Данная статья относится к Категории: Построение научных моделей
А.Р. Лурия рассказывал о подходах к моделированию личности:
«После Аристотеля в философии делались попытки решать поставленную им проблему в традиции, которую следует назвать диалектической. Суть её состоит в том, что признаётся факт связи будущего с настоящим и, стало быть, целеполагающая деятельность человека. Правда, многие столетия такой диалектический подход развивался в основном в русле идеалистической философии, которая чувствовала эту проблему и активно её разрабатывала. Но в результате был создан мощный понятийный аппарат теоретического исследования психических процессов. Нельзя не признать: философы-идеалисты, ошибаясь в решении главного вопроса своей науки - о первичности и вторичности материального и идеального, тем не менее сумели выработать некоторые глубокие понятия, относящиеся к сфере идеального.
Без таких понятий изучать психику невозможно. Например, Декарт создал стройную теорию полной машинной детерминации поведения животных, согласно которой всё может быть здесь предвычислено и предугадано. Но он сразу же столкнулся с парадоксом при анализе поведения человека. Оказалось, что сколь угодно тонкая причинная предопределённость поведения не позволяет объяснить универсальный характер повседневной деятельности человека. В любой данной ситуации человек может поступить и так, и по-другому, его действия не поддаются предпрограммированию, они невыводимы только из событий прошлого. Получалось, что цепочка «универсальность - целеполагание - душа» не находит себе места в причинно-следственных сетях.
Опираясь на опыт Декарта, Спиноза выдвинул глубокую материалистическую идею, которую, кстати, не смогли затем понять многие философы, по достоинству её оценили лишь материалисты-диалектики Маркс и Энгельс. Суть её состоит в следующем. Мышление, или, как говорили раньше, душа - это свойство мыслящего тела. Значит, наша задача состоит в том, чтобы тщательно исследовать способ действия такого тела в отличие от немыслящего. Кардинальное отличие заключено в способности мыслящего тела активно строить траекторию своего движения в пространстве сообразно с формой другого тела, причем любого другого тела. Отсюда универсальность, о которую «споткнулся» Декарт.
Для объяснения мысли Спинозы позволю себе процитировать книгу известного советского философа Эвальда Васильевича Ильенкова «Диалектическая логика»: «Человеческая рука может совершать движение и по форме круга, и по форме квадрата, и по форме любой другой, сколь угодно замысловатой и причудливой геометрической фигуры, обнаруживая тем самым, что структурно-анатомически она заранее не предназначена к какому-либо одному из названных «действий» и именно потому способна совершать любое. Этим она отличается, скажем, от циркуля, который описывает окружность гораздо точнее, чем рука, но зато не может описать очертания треугольника или квадрата... Иными словами, действие (хотя бы в виде пространственного перемещения, в виде самого простого и наглядного случая) тела «немыслящего» определяется его собственным внутренним устройством, его «природой» и совершенно не согласуется с формой других тел, среди которых оно движется. Поэтому оно либо ломает формы других тел, либо само ломается, столкнувшись с неодолимым для него препятствием.
Человек же - мыслящее тело - строит свое движение по форме любого другого тела. Он не дожидается, пока неодолимое сопротивление других тел заставит его свернуть с пути; мыслящее тело свободно огибает любое препятствие самой сложной формы». Эта прекрасная идея Спинозы - по сути, одна из основ диалектико-материалистического подхода к изучению психики. Она затем вновь развивалась у Канта и Фихте, но на идеалистической основе. Маркс вернулся к спинозовским идеям, отбросив их идеалистические трактовки.
Движения одушевлённого тела, воспроизводящего форму других тел, связаны с внутренним поиском, ориентацией на будущее - мыслящее тело стремится построить свою деятельность так, чтобы добиться некоторого результата, ожидаемого им, им запланированного. Такие немашинные, немеханические движения крупнейший советский учёный Николай Александрович Бернштейн называл живыми движениями. Исследования последних лет показали, что именно их можно рассматривать как исходные единицы анализа психики.
Н. А. Бернштейн выдвинул удивительную, не понятую в своё время идею: движения живого организма надо рассматривать и изучать как морфологический орган - как, скажем, печень или лёгкие. «То, что они не существуют целиком в каждый момент, а развёртываются во времени, что они включают в своё бытие координату времени несколько иным образом, нежели, например, анатомические органы и ткани, ни в какой мере не устраняет их из числа объектов морфологического круга изучения... Живое движение - это «биодинамическая ткань», которая создаётся каждый раз заново из различных отделов костно-мышечного аппарата и управляющих структур головного мозга». Иными словами, само движение и образ его в сознании рождаются, развиваются и распадаются каждый раз, когда нам надо совершить какое-либо действие. Живое движение вырисовывается в виде необыкновенно сложного образования. У него всегда есть некая цель, жизненная функция, которую Бернштейн называл «двигательной задачей». Построить нужное движение в предметной ситуации, которая всегда уникальна, - дело фантастической сложности, поскольку тело, обладающее психикой, должно каким-то путём постичь сложнейшую физику конкретной пространственной ситуации и согласовать её со своей телесной биомеханикой. Получается, что в ткань образующихся для решения таких задач функциональных органов должны входить не только физические, утилитарные акты исполнения, но и познавательные, и эмоциональные, и оценочные компоненты - то, что Бернштейн связывал с «моделями потребного будущего». Согласно этой концепции живое движение - не реакция, а акция, не ответ на внешнее раздражение, а решение двигательной задачи.
Приняв на вооружение теорию Бернштейна и применив новейшее лабораторное оборудование, мы сумели увидеть те особенности истинно человеческих движений, которые отличают действия даже ребенка от манипуляций самой сложной и современной машины. Выяснилось, в частности, что вначале движение вовсе не несёт в себе исполнительную функцию, но выполняет задачу познания окружающего микропространства. Небольшими, хаотическими, внешне беспорядочными движениями человек зондирует то моторное поле (по выражению Бернштейна), в котором ему предстоит работать. Он контролирует себя и намечает дальнейший путь.
«Заглядывание в будущее», о котором говорил, определяя живое движение, Бернштейн, означает, что одновременно работают две модели: прошедше-настоящего, или ставшего, и предстоящего, желаемого. Вторая модель непрерывным потоком перетекает и преобразуется в первую. Эта идея выражена у многих мыслителей прошлого. Например, Августин писал: «Ожидание относится к вещам будущим, память - к прошедшим. С другой стороны, напряжение действия относится к настоящему времени: через него будущее переходит в прошедшее. Следовательно, в действии может быть нечто такое, что относится к тому, чего ещё нет». Единство движения и психики проступает настолько отчетливо, что хочется воспользоваться системой рассуждений, которую предложил академик А. Ф. Самойлов: «Наш известный ботаник К. А. Тимирязев, анализируя соотношение и значение различных частей растения, воскликнул: «Лист - это есть растение!» Мне кажется, что мы с таким же правом могли бы сказать: «Мышца - это есть животное!» Мышца сделала животное животным, мышца сделала человека человеком». Продолжая этот ход рассуждений и учитывая накопленные к настоящему времени данные, характеризующие живое движение как специальный функциональный орган, можно сказать! «Живое движение порождает психику!» При всей категоричности такого утверждения по самой сути своей оно весьма точно.
Человек постоянно совершает массу точнейших движений. Всё бесконечное разнообразие мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению - мышечному движению, - писал И. М. Сеченов в своих знаменитых Рефлексах головного мозга. Но лишь в сравнительно недавнее время стало ясно, что роковая проблема возникновения чувствительности, ощущения, образа, психики, объявленная неразрешимой мировой загадкой, может быть решена на пути анализа человеческих движений. […]
… потребность в точном понимании того, что есть психика, диктуется самыми земными причинами. Вот один, но зато очень яркий пример. Я снова воспользуюсь цитатой из трудов Эвальда Васильевича Ильенкова, на этот раз из его статьи, посвящённой итогам успешного эксперимента по обучению слепоглухих детей, окончивших психологический факультет Московского университета и ставших ныне научными сотрудниками нашего института. Вот что он пишет:
Любое животное сообразует траекторию своего передвижения с формами и расположением внешних тел, с геометрией окружающей среды. Но слепоглухорождённого человека этому надо учить. Отсюда и прорисовывается первый этап решения задачи: сформировать у ребёнка не только потребность, но и умение самостоятельно передвигаться в пространстве по направлению к пище, корректируя это направление сообразно форме и расположению внешних сил - препятствий на его пути. Умение строить траекторию своего активного движения, согласующуюся с геометрией внешнего мира, меняя её каждый раз в согласии с новой, неожиданной и заранее никак не предусмотренной (и потому ни в каких генах не могущей быть записанной) геометрической ситуацией...
Здесь видно предельно ясно: нужда в пище врождённа, а потребность (и способность) осуществлять поиск пищи, активно сообразуя действия с условиями внешней среды, - нет. Это очень сложная прижизненно формируемая деятельность, в ней вся тайна психики вообще. Делается это так: соску отводят от губ ребёнка на миллиметр, и если он это минимальное расстояние сумел преодолеть собственным движением, отводят на сантиметр. И так далее. Потом загораживая препятствием, которое он вынужден обходить. И так до тех пор, пока в самой сложной лабиринтообразной ситуации он не научится находить, ориентируясь по запаху и осязанию, верный путь, строить траекторию движения, сообразующуюся с формой и расположением внешних тел. Тут-то и только тут возникает у него адекватный образ, субъективная копия этих тел вместе с образом пространства вообще. Если этого удалось добиться, психика возникла.
Разумеется, формирование психики слепоглухого ребёнка - лишь частный пример, обладающий особой наглядностью. Но перед нашей наукой стали сугубо практические требования. Мы получили определённый социальный заказ, касающийся нужд современной научно-технической революции. Никогда раньше перед психологией так остро не стоял вопрос о необходимости новых знаний о человеке, применение которых позволило бы существенно усовершенствовать его деятельность, мышление, духовные возможности.
До сих пор многие достижения психологических лабораторий существовали как бы сами по себе - они почти не влияли на практическую сторону нашей жизни. Поэтому и в решении вопросов теоретических можно было до поры до времени пробавляться некоторого рода иллюзиями, поскольку интересы людей этими работами, как правило, не затрагивались. Лишь в самые последние годы созрела существенная необходимость и, главное, появились возможности реально усовершенствовать различные формы человеческой деятельности с учетом достижений психологии.
Правда, в одном определённом направлении многое делается у нас в стране уже давно. Я имею в виду изучение тех человеческих качеств, которые важны для работы с техническими устройствами, и, наоборот, тех машинных параметров, что сказываются на людях, управляющими этими устройствами. В двадцатые - тридцатые годы советские учёные, называвшие себя психотехниками, лидировали в мировой науке о процессах труда. Они стояли на принципиально иных позициях, чем западные специалисты, исходившие из идеи универсальных микродвижений - терблигов, выдвинутой Ф. Гильбертом и развитой Ф. Тейлором. По Гильберту и Тейлору, любая операция - это комбинация простейших движений. На заводах Форда весь процесс сборки был путём самого тщательного проектирования труда рабочих разбит на столь большое число мельчайших операций, что будущий автомобиль ни на миг не останавливался на конвейере: Форд стремился к тому, чтобы рабочий выполнял единственную работу единственным движением.
Но уже в 1930 году Н. А. Бернштейн писал: Нехитрая борьба Тейлора... с лишними движениями и понимание биомеханической операции как простой суммы последовательных движений, которую можно просеивать, как зерно на сортировке, начинает уступать своё место пониманию двигательного комплекса как органически нераздельного целого, всегда отзывающегося на изменения в какой-нибудь одной детали перестройкой всех остальных.
Господствовавшая в западной физиологии и психологии мысль о том, что наука призвана приспособить человека к машине, не казалась советским учёным ни очевидной, ни даже правильной. Тейлоризм с его предельным механицизмом в подходе к изучению трудовой деятельности человека был идеологически чужд советским исследователям. Трудами Льва Семёновича Выготского и его школы как раз в это время развивалась психология, базирующаяся на идее социальной обусловленности человеческой психики. Широкий, учитывающий множество факторов подход к пониманию феномена человека, в том числе человека работающего, вытекал из самого смысла этой психологии.
Левитин К.Е., Горящий светильник, М., Знание, 1983 г., с. 40-44.
Источник — портал VIKENT.RU
Изображения в статье
Алекса́ндр Рома́нович Лу́рия — советский психолог и врач-невропатолог. Основатель отечественной нейропсихологии и нейролингвистики / Public Domain
Image by singhaniket255 from Pixabay
Image by marcelkessler from Pixabay
Image by Willi Heidelbach from Pixabay
Image by mohamed Hassan from Pixabay
Image by mhouge from Pixabay
