Мы пустились в дорогу. Дышала трава,
Точно шкура вспотевшего льва,
И белели средь черных, священных камней
Зейла (Сайла), Аудаль, Сомалиленд
За два столетия до него в стихах воспел Сомали португальский Данте, автор "Лузиад", самой национальной из поэм человечества, - Луиш де Камоэнс.
Сомалийцы стали монотеистами (но не в авраамическом смысле) задолго до знакомства с исламом. Имя их Бога было Ээбе (Eebe, он же Waaq - от общекушитского бога Неба Waq). Barwaaqo - его ипостась, посылающая дождь. Его посланники, дарящие удачу и хорошие настроение - аяанле (Ayaanle, ангелы). Судья над грешниками - Нидар; его имя сохранилось в пословице и после перехода в ислам: "Nidar Ba Ku Heli" - "Нидар придет и накажет тебя". Смерть - Хуур: гигантская птица, восходящая к образу египетского Гора.
Любовь Быка и Коровы поддерживает равновесие во Вселенной, балансирующей на рогах быка. Всякий раз, когда любовь Быка к Корове угасает, на Земле происходят катастрофы.
Коровы в пещерном комплексе Лас-Гаал близ Харгейсы, IX/VIII — III тысячелетия до н. э.
Тaalo, храмы, были центрами отправления ритуалов священниками qallu.
В преданиях сомалийцев есть множество рассказов о людях, бросивших вызов традиции, ставших героями или святыми. Это Аравеэлло (Araweello) - легендарная сомалийская "царица Шеба", покорившая всех мужчин и установившая матриархат. Она жила в местности Мурихи в Санааге, нынешнем Сомалиленде, где сейчас живет клан Хабр Тольджаала. Ближе к концу своей жизни Аравайло начала проявлять явную благосклонность к своему полу и занялась истреблением мужчин, а также ввела среди сомалийцев женское обрезание.
Cal Madow, Санааг, Сомалиленд
Очень напористых и задиристых женщин сомалийцы называют `Аравело (Caraweelo).
Бу’ур Ба’айр (Bucur Bacayr) - легендарный правитель царства Йибирс (Yibirs) в северной части Сомали; Вииль-Ваал (Wiil Waal) - другой легендарный царь и сомалийский поэт (XVI век), прославившийся храбростью и тактическим талантом.
Гондерше, цитадель империи Аджуран
Золотой век сомалийской поэзии олицетворяет поэт Рааге Угас (кон. XVIII- нач. XIX вв.).
Конечно, как в любом монотеизме, у сомалийцев появилась обширная демонология со своей эпохой титанов. Легендарный гигант Хаббад ина Камас прославился жестоким правлением в легендарном Сомали. Его гнет был полной противоположностью добру и заботе, которые торжествовали на второй половине Земли, где царствовал другой великан Бириир ина Барко (Biriir ina Barqo). Он был побежден и убит в сражении Бирииром, после того, как последний узнал о злоупотреблениях и пренебрежениях человеческим племенем.
Сам Бириир ина Барко жил в пещере Шимбираале (Shimbiraale - «пещера птиц» в Санааге) и носил такие тяжелые кольца, что их не мог поднять ни один человек. Его победа установила на Земле самый долгий период мира и процветания.
Возможно, в его образе персонифицирована история империи Аджуран. С помощью своих морских путешествий этот султанат установил торговые и дипломатические связи по всему Старому свету, особенно в Азии — от тесного союзничества с Османской империей до связей с могущественной династией Мин, а самая дальняя морская экспедиция достигла Явы и Вьетнама. Правитель Аджурана направил в Китай послов для установления дипломатических отношений, создав первую в истории африканскую общину в Китае, а самым выдающимся послом Сомали в средневековом Китае был Саид из Могадишо, который стал первым африканцем, ступившим на территорию Китая. В свою очередь Юнлэ, второй основатель династии Мин (1402-24), направил один из крупнейших в истории флотов для торговли с Аджураном. Флот под руководством великого мореплавателя Чжэн Хэ прибыл в Могадишо, когда город находился в расцвете. Наряду с золотом, ладаном и тканями Чжэн привез в Китай первых африканских диких животных, среди которых были бегемоты, жирафы и газели.
За время своего существования это государство оставило обширное архитектурное наследие, будучи одной из крупнейших средневековых сомалийских держав. Оно прославилось сложными и передовыми замками, храмами, фонтанами, акведуками, построенными сомалийскими зодчими. Территории, над которыми господствовал Аджуран, имеют одну из самых развитых архитектур на всем африканском континенте.
В 1530-60 гг. Африканский Рог был опустошен войной между Португалией, Эфиопией, Турцией, мамелюками Египта и сомалийцами, после чего сомалийское общество распалось и победила клановая система.
Кори исмарис (Qori ismaris, человек-гиена) - тот, кто может превратить себя в гиену, потерев о себя волшебную палочку с наступлением темноты. Повторив эту магическую процедуру, он может вернуть себе прежний облик, но только до рассвета.
Джегджер (Dhegdheer) - демоническая женщина-людоед, охотящаяся в сомалийских лесах. Ее жертвами, как правило, становятся блуждающие или потерявшие дорогу дети.
Буути (человек/существо, изменяющее форму) - одна из детей Джегджер. Она рисковала своей жизнью, чтобы спасти невинных жителей деревни, стала героиней, когда спасла людей, но навеки проклята как изменчивое каннибалистическое существо.
Фадумо ийо Фаракс (Fadumo iyo Farax, выживший ребенок Буути) успешно прошла 7 испытаний и выжила в погоне за своей матерью-каннибалом, когда та убила их отца и маленького брата. Фадумо жила в одиночестве, пока не вышла замуж.
Коулей Джаджаб (Coowlay Jajab, продолжение истории Фадумо). Фаракс молился, чтобы его сестра вернулась, или чтобы его превратили в дерево, которое дождется ее возвращения, так как он был в преклонном возрасте. На его молитву ответили, и он стал деревом. Однажды его сестра вернулась со своей семьей. Когда дети стали срезать листья, Farax сказал: «abti eeda». Дети Фадумо сказали об этом матери, она тоже срезала лист, и Фаракс повторил фразу. Тогда Фадумо помолилась, чтобы снять проклятие, и они воссоединились.
Среди других характерных персонажей фольклора - трусливый Игал Шидад, плут Йонис Туг, мудрый Сиад Дерйо Добе и справедливый Ина Санвейн. Названия наиболее распространенных сказок — «Испытание прорицателя», «Человеческий суд», «Трагедия», «Выбитый глаз гиены» и другие. «Coldii, мудрый воин» - еще одна популярная сомалийская сказка, в которой говорится о waranle (воине), избегающем всех форм насилия. За это воздержание сверстники смотрят на него свысока. Однако, в конце концов, ему удается показать, что насилием нельзя заслужить ни уважение, ни любовь.
Maxaa kugu dhacay dhiblaawe?
Ma dhiishi baan la buuxin?
Ma naaskii baa gabloolay?
Gabloolood godol ka weydey?
Socdaaloo socod ku ragey?
Зачем плакать, моя дорогая?
Зачем быть такой капризной?
Капли молока больше не дает?
Или молочные верблюды ушли
Папа уехал в путешествие?
Ждешь, когда он вернется?
Разве козы не нашли свежую траву?
(сомалийская колыбельная)
Многие местности Сомали упоминаются в мифологии. Абудвак (Abudwaq), Ээль Ваак (Ceel Waaq — «Колодец Бога») на границе с Кенией и другие подобные селения с корнем Waq широко распространены на полуострове. Гробница царицы Аравелло является еще одним легендарным местом в Сомали. В наше время это место считается особо популярным для сомалийских женщин.
Пословицы сомалийцев часто отсылают в такие места, как Хамар, Кисмайо, Кардо.
Некоторая работа по сохранению памятников устной национальной литературы и фольклора после обретения независимости Сомали и до распада страны проводилась Академией культуры Сомали и министерством культуры и высшего образования. Их усилиями была создана библиотека магнитозаписей поэтических произведений лучших национальных поэтов и устраивались ежегодные фестивали национальной поэзии.
Одним из из основоположников сомалийской поэзии ХХ века был "Безумный мулла" Саид Хасан, на протяжении 20 лет воевавший с Эфиопией, Италией и Великобританией. К 1914 году созданное им Государство дервишей (Дараавииш, Daraawiish) контролировало большую часть полуострова, а дервиши-пираты нападали на британские военные корабли в Аденском заливе (!).
Не последнюю роль в их храбрости играли вдохновляющие стихи Саида Хасана. Победить его удалось лишь в 1920 году бомбардировками с воздуха - и кто знает, сколько дервиши еще могли доставить хлопот врагам, если бы не настигшая Саида Хасана в Огадене "испанка".
Одно из самых известных стихотворений Хасана - «Гаала Легед» («Поражение неверных»), в котором есть такая строка: "Я бы приветствовал гиену, которая наедалась плотью врага, потому что она мне дороже любого другого зверя из дикой природы".
Среди кланов Эидагалла - признанные мастера поэзии. Один отдельный поэт Эидагаллы может быть не лучше, чем хороший поэт другого племени, но у Эидагаллы, похоже, больше поэтов, чем у любого другого племени. «Если бы у вас была здесь сотня мужчин эидагаллы, - однажды сказал мне Херси Джама, - и кто-то спросил бы, кто из них может спеть собственный габай, 95 сумели бы спеть».
Между разными формами сомалийской поэзии существует принципиальное различие. Формы различаются количеством слогов в каждом стихе стихотворения. Это старейший 12-сложный халаанхал (halaanhal), классические габай (gabay, от 14 до 16 слогов), ге:ра:р (geeraar, 7 слогов), джифто (jiifto) и более новые heello, хе:с-хола:д (hees-xoolaad, 4-5-сложная песня домашнего скота), хе:с-`айаре:д (hees-cayaareed, танцевальная), хе:с-`аано:д (hees-caanood, песня пахтанья молока), hees-mooye (песня растирания зерна в ступе), hees-carruureed (детские песни).
Среди поэтов прошлого века один покорил сердца всех сомалийцев - это Эльми Боодари (Elmi Boodhari). В то время многие крупные поэты - тот же Мохамед Абдалла Хасан или Абди Гахайр - были известны как змеиные языки; стихи таких поэтов вызывали и вызывают распри и клановые войны. Но не так с Эльми Боодари - его темой была только любовь к женщине по имени Ходана, которая была выдана замуж за человека, намного более богатого, чем Эльми. Вместо того, чтобы получить литературную славу за свои прекрасные стихи, Боодари, этот сомалийский Маджнун, стал объектом публичных насмешек. Сомалийское общество, конечно, не было лишено романтики ни в песнях, ни в прозе ни в одну эпоху, но провозглашение своей любви объектом стихов осуждалось.
Из поэмы Боодари "Страсть" (Qaraami):
Ее прекрасные формы костей дают начало ее совершенству;
Великолепная осанка - высока она;
Гордая грация - величайшее великолепие ее тела;
И все же у нее нежная, женственная, мягкая кожа.
Темный блеск ее десен подобен черным чернилам;
И небрежное мерцание ее раскосых глаз
Зажигает свет ясный, как белая весенняя луна.
Мое сердце подскакивает, когда я вижу, как она проходит мимо, Бесконечная гибкость в ее теле колеблется.
Я часто боюсь, что какой-нибудь злобный джинн
Может позавидовать ее красоте и пожелать причинить ей вред".
Yasmin Abshir Warsame, уроженка Могадишо
Султан Али Буул (Ali Bu'ul/ Cali Bucul, XIX век) прославился своими геераарами (geeraar) - особым видом стихов во славу коня, чью гриву он сравнивал с цветами дерева галоол (аcacia bussei).
Лошадь из массива Кундудо, Огаден
Поэзия всегда играла важнейшую роль в политике на Африканском Роге. Это сравнимо, пожалуй, только с ролью поэзии в Йемене, лежащем по ту сторону моря. В последние дни правления генерала Мухаммада Сиада Барре (1969-90) оппозиция транслировала стихи, записанные на кассеты, через сомалийскую службу ВВС. Когда британцы рассматривали вопрос о закрытии сомалийской языковой службы, делегация сомалийских лидеров встретилась с послом и заявила, что "как бы мы ни ценили посла лично, лучше закрыть британское посольство, чем прекращать трансляции".
Как пример - политический экспромт времен начала Сомалийской войны (вслушайтесь в аллитерацию, которую пытался передать Николай Гумилев):
Ganaane gubow gaala guuriow Gooble maahinoo Geelidle ma goynin
Gembi iyo waran guraantiis aa loogu soo gayooday, Gooble
Gacalkiisa guri curad aa looga soo guuray Haddana nin walba aa
Soo gamgamohaayo, goofka beereed waa la goostay, gelgeshii
Gaashada daaqeysana waa la goostay, gunta intee la geyn doonaa?
Gelgeshii la goostay go'aan maad ka gaart-aa (gaartay)?
Ты сжег Ганаан и прогнал неверных
Разве вы не отделились от Джилидл и не приехали в Гобл (Афгой, город на берегу Уэби-Шебелле)?
Мы пережили войну и острие копья
Ради любви к новому дому мы покинули наш старый дом
И теперь здесь все толпятся, они забрали наши очищенные поля
Они взяли пастбище, где паслись стада - куда пойдут люди?
Вы приняли решение об украденных пастбищах?
- обращаются в конце поэты к нынешнему лидеру клана, сравнивая его с предшественниками.
Из какой дорожной пыли рождаются стихи
В 1943 Абди Синимо (1920-67) работал водителем грузовика. Его автомобиль однажды сломался в Аудале по дороге в Джибути.
Из уст Абди вырвались эти строки:
Я не знаю, что заставило меня страдать:
Этот грузовик, что заставил меня страдать,
Или Бергуба [имя девушки] заставила меня страдать!
Так родился новый жанр - Belwo (на сомали означает приблизительно "несчастье, неудача") - стихи, в которых говорят о любви не как о завоевании остроумной (вспомните царицу Аравелло) женщины, а как о тоске и сердечном томлении.
В Огадене была змея, которая жила наоборот. Прошлое для нее было будущим, а будущее - прошлым. То, что люди считают смертью, было для нее рождением, и каждый год она сбрасывала старую кожу и становилась на год моложе.
Шейх племени, обитавшего в тех местах, жил как все люди, от рождения к смерти. Прошлое для него было прошлым, будущее будущим. Но он был посвящен в тайну змеиного времени и умел разговаривать со змеей.
В начале жаркой тропической зимы шейх совершал путешествие к змеиной норе. Змея высовывала голову, благодарила шейха и прощалась с ним - и шейх тоже прощался со змеей и благодарил ее. Затем они расспрашивали друг друга о том, как прошел год - и оба узнавали, что их ждет в следующем году, ибо прошлое шейха было будущим для змеи, а прошлое змеи - будущим для шейха. Напоследок змея говорила: "В минувшем в году жили вы как, мне расскажи. Человек, здравствуй!" - и пряталась в нору. А шейх говорил ей: "Здравствуй, змея! Старый год прошел, новый год пришел, надо нам с тобой побеседовать". В его прямом человеческом времени эти слова были лишними и бессмысленными - но он знал, что в змеином времени они уже прозвучали и послужили началом беседы. А потому он проговаривал их до конца, чтобы не разрушать связь встречнотекущих времен.
Однажды змея сказала: "Не умерла едва и голодала много я. Не было лягушек, вымерли мыши, не уродилось сорго. Ни осенью, ни весной не было дождей в году прошлом". Шейх приехал домой и сообщил своим людям: "В этом году нас ждут засуха, неурожай и падеж скота. Надо продавать овец и покупать зерно, надо запасать воду, надо привыкать поменьше есть".
Засуха и в самом деле случилась такая жестокая, какой не бывало уже сто лет. Земля стала бурой, акации засохли и вся мелкая живность умерла от жажды. Шейх то и дело собирался отвезти змее какую-нибудь еду - но всякий раз думал, что в этом нет особой нужды. Змея ведь пережила этот голод, все лишения у нее уже позади и о ней можно не беспокоиться. И шейх забывал о змее, всецело погружаясь в заботы своего племени. Он руководил раздачей продовольствия, успокаивал недовольных, обнадеживал отчаявшихся, поддерживал спокойствие и порядок. Люди слушали шейха, и никто из них не умер голодной смертью. А осенью пошли дожди, земля снова стала зеленой, и жизнь постепенно начала налаживаться.
Настала зима, и шейх опять отправился к змее. Он повез ей угощение, но по дороге не удержался и съел все сам. А потому и про голод и засуху он ни словом не обмолвился: ему было стыдно, что накануне такого тяжелого года он приехал к змее с пустыми руками. И он соврал змее, что год был вполне обычный, без особых радостей и неприятностей.
А змея сказала: "Трупами засыпано и копытами истоптано было поле мое всё. Убежали остальные, убили многих. Дня три с ними сражались люди ваши. На верблюдах и конях людей вооруженных много прибыло с севера осенью прошлой".
Шейх поспешил к своему племени и объявил: "В этом году на нас нападут амхара. Надо покупать оружие и готовиться к войне". Люди послушали шейха, и к лету племя уже снарядило армию в 3000 сабель. А осенью бойцы выступили навстречу врагам и разбили их наголову - в точности так, как предсказала змея.
Но шейх не радовался победе. Оба его сына полегли в битве, и ему стало все равно, кто победил и как сложится дальнейшая судьба его племени. Он догадался, что змея наказала его за жадность и ложь - и решил, что должен отомстить злобной твари, а потом будь что будет.
Зимой он приехал к змеиной норе и засел возле нее с дубинкой и ножом. И просидел два дня, но змея так и не появилась. На третий день его ярость утихла, и он сообразил, что змея тут, пожалуй, и ни при чем. Она ведь живет наоборот, и в прошлом году она вряд ли могла знать, что шейх солжет ей про позапрошлый год.
И шейх устыдился и не стал дожидаться змею. Он отправился домой и сказал своему племени: "В этом году все будет хорошо".
И действительно, год выдался удачный: мирный, влажный и урожайный. Люди были довольны и, глядя на них, шейх наконец успокоился и помирился с жизнью. Осенью у шейха родился сын, а зимой он поехал к змее с богатым угощением. Змея высунулась из норы и, как обычно, попрощалась с ним. Шейх простился со змеей и они поведали друг другу, как прошел год. А потом змея вдруг сказала: "Подарки мне несешь и добрым становишься ты, время сытое приходит когда. Несправедливым и злым становишься ты, время военное приходит когда. Лживым и жадным становишься ты, время голодное приходит когда. Время каково, таков и человек".
И шейх понял, что в змеином времени он уже исповедался во всех своих прошлогодних и позапрошлогодних грехах; но в прямом человеческом времени ему еще только предстоит это сделать. И он вздохнул, опустил глаза и начал рассказ о своем недостойном поведении. Говорить об этом было тяжело и неприятно, но ему пришлось рассказать обо всем - и для того, чтобы сохранить связь времен, и просто для очистки совести.
