У всех своя правда, и все кричат от боли.
Оказавшись на плато Алатау с котелком мочёных яблок в руке, Лао Цзы вдруг сообразил, что оказался вдали от жилья исключительно из-за своего вздорного характера. Но хорошо, что в горах, а не среди людей, как предлагали бродячие циркачи.
Чистый горный воздух приятными молекулами ласкал больные лёгкие старого отшельника. Пронзительное солнце двоилось в небесном ультрамарине, отчего казалось, что беспощадных лучей слишком много для одиноко бредущего путника.
«Может быть, именно здесь я и найду своё счастье?» – мысленно спросил себя странствующий философ, но ответить не успел. Впереди показался серый валун, на котором огромный волосатый человек с задумчивым видом ковырялся в носу.
Подойдя ближе, всемудрый Лао спросил:
– Мил человек, и чё ты здесь делаешь, в пустынных землях?
На что монстр прервал своё занятие и молча повернулся белой волосатой спиной к путнику, показывая своё нежелание разговаривать с чересчур любопытным бродягой.
– Я йети, и никакой я не байбак, – сердито буркнул себе под нос монстр.
– Йети, куда вас дети. Кстати, а дети у тебя есть?
– Это зачем? – удивился волосатый человек.
– Ну так, для разговора. Ты, если что, не стесняйся, тута всё одно никого нет. Можешь в открытую ковырять свой нос.
– Да ладно! Вот ещё. Тут и слепой заметит. Вон, у тебя какой мощный кратер торчит.
– Чудак ты человек, для разговора.
– Да мне всё одно, что человек, что этот твой распрекрасный йети. Какая разница?
– Снова-здорово, разве так беседуют? Так, ничего хорошего не получиться, так ты ещё и рассердишься. А парень, как я погляжу, ты большой, просто огромный. Куда мне против тебя. Махнёшь рукой и всё, и нет бродяги. Потом мучиться будешь за свой вспыльчивый характер. Живую душу сгубил.
– Мясо будет. Что нервничать-то. Наоборот, счастье, – улыбнулся йети, обнажив здоровенные белые клыки.
– Вот-вот, я и говорю, что всё счастье переведёшь на еду. Вон какой большой сидишь, как овца холмогорская. Разве это жизнь?
– Иди, куда шёл, и не зли меня.
– Точно, всё точь-в-точь, как я сказал – злодей ты, и другого имени тебе нет на свете. И зачем живёшь, тоже непонятно.
– Я? Окстись! Кабы знал, так непременно бы уже и почил, где-нибудь в посадках у дороги. А так, видишь, по миру шастаюсь, судьбу испытываю. Взял и тебя встретил, а пользы ноль, по-другому и не скажешь. По-о-олнеший ноль! – заклеймил волосатого монстра Лао Дзы.
Подобное заявление чрезвычайно задело горного йети. Вообще-то, его звали Чампо, что на тибетском языке означало дружелюбный. С имечком родители явно погорячились. Особой любезностью житель снежных вершин не обладал, вообще не имел понятия, что это такое. А вот вялой злости могло хватить на всех и даже дальше. Почему вялой? Так, высокогорье, больно не побегаешь – задохнёшься от избытка озона в атмосфере.
Вредный старик появился совсем некстати. Именно сейчас хмурый Чампо решал сложнейшую задачу: ему хотелось есть, а что-то для этого делать совсем не хотелось. Он критически посмотрел на конституцию бродяги и сморщился, как от зубной боли.
«Кожа да кости, а хорохориться», – мысленно констатировал Чампо.
– Не советую, – поспешил предупредить Лао, мгновенно прочитавший по глазам мысли йети.
– Я костлявый и жилистый.
– Ерунда, зато ехидный. А ехидные очен-но полезны для моего пищеварения.
– О как! Неожиданно. Значит, борешься с мировым злом?
– Точно. С голодом. А ему, сам понимаешь, без разницы наличие костей.
– Чувствуется, мы о разном говорим.
– Есть предложения? – оживился йети, на самом деле не любивший пахнущих мочой и тленом старых бродяг.
– Интересный поворот, но перспективный. Нельзя же, в самом деле, жрать без повода!
– И я о чём говорю. Яблочек мочёных хочешь? – всемудрый Лао протянул котелок.
– Украл? – откусывая сморщенную антоновку, поинтересовался йети.
– Подарок, но странный. Просил воды, а дали яблок. Неужели ради фокуса? Так и нет меня уже. Кого удивит их фокус? А мне без разницы.
– Ничуть. Давай догоним и спросим. У них огромная такая кибитка. Кони и циркачи ничего себе такие, откормленные, не то что я. Аж целых два. Правда, один латыш. Но ведь тебе без разницы. А?
– Я что за кибиткой должен бегать?
– Ну вот, опять не угодил. Не удивительно, что у тебя детей нет. Кто с таким жить будет. И-эх, пустой ты человек, тьфу ты, йети, куда тебя дети.
– Давно расстались? – поинтересовался Чампо.
– Да вот прям щас. Вот-вот перед тобой.
– И кто злодей после этого? Смотри, какой ты мстительный!
– Помилуй, господи, так интересно до жути, что за фокус такой придумали. Конечно, один латыш, ну и что с того? Может, тебя подкармливают? – блеснул подозрением Лао.
– Здесь форменная неправда. Врёшь, как дышишь. Очень мне нужны старые бродяги. От вас только изжога и ничего приличного.
– А чё козочки там разные, горные козлы? Поймал и кушай на здоровье.
– Переживаю. Такие красивые, а пользы ноль для человечества.
Изучающе посмотрев на старого путника, йети произнёс особенно тихим голосом, от которого остатки волос под чёрной монашеской скуфьей взметнулись в испуге вверх:
– Вот что, дед, иди прямо по дороге и никуда не сворачивай, пока тень не станет длиннее в локоть. Направо будет аил. Расскажешь там, что встретил меня. Обязательно спать оставят за сказку. Ночью выпустишь овцу холмогорскую и в расчёте.
– Мне встать? – приподнял белые как снег брови йети.
– Всё-всё, понял. Чё непонятного? Выпустил овцу и гуляй себе, пожалуйста. Котелочек верни.
На следующее утро дружелюбный Чамбо встретил бродягу за околицей аила и рассказал, почему старику не дали воды. Он ведь сам решил уйти, когда его хотели подвезти до города. Только не подумал, что циркачи будут чувствовать, бросив путника на дороге. Вот латыш и отомстил в наказание. Но фокусник постарался извиниться, положив мочёные яблоки в котелок.
Довольно улыбнувшись, если это можно, конечно, назвать улыбкой, йети погладил изрядно располневший живот, но увидев испуг в глазах бродяги, добавил:
– Ты не переживай. Я им рассказал, что нашёл тебе мёртвым. Ну чтоб не горевали…
