Creepy Reddit

Не все монстры хотят лишь разорвать вас в клочья и высосать душу. С некоторыми из них учишься сосуществовать в этих местах. И иногда встреча с ними – не самое страшное, что может с вами произойти.

⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Сезон ураганов приходит быстро. Когда всю жизнь живешь в южных штатах, начинаешь просто принимать это как факт. Если хотя бы раз не случается какой-нибудь ураган, считай, весь год насмарку. Помню, как сильно любил такие периоды, когда учился в школе. Почти все дороги в моем городке были грунтовыми, и автобусы в них завязали после сильного дождя, поэтому занятия отменяли.

Я впервые встретился с ними в тринадцать лет, в один из таких дней. Они на самом деле не привязаны к Югу, вы можете увидеть их в любом городе и любой стране. Люди теней. Темные смотрители. Те, кто прячется в тенях. У них много имен.

Легенды, окружающие их, противоречивы. Кто-то говорит, что они просто наблюдают, другие считают, что они могут помочь вам или навредить, в зависимости от того, как оценят вас. Лично я считаю, что бывает и так и так.

***

В сентябре 2007 мне было 13 лет. В тот год налетел ураган, не помню, как его назвали, все события после него не отпечатались в моей памяти. Занятия в школе отменили еще до него, потому что всю неделю шли сильные дожди. А моя семья вообще жила около старой грунтовой дороги, на месте которой теперь текла в никуда грязная река.

Но, несмотря на это, маме все еще нужно было идти на работу. Она трудилась медсестрой в местном отделении интенсивной терапии, поэтому в такие моменты ее работа была особенно важна. А папа уехал в очередную командировку. И вот так я остался дома один в разгар урагана третьей степени опасности.

Около пяти отключилось электричество, и мне пришлось приложить фантазию, чтобы занять себя. Я немного почитал сборник рассказов Лавкрафта, а заодно накрутил себя до того, что подрывался от каждого шороха. И решил отложить чтение до того момента, как мама вернется домой. А потом подумал, что было бы неплохо вытащить на крытую веранду одно из кресел-качалок и понаблюдать за бурей.

Фруктовый сад во власти сильного ветра и потоков дождя – завораживающее зрелище. В плотной завесе воды, льющейся с неба, можно даже разглядеть, как ветер разбивается брызгами, налетая на очередную ветку. Барабанный стук дождя по крыше убаюкивал, несмотря на неистовую силу, и я начал понемногу засыпать, когда заметил, как что-то упало с дерева в саду. Что бы это ни было, оно, подхваченное ветром, ударилось о ствол соседнего дерева и шлепнулось на землю.

Мгновение я просто смотрел в ту сторону, пытаясь понять, что это было. Мы выращивали пеканы, но это “что-то” было слишком большим для ореха. И оно двигалось. А рядом, на той же ветке, отчаянно бегала взад и вперед белка.

Зверек, упавший с дерева, больше не шевелился. Видимо, его хорошенько приложило о ствол, так что если он и не умер, то точно был оглушен. Белка на дереве сходила с ума. Я не мог просто оставить это как есть.

Я натянул капюшон куртки и распахнул сетчатую дверь. Ветер чуть не сбил меня с ног, а дождь пробрал до костей за секунду. Надо все сделать быстро. Я подбежал к дереву, где меховой комочек медленно приходил в себя. Я наклонился к нему и наткнулся на боязливый, удивленный взгляд. Белка жалобно заверещала, когда я поднял ее.

У него оказалась сломана лапка. В таком состоянии она ни за что не смогла бы снова взобраться на дерево. И я решил занести ее внутрь и отвезти к ветеринару, когда буря утихнет. И с мокрым зверьком в руках я вернулся обратно в дом. А там завернул его в полотенце и устроил в небольшой коробке, найденной в гараже.

Я отнес коробку к окну и поставил на столик рядом. Наверное, подумал, что так другая белка будет знать, что с ее другом все в порядке. Не знаю. И вот я посмотрел на дерево в поисках второго зверька, но увидел кое-что другое. И у меня кровь застыла в жилах.

Прямо за тем деревом стояла фигура. Почти два метра ростом, совершенно черная, как ночь. И с белыми глазами. Темнота клубилась вокруг него, будто поглощая даже намек на свет. И он уставился на меня, а я в ответ уставился на него, не зная, что теперь делать…

Понадобилось несколько мгновений, чтобы стряхнуть оцепенение. Я рванул к выходу, закрыл все замки и потряс дверь, чтобы убедиться, что она заперта. Что бы ни стояло под деревьями, здесь, рядом со мной, ему делать было нечего. Схватив коробку с белкой, я побежал в свою комнату, взял фонарик, старый телефон, который дала мне мама на всякий случай, и залез в шкаф. Дрожащими пальцами набрал ее номер.

– Да, да, я не могу сейчас говорить, тут просто толпа народу с травмами.

– Нет, мам! Снаружи что-то есть! Огромное! – в отчаяньи крикнул я, пока она не повесила трубку. Мама остановилась и ответила серьезным голосом:

– Кто-то снаружи? Запри двери и бегом в комнату. Как он выглядит?

– Он огромный! Как гигантская тень, только глаза совсем белые. И он наблюдал за мной, мам! – Мой голос дрожал.

Мама вздохнула.

– Знаешь, с тех пор, как ты пошел в школьный театр, розыгрыши стали слишком правдоподобными. Веди себя хорошо и будь аккуратен, ладно? Я вернусь утром. И не открывай никому дверь!

Она повесила трубку. Я остался наедине с ветром и дождем, бьющимся о стены.

***

Не знаю, как долго я сидел в шкафу, прислушиваясь, не идет ли за мной то существо. Но в конце концов задремал, и, видимо, надолго, потому что, когда проснулся, фонарик уже не горел. Вокруг стояла чернильная темнота. Снаружи завывал ветер, а в гостиной… в гостиной раздавались шаги. Я несколько раз повернул ручку фонарика, и он снова тускло засветился. Медленно я вылез из шкафа и на цыпочках пошел в гостиную.

Трое мужчин стояли посреди комнаты. Двое пытались поднять телевизор, а третий потрошил шкафы и ящики. Они перешептывались приглушенными голосами, но я смог разобрать только что-то про “ценные вещи”.

Тут же выключив фонарик, я стал аккуратно пятиться из комнаты обратно. Не было ничего неестественного в появлении этих людей – мародеры частенько грабили дома во время урагана, – но я не думал, что когда-нибудь они придут и в наш. Я продолжал медленно отходить, молясь, чтобы ни во что не врезаться. Но у судьбы хреновое чувство юмора.

Я ударился о дверной косяк, споткнулся и упал. Троица тут же обернулась, скрестив на мне лучи фонариков.

– Вот дерьмо, – сказал один из них.

– Вечно вам надо все усложнять,– ответил другой, вытаскивая нож из ножен на ноге и направляясь ко мне. – Ладно, парень, это будет быстро.

– Нет! Нет, пожалуйста! Я никому не скажу! Я просто вернусь в свою комнату, пожалуйста. Я скажу, что ничего не слышал из-за бури. Вы просто уйдете, и я никому не скажу! – Я умолял их. Но лезвие ножа зловеще поблескивало в луче фонаря. Вся моя жизнь сейчас сосредоточилась в этой тонкой полоске. Я снова и снова просил их не трогать меня.

– Извини, парень. Это будет мой третий страйк. А мне не нужен третий страйк. Все будет быстро, я уже… – Он замолчал, не закончив предложения, прерванный сдавленным криком одного из напарников. Позади мужчины фонарик упал на землю. – Черт, Джерри? Что за херня?

– О боже, – пробормотал другой взломщик, в ужасе уставившись на то место, где секунду назад стоял его друг. Джерри исчез. Бесследно. И только фонарик еще описывал круги по полу.

И вот когда, под моим пораженным взглядом, его луч проходил мимо второго сообщника, незримая сила сорвала его с места, увлекая в темноту. Главарь в панике вертелся на месте и звал то одного, то другого. Фонарик на земле описал еще круг и высветил сгусток темноты, теперь подобравшийся ближе к главарю. Тот попытался полоснуть его ножом, но лезвие нашло лишь воздух. А на следующем повороте фонарика тени уже не было.

Фонарики пропавших мародеров теперь лежали на полу, перекрещивая лучи прямо на главаре, будто театральные прожекторы. Я в ужасе смотрел, как он мечется, размахивая ножом.

Внезапно прямо рядом с ним появилась темная фигура, та самая, что наблюдала за мной из сада. Я увидел ярко-белые глаза, увидел разверзшуюся пасть. Которая поглотила вопящего главаря в мановение ока.

Теперь остались только мы двое: я и человек из тьмы. Он стоял на том же месте, окутанный змеящимися усиками темноты, и смотрел на меня. А я молился Богу, чтобы не быть следующим. Молча молился всем богам, чтобы он оставил меня в покое. Целую вечность он не отрывал от меня глаз,а потом просто растворился в воздухе.

Я рванул обратно в шкаф и заперся там до утра, пока не услышал, что мама вернулась домой. Я бросился к ней в объятия в слезах.

В гостиной царил беспорядок. Ящики и шкафы были вывернуты, вещи кучками сложены у двери. Я знал, что она не поверит в рассказы о тени, поэтому просто сказал, что ночью услышал каких-то людей и спрятался в шкафу. И она похвалила меня за правильный поступок.

Никто и никогда больше не видел ту троицу. Через несколько дней полиция нашла их грузовик, спрятанный в лесу неподалеку. Оказалось, что перед налетом на наш дом они напали на мистера Саттона и избили его и Сэйди, когда те попытались сопротивляться. Но дела до конца не довели, и все обошлось.

С тех пор я много читал, искал информацию и выяснил, что Темные смотрители часто появляются в трудные и опасные времена. Легенды говорят, что они только наблюдают, поэтому я не уверен, почему эта сущность решила вмешаться в ход событий. Что бы там ни было, я обязан этому своей жизнью.

С тех пор я видел их несколько раз, всегда стоящими вдалеке, наблюдающими за происходящим. Последний раз это было во время урагана Ирма пару лет назад. Я заметил темную фигуру на крыше соседнего дома, когда выходил убедиться, что с домом все в порядке. Не знаю, был ли это тот же самый, но теперь я всегда стараюсь поприветствовать их дружелюбным кивком.

Если когда-нибудь меня настигнет опасность, надеюсь, они будут на моей стороне.

~

Оригинал (с) googlyeyes93

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Бескрайние поля высокой кукурузы с детства пугают меня. Вы скажете, что это лишь старые страшилки, а я скажу, что в этих местах мы прислушиваемся к предупреждениям.

⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Фольклор есть везде. Все мы слышали легенды о призраках и монстрах, мифических животных или местах, бросающих вызов порядку вещей. Это часть нашей жизни. Я вырос на американском юге, в маленьком городе под названием Блэкшер, Джорджия.

Это был один из тех самых крошечных городков, затерянных на карте, с населением вряд ли больше трех тысяч человек. С одной главной улицей, на которой концентрировалась вся деловая и общественная жизнь. И с 84 шоссе, не дающим этой жизни угаснуть. Один из тех городков, где все друг друга знают.

Все мое детство прошло среди рассказов и легенд о призраках и духах. И я не раз сталкивался с ними, не важно, по чистой случайности или намеренно ища встречи. Некоторые духи были зловещими (духи старой тюрьмы, болотные огни Окефеноки или Лесной Шепот), другие не несли угрозы, живя собственной жизнью.

Я постараюсь рассказать вам некоторые истории. За 26 лет жизни в этих местах мне удалось повидать немало удивительного. Однако должен вас предупредить: если вы вдруг находитесь где-то на старом Юге, подумайте дважды, прежде чем отправиться на поиски сверхъестественного. Я был любопытным ребенком и не очень сообразительным. Но то, с чем мне пришлось столкнуться в те дни, навсегда заставило с осторожностью относиться к неизвестному. Не раз оно могло увлечь в могилу меня и моих близких. Нам повезло. Другим – нет.

***

Крупнейший двигатель экономики Юга – сельское хозяйство. Куда ни глянь, почти везде окажется ферма, где выращивают все подряд: от кукурузы до черники или домашнего скота. Когда-то мои родители разбили даже целую страусиную ферму, площадью в десять акров. Да, я тоже не понимаю зачем.

С самого детства бабушка и дедушка предупреждали меня, чтобы я никогда (никогда!) не совался в поля по ночам, особенно на те, которые скрывают человека с головой. Они говорили, что после наступления темноты там прячутся твари, готовые схватить любого смельчака (или дурака), сунувшегося в их владения. И если вы зайдете туда, то уже не выйдете.

Когда мне было двенадцать, я проигнорировал их заветы. И это было ошибкой.

***

В тот день я засиделся у друзей, и, когда уходил, было уже темно. А я должен был быть уже час как дома. Но все “на минуточку” откладывал возвращение, чтобы еще чуть-чуть поиграть с Томом Хоком на его новой приставке. Поэтому, чтобы не опоздать еще больше, я решил срезать путь через ферму, раскинувшуюся между нашими домами.

Это была совсем небольшая (по местным меркам) ферма, и, оглядываясь назад, я почти уверен, что ее владелец содержал пять акров кукурузы только для того, чтобы делать самогон. Одна из тех вещей, которых не осознаешь в детстве.

Итак, солнце село, опустив на землю синие сумерки. Призрачный свет струился с низкого неба, но толку от него было немного. Так же, как и от тонкого серпа растущей луны. Но я все равно решил рискнуть и пройти по кукурузному полю. Пять акров. Не очень-то и далеко. Быстренько пробегусь и через десять минут уже буду дома.

Слева от меня, возле дома фермера, раздался собачий лай. В расплывчатом светлом пятне, радостно скачущим ко мне вприпрыжку, я сразу узнал Сэйди, золотистого ретривера хозяев фермы. Она часто сопровождала меня до дома Тома и обратно. Моя любимая защитница.

– Привет, девочка, – сказал я, почесывая ее улыбающуюся морду. Она в ответ лизнула мне руку. Я подошел к границе поля. Холодный ветер свистел в стеблях кукурузы, выбивая дрожь. В это время года на юге температура никогда не опускалась так низко. Всего мгновение назад воздух был наполнен густой жаркой влажностью, а теперь я будто пробирался сквозь замершие в воздухе мириады льдинок.

Но я заверил себя, что все будет хорошо. Что пройдет совсем немного времени, и я окажусь в своей комнате и свернусь калачиком с любимой книгой на кровати перед сном. Не о чем беспокоиться. Я же сотни раз срезал путь через это поле.

“Но не ночью”, – пробормотал тихий голосок в моей голове.

Глубоко вдохнув, я шагнул в кукурузу. Стебли сомкнулись над моей головой, теперь я будто оказался в пещере без начала и конца. В сгущающейся темноте я видел только колышущиеся стебли и крошечный кусочек земли, покрытый изменчивыми тенями. Они накатывали и отступали, как волны во время прилива.

Справа что-то шевельнулось. Позади меня глухо зарычала Сэйди. Со своего места я видел, как она стояла, вздыбив шерсть, неотрывно глядя на кукурузу, а потом вдруг заскулила и убежала от поля прочь. И вот я остался один.

Я уже говорил, что я был не очень умным ребенком, когда дело касалось подобных вещей. Если точнее, я был непроходимым, гребаным идиотом. И учился только на своих ошибках. Поэтому я просто пошел все дальше и дальше в поле, раздвигая сухие стебли кукурузы. Они пружинили назад с необъяснимой яростью, царапая мне руки и лицо. На мгновение я остановился, чтобы оттереть грязь с глаз… И тут услышал это.

Сначала мне показалось, что ветер шуршит листьями. А затем к шороху и треску добавился низкий гул потустороннего голоса. Он приближался ко мне с того конца поля, откуда я пришел. И я видел, как початки дрожат, отмечая его путь ко мне.

– ЭТО МЕСТО МОЕ И ТОЛЬКО МОЕ. НЕ СМЕЙ СТУПАТЬ НА ЗЕМЛЮ, КОТОРАЯ ТЕБЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ! – Грохот и гул нарастали. На шее у меня выступил холодный пот, спина покрылась мурашками. И, как олень в свете фар, я застыл на месте, глядя, как два светящихся шара смотрят на меня из зарослей.

Очнувшись наконец, я изо всех сил побежал на другую сторону поля. Вдалеке, через стебли кукурузы, виднелась крыша моего дома с одиноким окошком, сияющим, как маяк. Бежать! Не прекращай бежать!

– ТЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ НАРУШИШЬ МОЙ ПОКОЙ, ВРЕДИТЕЛЬ! – Потусторонний голос снова загрохотал в моих ушах. Он казался таким неправильным, будто шел из самой земли. Будто терлись друг о друга замшелые камни. Что бы это ни было, оно было древним. Оно владело этой землей задолго до появления человека и будет владеть и после.

Спасительный свет становился все ближе. Я был почти на месте. Почти выбился из удушающих объятий проклятого поля. Где-то на краю посевов залаяла Сэйди, и ей вторил человеческий крик. В темноте, натыкаясь на бесчисленные стебли, я звал ее и умолял о помощи.

И вдруг врезался в кого-то на полной скорости и шмякнулся на задницу. Поднял глаза и увидел фермера, владевшего этим полем, мистера Саттона. В руках он держал огромный фонарь, освещая ту сторону, откуда я вынырнул. Он схватил меня за шиворот и наполовину вытащил, наполовину вышвырнул из кукурузы. Теперь мы были на открытом месте, но он все еще светил фонарем вглубь теперь уже успокоившегося поля.

– Тебе что, никогда не говорили не соваться ночью в поля? – кричал он, мотая меня, как мешок с ветошью. – Тебя могли прикончить там, парень! Повезло, что Сэйди любит тебя, идиота, и пришла за мной!

Слезы жгли мне глаза, я никак не мог отдышаться, но он все отчитывал и отчитывал меня. Внезапно фонарь осветил мое лицо, и голос его смягчился:

– Никогда, НИКОГДА больше не ходи по этим полям после наступления темноты, слышишь? А если придется, убедись, что прихватил с собой фонарь поярче. Им не очень нравится свет, видишь? Держит их подальше. Так ведь, старый ты ублюдок?! – крикнул он в поле. Низкий гул вернулся вместе с ветром, который, казалось, рождался прямо в поле.

Саттон отпустил меня, пообещав ничего не рассказывать родителям. И больше я никогда не ходил по тому полю даже днем. Я жил в родительском доме до девятнадцати лет, и даже когда после того, как мистер Саттон умер и поле превратилось в бесплодное темное пятно, ничего не изменилось.

Ни я, ни Сэйди, не ступили бы на него ни ногой, ни лапой.

~

Оригинал (с) googlyeyes93

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

⠀

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани / Патреон / Boosty / QIWI / PayPal

⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Этот день выходит совсем не таким, как я хотела, но все лучше, чем ничего. Быть может, стоит загадать желание, чтобы все изменилось. И задуть свечи.

⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Яркое утреннее солнце заглядывает сквозь щель в темно-красных занавесках, и мне ужасно не хочется просыпаться, но ощущение теплых лучей на коже каким-то образом почти компенсирует это. Я скучала по весне. Я просыпаюсь в доме своего детства, заботливо уложенная в постель с простынями, пропитанными запахом свежей лаванды, такими уютными, будто только что вышли из сушилки. Приятный способ проснуться. И мне и правда очень приятно. До тех пор, пока мозг не выпутывается из объятий сна, не начинает работать, не начинает думать и беспокоиться. Именно тогда все идет наперекосяк. Или в тот момент, когда я осознаю неправильность происходящего.

Когда мой мозг просыпается, навязчивая мысль начинает точить его, как червяк.

Я не должна быть здесь.

Укол тревоги проносится по моему телу в самом-самом начале дня. Какая жалость.

Я здесь не живу.

Это не мои простыни, не мой кондиционер, с запахом свежей лаванды.

Я здесь больше не живу.

Мне 25 лет. Окончив колледж, я вернулась домой на пару месяцев. И после отправки бесчисленных писем с резюме и получения бесконечного потока отказов наконец нашла работу некоторое время назад.

Ну, технически мне уже 26 лет. Когда сон окончательно отступает и мысли проясняются, я, наконец, вспоминаю, что приехала домой на выходные навестить родителей, чтобы не быть совсем одной в день рождения, который я бы предпочла просто пропустить. Я должна быть здесь, потому что приехала сюда прошлой ночью.

Клянусь, моему мозгу с утра нельзя доверять ни на йоту.

Наконец, я потягиваюсь и усилием воли стряхиваю с себя эти ужасные навязчивые мысли. Все идет не так уж плохо, и нет причин не чувствовать себя великолепно. Я даже улыбаюсь, когда слышу стук в дверь. Мама и папа.

Они нарядились по этому случаю, что немного странно, но и очень мило с их стороны. Полагаю, они хотят провести этот день с таким размахом, с каким смогут. В конце концов, нет никаких шансов на большую вечеринку, когда страна наполовину заперта по домам.

Мама одета в пастельно-розовое платье с крошечными белыми цветами и широким белым поясом, обернутым вокруг талии. Ее губы сияют яркой помадой, а на белоснежных зубах ни единого пятнышка. Представляете, она даже надела туфли на каблуках, подходящие к платью, хотя в нашей семье не принято носить обувь в доме.

Папа нацепил пастельно-зеленую рубашку и маленький галстук-бабочку. Его лицо свежевыбрито, а в глазах светится игривая искорка. Папа торжественно вносит торт, который они, должно быть, испекли втайне, пока я спала. А может быть, искра, которую я увидела – лишь отражение свечей на совершенно восхитительном торте.

Глазурь мятно-зеленого цвета, розовые цветы из крема выложены праздничным венком… И витиеватая надпись: “С Днем Рождения”. А сверху главный штрих: 26 свечей, 13 из них зеленые и 13 розовые. Мне показалось так, хотя трудно сказать наверняка из-за яркой стены пламени.

– Очень смешно, – смущенно восклицаю я после пятой попытки задуть свечи. – Вы в курсе, что первое апреля было три недели назад?

Эти дурацкие свечи не гаснут. Конечно, маме и папе нужно было повеселиться и достать незадуваемые свечи. Ни мои легкие, ни мое настроение не были готовы к этому так рано утром.

Мама улыбается, папа усмехается.

– Давай, милая. Задуй свечи! – мелодичным голосом говорит мама.

– Загадай желание, любовь моя! Хорошее желание. Кто знает, сколько еще тебе осталось!

Они оба смеются.

– Да, да, пап, очень смешно. Я старая. Но не забывай, что, если я старая, то и ты тоже! – Я пытаюсь пошутить в ответ, но не получаю никакой реакции.

– Загадай желание! – повторяет мама.

– Я хочу, чтобы вы вели себя чуточку не так странно, – нервно усмехаюсь я. Они не перестают улыбаться с тех пор, как вошли в комнату.

В ответ мама лишь придвигается к моему лицу, я чувствую ее дыхание на коже. Пахнет железом и сигаретами.

– С каких пор ты куришь? – удивляюсь я.

Она отстраняется, кажется, мой вопрос смутил ее. Конечно, я не в восторге от ее нездоровой привычки, но и не хочу, чтобы ей было стыдно передо мной. Этот вопрос, однако, поселил между нами напряжение, улыбки исчезают с лиц моих родителей. Папа убирает торт.

– Ну, тогда, я полагаю, с желанием придется подождать, если вам так трудно принять решение, юная леди!

– Да, совершенно верно, дорогой. Скажи ей, – добавляет мама. – Мы спустимся вниз на завтрак в честь твоего дня рождения, и тогда ты сможешь съесть свой торт.

Они кивают друг другу и отходят от моей кровати. Забирают торт, свечи на котором все еще пылают. Боже, да они уже давно должны были прожечь торт насквозь, но вопреки здравому смыслу все еще стоят, не уменьшившись ни на йоту. Затем родители поворачиваются, не сказав ни слова, не говоря уже о том, чтобы улыбнуться, и выходят прочь из комнаты.

Я слышу, как они спускаются по лестнице, и, скажу вам честно, это очень странное начало утра в день моего 26-летия. Но, конечно, на этом все не заканчивается.

***

Следующей очень странной вещью было платье, которое оказалось на мне и которое я, конечно, не помнила, как надела. Белое с золотыми искорками у воротника. Я более чем уверена, что у меня никогда не было такого предмета одежды. Не думаю, что что-то подобное носила хотя бы моя бабушка. И, давайте честно, я бы помнила, как надела что-то настолько странное. А значит, мои родители одели меня сами... пока я спала. Если это такая очередная шутка, то я явно неправильно поняла поведение мамы и папы. Они сходили с ума.

Я не стала тратить время на переодевание. Не представляю, ради чего они все это делают, но так быть не должно. Не такой день рождения я представляла. Я просто хотела провести приятный и спокойный день, поесть торт и, возможно, порадоваться нескольким подаркам.

Раздраженная, я спрыгиваю с последней ступеньки лестницы в своем непонятном платье и слышу странную музыку. Она доносится из кухни. Мелодия, которую я не могу как-то описать. Внезапно мой гнев по поводу странной одежды исчезает, и вместо этого я чувствую себя слабой и беспомощной. Я медленно, спотыкаясь, вхожу в кухню и замираю в шоке от того, что они сделали.

В каждом углу кухни красуются связки воздушных шаров. Вокруг рассыпано конфетти. На окнах праздничные занавески с бахромой. А посредине большущий баннер с надписью: "С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ". Еще более странным кажется то, что все это явно предназначено для детского праздника. Мои родители стоят вокруг усыпанного конфетти стола, их улыбки растянулись еще шире, чем когда они пришли в спальню с тортом, стоящим теперь перед ними. Окруженный блюдами, которые, как я думаю, когда-то предназначались для завтрака.

Но сейчас на тарелках только гниль.

Я инстинктивно отступаю на шаг назад.

– Мама, папа... – пораженно шепчу я.

– Да! Это мы! Твои мама и папа, а теперь загадай желание и задуй свечи, чтобы мы могли забрать твои подарочки! – говорит папа, ни разу не моргнув.

– Что происходит? Вы меня пугаете! Пожалуйста, прекратите.

Мама снова чуть было не перестает улыбаться, но потом ногтем правой руки приподнимает обратно уголок рта.

– Дорогая, это твой особенный день. Мы никогда не прекратим.

Мой взгляд падает на телефон на кухонном столе. Старый зеленый телефон со шнуром. Из тех, которыми люди перестали пользоваться больше десятка лет назад. Я даже не подозревала, что такие все еще где-то можно найти. Но это не имело значения. Шнур у этого телефона был оборван… или оплавлен?

А мой мобильный наверняка остался наверху. Нужно достать его и позвать на помощь. Родители явно нездоровы, и все это меня не на шутку пугает.

– Мне нужно... переодеться. А потом мы можем съесть торт. Ладно? Я сейчас вернусь.

– НЕТ! – вдруг кричат они одновременно, заставляя меня подпрыгнуть на месте.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит мама.

– А теперь загадай желание, – добавляет папа.

Терзаемая беспокойством, я все же подхожу на шаг ближе, чтобы задуть свечи. Может быть, если я все-таки разрежу торт, это отвлечет их, а я смогу позвать помощь.

На этот раз я делаю очень-очень глубокий вдох и дую изо всех сил.

Но будто только раздуваю пламя.

– Ну, если ты не хочешь, полагаю, нам придется задуть свечи! И украсть твое желание, – с усмешкой говорит мама.

– Почему бы и нет, Дебора. Не хочешь ли оказать мне честь? – спрашивает отец.

Она наклоняется ближе к торту. Так близко, что огонь окрашивает ее лицо красными и оранжевыми сполохами. Так близко, что ее макияж начинает таять...

А, может быть, тает не только макияж.

– Мам, твое лицо, – шепчу я в шоке.

Но ей абсолютно все равно.

– Я хочу, чтобы наше милое дитя навсегда осталось с нами, – радостно восклицает она.

– Идиотка! Нельзя произносить желание вслух! – взрывается папа.

Теперь он наклоняется к торту. Улыбки еще шире расходятся на их лицах. Мамин макияж плавится в огне, ее волосы вспыхивают.

Не думаю, что когда-нибудь забуду запах горящих волос и кожи.

– Мама! – кричу я, но она не реагирует. Даже когда ее лицо начинает гореть...

Наверное, именно это меня и заставляет меня очнуться. Конечно, я с самого начала знала, что что-то не так, но этот момент переворачивает все.

Я не должна быть здесь.

Я здесь не живу.

И я понятия не имею, кто эти люди.

Я подскакиваю к столу, швыряю пылающий торт в лицо своему фальшивому отцу и бегу прочь, прежде чем фальшивая мать успевает что-либо сделать.

Боже, как вовремя я очнулась! Я совершенно не представляю, каким образом эти люди заманили меня в тот дом или заставили думать, что они мои родители. Черт, да эта парочка даже отдаленно не была похожа на них, но утром я была абсолютно уверена, что все в порядке. Как только мысли возвращаются в норму, я начинаю вспоминать, что вроде бы ходила выпить в гости к моей подруге Кларе, но даже не могу сказать, какой это был день.

Мне никогда не понять, как они проникли в мою голову и подсадили несуществующие воспоминания… Знаю лишь, что мне повезло, что мозг вовремя выпутался из объятий сна, иначе этот день мог стать моим самым последним днем рождения.

***

Я бежала и бежала, пока не нашла помощь, пока меня не отвезли в полицию.

Они отправились в тот дом. Сейчас он официально пустует. Семья, жившая там, погибла в пожаре, и дом совсем недавно восстановили. Я понятия не имею, что это были за люди, были ли они вообще реальны… Быть может, они потеряли ребенка и пытались заманить нового. Быть может, я просто была легкой жертвой.

Вот только как они могли узнать про мой день рождения?..

Когда полиция обыскала дом, там никого не было. Фальшивые родители исчезли, но оставили одну вещь.

Торт с мятно-зеленой глазурью и 26 горящими свечами.

~

Оригинал (с) likeeyedid

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я сделала выбор. Самый трудный выбор в своей жизни. Неужели это была страшная ошибка?..

⠀

Главы: 1 • 2

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Шепот женщины эхом гуляет по комнате. Такой громкий. Оглушительно громкий. Тролль подходит все ближе и ближе. Сквозь рев метели и вой штормового ветра грохот его топота достигает дома, и фундамент стонет в ответ в леденящем экстазе. Тиканье часов разрывает уши… треск огня…

…Это чересчур. Софи зажимает уши руками. Андерс крутит головой, пытаясь сообразить, что делать, но не осмеливается выглядывать из-за спинки кресла. Мальчик не хочет рисковать встретиться глазами с ужасом, спустившимся по лестнице, с ужасом, крадущимся к нам по коридору. Она будет здесь в любую секунду.

В любую секунду она войдет в арку, и я увижу ее.

И что тогда? Что мне тогда делать?

“Она сделает тебе больно, если спустится”.

Вот что сказала Софи.

“Она сделает тебе больно, если спустится”.

…Но в игру, похоже, вступает новый игрок.

Два, если считать Андерса. На доске и правда появилась третья фигурка, когда мальчик вошел в дверь, но я говорю не о нем. Я говорю об ожившей статуе – Хåварде Ниссе.

Его глаза сияют белым светом. Каменные усы воинственно топорщатся. Рот растягивается в гранитной усмешке, пронизанной все тем же потусторонним чистым светом. Статуя двигается, взрываясь облачками пыли из сетки трещин, покрывающих каменную плоть.

Он медленно выходит на середину комнаты, игнорируя хаос, царящий вокруг. Маяк во мраке. Каждый шаг его тяжел и гулок, будто молот, крошащий скалы. Он останавливается передо мной.

– Каролина, – гудит он низким голосом. – Твое решение было отмечено. Твое решение было признано.

Мое решение?..

Я бросаю взгляд через плечо Ниссе на Андерса. Он смотрит в ответ полными страха глазами.

Женщина приближается. Я не могу ни видеть ее, ни слышать из-за грохота, заполнившего уши, но я ее чувствую. Чувствую, как густеет вокруг нас аура безумного голода.

Хåвард подносит сжатый кулак ко лбу и на мгновение закрывает лучащиеся глаза, постукивая по камню.

– Решение, принятое с состраданием, да породит сострадание.

Он выпрямляется, возвышая голос, как клич древнего полководца, до громоподобного рева, сотрясающего воздух и разбивающего оковы отчаяния и опасности.

– МНЕ НЕ СОЙТИСЬ ОДИН НА ОДИН С ТРОЛЛЕМ! – ревет он. – НО ВЕДЬМА… ДА! ВЕДЬМУ Я УДЕРЖУ НА РАССТОЯНИИ! Я БЕССИЛЕН ПРОГНАТЬ ЕЕ! НО УДЕРЖАТЬ Я МОГУ!

И Ниссе разворачивается, сжимая кулаки с каменным резким хрустом, звучащим, как выстрелы. Еще минуту назад бездвижная статуя теперь закрывает нас своим телом. Вместо с облаком пыли из него вырывается сфера, сплетенная из тени, и комната погружается в тишину.

Ветер, шепот, грохот – все это уступило место успокаивающему спокойствию камня. Часы все еще тикают. Метель все еще воет. Но эти звуки – лишь рябь на грани слышимости.

Огромная мерцающая стена, похожая на барьер из мутной воды, встает из пола, блокируя арку. Вся сила и воля Хåвардеа теперь сосредоточена на завесе. А сквозь нее… Сквозь нее я почти могу разглядеть темную, искореженную фигуру в коридоре. Искажённый крик досады прорывается сквозь мембрану, но и только. Женщина наверху, или Ведьма, как зовет ее Хåвард, заточена на той стороне.

Она не может добраться до нас.

– Твои вопли падают в закрытые уши, Ведьма из Черных пещер! – кричит Ниссе. – Стой, где стоишь, и ближе подходить не смей! Первый и последний раз говорю тебе! Пошла ПРОЧЬ!

Она вопит в ответ и ползет, перебирая изломанными конечностями и шатаясь из стороны в сторону.

Я вырываюсь из оцепенения и поворачиваюсь к близнецам:

– Игра! Андерс! Мне нужно, чтобы ты продолжил игру! Мой сын…

– Она выбрала тебя вместо него ради меня, – говорит Софи. – Андерс, мы должны помочь ему. Должны вытащить его оттуда.

Андерс только кивает.

– Моя очередь? – Он указывает на доску.

– Да. Думаю да.

Он ползет к игре, стараясь даже не смотреть на мерцающий барьер и ужас, запечатанный за ним. Мальчик что-то бормочет себе под нос и бросает кубики.

Пять и шесть.

– Хорошо. – Андерс быстро тянет карту, кряхтя от ее тяжести, и подносит к камину, чтобы прочитать в свете огня. Кажется, раз от раза колода становится все неподъемнее.

ПУТЕВОДНЫЙ СВЕТ

Картинка изображает маяк посреди бурного моря.

Свет, указующий путь.

Стоит только Андерсу закончить читать, как в воздухе повисает маленький, но ярко горящий факел. Невозможное пламя источает пронзительный белый свет, мягко мерцая. Андерс берется за деревянное основание. Теперь он может управлять им.

Мы с Софи молча наблюдаем за танцем пламени в руках мальчика. Белое сияние падает на стены и тени, до того свободно бродившие по стенам, начинают сходиться. Словно мотыльки, притянутые светом, они собираются вокруг него, дрожа и перекрывая имена, нацарапанные на стенах. Моя собственная тень присоединяется к призрачному танцу, замирая на ближайшей стене, завороженная пламенем.

– Продолжайте играть, – призывает нас Андерс. – И, мисс, подумайте о своем сыне. Как его зовут?

– Нильс, – отвечаю я. – Его зовут Нильс.

– Да. – В голосе мальчика сквозят воспоминания. – Я помню его. Уверен, что встречался с ним по ту сторону. Подумайте о своем сыне, представьте его мысленным взором, будто рисуете портрет.

И с этими словами Андерс встает и направляется к двери, через которую вошел. Софи вскакивает на ноги:

– Андерс! Куда ты?

– Оставайся здесь. Я попробую выиграть еще немножко времени. Тролль пойдет по моим следам, я запутаю его кругами вокруг сада.

– Что? Нет, Андерс! Это опасно! Что если он достанет тебя?!

Он качает головой:

– Нет, он слишком медленный, я видел. И потом, – мальчик смотрит теперь на меня, – это меньшее, что я могу сделать. Играйте дальше и держите дверь открытой. Не позволяйте ветру захлопнуть ее или мне будет не найти пути назад.

И, не говоря больше ни слова, мальчик распахивает дверь и выходит в шторм.

– Андерс! – кричу я. – Нет! Не нужно тебе…

– АНДЕРС! – Софи не может больше сдерживаться. Но мальчик не останавливается. Маленькая фигурка исчезает в тумане под ее беспомощные всхлипы.

– Ты была права, Софи. – Я подхожу к моей маленькой соратнице по несчастью. – Он хороший мальчик… Вот, я подержу дверь. Твой ход.

Софи вытирает глаза и возвращается к доске. Кости брошены.

Четверка и двойка.

Прикусив губу, она тянет карту.

КРОВЬ НА СНЕГУ

На картинке кровавое пятно разливается по ледяной глади озера.

Снег заметает все.

С лица Софи будто стерли все краски. Спотыкаясь, она встает и бежит к двери, уворачивается от моих рук и вырывается в ледяной ад снаружи.

– АНДЕРС! АНДЕРС, ВЕРНИСЬ! ПОЖАЛУЙСТА!!

Но только ветер ревет ей в ответ.

Я смотрю мимо нее в шторм. Никаких следов Андерса, кроме дорожки глубоких провалов, уходящих прочь от домика. Снег, должно быть, доходил ему до колен… Никаких следов и тролля, хотя его вопли все еще доносит шторм.

Зачем ты отпустила его, Каролина! Ты могла бы остановить его. Ведь тролль даже, наверное, не смог бы войти в дом…

Я не нахожу себе места. Должна ли я делать ход? Или нужно идти выручать Андерса?

Пока я раздумываю, снег, валящий с неба, начинает краснеть.

Кровавое кольцо метели вокруг. Алый цвет сменяет серый, растекаясь по саду, как пятно от пролитого вина. Я хватаю Софи за плечо и затаскиваю в дом, но дверь все же держу открытой. Она все зовет брата, а меня вдруг осеняет… Одной рукой цепляясь за дверь, я тянусь к мерцающему белым светом факелу, так и оставшемуся висеть в воздухе.

Теперь в алом шторме его будет легче разглядеть.

“Свет, указующий путь, – гласила карта. – Свет, указующий путь”...

– АНДЕРС! – кричу я в метель, вытянув перед собою факел. Я понимаю, что эти крики и свет могут превратить его замысел в прах, но сейчас важнее он сам. – ИДИ НА СВЕТ, АНДЕРС!

И на наше счастье, особенно для Софи… он идет.

Пошатываясь, мальчик приближается к нам. Сначала это лишь силуэт в снежной пелене, но потом он подходит ближе, и мы видим, что его одежда и кожа все в алых пятнах. Софи затягивает его в дом, а я захлопываю наконец дверь, занося внутрь белое пламя.

– С-сработало… – Он весь дрожит. – Он увидел меня, тролль. Т-тупой тролль. Он так и ходит по кругу. Кровь поможет сбить его со следа. Они п-плохо видят… – Андерс совсем заледенел, зубы отбивают дробь. Софи усаживает брата к огню.

Мы слишком долго тянем. Нужно все сделать быстро. Я смотрю на преданного Ниссе, все свои силы вкладывающего в удержание барьера. Ведьма больше не кричит, но ее зловещий шепот и шипение понемногу просачиваются в комнату.

Я беру кости. Вызываю в голове образ Нильса и изо всех сил стараюсь сделать его реальным… Изо всех сил стараюсь призвать его… Увидеть каждую черточку мысленным взором…

– Нильс… Вернись ко мне.

Стискиваю зубы и бросаю кости.

Кубики медленно и гулко стучат по доске, подпрыгивая и вращаясь, как в замедленной съемке… вращаясь… вращаясь…

…и приземляясь …на ничто.

Грани маленьких кубиков девственно пусты.

Ни одной цифры.

Я не могу оторвать от доски пораженного взгляда. Такого раньше никогда не случалось.

– Faen… – вполголоса чертыхается Андерс. – Мисс, мне очень жаль, я и не думал… Вы дошли до центра доски. Ваши ходы… Их больше нет. – Он с жалостью смотрит на меня. – Ваша роль в игре сыграна, Каролина.

Сердце колотится, как сумасшедшее, но я пытаюсь подавить панику.

– И что теперь? Как мне вернуть его обратно? Нильс! Как мне спасти НИЛЬСА!

– Мы еще играем! – успокаивает меня Софи. – Мы можем вытащить его. ТЫ можешь вытащить его, Андерс! Вы же встречались там? Ты можешь спасти его? Если попытаешься?

– Я не знаю… – Андерс неловко приглаживает волосы. – Можно попробовать, но ты же знаешь, каково там, Софи. Мы не “встречались”, скорее просто “столкнулись”... Я не знаю…

– Пожалуйста, Андерс. Попробуй. Просто попробуй.

Андерс прикусывает губу, но все же кивает. Вымазанной алым рукой хватает кости, окрашивая и их в цвет крови и бросает.

…Две пятерки.

Мальчик тянет карту, под раскаты рева тролля…

СОЕДИНЕНИЕ

Картинка похожа на ту, что мне попалась на первой игровой карте. Тот же мужчина аккуратно пришивает ноги тени к своим собственным.

Повторное соединение.

И комната вдруг начинает дрожать. Тени растягиваются по стенам, неуклюже возвращаясь к своим владельцам. На места, положенные им. И остаются там, колеблясь в свете камина и мерцающего белого пламени. Тень кресла. Тени светильников.

Моя собственная тень снова занимает место позади меня… Но одно темное пятно остается. Все еще свободное. Сначала я думаю, что это тень Андерса… Но нет. Его тень никогда не была от него оторвана.

Мы смотрим, как бесхозная тень перебегает от стены к стене.

Смотрим, как она нервно похлопывает себя по колену…

…как когда-то делал Нильс.

…

Я вскакиваю на ноги.

– НИЛЬС!

Это он. Я уверена! Тень моего сына поворачивается ко мне, по крайней мере, я так думаю. Она двумерная, сложно сказать наверняка.

Призрачные руки и кисти яростно жестикулируют. Он что-то говорит, я знаю, но не слышу ни слова.

Боже, он так близко…

– Простите, я пытался, но… видимо, не получилось, – говорит Андерс.

– Все в порядке. Это уже прогресс. Да. Нужно мыслить нестандартно.

Я не знаю, куда податься. Беру кости в руку и иду к нашему одинокому воину, Хåварду.

– Хåвард, – начинаю я, присаживаясь рядом на корточки. – Вы можете нам помочь? Как создание игры… Мне нужно забрать сына. Он в ловушке, и я должна его вытащить! Вы можете хоть что-нибудь сделать?

– Я не могу вернуть его сам. – Ниссе отвечает мне, каменная борода дрожит… вот только я отвлекла его от поддержания завесы. Остается только наблюдать, как она искажается по краям, а кончики пальцев Ниссе крошатся и опадают мелким каменным крошевом. Он напрягается, шагает вперед, чтобы устоять под натиском невидимой силы… темная фигура по ту сторону отползает к стене.

– Хåвард…

– Положи кости мне в руку. Как создание другого мира, я могу выбросить только семерки. Лучший ваш шанс на еще одну попытку.

Ниссе протягивает мне раскрытую ладонь. И тут же с сухим треском его плечи и ноги прорезают глубокие трещины. Свет, горящий внутри него, свет, идущий из его глаз и горла, льется теперь и из десятков разломов в каменном теле.

Я бросаю ему кости, вся дрожа… Он сгибает запястье, и в одно бесконечное мгновение его пронзает паутина трещин, ладонь отделяется от руки и с гулким стуком вдребезги разбивается об пол.

…Но кости брошены.

Две семерки.

– Спасибо, Хåвард.

Ниссе больше ничего не говорит. Он весь дрожит. Барьер дрожит. Ведьма бросается на него снова и снова. Все яростнее.

– Чей ход? – спрашиваю я. Софи тут же поднимает руку. Она наклоняется и тянет карту.

ГЛАЗА СМОТРЯЩЕГО

На карте нарисованы две руки, показывающих птицу в тени на стене.

Вызов. Пожинай плоды или страдай от последствий. Попробуй угадать.

И в третий раз за этот вечер знакомая свеча возникает в воздухе. Свеча загорается. Тень Нильса замирает…

А потом начинает двигаться. Так же, как на картинке, он складывает пальцы, пытаясь изобразить фигуру на стене.

– Мы должны угадать! – восклицает Софи.

– Орел! – говорит Андерс.

– Лошадь!

– Крыса? Мышь?

Догадки так и сыплются, но безрезультатно…

Только я улыбаюсь.

Мне не нужно угадывать, потому что я знаю ответ.

Мы уже играли в эту игру раньше. Мы с Нильсом.

И я сразу узнаю существо, которое он пытается показать. Помню, как мы смеялись в первый раз, когда он рассказал, что это было за непознаваемое нечто, которое он изображал руками.

– Это хорек, – тихо говорю я, и свеча тут же исчезает, оставив лишь тонкую струйку дыма.

Софи и Андерс переглядываются и изумленно смотрят на меня:

– Как ты…

По карточке пробегает тень, обрывая их на полуслове. Я смотрю на нее сверху вниз.

Поздравляю. Вы угадали верно. Возьмите уже разыгранную карту. Сделайте это сейчас и только один раз.

У меня сердце подпрыгивает прямо к горлу.

Возьмите разыгранную карту.

СПАСЕНИЕ

– Спасение! – кричу я Софи. – В отбое карта “Спасение”! Пожалуйста, Софи! Скорей!

Девочка отчаянно роется в стопке тяжелых карт, и наконец находит ту саму.

Возвращение в страну живых. Выбирай мудро и только один раз.

Огромная рука на картинке спускается с неба, раздвигая облака.

– Я играю “Спасение”! – провозглашает Софи. Шаги тролля снаружи становятся тяжелее и громче. Он нашел нас. Он идет.

Кусок мела падает на пол у ног Софи. Она подхватывает его и без колебаний идет через всю комнату к имени Нильса.

Оглядывается на меня с улыбкой…

И обводит его кружком.

Имя начинает светиться и исчезает, уступая место Нильсу, прочно привязанному к своей тени. Он падает на пол, дезориентированный и сбитый с толку… но живой.

⠀

– НИЛЬС! – Облегчение омывает меня, как теплый поток. Мой мальчик вернулся! Я бегу к нему, крепко обнимаю и всем телом чувствую, как он прижимается ко мне в ответ.

– Мама… – бормочет он, поднимаясь на ноги. – Это реально? Я вернулся? Что за… – Он смотрит на статую Ниссе, на мерцающую завесу, на искореженную фигуру за ней… Смотрит на детей в нашей гостиной… Вздрагивает, когда от первого удара начинают качаться стены: тролль нашел нас и добрался до двери.

– Каролина, – окликает меня Софи. – Доска…

Да. На ней появилась четвертая фигура.

– Ладно. – Эмоции все еще переполняют меня, но я прячу их в глубине сознания до лучших времен. – Мы закончим игру. Все встаньте в круг. Кидайте кости. Кидайте и тяните карту как можно быстрее. Просто нужно сделать это! Мы закончим эту игру!

Близнецы подходят ближе к доске. Все еще сбитый с толку, но не способный пока спорить, Нильс присоединяется к ним. Все они делают ровно так, как я говорю. Кидают кубики и отбрасывают карты. Даже не читая.

Четверка и тройка.

Двойка и шестерка.

Единица и двойка.

Две пятерки.

Карты разлетаются над доской…

⠀

Хåвард морщится и скрипит от напряжения. Поврежденная рука теперь полностью отвалилась.

Дверь в сад распахивается, осыпая гостиную щепками от пинка тролля снаружи.

С каждой разыгранной картой, с каждым шагом фигурок по доске, комната тревожно искажается. Меняется.

Стекло в зеркалах превращается в воду. Она водопадами стекает вниз по стенам.

В углу возникает безмолвная статуя настороженного ястреба. Он неподвижен, но выглядит так, будто в любой момент расправит крылья и взлетит.

Фотография моего покойного мужа в рамке на стене начинает двигаться. Его глаза чернеют, челюсть отвисает… Не могу на это смотрпеть.

Эта игра… Эта адская игра…

Мне остается только наблюдать как дети бросают и бросают кости, под аккомпанемент рычания тролля и треска стен. Наблюдать и думать об игре.

Шелтапспилл. Сколько еще копий разбросано по округе? Или по всему миру. В чем может быть ее цель?

Чего она хочет?

Снег начинает падать с потолка. Превращает мой ковер в белое полотно.

Фигуры шагают по доске все дальше…

Выцветшие полупрозрачные силуэты детей с мрачными лицами возникают по всей комнате. То появляясь, то исчезая вместе с танцем пламени.

Непостижимый ужас разрастается за мерцающим барьером.

– Мои силы на исходе, – предупреждает Хåвард Ниссе. К изломанному силуэту ведьмы присоединяются другие. Темные и злобные.

Всего на мгновение нижний угол завесы становится полностью прозрачным, и я мельком вижу скелет волка, оживший и окутанный смертным сиянием. Он щелкает челюстями и злобно роет землю.

– Давайте… – бормочу я, сжимая плечо Нильса. – Еще немного.

Но теперь остался только он. Фигуры Софи и Андерса достигли центра. Близнецы бегут к двери и наваливаются на промятые доски, закрывая ее. Сверху сыплются осколки… через дыру в потолке на нас смотрит теперь желтый злобный глаз тролля с вертикальным зрачком.

– Вот оно! – кричит Нильс. – Да, наверное! Это последний бросок!

И он бросает кости. Со звоном они прыгают по доске…

Две тройки.

Краска со стен отслаивается крупными хлопьями.

Фигурка Нильса доходит до центра.

⠀

И, как одна, все четыре фигурки разом опрокидываются. Больше ничем не удерживаемые, они с легким стуком валятся на блестящее дерево. Игра окончена.

Никаких церемоний, никакого волшебства, никакого великого финала… Вот она была… А потом нет.

Расколотая дверь в сад исчезает. Ее заменяет стена. Надписи стираются невидимой рукой. Как и все повреждения.

Мерцающий барьер в арке растворяется в воздухе вместе со своим создателем. Долг Хåварда Ниссе исполнен, и он уходит. Монстры и ужасы с той стороны тоже исчезают. С потолка больше не падает снег. Последние хлопья лениво планируют на ковер и обращаются в ничто.

Грохота и рева тролля как ни бывало…

…Но дети…

Все трое детей: Софи, Андерс и Нильс… они со мной. Сгрудились в тесную кучку вокруг инфернальной игры.

Я захлопываю доску и прячу ее обратно в коробку.

Мы выдыхаем.

И вот мы здесь, читатель. Игра на это Рождество закончена.

***

Не передать облегчения и радости, которые я испытала при возвращении Нильса. Дни, последовавшие за окончанием игры, наполнены были для нас любовью и смехом.

За прошедшие года он совсем не повзрослел, так что бедняге Нильсу придется постараться, чтобы приспособиться к жизни. Я все еще пытаюсь объяснить все семье. Они не понимают и скорее всего никогда и не поймут, но по крайней мере просто счастливы, что Нильс вернулся.

Софи и Андерс остались у нас на пару ночей, но потом настояли на том, чтобы идти своим путем. Я дала им денег, еды и свой номер телефона на случай, если когда-нибудь им понадобится моя помощь… Но, думаю, с ними все в порядке. Хотя прошло уже двадцать лет… Они не захотели, чтобы мы проводили их, опасаясь того, кем их семья и друзья могут меня посчитать. Я понимаю. Но всегда буду рядом, если им понадоблюсь.

…Хотя на самом деле думаю, что это скорее они мне помогают.

⠀

Остается последняя вещь.

Сама игра.

Она упакована в коробку и спрятана на чердаке… Но ее присутствие все еще ощутимо.

Я почти решилась выбросить ее. Почти решилась спалить ее в огне… Но не смогла этого сделать. Просто не смогла.

Потому что я все еще вижу их лица.

ДЕТИ ВУАЛИ

Я видела их на карточке, видела их призрачные фигуры, то появляющиеся, то исчезающие в моей гостиной.

Скорее всего, они все еще там, по ту сторону завесы.

И, хотя я никогда больше не решусь сыграть в эту игру, хотя никогда больше не смогу подвергнуть опасности Нильса… И пусть я понятия не имею, сколько копий игры ходит по миру… Я все равно помню, что эта коробка может стать последним шансом для родителей, таких, как я, снова увидеть своих детей.

Так что будем решать проблемы по порядку.

А пока игра будет спать. Спрятанная в темноте. Терпеливо ждущая.

Ждущая, когда ее пробудят в следующий раз.

~

Оригинал (с) Darkly_Gathers

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

⠀

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани / Патреон / Boosty / QIWI / PayPal

⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Здесь все решают кости, и я не знаю, насколько удача будет ко мне благосклонна. Пока что, кажется, она не на моей стороне.

⠀

Главы: 1

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Буря ненадолго затихает. Снег все еще валит, но на несколько долгих секунд ветер замолкает. И в этой краткой тишине я слышу, как над моей головой скрипят половицы. Снова смотрю на карточку в своей руке, кровь шумит у меня в ушах.

ЖЕНЩИНА НАВЕРХУ

– Женщина наверху, – бормочу я дрожащим голосом.

–...Она сделает тебе больно, если спустится. – Тихий голосок из-за кресла заставляет меня замереть.

Я ахаю в шоке:

– Покажись! – Задыхаясь, я вскакиваю на ноги и вся подбираюсь, в напряженном ожидании уставившись на кресло. Сбоку появляется маленькая ручка. За ней следом бледное, настороженное лицо, глаза, неотрывно наблюдающие за мной. Ребенок. Маленькая девочка, не больше десяти лет на вид.

С минуту мы молча не сводим друг с друга глаз, тишину нарушает лишь потрескивание огня в камине. И скрип неуверенных шатких шагов сверху. И ветер, снова взревевший раненым зверем.

Я узнаю ее. Я все понимаю. Она стояла в угрюмой группке детей на карточке “ДЕТИ ВУАЛИ”

Девочка бросает взгляд налево, на неподвижную статую Хåварда Ниссе. Смотрит на него с беспокойством и снова поворачивается ко мне.

– ...Здравствуй, – говорю я ей.

– …Привет. – Она все еще едва высовывается из-за кресла.

– Ты знаешь ее? – Я решаюсь спросить после долгого молчания. – Знаешь женщину наверху?

Снова пауза.

– …Да, – шепчет девочка, потирая руку. Янтарные отблески пламени пляшут на ее лице. – Она пока еще растеряна. Но это ненадолго. Не позволяй ей спуститься вниз. Пожалуйста, не позволяй ей спуститься… Ей больше всего нравятся взрослые. У тебя есть железо в доме?

Я пристально смотрю на нее, пытаясь понять, чего она от меня хочет.

– Железо?

Девочка кивает, выбирается из-за кресла и делает шаг ко мне.

– Нужно поторопиться, – шепчет она. – Есть что-нибудь железное?

Я задумываюсь на секунду.

– У меня есть столовые приборы. Они из стали, так что…

Девочка качает головой, она поднимает глаза к потолку вслед за грохотом, вновь разносящимся по дому.

– Нет, мисс. Нужно железо. Все дело в запахе. Она ненавидит этот запах. Для них железо пахнет кровью.

Железо… железо…

– Сковородки, – озаряет меня. – У меня есть несколько чугунных сковородок и кастрюль…

– Да, подойдет. – Девочка кивает. – Хватай их и клади на лестницу, только, пожалуйста, быстрее.

Быстрее.

Я киваю и спешу через арку из гостиной в коридор. Девочка будто хочет последовать за мной, но потом передумывает и остается неловко стоять посреди комнаты, глядя на игру. Я врываюсь в кухню и присаживаюсь на корточки у шкафчиков.

Где же они? Куда я их засунула?

Я не могу перестать думать об ужасной картинке на обороте карточки. Слегка приоткрытая дверь и дразнящая клубящаяся пустота за ней…

И эта девочка…

Я отмахиваюсь от тяжелых мыслей. Позже у меня будет время, чтобы все обдумать. А пока придется просто поверить ей. Железо, мне нужно железо…

…И где-то там, в глубине среди забытого скраба… Вот она, чугунная кастрюля с темно-серыми крапинками, подарок моей матери на давно прошедший день рождения. Две сковородки из того же набора… только две? Готова поклясться, что их было больше…

Но времени нет. Придется обойтись этим. Посуда тяжелая, и я покряхтывая от напряжения, встаю с колен, прижимая ее к груди. Скорее к подножию лестницы. Я неуклюже бреду вверх по ступеням, поднимаясь лишь чуть выше середины пролета. Не думаю, что смогла бы добраться до верха, даже если бы и хотела: железо в моих руках с каждым шагом становится все тяжелее и горячее. Я и так едва иду, ноги налились свинцом. И даже отсюда чувствую, как воздух наверху колеблется от едва слышного шепота, будто раскаленное марево.

Женщина наверху. Она здесь. Не могу не думать об этом. Она в моем доме.

Как жаль, что я не оставила свет на втором этаже включенным, когда еще могла. Теперь уже слишком поздно.

Я осторожно ставлю кастрюлю в нескольких ступенях от верха лестницы, борясь с подступающей паникой, и спускаюсь вниз, где ставлю одну из сковородок.

Почти, Каролина, почти все.

Не сдерживая горького вздоха облегчения, я обеими ногами встаю на пол первого этажа. Сковородка стоит в паре ступеней передо мной. Украдкой последний раз смотрю на лестницу. Отсюда виден лишь небольшой кусочек площадки, но ее присутствие очевидно. Я кожей чувствую, как она снова начинает идти. Женщина наверху.

…Внезапный всплеск активности заставляет меня в ужасе отшатнуться, крича. Быстрая темная тень вырывается с верха лестницы и застывает на стене.

…Это не она. Это моя тень.

Сердце немного успокаивается. Отрезанная, моя тень бродит по дому, и, что бы она ни увидела на втором этаже, это оказалось слишком даже для бестелесного существа.

Я молча наблюдаю, как тень крадется по стене у лестницы вниз, проскальзывает мимо меня и исчезает в кухне.

Возвращаюсь в гостинную, ошеломленная последними событиями. Надеюсь, что кастрюль и сковородок будет достаточно, чтобы удержать ее, но наверняка не угадаешь.

С одиноким испуганным всхлипом падаю на пол у раскрытой доски, закрыв лицо руками.

Девочка встает напротив.

– Спасибо, что вытащила меня, – тихо говорит она. – Я так долго ждала по ту сторону завесы.

Я смотрю на нее снизу вверх.

– Вытащила тебя? Так вот, что я сделала? Вытащила?

Она кивает, и я едва не схожу с ума под напором противоречивых эмоций. Его можно вытащить. Я могу вытащить его оттуда. Я могу спасти Нильса… Но…

– Есть и другие. В игре есть еще дети, попавшие в ловушку… Как давно ты была заключена по ту сторону?

– Не знаю. – Девочка пожимает плечами.

Я оглядываю ее с головы до ног.

– Милая, когда ты родилась?

– Первого ноября 1990.

Бедняжка. Как долго она пробыла по ту сторону?.. Двадцать лет?

Я вдруг снова отчетливо слышу тиканье часов. Боже, я так привыкла к этому звуку, что иногда почти не замечаю… Но они никогда не перестают тикать. Время ограничено. Мои нервы напряжены, как канаты.

– Как тебя зовут?

– Софи.

Я киваю.

– Меня зовут Каролина. Я ищу своего сына, Нильса. Пять лет назад Игра забрала его. Ты его не видела? Он только что был здесь, стучал мне по… по вуали. Он нарисовал омелу…

Девочка качает головой.

– Нет, не он. Это была я. – Она виновато смотрит на меня и неловко мнется. – Прости, я не хотела тебя расстраивать, я просто не очень хорошо рисую. Я старалась…

Я двумя руками провожу по лбу и дальше по волосам. Осознание того, что на самом деле мне не удалось даже так пообщаться с сыном, сокрушает. Но я стараюсь этого не показывать.

– Все в порядке, ты хорошо справилась. – Я откашливаюсь. – Но ты видела его? Видела мальчика по имени Нильс?

Она печально качает головой: “Нет”.

– Но, быть может, видел мой брат. Он тоже там, внутри. Мы играли с родителями, а потом Игра забрала нас. Он все еще по ту сторону… Кажется, я помню, что он упоминал мальчика по имени Нильс. – Она садится и берет кости в руку. – На той стороне завесы трудно соображать… – Девочка сглатывает. – Мы должны продолжать играть, – шепчет она, и ветер вторит ей протяжным воем.

На доске появилась еще одна фигурка, закрепленная в своей дорожке, спиралью уходящей к центру поля.

Девочка крестится. Печальный жест, когда творит его столь юной существо с такой искренней надеждой. И бросает кости.

Кубики мягко стучат по дереву. Четверка и Тройка.

Она тянет карту. И читает вслух:

ВЫБОР В МЕЛЕ

Что в имени тебе моем?

Софи показывает мне карточку. На картинке древний каменщик вырезает фигуру маленького мальчика из глыбы белого камня.

Сначала ничего не происходит. Мы в нерешительности ждем каких-либо изменений в окружении, и вдруг глаза Софи расширяются. Я оборачиваюсь вслед за ее взглядом и вижу…

На стене появляется имя. “Дэниэл”. Рядом с ним на моих глазах одна за одной проступают буквы следующего.

“Александр”.

Теперь имена целыми десятками быстро появляются по всем стенам, я даже не пытаюсь поспевать за ними:

“Эрик”

“Сесиль”

“Илай”

…

“Нильс”

Нильс!

Я вскакиваю на ноги.

– Нильс! Ты здесь? Ты слышишь меня?

Никакого ответа, только новые и новые имена на стенах.

– Так зовут моего брата! – Софи указывает на имя “Андерс”, нацарапанное прямо над камином.

И тут среди беспорядка и ажиотажа я слышу знакомый скрип. Он заставляет меня думать о Нильсе. Так скрипит верхняя ступенька лестницы. Я стараюсь не наступать на нее, но Нильса это никогда не волновало. Каждый раз, сбегая вниз, он наступал на скрипучую доску…

…Но сейчас по лестнице спускается не Нильс.

Я замираю на месте. Кровь стынет в жилах. Мы с Софи разом поворачиваемся к лестнице, но через арку видно только сумрак.

– Железо, – шепчу я, когда полотно имен достигает потолка, – насколько оно эффективно? Это ее остановит?

– Нет. – Софи качает головой. – Не остановит. Но оно ей не нравится. Поэтому задержит на некоторое время. Только на время…

Я снова присаживаюсь на корточки, хватаю кубики и бросаю их. Моя фигура с клацаньем перемещается по доске, кости показывают двойку и еще одну невозможную семерку.

Я тяну карту.

Еще один медленный шаг сверху. Я не могу не прислушиваться…

– Быстрее, – умоляет Софи. – Пожалуйста, Каролина.

Я смотрю на карту:

СНЕЖНАЯ ФИГУРА

На картинке женщина лепит снеговика среди бескрайнего пустого поля. И ниже подпись:

Вызов. Пожинай плоды или страдай от последствий. Сделай предмет из снега.

“Сделай из снега…” – Я читаю вслух, поднимаю глаза и вдруг вижу появившуюся из ниоткуда дверь в стене моей гостиной. Там, где раньше была лишь глухая стена, теперь красуется дверной проем, обрамленный яркой полоской пронзительного света. Дверь, вся исписанная мелом, распахивается, и я вижу за ней свой сад. Мир снаружи выбелен. Бушует снежная буря и дальше пары метров за ней ничего не разглядеть, но сад окружен плотной белой стеной снежного тумана.

По комнате пролетает порыв студеного ветра. Софи отступает ближе к огню и прикрывает лицо.

Дымные буквы, будто из пара дыхания на морозе, складываются в слово над дверью:

“С Е В Е Р Н Ы Й О Л Е Н Ь”

Я пристально смотрю на Софи.

– Игра хочет, чтобы я слепила северного оленя? Из снега? Я… я не могу! У меня даже снеговики не получаются!

Знакомая свеча снова появляется в воздухе. И… загорается.

– Пожалуйста, Каролина! Хотя бы попытайся!

Софи права.

Пожинай плоды или страдай от последствий.

Черт бы побрал эту адскую игру!

Я стискиваю стучащие от холода зубы и, прежде чем успеваю подумать, выскакиваю в дверной проем в снежное крошево. Все тело дрожит, охваченное ледяными тисками, но я сую голые руки в снег и поспешно начинаю скатывать и складывать, как могу, грубую фигуру того, что, как я надеюсь, можно будет принять за северного оленя.

Я работаю быстро, насколько это возможно…

…Но свеча догорает

Черт, слишком быстро… Слишком быстро!

– Нужно больше времени! – Я кричу в ветер, нос и щеки горят от холода. – Мне нужно БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ!

Софи что-то кричит мне через дверь, но шторм глотает ее слова. Я разгребаю снег, пытаясь показать, что у оленя четыре ноги, но даже еще не слепила ему голову.

Как хорошо должно получиться? Насколько похоже?

Я хватаю снег охапками и пытаюсь что-то впопыхах налепить, чтобы сделать хотя бы шею, но свеча уже погасла. Так скоро. У меня не было ни единого шанса.

– Еще немного, – хриплю я. – Еще чуть-чуть…

Но порыв ветра задувает дымное пламя, и свеча тает, превращаясь в ничто.

– Faen! – сердито чертыхаюсь я, отступая по снежному месиву обратно в тепло гостиной. Софи сжимает мою руку, и кожа будто покрывается волдырями: такая она горячая по сравнению со мной.

– Она уже на полпути вниз, Каролина! Женщина наверху, она уже на полпути вниз! Нам нужно торопиться, пожалуйста!

– У меня не получилось, – печально отвечаю я. – Прости, мне очень жаль… у меня не получилось.

Все больше и больше слов расползается по стенам. Мы просто стоим и наблюдаем, как они сами пишут себя.

В большинстве случаев это слово: “МЕДВЕДЬ”.

Есть еще несколько вариантов: “ВОЛК”. Парочка: “ЧЕЛОВЕК”. И одно: “ЛОСЬ”.

Но ни одного варианта “СЕВЕРНЫЙ ОЛЕНЬ”.

Тень пробегает по карте, лежащей рубашкой вверх на глянце доски. Собравшись с духом, я поднимаю ее, и мы вместе читаем:

Задание провалено. Тролли идут за вами.

– НЕТ! – Софи вскрикивает, отшатываясь назад. Она подбегает к двери и крепко цепляется за нее, вглядываясь в снег.

Тролли. Я всегда находила их описание ужасающим, еще до игры. Но никогда не видела. А вот Софи, похоже, доводилось.

Я стою за ее плечом, и мы обе смотрим на шторм.

Падает снег. Тяжелый и пухлый.

Но снежный туман рассеивается, совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы мы увидели колоссальную фигуру, чернеющую в его нутре.

Я не узнаю силуэт. Это не человек.

Низкий рев доносится сквозь шторм, Софи отступает назад и изо всех сил захлопывает дверь. Она падает на пол, задыхаясь.

– Они доберутся до нас. Тролли. Женщина наверху. Не надо больше. Пожалуйста. Не надо. Они наблюдают за нами за завесой, мама, они следят за нами, постоянно делают больно, снова, снова и снова.

…Она назвала меня “мама”.

– Я ПРОСТО ХОЧУ СПАСТИ АНДЕРСА! МНЕ НУЖЕН МОЙ БРАТ! ОН МНЕ НУЖЕН!

Я сжимаю ее дрожащее тельце в объятиях. И изо всех сил стараюсь не замечать звуков из коридора. Женщина наверху спускается вниз.

Шаг за шагом.

Незваный гость в моем доме.

Шаг.

За.

Шагом.

– Все хорошо. Нас теперь двое. Игра закончится быстрее.

Софи всхлипывает мне в плечо, я мягко, но решительно притягиваю ее обратно к доске.

Беру кости в руки.

– Давай же, Шелтапспилл! Каждый год я играю с тобой! Каждый год ты отбрасываешь меня все дальше! – Мои ноздри раздуваются от гнева. Я вкладываю его в бросок весь, без остатка. – ВЕРНИ, ЧТО ВЗЯЛ! Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ! – И бросаю кости, пристально наблюдая, как они стучат подпрыгивая по доске, грани горят отраженным пламенем. Кости останавливаются в центре.

Шесть и шесть.

Моя фигура достигает середины доски и дрожит на месте.

Я беру карточку.

СПАСЕНИЕ

Сердце подпрыгивает.

Возвращение в страну живых. Выбирай мудро и только один раз.

Кусок мела материализуется в воздухе и падает к моим ногам с мягким стуком.

Названия животных исчезают со стен, но имена остаются.

Тролль стонет в свисте метели, сотрясая рыком стены… Железная сковорода летит по ступенькам жалко дребезжа. Женщина приближается.

Я понятия не имею, как она выглядит и чего хочет, но ужас на лице девочки достаточно красноречив.

Я беру мел. Смотрю на имена.

“Возвращение в страну живых. Выбирай мудро и только одного.”

Смотрю на имя Нильса.

– Нильс…

Может, это он? Мой шанс спасти Нильса? Моего сына?..

Я встречаюсь взглядом с Софи, но она отводит глаза. Ее грудка взволнованно поднимается и опускается, девочка хочет что-то сказать, но прикусывает губу и обнимает колени. Маленькая фигурка дрожит от страха, съежившись в кресле.

…Я колеблюсь.

И понимаю, что нужно сделать выбор.

Я могла бы спасти Нильса. Это самое очевидное. Я могла бы спасти Нильса, и что потом? Хватило бы у меня воли продолжать играть?

Нет, Каролина. Ты хотела бы побыстрее завершить игру. И оставить остальных навеки во власти проклятия.

…А что насчет Андерса? Брата Софи? Запертого в игре уже двадцать лет…

Двадцать долгих лет. Если не спасти его сейчас, какие у него шансы? Осмелится ли Софи еще хоть раз сыграть в эту игру? Сможет ли она, даже если и захочет? Игра – собственность ТВОЕГО дома, Каролина. Она не сможет играть без тебя. А рискнешь ли ты Нильсом, чтобы сыграть на следующее Рождество?

– Пожалуйста, Каролина, она идет! ОНА ИДЕТ! – Софи срывается в крик.

Скрипят перила у подножия лестницы. Женщина приближается, я тоже это понимаю.

Каролина… Софи подсказала, как задержать Женщину наверху с помощью железа. Если бы она не поделилась этой информацией, существо, появившееся на втором этаже, уже давно было бы в этой комнате. Софи – единственная причина, почему ты вообще еще можешь играть в эту Игру.

– Твой брат… – начинаю я, и девочка тут же поднимает на меня глаза, полные страха и надежды. Широко распахнутые яркие звезды. Голос предательски дрожит. Я собираюсь принять решение, о котором буду сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Чего бы хотел Нильс? Чего бы ОН хотел?

– Андерс хороший мальчик, Софи? Он останется со мной, чтобы продолжить играть? Будет ли он продолжать, чтобы помочь мне спасти сына?

– Да. – Она не колеблется. тон и поза исполнены уверенности.

И я делаю самый трудный выбор в моей жизни.

Прости меня, Нильс. Я все еще иду к тебе.

…Читатель, ты можешь не согласиться с моим решением, но постарайся понять.

Я пересекаю комнату и дрожащей рукой пишу имя Андерса.

⠀

Оно начинает светиться и исчезает.

Впуская леденящий ветер, мальчик, спотыкаясь, входит в дверь и захлопывает ее за собой. Он немного выше Софи, но сходство поражает. Они явно близнецы.

Софи вскакивает и бросается к нему на шею.

– АНДЕРС! – всхлипывает девочка, уткнувшись ему в плечо. Он в замешательстве смотрит на меня.

– Там что-то есть, – выдавливает он, потирая горло. Голос звучит надломлено и принужденно, будто мальчику давно не приходилось говорить. – Софи… все хорошо… все хорошо… Там…

Он замолкает. Больше не смотрит на меня. И на сестру тоже. Он неотрывно глядит через мое плечо, через арку, ведущую в коридор, на основание лестницы. Его глаза все больше краснеют, наливаются кровью… Мальчик отводит взгляд, хватает сестру и тянет на пол, прикрывая ей глаза..

– ЛОЖИСЬ! – кричит он мне. – ОНА ИДЕТ! НЕ СМОТРИТЕ НА НЕЕ, СЛЫШИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА, МИСС, НЕ СМОТРИТЕ ЖЕНЩИНЕ В ГЛАЗА!

Чистый ужас и убежденность в его словах сводят меня с ума. Я больше не могу этого выносить! Это ад!

Я прячусь за шкаф и задаюсь вопросом, ане из ада ли пришла эта игра. Арка исчезает из поля зрения, и я слышу собственное дыхание так же явно, как ветер, бушующий за окнами.

Электричество в комнате вышло из строя еще в начале игры, и только трепещущее пламя камина освещает сцену. Около огня, прижавшись друг к другу, за спинкой кресла сжались в комок Андерс и София. Они безмолвно смотрят на меня.

– Не позволяйте ей касаться вашего лица! – кричит мне мальчик, а потом что-то еще…

…Но я не улавливаю слов. Все мое внимание теперь занято другим.

Не Женщиной наверху, несмотря на скрип все приближающихся шагов…

Не безумными воплями тролля, сотрясающими землю…

…Но безмолвной каменной статуей Хåварда Ниссе.

⠀

Его суставы разгибаются, осыпая пол пылью. Брови поднимаются вверх с треском, похожим на расколотый камень.

Все трое мы смотрим на маленькую статую, замерев…

…И его глаза начинают светиться.

~

Оригинал (с) Darkly_Gathers

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

⠀

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани / Патреон / Boosty / QIWI / PayPal

⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Много лет назад мне не посчастливилось принять в дар Игру. Единственную игру в городе. И теперь я должна играть, чтобы все исправить.

⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

За окном густо валит снег. Я становлюсь перед камином и ставлю на пушистый ковер коробку с потусторонней настольной игрой. Поцарапанная и потертая ее поверхность все еще блестит, мерцая оранжевыми и золотыми сполохами отраженного пламени.

Я сажусь, скрестив по-турецки ноги, и тянусь к местами порванным, выцветшим картам, похожим на таро, покоящимся в коробке в центре поля, намертво сросшейся с доской. Как и всегда, тасую карты, прежде чем начать. Таковы правила. Но, если честно, ни разу еще мне не встретилась дважды одна и та же карточка, поэтому не знаю, зачем их вообще нужно тасовать. Конечно, есть вероятность, что у меня просто как-то получается вытаскивать разные ход от хода, но что-то говорит мне, что все не так просто.

Видите ли, я играю каждый год. Обязана играть. С тех пор, как исчез мой сын ровно пять лет назад.

Это мое четвертое Рождество без него, четвертое Рождество в одиночестве, и мне остается только молиться, что это в последний раз. Игра забрала моего мальчика, и я уверена, что только в ней смогу вернуть его обратно. Страшно думать, что кто-то еще может стать заложником безнадежного ритуала, поэтому все эти годы я отклоняю приглашения на праздники, чтобы провести Рождество в своей гостиной. Один на один с Игрой.

– Проснись, Шелтапспилл (игра, забирающая души, прим. переводчика), – бормочу я.

Ветер за окнами приходит в неистовство, воет, как разъяренный зверь, я мельком смотрю на разбушевавшуюся погоду, и сердцебиение мое тревожно ускоряется. Дом стоит на границе леса, но это окно выходит на улицу, вот только снег валит такой плотной пеленой, что я не могу разглядеть дороги. Лампа в углу вспыхивает последний раз и гаснет с легким жужжанием. И теперь я знаю, что стоит протянуть руку к потрепанной коробке с игрой, кости сами найдут мою ладонь.

И я делаю это. Уверенно и медленно… вот они. Пальцы смыкаются вокруг маленьких кубиков, холодных, как лед, я бросаю их на доску. Кубики приземляются с мягким стуком. Интересно, из чего они?.. Очень похоже на кость. Но я не стала бы гадать, чья она.

Порыв ветра влетает в дымоход, заставляя пламя трепетать. Длинные, любопытные тени пляшут по стенам вслед за неверным светом. Дрожащей рукой я тянусь к колоде и снимаю карту.

Она такая тяжелая. Тяжелее, чем допустимо для листа картона.

Это всего лишь небольшой листочек, но мне приходится изо всех сил напрягать руку, чтобы удержать его.

Первая карта показывает, в каком варианте начнется игра. Каждый раз так.

И правда, когда я переворачиваю ее рубашкой вниз, на лицевой стороне меня встречает выцветшая фотография. Мать и сын. Ее рука покоиться у него на плече. Ни следа улыбки на лицах.

ДОЛГ

А ниже по-норвежски:

Возьмите кости в руки. Бросьте, чтобы начать игру.

Я на секунду закрываю глаза и глубоко вдыхаю, успокаиваясь. Вдох носом. Выдох ртом. Стараюсь сосредоточиться через грохот и рев ветра на пустой улице снаружи.

С глухим стуком карта ложится на доску. Кости впиваются в ладонь. Стиснув зубы, я делаю бросок.

Кубики крутятся и останавливаются один за другим. Четыре и два. Поток снега за окном меняет направление, закручиваясь в белое торнадо. Я изолирована. Сердце бешено колотится, но этого следовало ожидать. Теперь никто не сможет прийти ко мне.

…я одна.

Весь мир затихает, будто провалившись в вату, только часы где-то в доме тикают все громче. Игра началась. Остается только догадываться, что таит следующая карта. Со скрежетом проворачивается деревянный механизм, и моя фигурка движется вдоль края доски. На ней нет ячеек, а расстояние не зависит от выпавших чисел. Я не совсем понимаю логику перемещения… Но должна играть. А игра может быть нечестной.

…”но это единственная игра в городке”.

Я снова тянусь за картой. Сердце колотится в такт с тиканьем часов.

Поворачиваю карту.

ТЕНИ НА СТЕНЕ

Там изображен человек, идущий по коридору. И его тень, идущая в противоположном направлении.

Разъединение. Пропускаешь ход.

Меня вдруг охватывает холод, будто к пяткам и шее прижали лед. Желание обернуться и посмотреть на свою колеблющуюся тень на дальней стене побеждает. Я в смятении наблюдаю, как она сидит сама по себе, не привязанная больше ко мне, а потом становится на четвереньки и удирает по стенам в темноту за дверью.

Я оглядываюсь и понимаю, что ни одна из теней больше не связана с объектом, который ее отбрасывает. Тени свободно кружатся, скользят по стенам и наползают друг на друга.

Тиканье часов чуть ускоряется, я быстро тянусь за кубиками и бросаю во второй раз за этот вечер.

Они гулко грохочут по доске. Две пятерки.

Рукой, лишенной тени, я вытягиваю новую карту.

HÅVARD THE NISSE

С картинки на меня смотрит маленький жалкий человечек, похожий на гнома, в высоком колпаке и бородой, водопадом стекающей по скрещенным рукам.

Возлюби ближнего.

Я аккуратно кладу карточку на доску. Фигурка перемещается под стрекот шестеренок. И вот тогда я вижу его.

Håvard the Nisse – Санта-Клаус.

Он сидит на маленьком табурете, скрестив ноги, сложив руки на груди, закрыв глаза. Не больше метра в высоту. И полностью сделан из камня.

Я сразу отмечаю, что его тень, хоть и искаженная неровным светом пламени, не двигается с места. Привязана к хозяину, как и должно быть.

Он нервирует меня. Своим присутствием, своим мрачным выражением лица… Мои прошлые встречи со статуями из игры оставили не самое лучшее впечатление. Я машинально опускаю взгляд на бугристый шрам на голени, морщась от отголосков прошлой боли.

Håvard не шевелится. Вообще не подает признаков жизни, так что я тянусь к костям, не выпуская его из виду.

Он выглядит так неестественно в моей гостиной. Так неуместно. Седой камень его лица и бороды омывает теплый свет огня. Я кидаю кубики.

Семерка и единица.

…Что особенно любопытно, учитывая, что кости шестигранные.

Снаружи снова пробиваются завывания ветра. Мурашки бегут у меня по рукам от запястий до самых плеч. Снег бросается на стекло, как дикий зверь, а я тянусь за следующей картой.

КАРТИНА В ЗАЗЕРКАЛЬЕ

Внезапный пронзительный крик откуда-то справа пронзает меня как булавка бабочку. Я роняю карту, не в силах пропустить ни звука через сжатое горло, молча кричу от страха. Отшатываюсь и на локтях отползаю, широко раскрыв глаза, уставившись на аномалию, возникшую между мной и стеной.

Воздух превратился в подобие мерцающей колеблющейся вуали, Два небольших предмета в рваном ритме приближаются к поверхности “ткани” и тут же отступают.

Я почти вижу их силуэты, их очертания… Это кулаки. Кулаки отчаянно бьются о незримый барьер. И этот ужасный несмолкающий крик… как звук, искаженный метрами воды… Но такой пронзительный.

Эти кулаки. Они все бьют и бьют в невидимую стену. И я понимаю… они детские.

Может ли это быть?..

– Нильс? – шепчу я, почти не слыша себя за ударами сердца.

Кулаки все молотят по барьеру.

Мой сын.

– НИЛЬС?! – Теперь я громко кричу. Вскакиваю на ноги и бросаюсь к стене, разделяющей нас… но пальцы проходят сквозь складки как сквозь дым.

Я хватаюсь за голову.

Карточка.

Поспешно наклоняюсь, чтобы прочитать, что там написано.

На картинке грубый рисунок улыбающейся мордочки на запотевшем зеркале ванной комнаты. Контур тут и там стекает каплями, оставляя дорожки на матовой от конденсата поверхности. Длинные тонкие ручейки стекают из глаз, а ниже надпись:

Вызов. Пожинай плоды или страдай от последствий. Попробуй угадать.

Я перевожу взгляд с карты на барьер и вижу, как между нами появляется горящая свеча. Огонь быстро пожирает мягкий воск, за несколько мгновений, что я смотрю на нее, свеча заметно тает.

Дробь кулаков по барьеру и пронзительные крики уступают место тихим рыданиям.

И вдруг я не слышу больше ничего, кроме шума ветра.

– Нильс? Нильс! Это ты?! Ты здесь?

Свеча продолжает испаряться, а я снова вижу движение. На этот раз за молочной пеленой проступают дрожащие кончики пальцев… они парят в воздухе, оставляя слабый светящийся след.

Он рисует. Рисует картину.

Я снова читаю подпись: “Вызов. Пожинай плоды или страдай от последствий. Попробуй угадать”.

Хорошо. Я вся дрожу от адреналина. Хорошо.

Мягкая мелодия наполняет мои уши. Похоже на музыку ветра, только звон жутко пронзительный, а тон звука понижается и повышается как будто случайно.

Я пристально смотрю: все внимание сконцентрировано на кончиках пальцев по ту сторону завесы.

– Это может быть что угодно, – бормочу я сквозь зубы. – Огонь!

Ничего не происходит.

– …Снежинка!

Пальцы все парят, но форма не становится яснее. Не понимаю, Нильс всегда прекрасно рисовал…

Подумай о Рождестве, это ведь рождественская игра, так?

– К-куст остролиста?

Кулак с размаху врезается в барьер, искажая его. Я подпрыгиваю от страха. Колокольчики все звенят, свеча продолжает таять. Ее уже почти не осталось. Как же мало времени, почему так мало времени…

Ну же, Каролина, возможно, это твой единственный шанс.

– ОМЕЛА! Это омела!

Свеча исчезает. Развеивается, как дым на ветру. Барьер с рисунком омелы на мгновение задерживается, а потом тоже исчезает.

Больше никакого стука. Никаких детских рыданий.

– Нильс? НИЛЬС! – В панике я оглядываюсь по сторонам, тянусь за картой и перечитываю, неужели я что-то упустила?

Надпись изменилась.

Поздравляю. Переверни карту.

Я так и делаю и нахожу на обратной стороне:

Ты угадала верно. Награда – бонусная карта. Можно разыграть ее сейчас.

…Бонусная карта?

Я с трудом подавляю разочарование таким “призом” и снова смотрю туда, где минуту назад в воздухе висела свеча.

Я спасу тебя, Нильс. Так или иначе, я верну тебя.

И поэтому тяну карту.

ДЕТИ ВУАЛИ

На картинке около дюжины детей с усталыми лицами смотрят на меня из тени.

В игры приятнее всего играть в компании.

Я поспешно оглядываюсь, но все по-прежнему…

Ветер свистит.

Огонь мерцает.

Часы тикают.

И мое сердце ровно бьется им в такт.

Тук… Тук… Тук…

Просто играй, Каролина. Играй.

Я сгребаю кости с доски и бросаю, нервно барабаня пальцами по колену в ожидании вердикта.

…Глаза змеи.

Единица и единица.

Температура в комнате заметно падает. Я ощущаю это всем телом и заранее дрожу, протягивая руку к следующей карте. Она тяжелее, чем те, что уже были до нее, и я кряхчу от напряжения, пытаясь поднести картонный прямоугольник к лицу.

Детализированная картинка изображает слегка приоткрытую дверь и темный, призрачный мир по другую ее сторону.

К моему ужасу на карточке написано:

ЖЕНЩИНА НАВЕРХУ

Хотя не каждая компания приятна.

⠀

…И внезапно гулкий удар сотрясает потолок.

~

Оригинал (с) Darkly_Gathers

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

⠀

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани / Патреон / Boosty / QIWI / PayPal

⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Всю жизнь я придерживался странного обычая, принятого в наших краях. Всю жизнь считал его суеверием. А теперь только он и может спасти меня.

⠀

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

⠀

~

Многие уже не помнят, что Рождество замешано на страхе. Ужас завернули в красивую упаковку, дали ему лицо веселого бородатого толстяка и окутали звоном колокольчиков и топотом копыт восьми северных оленей.

Но в моем маленьком городке в Пенсильвании помнят.

Мы называем недели, предшествующие Рождеству, Красным Сезоном. В первый день декабря появляются первые ленты, как множество алых ран на животах самых древних деревьев перед нашими домами. На закате каждая семья собирается на своей лужайке и туго повязывает ленту цвета крови. Никаких бантов, никаких украшений. Лишь один тяжелый узел. Каждый член семьи прикасается к ленте, прежде чем вернуться к своей жизни еще на двадцать четыре часа. А потом все повторить снова.

Новая лента на каждый день, перед Рождеством.

Для меня в этом обычае не было ничего странного. Я занимался этим всю жизнь и думал, что все остальные тоже празднуют свой Красный Сезон, пока в шестнадцать лет не пригласил лучшего друга Ника в гости первый раз. Мы познакомились с ним в Интернете в одной из онлайн-игр, и почти полгода я убеждал родителей, что он не какой-нибудь престарелый педофил. Убеждал позволить ему приехать к нам ненадолго. В конце концов они согласились. Рейс был забронирован. И за три дня до Рождества он прибыл в наш опутанный красным город.

***

– Вы, ребята, тут отрываетесь вовсю, да? – сказал Ник, выглядывая в окно, пока мы медленно ехали по нашей улице.

– Мы должны, – мудро изрекла моя младшая сестра Тони с заднего сидения. Она настояла на том, чтобы поехать со мной в аэропорт, конечно, чтобы убедиться, что Ник тот, за кого себя выдает. Мой двенадцатилетний телохранитель. – Только так можно держать подальше Застывшего человека.

– Застывшего человека? – Ник полуобернулся к ней. Я прекрасно видел печать скептицизма на его лице даже краем глаза.

– Это просто суеверие, – вступил я. – У вас в Небраске такого нет?

– В Небраске нихрена нет.

– Берегись, берегись, Застывший человек идет! Вырванный из ледяного сна твоей благостью и весельем, теперь он идет за тобой, воплощение ужаса, и единственное твое спасение – спрятаться за полосами красного! Лента, повязанная перед домом, будет отгонять его и хранить тебя от участи добычи, – послушно продекламировала Тони.

Ник рассмеялся. Ей это не понравилось.

– И что, весь город участвует в этой фигне про застывшего человека? – Он попеременно смотрел на нас, ухмыляясь.

– В основном да. – Я пожал плечами. – Если кто-то не вешает ленты перед домом, за них это делают другие.

– Да эти деревья все замотаны! Как долго вы, ребятки, этим занимаетесь?

– Двадцать четыре дня, – ответила Тони. – Мы должны вязать ленты, пока Санта не придет и не загонит Человека обратно в его могилу.

– Санта? Реально?

– Ну, это скорее как Дух Рождества или приход Иисуса, или что-то в этом роде. – Я решил вступить.

– И что же такого страшного в “застывшем человеке”, что все занимаются… этим?

Я позволил Тони, все еще безумно увлеченной городской легендой, самой объяснить историю Застывшего человека. И она воспользовалась возможностью на все сто. С пылом Истинно Верующей.

Мрачная история рассказывала о забытом и всеми отвергнутом бродяге, которого люди оставили умирать на улице, пока праздновали свое Рождество. Его нашли перед церковью, замершего на месте, как вкопанного, стоящего с рукой, протянутой к двери… Люди похоронили его в безымянной могиле на окраине и забыли, как о ненужной вещи. Но ровно до следующего декабря. Первого числа поползли слухи, что его видели стоящим на улице под окнами горожан. Начали исчезать люди. В первый день – один. Во второй – два. И так дальше. И только те горожане, чьи дома были украшены красными лентами, избежали печальной участи. Никто не знал, почему он не мог пересечь алую черту, но с тех пор красная лента стала символом защиты от злого духа.

– Но, если он все-таки найдет тебя, тебе почти никак уже не спастись. Он двигается, только если двигаешься ты, так что ты будешь обречен стоять на месте, пока не замерзнешь. Либо побежишь, но с каждым твоим шагом он будет оказываться все ближе и ближе, пока не поймает тебя! – Тони схватила воздух обеими руками. – Единственный способ спастись – попасть в дом, защищенный лентами.

– Звучит тупо, – усмехнулся Ник.

– Ну, раз ты такой храбрый, может, тогда и подождешь его снаружи, – отрывисто заявила Тони.

– Может, и подожду.

– Хорошо!

– Отлично!

Шикарное начало выходных.

***

Я представил Ника родителям, и те вздохнули с облегчением, увидев все того же неуклюжего подростка, что и на фотографиях. Показали дом. Совсем немного времени понадобилось, чтобы исчезла затянувшаяся неловкость первой личной встречи, и вот мы уже загрузили ноутбуки и запустили игру.

Той ночью, после очередного раунда в Call of Duty, Ник закрыл свой бук.

– И ты реально веришь в этой бред про человека?

– Не, это то же самое, что и все остальное рождественское дерьмо. Как злобный Санта из Германии, или откуда он там, и все такое.

– Значит, ты бы не расстроился, если б пропало несколько лент?

Я закатил глаза и откинулся на спинку стула.

– Нет, это же просто сказка.

– Так давай сделаем это.

– Что?

– Пойдем и снимем несколько ленточек! Будет весело! Немного попугаем народ.

Я колебался. Конечно, я давно уже не верил в Застывшего человека, но вот наказание, если нас поймают, было вполне реальным. Разозлить родителей, особенно перед тем, как на Рождество ожидалось несколько приятных подарков, было намного более пугающей перспективой, чем встреча с монстром из сказки.

– Ну, не знаю, чувак. Рыться в вещах соседей... У нас могут быть неприятности.

– Уже почти полночь, кто там будет сейчас выглядывать нарушителей в окна? Мы просто быстренько пошалим у какого-нибудь дома. Никто нас не заметит. Никто ничего не узнает до следующего утра.

Я буквально видел, как новый внешний жесткий диск, о котором я так мечтал, уплывает из-под елки.

– Давай, Пит, не будь такой трусливой сучкой!

***

Весь вечер валил снег, и теперь белоснежное одеяло хрустело у нас под ногами. Я прятал ледяные, несмотря на перчатки, руки глубоко в карманах куртки.

– Мы оставляем следы, – проворчал я. – Они приведут прямо к моему дому.

– Хорош ныть, тупица, – пренебрежительно бросил Ник. – Просто потопчемся туда-сюда еще по нескольким подъездным дорожкам, чтобы и там были следы.

– Тупость.

– Заткнись и выбери дом.

И я выбрал. Дом миссис Тепитт. Пожилой дамы, которая жила одна и всегда гасила свет ровно в восемь тридцать. В такой поздний час она точно должна была спать. Мы тихо прокрались по ее лужайке, и Ник перерезал ленты на старом дереве кухонными ножницами.

– Скорей! – прошипел я.

Он отмахнулся и разрезал последнюю алую полосу. С торжествующей ухмылкой засунул пачку лент в карман и бросился бегом к входной двери миссис Теппит и обратно, оставляя за собой отчетливые следы.

– Ты пробегись по тем домам, а я – по этим. Вперед!

Когда мы закончили, грязные цепочки следов опутали всю улицу. Запыхавшиеся и раскрасневшиеся от холода, мы бегом вернулись в дом и рухнули в моей комнате, зажимая рты руками и давясь от смеха. Ник победно поднял над головой разрезанные ленты, как трофей.

Соседей же наша ночная выходка позабавила куда меньше. Когда с утра на дереве миссис Тепитт не обнаружили лент, в городе начали поговаривать о вандализме. Что было намного, намного серьезнее, чем какая-то легенда. Мы с Ником делали самый невинный вид, пока мои родители рассуждали, кто мог сотворить подобное с рождественскими украшениями бедной старушки. Кто-то из соседей позвонил в дверь, чтобы проверить, как она.

Миссис Тепитт не ответила.

– Она, наверное, уехала к родным в Филадельфию, – сказал папа.

– Вчера она была дома. – Моя мама не согласилась.

– Лил, это же всего в трех часах езды. Не кругосветное путешествие.

Тони, вместе с нами наблюдавшая за происходящим с крыльца, вцепилась мне в руку с побледневшим лицом и широко раскрытыми глазами:

– Застывший человек!

Ник счел все это крайне веселым.

– Давай повторим сегодня вечером! – прошептал он после того, как все ушли в дом.

– Все вроде очень расстроились из-за этого, – сказал я, неопределенно махнув рукой в сторону дома миссис Тепитт.

– И поэтому это так классно! Да ладно тебе, чувак, какая-то пара ленточек. Если нас поймают, просто повяжем новые.

Я вздохнул. Определенно, мне не видать нового жесткого диска.

***

Той ночью Ник сам выбрал следующую цель: дом Кларков ниже по улице. Тони дружила с их маленькой дочерью Эммой. И, судя по словам моей сестры, бедняжка дико испугалась, что Застывший человек теперь придет за ней. Пока девочки играли, она ни о чем больше не могла говорить. Я подумал, что немного подло резать ей ленты, зная все это… но в то же время это было и забавно. И согласился.

– Но это в последний раз, хорошо?

Ник мотнул головой, что в равной степени могло означать и согласие, и ироничное “да, конечно”.

Как только храп отца из комнаты родителей разнесся по дому, мы спустились вниз и выскользнули через парадную дверь. Я и Ник, снова с полюбившимися ножницами в кармане

На этот раз на улице было холоднее. Знаете такой холод, который просачивается через все слои одежды и дальше в самую глубь тела, пробирая до костей? Я громко клацал зубами, обхватив себя руками. Ник шел впереди, оставляя длинные полосы обледеневшего белого пара при дыхании. Погода охладила наш энтузиазм. До лужайки Кларков мы добирались почти бегом.

Ник опустился на колено у обмотанного лентами дерева и приготовил ножницы.

Над нашими головами распахнулось окно.

– Вы что делаете? – требовательно спросил тихий голос.

Эмма Кларк пристально смотрела на нас сверху.

– Э-э-э, – только и смог выдавить я, слишком закоченевший, чтобы придумать правдоподобный ответ.

– Просто проверяем ваши ленты, плотно ли держатся. – Ник был само спокойствие.

– И тогда зачем тебе ножницы?

А вот к этому Ник был не готов.

– Это вы украли ленты миссис Тепитт, так? – обвиняюще сказала Эмма. – Вы… – Ее слова затихли пораженным вздохом.

– Эмма? – Я окликнул ее так громко, как только осмелился.

Но она больше не смотрела на нас. Глаза девочки, настолько широко открытые, будто хотели выпрыгнуть из черепа, были прикованы к чему-то за нашими спинами. Даже в тусклом свете я увидел, как побледнело ее лицо. И повернулся посмотреть, что так ее напугало.

Посреди улицы в желтом свете фонарей стоял человек. Изможденный, с побагровевшими губами и лицом, обезображенным мертвенными пятнами обморожения. И тянул к нам руку. Он стоял совершенно неподвижно, не считая шороха заиндевевшей одежды на резком ветру, трепавшем обмотанные алым деревья по обе стороны дороги.

– Н-ник… – Я нащупал плечо друга и рывком поднял его на ноги.

– Ты чего…

Я прервал его возмущения, ткнув локтем в ребра и указав пальцев на дорогу.

Холод вокруг нас стал еще сильнее.

– Да ты издеваешься… – В пораженном голосе Ника сквозило неверие.

Я еще крепче сжал его руку.

– Пит?.. – пробормотал он менее храбро, не в силах отвести глаз от застывшей фигуры.

– Не издеваюсь. – Я с трудом нашел силы для ответа.

Окно Эммы захлопнулось.

Застывший человек не пошевелился.

Я весь заледенел и теперь не смог бы отпустить плечо Ника, даже если бы постарался.

– Пит…

Я отступил на шаг назад. Застывший человек не шевельнул ни мускулом, могу в этом поклясться, но каким-то образом подошел на два шага ближе.

– Какого хрена. – Голос Ника превратился в испуганный писк.

Берегись, берегись, Застывший человек идет! Вырванный из ледяного сна твоей благостью и весельем, теперь он идет за тобой, воплощение ужаса, и единственное твое спасение – спрятаться за полосами красного! Лента, повязанная перед домом, будет отгонять его и хранить тебя от участи добычи

– К моему дому, – едва шевеля замерзшими, непослушными губами прошептал я. – Беги!

Дом был всего лишь в минуте ходьбы. Буквально несколько метров вверх по улице. Но во внезапно рухнувшей на город темноте и адском холоде короткий путь превратился в бесконечный. Ноги отказывались слушаться, я тащился, как во сне: отчаянно пытаясь бежать, но почти не сдвигаясь с места. У Ника получалось не лучше. Он скулил, пытаясь заставить заледеневшие конечности двигаться… Я обернулся через плечо. Зря.

Нисколько не изменив положения, Застывший человек сократил расстояние между нами вдвое. Его покрытые коркой льда белесые мертвые глаза жги меня, как угли.

И я заставил себя идти дальше. Прижал подбородок к груди и двинулся вперед через холод и поднявшуюся метель. Помчался, как мог, к своему дому, к дереву, обернутому красными лентами, горящими в темноте, словно маяк. Я нырнул во двор в последнем прыжке, прокатился по снегу и рывком вскочил на ноги. Входная дверь была так близко!

– Пит!

Я не видел, как Ник упал. Но слышал. Удар тела об асфальт. Суету и метания, когда он пытался встать на ноги. Я развернулся, протягивая ему руку…

Застывший человек стоял теперь над Ником. Но не тянулся вперед. Он наклонился, скрючился, смыкая изувеченные пальцы на куртке Ника…

Я завопил.

– ПИТ! – последний раз вскрикнул мой друг…

А потом я остался один кричать в смертный холод.

***

Родители вскоре нашли меня и отвезли в больницу. Тяжелое переохлаждение требовало серьезного вмешательства. Я то приходил в сознание, то снова терял его и, как мне потом рассказали, все время твердил, что Застывший человек забрал Ника. Мама и Тони не отходили от моей постели, а папа вызвался помочь полиции разыскать моего друга.

И утром в канун Рождества его нашли. Перед церковью, замершего на месте, как вкопанный, стоящего, протягивая руку к двери. И разевая рот в безмолвном крике.

Взрослые решили, что мы улизнули из дома и потерялись на улице из-за рекордного холода в ту ночь. Я, по их версии, сумел найти дорогу домой, а вот Ник забрел в город. И, поскольку он никого больше не знал, полиция предположила, что мальчик пытался найти убежище в церкви, но не успел.

Мою уверенность, что его забрал Застывший человек, назвали просто галлюцинацией. Они пытались допросить и Эмму, но она просто рыдала, и все решили, что девочке не нужен такой стресс. Ситуация только усугубилась, когда миссис Тепитт, названная мной еще одной жертвой Человека, вернулась домой после Рождества, которое провела с детьми в Филадельфии.

Тело Ника вернули в Небраску родителям.

Красный сезон закончился. Все продолжили жить.

Все, кроме меня.

***

Я все еще вижу Ника каждую ночь во сне. Замерзшего, с лицом, искаженным отчаянным криком, поднятой рукой. Ему не нужна была никакая церковь.

Ему нужен был я.

Все годы, что я живу в этом маленьком городке, я почитаю Красный Сезон, тщательно оборачивая дерево во дворе туго завязанными красными лентами каждый день, с первого по двадцать четвертое декабря. От начала до конца.

Но даже сейчас, если выгляну в окно после полуночи, я увижу их. Две фигуры, застывшие, как статуи в морозной ночи. Тянутся ко мне. Ждут меня.

Того, кто сбежал.

~

Оригинал (с) Pippinacious

⠀

Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты

Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК

⠀

А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны

Юмани / Патреон / Boosty / QIWI / PayPal

⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.