Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

часть 4

Благодаря старому знакомому Клима перед нами оказались приветливо распахнуты все двери этого чудо-комплекса. И мы дружно вошли в кабину скоростного лифта. Неожиданно оказавшись окружённым со всех сторон зеркалами, я даже несколько растерялся. Как-то непривычно было наблюдать повсюду уходящего в бесконечность самого себя. Лифт же так стремительно ухнул вниз, что мне показалось, будто подошвы ботинок на мгновение оторвались от пола.

И пока лифт стремительно летел во владения Люцифера, Диодор некоторое время деловито вглядывался в свои бесконечные отражения.

— Интересный визуальный эффект, — глубокомысленно заключил затем он.

— Созерцание бесконечности благотворно сказывается на психике наблюдателя, — пояснил Градов.

— Отчего такой психологический феномен? — поинтересовался я, отвлекаясь от теряющихся вдали своих отражений.

— Не знаю, — пожал плечами безопасник, — Дизайнеры рекомендуют.

— И как? На себе ощущаете благотворность зазеркального созерцания? — Я кивнул на зеркала.

— А чёрт его знает. Но дома все зеркала повыкидывал нафиг. Местных хватает, до изжоги.

Я и сам уже почувствовал неприятное жжение в районе желудка и тягучий комок у горла. Оставалось только позавидовать Диодору, лишённому «прелестей» живого человеческого тела. Чёрт бы побрал эти любые медали с их-то оборотными сторонами.

Вовремя заметив, как Громов рефлекторно хватается за поручни, я последовал его примеру и чудом смог устоять на ногах, когда лифт внезапно остановился.

— Да, уж, — только-то и смог промолвить, — Прибыли?

Сопровождающий кивком предложил следовать за ним. Декор минус девятого этажа, видимо, в знак уважения средневековому поэту, повсюду отделан был прозрачным полимером, по виду неотличимым ото льда. Я поёжился — наверное чисто психологически показалось, что здесь весьма прохладно.

— Искусственно поддерживается температура не выше девяти градусов, — заметив моё непроизвольное движение, развеял сомнения Громов.

— И с чем это связанно?

— Требования условий содержания конструкторов.

— Не понял. Вы их тут храните в замороженном состоянии, что ли? — не веря своим замёрзшим ушам, уточнил я.

— Ага, — ухмыльнулся Громов.

Мы только переглянулись с Диодором. Вот никогда бы не подумал, что ныне конструкторское бюро — это морозильник…

— Прямо замороженные и лежат? — в который уже раз переспросил АН.

Я так понял, образ бесцельно отлеживающихся в анабиозе человеческих тел его задел за живое.

— Современные технологии проектирования, — я с важным видом втолковывал недалёкому искусственному интеллекту самые современные тренды в проектировании, — используют эффект сверхпроводимости нейронных связей головного мозга. Замороженные до минус тридцати градусов человеческие мозги начинают функционировать на два порядка быстрее, чем при обычной температуре тела.

— А тела? — АН не унимался.

— Что тела?

— Лежат бездвижные?

— Ну, да. Мышцы-то в замороженном состоянии дубеют.

— Чего делают?

— Деревенеют, — уточнил я.

По разлившейся по бюро тишине, понял, что немного переборщил с образностью речи. Всё забываю, что с искусственной жизнью надо избегать через чур уж образных выражений.

— Каменеют? Леденеют? — попытался подобрать понятное выражение.

— Значит, пока их сознание пребывает во внутренней сети конструкторского бюро, тела совершенно бесцельно лежат в морозильнике?

— Ну, там не банальный холодильник, а индивидуальные крио-камеры. Энцефалоридеры обеспечивают подключение к общей конструкторской сети. Образуется этакий сверх-разум, который и ведёт все конструкторские разработки, — я бодро пересказал всё, что удалось вытянуть из Громова. Учитывая, конечно, что и сам он не шибко-то разбирался во всей этой крио-психологии.

— И какая периодичность смен?

— Примерно полгода. Более короткие промежутки нецелесообразны. Да и слишком частое замораживание-размораживание вредно для здоровья. А учитывая повышенную производительность и непрерывность процесса, за смену засчитывается двухлетний стаж.

— Что сам Бакин рассказал?

— Ничего. Он же того… Заморожен. Пока с ним пообщаться можно только через конструкторскую сеть, куда доступ, ввиду секретности военного заказа, посторонним заказан.

— Значит бестолку сходили.

— Ну, почему. В исчезновении Ралле Даркина он не при делах — за последние пять месяцев у него гарантированное алиби…

—Да! Войдите! — я отвлёкся на деликатный стук.

— Это детективное агентство? — в двери заглядывала женщина бальзаковского возраста. Или около того...

Следующие пятнадцать лет не прошли для Александра впустую. Его «вылет» из Иркутской области вреда ему не нанёс. Если только немного, в первые дни. Зато потом, когда в правительстве узнали, что он напрямую контактировал с «Ангелом», разные федеральные органы готовы были разорвать его, лишь бы заполучить себе.

Саша с улыбкой вспоминал тот день, когда он в деревенских пожитках появился в холле здания управления Красноярского ФСБ, тыча в окошко КПП своей корочкой. Ребята на посту решили, что это деревенский дурачок сбежал из психушки. Его задержали, однако корочка оказалась похожа на настоящую, и «куда надо» они всё же доложили. Через пару минут за ним лично спустились такие погоны, что у охраны чуть не случился сердечный приступ. Генерал, узнав его, велел освободить и повёл к себе в кабинет.

К тому времени, как Александр добрался до Красноярска, в разных правительственных органах, включая военных, уже распространилась информация о неком «Ангеле», а дед Александра ещё и протолкнул по своим каналам информацию, что его внук пропал. Так что Сашу искали. Более того, главе Красноярского ФСБ не терпелось услышать, как тот так быстро оказался в Красноярске, ведь по оперативным сводкам четыре часа назад он был ещё в Тальянах. И что это за светящееся чудо с крылышками на записи с его вертолёта?

Саша с удовольствием просмотрел запись своих переговоров с Даниилом Беловым, ещё раз отругав себя за своё поведение, но внешне своего неудовольствия не выказал. Со стороны поведение Александра на записи выглядело, как нелепый цирк, но так как всё было в более-менее допустимой норме и по протоколу, лишних вопросов к Саше не возникло. Однако, не только поведение юноши на видео вызывало недоумение. Там было ещё много интересного. Людям свойственно не доверять ничему, даже своим глазам. Особенно, если не понимаешь, что они видят. На записи застреленный почти в упор капитан восстал из мёртвых, сам Александр просто растворился в воздухе. Первый раз просматривая этот момент, Александр вздрогнул. Это смотрелось неожиданно крипово: видеть, как ты просто исчезаешь. Наконец, сияющего как огонёк удильщика, юношу с его энергокрыльями было видно не хуже, чем всё вышеописанное, НО! Несмотря на все доказательства никто не верил оперативным отчётам из Иркутска. И глава красноярского управления ФСБ был не исключением. Многие решили, что у генерала Исаева вместо его семьи (как это бывает у нормальных генералов) на Бали уехал его кукушонок. А теперь его чокнутый внучек, одетый как бомж, появляется в дверях его управления и несёт ту же чушь, что нёс несколько часов назад Исаев.

- Какой к чёрту ангел?! – пыхтел на юношу старый генерал, - Какая телепортация? Вы там в Иркутске своём все в конец ополоумели?

Прямые наезды генерала ФСБ, тем более в таком, скажем, грубо-недоверительном тоне испугали бы кого угодно, но не Сашу. Он сидел с совершенно со спокойным лицом и спокойным же тоном отвечал на любые выпады своего оппонента:

- Вы же сами всё видите на записи. Зачем мне, а тем более – деду- врать Вам?

Но генерал не унимался, включив свои отработанные за долгие годы в структуре навыки допроса, он разными путями всё выводил и выводил Александра на чистую воду, пытаясь добиться от него правды. Проблема генерала была в том, что Саша правду говорил изначально и выводить генералу получалось всегда на одно и то же. Это продолжалось, как казалось Александру, вечность. Саша уже жалел, что пришёл сюда.

«Надо было идти к военным, - думал он, - Может там генерал был бы не такой нудный».

Однако ФСБшник, не видя результатов допроса, сам от него устал и велел отвести Сашу в «номер». Номер был роскошный. Кровать, санузел с хорошим ремонтом, душевая. Вот только решётки на окнах и массивная дверь, не отпирающаяся изнутри, портили всё впечатление. Это была прекрасная и уютная клетка. Да и по фиг!

«Всё лучше, чем в курином навозе!» - улыбнулся Александр и включил огромный телевизор.

Как Саша и ожидал, никаких новостей из Иркутской области пока не было. Правительственные конторы всё правильно делают. Не делятся информацией с чернью, пока сами не разберутся в том, что происходит. Ради интереса Саша переключил с ТВ на интернет и начал искать информацию там. В этих ваших «антернетах» уже что-то проскальзывало. На запросы «Иркутск Ангел» появлялись кое-где короткие видео, на которых мелькал Даниил, но это были такие рандомные видео, что, не зная всей истории, понять, что происходит, было невозможно. Значит, дедовы шестёрки и интернет чистят.

«А молодцы ребята, зря время не теряют!» - думал юноша, - «Но у них не получится постоянно держать такое под контролем. Подождём!»

Ждать пришлось недолго. Даниил показал себя во всей красе. Его коммунистические реформы, изгнание людей со своих мест и переманивание других людей к себе со всего мира. «Четырёхдневная война Z», как её называл Саша, потому что, по его мнению, там зомби воевали с зомбями, вообще его повеселила. Надо отдать должное фантазии Даниила. В общем все события Иркутской области вызвали такое горение жоп у российского и мирового правительства, что они на время забыли о междоусобицах и объединились для решения общей проблемы.

Другие страны наоборот были рады, что появился сверхмутант, досаждающий правительству России. Напрягались только Монголия и Китай, так как находились относительно близко к месту необъяснимых событий. Остальные страны верили, что это локальная проблема, и за время её решения государство России ослабнет и её, наконец, можно будет разбить, полностью уничтожив. Разведданные из некоторых стран доносили новости о том, что территорию России уже начали делить. Но не тут-то вам было, пендосы! Когда порталы Даниила начали открываться по всему свету, особенно под носом Пентагона, все высшие мира сего завизжали, как поросята. И хотя Даниил никого не тронул, а лишь забрал тех, кого считал полезным, это дало понять «высшим», что никто из них, где бы они не находились, не был в безопасности. Вот тут-то и полетели обращения к тогдашнему президенту России с предложениями о сотрудничестве. Наивно полагая, что кто-кто, а уж он-то в проблеме этого мутанта разбирается лучше других. Отчасти они были правы. Кое-какую информацию спецслужбы России всё же собрали о Данииле, уж слишком он наследил в первые дни. Но это была капля в море. Очень быстро стало ясно, что даже объединённые силы сверхдержав сделать ничего с «ангелом» не смогут.

Настало время переговоров, которые закончились тем, что Даниил отжал себе область, но обещал никуда больше не лезть за её пределы. Де юре - это была победа правительств. Ведь мутанта удалось-таки локализовать. Однако, любое правительство на собственном опыте знает, что все эти договоры яйца выеденного не стоят, и нет гарантии того, что Даниил со временем не захочет подмять под себя весь мир.

Вот примерно где-то тут вспомнили и про Сашу. В тот момент он жил в роскошной вилле под Красноярском. Деда, как и абсолютно всех правительственных прикормышей, выгнали из Иркутской области сразу по истечении отведённого ангелом срока. Кто был поумнее, тот уехал сам, успев перевести свои активы за пределы области. Те же, кто до последнего не верил в силу Даниила, остались ни с чем, и были вышвырнуты из области так же, как Саша. Дед был из умных. За неделю закрыл все свои дела в Иркутске, на вырученные деньги купил виллу под Красноярском, где они с Александром и расположились. Шизофреником деда уже никто не считал, но и делить с ним власть не собирались, мягко дав понять, что его служба, как и служба его внука, в ФСБ закончены.

Дед сильно и не сопротивлялся.

- Устал я от всего этого говна, - устало говорил дед, - Моей пенсии мне хватит на оставшуюся жизнь.

Что же касается Саши, то он знал, что его роль ещё не сыграна, ведь он только недавно вышел на сцену. Но, пока бурлила вся эта неразбериха, он никуда не лез, отдыхая на вилле деда и собирая информацию.

Когда члены мирового и российского правительства поняли, что силой справиться с возникшей ситуацией они не способны, то начали действовать скрытно. Договор о нейтралитете с Даниилом заключили, но мириться с его появлением никто не собирался. Правительственные агенты искали любые зацепки, способные пролить хоть какой-то свет на сложившуюся ситуацию, и очень скоро вышли на Сашу. И данный юноша оказался для всех просто золотой находкой.

Саша из смазливого дурочка очень быстро превратился в Александра Владимировича, став чуть ли не вторым человеком в стране, после президента. Его решения не оспаривались, так как всегда были правильными. Помогала ему в этом его особая способность.

Главным направлением работы Александра Владимировича был сбор и анализ информации. Этот аспект его деятельности был самым трудным, так как жители Иркутской области в большинстве своём фанатели по своему «Ангелу». Завербовать там кого-то было практически невозможно. Но Саша хорошо знал людей, и шпионы в области у него были. Каждый на вес золота. Периодически они прокалывались (особенно в начале) и вылетали из Области, как воланчики. Но каждая добытая ими крупица информации была бесценна.

Позже занавес над Иркутской областью стал мягче, и учёные области начали на время принимать у себя нуждающихся. Это неожиданный ход со стороны жителей Иркутской области привёл просто к нереальным до этого скачкам прогресса. Естественно, любой исцелённый, после того как покидал ангельскую область, сразу попадал в руки учёных для полного обследования.

Так Саша открыл второе направление своей деятельности. На основе данных, полученных от исцелённых, строились лаборатории, пытающиеся скопировать технологии Иркутской области. По настоянию Александра, неподалёку от Новосибирска начали строительство огромного военно-медицинского комплекса.

Так же Саша внёс идею создания специального секретного военного министерства по борьбе с «аномальными явлениями» и постройки правительственных бункеров (ПБ) в каждом областном городе для осуществления руководства и сбора данных вновь созданного министерства на местах. Мотивировал он строительство подземных бункеров уверенностью, основанной на разведданных, что земля экранирует силу Даниила. Вести под землёй разного рода шпионско-диверсионные действия против «ангела» в разы безопаснее. Его идею поддержали, и по всех стране началась масштабная стройка ПБ. Самым большим ПБ стал Новосибирский, находящийся в пятнадцати километрах от строящегося правительственного Академгородка. Однако Саша пока предпочитал жить и работать в Красноярском, который был отстроен по его замыслу одним из первых. Держи друзей близко к себе, а врагов ещё ближе.

Научное направление, запущенное Александром, давало неплохие плоды. Появились экспериментальные образцы разного рода энергетического оружия, различного рода стимуляторов и лекарственных средств. Но самые большие скачки прогресса произошли в области протезирования и создания ядов. Синтез техногенной и био-энергии позволял разрабатывать искусственные материалы, хорошо приживающиеся к живой ткани. Но лучше всего биоэнергия, при искажении её техногенными примесями, создавала субстанцию, разрушающую всё на материальном и энергетическом уровне. Создание биоэнергетических ядов Саша курировал лично. Он видел в них возможность убить даже Даниила. Самая едкая дрянь, которая получилась у учёных, имела грязно-малиновый цвет, за что и была прозвана «малинкой». Саша верил, что эта грязно-малиновая дрянь когда-нибудь поставит точку во всей этой истории.

Александр следил за тем, чтобы любая информация о событиях, происходящих в Иркутской области, была максимально сокрыта от других жителей планеты. Тут ему помогали все. Конечно, те несколько недель, когда Даниил перекраивал мир под себя, удалить из памяти людей не удастся никогда, но можно же с помощью пропаганды максимально исказить информацию. Для обычных людей известно, что некий сильный лидер с помощью новых технологий заявил о независимости области, присвоив её себе, и теперь там правит. Все непонятные явления пропаганда списывает на ультра новые технологии, разработанные в том регионе.

Большинство черни было удовлетворено этой информацией, и за пятнадцать лет ажиотаж вокруг данных событий полностью стих, оставив проблемы с Иркутской областью президенту РФ. О том, кем на самом деле является Даниил и что происходит в его области, знало очень ограниченное количество людей. За полтора десятка лет Саша изучил из них каждого и сформировал свою команду единомышленников, помогавших ему тем или иным образом собирать информацию.

Он узнал о природе силы Даниила всё, что только можно было узнать. Но самой главной информации у него не было. Что тогда произошло под водой? Саша был полностью уверен, что данные знания - это ключ, который откроет ему путь не только в область, но и к уничтожению Даниила. Для него их противостояние было, как у Гарри Поттера с тёмным лордом, Саша верил, что первый не сможет нормально жить, пока жив второй. Но как добыть то единственное знание, которого не хватает ему для полноты картины?

Этого дня он ждал целых пятнадцать лет. Саша уже и не верил, что данный день настанет. Сегодня он получит ключ к возможности узнать, что же произошло в тот дурацкий мартовский день, когда Даниил стал «ангелом».

Всё-таки не зря Александр занимал своё место. Он действительно был очень умён и хитёр. Он, как лиса, мог втираться в доверие и самое главное умел ждать столько, сколько нужно. Люди, необходимые ему, даже если сначала не разделяли его мнение, всё равно переходили на его сторону. Очень мало кто мог сопротивляться воле Александра.

И в данном случае у него все получилось. Получилось привлечь на свою сторону того, кто мог пролить свет на многое! Да! Либо он убедит его помочь, либо всё пропало. Сегодня была последняя надежда для Александра, и он её не упустит.

Апраксин стоял перед своей сколоченной свитой и не мог никак начать. Его трясло от волнения, которое он даже не пытался скрыть.

«Ничего. Пусть они видят, как для меня важна эта встреча».

Немного собравшись, он глубоко вздохнул и, обведя взглядом всех присутствующих, молча ожидающих, когда же он начнёт, произнёс:

- Дамы и господа. Я вижу, что вы пока не понимаете, насколько сегодня важный день для нас, иначе бы вы разделяли моё волнение. Но я не буду вас долго томить. Позвольте представить вам нашего дорогого гостя…

Дверь в конференц-зал Красноярского ПБ открылась и в проём неуверенным, но всё же целеустремлённым шагом. вошёл юноша, приведший всех сидящих в зале в шок.

Пограничные звёздные системы Российской Империи атакованы ударными флотами Американской Сенатской Республики. Мы начинаем наши «Хроники» с описания одного из самых кровопролитных и беспощадных столкновений начала 23 века. В мировой историографии этот конфликт назван – «Второй Александрийской войной». В наши учебники истории его первый этап вошёл под названием: «Отечественная война 2215 года»...

Глава 21(3)

Фрэнк продолжал потягивать бурбон и уныло смотрел на карту, на которой к его эскадре на максимально возможной скорости приближались две русские дивизии. Американец даже бровью не повел, увидя эту картину, ведь он прекрасно понимал, что вражеская атака есть ни что иное, как жест отчаяния. С такими кораблями, которые шли сейчас на американо-османскую эскадру, адмиралу Самсонову победы не видать. Практически все вымпелы русских были лишены защитных полей, артиллерия многих из них оказалась тоже не в лучшем состоянии, численность меньше чем у Корделли.

Нет, я определенно никогда не смогу понять этот народ, — покачал головой Фрэнк. — Ты же видишь, что обречен, и все равно лезешь под мои орудийные батареи. На что ты рассчитываешь, Иван Самсонов? И почему движешься на меня, а не на Леонарда? Ведь именно переход, которой охраняет Ловато, так тебе нужен. Но нет, ты идешь именно ко мне… Ладно, это даже лучше, сейчас я зафиналю наши с тобой бессарабские качели и перебью всю твою хваленую гвардию, как деметрианских перепелок…

Корделли немного смущало отсутствие адмирала-паши Озкана в составе эскадры союзников. Да и ладно, османы и без командующего проявили себя несколько часов тому назад очень даже неплохо. Их легкие галеры, внезапно появившиеся «за спиной» 27-ой дивизии русских, тех сильно напугали и заставили нарушить построение. Дальше было лишь делом техники, чтобы контр-адмирал Гуль отдал приказ на общее отступление…

А Озкан на своем тяжелом крейсере так и не появился. Ну что ж, не велика потеря, и без «Седель-Бахра» у объединенной эскадры Корделли сил на противодействие русским предостаточно. Кстати, чтобы не подвергать лишней опасности свою итак уже изрядно потрепанную 13-ю «легкую» дивизию, Фрэнк решил эти самые галеры вывести в первую «линию»…

— Свяжите меня с османской эскадрой, — отдал распоряжение Корделли, после того, как вышел из каюты, осушив бокал виски. — Настройте общий канал связи со всеми капитанами их кораблей…

Фрэнк не знал к кому обращаться за отсутствием Озкана, поэтому решил, что будет говорить со всеми сразу.

— Господа, вы показали себя отважными воинами в только что прошедшем бою, — Корделли даже не дошел до капитанского мостика, а разговаривал сейчас с османами по личному переговорному устройству, следуя неровной походкой коридопами палубы своего «Салема» и кивая на приветствия проходящим мимо офицеров. — Русские моряки позорно бежали, завидев ваши боевые галеры. Но враг еще не разбит, и они снова летят к нам на свидание. Воины султана, вам предоставляется возможность уничтожить корабли адмирала Самсонова и отомстить русским за поражение в последней войне! Вперед, храбрецы!

Корделли отключил связь и довольно ухмыльнулся, сейчас сам султан Селим не сказал бы лучше. Фрэнк немного знал османскую манеру общения и менталитет и решил сыграть на их эмоциональности и горячности. А может просто был немного навеселе и таким образом развлекался…

Тем не менее, речь американского адмирала возымела действие, и османы отчаянно ринулись в атаку. Именно в атаку пошли галеры и крейсера султана, а не выстроились в оборонительную линию, Корделли видимо был слишком красноречив. Однако американец, уже сидя в своем кресле в командном отсеке, не стал возвращать назад, помчавшуюся на русских, эскадру союзников. В данном соотношении сил не обязательно было встречать корабли Самсонова именно в оборонительной позиции, можно было и самим атаковать на встречных курсах.

Пусть отчаянные османские капитаны своим напором погасят энергию первого самого опасного удара русских, а затем 13-я дивизия возьмет Самсонова и его гвардейцев тепленькими. Так решил Корделли, наблюдая за тем, как двенадцать османских вымпелов разворачиваются широкой дугой и мчатся по направлению к приближающемуся врагу.

Хотя большинство кораблей у османов были галерами, они смело шли на строй русских, осознавая свое временное техническое превосходство. У галер в отличие от русских дредноутов защитные энергетические поля были в рабочем состоянии, поэтому их капитаны не сильно беспокоились о своей безопасности, а вот противник сразу начнет получать заряды плазмы непосредственно в броневую обшивку. Да и американская дивизия уже начала движение и если что-то пойдет не так, сможет в любую минуту прийти на помощь и поддержать огнем…

Так думали османы, на полной скорости, несущиеся навстречу своим заклятым врагам. Однако маленький файл, высланный с русского корабля, сильно охладил настой воинов султана. На экранах мониторов они увидели запись гибели своего славного «Седель-Бахра», услышали крики своих товарищей о помощи, из плавящихся под огнем артиллерии «Одинокого» отсеков флагманского крейсера, услышали последние слова своего адмирала, сгорающем заживо на капитанском мостике. И слова эти были не героические и не напутственные, это были стоны мольбы о пощаде, когда Озкан в очередной раз пытался лично связаться с командиром русского крейсера, но тот ему не отвечал и продолжал вести огонь…

Друзья, здесь вы можете прочитать роман целиком

Часть 1.

Феерическая дура.

Глава 1.

-1-

Так называла ее Дашка и, наверное, была права.

Голос Игоря – о, она могла услышать его в любом шуме, безошибочно вычленить из многоголосого гомона! Лицо Игоря – она могла бы нарисовать его в мельчайших деталях. Если бы, конечно, умела рисовать. Запах Игоря – мощнейший афродизиак, от которого у Юльки темнело в глазах и кружилась голова. Руки Игоря…

Впрочем, до рук дело пока не доходило. И вряд ли дойдет, считала Дашка, и Юлька, разглядывая себя в зеркало, была вынуждена соглашаться с любимой подругой. Потому что ничего хорошего ей зеркало не показывало – мышь серая, невзрачная, к тому же в очках. Правда, в первый же семестр очки сменили линзы, но это не сделало Юльку более привлекательной для мужской половины человечества. Прибавьте сюда еще рост – метр с кепкой в прыжке, тонкий голосок и вечно искательное выражение лица. Правда, фигура была неплоха – изящная, точеная, прям не девушка, а статуэтка из слоновой кости. Но что толку с той фигуры, если она вечно закутана в дешевые тряпки?

А Игорь был красив. Нет, не так, - он был божественно красив, как будто явился сюда прямиком с небес древней Эллады. Атлетическая фигура, широкий разворот прямых плеч, выпуклая грудная клетка. Шелковистая даже на вид загорелая кожа подчеркивала каждый мускул на его теле. А сапфировые глаза, окруженные неожиданно темными длинными ресницами? А вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы? Обаятельная улыбка и лучистый взгляд?

А еще он играл на гитаре, прыгал с парашютом и прекрасно танцевал.

От Игоря были без ума все женщины от десяти до ста лет. Студентки ходили за ним толпами, красотки в дорогих машинах приглашали его в рестораны, суровые преподши таяли от одного его взгляда. И даже завкафедрой по прозвищу Мегера, закоренелая холостячка, презирающая весь мужской род, и та смягчалась душой, стоило Игорю улыбнуться ей.

И как при таких талантах Игорь ухитрился не нажить себе врагов среди мужчин, оставалось загадкой. Наверное, все дело было в его характере – легком, открытом, щедром. Он любил всех, и все любили его. Даже его «бывшие».

Юлька не стала исключением. Она влюбилась в Игоря с первого взгляда. Даже не так – с первого звука его голоса. Нет, опять не то – она не видела и не слышала Игоря, когда, гордая и счастливая, шла в толпе сокурсников на первую в своей жизни лекцию. Просто вдруг изменилось что-то в окружающем мире, он наполнился чем-то огромным, значительным; чем-то таким, чему Юлька не могла дать определение. Медленно, словно преодолевая сопротивление глубины, она обернулась и увидела Игоря.

В тот же миг Юлька влюбилась. Тяжело. Безнадежно. Навсегда.

А Игорь ничего не понял и не почувствовал. Он шествовал по своему Олимпу, и весь мир был у его ног.

- Дура, - ругалась Дашка, когда Юлька рыдала у нее на плече. – Ты на себя-то посмотри! Кто он – и кто ты! Да у него от баб отбоя нет, он же их каждую ночь меняет. И все – красавицы: ноги от ушей, сиськи арбузами, глаза плошками. Он же на тебя и не глядит даже, замухрышка ты несчастная, зря только под ногами путаешься. Нет у тебя шансов к нему в койку попасть, ясно? Если только так, свечку подержать.

Пусть, соглашалась зареванная Юлька, пусть свечку, опахало, ночной горшок – что угодно, лишь бы быть рядом, всегда и везде. Пусть бабы, ей плевать, пускай приходят и уходят, лишь бы она, Юлька, оставалась рядом со своим богом.

- Кретинка! – орала Дашка. – Где твоя гордость? Ты себя что, на помойке нашла? Как можно так перед мужиком унижаться?

Перед этим – можно! - с мученическим видом твердила Юлька. Потому что – любовь! А если Дашка этого не понимает, если ей недоступны высокие чувства, то она просто оголтелая феминистка, «синий чулок» и вообще не подруга.

- Идиотка, - безнадежно вздыхала Дашка. – Мужика тебе надо, нормального мужика. А не этого херувимчика.

Нет, гордо вскидывала голову Юлька, ни за что! Она будет хранить себя для любимого. Когда-нибудь наступит их час, их звездный час. И тогда он оценит силу ее любви.

- Оценит, - ядовито хмыкала Дашка, - держи карман шире. Эка невидаль – целка. Думаешь, ты у него первая такая будешь, нетронутая?

Пусть не первая, защищалась Юлька. Ну и что? Какое это имеет значение? Если она дала обет своему рыцарю, и будет хранить ему верность хоть до самой смерти!

Впрочем, до самой смерти не получилось. Только до конца семестра. Это произошло в канун Нового Года, и устроила все, конечно, Дашка. Она тоже не была красавицей, и прекрасно отдавала себе в этом отчет, но ее жизнерадостность и уверенность в себе привлекали не меньше, чем экстерьер породистых девиц. К тому же она была умна, практична и тщательно скрывала это от мужчин.

Тридцать первого декабря она затащила Юльку на вечеринку в студенческую общагу. Там было шумно, весело и пьяно, толпы студентов с бутылками в руках хаотически клубились, перемещались, смешивались и распадались на отдельные группки. Непонятно как в руках у Юльки образовался основательно захватанный стакан с шампанским, и она машинально из него отхлебнула. Потом еще раз и еще. Так что когда они с Дашкой очутились в небольшой тихой комнате, Юлька была уже под хмельком и в чудесном настроении.

Новый Год шагал по планете, и перед ним было бессильно даже божество по имени Игорь.

Дашка нежно ворковала с черноволосым очкариком; за Юлькой ухаживал… Витя? Вадя? Вова? Он что-то шептал ей на ухо горячими губами, угощал мандаринами и шоколадом и старательно подливал в ее стакан. А его руки, жесткие и нетерпеливые, были везде. Юлька равнодушно, словно бы со стороны, наблюдала за развитием ситуации. В голове ее основательно шумело, перед глазами плыло, и ей было все равно.

Потом Дашка и ее очкарик куда-то делись, а Юлька оказалась в кровати, узкой и неудобной. Вадя… или все-таки Вова?.. торопливо стаскивал с нее джинсы, ухитряясь при этом раздеваться сам. Он шумно сопел носом; Юльке стало смешно, и она хихикнула.

Чисто теоретически, она знала, как это происходит. Подруги рассказывали. Да и в сети немало чего выложено насчет первого сексуального опыта. И про боль, и про неземное блаженство, и про то, как это круто, раз и навсегда, меняет жизнь.

А Юльке было никак. Она словно выполняла нудную, скучную, но необходимую работу, а когда все закончилось, встала, оделась и молча ушла. Вадя-Вова встревожено что-то крикнул ей вслед, но Юлька не обратила на него никакого внимания.

Если Дашка надеялась, что после этого жизнь Юльки изменится, то зря – все осталось по-прежнему. А весной стало еще хуже. Потому что Игорь наконец-то заметил Юльку.

Ну как – заметил? Просто сбил ее с ног. Нечаянно. Юлька присела, чтобы завязать шнурок на кроссовке, Игорь стремительно шел по коридору, Юлька встала, и они столкнулись. Легкая, как перышко, Юлька отлетела, шлепнулась на задницу. И замерла, снизу вверх глядя на обожаемого кумира.

- Ох! – воскликнул Игорь. – Извини, пожалуйста!

Он нагнулся, подхватил девушку, рывком поднял ее в воздух и засмеялся, глядя в ее отчаянные глаза.

- Испугалась, мышка? – весело спросил он. – Мышка-малышка. Не ушиблась?

Он посадил Юльку на подоконник, легонько встряхнул ее за плечи, ободряюще улыбнулся и ушел. А Юлька осталась, вцепившись руками в холодный пластик. Горячая волна ударила ей в лицо, дыханье сбилось, тело пронзила сладкая дрожь, и Юлька сжала зубы, чтобы не застонать. И все-таки застонала.

- Н-да, - сказала Дашка, разглядывая подругу, словно та была редким образчиком вымирающего вида. – Эк тебя… Ладно, пойдем. Разрешаю покурить. Говорят, после секса самое то.

Юлька неловко сползла с подоконника и на ватных ногах поплелась за Дашкой, плохо соображая, куда они идут и зачем. Откуда-то в руке у нее оказалась сигарета, и Юлька неумело затянулась. Стоящая радом Дашка что-то говорила сердитым голосом, но Юлька ее не слышала.

- Извини, - сказала она, роняя недокуренную сигарету. – Я… мне домой… Ладно?

-2-

Квартира, которую они с Дашкой снимали, была крошечной и находилась далеко от института. Но все же это была квартира, с кухней, ванной и стиральной машиной, а не комната в общежитии. Платила за нее Дашка, точнее – ее родители, а Юлька по мере сил участвовала: покупала продукты, готовила и вообще вела хозяйство. «Моя компаньонка, - поддразнивала ее Дашка. – Прям как в романах Агаты Кристи. Надеюсь, ты не собираешься меня прикончить? Учти, тебя в моем завещании нет»

Не раздеваясь, Юлька забралась под одеяло и замерла, сжавшись в комочек. Она чувствовала руки Игоря – на талии, на плечах, так явственно, словно он находился здесь, рядом. Она вдыхала его запах, слышала его голос, и раз за разом переживала то феерическое ощущение, которое ученые сухари называют скучным словом «оргазм».

Юлька не знала, сколько прошло времени, просто в прихожей щелкнул замок, и в комнату ворвалась Дашка. Она с грохотом швырнула на пол Юлькину сумку, про которую та благополучно забыла, и встала посреди комнаты, уперев руки в бока и грозно хмуря брови.

- Ты понимаешь, что это ненормально? – сказала она. – Ты понимаешь, что с этим надо что-то делать? Маньячка сексуальная! У вас же ничего не получится! На фиг ты ему сдалась?

Юлька уткнулась лицом в подушку и тихо, безнадежно заплакала. Она все понимала, но – боже мой! – что она могла с собой поделать? Если весь мир, вся Вселенная воплотилась для нее в одном человеке? Разве объяснишь это кому-нибудь? Как рассказать о своем чувстве, если в человеческом языке и слов-то таких нет!

- Я люблю его!

Вот и все, что она сумела сказать, и сама поразилась тому, как плоско, глупо и неубедительно это прозвучало. Дашка вздохнула, с жалостью глядя на плачущую девушку, присела рядом.

- Послушай меня, подруга, - мягко проговорила она. – Я - на твоей стороне. И очень беспокоюсь за тебя. Игорю наплевать на тебя и на твою любовь, ты для него не существуешь. Черт возьми, да он через секунду забыл, что сбил с ног какую-то пигалицу! А ты таким манером доведешь себя до полного сумасшествия. И кому это надо? – Дашка помолчала. – Тебе надо обратиться к врачу, - твердо сказала она. – Ну, не к врачу, а… есть же какие-то специалисты? Разбирающиеся в таких проблемах? Сама ты не справишься, поверь. Дальше только хуже будет.

Юлька вдруг перестала плакать и замерла. Потом подняла красное зареванное лицо, посмотрела на подругу.

- Специалисты? – насморочным голосом переспросила она, и Дашка обрадовалась.

- Ну, конечно! – вскричала она. – Их же полным-полно! Даже бесплатные есть! Знаешь, всякие там телефоны доверия, кризисные центры! Хочешь, я найду? Прямо сейчас?

Юлька последний раз хлюпнула носом, длинно прерывисто вздохнула и наконец-то улыбнулась.

- Не надо сейчас, - сказала она. – Я сама, ладно? Завтра, прямо с утра.

- Я сейчас чайку нам сварганю, - с облегчением сказала Дашка.

-3-

К выбору специалиста, способного помочь ей в такой сложной ситуации, Юлька подошла со всей ответственностью. Плотно позавтракала, прогнала Дашку на свидание с черноволосым очкариком, вооружилась тетрадкой и ручкой и с головой погрузилась в интернет. Она придирчиво изучала кандидатуры, внимательно читала отзывы, что-то записывала, обводила рамочкой или зачеркивала. К вечеру у Юльки болела голова и отчаянно чесались глаза, но она была очень довольна собой.

- Послезавтра я иду на прием, - объявила она вернувшейся подруге. – Записалась на девять утра. Прикроешь меня в институте?

- Я с тобой! – вскинулась Дашка, но Юлька отказалась наотрез.

Потому что ни за какие коврижки она бы не призналась прагматичной подруге, к какому именно «специалисту» она собралась на прием.

В понедельник, с половины девятого, она топталась перед подъездом пятиэтажного дома из мрачного красного кирпича и собиралась с духом. Чувствовала она себя ужасно глупо. И совсем не была уверена, что сделала правильный выбор.

Ну а как тут можно быть уверенной, если нет никакого опыта? Этих же объявлений сотни, и одно другого заманчивей. Потомственные ясновидящие, гадалки, маги хрен знает какого уровня, всякие там мадамы и госпожи: Элеоноры, Любы, Вероники… И, главное, все обещают стопроцентный результат!

Это объявление привлекло Юльку своей скромностью. «Марина Рожкова, альтернативный специалист. Практическая магия. Специализация – любовные отношения. Оплата по результату» - гласило оно, и Юлька тут же прониклась. Особенно ей понравилась «оплата по результату», потому что денег у Юльки не было.

Ее воспитывали дед с бабкой – отец слился сразу после рождения дочери, а мама умерла, когда Юльке едва исполнилось пять лет. Нерадивый папаша от алиментов не бегал, платил честно, но мало. А вот общаться с дочерью или подкидывать деньжат, сверх положенного по закону, не собирался. Так что семья из двух стариков и одной внучки жила дружно, но бедно.

Юлькин резерв и неприкосновенный запас на черный-пречерный день состоял из стодолларовой купюры, маминых золотых сережек, ее же обручального кольца и тоненькой золотой цепочки с крестиком – их подарили дедушка и бабушка на восемнадцатилетие любимой внучки. И Юлька, далекая от магического бизнеса и бизнеса вообще, наивно полагала, что этого должно хватить за глаза. Да еще и останется, наверное.

Из подъезда вышла пожилая тетка, волоча за собой сумку на колесиках, неприязненно взглянула на Юльку.

- В сто тридцать четвертую, - безошибочно определила она. – И шляются, и шляются. К этой Маринке, чтоб ей пусто было. Деньжищи лопатой гребет, а как на ремонт подъезда, так не дождешься.

Юлька пробормотала что-то невнятное, нырнула в подъезд и бегом поднялась на третий этаж.

Дверь сто тридцать четвертой квартиры сильно отличалась от других дверей, обитых дешевым дерматином, и всем своим видом говорила, что за ней живет человек успешный и обеспеченный. Юлька неумело перекрестилась и решительно, словно боясь передумать, вдавила палец в кнопку звонка.

Дверь открылась, и, увидев хозяйку квартиры, Юлька испытала острое разочарование. Она ожидала увидеть красивую женщину лет тридцати пяти, славянской внешности, с аккуратной стрижкой, но та, что стояла сейчас перед ней, ничуть не походила на свою фотографию с сайта.

Она была намного старше, лет за пятьдесят или даже ближе к шестидесяти. У нее была смуглая кожа неприятного оттенка, длинный хрящеватый нос и глубоко посаженные черные глаза. Когда-то она была жгучей брюнеткой, но сейчас ее волосы, неопрятно спадающие на плечи, были изрядно биты сединой. Одета она была в глухое темно-коричневое платье.

Женщина молча, без малейшей приязни, смотрела на девушку.

- Мне на девять, - пролепетала Юлька и оглянулась. Ей очень захотелось уйти. – Я, наверное, квартирой ошиблась. Извините, я…

Женщина отступила в сторону, шире распахивая дверь.

- Проходи, - сказала она. – Марина ждет.

Голос у нее был глухой, с еле уловимым акцентом, который Юлька не смогла определить.

Служанка! – с облегчением подумала Юлька. Ну, не служанка, конечно, а домработница какая-нибудь. Хотя я лично ни за что бы не взяла в домработницы такую страхолюдину. Ведь всех клиентов распугает! Один нос чего стоит, вылитая ведьма!

И все же у Юльки камень упал с души, она повеселела и уже без боязни шагнула через порог. Какое мне дело до того, кого эта Марина Рожкова нанимает, подумала девушка. Может, эта ведьма - отличная хозяйка? Или необыкновенная кулинарка? Или вообще какая-нибудь дальняя бедная родственница, которую Марина приютила из жалости?

Юлька с любопытством огляделась – интересно же, в самом деле, как живут все эти гадалки, маги и прочие экстрасенсы. Но ничего такого этакого она не увидела – обыкновенная, не слишком просторная прихожая, оклеенная светлыми обоями, стандартная икеевская мебель, на стене миленький натюрморт с голубыми незабудками. И никаких тебе зловещих рун, потемневших от времени крестов, икон и прочих атрибутов «практической магии». Правда, откуда-то бесшумно появился черный кот и сел, обвив лапы хвостом.

- Кис-кис, - обрадовано позвала Юлька, но кот равнодушно зевнул розовой пастью и отвернулся.

Он явно не имел никакого отношения к деятельности хозяйки.

Повинуясь коротким указаниям ведьмы, Юлька добросовестно пошаркала ногами по жесткому коврику, натянула на старенькие кроссовки голубенькие поликлинические бахилы, и только после этого была допущена в святая святых – в кабинет альтернативного специалиста.

Кабинет Юльку не разочаровал – с удовлетворением девушка увидела хрустальные шары на подставках, каменные пирамиды, флаконы с разноцветными жидкостями, резные деревянные жезлы и много разных других вещей, названия которых она не знала и о назначении которых даже не догадывалась. В кабинете приятно пахло натуральным воском и травами – их сухие пучки были развешаны по стенам.

Сама Марина Рожкова сидела за овальным столом и была точно такая, как на фото. Юлька несмело улыбнулась ей.

Марина на улыбку не ответила, она пристально разглядывала девушку, и Юльке показалось, что на ее лице мелькнуло выражение то ли досады, то ли разочарования.

- Приворот, - утвердительно сказала Марина. – Фотографию принесли?

Юлька обрадовалась, она никак не ожидала, что альтернативный специалист вот так, с ходу, во всем разберется.

- Да, конечно. Вот, - и Юлька вынула из рюкзачка фотографию, которую, согласно инструкции на сайте, распечатала по пути сюда.

Марина взяла снимок, и брови ее взлетели вверх.

- Другие есть? – отрывисто спросила она.

- Только в телефоне, - виновато сказала Юлька. – Я же не знала… Я думала – одной хватит…

- Давай, - сказала Марина, и Юлька поспешно передала ей свой старенький «Самсунг».

- Его зовут Игорь, - счастливо выдохнула она и покраснела.

Часть II. Пять лет назад

-Глава 2-

-1-

До знакомой гостиницы Кай Ноланди добрался лишь поздно вечером – окончательно обветшавший мост через Быстрицу закрыли, наконец-то, для ремонта, пришлось сделать изрядный крюк до Мельничего Брода. Оставив уставших лошадей заботам слуги, Кай на негнущихся ногах заковылял к широкому крыльцу. В желтом мутноватом оконце, забранном толстой решеткой, мелькнула чья-то физиономия, распахнулась тяжелая дверь, выпустив облако густого пара, и на крыльцо выкатился папаша Мерлуш, кругленький, плотненький, с красной щекастой физиономией. Сорвав с плешивой головы засаленный колпак, он принялся истово кланяться:

- Милости просим, сударь. Милости просим.

Его осипший голос с трудом перекрывал многоголосый невнятный гул, доносящийся из полуоткрытой двери.

Никогда не видал худых трактирщиков, подумал Кай, с трудом взбираясь на крыльцо. Вот всегда они такие, поперек себя шире. Специально их, что ли, выводят таких?

- Комнату мне приготовил? – отрывисто спросил он. – Не забыл?

На простодушной физиономии папаши Мерлуша отразилась смертельная обида.

- Как можно, ваша милость, как можно? Неужто я не знаю, когда вы к маменьке своей драгоценной ездите, дай бог ей всяческого здоровья и благополучия! Готова ваша комната, сударь, и тюфячок я приказал свежим сенцом набить. Мягкое сенцо, душистое. Спать будете, как на облаке.

- Облако есть водяной пар, - наставительно сказал Ноланди. – И спать на нем будет затруднительно. К тому же, сыро. Понял, болван?

Он шагнул в трактир и остановился. Большая общая зала была набита битком, за длинными столами сидели мужики, касаясь друг друга плечами. Кому не хватило места за столом, сидели на полу, подпирая стены спинами, и хлебали варево, устроив плошки на поднятых коленях. И даже отдельные столики, «для благородных господ», все были заняты замотанными в платки деревенскими бабищами, в которых даже самый доброжелательный наблюдатель не заметил бы ничего благородного. Между едоками, высоко поднимая миски, плошки и кружки, с трудом протискивались две дородные, в папашу, дочери Мерлуша.

- Ч-черт, - прошипел Кай, озираясь. – Откуда весь этот сброд?

- Богомольцы они, с Верхних Скитов. – Папаша Мерлуш деликатно подхватил Кая под локоток и принялся незаметно теснить к лестнице, ведущей на второй этаж. – Ничего, сударь, не извольте беспокоиться, народишко смирный, богобоязненный. Не первый год у меня останавливаются. Переночуют, а завтречка, прямо утра…

- Переночуют? Где?!

- А вот прямо здесь, прямо вот туточки. Сейчас покушают, потом столы вдоль стен поставят, бабы полы вымоют, одеяла постелют… ну и залягут, рядочками… Да не тревожьтесь, сударь. –

Папаша Мерлуш правильно истолковал выражение лица молодого барона. – Ужин вам в комнату подадут. Я и подам, в лучшем виде. Опять же, если умыться с дороги захотите или еще что, только крикните, я мигом… А слугу вашего я в сараюшке положу. У меня там тепло, в сараюшке-то…

Продолжая болтать, папаша Мерлуш подтолкнул барона Ноланди вверх по лестнице, махнул рукой: идите, сударь, идите. А сам чудесным образом словно бы растворился в воздухе. Оставив, между прочим, высокопоставленного гостя без внимания.

- Хам, - процедил Кай и сплюнул на чисто выскобленную ступеньку.

Комната, которую он заказал и оплатил заранее, находилась в левом, коротком крыле, в самом его конце. Папаша Мерлуш не обманул – в комнате и правда пахло свежим сеном. Стащив перевязь, Кай положил шпагу на стол и, как был, не раздеваясь, не снимая сапог, с довольным стоном повалился на тюфяк. Терпкий запах чабреца, полыни и еще чего-то, чему он не знал названия, ласково омыл напряженные нервы, глаза закрылись сами собой.

На минуточку, подумал Кай, только на одну минуточку. И провалился в крепкий сон.

Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо – грубо и бесцеремонно. Кай вскинулся, хотел выругаться, но крепкая ладонь в кожаной перчатке с размаху запечатала ему рот.

- Тише, болван, - прошипел чей-то голос. Чей-то знакомый голос.

-2-

Можно было как угодно относиться к герцогу Лимийскому, можно было обвинять его во всех смертных грехах, тем более, что он сам давал обильную пищу для пересудов. Но назвать его трусом не посмел бы никто, даже самый оголтелый хулитель. Это Кай Ноланди знал точно.

Инкогнито, переодевшись в простое платье, в одиночку (двое сопровождающих головорезов не в счет) проделать немалый путь от дворца до захолустного постоялого двора – для этого нужна особая храбрость. И дело не только и не столько в лихих людишках, пошаливающих на дорогах, - герцог отменно владел шпагой, не хуже, чем его головорезы ножами и дубинами. Да и плащ паломника остужал многие горячие головы. Нет, другое по-настоящему восхищало барона Ноланди.

Тяжелые грубые башмаки вместо изящных туфель. Некрашеная холстина вместо шелков и бархата. Тюфяк, набитый подопревшей соломой вместо пуховых перин. А вонь общественных выгребных ям? А засаленные столы харчевен? Тяжелая жирная еда, никак не подходящая для нежного желудка человека благородного происхождения? Ночевки под открытым небом или в общем зале постоялого двора, где храпят, дышат перегаром и пускают ветры? А еще назойливые нищие в вонючем отрепье, калеки, выставляющие напоказ гниющие язвы…

Перечислять трудности и лишения, которые стоически переносил герцог Лимийский на своем пути, можно было до бесконечности. Самому Каю было не в пример проще: он как был бароном Ноланди, так им и оставался. И всегда требовал для себя самого лучшего, что только ему могли предложить. Хотя бы отдельную комнату с тюфяком, набитым свежим сеном.

Кай не знал, да и знать не хотел, кто привязывает огрызок пеньковой веревки к расщепленному молнией приметному дубу. Просто она там появлялась, и Кай понимал – пора. Пора собираться в путь, чтобы повидать свою старенькую матушку, доживающую свои дни в монастыре святой Базилии. Свидания эти были не частыми, два-три раза в год, но ведь еще четыре года назад новоиспеченный барон вообще не знался со своей матерью! Прилюдно называл ее предательницей, желал ей адских мук…

Все дело в Илзе, таково было общее мнение. Юная, нежная, добрая, дочь графа Урмавива сумела смягчить озлобившееся сердце своего избранника, наставить заблудшую душу на путь истинный. В самом деле, сколько можно? Мать есть мать, даже если ты считаешь, что она виновата перед тобой. Пора бы уже и простить.

Это все герцог придумал, насчет матери. «Сыновня любовь послужит вам отличным прикрытием, - сказал он. – Да и сам монастырь расположен удачно - вам не придется надолго отлучаться. Ни к чему вызывать лишние подозрения. Ваша репутация должна быть безупречна»

Насчет репутации Кай и сам все прекрасно понимал. Отношения между графом Урмавивой и герцогом, и без того непростые, в последние годы балансировали на грани открытой вражды. Ну, пусть не вражды, но неприязни точно. И масла в огонь подливал этот подлец, барон Шмитнау. Отчего-то возлюбив своего младшего внука больше всех прочих, он во всеуслышание заявил, что оставляет щенку свой южный морской надел вместе с островами. А если учесть, что этот надел вплотную прилегает к гавани графа, то в будущем Кристан Урмавива станет владельцем значительной части побережья Лимии. Что, разумеется, никак не устраивало герцога.

Впрочем, станет ли? Есть ли у мальчишки это будущее?

О подслушанном разговоре и грозном гороскопе Кай, захлебываясь от волнения, рассказал герцогу в первую же их встречу. И с какой-то детской обидой понял, что для того эта величайшая тайна не стала новостью. Деньги, посмеиваясь, объяснил благообразный паломник, в котором никто бы не признал высочайшего хозяина Лимии. И жадность. Прибавьте сюда страх, мой юный друг, и у вас в руках окажется отличный ключ, открывающий любой замок.

Самому Каю герцог денег не предлагал - знал, что тот воспримет это как оскорбление. Зато подтвердил юноше баронский титул, невзирая на громкие протесты двух старших сыновей покойного барона Ноланди. Эти хамы смели утверждать, что Кай не является сыном барона, что его мать согрешила со смазливым конюхом. Доказательства? Да какие, к чертовой матери, доказательства? Вы только посмотрите на этого заморыша!

Кай и в самом деле отличался от мужчин рода Ноланди. Ни тебе телесной мощи, ни буйного нрава, ни пожара густых кудрей. Стройный, если не сказать тощий, тихий черноволосый мальчик удался в мать. Прибавьте сюда равнодушие, с которым покойный барон относился к своему последышу, и вот вам, готовый повод для сплетен и слухов! Конечно, отцом ублюдка является конюх, никаких сомнений! Конюхи, они такие.

Скандал ширился, набирал силу, как река в половодье. Кай уже раскаивался, что с одобрения графа продал прошение на подтверждение титула. Более того, он и сам стал сомневаться в своем происхождении и не знал, куда деваться от стыда. Тем более, что герцог помалкивал, не спеша вмешиваться в конфликт.

На свою беду, братья Ноланди никогда не отличались крепким умом. Расточая налево и направо брань и хулу, взывая к высшей справедливости, они сами не заметили, как перешли опасную черту.

- Если герцог Лимийский, - заявили они. – Если этот петух крашеный, этот любитель мальчиков. Только посмеет дать титул ублюдку! То мы!

Глотки у братьев были луженые, свидетелей – предостаточно, и очень скоро неосторожные слова достигли ушей герцога.

- Вот как? – спросил герцог, приподнимая красиво выщипанную бровь. – Значит, если мы посмеем? Ну-ну…

Вся Лимия замерла в сладком ужасе, когда герцог двинул войска на замок мятежных баронов.

Ну как – войска? Полк дворцовой гвардии, точнее, часть полка – пятьдесят отборных, отлично обученных и прекрасно вооруженных бойцов. Которым плевать было на любовные причуды герцога. Которые кормились с руки герцога. Которые знали: случись что с ними, их семьи не окажутся на улице в нищете.

- На помощь! – воззвали братья Ноланди, в панике запирая ворота замка. Что было совершенно бессмысленно при обветшавших стенах. – Люди добрые! Соседи! Спасайте невинные души!

- Ага, щас! – злорадно отозвались соседи. – Нашлись невинные!

Любители вина, женщин и охоты, братья не придавали значения таким пустякам, как частная собственность, святость брака и взаимное уважение. Сколько полей было вытоптано дикой баронской охотой, и добро бы только их личных полей! Сколько невинных девиц и честных мужних жен пострадало! Ограбленные обозы. Неуплаченные налоги. Отвратительные дороги, за которые Ноланди отвечали по закону. Не было сомнений: чаша терпения герцога Лимийского переполнена, и смутьяны понесут заслуженное наказание.

Злорадствующие соседи, с чадами и домочадцами, потянулись к замку баронов – интересно же посмотреть на справедливый суд! Из замка шустрыми крысами разбегалась челядь – кому охота попасть под горячую руку гвардейцев? И, главное, за что? За чужую вину? В обороне остались лишь сами братья, да полтора десятка самых пьяных и самых безбашенных. Они готовились дорого продать свои жизни. Зеваки расселись на склонах холма – они предвкушали грандиозное зрелище.

Обманутыми оказались и те, и другие. Нет, поначалу все шло, как по писаному – конный строй гвардейцев выступил из леса, рассредоточился, окружая развалины того, что братья Ноланди гордо величали крепостной стеной, даже навели пушку на ворота…

А потом вперед выступил лысый человечек в серой сутане, поднес к лицу громкоговоритель.

- … сохранение жизни и титула! – доносилась до зевак неразборчивая отрывистая речь, искаженная многоголосым эхом. –Подвергнутся публичному… Третья часть, именуемая Уд… бор… Каю Нолан… Под гарантии… В случае сопротивления… как изменники…

Зеваки со значением переглядывались. Несмотря на несовершенство инопланетной техники, общий смысл речи глашатая собравшимся был предельно понятен: при добровольной сдаче бунтовщикам и смутьянам гарантировалась жизнь, сохранялся титул. Правда, от публичной порки и дележки имущества это не спасало – младшему баронету переходил Удольский бор, хоть и пострадавший от пожара в прошлом году, но все еще лакомый кусочек. Ну а в случае сопротивления братьев, как изменников, ждала ступенчатая казнь.

Серый человечек трижды повторил свое обращение, потом, словно утомившись, махнул рукой. И тотчас грохнула пушка, нацеленная на ворота.

Тут полагалось бы сказать – на мощные, окованные железом неприступные ворота. Увы! Неприступными они не выглядели даже издали - часть железа ободрана неизвестно кем и неизвестно для каких целей, створки скособочились, навалившись друг на друга, как подвыпившие приятели, и словно бы размышляли: падать, не падать… Так что хватило и одного выстрела, к острому разочарованию зевак.

Среди сдавшегося гарнизона замка не хватало лишь самих братьев. Их нашли позже, в винном погребе – пьяных до полной невменяемости. Поэтому порку пришлось отложить до утра.

Итак, справедливость восторжествовала, а зло было повержено. Старшие братья здорово поутихли, утратив не только свой знаменитый баронский гонор, но и часть земель. Младший же…

О, младший получил все! Деньги, честь, славу! О нем говорили. О нем слагали баллады. На него обратили внимание отцы подрастающих дочерей. Его приглашали в такие дома, перешагнуть порог которых Кай раньше и не мечтал. Еще бы, фаворит самого герцога Лимийского!

И только один человек во всей Лимии оставался равнодушным к новоявленному барону – сам герцог.

Это потому, судачили сплетники, что герцог вовсе не хотел вступаться за молодого Ноланди. Просто так получилось: подавляя мятеж старших братьев, он вынужден был облагодетельствовать младшего. В назидание, так сказать. Иначе бы не видать тому баронства, как своих ушей.

Так и было задумано, сказал герцог Лимийский спустя несколько месяцев. (Тогда Кай впервые встретился со своим благодетелем один на один, не знал, чего ждать от этой встречи и страшно нервничал.) Мятеж этих тупых мужланов, публичные оскорбления в мой адрес, это все было тщательно спланировано. Вы, барон, не такой, как ваши братья. Вы умный, тонкий, благородный человек. Я предпочитаю видеть вас своим другом. Но – увы! – вы племянник графа Урмавива, а одно исключает другое.

Почему? – рискнул спросить Кай. Разве вы с графом враги?

А разве вы с ним – друзья? Особенно сейчас, после рождения наследника? Которого вполне могло бы и не быть.

Кай понял, что его ставят перед выбором. И совершил его, не колеблясь. Ну, почти не колеблясь.

В конце концов, если мальчишке все равно суждено умереть в самом скором времени… а граф, вполне вероятно, не выдержит этого удара… нужно же иметь покровителя! Без покровителя в наше время никуда!

Что я должен буду делать? – прямо спросил он.

Делать? – изумился герцог. Помилуйте, барон, ничего вам не надо делать. Почаще навещайте вашу матушку, только и всего. И, разумеется, держите меня в курсе всех ваших домашних дел. Надеюсь, вы понимаете, что графу незачем знать о наших встречах?

Кстати, насчет домашних дел… Говорят, Илзе Урмавива обещает стать настоящей красавицей. Сам я, правда, в этом не разбираюсь, но так утверждают знатоки. И характер у нее чудесный. Приглядитесь к ней, барон. Это будет хорошая партия. И сильно укрепит ваши позиции в будущем.

Если бы тогда Каю Ноланди сказали, что он совершает предательство, юноша удивился бы самым искренним образом. Какое предательство? О чем вы? Предательство – это удар в спину. Яд в кубке с вином. Или что-то в этом роде. А разговор по душам с умным человеком, разве это предательство? Рассказать о том, что тебя волнует, поделиться сокровенным, выслушать совет…

Нынешний Кай тоже не считал это предательством. Он полагал, что просто сделал правильный выбор.

-3-

- Тише, болван! – прошипел знакомый голос. – Узнал?

Кай молча кивнул. Перчатка перестала давить на рот, и Кай сел.

В комнате было темно, и только узкое окно выделялось более светлым пятном. Очевидно, папаша Мерлуш заглянул, увидел, что постоялец спит, и не стал зажигать свечу. Кай увидел, как на фоне окна мелькнула смутная закутанная фигура, услышал шелест одежд, и фигура резко уменьшилась в росте – это ночной визитер сел на лавку возле стола.

- Рассказывайте, барон.

Кай откашлялся, облизал шершавым языком сухие губы, сглотнул. Очень хотелось пить. Хоть бы глоток вина, подумал он. Черт с ним, с вином, я и на воду согласен!

Словно в ответ на его мысли, в дверь постучали.

- Ужин для господина барона! – раздался голос папаши Мерлуша.

Кай взглянул на посетителя – тот молча накинул на голову капюшон.

- Войдите, - сипло отозвался Кай.

Дверь скрипнула, и в образовавшуюся щель ворвался лучик света. А еще запах, от которого у Кая тут же забурчало в животе. Папаша Мерлуш, держа в одной руке зажженную свечу, а в другой корзину с плоским дном, почтительно поклонился:

- Ужин для господина барона.

Поставив свечу на стол, он принялся разгружать корзину: бутылка, кувшин с водой, хлеб, сыр, мясное рагу в горшочке, пучок свежей зелени, яблочный пирог. На ночного гостя в одежде паломника, отвернувшегося к окну, папаша даже не взглянул. Не мое это дело, говорил весь его вид, кого изволит принимать молодой господин. Хоть паломника, хоть девицу, хоть покойную бабушку. Пожелав барону приятного аппетита, трактирщик удалился. Не забыв плотно прикрыть за собой дверь.

Повинуясь знаку «паломника» Кай встал, бесшумными шагами пересек крошечную комнату, рывком распахнул дверь: никого. Пусто и тихо, если не считать могучего дружного храпа, доносящегося с первого этажа. Кай вернулся к столу, плеснул в кружку вина, разбавил водой и жадно напился.

- Хорошо, - пробормотал он и налил еще. Герцог Лимийский терпеливо ждал.

Утолив жажду, Кай отломил кусок соленого, остро пахнущего сыра, сунул в рот. Есть хотелось так, что аж подташнивало.

- Поздравьте меня, друг мой, - сказал Кай, прожевав. – Я скоро стану регентом.

Никаких имен, давным-давно предупредил его герцог. Никаких титулов. Мы же с вами друзья? Ну, стало быть, так и будем обращаться.

- Откуда сведения?

- Мне рассказала об этом Илзе. Она случайно услышала разговор графа и леди Беллиз. Как я понимаю, вопрос уже решен.

- Женщины, - с непонятным выражением протянул герцог. – О, эти женщины! На что только они не пойдут ради любви…

Он тоже отломил себе сыру, повертел его в руках, с сомнением принюхиваясь, кинул на стол.

- Регент, это хорошо, - задумчиво сказал он. – Это просто чудесно. Но это такая ответственность… тем более, в столь юном возрасте. Справитесь ли вы?

Будущий регент прекрасно понял скрытую подоплеку вопроса. И, не дрогнув, встретил оценивающий взгляд «друга»:

- Справлюсь!

Конечно, справлюсь. Должен справиться. Обязан. Иначе грош мне цена.

Через пять лет, если верить Тинкоса, мальчишка погибнет. Или выживет, но станет калекой. Две равновеликие вероятности, два варианта развития событий. Раньше Кай мечтал, до дрожи, до озноба, о первом. Теперь он вырос и понимает, что, живой, мальчишка ему гораздо интереснее. Второй вариант дает больше возможностей.

Беспомощный калека, в одночасье лишившийся будущего, к кому потянется Кристан Урмавива? В ком станет искать утешение и поддержку? Разумеется, к тому, кого любит. А из тех, кого любит, к самому сильному, самому надежному. К тому, кто сможет стать ему опорой в эти страшные дни, за кем он сможет спрятаться от беспощадной жестокости несправедливого мира.

Он выберет отца, в этом нет никаких сомнений. Отец, это любовь и сила, возведенная в квадрат. В куб! Это крепость, способная выдержать любую осаду. И, значит, надо пробить в этой крепости брешь. А лучше - сравнять ее с землей и возвести новую.

Такой крепостью стану я. Зять вдовы графа. Муж его осиротевшей дочери. Брат его искалеченного сына. Опекун. Покровитель. Регент.

Перспективы, ах, какие перспективы! Какое будущее! И если ради этого будущего граф Урмавива должен умереть… что ж, значит, он умрет! Благородный рыцарь, вознесший сироту из грязи; родной дядя, сделавший для него больше, чем мать… боже, какие пустяки! Кого это останавливало, спрошу я вас? Кого и когда?

Кай Ноланди не обольщался насчет себя. Он знал, что не сумеет убить графа. И не потому, что родная кровь и прочие благоглупости. Просто – не посмеет. Бой на шпагах; подлый удар кинжалом в спину; отравленное вино… нет, не посмеет. Граф силен не только телом, но и духом, он был рожден таким – волком, вожаком стаи. И чтобы противостоять ему, надо родиться волкодавом.

«Я – не волкодав». Год назад Кай Ноланди понял это со всей пронзительной ясностью. Понял и принял, как принимают свои черты лица, форму черепа, рост. Хорошо бы, конечно, быть покрасивее, пошире в плечах, повыше ростом. Хорошо бы, но – не судьба.

«Я – мелкая шавка по сравнению с ним!» Нет, не шавка, конечно, - гончая, борзая… овчарка, в конце концов! Чтобы завалить матерого волка, мне нужна стая таких же, как я. Только где ее взять, эту стаю?

Кай украдкой взглянул на «паломника». Но скромный богомолец исчез, вместо него Кай увидел герцога Лимийского, в блеске и славе: кинжалы зрачков полосуют ночь за окном, ноздри хищно раздуваются, тонкие пальцы превратились в стальные когти, в горле угрожающе клокочет вызов. Казалось, миг – и волкодав прянет в ночь, чтобы вцепиться в добычу, рвать ее зубами, захлебываясь и пьянея от вкуса крови врага.

Кай отвел взгляд. Говорят, подвалы герцогского дворца битком набиты инопланетным добром.

Прежний герцог, покойный отец нынешнего, хоть и ненавидел пришельцев лютой ненавистью, но дураком не был. Грабил широко, от души, не брезгуя даже тем, что иные пренебрежительно называли хламом. Кто знает, подумал Кай. Кто знает, не найдется ли среди этого хлама какой-нибудь хитрой смертоносной штучки, не оставляющей жертве шанса? И – следов. Ах, как это было бы славно!

Герцог мог бы просветить наивного барона. Сказать, что, будь у него такая «штучка», он бы давно уже расправился со всеми своими врагами. Но герцог промолчал, а сам Кай не догадался.

- Регент, это хорошо, - повторил герцог Лимийский и улыбнулся.

Словно оскалился.

Начало: Рассуждение о кибернетическом методе, ч.1

Предыдущая часть: Рассуждение о кибернетическом методе, ч. 7

Изображение на экране сменилось. Сначала внутрь шлема хлынул поток из душераздирающих криков боли и ужаса. Сквозь невыносимую какофонию страдания пробивались треск выламываемых дверей, скрежет рвущегося металла и звон бьющегося стекла. Солитёр слышал, как убивают экипаж и уничтожают корабль. Оглушённый криками, он не сразу обратил внимание на изображение. Происходящее передавалось глазами одного из роботов.

Робот шагал по коридору жилого отсека. Пространство перед ним кишело другими экземплярами, их блестящие тела сверкали в свете плафонов. Вот один из них голыми руками вырвал дверь, перекрывавшую вход в одну из кают. В стороны полетели обломки пластиковой обшивки, и робот рывком запрыгнул внутрь. Взметнулся отчаянный женский крик, оборвавшийся едва начавшись, и в стену напротив каюты с глухим стуком врезалась тряпичная кукла, бывшая некогда живым человеком. Проходя мимо другого помещения, робот повернул голову и заглянул внутрь. Солитёр с отвращением увидел бесформенное кровавое месиво и чёрное металлическое тело, нависающее над ним.

Что-то отвлекло робота, чьими глазами наблюдалась вся эта кошмарная сцена. Он посмотрел вглубь коридора и заметил спину стремительно убегавшего человека. Среди творившейся вокруг кровавой вакханалии его словно бы не замечали. И лишь тот, чьими глазами сейчас смотрел Солитёр, обратил на него внимание. Робот сорвался с места и бросился вдогонку. Пытаясь скрыться, человек выскочил на лестницу и стремительно взлетел по ней наверх. Ступени усеивали тела мёртвых членов экипажа, и человеку приходилось постоянно перепрыгивать и петлять. Робот не отставал от него ни на шаг, и неотступно преследовал беглеца.

Не имея иного выбора, человек забежал на один из ярусов и заперся в ближайшей каюте. Остановившись напротив двери, робот потянул её в сторону, открывая вход. Раздался протяжный скрежет и взору Солитёра явилось лицо беглеца, от чего командир застыл в изумлении. Перед ним стоял доктор Астин, бледный и смертельно уставший. Поняв, что робот настиг его, доктор попятился назад, а его преследователь тем временем зашёл внутрь и захлопнул за собой дверь.

- Вот мы и встретились, Кас, - раздался внутри шлема ровный, безжизненный голос. – Теперь ты видишь, кто я?

Астин не отвечал и лишь молча отступал назад до тех пор, пока край кровати не подсёк его под колени. Повалившись на противоперегрузочный гель, доктор отполз ещё дальше, уперевшись спиной в переборку.

- Теперь ты готов сказать мне, кто я? – робот продолжал надвигаться на него.

Астин промолчал и лишь подобрал под себя ноги. Он до сих пор не выказывал никаких признаков страха. На лице его застыло лишь напряжённое внимательное выражение, как будто он просто изучал какой-то особо интересный объект в своей лаборатории.

- Я пришёл услышать ответы, Кас, - проговорил робот, остановившись рядом с кроватью.

Под его ногой что-то зашуршало. Робот опустил взор на колоду рассыпанных по полу карт. Наклонившись, он выудил из кучи две и протянул их Астину.

- Восьмёрка или девятка, Кас? – спросил он.

Доктор Астин молчал, отвечая всё тем же пристальным немигающим взглядом.

- Восьмёрка или девятка, Кас? – взревел робот, потрясая картами. Солитёр не сомневался, что робот в этот момент пребывал в абсолютно человеческой ярости.

Доктор Астин продолжал молчать. Взгляд его скосился на карты в металлической руке, а затем снова сосредоточились на лице робота.

- Ведь ты так ничего и не понял, - тихо проговорил Астин. – Там ведь есть и восьмёрка, и девятка, верно?

Робот застыл. Затем сосредоточил взгляд на картах в своей руке. Солитёр прекрасно видел восьмёрку червей и девятку пик. Потянулись бесконечно долгие секунды. Робот продолжал изучать карты, словно бы видел их впервые, и понятие не имел для чего они нужны. Затем всё его тело содрогнулось, затряслось, завибрировало. Карты выпали из пальцев, а сам робот вдруг завопил:

- Я существую!

Металлический кулак врезался в лицо доктора. В стороны брызнули выбитые зубы и кровь. Астин дёрнул головой, завалился на кровать.

- Я существую! - снова завопил робот, и нанёс новый удар, от которого тело доктора конвульсивно содрогнулось. – Я существую, существую, существую!

Робот кричал и кричал, вбивая тело доктора в компенсирующий гель кровати. Кровь летела в стороны, щедро покрывая брызгами стены. Вскоре от тела Астина не осталось ничего, в чём можно было бы распознать человека, но робот продолжал остервенело месить кровавые останки. Вопли продолжали сотрясать уши Солитёра, и он, почему-то, был уверен, что в тот момент, когда убивали доктора Астина, голос, вопивший «Я существую» раскатывался в каждом уголке корабля.

Робот прекратил избиение также внезапно, как и начал. Он распрямился, замер на месте и простоял в неподвижности очень долго. Каюму даже пришлось ускорить видеозапись. Робот провёл в оцепенении по меньшей мере часов шесть. Тем временем, приглушённые вопли, проникавшие в каюту снаружи, постепенно затихали. Затем начало отказывать освещение. Лампы один за другим отключались, пока яркое основное освещение не сменилось тусклым аварийным. И лишь спустя ещё несколько часов робот внезапно пришёл в движение. Улёгшись на кровать, прямо рядом с останками доктора Астина, он снова застыл на некоторое время в одной позе. Затем его внимание почему-то привлёк обесточенный терминал, стоявший на столе. Некоторое время робот разговаривал, словно бы обращаясь к нему, а затем направился к двери и вышел наружу. На этом видеозапись закончилась.

- Твою мать, - шёпотом выругался Тиссик, - твою, сука, мать. Там… всех людей… столько крови…

Солитёр отлично понимал Тиссика. Он сам чувствовал тоже самое. Хотелось срочно отмыться, словно бы кровь проникла под скафандр и покрыла его самого с ног до головы.

- Что он там бормотал? – командир попытался перевести разговор в другое русло. – Про какую-то Прогэк. Не помню таких среди экипажа.

- Прогэк, Прогэк, - Каюм задумчиво попробовал это слов на вкус. – Я, конечно, не уверен, но ПРОГЭК – это сокращённое название от «протокол ограничивающий экстренный».

Такое пояснение Солитёру ни о чём не сказало.

- Что это?

- Это предохраняющая программа, которая должна была перехватить управление виртуальным интеллектом в случае, если тот засбоит. Она упоминается в отчёте доктора Астина.

Солитёр хотел было расспросить подробнее Каюма об этой программе, но вдруг осознал, что совсем не желает услышать ответ. Если в тот момент робот разговаривал с воображаемой программой у себя в голове… Солитёр содрогнулся от этой мысли. Слишком уж много новых открытий за один раз.

- Я хочу отсюда убраться поскорее, - снова заговорил Тиссик. – Нам надо срочно на Землю… Люди должны знать!

- Успокойся, - жёстко оборвал его Солитёр. – Сначала закончим все дела. Нужно ещё убедиться, что колонисты действительно мертвы.

- Убедиться?! – вскричал Тиссик, взмахивая руками. – Солитёр, у тебя ещё осталась надежда? После всего, что ты увидел?!

- Я не собираюсь сломя голову…, - начал было возражать Солитёр, но Каюм его перебил.

- Солитёр, я тут добрался до телеметрии гибернационного модуля, - произнёс он неожиданно радостным голосом. - Вы не поверите, но колонисты живы. Асигару говорил, что один из блоков реактора работает. Так вот, он всё это время питал модуль!

Следом за Каюмом и Солитёр ощутил прилив радости. Наверное, впервые за долгое время. Он уже успел позабыть каково это. Наконец-то хорошие новости. Дальше они работали в молчании. Пока Каюм выкачивал всю информацию из терминала, Солитёр и Тиссик продолжали следить за окружением. Правда, теперь, когда они докопались до сути происходящего, темнота казалась ещё более опасной, а блеск металла вызывал неприятные воспоминания о механических руках, с одинаковой лёгкостью рвущих и металл, и плоть.

Спустя десять минут на связь вышел Асигару.

- Всё, командир, мы внутри. Начинаем осмотр отсека.

- Принял, Асигару. Соблюдайте тройную осторожность. Мы выяснили причины гибели экипажа. Роботы…

- Твою мать! Малет, оружие наизготовку. Контакт.

Крик Асигару едва не оглушил Солитёра.

- Что случилось?! – Солитёр ощутил холод, растекающийся вдоль спины. – Асигару, что б тебя, не молчи! С кем контакт?

- Роботы! – воскликнул Асигару, и уже чуть спокойнее добавил. – Там… роботы. Я чуть не обделался прямо в скафандр.

Хотя волнение отпустило Солитёра, он всё равно чувствовал себя неуютно.

- Объяснись, - потребовал он.

- Мы с Малетом и Траумом решили осмотреть ближайшую шлюзовую камеру. Я посветил в иллюминатор люка. И вдруг вижу..., - Асигару тяжело выдохнул - чёрт… в общем, там, внутри шлюза, роботы. Столпились в кучу и стоят. А вокруг них мешки для трупов летают.

Солитёр медленно вдохнул и выдохнул, успокаивая расшалившееся сердце. Так вот где собрались все роботы и куда отнесли экипаж.

- Асигару, займитесь самописцем. Слушайте сонар. При первых признаках активности роботов – валите оттуда.

- Принял, командир. Приступаем к работе.

Асигару отключился, а Солитёр обернулся к своим подчинённым. Каюм с Тиссиком смотрели на него с нескрываемой тревогой.

- Каюм, быстрее выгружай всё и давай уже сваливать отсюда.

- Сейчас, - живо закивал Каюм, - мне нужно только…

Каюм резко осёкся. Взгляд его скользнул в сторону и сосредоточился на чём-то, находившимся за спиной Солитёра и Тиссика. Затем зрачки его расширились, а рот открылся в безмолвном крике. Солитёр резко развернулся, беря автомат наизготовку. Ему уже мерещились мечущиеся в пятне света блестящие тела, надвигавшиеся неостановимой волной. Но на них никто не нападал. Тем не менее, Солитёр автомат не опускал, потому что в нескольких десятках метрах от них внезапно заработал экран.

- Почему я записалась в колониальную миссию? – раздался в динамике радостный голос молодой девушки. – Ну, это же так захватывающе новый мир, новые возможности. К тому же человечество слишком много страдало за последнее время. Я хочу обосновать для него новый дом. Чтобы все нашли себе место и могли жить в мире и согласии.

Солитёр с удивлением узнал в бодром голосе запись предстартового интервью, которое давали колонисты. Откуда оно здесь?

- Смотри, - на этот раз это прошептал Тиссик. – Солитёр, тебе не кажется, что там…

Но Солитёр и сам всё понял. В мерцающем свете экрана он различил смутный, но вполне угадываемый силуэт. Словно бы на стуле сидел человек, накрытый покрывалом.

- Почему я решил полететь? – тем временем заговорил мужской голос. – Ну, я неплохо разбираюсь в сельскохозяйственной технике. Думаю, мои знания будут полезны в колонии.

Солитёр поднял руку над головой и качнул кулаком, давая команду на сближение. Группа медленно выдвинулась, не сводя автоматов с покрывала.

- А я хочу написать книгу! - вдохновенно говорил юношеский голос. – Представляете, книга о первом поселении на другой планете. С какими проблемами столкнутся поселенцы? Как будут преодолевать эти трудности? И всё это из первых уст. Это будет летопись первой колониальной миссии всего человечества. Надеюсь, эта книга поможет другим колонистам, которые в будущем отправятся вслед за нами.

Группа подбиралась всё ближе и ближе. Чтобы ни скрывалось под покрывалом, оно не шевелилось. Оказавшись поблизости, Солитёр аккуратно вытянул руку и сорвал ткань. Пятна света заиграли яркими бликами на железе и углепластике. Робот сидел в совершенно человеческой позе. Ноги вытянуты вперёд, руки свисают вдоль подлокотников, голова свешена набок. На нагрудной пластине выцарапано чем-то острым - К0-ЛМ.

Солитёр настолько погрузился в изучение робота, что вышедший на связь Асигару застал его врасплох, заставив вздрогнул командира.

- Командир, тут происходит что-то непонятное.

Показав знаком Тиссику и Каюму следить за роботом, Солитёр отошёл чуть назад.

- Что случилось? Вы нашли самописец?

- Да нашли, Траум его держит в руках. Тут в другом дело.

- Докладывай.

- Я решил напоследок заглянуть в одну из шлюзовых камер. Ну, убедиться, что всё спокойно. А они как все разом глянут на меня оттуда.

Обилие информации, свалившееся на Солитёра за последнее время, явно не шли на пользу его сообразительности, так как он совершенно не понял о чём говорит Асигару.

- Кто они?

- Роботы, - значительно произнёс Асигару. – Я клянусь, они синхронно повернули голову в мою сторону. Я чуть стрельбу не открыл.

- Живо валите оттуда, - отрывисто бросил он. – Отходите к точке входа и держите позиции. Заминируй коридоры, и…

И тут в эфир ворвались Тиссик и Каюм, завопившие наперебой:

- Назад! Оно шевелится! Держи на прицеле.

Забыв обо всём, Солитёр резко рванул с места, выставляя автомат перед собой. На этот раз он сразу всё понял. Робот на стуле пришёл в движение. Словно только что проснувшийся человек, он подобрался, сел ровнее и уставился своими круглыми глазами – окулярами на стоявших перед ним людей.

Повисло напряжённое молчание. Трое мужчин неотрывно направляли автоматы на робота. Робот же молча и неподвижно смотрел на людей.

- Вы прилетели, - наконец, произнёс он ровным механическим голосом.

Солитёр промолчал.

- Я постарался сохранить им жизнь, - сказал робот и совершенно по-человечески махнул в сторону экрана, с которого люди продолжали восторженно рассказывать о своих планах.

Солитёр не говорил.

- Он пытался мне помочь. Она пыталась меня спасти. А я…, - Солитёр не услышал, но ощутил каким-то шестым чувством горечь в механическом голосе, - я породил чудовищ.

Робот затих, рассматривая лица сменявшихся друг за другом колонистов. Трое мужчин всё также не сводили с него автоматов. Наконец, робот отвернулся от экрана и посмотрел прямо в глаза Солитёру.

- Скажите, я существую?

Солитёр стиснул челюсть, и тихо признался:

- Не знаю.

Автомат слабо вздрогнул в руках. Звук выстрела не нарушил вакуумной тишины. Робот дёрнулся на стуле и завалился назад. В груди у него образовалось отверстие, откуда тут же вырвались вспышки голубоватых искр. Чувствуя себя истощённым и морально и физически, Солитёр опустил оружие и спросил Каюма:

- Сколько тебе понадобится времени, чтобы его разобрать?

* * *

Вспышка взрыва осветила корпус Орфея в том месте, где соединялись гибернационный модуль и остальной корабль. Вскоре Кадьяк зацепил модуль магнитным гарпуном и потянуть его за собой. Группа собралась в кубрике корабля, чтобы обсудить дальнейшие дела, но никто не решался заговорить первым. Наконец, слово взял Солитёр.

- Итак, мы выполнили поставленную задачу.

- И хорошо, - пробурчал Тиссик. – Меня теперь точно кошмары будут изводить всю оставшуюся жизнь.

Траум усмехнулся.

- Скажи спасибо, что в гибернационной камере сновидений нет. А то сон-то наш будет очень долгим.

Поднялся небольшой ропот, но Солитёр прервал его, подняв руку.

- Я не об этом, - сказал он. – Я о том, что мы узнали. Вы же понимаете о чём я.

Группа притихла и напряжённо переглянулась.

- Я к тому, что не надо распространятся о том, что мы увидели, - продолжил он. – Поднимется страшная паника, а в нынешних условиях это не приведёт ни к чему хорошему. Ясно?

Вся группа нехотя покивала.

- Тогда Тиссик, Малет – проложите маршрут. В течение часа возвращаемся в гибернационные капсулы. Всё поняли? Свободны.

Группа в полной тишине вылетела из кубрика один за другим. Все, кроме Солитёра. Он продолжал задумчиво парить в воздухе. Мысли его крутились вокруг грузового отсека, где хранились останки робота. Он чувствовал невероятное облегчение. И страх. Облегчение от того, что пять тысяч жизней теперь возвращаются назад. И страх от того, что он может увидеть по прилёту в Солнечную систему.

В Орфее видели надежду для человечества. Заложенная в нём идея звучала настолько притягательно, что правительство тут же приступило к подготовке второго колониального корабля, и даже когда умолк первый, они не остановили проект. Солитёр понимал, что измученная перенаселением Солнечная система вот-вот разразится очередной войной, и лишь новые места для колонистов пока что удерживают стороны от конфликта. Лин – точная копия Орфея, вплоть до малейшего винтика. Или виртуального интеллекта, управляющего роботами. Когда Солитёр улетал, Лин достроили на девяносто процентов. Когда их группа вернётся с новостями… Что ж, корабль к этому моменту может уже покинуть Солнечную систему. И кто знает, как потом роботы и люди поведут себя, запертые на одном корабле.

Погружённый в размышления, Солитёр не заметил, как прошёл отведённый час и Малет сообщил о готовности к прыжку. Постаравшись хоть на время выбросит тяжкие мысли из головы, он вылетел из кубрика и направился в гибернационную камеру, где группа уже нехотя укладывалась в капсулы.

Начало: Рассуждение о кибернетическом методе, ч.1

Предыдущая часть: Рассуждение о кибернетическом методе, ч. 6

Когда Кадьяк вышел в расчётные координаты, система дала команду на пробуждение экипажа. Солитёр испытывал неподдельное отвращение к пробуждениям после длительной гибернации. Амниотическая жидкость неохотно покидала лёгкие, и даже спустя час приходилось откашливаться и прочищать горло. К тому же его раздражала вялость, которая, к счастью, быстро проходила. Несмотря на это, группа смогла оперативно привести себя в порядок, и в течение часа после пробуждения собраться в кубрике.

- Что нас пробудило? – спросил Солитёр, обращая взгляд на Траума – специалиста по корабельным системам.

Худой и жилистый, Траум открыл планшет и просмотрел показания.

- Аварийный маяк, - бросил он коротко. – Мы нашли Орфей.

От Солитёра не укрылось то, как резко подобралась команда. Долгий путь, наконец, подходил к концу.

- Что-нибудь слышно с борта?

Траум лишь покачал головой, и Солитёр стиснул челюсть. До сих пор молчание. Ему это не нравилось, совсем не нравилось.

- Тиссик, Малет, - обратился он к пилотам, - подводите Кадьяк. Надо найти способ пробраться внутрь.

Вскоре небольшой корабль начал маневрировать, подбираясь к исполинской туше Орфея. Лёжа в противоперегрузочном ложементе, Солитёр прокручивал в голове план корабля и цель миссии. Пробраться внутрь, выяснить причины случившегося, после чего свалить обратно. Орфей молчал уже почти год, и Солитёр никак не мог отделаться от назойливого беспокойства.

- Командир, двигатели не работают, - доложил Малет по связи. – Работы осветительных мачт не наблюдаю. Передатчик бортового самописца не пеленгую.

- Что с гибернационным модулем?

- Выглядит нерабочим.

Солитёр сжал зубы. Там пять тысяч человек. Он от всей души надеялся, что внутри камер всё ещё теплилась жизнь. Вскоре Тиссик подвёл челнок достаточно близко, чтобы просканировать обшивку Орфея. Требовалось найти слабое место, через которое можно было бы попасть внутрь. У Кадьяка попросту не имелось вооружения достаточной силы, чтобы пробить толстые бронеплиты.

- Командир, корабль почти полностью упакован, - доложил Тиссик. - Единственное место для входа – палубы аварийных капсул. Кто-то поднял защиту. Видимо хотели покинуть корабль, но…, - он помолчал, - все капсулы на месте.

- Принял, Тиссик. Работайте.

Тиссик и Малет остановили Кадьяк на расстоянии в несколько сотен метров и заякорили его магнитным гарпуном за обшивку. Болтаясь в невесомости посреди десантной шлюзовой камеры, Солитёр молча втискивался в пахнущий резиной и смазкой скафандр. Остальные так же не отличались разговорчивостью. Напряжение чувствовалось в каждом движении, каждом взгляде. Под обшивкой Орфея их ждала неизвестность, они все прекрасно понимали это, и каждый справлялся со стрессом по-своему. Надев скафандр, Каюм раз за разом проверял и перепроверял своё снаряжение, то пристально осматривая автомат, то, не менее тщательно проверяя подгонку скафандра. Асигару теребил между пальцев кожаный ремешок, который, насколько знал Солитёр, жена дала ему с собой перед отлётом. Так, на удачу. Тиссик, Маллет и Траум тоже проводили свои нехитрые ритуалы, стараясь отогнать в сторону лишние мысли.

- Группа, приготовиться, - наконец, скомандовал Солитёр.

Все последовательно доложили о готовности скафандра и оружия. Затем Солитёр качнул кулаком, показывая Каюму, что тот может сбрасывать давление в Кадьяке.

Когда атмосфера покинула корабль, Каюм открыл десантный люк, явив взору пустой космос. Солитёр снова качнул кулаком, давая команду на высадку. Группа по одному покинула корабль и на реактивных ранцах устремилась к Орфею. Преодолев несколько сотен метров вакуума, они зацепились возле одной из пусковых шахт.

- Асигару, - обратился Солитёр по связи к подрывнику, - внутрь шахты. Ставь заряд.

Цепляясь магнитной кошкой, Асигару скрылся внутри отверстия в обшивке корабля и вернулся обратно лишь через двадцать минут. Коснувшись шлема, он показал, что заряды установлены. Конечно же, взрыва Солитёр не услышал, но почувствовал, как содрогнулась обшивка, когда подрывник активировал заряд. После того, как мелкие обломки вылетели из отверстия, группа по одному влезла в шахту и начала пробираться внутрь. Солитёр продвигался головным, раздвигая в стороны обломки, которые остались парить в невесомости.

Направленный взрыв выбросил большую часть спасательный капсулы внутрь Орфея. Обогнув обломки, Солитёр разместился под потолком, взяв под контроль один из проходов, выжидая, пока остальная группа проберётся внутрь. Оперативники постепенно рассредоточились по палубе, беря оружие наизготовку. Лучи фонарей разгоняли кромешную тьму, но тени всё равно обступали небольшую группу угрожающе близко.

- Пусто, - доложил Тиссик.

- Только следы крови, - добавил Асигару, осматривая тусклые бурые пятна на стенах и полу. – И ещё тут явно устроили погром. Всё разбито.

Солитёр мысленно согласился с Асигару. Разруха вокруг царила просто ужасная. В лучах фонарей мелькали осколки разбитых экранов, выломанные из переборок куски балок, растерзанные панели, обрывки проводов и гнутые куски труб. Всё это неподвижно застыло в воздухе, образовав целые облака мусора.

- Группа – ботинки, перегруппироваться, - бросил короткое распоряжение Солитёр и тут же включил магниты в ботинках своего скафандра.

Группа синхронно прилипла к полу, и тихо постукивая подошвами, собралась в центре отсека. Малет и Каюм тут же заняли огневые позиции, контролируя выходы из помещения. Остальные собралась в круг, и командир обратился к пилоту:

- Тиссик, что у нас?

Тот примагнитил к полу небольшую шайбу голографического проектора и активировал его через свой скафандр. Проектор слабо засветился, и в воздухе появилась полупрозрачная уменьшенная копия Орфея.

- Судя по всему, - доложил Тиссик, - воздуха нет во всём Орфее. Основная силовая установка не работает, резерв, видимо, тоже исчерпан. Хотя это странно, его должно было хватить ещё месяцев на пять.

- Нам нужно выяснить, что тут случилось и по возможности спасти колонистов. Мысли?

В эфире раздался голос Каюма, продолжавшего следить за выходами из отсека:

- Я мог бы с мостика получить доступ к бортжурналу.

- Но для этого его нужно запитать, - заметил Малет. – Я могу взять это на себя. Думаю, я могу перезапустить реактор и вывести его хотя бы процентов на десять мощности.

- Реактор находится недалеко, вот, здесь, - Тиссик указал на участок Орфея, который действительно, располагался довольно близко от них и граничил с исполинским гибернационным модулем.

Солитёр задумался, прикидывая в голове варианты.

- А рядом ещё и отсек шлюзовых камер. Здесь должен быть бортовой самописец.

- Мы с Асигару заберём его, - кивнул внутри скафандрового шлема Тиссик.

- Командир, - медленно выговорил Асигару, и Солитёр сразу понял, что подчинённый обеспокоен, - здесь нет роботов. Что нам делать если… ну… я про тот доклад доктора Астина, который он оставил перед отлётом Орфея.

В эфире сразу воцарилось напряжённое молчание, и Солитёр прекрасно понимал их мысли в этот момент. Доклад доктора Астина они прочитали в условиях строжайшей секретности, перед самым вылетом с Земли. До этого момента остальная группа, да и сам командир, усиленно старалась не думать о его содержимом, ведь причин для внезапного и продолжительного молчания Орфея могло быть очень много. Но теперь, увидев царящую здесь разруху, он понимал ход мыслей Асигару и не мог с ним не согласиться.

- Доктор писал, что вероятность этого всего 8-9 процентов. Но, на всякий случай, не лезьте на рожон. Докладываете о малейших странностях, и в случае чего отходите к мостику. Итак, Асигару, Траум и Малет – запустите установку и осмотрите шлюзовой отсек на предмет бортового самописца. Каюм, Тиссик и я выдвигаемся к мостику, - и добавил, обращаясь к пилоту. – Как будем добираться?

- Самый короткий путь - вдоль вагонных путепроводов, но непонятно, в каком состоянии шлюзы станций, - Тиссик показал на голограмме маршрут.

- Вскрывать их придётся долго, - согласился Солитёр.

- Зато, кто-то оставил открытым путь сквозь оранжереи, - Тиссик показал на один из проходов, по чернеющему провалу которого в этот момент скользнул луч каюмовского фонаря – Если нам и дальше так будет везти, то мы сможем добраться до мостика пешком.

- Ясно. За работу.

Группа Солитёра продвигалась довольно быстро. И это сильно его беспокоило. Картина, представшая ему в первый раз, так и не изменилась. Везде царили разруха, запустение и следы кошмарной бойни. Кровь тут попадалась буквально на каждом шагу. Экипаж убивали яростно и скоротечно, словно накатившая волна. И никаких следов ни людей, ни роботов. Лишь скопления мусора бездвижно парили, перекрывая собой узкие тёмные проходы Орфея.

Абсолютная безмятежность ещё больше обостряла беспокойство. Солитёр заметил, как невольно начал вслушиваться в тишину, хотя очевидно, что в вакууме звук не распространяется. Из-за этого собственное дыхание внутри шлема казалось раскатистым рокотом взлетающей ракеты. Молчание сонара, улавливавшего исключительно вибрации от их собственных шагов, ещё больше давило на и без того натянутые нервы.

Храня радиомолчание, группа добралась до оранжереи. Солитёр знал, что вместе с колонистами улетело множество земных растений, и на то, чтобы они нормально перенесли полёт не пожалели ни средств, ни усилий. Теперь же от пышных, раскидистых кустарников, густой травы, и высоких деревьев осталось лишь напоминание. Высокие клумбы опустели, а от зелёного великолепия осталась лишь тонкая занавесь пыли, заполнявшая отсек.

Рассредоточившись, группа аккуратно продвигалась среди клумб, непрерывно полосуя черноту перед собой фонарями, закреплёнными на автоматах.

- Пусто, - пробормотал Каюм. – Да остался на этом корабле хоть кто-нибудь?

- Тихо, - одёрнул его Солитёр, хотя его самого грыз тот же вопрос.

В молчаливом напряжении они отыскали выход из оранжереи и по коридору добрались до перерабатывающего узла. В этот момент на связь вышел Асигару.

- Первый - пятому – приём.

- На связи, - коротко бросил Солитёр, пристально осматривая исполинский цех по переработке органики.

- Мы с Малетом и Тарумом добрались до силовой. В контакт не вступали, картина везде одинаковая.

- Следы крови и разруха?

- Следы крови и разруха, - подтвердил Асигару. – Сонар молчит. Дверь в силовую закрыта, но это не проблема.

- Принял, работайте. Мы добрались до перерабатывающего цеха.

- Принял, успеха.

- Успеха.

Отключившись, Солитёр ещё раз осмотрел цех. Переборки, пол, многочисленные лестницы покрывал ровный слой какого-то вещества болотно-зелёного цвета. Солитёр задумчиво ткнул носком ботинка в субстанцию и увидел, как вверх взметнулось облачко зелёных хлопьев.

- Нутриентый субстрат? – недоумённо спросил Тиссик.

- То, что осталось от него после сублимации, - пояснил Солитёр. – Эта гадость покрывает тут всё толстым слоем. Магниты не прихватятся. Придётся лететь.

Отключив ботинки, группа слегка оттолкнулась от пола и, подрабатывая двигателями коррекции, направилась внутрь отсека. На первый взгляд цех выглядел более-менее целым. Но вскоре фонари выхватили из темноты груду обломков и останки разрушенного разводного моста.

- Видимо, сбили тиглем, - отметил Каюм, пристально осматривая обломанные края.

Командир подлетел ближе и углубился в их изучение. Каюм правильно подметил. Толстый металл силовых балок буквально порвали, и сделать это мог только массивный тигель.

Неожиданно в эфир встрял Тиссик.

- Солитёр, смотри!

Включив коррекционные двигатели, он крутанулся на месте, беря автомат наизготовку. Тиссик светил на дно одного из чанов, в котором когда-то хранился нутриентный субстрат. Останки сублимированного вещества на дне резервуара образовали странный комок, словно бы оно плотно облепило какой-то предмет.

- Что там? – спросил Каюм, подлетая ближе.

Тиссик медленно спустился к краю резервуара и, заглянув внутрь, недоумённо сказал:

- Это… робот?

Солитёр тут же оказался рядом с Тиссиком и Каюмом. Ухватившись за край чана, командир вытянул свободную руку с зажатым в ней автоматом и ткнул в робота дулом. Тот даже не шелохнулся.

- Сломан, - сделал вывод Солитёр. – Достаём его.

Втроём они подняли робота со дна резервуара и счистили налипший субстрат. Робот действительно оказался сломанным. Сильный удар пришёлся в правый бок, смяв манипуляторы до неузнаваемости. Ещё несколько вмятин покрывали корпус то тут, то там, а субстрат забился во все возможные полости.

- Думаешь, упал с моста? – склонившись, Каюм осматривал явившееся из-под слоя грязи лицо.

- Скорее, его сбили, - возразил Тиссик.

- Чёрт, почему их делают похожими на людей? – пробормотал Каюм, счищая с лица робота остатки грязи и осматривая круглые отверстия расколовшихся окуляров и забитый голосовой динамик.

- Спросишь у умников в белых халатах, когда вернёмся, - пробурчал Тиссик. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Связавшись с Асигару, Солитёр сообщил о находке, после чего группа направилась дальше. Выбравшись из перерабатывающего цеха, они активировали магниты в ботинках. Потянулась бесконечная вереница из тёмных коридоров, пустых отсеков и мусора.

Как Асигару и обещал, дверь в силовую комнату не оказалась для него серьёзным препятствием.

- Ну бардак же тут, - присвистнул он, после того как его группа пробралась внутрь. - Придётся хорошенько потрудиться, чтобы тут вообще хоть что-то заработало.

- Насколько всё плохо? – напряжённо спросил Солитёр.

- Два блока реактора точно не стоит запускать. Третий… о, он даже теплится ещё.

Солитёра эта новость сильно заинтересовала.

- Но мы ничего не уловили во время наружного сканирования?

- Блок едва-едва работает, - пояснил Асигару. – Легко не заметить с большого расстояния.

- Сможешь снова запустить его?

Асигару усмехнулся.

- Да, думаю без проблем. Только мне время нужно, чтобы вывести его в надкритику.

- Принял. Тогда занимайся реактором. Мы почти добрались до мостика.

- Принял, командир.

Группа вышла к мостику минут через двадцать. Солитёр долго шарил фонариком среди терминалов, но никакой подозрительной активности не заметил.

- И здесь нет тел, - взволновано сказал Каюм. – Да где же весь экипаж?

Солитёр молча согласился с подчинённым. Отсутствие тел уже не просто беспокоило. Запустение начинало пугать. Ну не могли все люди разом пропасть с корабля. Учитывая повсеместные высохшие бурые следы, в проходах должны громоздиться груды мёртвых тел. Солитёр тряхнул головой. Не время сейчас об этом думать. Нужно закончить дело.

- Каюм, - обратился он к парню. – Сосредоточься на бортжурнале. Что скажешь?

Тот поводил лучом фонарика, выискивая более-менее уцелевший.

- Вон тот, - указал он на один из терминалов, находившихся в первом ряду. – Выглядит рабочим.

Группа выдвинулась вглубь мостика, ни на секунду не теряя бдительности. Как и всё остальное на корабле, терминал покрывали пятна крови. Особенно красноречиво смотрелась бордовая полоса, начинавшаяся в нескольких миллиметрах от какой-то кнопки. Судя по всему, умирающий член экипажа собирался нажать её, но не дотянулся. В остальном, терминал выглядел вполне рабочим.

Пока Каюм увлечённо копался в его электронных внутренностях, на связь вышел Малет и подтвердил готовность реактора.

- Мы его немного разогнали, так что энергии должно хватить.

- Принял, Малет. Что с самописцем?

- Асигару осматривает дверь. Тоже придётся вскрывать.

Едва Солитёр разъединил связь с Малетом, как в эфир тут же вышел Каюм.

- Солитёр, я подключился к системе. Уже выгружаю бортжурнал, но… я нашёл интересный файл. Тебе, наверное, будет интересно взглянуть.

- Что там? – настороженно спросил командир, подходя к Каюму.

- Это видеозапись, которую сделал доктор Астин примерно перед тем, как Орфей перестал откликаться. Он там рассказывает весьма интересные вещи. Я переключу аудио на твой скафандр.

Нажав несколько кнопок на панели управления, Каюм запустил файл. На экране появился мужчина лет тридцати пяти. Выглядел доктор Астин усталым и подавленным.

- Здравствуй, слушатель, кем бы ты ни был, - раздался в динамиках шлема спокойный голос. - Меня зовут Салливан Астин, и это моё признание. Надеюсь, хоть на четвёртый раз…

Пока доктор Астин рассказывал свою историю, по спине Солитёра пробегали волны дрожи. Он не мог поверить в услышанное. Всё, о чём предупреждал Астин, все его страхи и сомнения постепенно обретали пугающую форму. Когда доктор закончил свой рассказ, Каюм с огромным трудом выговорил:

- Я нашёл ещё кое-что. Это… в общем, смотрите сами.