Вот, появилась картина того, как в дом-замок приехала тетушка и попросила приглядеть за племяшкой пару дней. Вот, из-за ее спины показалась остроносая и слишком любопытного вида мордочка девочки шести ведьмовских лет от роду. И, наконец, все части пазла сложились.
— КАР-МИ-НА!
Истошный вопль потряс каменные стены. Посыпалась крошка, страшно захлопали деревянные ворота на промозглом ветру и даже узорные башенки прикрыли тенями квадратные зубцы, словно они могли прогневать хозяина одним своим видом.
Пристыдились все, кроме виновницы беспорядка.
— Вот это воет, да? — сказала она, намазав на тост жирную ложку варенья.
Песель-скелетон по имени Гоги одобрительно тявкнул и поставил лапы на стол. Хвост-косточка зашелся в радостном вилянии, повторяя движения просвечивающего таза.
— Заслужил!
Кармина обрушила ложку на отсутствующий собачий нос, отчего получила еще больше воодушевленного лаяния. Очумев от переполнявших его чувств, пес понесся по кухне, снес канделябр и чуть не угодил в печку. С тлеющим угольком на хвосте он потрусил к хозяину, только выползшему из подвала.
— Эта проклятая девчонка, что она себе позволяет.
Ларри притушил хвост колпаком для свечей и походя сердито мазнул ладонью по костяной холке.
— Где она?
Были бы у Гоги уши, он бы их прижал. Но в отсутствие оных Гоги заклацал костяшками вслед за хозяином, указывая путь на обширную кухню, где остались следы пиршества: вскрытая коробка гематогена и банка разбитого полукровяного варенья, осколки которого рассыпались красными кристаллами по ковру.
— Мое любимое варенье! Как она посмела?!
Зарычав от досады, Ларри сунулся в холодильник и с неудовольствием отметил, что Кармина похозяйничала и на полках с энергетиками (бутылками с первой положительной). Ларри так расстроился, что хлопнул дверью и, забыв о варенье, успешно на нем поскользнулся.
— Тетушка Матильда, я тебе этого не прощу, — пообещал Ларри, потирая ушибленные колени.
Красные пятна расползлись по костюму, промочили брюки в самых невыгодных местах и запятнали рубашку.
И тут, когда думалось, что хуже день стать не может, в коридоре послышались размашистый топот и улюлюканье.
На перепуганном и затравленно каркающем вороне из гостиной выскочила Кармина.
Она хохотала, рыжие косички трепетали за плечами как огненные стрелы. Испуганный ворон, хоть и бывший раза в четыре больше обычного, еле выносил свою ношу и панически хлопал крыльями, силясь сбросить наездницу.
Челюсть Ларри звучно клацнула, широко раскрывшись. На секунду он позабыл о бедах, дивясь на несносную малолетку, разорявшую его дом. Ворон издал приглушенный и печальный “Карр” и выпрыгнул в окно.
— Мозаика, моя прекрасная фигурная мозаика…
Ларри уже не кричал, он оторопело шептал под звон ломанного стекла в прихожей. А потом в окне на кухне показалась верткая фигура, давившая пятками по черным бокам.
Ворон Михаил всегда был птицей степенной и важной, но тут он бился как цыпленок за пшено, изо всех сил пытаясь взлететь, что, конечно, не получалось. Кряхтя и задевая брюхом землю, он проковылял по тыквенным грядкам и скрылся за беседкой.
Гоги зашелся обеспокоенным лаем, да и сам Ларри вскочил в тот момент, как тень пропала. Пережить одну несуразную девчонку Ларри бы сумел, да и замок вряд ли бы разрушился до основания, но вот побег любимой племяшки… Ох, побег — это то, чего тетушка Матильда не простит.
— Гоги, плащ.
Голос переменился, окрасился привычными холодными нотками. Ларри твердым шагом вышел из кухни, по пути смахнув с ботинок остатки варенья, и направился к арочным воротам.
Песель в прыжке сорвал черный плащ с красным подбоем с плечиков и вкинул хозяину в бледную ладонь. Ларри запахнулся в плащ по самый нос, острый воротник разошелся под затылком павлиньим хвостом; схватил трость с черепом-набалдашником и вырвался в разнузданную октябрьскую ночь.
Иссиня-черное небо заволокли серые тучи, в их прорывах блестели серебряные звезды и сиял полный бок желтой луны.
Ларри сощурился, поднял голову и принюхался точно как Гоги — откуда-то справа повеяло проблемами. Значит, Кармину следовало искать именно там.
Широким жестом распахнув плащ, Ларри обернулся летучей мышью. Сделав два сильных взмаха крыльями под оглушительно-прощальный лай, Ларри отправился на поиски племяшки.
Ветер под крыльями хлопал как воодушевленный зритель в партере. Ларри несся над улыбавшимися тыквами, пролетал надгробия и узорные входы в склепы, кружил над голыми верхушками сбросивших листву деревьев. Он летел по следу аромата не столько Кармины, сколько варенья, и чувствовал, как голод скручивает живот. Вчера он был слишком на нервах, чтобы откушать свежей крови, а сегодня не успел. Теперь есть хотелось с большей силой, что напоминало о сточенных зубах.
Аромат привел к полуразрушенному склепу в дальней части имения. Тут, хромая на одну лапу, сидел ошарашенный Михаил. В черных и глубоких как озеро глазах отражалась луна.
— Х-хозяин, вы видели?.. Ах, я унижен, как унижен.
Если бы ворон мог краснеть, он бы запунцовел.
Михаил поднял крыло и спрятал под ним клюв, стыдливо прикрывшись от взгляда хозяина. Ларри ударился о землю и вернулся в человеческую форму.
— Где она?
— Там, играет с костями вашей пра-пра-прабабушки и…
Не успел Михаил договорить, как из темного прохода донесся вопль ужаса. Тотчас с Ларри сошла вся спесь, и он ринулся в склеп, думая лишь о том, как бы с Карминой не случилось нехорошего. Склепы были старые, от сильного шума потолок грозил обвалиться.
Паутина упала на лицо, из прохода вырвалась испуганная летучая мышь. Ларри ворвался в усыпальницу, проклиная неудавшуюся ночь, в которую для охоты не оставалось времени. Он бежал, подгоняемый голодом и страхом за Кармину, и нашел ее в тупике среди старинных захоронений.
Тут, под статуей ангела с чашей, стояла племяшка и яростно орала под безразличным взглядом толстого призрака, увившего шею ангела просвечивающим шарфом.
— Крикает и крикает, — меланхолично пожаловался призрак, — не закрывает рот. Пра-пра-правнук, пореши.
С трудом, сильно прищурившись, Ларри узнал в призраке давно упокоившуюся прародительницу. Она была из простых людей и, судя по картинам, дамой очень дородной, но безобидной. Никогда прежде с ее призраком у Ларри проблем не возникало.
— Ты что, привидений не видела?
Он вздохнул, потом заметил на пальце остаток варенья и быстро его слизнул. Племяшка вдруг замолчала, будто заткнулась непрерывно гудящая серена, и в этой тишине особенно громко заурчал пустой желудок. Ларри подумал, что если срочно не выпьет крови, то сойдет с ума, поэтому решил разобраться с проблемами побыстрее.
— Так, — сказал он серьезным тоном, — сейчас мы пойдем домой, и ты будешь сидеть тихо как мышка в своей комнате, пока я улаживаю дела. Потом я позвоню тете Матильде, и она тебя заберет.
Девочка надула губки и насупилась, будто совсем недавно не дрожала как осиновый лист. Призрак с интересом удлинился, удобно устроившись в ладонях ангела.
— Ты плохой, тетя так и сказала! Очень плохой! Поэтому я тебе помогла. Ты теперь не будешь пить кровь, теперь ты будешь вегетарианец.
Она бодро сделала пару шагов к Ларри и покровительственно потрепала его за локоть.
— Не переживай, дядя, ты привыкнешь.
И до Ларри дошло. Все раны заживали на нем в течение пары часов, но зубы до сих пор не отросли.
Все внутри похолодело. Если бы это было доступно вампирам, он бы облился холодным потом, но вместо этого спросил севшим голосом:
— Чем ты это сделала?
— Вот!
Девочка гордо извлекла кинжал, на лезвии которого остались зазубренные следы. Она помахала им перед носом Ларри, и он признал в кинжале фамильное достояние. Реликвию передавали из поколения в поколение, в старину она принадлежала первому охотнику на вампиров, которого пра-пра-прадедушка Ларри устранил.
— О-о-ох это он! Сколько зим минуло! Поглядеть б!
Призрак оживился, скрутился дымным кольцом и полыхнул зеленым светом над лезвием, отразившись в нем.
— Точно, точно! Это наше. Как мой дорогой Герард это хранил! Он говорил, что этот кинжал переправит любую душу в потусторонний мир навсегда, ее потом не возвратишь.
— Значит ли это, что мои клыки… Мои дорогие клыки…
Ларри схватился за голову. Кармина захихикала и беззаботно сунула кинжал за пояс. Призрак ее уже совершенно не пугал, она будто бы наоборот подружилась с ним.
— Да! Теперь ты не вампир, теперь ты хороший.
Крайне довольная своим поступком, девочка важно потопала на выход. Ларри, покачиваясь, медленно побрел следом. Любопытный призрак сопровождал их до входа, но далее, привязанный к своим костям, остановился на пороге.
— Дорогой пра-пра-правнук, — грудным голосом пробасил он, — ныне начинается новая жизнь для тебя. Будь ею счастлив!
— О да.
Застонав от досады, Ларри поймал неугомонную девчонку за воротник, не позволив вцепиться в только пришедшего в себя Михаила. Ворон возмущенно каркнул и взмыл в небо подальше от цепких ручек.
— Как мне теперь питаться? Всегда носить с собой нож?
Они шли по тропинке, пролегавшей между грядок с тыквами. Тыквы с вырезанными ртами (Ларри их не делал, честное слово! они вырастали сами) смеялись желтым светом им в спины. Над головой на безопасном расстоянии кружил Михаил.
Кармина осуждающе покачала головой.
— Дядь, а ты не пробовал просто ее не пить?
— Тогда я умру с голода.
— Тетушка иначе говорит.
Дом-замок встретил их скрипящими дверями и веселым песелем. Гоги выбежал навстречу, мотая хвостом и всячески демонстрируя приязнь и любовь к хозяину и девочке заодно.
Ларри незаметно вернул кинжал, пока внимание Кармины переключилось на Гоги. Ласково царапая ногтями череп, Кармина продолжила:
— Тетушка сказала, что если бы только понял, что тебе нужно, ты бы исправился и перестал быть плохим.
— Что же это по ее мнению?
Кармина повернулась и со всей серьезностью, какую только могла допустить шестилетка, посмотрела Ларри прямо в лицо:
— Обнимашки.
Ларри поперхнулся.
— Ч-что?
— Обнимашки. Я читала у тетушки в книге. Она говорит, вам не кровь нужна, а чужие эмоции, но вас не переубедить. Я подумала, а если б ты без клыков остался, может, ты бы и исправился. Давай обниму.
Ларри обомлел. Гоги сел, развалив лапы и открыв рот, смотря, как маленькая девочка широко развела руки в стороны.
— Ну, давай. Ты можешь поесть и от меня. Я тебя спасу, дядя!
Тон, с которым она говорила, был полон решительности. Ларри вновь свело желудок, но, опомнившись, взглянул на девочку со всей снисходительностью, на какую был способен.
— Если бы все было так просто, мы бы уже давно…
— Да ты просто не пробовал!.. Я лучше знаю. Глупые взрослые ничего не понимают.
Она опять настойчиво предложила объятия.
Полный скепсиса, Ларри опустился на колени, упершись ими в крыльцо, и обнял девочку. Ее теплые руки легли ему на плечи, а размеренный стук сердца отдался в уши. Ворон Михаил присел на арку ворот, с интересом выгнув шею.
— Чувствуешь что-то?
— Ничего.
— Чувствуй лучше.
С еще более тяжелым вздохом Ларри зажмурился, слыша только нарастающее журчание желудка, а потом… Что-то переменилось.
Горячие оранжевые лучи волнами поднялись от сердца Кармины, коснулись его кожи и проникли в грудь. Они нежно обволокли сердце, и на нем стало так тепло, что голод вдруг ушел, сменившись сытостью и приливом сил.
— Как это случилось?
Раскрыв глаза, Ларри недоуменно смотрел на девочку, а та довольно улыбалась.
— Видишь, я же говорила. Обнимашки.
Ее свет, передавшийся ему, струился по венам с новой энергией так, будто бы Ларри обпился крови. Но это было не привычное пьянящее чувство, а новое и незнакомое, очень глубокое и личное и, без сомнения, согревающее.
Ларри взял девочку за руку.
— Хорошо, — признал поражение он, — но нам все равно нужно убраться на кухне. И больше не смей ездить на Михаиле, ему это не нравится.
— Плохая птица, — буркнула Кармина.
Михаил угрожающе каркнул и взлетел выше, спрятавшись на крыше дома. Девочка сжала ладонь Ларри сильнее, а свободной рукой достала маленький коробок из кармашка.
— Тетушка передать сказала, я забыла. Новые она сделала.
На коробке сиял белозубой улыбкой вампир, а кругом развернулась искусная надпись: “Больше никаких людей! Только лучшие эритроциты по достойной цене”. Приписка мелким шрифтом ниже гласила, что одной таблетки хватит на трое суток.
— Она долго над этим работала. Сказала, ты будешь рад. Дядь, ты рад?
Ларри не нашелся, что ответить. Он принял коробок, спрятал его за пазуху как самую большую драгоценность и повел девочку в дом.
Вместе они убрались, отмыли пол. Гоги тоже помогал, временами следя больше, чем зачищая тряпкой, которую держал в зубах; но он старался, как и Кармина. И пусть большую часть работы выполнил сам Ларри, он не ругался, как и не чувствовал голода. Ему впервые за последнюю сотню лет было хорошо.
Когда вдалеке забрезжили рассветные лучи, Ларри взял с Кармины обещание не обижать обитателей дома, оставил ее на попечении Михаила и спокойно отправился спать.
— Не подпиливай мне больше зубы, — зевая, пробормотал Ларри и заполз в гроб.
Сон одолевал его, и сопротивляться сил не было.
— Хорошо, — бодро ответила Кармина и достала кинжал, который невесть как успела вернуть себе, — теперь будем играть в парикмахера, дядь!
Ужаснуться Ларри не успел, сон спешно прибрал его в свои надежные дневные лапы.
А с какой прической он проснулся к следующей ночи — это уже совсем другая история. Однако доподлинно известно, что Кармина была собой довольна.
