее Эфиопской империи.

С появлением Халифата Йемен остался наиболее развитой части Аравии, только теперь его догнал Хиджаз. Когда в IX-X столетиях при Аббасидах Халифат развалился, большая часть бедуинских племён полуострова вернулась к исходной точке и забросила любую форму государственности аж до XVIII столетия, и только западное побережье (то есть эти два региона) продолжили существовать в более сносном состоянии. Это легко выявить, посмотрев на карту Ближнего Востока в османскую эпоху:

Положение Йемена как проходного двора и его старейший культурный бэкграунд сделали это место одним из самых важных в магометанском мире. Здесь со Средних Веков уживаются мусульмане суннитского и шиитского толка, у них обоих тут есть важные богословские школы и культовые места. С 897 года в части страны неизменно правили имамы из династии Рассидов, исповедовавшей зейдитскую ветвь шиизма. Они конкурировали с суннитскими группировками, что создало сложную и причудливую политическую систему.

В XVI веке османы, завоевавшие Йемен, пытались подавить шиитскую оппозицию, опираясь на лояльные племена ахлю сунна. Однако Рассиды и их сторонники успешно сопротивлялись и не дали имперской власти полного контроля над страной.

В 1916-1918 годах они поднялись во весь рост и при помощи британцев выгнали турок. Зейдитский имам после этого провозгласил себя королём, что и привело к появлению конкретной страны с названием "Йемен".

Это была жёсткая теократия, которая вызывала недовольство у суннитской половины населения. Кроме того, к югу существовал и другой кусок, более пустынный и бедный. Являлся колонией Великобритании с 1839 по 1967, а затем стал просоветской республикой (южный Йемен)

Я забежал вперёд, поэтому нужно объясниться - в 1962 году в Северном Йемене вспыхнула революция против монархии, спонсируемая президентом Египта Насером, который хотел через смещение Рассидов присобачить третьего (после Египта и Сирии) участника к своей единой Арабской республике. Но не вышло - война между легитимистами и республиканцами затянулась до 1970 года, а Египет оставил регион раньше из-за проблем с финансами, Сирией и Израилем.

Тем не менее, республика победила, что пошатнуло позиции зейдитов. Напряжение между суннитами и шиитами в Йемене осталось. И те, и другие продолжали занимать мощные позиции, ведь страна была очень бедной и религиозной, со старейшими исламскими традициями.

Студент богобоязненного разлива

И вот, в то время, когда Йеменом правили зейдитские короли, одна честная семья суннитов из города Ибб родила мальчика по имени Абдул. В 1942 году сие дело было.

Абдул был интеллигентным молодым человеком и с детства увлекался естественными науками. Несмотря на страшную нищету, в которой Йемен погряз в XX столетии, семья Зиндани была относительно обеспеченной. Родители смогли отправить сына в бурно развивающийся Египет, где он учился в колледже, а затем в университете Айн-Шамс, молодом и престижном каирском заведении.

Поначалу всё было скучно - Зиндани хотел стать биологом или химиком, но что-то пошло не так, и он переключился на богословские исследования, в которых добился значительно более высоких результатов. Собрав сторонников из йеменских суннитов, в начале 1960-х годов вернулся на Родину, где принял активное участие в гражданской войне. Логично, что он выступал против королей-шиитов и за республику. Во время конфликта молодой учёный (в шариатском понимании, то есть богослов) занимался духовной мобилизацией ахлю сунна, добившись большого авторитета среди революционных политиков. Тогда же основал организацию "Братья-мусульмане Йемена".

Северный Йемен в то время сотрудничал с Саудовской Аравией, и Зиндани играл в этой дружбе не последнюю роль. Он полагал, что две страны должны придерживаться единого курса в деле укрепления и распространения ислама. Однако если раньше мусульманские державы имели над кяфирами военное превосходство, то теперь этого не было. Более того, праведные люди сами вынуждены сотрудничать с ними, чтобы иметь более-менее приличное место в системе международных отношений.

Саудиты жмут руки американцам, дабы те освоили нефтегазовые залежи, Египет приглашает к себе советских специалистов для различных проектов, но самое печальное - южные братья-йеменцы тоже копируют безбожный СССР! Ну не чудовищно ли? Пророк и саляфы были бы в ужасе от подобного! Зиндани, будучи продуктом своей идеологической среды, определённо считал такое положение недопустимым.

Но в то же время он был отнюдь не дураком. Видя тотальное превосходство людей Книги, Зиндани понял, что с ними никак не получится совладать, махая саблей верхом на верблюде, как то было в VII-VIII столетиях. Вместо этого нужно действовать более тонко - использовать западные идеи и нарративы для пропаганды магометанства. Абдул, учившийся в вестернизированном университете, пришёл к такой концепции и начал продвигать её.

Наука по Корану

План был задуман грандиозный. В 1984 году Зиндани обратился к важному человеку - саудовскому королю Фахду (правил в 1982-2005 годах), а также к контролируемой им организации - Всемирной мусульманской лиге, с предложением создать Комиссию по научным чудесам в Коране и Сунне. Монарх дал добро.

Итак, в чём соль? Зиндани хотел выискивать в исламских текстах "чудеса", якобы соответствующие современным научным представлениям, чтобы переиграть кяфиров на их же поле - мол, вы, глупцы, открывали всё это столетиями, а нам данную информацию сам Всевышний предоставил ещё очень давно. Стало быть, Ислам - истина, и его надо если не любить, то брать во внимание.

Запустив подобные мысли в общественное сознание как мусульман, как и немусульман, можно добиться отличного результата - укрепить иман (веру) первых и толерантность вторых, тем самым готовя почву для исламизации и арабизации, прямо как в Средневековье (когда арабы присвоили достижения греческой и персидской цивилизаций, сделав их частью своей агитации).

В общем и целом, нечто подобное Зиндани начал проворачивать. Самое важное в работе Комиссии - привлечение к себе учёных из Европы и Америки, которые стали бы разглагольствовать о пресловутых чудесах. На это щедро бросали выделяемые Саудовской Аравией средства.

В 1984 году член комиссии Мустафа Абдул Басит Ахмед переехал в Соединенные Штаты, чтобы набрать западных ученых для проверки чудес Корана. В статье 2002 года в американской газете The Wall Street Journal несколько ученых-немусульман говорили о сомнительных методах, используемых комиссией для получения от них нужных заявлений, таких как навязчивые интервью шейха Абдула Маджида аль-Зиндани и ложные обещания быть «полностью нейтральными».

Комиссия привлекала ученых на свои конференции, предоставляя им и их женам билеты на самолеты первого класса, номера в лучших отелях, гонорары в размере 1000 долларов и банкеты с мусульманскими лидерами – например, дворцовый ужин в Исламабаде с президентом Пакистана Мохаммедом Зия уль-Хаком. Ахмед также подарил по крайней мере одному ученому хрустальные часы.

Очень многие деятели, на которых агенты Зиндани положили глаз, отказывались сотрудничать с Комиссией сразу или же по прошествии совсем небольшого времени. В итоге, на много лет в кругу благородных толкователей священной книги остался лишь один серьёзный исследователь - канадский эмбриолог Кейт Мур.

Он, в частности, заявлял о невероятной точности коранического описания внутриутробного развития плода (Сура 23, аят 14)

Потом Мы создали из капли сгусток крови, потом создали из сгустка крови разжеванный кусочек, потом создали из этого кусочка кости, и потом облекли кости мясом. Потом Мы вырастили его в другом творении. Благословен же Аллах, Наилучший из творцов!

Разумеется, никакой точности тут нет, а есть лишь интуитивное понимание появления человека. Ведь не нужно быть гением науки, чтобы понять связь между попавшей в женщину спермой ("каплей") и формированием жизни в её теле после. Точно также не стоит экстремальных усилий интеллекта предположение о том, что раз "мясо" находится выше костей, то и формируется оно позже (что не так, ибо формирование костной и мышечной массы имеет куда более сложную природу и происходит примерно одновременно). Проще говоря, представленное описание - то, как непонятные процессы понимал человек VII века, да ещё и живущий не в самом развитом регионе.

Помешало ли это Зиндани вовсю трубить о "чуде"? Ответ, я полагаю, вы и так поняли. Наш неугомонный рыжебород даже издал совместно с Муром учебник по эмбриологии, в котором перманентно искажал слова канадца, давая им вольные коранические интерпретации. По исламскому миру эта писанина, однако, разошлась на ура.

Свои мысли в наиболее развёрнутом виде Мур изложил в статье «Научное истолкование отсылок к эмбриологии в Коране», которая была опубликована в «Журнале Исламской медицинской ассоциации Северной Америки». В ней он, в частности, указывал, что согласно Корану (сура «Аз-Зумар», 6 аят) Аллах:

«творит вас в утробах ваших матерей, одним творением после другого в трёх мраках»,

и делает отсюда вывод о том, что когда речь идёт о «трёх мраках», то это может быть истолковано, как передняя брюшная стенка, маточная стенка и амниохорионическая оболочка.

Правда, с начала 90-х Кейт Мур начал быстро рвать связи с Комиссией Зиндани, а позднее и вовсе признавался, что, условная цитата: "мне не нужно быть мусульманином, чтобы служить Богу". Это неиллюзорно намекает на то, что степень искренности в его "восхищении" Кораном была не очень высока, а вот восхищение нефтедолларами там место, видимо, имело до определённого момента.

Кроме бедолаги Мура, на крючок Зиндани попали и другие исследователи, но меньшего авторитета. Однако тут есть и другие нюансы. Одним из продуктов усилий Абдул Маджида аль-Зиндани стал видеоролик о «научных чудесах» под названием «This is Truth» , в который вошли клипы западных ученых, якобы выражающих свое удивление провидческим даром Корана в различных научных вопросах.

В 2012 году четверо западных ученых, представленных в «This Is The Truth» — Альфред Крёнер , Уильям У. Хэй , Эллисон Палмер и Том Армстронг — дали видеоинтервью, на этот раз на американском видеоканале. Они сказали интервьюеру, что их слова были искажены, их видеоцитаты были вырваны из контекста (часто после нескольких дней подготовки, чтобы заставить их произнести слова, которые можно было бы использовать в видео), и иногда цитировались в письменных работах, где были вещи, которые они вообще не помнят, чтобы говорили.

Несмотря на подобные методики, Комиссия по научным чудесам в Коране и Сунне существует по сей день. А порождённые ею байки становятся основой для многочисленных материалов в исламском инфополе - от "научных" статей до "познавательных" роликов в соцсетях.

Великий наставник

Значит, можно говорить о значительной роли Абдул Маджид аль-Зиндани в работе на исламскую мягкую силу? Безусловно. Но, как можно понять, человек он был энергичный и талантливый, поэтому занимался много чем ещё.

Среди прочих достижений - борьба за науку в Йемене. Шариатскую, само собой, а как вы думали? В 1990 году коммунисты южного Йемена, оказавшись без финансирования из Москвы, быстро сдулись и запросили объединения с севером, что тогда же и случилось.

Естественно, Зиндани, заработавший к тому времени огромный авторитет среди соотечественников и бывший любимчиком лично президента Салеха, начал новый виток своей проповеди ради единства Родины.

В 1995 году, при полной поддержке от суннитского духовенства и главы государства, Зиндани открыл Университет Иман ("университет Веры") в столице страны Сане. Это была, по большей части, религиозная школа, из которой вышло немало яростных джихадистов. Также пятью годами ранее Зиндани создал исламистское политическое движение Аль-Ислах.

Самое же примечательное заключается в другом - Зиндани, глубоко уважаемый шейх, был духовным наставником такого яркого деятеля, как Усама Бен-Ладен.

Абдул состоял с Усамой в близких отношениях и полностью разделял взгляды последнего на мир и роль магометанства в нём. 24 февраля 2004 года Министерство финансов США издало приказ, в котором Зиндани был назван особо опасным международным террористом. Министерство заявило, что он долго сотрудничал с Бен-Ладеном , в частности, будучи одним из его духовных лидеров, и помогал его запрещённым организациям.

Имело ли это какие-нибудь последствия? Нет, ни разу. Вплоть до захвата Саны хуситами (шиитская группировка, а Зиндани, напоминаю - суннит) в 2014 году он активно участвовал в общественно-политической жизни и даже помог свергнуть до того поддерживаемого им Салеха. Но из-за войны на родине, давшей много власти проклятым зейдитам (это про хуситов всё), лишился высокого положения и отбыл за бугор - сперва в Саудию, а после в Турцию, где скончался в апреле 2024 года в почтенном возрасте 82 лет.

Источник на событие, произошедшее с начала века:

https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2598135

На тот момент Сасаниды руководили своей империей уже не одну сотню лет. Она появилась в 220-ые года нашей эры, сместив потерявшую к тому времени авторитет власть парфянских царей. Парфяне, происходившие с севера Персии, веками вели опустошительные войны с Римской империей и с каждым десятилетием слабели от этого. В последней войне в 210-ых годах Парфии удалось разбить римлян и прогнать их из Месопотамии. И тем не менее, её ресурсы и контроль были этими внешнеполитическими достижениями очень весомо подорваны.

Этим воспользовался правитель провинции Фарс (Парса) Ардашир (это имя нам более привычно в греческой транскрипции - Артаксеркс). В Парфянском государств все регионы были крайне автономны, там были собственные династии, управляемые местными шахами. Ардашир был как раз из таких руководителей. Присоединив к Фарсу Исфахан и Керман, он открыто выступил против парфянской власти и ожидаемо быстро сверг её, ослабленную конфликтами как внутренними, так и наружными. После этого Ардашир стал шахиншахом новой династии Сасанидов, которая стабильно правила практически четыре столетия.

Знающий историю Античности читатель здесь поймает чувство дежавю, и неспроста - Сасаниды практически один в один пошли по стопам Ахеменидов, основавших Первую Персидскую империю в VI веке до нашей эры. Обе династии были персами, обе первоначально правили только в Фарсе и обе свергли изначально более крупных северных предшественников. Сами сасанидские цари знали и постоянно подчеркивали это сходство, создав своего рода идеологию вокруг ахеменидского прошлого и традиционной иранской религии - зороастризма. Они агрессивно расширяли свои владения, подражая Киру Великому и Дарию I.

Это привело к тому, что в течении III - V веков Сасаниды распространили свою власть на Армению, Месопотамию, юг Средней Азии, земли нынешнего Афганистана, Азербайджана и на долину Инда, более чем наполовину восстановив границы державы Ахеменидов.

Как видно по карте выше, Вторая Персидская империя была куда успешнее Парфии. Не только территориально, но и в смысле административного управления - Ардашир и его потомки значительно централизовали владычество над своими владениями, дабы исключить возможность восстания в регионах уже против них самих. В V веке ввиду вторжения кочевников из Средней Азии (Белых гуннов) и потери части территории Сасаниды окончательно укрепили контроль над завоёванным, упразднив до того вассальное Армянское царство и сделав его прямо управляемой землёй.

Помимо этого, ряд западноаравийских кочевников также были иранскими вассалами, однако в 602 году арабский конгломерат Лахмидов, до того верно служивший Ктесифону, был лишён автономии и стал полноценной частью империи, что вместе с покорением ей в 570 году территории современного Йемена сделало Сасанидов правителями неприлично огромной по тем временам территории. Они одержали верх и над Белыми гуннами, и над арабами, и над народами Кавказа. На Востоке им не было равных, да и в целом фактически никаких государственных образований кроме Персидской империи там к тому времени не осталось.

Тогда-то на сасанидский престол и взошёл Хосров Парвиз. Ему досталась держава на своём пике, с передовым войском, развитым администрированием и колоссальными ресурсами. Однако самая главная цель её за все эти века так и не была достигнута, и цель эта заключалась в возвращении принадлежавших Ахеменидам земель на западе. Это было нужно, дабы устранить главного конкурента Сасанидов - Восточно-римскую империю. Она была для тогдашних иранцев злейшим врагом и позорным напоминанием о падении Ахеменидской державы.

Я полагаю, не нужно много разъяснять про то, что Византия, хоть и считалась Римской империей и сами её жители называли себя ромеями (то есть римлянами), в действительности была дитём эллинистического мира, где доминировали греки, их язык, культура и традиции. На латыни в ней мало кто говорил, а отождествление с Римом было по большей части идеологическим (хотя греки хотя бы были под властью императоров из Апеннин и очень повлияли на латинскую культуру, поэтому они, очевидно, более правдоподобные "ромеи", чем, к примеру, тоже считавшие себя наследниками Римской империи германские племена). После V столетия связь Византии с Италией была прервана, что запустило процесс отмирания тех немногих элементов с запада (к примеру, использования латыни как государственного языка), что таки были в восточной части империи. Она превращалась в исключительно эллинистическое государство. Даже когда при императоре Юстиниане Константинополь вернёт себе контроль над Вечным городом и итальянским сапогом в целом, центр явно будет в Анатолии и на южных Балканах и это уже никогда не изменится.

Осталось лишь сложить два и два - легко понять, что Восточно-Римская империя чуть более, чем полностью - наследница эллинистической эпохи, когда греческий язык распространился в Анатолии, Сирии, Палестине и Египте. А сделать он это смог после вторжения туда греко-македонских армий под командованием Александра Филиппыча и разрушения ими той самой империи Ахеменидов. Для Сасанидов само существование Византии было тяжёлым грузом и ударом по их идеологии, поэтому с ней они воевали постоянно.

Две сильнейшие страны своего времени (а до появления в 618 году в Китае империи Тан кроме них никаких крупных держав на всей планете буквально не было) имели неразрешимые противоречия, но, как во все времена было заведено в геополитике, часто сменяли вражду "дружбой". Причём именно с Хосровом II это приняло наиболее выраженную форму, так как к власти он смог прийти благодаря византийскому императору Маврикию. В 590 году был свергнут с престола и убит шахиншах Хормизд IV. Его сын и преемник Хосров Парвиз вскоре также лишился власти в результате мятежа полководца Бахрама Чобина. Хосров бежал в Византию и умолял императора о помощи. Император Маврикий усыновил молодого шаха, и Хосров с помощью византийской армии вернул себе престол предков. После этого в 591 году между двумя державами был подписан крайне выгодный для Восточно-Римской империи мир: Иран отказался от византийской дани, которую та платила ранее по условиям окончания предыдущих войн, а империя существенно расширила свои границы на Востоке — почти вся Армения, с начала V века принадлежавшая Сасанидам, отошла к Византии. Утвердившись на троне, Хосров II поддерживал с соседом мирные отношения, однако с помощью тайной дипломатии разжигал антиимперские настроения среди армянской знати.

Очевидно, что в политике таких понятий, как честность и благодарность, почти не встретить. Но Хосров, что удивительно, не стремился вновь пойти на запад, пока был жив его благодетель Маврикий. Но вот когда того свергли в 602 году, Парвиз избавился от своего якоря и тут же начал войну с новым императором Фокой. Но это был лишь повод. Понятно, что шах решился наконец победить главного врага своей державы. Время он выбрал отличное - Византия к тому времени начала трещать по швам, будучи не в состоянии удерживать наступавших лангобардов в Италии и славян с кочевниками на Балканах.

Поэтому время для персидского вторжения явно было идеальным. Хосров прекрасно понимал свои возможности и не преминул бросить основные силы на финальную битву с историческим противником. На ее первом этапе персы достигли впечатляющих результатов. Овладев пограничными крепостями, они к 610 году заняли Северную Месопотамию и Армению, а через три года завоевали Сирию. В 614 персы взяли Иерусалим, в 617-ом вторглись в Египет, а к 622 контролировали большую часть Малой Азии. Не раз их конница совершала стремительные набеги до самого Мраморного моря.

Таким образом, становится ясно, почему Хосров Второй получил прозвище "Победоносный" - он почти смог взять сам Константинополь, осадив столицу врага в 626 году совместно с наступавшими на Балканах славянами и аварами. Величайшая из целей Второй Персидской империи - возвращение к границам, которые были при Ахеменидах, при нём оказалась очень близко.

И то того, наверное, шаху было очень обидно, когда сместивший Фоку император Ираклий путём выжимания до предела денег и ресурсов буквально из всего, что ещё осталось у Византии, включая Церковь, сумел переломить ситуацию в свою пользу и выгнать Сасанидов из Анатолии, вторгнуться в Месопотамию и разорить её. Вкупе с провалом осады Константинополя это разрушило доверие иранской элиты к Хосрову и он был убит в феврале 628 года в ходе заговора знати. Его преемник Кавад III согласился уступить ромеям всё завоёванное. Эта война, столь многообещающая и эпическая, кончилась для Сасанидской державы огромным провалом и признанием поражения от Византии.

Но империя, однако, продолжила существовать. Она ещё могла восстановиться и что-то из себя представить, возможно, вновь стать угрозой для взявшего верх соседа. Но дальше дела пошли только хуже - пока персы упорно бились с греками, арабы на юге вдохновились словами пророка Мухаммеда и основали Халифат, который к 632 году занял сасанидские владения в Аравии. В этом была и доля вины самого Ирана - лишив в 602 году своих вассалов - Лахмидов, автономии, Хосров II унизил их и тем создал почву для перехода до того лояльных семитов востока пустынного полуострова под знамёна их родственников из Мекки и Медины.

Мусульмане использовали истощение двух великих империй и недовольство простого народа, который устал от десятилетий разорения, чтобы нанести по ним мощнейшие удары. И если Византия всего лишь (что было объективно не самым худшим раскладом в том контексте) утратила более половины своей территории в пользу Халифата, то Сасанидов он просто уничтожил. Последний шахиншах Йездегерд III девятнадцать лет сопротивлялся арабам, однако усталость страны от конфликтов и идеологическое преимущество противника (ислам тогда был очень новой и гибкой религией) оказались упорнее, и в 651 году Вторая Персидская империя сдалась. В Табаристане (Мазендеране), правда, боковая ветвь сасанидской династии - Бавандиды, правила аж до середины XIV столетия и даже сохранила на некоторое время зороастризм, приняв ислам только в IX веке. Однако в целом Иран временно потерял собственную государственность, был быстро исламизирован и утратил немалую долю своей уникальной культуры.

Будущий русский царь появился на свет в 1728 году в Гольштейне (Голштинии), земле на севере Германии, тогда бывшей отдельным фактически независимым княжеством в очень призрачной к тому моменту Священной Римской империи. Он воспитывался там, и в сущности своей был одним из очень многочисленных немецких принцев, которых позже, в XIX уже столетии, великие державы будут выбирать как основателей королевских династий для новых государств вроде Болгарии, Греции или Бельгии. Впрочем, до этого было еще довольно долго, а пока эти благородные люди жили в своих небольших в большинстве своём владениях, занимаясь местечковой политикой. Конкретно герцоги Голштинии "бодались" не столько с германскими соседями, сколько с Данией, что являлась соседом с севера - у княжества с этим скандинавским королевством были давние конфликты за владение Шлезвигом - чуть более северной территорией, где жили вместе немцы и датчане. Осложнялось дело тем, что герцоги Шлезвига и Гольштейна были ветвью правившей в Копенгагене династии, что ожидаемо породило споры о том, каков должен быть статус территорий - как княжества СРИ или как части Датского королевства? В общем, нюансов много, и сам по себе конфликт, как и все подобные ему, возникавшие на феодальной почве в раздробленных германских землях, чрезвычайно сложен.

Однако, детали его в данном случае маловажны, а упомянут он был лишь потому, что Пётр (полное имя при рождении - Карл Петер Ульрих) с юных лет пропитывался именно что атмосферой этой борьбы, а также, естественно, немецкой культурой. Несложно понять, что он был в сущности своей совершенным немцем. И если с перспективы языка, культуры и собственной идентификации это было верно более чем, то вот родословная юноши была иной - по линии матери он был Романовым, ибо являлся сыном Гольштейнского герцога и вышедшей за него замуж одной из дочерей Перта Великого, Анны. Таким образом, наличие русской высочайшей крови могло в теории, при благоприятных обстоятельствах, дать ему шанс взойти на трон в Петербурге.

Впрочем, долгое время это было совершенно неважно, так как при рождении мальчика был жив и другой внук Петра, который Пётр II, и его племянница Анна, и незамужняя дочь Елизавета, и некоторые другие из более "престижных" представителей Романовых. Следовательно, родителям Петра было сложно полагать, что очередь дойдёт до их сына. Но судьба распорядилась иначе - указанные внук и племянница, оба успев, формально или реально, поправить Россией, а также прочие потомки, кроме Елизаветы Петровны, умерли или были удобно отстранены от власти дочерью царя-реформатора, которая притом сама никогда не выйдет замуж и не оставит потомков, по крайней мере тех, что могли бы претендовать на власть. Поэтому она, дабы оставить за своей династией бразды правления, вспомнит о племяннике и пригласит его в Россию, куда он и прибудет в начале 1742 года. Так из принца (с 1739 года - собственно герцога) небольшого образования Пётр станет наследником огромной державы. После этого его женят на другой немецкой принцессе, которая позднее станет известна как императрица Екатерина Вторая, и крестят в православие под именем Пётр Фёдорович.

Традиционная точка зрения на всю дальнейшую жизнь Петра, включая и его очень короткое правление в первой половине 1762 года, очень нелестная - ему приписывают лень, нежелание заниматься государственными делами, недалёкость и презрение ко всему русскому. Конечно, нельзя верить этой точке зрения, составленной в своей основе лично Екатериной и её сподвижниками, которые Петра и свергли, полностью, но некоторые вещи отрицать сложно. Так, имело место явное игнорирование царём интересов России в деле внешней политики и полное предпочтение личным пристрастиям в этой сфере. Об этом история весьма известна - в последние года руководства Елизаветы Российская империя вела войну с Пруссией (это была часть более широкой Семилетней войны), королём которой наследник восхищался, и практически победила, но как раз к концу войны царица умерла, и получивший престол Петр остановил боевые действия, отказавшись от всех завоеваний России, включая присоединённую ещё в 1758 году Восточную Пруссию. Это очень разозлило элиту государства и явно повредило его интересам.

Кроме этого, Пётр III решил начать новую войну, и тоже скорее из личных побуждений - с Данией за возвращение владений его предков по линии отца, голштинского герцога. По сути, он использовал полученные огромные ресурсы для решения отдалённых проблем локального характера. Можно спорить на тему того, насколько в теории полезным для России в этом случае могло бы быть получение надёжного контроля над перешейком между Балтикой и Северным морем, коим и являются территории Шлезвига и Гольштейна, но один факт остаётся неоспоримым - император вышел из де-факто уже выигранной войны, отдал занятые земли и таким образом обесценил и сделал бессмысленными потраченные на борьбу с сильной прусской армией ресурсы и жизни солдат и офицеров, при этом готовясь потратить столько же в новом конфликте, носившем скорее личный и авантюрный характер. Это не очень похоже на поступок действительно хорошего правителя.

Внешняя политика Петра была, в общем, сомнительной. Но всё же надо отметить, что некоторые его внутренние деяния были куда более удовлетворительными, как объективно, так и для определённых социальных кругов того времени. Среди таких надо выделить Манифест о вольности дворянства, дававший много льгот вместителям голубой крови (одна из самых весомых - отмена для благородных лиц обязательной службы на государство, как статской, так и военной) и подготовку манифеста и мероприятий по секуляризации чрезмерно раздувшихся к тому времени убыточных для казны владений монастырей. И хотя второе было начато ещё Елизаветой, Пётр стремился ускорить сей процесс (вполне вероятно, что не из-за шибкой прогрессивности, а по причине неприязни к Православной церкви, но тем не менее). Сложно сказать, сколько здесь было личной инициативы молодого императора, а сколько высших сановников, оставшихся от прошлого правления, однако нельзя сказать, что курс внутренней политики при Петре шёл каким-то губительным путём.

Как можно понять, фигура Петра весьма противоречива. Можно долго додумывать, что было бы, останься он у власти дольше, но это в общем-то бесполезно, ибо всего спустя полгода правления Петра свергли и позже (вероятно, хотя никем не доказано) убили. К власти пришла его жена Екатерина, которая вовсе не имела русской крови, но, кажется, оказалась лучшей кандидатурой на роль правительницы для российской верхушки. Вполне возможно, что странная внешняя политика Петра и его действительно весьма пренебрежительное отношение к России, русской культуре и православию, послужило аргументом, перевесившим дворянские вольности и секуляризацию. В любом случае, властвование внука основателя Петербурга кончилось быстро, а его последовавшая за свержением смерть породила множество слухов о том, кто это сделал и по чьему велению, и они были совсем не лестны по отношению к Екатерине и её сторонникам.

Добрый Пётр Федорович

Здесь наступает момент, когда следует вспомнить слова про "доброго царя и злых бояр" из вступления. Большинство населения в Российской империи, как и во всех государствах того времени, составляло крестьянство. В обществе, где монархическое устройство, религия и традиционный уклад доминируют, отношение к личности самодержца, особенно среди простого населения, не обременённого образованием, крайне трепетное. Крестьяне той эпохи искренне считали монарха помазанником Божьим, неприкосновенным властителем, который по определению добр и милосерден. И это не отличительная черта России, совершенно нет - в 1790-х годах во Франции, центре Просвещения, крестьяне в окраинных регионах на западе страны будут восставать против революционного Парижа в том числе из-за казни короля, которую они воспринимали как ужасное преступление. В целом, позитивное отношение к венценосной персоне в традиционных агарных обществах встречается в большинстве случаев.

При этом данная особенность не отменяла возмущений крестьян несправедливым строем, произволом дворян и чиновников. Мнение о том, что "хорошего царя" "обманывают" нехорошие вельможи, и стоит только донести до него правду, как всё пойдёт на лад - крайне часто имело место. Из этого прямо истекает заключение о том, что многие крестьянские возмущения начинались именем монарха, даже если он потом сам их подавлял. А ещё более интересная ситуация складывалась, если правитель умирал вскоре после начала царствования или в наследном статусе, не доживая до восхождения на престол. В таком случае социальное недовольство выливалось в волнения, возглавляемые самозванцами, выдававшими себя за "невинного доброго государя, пострадавшего от злого окружения".

Легко вспомнить нескольких Лжедмитриев, которые седлали ненависть доведённого до разорения боярством и правительством Годунова населения и устраивали мощнейшие возмущения, выдавая себя за убитого (опять не доказано, как и с Петром III) сына Ивана Грозного. А если обратиться на запад, то можно привести в пример Португалию, где погибший в бою молодой король Себастьян стал легендой и "породил" четырёх самозванцев, отражая таким образом желание португальцев с избавиться от испанских захватчиков и восстановить величие страны.

Похожая ситуация возникла и после смерти Перта III - быстро начали появляться слухи и легенды о том, что император спасся и скоро придёт для помощи народу. Это подогревалось тем, что легитимность Екатерины II ввиду отсутствия у неё крови Романовых и прихода к власти путём переворота легко подвергалась сомнению. При этом её политика прекрасно способствовала появлению легенд о Петре, так как она стала апогеем укрепления крепостнической царской системы, весьма угнетавшей основную массу населения. Крестьяне законодательно были лишены права жаловаться на помещиков, их в большом числе переводили в крепостное состояние, а вместе с тем урезались права казачества, которое попадало под всё больший и больший государственный контроль. Это рождало огромное недовольство людей.

Вышло хорошее комбо - "злая" немка, повернувшаяся против своего мужа (вспоминаем про патриархальную семью, где подобное - просто немыслимо на нескольких уровнях), законного государя и внука Петра I, который только начал править и ввиду этого не сформировал о себе никакого мнения помимо "дефолтного" о Божьем помазаннике. Эта немка издаёт законы, угнетающие простых людей, и потакает "злым боярам", чем только подогревает недовольство. Может, и не такая плодотворная ситуация для волнений, как в Смутное время, но значительный потенциал точно имелся

И конечно, можно возразить, что в действительности политика Екатерины была во многом продолжением политики мужа (а по-хорошему - Елизаветы), и общий курс самодержавия тогда на самом деле не зависел от конкретной персоны на троне (что доказывает хотя бы то, что Жалованная грамота дворянству Екатерины опиралась во многом на подобный манифест Петра), но этого не могли понимать крестьяне и казаки, которые воспринимали рано ушедшего государя не как отдельного человека (о чьём характере они не имели представления), а как образ "доброго царя-мученика", вокруг которого можно легко и "легитимно" собраться для отпора надоевшему строю.

Так и вышло - не один раз в 1760-ые годы и позднее по всей России появлялись "Петры Фёдоровичи", с разной степенью успеха собиравшие вокруг себя народ. Большинство из них малоизвестны, за исключением двух, одним из которых являлся донской казак Емельян Пугачёв, предводитель очень серьёзного восстания 1773-75 годов, в котором приняли участие крепостные крестьяне, крепостные, бывшие рабочими на уральских заводах (посессионные крестьяне), казаки и представители национальных меньшинств (башкиры, калмыки и прочие). Оно было весьма кровавым и тяжёлым, поскольку началось ближе к восточным окраинам страны, в регионе, полном кочевых народностей и ещё не забывших прежние права казаков, а позже перекинулось в плодородные места по Волге, где крепостнический гнёт был особенно силён. Здесь, в Поволжье и на Южном Урале, народный гнев, катализированный образом "доброго царя Петра Фёдоровича", вылился с особенной тяжестью.

Разумеется, слабо организованные войска повстанцев разбили и порождённые ими многочисленные бунты тоже подавили, казнив "Петра Фёдоровича". Но восстание Пугачёва оказало большое влияние на политику Екатерины, заставив её провести ряд реформ и улучшить методы администрирования (что, однако, часто тоже означало урезание прав широких масс). Если же рассматривать пугачёвщину в контексте "наследия" Петра III, то она, безусловно, является ярчайшим его представителем. По сути, этот спорный и неоднозначный, мало правивший император послужил тому же, чему и царевич Дмитрий с португальским королём Себастьяном - созданию образа "доброго царя", который был принят на вооружение людьми в тяжёлый период истории для весьма неэффективной, но всё же борьбы с социально-политическими проблемами. Не как правитель и человек он оказался важен, а как икона для простых людей той эпохи, обладавших иным мировоззрением, чем мы.

Эхо Петра III

Впрочем, можно найти и пример того, как "Пётр Фёдорович" достиг немалого успеха, вероятно, превзойдя настоящего царя в плане успешности правления. Речь идёт о втором широко известном самозванце, который объявился даже не в России, а на Балканах. Конкретно - в Черногории. С первого взгляда это кажется странным, но только с первого - на самом деле нет ничего удивительного в том, что славянская православная страна признала "Петра III" "своим". В те года завоёванные Османской империей балканские православные народы имели весьма сильный образ России как старшей сестры и защитницы, что в первую очередь было вызвано скрепляющей религиозной идентичностью.

Но почему местом появления самозванца стала именно Черногория, а не Болгария или Греция? Причина в том, что тогда она единственная из всех балканских стран была непокорной Османам. Черногорцы, которых одни исследователи называют особой группой сербов, а другие - отдельным народом (но всё равно сербам очень близким), смогли сопротивляться турецкому вторжению по причине, которая прослеживается прямо в названии страны - в ней много гор, и при этом недалеко имеется побережье Адриатического моря, через которое можно связываться с Италией (а именно - с враждебной туркам Венецианской республикой). Такая география создала идеальные условия для сопротивления мусульманам, которое было весьма успешно - в середине XVIII столетия Черногория была всё ещё независима, хоть войны о Османами шли очень часто. Черногория временами была османским вассалом, но непосредственно завоёвана была лишь однажды и на короткий период (на рубеже XV и XVI столетий). Горные кланы страны напрямую Константинополю так и не подчинились.

Слухи о том, что Пётр III жив, дошли и до Балкан. В 1766 году на черногорской земле объявился человек, назвавший себя чудом выжившим русским царём. К тому времени страна переживала не лучшие времена - отношения и с турками, и с венецианцами были напряжены. Светлейшая Республика лишила Черногорию выхода к морю, навязав ряд условий в плане государственного управления, а Османы стремились подчинить непокорную территорию как вассала или взять под полный контроль. В этих условиях "Пётр Фёдорович" и появился. Это был мужчина неясного происхождения, по имени Стефан (в истории остался с прозвищем "Малый"). Любопытно, что своего настоящего имени он не скрывал, в отличие от подавляющего большинства самозванцев. Конечно, ношение "царём" "чужого" имели объяснялось необходимостью скрываться от преследований "злодеев", но тем не менее такая относительная честность весьма показательна.

В 1767 году Стефан пришёл к власти и был народом страны общепризнан как чудом спасшийся российский император. Его правление, куда более долгое, чем у настоящего Петра - шесть лет до 1773 года, оказалось неожиданно продуктивным. Он понимал, что проблемы Черногории исходят во многом от устаревших средневековых практик управления и междоусобиц черногорских племён. Им была проведена судебная реформа, упорядочившая судопроизводство, а также проделаны серьёзные шаги в сторону секуляризации страны (до того Черногория управлялась церковными сановниками). Также с переменным успехом шла борьба с турками и венецианцами.

В конце концов, османские власти смогли убить царя Черногории, подкупив его слугу, который и избавился от крайне неприятного султану руководителя. Впрочем, Османская империя всё равно не подчинит страну, в ней просто восстановится бывший до Стефана теократический порядок. Несмотря на то, что этот самозванец тоже продержится не очень долго и умрёт насильственно, его активность была поразительно компетентной и долгой на фоне прочих подобных деятелей. Часть этого успеха, однозначно, связана и использованием "популярного имиджа" "Доброго Петра Фёдоровича", хотя многое решали особенности самой Черногории и личности Стефана.