Играла тихая неспешная музыка, Фрэнк Синатра неспешно и нежно пел о любви, в кубрике, перед красивой, из настоящего дерева, шахматной доской сидел капитан корабля, напротив сидел один из роботов обслуживающего персонала. Робот терпеливо ждал, капитан думал, не торопился. Его рука в черной пульсирующей перчатке медленно поплыла над доской, над белыми фигурами, выстроенными в два ряда, остановилась над полированной круглой головкой пешки, замерла.
- Е2-Е4. – усмехнулся капитан, сказал, - Была такая книга, «Двенадцать стульев», читал?
- Нет, у меня в базе данных нет такой информации.
- Зря. – капитан вздохнул, улыбнулся, откинулся на спинку кресла, так и не сходив. – Замечательная книга! Я ею просто зачитывался! Вот только финал… Да, финал там вышел некрасивым, жалким. Там был герой основной – Остап Бендер, он, ну как тебе объяснить…
- Капитан, время. – напомнил робот.
- Время? – капитан посмотрел на наручный индикатор, тот сократился до совсем уж коротенького обрубочка в сантиметр длинной, и поменял окраску на пунцово красную. Капитан горько хмыкнул, сказал иронично. – Время… У нас с тобой состав времени, и эшелон на подходе. Давай я тебе лучше про Остапа расскажу. – но все же он передвинул пешку с клетки Е2 на Е4. – Так вот, Остап тот…
Партия шла неспешно. Робот, управляемый центральным информационным ядром корабля, делал почтительную паузу перед каждым ходом – ровно две минуты двадцать секунд, именно такая периодичность, как он выяснил, в наибольшей степени способствовала покою капитана, капитан же тем временем неторопливо рассказывал о злоключениях великого комбинатора. К тому времени, как отрезок на запястье капитана сократился до узенькой полоски они успели сделать шесть ходов, робот выдвинул коня по левому флангу, по правому открыл дорогу офицеру, но тут индикатор пискнул пришибленной мышью и погас совсем.
- Время. – капитан вздохнул, и стал интересом разглядывать доску. Молчали. А еще через минуту, капитан уже страшно выпучивал глаза, судорожно пытался ухватить хотя бы глоток воздуха, пальцы его кривились в страшных корчах, а еще через минуту он обмяк, индикатор на груди поменял окраску на синий цвет – кома. Робот ждал. Прошло еще чуть времени и окраска индикатора изменилась на черный – капитан умер.
Робот встал, легко поднял обмякшее тело на руки, прошел к мембране мусоросборника и закинул туда тело, после чего вернулся на свое место за столом, сел и стал ждать. Закончилась песня, послышался щелчок отключения музыкального проигрывателя, наступила тишина.
В кубрик постучали, из-за створок двери послышался приглушенный голос:
Дверь открылась, за ней стоял капитан. Он прошел на свое место, откуда минуту назад робот убрал его мертвое тело, сел, спросил:
- Так на чем мы остановились?
Предполетная пресс-конференция. Команда астронавтов сидит в полетных костюмах за длинным столом, перед каждым членом экипажа по микрофону, по бокам, черными воронами, сидят запакованные в деловые костюмы специалисты связи, предполетной подготовки, технический руководители проекта, рядом, за кафедрой, стоит специалист по связям с общественностью. Вспышки фотоаппаратов, многоголосье шепотков из зала, шуршание, скрип стульев, блики камер. Шум стихает, представители СМИ расселись, ждут. Специалист по связям с общественностью блеснул идеально отрепетированной улыбкой и начинал вызубренную речь. Его слушают внимательно, видны приподнятые диктофоны, объективы камер внимательно наблюдают за артикуляцией по-женски пухлых губ, смотрят в честные его глаза, ловят хорошо поставленные жесты холеных белых рук. Речь окончена, время вопросов
Поднимается полный, в мятом бостоновом костюме, корреспондент, спрашивает громко и уверенно:
- Соответствует ли уровень подготовки экипажа заданию? Я так понимаю - это не штатный полет будет? – неприятный вопрос, неприятная улыбка толстых, в окантовке седой щетины, губ. Он стоит, не садится, ждет.
К микрофону наклоняется один из членов экипажа – психолог, по совместительству доктор, по совместительству ксенопсихолог, по совместительству ответственный за подбор экипажа. Он тактичен, он уверен, иначе просто и быть не может.
- Садитесь. – начинает он, сразу смущая корреспондента, ставя его на положение гостя, - Да, вы правильно понимаете. Подбор команды осуществлялся тщательно. Те, кого вы сейчас видите, были отобраны из более чем двух тысяч претендентов. – корреспондент предпринял попытку подняться с новым вопросом, но психолог опередил его, сказал, - Уверяю вас, они куда более компетентны на своих местах, нежели чем вы на своем. – и добил, - Спасибо.
Дальше все пошло своим чередом: стандартные вопросы, на которые ответы были едва ли не отрепетированы:
- Вторая планета солнечной системы Альфа-7, где, теоретически, должны иметься подходящие условия для жизни.
- Восемьдесят один месяц.
- Шесть лет и девять месяцев.
- Я так понимаю, экипаж будет в состоянии анабиоза?
- Конечно! Но за исключением нештатных ситуаций, тогда из анабиоза будет выведен капитан, Андрей Михайлович, и он уже будет действовать по обстоятельствам.
- Что будет с семьями астронавтов? – конечно же женщина, конечно же молодая, конечно же непомерно накрашенные губы и до порнографической пародийности облегающий деловой костюм с юбкой.
- Согласно контракта, заработок членов экипажа будет поступать на указанные ими счета. – ответил специалист по связям с общественностью и, с улыбкой, добавил, - Я думаю жен своих они не обделят.
- Сколько времени займет установка врат? – это уже серьезный корреспондент. Лицо строгое, уверенное, с тонкими сухими губами – человек дела.
- В виду важности проекта хотелось бы узнать каковы гарантии безопасности экипажа на случай экстренной ситуации? – все тот же деловой господин.
- Система безопасности на корабле применена революционная! – радостно ответил специалист по связям с общественностью, ожидавший этого вопроса с самого начала. – Корабль оснащен блоком мгновенного пост-клонирования. Все члены экипажа прошли генетическое сканирование и будут восстановлены после своей физической смерти. Так же всем членам экипажа вживлен модуль передачи информации, - он улыбнулся, - восстановленный специалист будет помнить все, вплоть до последнего момента своей э…. прошлой жизни.
- А если… - подала голос та самая девушка, что спрашивала о семьях.
- Простите, я не договорил. – специалист обворожительно улыбнулся, девушка не удержалась и улыбнулась в ответ. – На случай, если условия в корабле будут не соответствовать комфортному самочувствию экипажа, в системе клонирования имеется маленькое нововведение: восстановленные будут находится в цельно биологических костюмах защиты! Мы их назвали «Спаскостюмами»!
- А как, простите, снимать эти костюмы? – подал голос тот самый, первый корреспондент, что задал неудачный вопрос о квалификации экипажа.
- О, тут все просто! Понимаете, это даже не столько защитный костюм,, сколько симбионт. По прошествии периода своей жизни он просто отомрет и сойдет как кожа со змеи.
- А какой период жизни? – задал еще кто то вопрос, да и вообще – в зале заметно оживились.
- Максимально – шесть часов, плюс-минус минуты. – специалист по связям с общественностью еще раз белозубо улыбнулся. В зале зашумели, наперебой зазвучали вопросы, кто-то поинтересовался можно ли провести пересадку мозга в такой вот пост-клон, кто-то громогласно заявил о грядущей эре бессмертия. Все члены межзвездного корабля «Альфа-7» улыбались, как их учили, кивали изредка и с нетерпением ждали когда весь этот цирк закончится.
Сначала пришел холод, страшный, нечеловеческий, невозможный. Он глушил все мысли, даже имени своего вспомнить не удавалось, а потом холод стал понемногу отступать, и пришли мысли, воспоминания. Он – капитан межзвездного корабля «Альфа-7», он должен быть в состоянии анабиоза до момента прибытия на орбиту планеты или же… или же произошла нештатная ситуация.
Он открыл глаза, яркий свет, обжигающе белые пятна, какие-то плохо различимые темные силуэты, все расплывчато, смазано. Снова закрыл глаза, досчитал до шестидесяти, открыл – зрение вернулось. Тут же, не выходя из анабиозной камеры, нажал на кнопку связи, сказал: «Отчет».
- Аварийная ситуация. – размеренный голос из динамика, - нарушение работы воздушнорегенарционной системы.
- Ясно… - Андрей нехотя повернул голову из стороны в сторону, шея болела немилосердно. Затек. Выбираясь из анабиозной камеры он тихонько ругался под нос, кляня все и вся, потому как эта самая воздушнорегенерационная система экипажу в состоянии анабиоза, что собаке пятая нога – без надобности.
Но все же, первым делом, он вскрыл мембрану герметично запакованного скафандра, проверил кислородные баллоны, как то было предписано инструкцией, облачился во всю эту сбрую с многочисленными ремешками, утяжками, молниями, и прочим барахлом, взял шлем подмышку и приложил ладонь к сенсорной панели на выходе из отсека. Переборки с легким пшиком распахнулись и Андрей замер на пороге длиннющего черного коридора, впереди одна за другой с щелчками зажигались лампы.
Андрей вдохнул воздух полной грудью, хмыкнул. Вроде бы все нормально, во всяком случае сейчас ничего не чувствуется.
- Соответствие состава воздушной среды стандарту.
- Массовый показатель кислорода двадцать три процента ровно, остальные показатели в норме.
Он попытался вспомнить, сколько там должно быть, но в голову лезли именно эти самые двадцать три процента, так что по всему выходило что разбудили его из за каких то десятых долей.
- Нда… - Андрей вздохнул, и неспешно отправился в рубку. Там он, как и было предписано документацией, проверил все системы, прочитал автоотчеты в бортовом журнале, посмотрел на дату. Выходило так, что пролетели они еще всего ничего – шестнадцать месяцев, впереди еще пять с половиной лет полета. Из наиболее значимых происшествий, бывших за период его сна, была одна магнитная аномалия, да попадание в сектор с содержанием то ли космической пыли, то ли мелкого крошева, которое даже из чувство уважение метеоритным роем не назовешь – энергетический щит корабля должен был справиться с этой проблемой на раз. С кислородом тоже все оказалось вроде бы более-менее нормально.
Причина была в сбитых настройках подачи отработанного углекислого газа в зону регенерации, где обитали генномодифицированные водоросли, во всяком случае так казалось на первый взгляд. Нарушение же настроек Андрей списал на ту самую магнитную аномалию. Он скоренько откорректировал подачу отработанных газов в зону регенерации, так, чтобы режим был ускоренным, недовольно скривился, когда компьютер выдал сообщение о ошибке в корректировке, повторно подтвердил команду и уселся на удобное кресло перед центральным пультом управления. После выхода из анабиоза он чувствовал постоянную слабость, тело болело, ныло, руки-ноги двигались нехотя, будто были не из плоти и крови, а из резины. Андрей сам не заметил, как глаза его закрылись, как он растекся по сидению одной блаженной лужей, как тихонечко захрапел…
Снилось ему, что он снова на земле, что поехали они с женой и сыном на море, а там, все втроем, спрыгнули с катера в воду и поплыли в синих глубинах, пронзенных солнечным светом, словно дельфины. Они разгонялись, вертели сальто в водной чистоте, плыли вперед наперегонки, и всем было весело, жена улыбалась и длинные волосы ее двигались мягко и плавно, завораживая своей неспешностью, нереальностью. А потом все разом изменилось: вот только что они плыли, наслаждались скоростью, и тут же они на песчаном берегу. Море близко, совсем близко, его неспешные волны с белесой пеной касаются их голых пяток, но они не могут сдвинуться, трепыхаются как выброшенная на берег рыба, вместо сильных движений рук легкие толчки плавников, вместо вдоха – пустота. Они задыхались, широко распахивали черные провалы ртов, пучили белые глазницы и ничего не могли сделать…
Он рывком проснулся, втянул воздух полной грудью, но так и не смог надышаться – воздух был словно пустой. На пульте пульсировал красный сигнал тревоги, на графике состава воздушной среды содержание кислорода упало до шестнадцати процентов. А еще через секунду громко взвыл сигнал тревоги и бесстрастный компьютер объявил:
- Аварийное состояние. Возможно кислородное голодание. Аварийное состояние.
- Выключить! – приказал Андрей, сам напялил шлем, включил подачу воздуха, глубоко вдохнул. Когда сердце перестало биться так заполошно, он распорядился: «Отменить последнюю корректировку. Сброс настроек на базовую схему».
Он поднялся из кресла, в глазах потемнело, видимо еще давало о себе знать кислородное голодание, двинулся на выход. Надо было своими глазами посмотреть, что там в зоне регенерации случилось и потом уже решать – кого выводить из анабиоза: механика, электронщика, биолога, а может еще кого. Вот только…
Андрей остановился около крепко накрепко завинченной переборки перед зоной регенерации. Тут выходило так, что, для того чтобы пройти до самой зоны регенерации и посмотреть сквозь толстенное стекло на генномодифицированный кисель из водорослей ему надо пройти через четыре тамбура газовой очистки, каждый из которых надежно опечатан. Тут же, в стенном ящике был и инструмент для открытия блокирующего щита, внутри же в точно таком же ящике инструмент для обратной операции – герметизация, зона очистки, отстаивание в течении получаса для очистки атмосферы и корректировки микроклимата. Итого только два часа на ожидание в зонах очистки, да еще работы, а все вместе наверное часа на четыре вытянет.
- Музыку, любую. - распорядился капитан, и тут же в динамике его шлема заиграла легкая расслабляющая мелодия. Андрей вытащил ключ и приступил к работе. Минут через десять он уже откатил герметизирующий щит по направляющим. Снимая лист блокировки он тихонько подсвистывал Луи Армстронгу, что рассказывал ему о том как прекрасен мир, зашипела пневматика, через секунду распахнулись створки толстых железных дверей и Андрей увидел звезды…
Сработала магнитная подошва, экзоскелет скафандра встал навытяжку, так, чтобы тягой капитану не выломало ноги, с внешнего микрофона передался громкий, до закладывания ушей, свист высасываемого в пустоту воздуха, а еще через мгновение двери захлопнулись, шум разом стих, экзоскелет расслабился и Андрей повалился на пол.
Надстройки зоны регенерации просто не было.
- Да пойми ты, я не нужен, совершенно, понимаешь, совершенно не нужен! – доказывал он компьютеру стоя перед центральным пультом управления на капитанском мостике. К этому времени Андрей уже успел выяснить, что альтернативной системы восстановления кислорода, кроме зоны регенерации, на корабле нет. Есть конечно законсервированный груз в трюме, предназначенный для высадки, и там, в том грузе, есть точно такой же блок регенерации, вот только до прилета расконсервировать груз просто невозможно. Также Андрей выяснил, что на данный момент массовая доля кислорода в составе воздушной среды снизилась до двенадцати процентов, узнал он и то, что если он запрется в одной комнате и включит фильтрацию среды, то сможет дышать вне скафандра, вот только оставшегося на корабле ресурса ему хватит только на две недели. Есть еще баллоны для скафандров: сорок штук в резерве, да шестнадцать осталось законсервированными в анабиозном отсеке, время работы баллона – восемь часов, а это, в общей сложности почти семнадцать суток жизни. Итого, в сумме тридцать один день – месяц, ровно месяц, а лететь еще пять с гаком лет. Как примерить пять лет к месяцу? Как?! Было одно очень простое решение – снова лечь в анабиоз и всё! Потребление кислорода нулевое, да и вообще – потребностей, как у мумии – никаких. Вот только…
- Согласно пункта четырнадцатого программных директив: в случае аварийной ситуации капитан корабля обязан определить востребованность необходимого для устранения аварии персонала. Капитан и обслуживающий персонал не могут быть вновь переведены в состояние анабиоза до момента исправления неполадок.
- Как? Ты скажи, как можно… - он закрыл глаза, сжал кулак на секунду, вдохнул, выдохнул и заговорил спокойно. – Какие могут быть варианты для устранения аварии?
- Восстановление зоны регенерации.
- Зона регенерации отсутствует, уничтожена!
- Согласно показателям переходного коридора зона регенерации имеется, но находится в нерабочем состоянии. Требуется корректировка.
- Если будет доказано отсутствие зоны регенерации, каким образом возможно исправить неполадку.
- Установить резервный регенератор.
- Местонахождение резервного генератора.
- Возможность расконсервации.
- Груз опечатан, расконсервации не подлежит.
- Повторяю вопрос: если будет доказано отсутствие зоны регенерации, каким образом можно исправить неполадку, с учетом невозможности использования резервного регенератора?
- Согласно показателям переходного коридора зона регенерации имеется.
- Я тебя спрашиваю, что делать если я тебе докажу что нет ее? А? Что тогда?
Едва заметная секундная пауза перед ответом и снова:
- Согласно показателям переходного коридора зона регенерации имееися.
- Хорошо… Хорошо, я тебе докажу. Я… - Андрей рывком отвернулся от центрального пульта, вышел из рубки.
На этот раз он не стал распахивать створки сразу. Для начала он прицепил карабин на пояс, другой конец веревки прицепил к проушине прямо около входа, приказал:
- Произвести герметизацию шестого коридора. Откачать воздух.
Тут же послышалось шипение сходящихся аварийных переборок, зашумела система вентиляции, откачивая воздух. Через пару минут в наушнике раздался бесстрастный голос:
- Хорошо. – сказал сам себе Андрей, и распахнул двери в переходный туннель. И снова черная пустота, снова звезды. Теперь Андрей уже смог разглядеть все более детально. Переходный туннель был, но не весь, частью. Пол протянулся далеко – метра на три он врезался белым острием пластикового покрытия в бездонную черноту, а вот потолку и стенам не повезло. От одной стены не осталось почти ничего, только изорванные огрызки металла торчали, другая едва-едва тянулась за полом, но тоже была выгнута, искорежена, от потолка осталась только пара толстенный, но изувеченных как тонкая проволока штырей. Андрей ехидно усмехнулся, сказал себе под нос:
- Значит, говоришь, имеется.
- Согласно показателей переходного коридора… - начал заученную песню компьютер, но Андрей его перебил.
- Это был не вопрос. – Андрей включил магнитные ботинки и осторожно шагнул за борт корабля. Было это до невозможности страшно, словно та самая доска, по которой пираты скидывали своих жертв в море, только вместо моря безграничная глубина, невозможная, немыслимая. Он шел медленно, стараясь смотреть под ноги, но и там, под ногами, пол пугал черными прорехами через которые виднелось вечное небытие. Дошел до места где пол обрывался, присел на корточки и уставился на разлохмаченные остатки конструкций. Где то тут должны находится датчики целостности конструкции, где то здесь должен торчат то ли щуп, то ли контакт, то ли еще что, что показывает – зона регенерации здесь, летит тут же, под боком гигантского корабля, торчит на тонкой шпильке этого самого переходного коридора.
В одном месте Андрей заметил, что линия пола чуть приподнимается, будто порожек. Может это и есть последний остаток от всей пристройки и он, этот кусок в кулак величиной, всеми силами сигнализирует, что вот она – зона регенерации, тут! Андрей нагнулся еще ниже, пригляделся – в прорехах пола виднелись пучки тонких проводков, один их них тихонечко искрил. Андрей просунул руку в прореху, ухватил проводки и, что было сил, дернул. С первого раза оборвать не получилось. Андрей дергал еще пару раз, прежде чем вытянул наружу опресованную косичку разлохмаченных проводов. Тут же в шлеме завизжала противная сирена и беспристрастный голос компьютера заявил:
- Критическая авария. Зона регенерации уничтожена. Критическая авария. Зона регенерации уничтожена. Всему персоналу немедленно…
Андрей развернулся и с видом победителя пошел к кораблю.
В рубке он развалился в удобном кресле, настроил подачу воздуха в помещение, снял шлем и только потом спросил ехидно.
- Повторяю вопрос: если будет доказано отсутствие зоны регенерации, каким образом можно исправить неполадку, с учетом невозможности использования резервного регенератора?
- Согласно пункта двадцать шестого программных директив: в случае аварийной ситуации не подлежащей быстрому диагностированию и исправлению капитан обязан выполнять несение вахты с надлежащими корректировками в работе систем корабля вплоть до момента исправления неполадок.
- Что? – он вскочил с кресла, и со всей силы саданул кулаком по панели пульта управления, - Что?
- Заткнись, я все понял! – он уселся на свое место, задумался, спросил тихо. – И что мне делать?
- В аварийных ситуациях капитан обязан принимать на себя ответственность за решения…
- Знаю, но… что мне делать?
