Вторая Мировая

«От нечестивого органиста — гимн ненависти»

Самое громкое информационное событие 1938 года произошло 29 сентября, когда четыре государственных деятеля встретились в мюнхенском доме Фюрера, чтобы перекроить карту Европы. Тремя государственными деятелями, посетившими эту историческую конференцию, были премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, премьер-министр Франции Эдуард Даладье и диктатор Италии Бенито Муссолини. Но, несмотря ни на что, доминирующей фигурой в Мюнхене был немецкий хозяин, Адольф Гитлер.

Фюрер немецкого народа, главнокомандующий немецкой армией, военно-морским флотом и военно-воздушными силами, канцлер Третьего рейха, герр Гитлер в тот день в Мюнхене собрал плоды смелой, вызывающей, безжалостной внешней политики, которую он проводил в течение пяти с половиной лет. Он разорвал Версальский мирный договор в клочья. Он перевооружил Германию до зубов - или настолько, насколько это было возможно. Он украл Австрию на глазах у охваченного ужасом и, по-видимому, бессильного мира.

Все эти события были шокирующими для стран, которые всего 20 лет назад победили Германию на поле боя, но ничто так не напугало мир, как безжалостные, методичные, управляемыми нацистами события, которые в конце лета и начале осени угрожали развязать мировую войну из-за Чехословакии. Когда он без кровопролития превратил Чехословакию в марионеточное государство Германии, вынудил к радикальному пересмотру оборонительных союзов Европы и получил свободу действий в Восточной Европе, получив обещание “развязать руки” от могущественной Великобритании (а затем и Франции), Адольф Гитлер, без сомнения, стал человеком 1938 года года.

Большинство других мировых деятелей 1938 года утратили свою значимость по мере того, как год подходил к концу. Казалось, что “почётный мир” премьер-министра Чемберлена, как никогда ранее, не принес ни того, ни другого. Все большее число британцев высмеивало его политику умиротворения диктаторов, считая, что ничто, кроме унизительной капитуляции, не может удовлетворить амбиции диктаторов.

Среди многих французов возникло ощущение, что премьер-министр Даладье несколькими росчерками пера в Мюнхене превратил Францию во второразрядную державу. Подражая Муссолини в своих жестах и копируя кричащий комплекс триумфатора Гитлера, некогда либеральный Даладье в конце года был вынужден прибегать к парламентским уловкам, чтобы сохранить свой пост.

В 1938 году диктатор Муссолини был всего лишь младшим партнером в фирме "Гитлер и Муссолини Инкорпорейтед". Его шумная агитация за то, чтобы отторгнуть Корсику и Тунис от Франции, была расценена как слабый блеф, непосредственными целями которого были не более чем снижение платы за проезд итальянских судов по Суэцкому каналу и контроль над железной дорогой Джибути - Аддис-Абеба.

Ушел с международной арены Эдуард Бенеш, в течение 20 лет считавшийся “Самым умным маленьким государственным деятелем Европы”. Последний президент свободной Чехословакии, теперь он был больным изгнанником страны, которую помог основать.

Благочестивый китайский генералиссимус Чан Кайши, "Человек года" 1937 года, был вынужден отступить в “Новый” Западный Китай, где он столкнулся с возможностью стать всего лишь респектабельным номинальным главой всеохватывающего коммунистического движения.

Если бы Франсиско Франко выиграл гражданскую войну в Испании после своего великого весеннего похода, он вполне мог бы стать лучшим материалом для "Человека года". Но победа все еще ускользала от генералиссимуса, а усталость от войны и недовольство правых сделали его будущее сомнительным.

На американской арене 1938 год не был годом одного человека. Конечно, это был не год Франклина Рузвельта: его чистка потерпела поражение, а его партия потеряла значительную часть своего влияния в Конгрессе. Госсекретарь Халл запомнит добрососедский 1938 год как год, когда он увенчал свои усилия по заключению торгового договора британским соглашением, но история не будет связывать мистера Халла конкретно с 1938 годом. В конце года в Лиме его план континентальной солидарности двух Америк потерпел крах.

Но фигура Адольфа Гитлера шествовала по съежившейся Европе со всей развязностью завоевателя. Не тот простой факт, что фюрер подчинил своей абсолютной власти еще 10 500 000 человек (7 000 000 австрийцев, 3 500 000 судетцев), сделал его Человеком 1938 года. Япония в то же время пополнила свою империю десятками миллионов китайцев. Более значительным был тот факт, что в 1938 году Гитлер стал самой большой угрозой, с которой сталкивается сегодня демократический, свободолюбивый мир.

Его тень простиралась далеко за пределы Германии. Небольшие соседние государства (Дания, Норвегия, Чехословакия, Литва, Балканы, Люксембург, Нидерланды) боялись обидеть его. Во Франции нацистское давление было отчасти причиной некоторых антидемократических указов, принятых после Мюнхена. Фашизм открыто вторгся в Испанию, спровоцировал восстание в Бразилии, тайно помогал революционным движениям в Румынии, Венгрии, Польше, Литве. В Финляндии министру иностранных дел пришлось уйти в отставку под давлением нацистов. После Мюнхена во всей Восточной Европе наметилась тенденция к уменьшению свободы и усилению диктатуры. Только в США демократия к концу года почувствовала себя достаточно сильной, чтобы одержать верх над Гитлером.

ФашИнтерн, во главе которого стоял Гитлер, а за ним - Муссолини, Франко и японская военная клика, возник в 1938 году как международное революционное движение. Сколько бы он ни разглагольствовал о махинациях международного коммунизма и международного еврейства, сколько бы ни твердил, что он всего лишь пангерманец, пытающийся объединить всех немцев в единую нацию, фюрер Гитлер сам стал №1 в интернациональной революции - настолько, что если сейчас и произойдет часто предсказываемая борьба между фашизмом и коммунизмом, то только из-за двух диктаторов-революционеров. Гитлер и Сталин слишком велики, чтобы позволить друг другу жить в одном мире.

Но фюрер Гитлер не считает себя революционером; он стал им только в силу обстоятельств. Фашизм обнаружил, что свобода прессы, слова, собраний представляет потенциальную угрозу его собственной безопасности. В фашистской фразеологии демократия часто ассоциируется с коммунизмом. Фашистская борьба против свободы часто ведется под ложным лозунгом “Долой коммунизм!” Прошлым летом одна из главных претензий Германии к демократической Чехословакии заключалась в том, что она была “форпостом коммунизма”.

Поколение назад западная цивилизация, по-видимому, переросла основные пороки варварства, за исключением войн между нациями. Коммунистическая революция в России способствовала распространению классовой войны. Гитлер довершил ее другой, межрасовой войной. Фашизм и коммунизм возродили религиозную войну. Эти многочисленные формы варварства привели в 1938 году к проблеме, из-за которой люди, возможно, скоро снова будут проливать кровь: проблема цивилизованной свободы против варварского авторитаризма.

Более мелкие люди года казались ничтожными по сравнению с фюрером. Бесспорным жуликом года стал покойный Фрэнк Дональд Костер ("Мошенник года"), а Ричард Уитни, который сейчас находится в тюрьме Синг-Синг, занял второе место.

Спортсменом года стал теннисист Дональд Бадж, чемпион США, Англии, Франции, Австралии.

Авиатором года стал 33-летний Говард Робард Хьюз, неуверенный в себе миллионер, который трезво, точно и безошибочно пролетел 14 716 миль вокруг вершины мира за три дня, 19 часов и восемь минут.

Человеком года на радио был признан молодой Орсон Уэллс, который в своей знаменитой передаче "Война миров" напугал людей меньше, чем Гитлер, но больше, чем когда-либо пугало радио, продемонстрировав, что радио может быть огромной силой в разжигании массовых эмоций.

Драматургом года стал Торнтон Уайлдер, ранее известный литератор, чья первая пьеса на Бродвее "Наш город" была не только остроумной и трогательной, но и имела большой успех.

Габриэль Паскаль, продюсер "Пигмалиона", первой полнометражной картины, снятой по мотивам многословных драм Джорджа Бернарда Шоу, был удостоен звания "Кинематографист года" за то, что обнаружил богатый драматический материал, когда другие знаменитые продюсеры потеряли всякую надежду когда-либо его использовать.

"Людьми года", выдающимися в области всесторонней науки, были признаны три исследователя-медика, которые обнаружили, что никотиновая кислота является лекарством от пеллагры у человека: доктора Дж. Том Дуглас Спайс из больницы общего профиля Цинциннати, Марион Артур Бланкенхорн из Университета Цинциннати, Кларк Нил Купер из Ватерлоо, штат Айова.

В религиозном отношении две выдающиеся фигуры 1938 года резко отличались друг от друга, за исключением своей оппозиции Адольфу Гитлеру. Один из них, 81-летний папа Пий XI, с “горькой грустью” рассказал об антисемитских законах Италии, преследовании итальянских католических инициативных групп, приеме, который Муссолини оказал Гитлеру в мае прошлого года, и с грустью заявил: “Мы пожертвовали своей прежней жизнью ради мира и процветания народов”. Проведя большую часть года в концентрационном лагере, протестантский пастор Мартин Нимоллер мужественно свидетельствовал о своей вере. Примечательно, что лишь немногие из этих людей года могли бы свободно реализовать свои достижения в нацистской Германии. Гении свободной воли были настолько подавлены гнетом диктатуры, что выпуск поэзии, прозы, музыки, философии и искусства в Германии был действительно скудным.

Человек, который несет наибольшую ответственность за эту мировую трагедию, - угрюмый, задумчивый, невзрачный 49-летний аскет австрийского происхождения с усами Чарли Чаплина. Адольф Гитлер, сын мелкого австрийского таможенного чиновника, был воспитан любящей матерью как избалованный ребенок. Постоянно проваливая даже самые элементарные занятия, он вырос полуобразованным молодым человеком, не подготовленным ни к какому ремеслу или профессии и, казалось бы, обречен на провал. Блестящую, очаровательную, космополитичную Вену он научился ненавидеть за то, что называл ее "семитской"; ему больше нравился однородный Мюнхен, его настоящий дом после 1912 года. Для этого человека без профессии и с ограниченными интересами Великая война была долгожданным событием, которое дало ему какую-то цель в жизни. Ефрейтор Гитлер участвовал в 48 боях, был награжден немецким железным крестом первого класса, один раз был ранен и один раз отравлен газом, находился в госпитале, когда было объявлено перемирие 11 ноября 1918 года.

Его политическая карьера началась в 1919 году, когда он стал партийцем № 7 малочисленной немецкой рабочей партии. Обнаружив свои ораторские способности, Гитлер вскоре стал лидером партии, изменил ее название на Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и написал антисемитскую, антидемократическую и авторитарную программу. Первый массовый митинг партии состоялся в Мюнхене в феврале 1920 года. Месяцем позже вождь намеревался принять участие в попытке монархистов захватить власть, но для этого неудавшегося путча фюрер Гитлер прибыл слишком поздно. Еще менее успешная попытка национал-социалистов - знаменитый Мюнхенский пивной путч 1923 года - привела к гибели части "мучеников", а герра Гитлера посадили в тюрьму. Заключение в Ландсбергской крепости дало ему время написать первый том “Майн кампф”, который теперь стоит "обязательно" на каждой немецкой книжной полке.

Объявленная вне закона во многих округах Германии, Национал-социалистическая партия, тем не менее, неуклонно увеличивала число своих членов. Проверенные временем методы Таммани-Холла по оказанию множества мелких услуг сочетались с шумным терроризмом и кричащей патриотической пропагандой. Усердно культивировался образ мистического, воздержанного, харизматичного фюрера.

Только в 1929 году национал-социализм впервые получил абсолютное большинство на городских выборах (в Кобурге) и впервые продемонстрировал свои значительные результаты на выборах в провинции (в Тюрингии). Но с 1928 года партия почти постоянно набирала силу на выборах. На выборах в рейхстаг в 1928 году она набрала 809 000 голосов. Два года спустя за национал-социалистских депутатов проголосовали 6 401 016 немцев, в то время как в 1932 году число проголосовавших составило 13 732 779. Несмотря на то, что ему все еще не хватало большинства голосов, голосование, тем не менее, стало впечатляющим доказательством силы этого человека и его движения.

Ситуация, породившая это демагогическое, невежественное, отчаянное движение, была присуща зарождению Германской республики и стремлению значительной части политически незрелого немецкого народа к сильному, властному руководству. Демократия в Германии была зачата в условиях военного поражения. Именно Республика поставила свою подпись (неохотно) под унизительным Версальским договором, и это позорное клеймо никогда не изгладилось из памяти немцев.

Ни для кого не секрет, что немецкий народ любит униформу, парады, воинские формирования и легко подчиняется властям. Фридрих Великий - герой самого фюрера Гитлера. Это восхищение, несомненно, проистекает из военной доблести Фридриха и его автократического правления, а не из любви к французской культуре и ненависти к прусскому хамству. Но, в отличие от утонченного Фридриха, фюрер Гитлер, начитанность которого всегда была очень ограничена, приглашает в гости немногих великих умов, и фюрер Гитлер не согласился бы с утверждением Фридриха о том, что он “устал править рабами”.

В плохих условиях, не смотря на хорошую погоду, Германская республика рухнула под тяжестью депрессии 1929-1934 годов, во время которой безработица в Германии возросла до 7 000 000 человек, несмотря на общенациональный поток банкротств и неудач. Призванный к власти в качестве канцлера Третьего рейха 30 января 1933 года престарелым президентом-маразматиком Паулем фон Гинденбургом, канцлер Гитлер начал выворачивать рейх наизнанку. Проблема безработицы была решена с помощью:

• 1) широкомасштабной программы общественных работ;

• 2) интенсивной программы перевооружения, включая создание огромной постоянной армии;

• 3) принудительного труда на государственной службе (немецкий трудовой корпус).;

• 4) заключение политических врагов и работников-евреев, коммунистов и социалистов в концентрационные лагеря.

То, что Адольф Гитлер и компания сделали с Германией менее чем за шесть лет, вызвало бурные и восторженные аплодисменты большинства немцев. Он избавил нацию от послевоенного пораженчества. Под знаменем свастики Германия была объединена. Это была не обычная диктатура, а скорее диктатура огромной энергии и великолепного планирования. “Социалистическая” часть национал-социализма могла вызывать насмешки у ярых марксистов, но нацистское движение, тем не менее, имело массовую основу. Построенные 1500 миль великолепных автомагистралей, программы по продаже дешевых автомобилей и простых пособий для рабочих, грандиозные планы по восстановлению немецких городов вызывали у немцев чувство гордости. Немцы могли есть много продуктов-заменителей или носить эрзац-одежду, но они ели. То, что Адольф Гитлер и компания сделали с немецким народом за это время, повергло цивилизованных мужчин и женщин в ужас. Гражданские права и свободы исчезли. Противодействие нацистскому режиму стало равносильно самоубийству или еще худшему. Свобода слова и собраний - это анахронизмы. Репутация некогда прославленных немецких учебных центров исчезла бесследно. Образование было сведено к национал-социалистическому катехизису.

Темп ускорился. 700 000 евреев Германии подверглись физическим пыткам, у них отняли дома и имущество, лишили возможности зарабатывать на жизнь, прогнали с улиц. Теперь их удерживают ради “выкупа” - гангстерский трюк, который использовался веками. Но пострадали не только евреи. Из Германии прибывает постоянный, постоянно увеличивающийся поток беженцев, евреев и неевреев, либералов и консерваторов, католиков и протестантов, которые больше не могли терпеть нацизм. На обложке журнала TIME органист Адольф Гитлер исполняет свой гимн ненависти в оскверненном соборе, в то время как жертвы висят на колесе Св. Екатерины под взглядами нацистских иерархов были нарисованы бароном Рудольфом Чарльзом фон Риппером, католиком, который считал Германию невыносимой страной. Тем временем Германия превратилась в нацию униформистов, шагающих гусиным шагом под дудку Гитлера, где десятилетних мальчиков учат бросать ручные гранаты, где к женщинам относятся как к машинам для размножения. Однако самую жестокую шутку Гитлер и компания сыграли с теми немецкими капиталистами и мелкими бизнесменами, которые когда-то поддерживали национал-социализм как средство спасения буржуазной экономической структуры Германии от радикализма. Нацистское кредо о том, что человек принадлежит государству, распространяется и на бизнес. Некоторые предприятия были полностью конфискованы, с других был взят налог на капитал. Прибыль строго контролировалась. Некоторое представление об усилении государственного контроля и вмешательства в бизнес можно получить из того факта, что в прошлом году 80% всех строительных и 50% всех промышленных заказов в Германии были получены от правительства. Испытывая острую нехватку продовольствия и финансовых средств, нацистский режим захватил крупные поместья и во многих случаях коллективизировал сельское хозяйство - процедура, в корне схожая с русским коммунизмом.

Когда Германия захватила Австрию, она взяла на себя заботу о 7 000 000 бедных родственников и их пропитании. Когда поглотили 3 500 000 судетцев, нужно было кормить гораздо больше ртов. К концу 1938 года появилось много признаков того, что нацистская экономика валютного контроля, бартерной торговли, пониженного уровня жизни, “самодостаточности” давала трещину. Не было недостатка и в признаках того, что многим немцам не нравились жестокости их правительства, но они боялись протестовать против них. Испытывая трудности с обеспечением населения хлебом, фюрер Гитлер был вынужден устроить для немецкого народа еще один развлекательный цирк. Пресса, контролируемая нацистами, прыгала через скакалку по приказу министра пропаганды Пауля Йозефа Геббельса, выкрикивая оскорбления в адрес реальных и воображаемых врагов. И темпы становления немецкой диктатуры ускорялись по мере того, как с заводов сходило все больше и больше оружия, а сливочного масла производилось все меньше и меньше.

За пять лет, проведенных под руководством президента 1938 года, Германия превратилась в одну из крупнейших военных держав мира. Британский военно-морской флот по-прежнему лидирует на море. Большинство военных считают французскую армию несравненной. Наибольший вопрос вызывает численность авиации, которая меняется день ото дня, но большинство наблюдателей считают, что Германия превосходит их в военной авиации. Несмотря на нехватку подготовленных офицеров и материальных средств, армия Германии превратилась в грозную машину, победить которую, вероятно, можно только объединением противоборствующих армий. Как свидетельство могущества своей нации, фюрер Гитлер мог оглянуться на прошедший год и вспомнить, что, помимо приема бесчисленных государственных деятелей (например, трижды мистера Чемберлена), он лично засвидетельствовал свое почтение трем королям (шведскому Густаву, датскому Кристиану, итальянскому Витторио Эмануэле) и принимал двоих (Борис 3 из Болгарии, Кароль 2 из Румынии, не считая регента Венгрии Хорти).

Тем временем примерно 1133 улицы и площади, в частности Ратушная площадь в Вене, получили имя Адольфа Гитлера. Он произнес 96 публичных речей, посетил одиннадцать оперных спектаклей, победил двух соперников (Бенеша и Курта фон Шушнига, последнего канцлера Австрии), продал 900 000 новых экземпляров "Майн кампф" в Германии, а также широко продал ее в Италии и мятежной Испании. Единственной его потерей было зрение: ему пришлось начать носить очки на работе. На прошлой неделе герр Гитлер принимал на рождественской вечеринке 7000 рабочих, которые сейчас строят новое гигантское здание Берлинской канцелярии, и сказал им: “Следующее десятилетие покажет странам с их патентованной демократией, где можно найти истинную культуру”.

Но другие страны решительно присоединились к гонке вооружений, и среди военных возникает вопрос: “Будет ли Гитлер сражаться, когда станет окончательно ясно, что он проигрывает эту гонку?” Динамика диктатуры такова, что немногие, кто изучал фашизм и его лидеров, могут представить себе бесполого, неугомонного, инстинктивного Адольфа Гитлера, доживающего свой зрелый возраст в своем горном шале в Берхтесгадене, в то время как довольный немецкий народ пьет пиво и поет народные песни. Нет никакой гарантии, что неимущие нации уснут, когда они получат то, что им сейчас нужно от имущих. Тем, кто наблюдал за заключительными событиями года, казалось более чем вероятным, что Человек 1938 года может сделать 1939 год запоминающимся.

https://time.com/archive/6598257/adolf-hitler-man-of-the-yea...

Фотография "Клятва воина". 1943 год. Фотограф Марк Борисович Марков-Гринберг.

Группа поискового отряда Ополченец в ВКонтакте

Напряженный бой продолжался еще не один день. Последнюю точку поставила немецкая авиация. Немецкие пикирующие бомбардировщики несколько дней подряд атаковали наши позиции. Особенно досталось 4й батарее, появились убитые и раненые, много раненых. В числе их сам инструктор Мезенцев. Его обязанности пришлось исполнять мне. Никого из медицинских работников на батарее более не оставалось. Так продолжалось до октября 1943 года. Батарею еще не раз приходилось посещать ползком или короткими перебежками. Артиллерийская дуэль через реку Северный Донец продолжалась около недели, утихая только ночью. Только ночью можно было привести себя в порядок: умыться, разуться, нормально покушать и отправить свои естественные надобности. Днем я покидал свой ровик только для оказания медицинской помощи раненым. Конечно, все подразделения управления артдивизиона находились рядом. В середине августа 333 артполк получил приказ сняться с занимаемых позиций. Куда отходим, не объяснили. Отход начался еще затемно, перед рассветом. Для противника он не остался незамеченным, потому что передний край обороны постоянно освещался ракетами. И была видна ему вся наша оборона. Проскочить район боя до рассвета не удалось. И тогда вовсю заработала немецкая артиллерия. Позднее, уже в ржаном поле, рядом с хутором Омельченко на нас навалилось и авиация противника. За неделю ожесточенных кровопролитных боёв в районе города Змиева мы, артиллеристы, понесли серьезные потери в людях и технике. Лишились нескольких тракторов. Нуждались в ремонте отдельные орудия. Дивизион частично перешел на конную тягу. Первую дневку сделали в селе Благодатное, километрах в 12-15 линия обороны. Предоставилась, наконец, возможность расслабиться, снять напряжение, отоспаться в сарае на сене и даже живой природе, под открытым небом. Август 1943 года в тех местах выдался теплым и жарким. Дожди выпадали редко. Именно тогда, Благовещенск, я больше всего почувствовал и ощутил смысл своей жизни. Лишиться ее было так просто и легко. Жизнь и смерть в течение более недели витали над нами. Вроде они боролись друг с другом. От души, видимо, радовались все, что остались живы. И мне казалось тогда, что не иду, а лечу на крыльях. Готов был обнять первого встречного на улице и закричать во весь дух: «Я жив, жив я!» Сердце сжималось от радости. Хотелось поделиться с кем-то своими эмоциями, но с кем, если все, кто рядом с тобой, пережили то же самое, и все были повязаны одной судьбой. Тяжелые дни и ночи потом еще долго вспоминали в своем родном ветеранском кругу. Угоди снаряд в блиндаж по центру, а не у входа над моими ногами, вряд ли бы кто-то из нас выжил. Не хватило всего одного метра, чтобы оборвать жизнь сразу четырем. А ведь беду-то свою мы сами накликали. Как не странно. Зарывшись в землю за короткую летнюю ночь, у нас не нашлось времени посмотреть утром на свое укрытие. Оказывается, мы не замаскировали себя даже от наземной разведки противника, и утром он засек наш блиндаж, как новую цель, которую надлежало уничтожить. Нас опять наказали за халатность и беспечность. Мы не учли, что после длительной артиллерийской дуэли деревья станут голыми и наш блиндаж, засыпанный свежим песком, станет мишенью для немецких «тигров» и «пантер».
Стреляли прямой наводкой. Немецкое командование наверняка записало на свой актив потери противника. Не исключено, что командир и наводчик танка или самоходки получил в награду железный крест. Парадокс в жизни и на войне. Чем больше солдат убивает своих врагов, таких же солдат, как он сам, тем выше награду он получает. Так поступают все государства мира и их правители. Делают, прикрываясь именем Всевышнего. Какая мерзость.
За несколько дней кратковременной передышки в селе Благодатное личному составу артдивизиона представилась возможность привести себя в порядок. Хорошо обмыться, хотя и без бани и душа. Постирать, и заменить белье, гимнастерки и брюки, портянки и так далее. Прошли в подразделениях партийные и комсомольские собрания, на которых обсуждались итоги боев, мобилизация сил по изгнанию немецко-фашистских захватчиков. Питание стало нормальным, трехразовым. Даже махорочки и папирос всем хватало. Табачок снимал стресс, подарил душу солдата. И там, где собрались курильщики, особенно трое или больше, всегда шла оживленная беседа, появлялись новости. Выходит, табачный дымок объединял нас. Это немаловажно. Известный советский писатель Демьян Бедный первым заметил целительную роль табака и придал ему литературной облик. В те тяжелые военные годы на обложках спичечных коробок печатались его стихи: «не забыть нам годы боевые (фронтовые) и привалы у Днепра, развивались в кольца голубые дым махорки у костра... Эх, махорочка, махорка, подружились мы с тобой...»
Известно, что в конце 1930-х годов Демьян Бедный попал в опалу к властям, какое-то время не печатались его произведения. Но в войну его стихи воодушевляли фронтовиков.
Но недолго нам пришлось нежится в селе Благодатном, уже 14 августа 1943 года части 152 стрелковой дивизии форсировали реку Северный Донец в отдельных местах на участке фронта между городами Змиевым и Чугуевым.
Дивизионная разведка нащупала в обороне немецко-фашистских захватчиков ничем не прикрытый участок. 16 августа 1943 года, после полудня, в образовавшуюся брешь командование ввело один из пехотных полков. Нашему второму арт.дивизиону было приказано следовать за ним и поддерживать пехоту огнем двух батарей 76 миллиметровых пушек. Выдали сухой паек на трое суток. Все лишнее из вещей оставили в селе. Даже шинели, потому что стояла большая жара. Была задача: форсировать реку, выйти противнику в тыл и до рассвета следующего дня совершить глубокий рейд в условиях лесистой местности, перерезать железную дорогу от Змиева на Харьков и перекрыть пути отхода противнику.
Конечная цель - совместно с другими частями дивизии армии овладеть городом Змиевым. Важным опорным пунктом фашистов на подступах к городу Харькову. К тому времени нашу дивизию переподчинили 34му стрелковому корпусу 1й гвардейской армии. Колонна наша, состоявшая из пехоты, орудий и минометов на конной тяге, растянулась не менее чем на километр. Первые 2-3 часа, пока еще не стемнело, немецкая артиллерия постоянно обстреливали нас. Двигались медленно и с большой осторожностью. Ночью запретили курить и пользоваться спичками. Ездовым приказали подавлять желание лошадей ржать. В пути не раз останавливались перед перекрестками лесных дорог, пропуская отдельные машины противника. В бой не ввязывались, даже тогда, когда имели большие шансы на успех. На рассвете, когда еще не взошло солнце, лес кончился. Перед нами простиралось огромное поле, без единого деревца или домика. Лишь кое-где доспевали кукурузой и помидоры. Поля пересекала железная дорога Змиев-Харьков. Батальоны пехоты начали разворот из походного положения в виде колонны фронтом на юго-восток, в направлении города Змиева. Артиллерия противника молчала. Не появлялись и самолеты. День был солнечным и жарким, как предыдущие. Орудия нашей батареи еще не разворачивались к стрельбе, находились в походном положении. И вдруг кто-то крикнул: смотрите, смотрите, кажется, немецкая легковушка катит прямо к нам.
И действительно, метрах в 300-400 по полевой дороге к нам приближалась легковая автомашина черного цвета. Однако вскоре вдруг повернула влево, на запад. И помчалась параллельно железной дороге. Вся эта ситуация сложилась настолько быстро и неожиданно, что никто даже и не выстрелил. Все охали да ахали. Еще месяц назад за «языка» проливалась кровь, гибли солдаты, а тут он сам пришел к нам. Но опять же из-за ротозейства нам не достался. А ведь этот чин не ходил пешком, а ездил на автомашине, и его показания были бы намного ценнее. Ну, бог с ним. На фронте, на войне бывало еще и не такое. Произошедшее навело нас на мысль, что боевое охранение нашей колонны сработало очень плохо.
Настоящие бои разгорелись спустя часа два. Батарея дивизиона расположились прямо на плантациях помидор, которые к тому времени хорошо подрумянились и созрели. Мы кушали их прямо из кустов, которые лежали на земле, без всяких подвязок. Кушать их одна прелесть. Вечером 18 августа перед уходом на новый рубеж, повар приготовил из них отменный борщ. Утром 19 августа город Змиев был взят. Наша 152я стрелковая дивизия впервые удостоена была благодарность верховного товарища Сталина за успешные боевые действия и проявленные при этом героизм и мужество.
В течение примерно трех дневных ожесточенных боев мы вновь приблизились хутору Гайдары и городу Змиеву. Бои велись каждый день. Стало ощущаться превосходство нашей артиллерии. В авиации продолжало оставаться примерное равновесие сил. Это все мы чувствовали на себе. Наша пехота несла большие потери, местами казалось, что идем по своим трупам. Их не убирали и не вывозили по нескольку дней. При сильной жаре они быстро разлагаясь, сдувались до неузнаваемости, издавали зловонный трупный запах. Даже ночью, в прохладу, когда находились в ровиках, они вызывали у многих тошноту. В отличие от нас, даже отступая, противник не оставлял на поле боя убитых и раненых, всех выносили и вывозили. Ответ на это неоднозначный. Большое сопротивление немцы оказали перед селом Малая Гамольша, несколько дней пришлось топтаться на одном месте.
В этих условиях наша разведка должна была контролировать дорогу до выхода колонны на новый рубеж. Это означало блокировать все дороги, и вероятные подходы противника для контратаки. Да, трудно себе представить, появились перед нами не легковые автомашины, а танки или пехота противника. Не избежать бы нам трагического конца. Развернуть пушки стрельбе нужно время, а у нас его не было. Без артиллерийской поддержки пехота не смогла бы защитить себя. С нами трагедии не произошло. Командование задачу выполнило. Дорогу оседлали крепко. Пехота пошла вперед искать противника. Далее начали рассредоточиться для стрельбы. Немецкая артиллерия сразу же ранила несколько человек, в том числе санинструктора 5й батареи старшину Сомова, жителя города Сарапула. Он получил открытое осколочное ранение голени с переломом кости. Я перевязал всех раненых и тепло попрощался с Сомовым. Пожелал выздоровления и возвращения в часть. Однако, к нам он больше не вернулся.
Зрелище было приятным. Снаряды рвались по всей линии траншей, летели вверх бревна и доски, метались и падали солдаты, отдельные блиндажи горели, дымилась земля. Возмездие настигло оккупантов. Наша пехота подошла к траншеям противника, когда артподготовка закончилось, оказалось, там не осталось ни одного живого человека, кто мог бы защищаться. Но это казалось только нам, наблюдавшим со стороны. Когда наши орудия прекратили стрельбу, а пехота ворвалась в траншеи, чтобы добить неприятеля, а пыль и дым рассеялись, нам предстала такая картина: немцы мелкими группками и в одиночку уходили от траншей и убегали, отстреливаясь на ходу. Их по пятам следовала наша пехота, тоже ведя огонь. Расстояние между противниками составляло около 200 метров. Казалось, что немцам уйти живым не удастся. Затаив дыхание, многие из нас ждали развязки. И вдруг видим, что в процессе движения нашей пехоты, впереди нее, сзади немцев взрываются снаряды и мины. Обстрел нарастает, пехота залегла, а немцы тем временем уходят все дальше, в сторону рощи.
Командир полка закричал с дерева: «Ёб твою мать, какая сволочь стреляет по своим! Под трибунал отдам!» Каким образом он определил, что стреляла наша батарея, не знаю. Ему с высоты было виднее. И при том, он специалист, профессионал. Он оказался прав. На войне всякое бывает, и такое нередко. Могла быть ошибка при стрельбе, неверный расчет. В результате этого немцам удалось оторваться от нашей пехоты и укрыться в соседнем лесу. Но немногим.
Предстояли бои за Верхний Бишкинь. Вскоре последовала команда: «на передки», значит, артдивизион меняет огневые позиции и подтягивается ближе.
Воспользовавшись относительной стабильностью и за тишину командир дивизиона приказал оборудовать вход в какую-то баньку помыться, сбросить грязь и пот, которые накопились у всех за месяц непрерывных ожесточённых боёв. В овраге, недалеко от Северного Донца, вырвали небольшой котлован, и хозвзвод уже начал строительство. Установили будку для дезинфекции обмундирования и белья. Ведь вшей за это время прибавилось. Однако труды оказались напрасными. Утром следующего дня артполк выкатил пушечные батареи на опушку леса перед селом Малая Губа, чтобы совместно с пехотой атаковать противника, оказавшегося в лощине перед самой деревней. Орудиям по прямой наводке до траншеи немцев было метров 350-400. Все траншеи и блиндажи хорошо просматривались даже простым глазом. Дивизион занял свои огневые позиции быстро и скрытно, чтобы расстрелять противника, разрушить его укрепления буквально в упор.
Командир нашего 333 артполка майор Галкин прибыл к нам, чтобы лично командовал артиллерией. Свой наблюдательный и командный пункт устроил прямо на батарее, на сосне в гуще деревьев. Конечно, он видел все, что должно было произойти и произошло в то утро. К нему подвели телефонную связь. Кроме артполка стрельбу по противнику вела и полковая артиллерия дивизии. Так что плотность огня была довольно высокой. Артналет по противнику продолжался недолго, минут пятнадцать - этого было достаточно, чтобы разрушить и подавить его оборону. Ведь каждое орудие стреляло прямой наводкой, поражало наверняка. К тому времени обе пушечные батареи растеряли свои трактора и перешли на конную тягу... Две пары лошадей тащили одну 76-мм пушку. Это при нормальной погоде без дождя и грязи. Бывали случаи, когда впрягали и 8 лошадей.
Немцы отходили быстро, и наша пехота едва поспевала за ними. В конце дня над нами на большой высоте пролетели бомбардировщики противника. Мы даже удивились тому, что нас оставили в покое, когда орудийные расчеты растягивались по дороге метров на пятьсот. Командир дивизиона Данилов А.В. приказал дивизиону свернуть с полевой дороги в рощу, что на берегу глубокого оврага, и рассредоточиться. Однако в лесу укрыться не удалось, опоздали по времени. Раздалась команда «воздух» что означало: нависла опасность с воздуха. Бомбардировщики противника появились как-то незаметно, на высоте около 500-700 метров, двумя группами. Их было не менее 12. Мы стояли на опушке рощи и наблюдали за приближением бомбардировщиков. Хотелось угадать, определить место, куда они нанесут бомбовый удар, раньше, чем укрываться и прятаться. Долго гадать не пришлось. Самолеты взяли курс прямо на нас и пошли на снижение. Это означало, что они изготовились к бомбометанию. Вот вижу, что командир артдивизиона и несколько разведчиков и связистов бегут из рощи в чистое поле. Сразу и не сообразил, в чем дело, почему они так рискуют. Оказалось, что они нашли более безопасный выход: противник не будет бомбить пустое поле, если рядом, в лесу, скопилось живая сила и техника. А самолеты тем временем вошли в пике и выбросили что-то непонятное, вроде большой плетеной корзины, из которой, как яблоки, вывалились бомбы или мины небольшого калибра. Рядом с нами падали металлические бочки, издавая устрашающие звуки вроде сирены. Прикинув в уме, что все эти подарки упадут на нас, стал метаться от дерева к дереву, куда можно было спрятать хотя бы голову, которую я оберегал больше всего.
И, наконец, уткнулся носом между корнями двух деревьев. Но именно это место избрали для укрытия двое моих однополчан. Когда все кругом рвалось, громыхало, я не чувствовал их присутствия. Мины от миномета, как град, посыпались на нас, рвались на деревьях и на земле. Помню, я ждал конца своей жизни с закрытыми глазами. Мысленно видел перед собой родной дом в деревне Мстишино, две березы около него. Улицу, отца и мать, и многое другое. И все это промелькнуло в моей памяти за какие-то две минуты. Затем установилась гробовая тишина. Пришел в себя и почувствовал, что рядом со мною, с обоих сторон, голова в голову лежат еще двое наших. У сержанта топографического взвода Реутова из виска свистит кровь, выливаясь для меня. Едва я успел перевязать его, слева последовала команда «воздух». Все началось сначала. Вновь появилась группа бомбардировщиков. Раненых появилось много, очень много. Были и убитые. К тому времени в дивизионе медиков уже никого не осталось, кроме меня. Поэтому оказывал медицинскую помощь в первую очередь в тому, кто был рядом и получил серьезное ранение. Пришлось метаться из стороны в сторону, по вызову или без него, просто по стону...
Особенно запомнилась мне встреча с ездовым 5й батареи, кажется, Юсуповым. Скорее всего, что он был по национальности татарин и исповедовал ислам. Раньше он обращался ко мне за советом и помощью. Человек уже пожилой, лет 45, сухощавый. Русским языком владел слабо. Когда я подошел к нему, чтобы оказать медпомощь, то еще не подозревал о его безнадежности. Он стоял на коленях и молился, часто упоминая слово «аллах», водил обеими руками по лицу и наклонил голову. Вокруг него не осталось живой травинки, все выгорело и почернело. Рядом стояло орудие, поодаль лежали несколько убитых лошадей и трупы солдат. Вокруг него дымилась и дышала жаром воронка от мины. Его гимнастерка обгорела. Грудная клетка сильно травмирована. Я понял, что он доживает последние минуты, потому ничего не предпринимал. Наконец, он ткнулся лицом в землю. В моем дневнике о войне записано, что тогда дивизион потерял убитыми и ранеными 34 человека и пало 20 лошадей. До глубокой ночи я оказывал медицинскую помощь и эвакуировал раненых. Это был последний наш бой на берегах Северного Донца. По своим трагическим последствиям он не имел себе равных за все последующие годы войны.
Ночь прошла неспокойно и нервозно. Спал я в своем ровике совсем мало. Немецкая тяжелая артиллерия всю ночь вела по нам методический огонь, по площадям, на поражение. С восходом солнца всех убитых похоронили с воинскими почестями. В то же самое утро едва не оборвалась моя жизнь. Тяжелый снаряд от 150 миллиметровой пушки упал от меня метрах в двух-трех, я даже не успел лечь на землю, как передо мной вырос холмик из земли, а из него шел густой дым. В тот же момент воздушная волна ударила в лицо. Оказывается, произошел камуфляж, снаряд не разорвался на полную мощность. Заряду хватило силы только для того, чтобы поднять землю, но не разбросать ее. Поэтому я не пострадал. Случилось это 21 августа 1943 года.

Случай этот, конечно, уникальный! Мало кому после немецкого плена возвращали звания, ордена и медали, а семьи не подвергали репрессиям.

Вчитываясь в биографии полководцев Великой Отечественной войны, до конца не осознаешь, сколько силы воли и преданности нашей стране было у некоторых из них.

В один ряд с генералом Д.М. Карбышевым, который считается для всех нас непререкаемым символом стойкости и мужества, я бы без раздумий поставил имя и генерала М.Ф. Лукина.

На долю генерал-лейтенанта Михаила Федоровича Лукина выпали тяжелейшие бои 1941 года, когда немцы теснили Красную Армию от западных границ все дальше и дальше на восток. Несмотря на упорное сопротивление советских войск, в лапах у оккупантов раз за разом оказывались крупные населенные пункты: Минск, Смоленск...

В районе Смоленска как раз и оказалась 16-я армия генерала Лукина. К сожалению, все усилия генерала по объединению разрозненных частей 19-ой и 20-ой армий к ощутимым результатам не привели, и 28 июля 1941 года и в ходе ожесточенных боев Смоленск пришлось оставить.

Впоследствии за оборону Смоленска Михаил Федорович был награжден третьим орденом Красного Знамени.

Переправив войска через Днепр, генерал Лукин сумел сохранить большую часть личного состава и техники. Сам генерал во время отступления попал под грузовик, обезумевший водитель которого, впопыхах не заметил командующего.

Отказавшись от эвакуации в тыл, М.Ф. Лукин принял командование 19-ой армией генерала Конева, которого назначили командующим Западным фронтом.

Генерал-лейтенанту Лукину была поставлена задача, во что бы то ни стало вывести войска из окружения. Именно тогда Михаил Федорович получил телеграмму от Сталина, которая заканчивалась словами:

«Если не пробьетесь, защищать Москву будет некем и нечем. Повторяю: некем и нечем».

Завершить возложенную на него задачу генералу Лукину не удалось.

Получив многочисленные ранения, 14 октября 1941 года его полуживого взяли в плен немцы.

Позже он писал своей сестре: «Они взяли не меня! Они взяли мой труп!».

В плену генералу Лукину ампутировали ногу, а правая рука оказалась парализованной.

С самых первых допросов М.Ф. Лукин отказался сотрудничать с немцами. Не помогли склонить генерала и личные встречи с А. Власовым, который предлагал ему возглавить военное руководство Русской освободительной армией. На что Лукин ответил твердым отказом.

По мере того как война близилась к своему завершению, у Михаила Федоровича затеплилась робкая надежда на освобождение.

8 мая 1945 года его и еще многих советских военнопленных освободили американские войска.

Сразу по возвращении домой его поместили в лагерь НКВД. После ходатайства на личном деле М.Ф. Лукина Сталин своей рукой написал: «Преданный человек. В звании восстановить, по службе не ущемлять».

Лукину были возвращены звания и награды.

Возможно, на решение Сталина повлиял тот факт, что Лукин в плену вел себя, как подобает настоящему советскому офицеру. Обратил Сталин свое внимание и на тот факт, что Лукин оказался инвалидом. Не забыл Сталин и про оборону Смоленска, и про вывод из окружения под Вязьмой.

👆 ИНТЕРЕСНЫЙ ФАКТ

Генерал-лейтенант Лукин вынес с собой из концлагеря «Золоту Звезду» под №756, которую передал ему советский летчик Николай Власов незадолго до своего расстрела.

В 1966 году маршалы Тимошенко, Конев и Рокоссовский просили Л.И. Брежнева о присвоении генерал-лейтенанту М.Ф. Лукину звание Героя Советского Союза. Прошение было отклонено.

Пройдите тест по истории Великой Отечественной войны и получите ПОДАРОК!

Гитлеровская пропаганда широко использовала в своих целях не только листовки и журналы, но и устраивало радиовещания на передний край обороны, призывая сдаваться в плен. Чаще всего тогда и там, где немцы имели превосходство.
Нам запрещалось подбирать и носить с собой листовки и журналы противника. И все же их прочитывали в одиночку и по секрету. Арттехник нашего дивизиона Лобастов всегда ходил с полной полевой сумкой журналов. Он мог читать и говорить по-немецки, так как ушел в армию с предпоследнего курса горного института. Прекрасно знал астрономию, Солнечную систему, звезды и т.п. И с удовольствием делился со всеми. Его за это никто не преследовал, потому что больше всего его интересовала наука. Новое немецкое оружие, а не политика. Иначе бы он разделили судьбу с Солженицыным А. , которого наша разведка арестовала прямо на передовой, а оттуда – в ГУЛАГ.
Помню, в одном из немецких журналов была напечатана большая статья генерала Власова, командующего русской добровольческой армией. Она называлась «Как я стал на путь борьбы с большевизмом». Она адресовалась, видимо, командному и начальствующему составу Красной армии. Говорилось, что у нас в стране партийная и государственная власть проявляет недоверие к командному составу, за ними устанавливается поголовная слежка, и эту роль выполняют комиссары частей и соединений. Такую политику Власов считал унизительной и связывал с ней все неудачи Красной армии. Здесь он попадал прямо в точку. Действительно, отсутствие единоначалия и персональной ответственности за отданный приказ причиняло делу большой вред. Не случайно Политбюро и Верховный признали существующее положение вещей ненормальным...
В том же журнале были помещены фотокарточки последнего русского императора Николая Второго на балконе дома Ипатьева в Екатеринбурге. На фото он с женой, дочерьми и сыном перед расстрелом. Вину за их смерть журнал возлагал на первого председателя ВЦИКа Свердлова Я. М.
В мае-июне 1943 произошли и другие изменения. Ликвидированы наркоматы. Их заменили министерства во главе с правительством – Советом министров. По существу, как и в армии, вернулись к дореволюционной структуре власти. Не дотянули только до государственной Думы. Но это вопрос будущего России.
Тогда же пленум исполкома Коминтерна объявил о своем роспуске. Он должен был облегчить работу прогрессивных сил по созданию единого национально-освободительного лагеря по борьбе с фашизмом. Именно в эти годы в оккупированной Европе стали возникать подпольные и легальные комитеты и фронты патриотических сил, независимых от партийной принадлежности и религиозных убеждений. Так, в июле 1943 в СССР был создан национальный комитет «Свободная Германия» под руководством немецких коммунистов Гика, Ульбрихта и других.

Июнь 1943 был напряженным. Все ждали нового летнего наступления немцев. Гитлер жаждал реванша за поражение под Сталинградом. Пропаганда Геббельса вовсю трубила, что возмездие наступит. Кичились новым оружием, которое у них появилось. Раздувался военный психоз.
Советское командование вовремя разгадало место будущей наступательной операции противника – Орловско-Курский выступ. Однако ее масштабы и время еще оставались тайной. Нужен был язык, живой немец. Конечно, чем выше рангом, тем лучше. Язык был нужен и нашей 152 с.д. которая держала оборону в района г.Змиева, на Северском Донце. С этой целью была попытка взять «языка» боем. Разведгруппа силами до роты и состоящая в основном из солдат и офицеров штрафных рот, после артналета атаковали высоты, занятые врагом на западном берегу. С нашего берега действия штрафников были видны как на ладони. Для их поддержки выкатили несколько орудий, чтобы стрелять прямой наводкой. Бой начался примерно в 10 утра. День был солнечный и теплый. Первоначально нашим ребятам-смельчакам удалось продвинуться вверх по берегу, почти до вершины. Но немцы стали бросать гранаты, которые катились вниз и взрывались. Наши наверх к немцам кидали свои «лимонки». Орудия наших 76мм пушек вели огонь по самой вершине крутого берега, отгоняя пехоту противника. Бой продолжался около часа. Наконец, появилась группа немецких штурмовиков, которые и положили конец драке. Берег превратился в бугры и ямы. Наступило затишье. Все, кто остался в живых, возвращались поодиночке и долго. Орудия, возле которых я все время находился, расчеты откатили в лес. Мимо нас то и дело проходили раненые, с повязками на руках, головах, пропитанными кровью. Наше командование решило не затягивать бой надолго, ибо он сложился не в нашу пользу. Скорее всего, что мы оставили немцам своих пленных, не получив взамен ничего, кроме напрасно пролитой крови.
Один из штрафников, проходя мимо, остановился и попросил закурить. Он был ранен в руку. Я раскурил ему махорочку. Он был сильно возбужден и едва сдерживал свои чувства. Потом в сердцах излил свою злобу примерно так: «Суки, нас гнали просто на убой! Как скот. А хуй с ними! Мне-то еще повезло. Отмылся. Жалко, что там наши ребята гибнут».
И я понял, что тот, кто остался на том берегу реки, оказался обреченным: ему нет дороги ни вперед, ни назад. Пойдешь к своим без приказа, посчитают трусом и дезертиром и вновь трибунал. Вести бой в одиночку нельзя. Вот и ждешь своей участи, затаившись в болоте.
И еще понял, что передо мной стоит офицер, оказавшийся в штрафной роте. Или в дисциплинарном батальоне за совершенное преступление. Наказание оно теперь искупил кровью. Вторично его туда уже не пошлют. Можно считать, свой срок отбыл.
Итак, операция не принесла желаемого результата. Пленного взять не удалось. И не случайно. На переднем крае обороны и в глубину ее немцы создали прочную систему укреплений. Огневые точки и блиндажи соединялись траншеями, местами двойными. Впереди колючая проволока с сигнализацией и минные поля. Ночью вся местность периодически освещалась ракетами. По фронту обороны не было «мертвых» участков и зон, которые противник бы не просматривал и не простреливал. Проникнуть туда незамеченными было непросто. Надо было до мелочей изучить систему обороны, сигнализации и связи, а уж потом идти на риск.
Командование разрешило комплектовать разведгруппы из добровольцев. В нашем 2-м артдивизионе первую разведгруппу возглавил ст. сержант Мельников, командир отделения разведки взвода управления дивизиона. Но вернулись ни с чем. На подступах к траншеям противника были обстреляны. Посчитали, что немцы обнаружили их и потому вернулись обратно.
Вторую разведгруппу возглавил ст. лейтенант Соколовский Борис Анисимович, командир взвода связи. Группу комплектовал сам и сам готовил операцию. В группу вошло восемь человек: Жирнов Вася, рослый и плотного телосложения. Его одели в немецкую форму и вручили немецкий автомат. Он должен был первым войти в контакт с фашистами. Он считался номером первым. Вторым был Соколовский. При встрече с противником они должны расстрелять из пистолета несколько человек, а одного взять в плен.
Еще в группу входили Буянов Коля и Федя Орлов. Оба – разведчики. И другие бойцы, в том числе Антоненко Иван - ординарец командира нашего артдивизиона майора Данилова А. В. , впоследствии погибшего в бою за село Гуляйполе, Днепропетровской области в начале ноября 1943 г.
Самым маленьким по росту был Орлов Федя, однако крепыш. Он ветеран 152 с.д. с Урала. Человек открытой души, веселый, смелый и решительный.
Соколовский несколько дней подряд изучал с наблюдательного пункта оборону немцев, особенно возле х.Гайдары, где она просматривалась и в глубину. Было отмечено движение немецкого солдата по одной и той же дорожке в одно время. Причем двигался он туда и обратно, что навевало мысль взять именно его в качестве «языка». Но ходил он только днем. И рядом с ним могли быть землянки или огневые точки противника, так что эта версия нуждалась в проверке не через бинокль или стереотрубу, а непосредственно на местности.
Еще в нейтральной зоне группа подверглась сильному пулеметному обстрелу. Некоторые бойцы предлагали вернуться. Полагая, что их обнаружили, но Борис приказал всем ползти вперед. Еще одна заминка произошла перед первой немецкой траншеей. Надо было выбрать момент, когда часовые, идя навстречу друг другу, начнут расходиться.
Бросок через траншею удался. Группа вышла на дорогу между х.Гайдары и Замостье-Змиев. Была ночь, в то время не слишком темная. На дороге появилась повозка с сеном, на которой сидели двое немцев. Решили не упускать возможности, хотя предполагали брать языка в другом месте. Один из разведчиков придержал лошадь за узду, другие прыгнули, чтобы стащить немцев за ноги и связать. Однако немцы проявили бдительность и не растерялись. Они подняли ноги, а один даже успел выстрелить, правда, вверх. Лошадь испугалась и шарахнулась, понеслась, увозя и фрицев. Разведгруппа осталась ни с чем. Вступать в перестрелку было бессмысленно и опасно. Надо было уходить, ведь немцы если не ночью, то на рассвете прочешут местность, да еще, как у них заведено, с собаками. А до рассвета времени оставалось в обрез. И он мог застать ребят в неподходящий момент около переднего края обороны.
Борис не спасовал и здесь. Он увел группу в другое место, километра на два в тыл немцев, с намерением пересидеть ночь в кустах или в пустом сарае. А днем попытаться выполнить задание. Но где ночью, в незнакомой местности, найти такое безопасное место, чтобы остаться незамеченными и днем? Группа спряталась в заброшенном сарае, заросшем бурьяном и крапивой.
С рассветом выяснилось, что рядом расположилась немецкая батарея, которая периодически стреляла по нашим позициям. Менять место укрытия и засаду было уже поздно. Решили брать языка здесь же, если кто-то из немцев подойдет или будет проходить мимо. Шли часы. И лишь после полудня по тропинке, что шла мимо сарая, неожиданно появился немец, унтерофицер. В руках он нес портфель и мел при себе оружие. Он шел со стороны переднего края обороны в тыл, на запад. Однако разведгруппа не решилась его брать. Она оказалась не готова к внезапному и согласованному броску. Побоялись, как говорил потом Соколовский, испортить дело. Ведь рядом, на батарее, немцы.
Решили его пропустить и взять на обратном пути. У всех была надежда, что «фриц» вернется. Интуиция не подвела. Через часа два он возвращался по той же тропинке, насвистывая, рвал цветочки, проявляя приподнятое настроение. И тут на него навалились сразу трое наших ребят. Не без труда повалили на землю. Но ему удалось на какой-то момент освободиться и встать на ноги. Соколовский выстрелил из пистолета ему по ногам, но промахнулся.
Фриц оказался человеком рослым и физически сильным. И все же ему заломили за спину руки, в рот затолкали пилотку. Повязали руки и ноги, заволокли в сарай и стали ожидать, когда стемнеет. К счастью емнцы на батарее никак не отреагировали на одиночный выстрел. Теперь важно было не дать обнаружить себя вечером, когда стемнеет, преодолеть немецкие траншеи и часовых именно в том месте у которому шли два дня назад. Иначе можно натолкнуться на боевое охранение противника и выдать себя. Разведчикам повезло и здесь. Удалось незамеченными проскочить через передний край обороны немцев и выйти на нейтральную зону. И все это выполнялось ползком, а иногда мелкими перебежками. Боевое охранение нашей пехоты уже ожидало появления разведчиков, пропустила их без всякого шума. Наоборот, помогло переправиться на свой, восточный, берег Северного Донца. Об этом наш дивизион узнал в полночь.
Все мы радовались успехам наших ребят, их мужеству. Для командования армии дивизии язык стал подарком, во время и ко столу. Сколько бойцов погибло ради языка - и вдруг все обошлось бескровно.
Переводчика в дивизионе не было, пригласили техника Лобастова и еще какого-то жидка из дивизиона. Вдвоем они неплохо справились с порученным делом. Поначалу немец отказался вообще давать какие-то сведения о себе и воинской части. Требовал подать ему начальник более высокого ранга, чем капитан - начальник штаба дивизиона. Когда командир вошел в землянку, мы все, как положено, Встали. Встал и фриц. А затем сел вновь на табуретку. Но Данилов дал понять, что надо встать. И тот поднялся. В короткой, примерно 40 минут, беседе немец дал сведения о себе и назвал, в какой части служит, кто ее командир. Что ушел он из поселка в батальон и при нем в портфеле находились пакеты, с которыми он еще не знаком. Не прошло и часа, как из штаба 152 стрелковой дивизии прибыла специальная автомашина с автоматчиками, которая забрала пленного и всю группу разведчиков во главе с Соколовским Борисом.
Утром следующего дня они вернулись с правительственными наградами. Соколовскому вручен орден отечественной войны 2й степени. От пленного были получены важные сведения, касающиеся подготовки вермахтом нового летнего наступления летом 1943 года в районе Курска, Орла и Белгорода. Немецкое командование все время придерживалось ведению боя из траншей, которые связывали блиндажи, огневые точки. Наступление пехоты велось цепями. У нас же до 1943 года преобладала тактика наступления отделением, взводом и ротам, более глубоко и эшелонировано.
В обороне траншеи не рылись, а рылся окопчик индивидуально каждым бойцом и солдатом. Что серьезно осложняло руководство боем, особенно в ночное время. Не было чувства локтя своего товарища, взаимной поддержки и выручки. Чувство одиночества и неуверенности могли сломить волю к сопротивлению врагу. Вызвать панические настроения или вообще оставить поле боя, особенно ночью.
Зато в ровике безопаснее, чем в траншее при бомбежке или артобстреле. Прямое попадание в него - явление редкое. Рядом с нашим расположением у хутора появилась даже иностранная часть, как я думал тогда о чехословацкой бригаде под командованием Людвига Свободы. Моя встреча с первым чехословацким офицером произошла неожиданно и не весьма дружелюбно. Шел я днем, уже нахоженной тропинкой, лесом из дивизиона в полк. На плече висел карабин. На небольшой полянке метрах в восьмидесяти от меня шел человек в немецкой форме одежды, в пилотке тёмно-синего цвета с кокардой, как у немцев.
И вижу, двигаются навстречу мне. Я машинально сбросил с плеча карабин и изготовил к стрельбе. Сдержало меня, видимо, то, что мой враг ничего не предпринимал в свою защиту, спокойно шел навстречу мне. Он имел при себе пистолет, но не прикоснулся к нему. На какое-то время я устыдился своему поступку и взял карабин на плечо. Проходя мимо, я виновато ему улыбнулся. И он мне тоже. Чехословацкая бригада провела свой первый бой по соседству с нашей 152й стрелковой дивизии около деревни Соколово. После войны в память о первом народном президенте Чехословакии товарище Готвальде Змиевский район переименовали в год в Готвальдовский.
Там же первое свое крещение приняла Первая Польская армия, так называемое Войско Польское, сформированное на территории СССР. Это произошло в начале августа 1943 года. Мощная артиллерийская подготовка наших войск по противнику 5 июля 1943 года нанесла ему большой урон. Некоторые генералы вермахта сочли нужным требовать отменить генеральное наступление на другой срок, чтобы пополнить потери. Однако Гитлер был неумолим. И всё же в ходе многодневных ожесточенных боев немцам удалось кое-где вклиниться в нашу оборону в 35 км. Кульминационной датой стало танковое сражение под Прохоровкой. Прохоровка - это железнодорожная станция на линии Белгород - Курск, 56 км севернее города Белгорода. Там 12 июля 1943 года произошло самое крупное встречное танковое сражение второй мировой войны между наступающими немецкими войсками и наносящими контрудар советскими войсками. В сражение с обеих сторон одновременно участвовало 120 тысяч танков и орудий. Гитлеровцы потеряли убитыми около десяти тысяч солдат и офицеров, да 400 танков и штурмовых орудий. Не добившись успеха, противник под ударами наших войск начал отход. 5 августа 1943 года советские вооруженные силы освободили Белгород.
Двумя днями ранее, 3 августа 1943 года началось наступление войск Воронежского и Степного фронтов и правого крыла юго-западного фронта, куда входила и 155 стрелковая дивизия, находясь в составе 6 армии. Кодовое название операции: «Полководец Румянцев». Операция являлась продолжением Курско-Белгородской битвы. Войсками воронежского фронта командовал генерал армии Ватутин Н.Ф. Степного фронта - генерал-полковник Конев И.С.
Наступление мы ждали и готовились к нему. Не был известен лишь день и час. Буквально за несколько дней до него вокруг нас понаставили столько артиллерии разных калибров, что, как говорят, плюнуть некуда. Более 200 стволов на каждом квадратном километре. Накануне нашему дивизиону и полку было приказано срочно, в течение ночи, освободить ранее занимаемые помещения: штаб дивизиона, блиндажи и землянки. И в течение двух ночей оборудовать другие, ближе к переднему краю обороны, на берегу Северного Донца. Чтобы надежно зарыться в землю и построить блиндажи, не было времени. Пришлось все делать наспех. Помню, связисты вырыли себе траншею в рост человека, напоминающую букву Г, оборудовали вход с одной стороны, и все это накрыли кругляком из сосен в два настила. Набросали веток и засыпали землей. Там поставили коммутатор связи, соединяя с батареями дивизиона и командными пунктами. Подобные укрытия не гарантировали безопасность в случае прямого попадания снаряда, и спасти могло только чудо. Но именно чудо и спасло нас спустя два часа.
В блиндаже нас оказалось трое. Двое связистов: Лукичев Иван и Николаев. Артиллерийская подготовка по позициям противника началась в 8 часов и продолжалась около двух часов. Это был кромешный ад. Работала наша артиллерия всех калибров, в том числе и катюши. Сотня орудийный выстрелов в минуту сливались в единый гул, канонаду, содрогалась земля, поднималась гарь, дым и копоть. Особенно после того, как противник открыл ответный огонь. Лес, который укрывал наши позиции, стал постепенно оголяться и падать.
Разговор друг с другом мог состояться или на ухо, или криком. Уже через несколько минут перекрытие в блиндаже стало подпрыгивать и болтаться. Содрогалось от разрывов рядом с ним снарядов и мин противника. За воротник гимнастерки и на голову то и дело сыпался песок.
Наконец, оборвалась телефонная связь с командиром дивизиона. Значит, оборвало провод и его надо идти восстанавливать. Когда телефонист ушел в этот клан огня и металла, я подумал про себя: «Не дай бог мне идти следом за ним. Точки 2й и 4й батареи расположены почти рядом с нами. Возможно, там уже появились убитые и раненые». И в этот момент блиндаж наш словно подпрыгнул, раздался взрыв наверху, волна ядовитого дыма ударила в нос и глаза. Ноги засыпало песком. Я искал облегчения, уткнувшись лицом в землю. Какое-то время я не смог сосредоточиться. Что же случилось? Проверку начал с того, что пошевелил ногами. За голову и руки почему-то не тревожился. Не почувствовал никаких болей, подумал, что все в порядке, можно вырезать и осмотреться. Никто из связистов не подавал голоса. Все они находились рядом со мной, в тупиковой части блиндажа, а снаряд разорвался у входа, где были мои ноги. Гробовое молчание нарушил разведчик Орлов, он крикнул: «Братья славяне, вы еще живы?» «Живые», - ответили мы, словно сговорившись. Не помню, как поступили связисты, остались там или ушли, но я приготовил себе другое убежище. Ровик в рост человека. Набросал на дно ветки деревьев и травы, и оставался в нем еще несколько дней до завершения наступательной операции.