Седьмая рота понеслась по зелёнке кишлака Абдуллахейль под покровом густой листвы садов, без привалов и передышек. Нагруженные-перегруженные бойцы упирались не за совесть, а за страх. Ни на каком учебном марш-броске ничего подобного солдат из себя выжать не сможет, а здесь, на войне, каждый впахивал на износ с целью ещё немножечко пожить. Если вражеский ДШК после бомбардировки уцелеет, то душманы будут пялиться на зелёнку во все глаза и бинокли, будут искать наши силуэты среди листвы. Стоит нам лишь на секунду присесть, расслабиться и можно угодить под длинную очередь крупнокалиберного пулемёта. Если я хоть немного понимаю в колбасных обрезках, этот гадский ДШК притащили на позицию с целью пострелять по военно-транспортному вертолёту, когда тот привезёт очередную группу десанта. В нас, при высадке, душманы не стреляли, значит мы вывалились в кукурузу неожиданно для них, они спохватились и потащили на позицию пулемёт. Пока мы проверяли окрестные дома и готовили в чайниках суп, душманы установили ДШК и ждали второй рейс вертолёта. Наши Ангелы Хранители старались не летать дважды по одному маршруту, поэтому духи приморились ожидавши и пальнули со скуки по нам. Даже если мои умозаключения ошибочны, всё равно было очевидно – с правого склона ущелья Абдуллахель по Седьмой роте вёл огонь ДШК, значит второго батальона там нету. А это значит, что у душманов может оказаться на позициях ещё один ДШК, а до компании к нему и КПВ, и даже миномёт. Короче, Седьмая рота настойчиво лезла в жопу, а в такой ситуации останавливаться и превращаться в стационарную мишень было страшно – аж жуть!
Потные и взмыленные бойцы Седьмой роты проскакали по зелёнке примерно полкилометра, выскочили к месту примыкания бокового ущелья и упёрлись взглядом в черную гору – фантастическая каменная громадина поднималась в небо из зелёнки. Рогачев сказал, что нам туда, на неё, наверх.
Это было ужасное заявление, я с детства боюсь высоты. «Как же так можно, кудой я полезу? Как без страховок и обвязок карабкаться на это чудище? Полный трындец! Война – это отвратительное занятие, будь она трижды неладна!» - подумал я, захотел родиться филателистом и всю жизнь собирать марки. Хотя нет, это тоже опасное занятие, вот свалится с третьей полки кляссер и прямо по башке! Тоже мало хорошего. Значит надо родиться поваром, много и вкусно кушать поварёшкой прямо из котла.
Рогачев решил не оставлять непроверенным боковой отрог ущелья, ибо там могли водиться душманы. В целях обеспечения правого фланга он дал команду трём взводам закрепиться, а взводу Старцева приказал разделиться на две группы. Одна полезет на черную гору в качестве головного дозора и будет прокладывать дорогу основным силам роты, а вторая ненадолго «занырнёт» в зелёнку справа и глянет что там есть интересного.
Четвёртый взвод Рушелюка развернул, установили на станки АГСы и пулемёты ПК, первый и второй взводы заняли позиции за каменными стенками и стволами деревьев.
Командир Третьего взвода Старцев скомандовал: - «Тимофеев, Фомин! За мной!» – и борзо пошагал к подножию горы, как будто с ног до головы был обвязан страховочными верёвками.
Руха, Панджшер, ст.л-т Старцев С.А. с офицерами Третьего горнострелкового батальона 1984 год.
В правое ответвленье ущелья, в «зелёнку», направили сержанта Манчинского. Дали ему для связи Толика Воличенко со взводной станцией и кинули клич, не найдётся ли пара добровольцев сгонять чутарик на разведку.
- Я пойду. – Вызвался Ахмед Сулейманов, чеченец с Кундузского хлебзавода. – Героя Советского Союза хочу получить.
Непонятно было, пошутил Ахмед насчет звания Героя или сказал серьёзно, но разбираться никто не стал, обе группы пошли по своим направлениям. Рогачев принялся наблюдать за ними в бинокль из укрытия, а я поставил пулемёт на сошку в семи метрах от командира, занял удобную позицию и принялся вертеть башкой, искать душманов.
Достаточно быстро группа Старцева преодолела небольшой ручей на дне ущелья, зелёнку, не обнаружила засады и полезла на скалы.
Группа Манчинского «непонятной колонной» вошла в зелёнку. Если со Старцевым работала визуальная связь, можно было обмениваться сигналами, например, помахать рукой или показать жест откуда кровь из вены берут, то с Манчинским в зелёнке условились держать связь по радиостанции. Если его группа влопается в душманскую засаду, то как говорят мои друзья белорусы: - «Утописся – да дому не прыходь», лишь звони по Р-148, вдруг мы успеем прибежать, пока все будут целыми. Ахмед Сулейманов, похоже, не шутил насчёт звания Героя Советского Союза.
Сержант Александр Манчинский и рядовой Сулейманов Ахмед в кишлаке. Панджшер 1984 год.
Не могу точно сказать, сколько прошло времени, на войне я часов не носил, но, по большому счету, мне было очень сильно похрен, сколько чего и куда прошло, я изо всех сил сосредоточился на мандраже, с ужасом думал каким образом полезу на крутые скалы с тяжеленным вещмешком за плечами. Снаряжение на мне весило килограммов пятьдесят, да сам я – семьдесят. Сколько раз я смогу подтянуть на руках вес более центнера? Нисколько. Значит такую массу надо перемещать за счет силы ног, нижние конечности у человека значительно сильнее верхних. Надо, как обезьяна, хвататься за булыжники ногами и поднимать сто двадцать килограммов вверх по почти вертикальной каменной стене. Эти печальные мысли напомнили старинный анекдот: пацаны разных национальностей заспорили от кого произошли люди на нашей планете. Грузин утверждал – от грузин, первый человек был потомком обезьяны по имени Шемпанидзе. Чеченец возразил – все люди произошли от чеченцев, а чеченцы от обезьяны Чи-чи-чи. Еврей сказал - первым был Абрам Гутан. Армянин уверял – первым был Макакян. Укранинец сказал – Гиббоненко. По версии белоруса прародителем всех людей является белорусская обезьяна Гаўрыла. Получается, я, житель Минска, должен уподобиться Гаўрыле, и хвататься за скалы скрюченными пальцах всех конечностей, как за ветки баобаба. Но у меня ноги в полусапожки обуты, они за камни хвататься не способны!
В армии всем было безразлично, боюсь я высоты, или не боюсь, лечится эта хрень или не лечится. Нам дали приказ забраться на отвесную скалу, и всё сходилось к тому, что я сейчас на неё полезу.
Предчувствия, как говорится, меня не обманули. Группа Старцева на Черной Горе поднялась достаточно высоко. Рогачев по рации перетёр обстановку с Манчинским и дал команду на подъём. Всем на подъём и мне, блин, тоже! Пусть бы он оставил меня под горой, пусть бы придумал какое-нибудь другое задание, я выполнил бы как нефиг-нафиг, только бы не лазать по скалам с вещмешком железа на горбу! Но командир не сделал исключений ни для кого и что мне оставалось? Повалиться на землю и заскулить, как Вова Ульянов: - «Я дальше не пойду»? Не мог я так поступить, был не готов морально обосраться перед пацанами и Рогачевым. Кстати, а куда делся Вова? В вертолёте я его не видел, в кишлаке тоже. Видимо, Рогачев оставил его на броне, но я этого не заметил. Странно, всё время старался держаться на указанном расстоянии от командира – семь метров, но почему-то эпизод про Вову обошел меня стороной.
По команде Рогачева рота поднялась с позиций и двинулась из зелёнки к Черной Горе, я не стал скулить и валяться на тропе, стиснул зубы, подошел к, вертикальной стене из камня и подумал – за что же тут ухватиться? Хвататься было не за что, я перекинул пулемёт с правого плеча за спину, поднял вверх руки, согнул пальцы крючками и, как только они за что-то непонятное зацепились над головой, полез, блин, вверх. За что цеплялся – не понял, вспомнил дурацкий совет, мол, не надо смотреть вниз, иначе закружиться голова… Это полная ерунда, а не совет. После того как я поднялся на несколько десятков метров по вертикальной, раскалённой на солнце черной стене, фактически, с пианиной на горбу, голова закружилась и без взглядов вниз. Пальцам моим пришел трындец, дыхалке - трындец, ногам - трындец, они тряслись от напряжения, а присесть и передохнуть на тубареточке никак не получалось. Потому что не бывает табуреток на скалах с уклоном 73 градуса.
Если бы я остановился и попытался перевести дух, мне пришлось бы болтаться над пропастью точно с таким напряженьем, как если бы я лез наверх. Оставался всего один вариант - долезть до конца маршрута и всё, другого варианта действий не было, я попытался переключить внимание, мысленно уйти от осознания полной безнадёги. Подумал – раз бойцы из группы Старцева, до меня здесь прошли, со скал гроздями не падали, значит и я, по идее, должен пройти. Более того, согласно одного из основных Законов Философии, количество завсегда переходит в качество. Значит количество пройдённых вверх метров однозначно перейдет в качество … падения … я уже настолько высоко забрался, если сорвусь и грохнусь с этой отвратительной Черной Горы, то мне даже больно не станет, не будет таких жутких мучений как ежели кляссером по башке. Слабое, конечно, утешение, но оно лучше, чем никакого.
По мере продвижения вверх по отвесным скалам, я ощущал себя хуже и хуже. Воздух казался разреженным, не содержащим кислорода, я задыхался, мои пальцы превратились в какие-то грязные скрюченные загогулины, в грабли, которые больше никогда не смогут рисовать и писать авторучкой, только лишь чесаться прямо через тулуп. Они никогда в жизни не разогнуться и никогда не согнуться. В трамвае билетик в компостер буду засовывать, как бобёр, двумя передними зубами.
Сколько времени длилось это самоистязание, сказать не могу, на Черную Гору я выполз на карачках в полуобморочном состоянии. Между скал и каменных нагромождений кое-где стали появляться просветы земли, я встал раком в одном из них, тяжело дышал в землю и сам с себя тихо дурел - не сдох, не сорвался, до сих пор был жив, невероятно! Руки мои колбасило от перенапряжения мелкой дрожью, ноги колбасило крупной дрожью, грудную клетку разрывало хрипами лёгких. Не знаю, кому было трудней себя преодолеть. Ахмеду, добровольно вызвавшемуся в разведку, или мне побороть боязнь высоты на этих скалах, с-с-сука, если когда-нибудь сделаюсь Министром Обороны, дам себе звание Героя! Нет, ладно, Героя – Ахмеду, а себе дам... себе дам …
- Веселей, бойцы, веселей! – Взмыленный Рогачев поднялся передо мной с четверенек на ноги, пошел по гребню горы, продолжил руководить подразделеньем. – Не расслабляемся, занимаем боевые позиции!
По примеру командира поднялся и я, пошатываясь, пошел по хребту, попытался оценить обстановку и занять правильную позицию для моего пулемёта.
В кишлаке под Черной Горой шел бой - очередями стреляли автоматы, ухал противотанковый гранатомёт. Оказалось, под «нашим» хребтом в одном из домов засела разведрота. Вокруг, как положено, располагалась зелёнка, а в ней засели душманы. Много душманов. Они вели огонь из стрелкового оружия по окнам, не давали разведчикам высунуться и в то же время методично долбили по стене из гранатомёта, старались разрушить дом и завалить обломки на разведчиков. Мне стало понятно куда и зачем Рогачёв так быстро нас вёл - выручить пацанов. Душманы очень плотно наседали, очень близко подобрались к дому, авиацию и артиллерию в такой обстановке применять нельзя, ибо огнём побьёт наших. Поэтому на господствующую высоту «вспорхнула» Седьмая рота с задачей «дать просраться» душманам.
Позицию я выбрал среди больших камней сообразно полученной задачи, стянул с горба пулемёт, поставил на сошку. Дом с разведчиками отсюда был виден отлично, душманы в зелёнке - нифига. Зато их хорошо было слышно по выстрелам. Разведчики находились внутри дома под прикрытием толстых глинобитных стен. Огонь нашего стрелкового оружия тех стен не пробьёт, разведчикам вреда не причинит. А душманам очень даже наоборот. Плотная листва скрывала их от нашего глаза, но никак не защищала от наших выстрелов. Лежащего или сидящего среди камней душару пуля, пущенная сверху, пробьёт навылет и отправит с поля боя в потусторонний мир. Главное, стрелять поплотней, чтобы пули, как говорится, тёрлись друг об друга.
- Рота, огонь! – Скомандовал Рогачев.
- Т-р-р-р-р, тра-та-та-та! – Отозвалось несколько десятков стволов.
Конечно же, я предполагал, что рота вооруженных автоматическим оружием мужиков, может сделать много шума. Но огонь получился настолько плотный, что я немного прифигел.
Внизу в один момент всё стихло.
- Обстреливаем пути возможного отступления противника! – Заорал сквозь грохот стрельбы Рогачев. Сам он практически не стрелял, руководил боем:
– По скоплению деревьев за дувалом! Огонь!
- Т-р-р-р-р, тра-та-та-та!
Не завидую тем душманам, которые залупились на разведроту. Думаю, сегодня они будут сдавать кросс по скоростному сматыванию по пересеченной «зелёнке». Кто добежит.
- Так всё! Прекратить огонь! – Рогачев занял позицию в самой верхней точке «нашей» горки. Он крутил башкой, высматривал кто не выполняет его команды. – Перезаряжаем магазины. Касьянов, ко мне! Связь давай.
