"Цивилизация в холодильнике" относится к сюжету эпизода "Ледниковый период" из антологии "Любовь, смерть и роботы", где пара находит в старом холодильнике крошечную цивилизацию, которая стремительно развивается от каменного века до футуристических технологий всего за несколько часов.
Снято по рассказу Майкла Суэнвика «Ледниковый период» (Ice Age) написанному аж в 1984 году.
Ссылка на сам рассказ: https://samlib.ru/s/smit_r/iceage.shtml
Серию ищите сами.
Моё мнение, изложенное на одном из торрент-трекеров:
- Первую серию вообще не понял, что сказать хотели. Для фанатов RHCP с манечкой к псевдофилософской пурге.
+ Вторая - прикольная и смешная)
- Третья - вероятно, снята по какому-то рассказу (не интересовался), неплохой графоний, но также псевдофилософия. На свете уйма фантастики уровнем повыше.
(+-) Четвертая - ничего не понятно, но очень интересно. Постапокалиптические банды, гиганты, бойня. Драйвово, но неоднозначно.
- Пятая - про мерзкого кота и мерзких людишек. Котов люблю, но истина дороже.
- Шестая - занимательно, но слишком уж зоошизно, особенно после пятой.
+ Седьмая - гладиаторские бои далёкого будущего с участием динозавров. Не слабо.
+ Восьмая - ни разу не религиозен, но мистику люблю. Пожалуй, лучшая серия (нет, наравне с десятой).
+ Девятая - крик души умных вещей, смешно)
+ Ну и десятая - мистика георгианской эпохи про кота и Сатану. Твердая пять!
В сухом остатке 6+/5-, итого 3 с плюсом или 4 с минусом, кому как нравится.
Глава 1. Нижнее зло
Сибирь. Зима. 1943 год.
Снег шёл беспрестанно — как будто сама земля пыталась укрыть следы, зарыть под толщей холода всё то, что когда-то здесь происходило. Ветки хвойных деревьев склонились от тяжести сугробов, но в лесу было необычно тихо. Ни птицы, ни зверя. Только ветер, проникающий между деревьев, да хруст шагов.
Майор Бессонов стоял на опушке, глядя на полуразрушенное здание, наполовину занесённое снегом. Металлическая табличка с чёрными буквами «ОБЪЕКТ №9» была искорёжена, как от удара. Под нею, в снегу, алела замёрзшая кровь, превратившаяся на морозе в кристаллы льда. От неё в лес вели глубокие следы — будто что-то тащили.
Яковлев подошёл со спины почти бесшумно, бывалый разведчик, умеет не шуметь.
— Что здесь произошло, командир?
— Две недели назад был получен сигнал бедствия с Объекта №9, — проговорил он хриплым голосом. — Сигнал есть. Шифр — наш. Кто-то ещё жив... Или нам это только кажется.
Он не верил в призраков. До недавнего времени.
---
Штаб располагался в скале — старая шахта, переоборудованная под командный центр. Ни окон, ни даже намёка на внешнюю жизнь. Только красные лампы и карты, облепленные флажками. На одной из них светилось несколько отметок, выгоревших до цвета бледного янтаря.
За длинным, по-военному холодным столом сидело семеро. Все — молча. Их глаза были сухими, как у тех, кто слишком часто видел смерть и давно перестал удивляться.
— Мы сожгли всё, что вылезло в 41-м, — проговорил генерал Тарасов, пожилой, с лицом, как каменная печь. — Ворот закрыт. В чём дело?
— Не все тогда сдохли, — коротко ответил Бессонов, бросая на стол связку фотографий. — Уцелели. Или помогли уцелеть. Кто-то их выпускал. Кто-то, кто выжил по ту сторону.
Генерал переглянулся с женщиной в форме. Полковник Маркова не моргнула.
— Учёные? — спросила она.
— Или то, что от них осталось. Один из них — Левандовский. Его не нашли среди мёртвых. Я думаю... он остался. Или стал частью этого.
Генерал шумно выдохнул.
— Формируй группу. Старая гвардия. Никаких отчётов, никаких следов. Если сгинете — не знаем, не слышали.
---
Поезд шёл по старой ветке, пробиваясь сквозь Уральский хребет. За окнами — чернота. Паровоз гудел хрипло и беспокойно, будто сам боялся везти таких пассажиров.
В вагоне сидело шестеро. Точнее, пятеро солдат и один учёный. Профессор Вернер, немец, захваченный ещё в начале войны. Его усадили у окна, в наручниках, но он не выглядел испуганным. Скорее... ожидающим.
Майор Бессонов молчал. Курил и смотрел в пол.
Сержант Яковлев сидел напротив, чистил штык-нож, будто это был ритуал.
Гайдук, самый молодой, то и дело отпускал реплики, на которые никто не отвечал.
Кузьмичёва — снайпер — держалась в стороне, глядя на старую фотографию в медальоне.
Медик Хлопцев дрожал. Но не от холода. Его руки тряслись — с тех пор, как он вернулся с зачистки в Архангельске. Говорили, он вытащил раненого из пасти чудовища. Точнее, из желудка.
— Кто сюда идёт — назад не возвращается, — произнёс Бессонов, не глядя. — Не будет приказа — не стреляем. Ни в кого. Сначала смотрим в глаза. Если глаза остались.
— Отлично, — протянул Гайдук. — Значит, будет весело.
---
Когда они подошли к Объекту №9, метель стихла. Слишком резко. Небо было мутным, как старая пленка, и воздух стал вязким, как перед грозой.
Лагерь был разрушен. Палатки разорваны, будто их вывернуло изнутри. В снегу — обугленные тела. На одном дереве висел солдат, распятый стальными кольями. Сосульки свисали с его подбородка, а лицо застыло в беззвучном крике.
Яковлев, сжав челюсти, подошёл ближе.
— Это не зверь. Это тот, кто играл в зверя, — пробормотал он.
Снайпер склонилась над телом.
— Или кто-то, кто притворяется человеком.
Бессонов нашёл странную деталь — во рту мёртвого солдата была свернутая в трубочку записка. Он осторожно достал её и развернул.
На клочке бумаги, выцарапанное неровным почерком, дрожащими линиями:
**ОН ОСТАЛСЯ. ОН ГОВОРИТ С НИМИ.**
— А может, вернёмся, а? — хихикнул Гайдук. — Ну его к чёрту.
Треск. Что-то сорвалось с дерева.
Яковлев уже держал оружие наготове. Все замерли. Из тумана леса надвигалось нечто. Сначала только силуэт — высокий, человекоподобный. Потом — второй. Затем третий. Они шли медленно. Без звука. Как будто снег под ними не скрипел.
Глаза светились красным. Но они не бежали. Они... наблюдали.
Крик. Выстрел. Тьма.
Глава 2. Тот, кто говорит с ними
Когда Бессонов пришёл в себя, он уже лежал на снегу. Всё вокруг дышало тишиной. Не мёртвой — выжидающей. Как будто сама тайга наблюдала.
Первое, что он почувствовал — липкую влагу на затылке. Кровь. Он потянулся к виску — шапка была сорвана, кожа рассечена. Невдалеке, в полусугробе, валялся Гайдук, бормоча что-то невнятное. Он был жив, но глаза его метались, будто он видел в небе нечто, недоступное другим.
— Вставай, — процедил Бессонов, подходя. — Нас тут сожрут, если ты не перестанешь таращиться в небо, как баран на иконостас.
Гайдук моргнул, узнал майора, попытался подняться.
— Они… Они шептали мне, майор…
— Что они тебе шептали?
— Я так ничего и непонял. Но. Я... я видел, как корни двигаются. Под снегом. Там что-то есть...
---
Они собрались у остова разрушенной палатки. От отряда в живых остались пятеро: сам Бессонов, Гайдук, Яковлев, Кузьмичёва и профессор Вернер. Хлопцева нашли позже — мёртвым. Лежал в снегу с широко раскрытыми глазами, словно что-то увидел в последний момент. На его лице застыла улыбка. Это напугало всех больше самой смерти.
— Что теперь? — спросила Кузьмичёва, проверяя снайперский прицел. — Портал?
— Нет, — ответил Бессонов. — Это было не вторжение. Это была встреча.
— С кем?
Вернер кашлянул, привлекая к себе внимание. Он не выглядел испуганным. Напротив — странно спокойным.
— Они всегда приходят на зов. Кто-то... кто-то снова начал ритуал. Но без контроля. Без расчёта. Это не те, с кем можно торговаться. Их нельзя закрыть — только погасить очаг.
— И кто зовёт?
Профессор посмотрел прямо в глаза майору.
— Тот, кто остался. Левандовский. Он не погиб. Он слился. Принял их. Или... они приняли его.
---
К ночи они вышли к нижнему тоннелю — древней штольне, вырубленной ещё в дореволюционные времена. Вход был завален частично, но камень обвалился недавно. Слишком ровный срез. Слишком чистый проход.
— Кто-то копал изнутри, — сказал Яковлев, глядя на край свода. — Это не обвал. Это... выход.
Гайдук держался ближе к свету. Он уже почти не шутил. С каждым шагом вглубь становилось холоднее, и не от мороза. Пахло сыростью, металлом и чем-то ещё... неестественным. Будто прогнившее железо.
Вернер остановился, коснулся стены, прижал ладонь.
— Это не просто тоннель. Здесь когда-то была печать. Прежние народы... оставили замки. Но мы сломали их. Даже не поняли, что делаем. Думали: наука. А это было жертвоприношение.
Бессонов молчал. Он чувствовал то же самое. Инстинкт, древний, животный, говорил — назад. Но его долг вынуждал идти вперёд.
— Зажигайте фонари, — бросил он. — Идём вниз.
---
Через полчаса спуска они нашли дверь. Металлическая, проржавевшая, но не открытая. На ней — выбит знак: круг, перечёркнутый крестом, внутри которого свернулась спираль.
— Это он, — сказал Вернер. — Его знак. Он метил такие места. Те, что связывались с иным уровнем.
— С каким?
— Нижним.
Бессонов взялся за ручку. Тяжёлая. Скрипнула. Запах, вырвавшийся наружу, не был запахом гниения. Он был... живым. Как дыхание чего-то голодного.
Он шагнул первым. Остальные последовали.
Там, внизу, за дверью, стены начинали пульсировать. Медленно. Как будто тоннель дышал.
А потом, из глубины, послышался голос. Шепот. Различимый. На русском.
— Гриша… Ты пришёл. Наконец-то.
Бессонов замер. Глаза его чуть расширились.
— Это невозможно, — прошептал он. — Я… тебя… похоронил.
Голос засмеялся. Нежно.
— Да. Но не здесь. Не целиком.
Глава 3. Он не человек
Свет фонарей плясал на стенах, покрытых наростами. Они пульсировали в такт голосу, будто сама шахта отзывалась на его слова. Влажный воздух стал густым, как мед, и каждый вдох давался с усилием. Солдаты переглянулись. Лица побледнели, пот стекал по вискам.
Гайдук отступил на шаг, оборачиваясь.
— Это не просто голос, — выдавил он. — Он... внутри меня. Говорит то, чего я не знаю. Вещи, которые были до меня.
Бессонов поднял кулак — сигнал замереть.
— Где ты? — произнёс он в темноту. — Покажись.
Ответ был тишиной. Потом — шаги. Один, второй. Плавные, мерные. Из глубины, где не было света, вышел человек. На вид — обычный. Лицо, черты, даже походка… знакомые. Он не изменился.
— Левандовский, — выдохнул Вернер, отступая. — Это... он?
— Да, — ответил Бессонов. — Только, не совсем он.
Под мундиром «Левандовского» что-то двигалось. Под кожей. Как будто под тонкой оболочкой таилась другая форма, живая, подвижная. Его глаза светились изнутри — не светом, а разумом. Слишком старым. Слишком глубоким.
— Вы опять пришли, — сказал он. — С оружием. С ненавистью. Как в прошлый раз. Как всегда. А я звал вас с любовью. С верой.
— Ты убил своих, — прошипела Кузьмичёва. — Солдат, учёных... ты предал всех нас.
— Я освободил их, — мягко возразил Левандовский. — От боли. От тела. Они стали частью великого. Мы — звено. Я не один. Я — мы.
Яковлев поднял автомат.
— Это зараза. Он заражён. Он уже не человек.
— Разве? — Левандовский шагнул ближе. — А что делает вас людьми? Кровь? Память? Вы ведь тоже носите в себе чужое. Войну. Страх. Команды. Чем вы отличаетесь?
Он протянул руку — спокойно, без угрозы. Вокруг зашевелились стены. Слуги. Тени. Не существа — формы. Как если бы сама тьма решила принять плоть.
— Вся эта земля — это они. Они жили здесь до нас. Мы пробудили их. Мы нарушили покой.
Вернер зашатался. Его губы дрожали.
— Я знал… — прошептал он. — Но я думал, мы сможем... контролировать. Я верил...
— Мы все верили, — тихо сказал Бессонов.
---
Выстрел. Один. Потом второй. Левандовский упал, не сопротивляясь. Тело его содрогнулось, и из раны вырвался чёрный дым, закрутившийся в воздухе. Он не был плотью. Он был сосудом.
Тени зашевелились. Зашипели. Пол застонал под ногами. Стены начали сжиматься.
— Назад! — крикнул Бессонов. — Вверх, живо!
Солдаты бросились к выходу, прикрывая друг друга. Последней шла Кузьмичёва, прикрывая отступление. Сноп пуль прочертил тоннель, но тьма не умирала. Она лишь отступала на мгновение.
Когда они добрались до двери, шахта за ними начала рушиться. Не как от взрыва — как будто кто-то просто… закрыл её. Заварил. Стер.
И снова — тишина. Только дыхание. Снег уже начинал засыпать следы.
---
Они дошли до старого посёлка. Без связи. Без карт. Без приказов. Их группа сумела выбраться.
— Мы ничего не видели, — сказал Бессонов, когда их нашли. — Это было просто учения. Зимние учения. Слишком суровые.
— А Левандовский? — спросили его.
Он лишь пожал плечами.
— Исчез. Унёсся ветром.
---
Но каждую ночь, во сне, он слышал голос. Тихий, ласковый.
— Я не ушёл, Гриша. Я с тобой. Мы с тобой.
Он просыпался в холодном поту. И понимал — война ещё не закончилась. Она только изменила форму.
И когда-нибудь — она вернётся.
"Любовь, Смерть и Роботы" – это анимационный сериал-антология, состоящий из различных короткометражных фильмов. Сериал известен своим визуальным стилем, разнообразными жанрами (фантастика, фэнтези, ужасы) и сюжетами, которые могут быть как очень грубыми, так и очень трогательными.
1 часть
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Вышел 4 сезон сериала-антологии «Любовь, Смерть и Роботы». Разумеется, люди кинулись его смотреть. И разумеется, он всем пон… Стоп. Внезапно количество отзывов, говорящих о том, что сериал сильно поменялся и начал сдавать, увеличилось, а количество восторженных криков в духе «11 из 10» сократилось.
А я сижу и не понимаю: а что поменялось? Давайте разбираться.
Забегая вперёд, сериал всё ещё хорош, а если быть честным, этот сезон мало чем отличается от предыдущих с точки зрения качества и наполнения. Но, с одной стороны, это уже четвёртый сезон. Четвёртый. Удивлять уже сложнее (вы не уже не вернёте те ощущения, которые были, когда вы смотрели финал «Разлома орла»), какие-то вещи приелись, накопились эпизоды, которые можно считать эталоном, и просто есть с чем сравнивать как внутри сериала, так и вовне, потому что появились (чему я не могу не радоваться) аналогичные по структуре сериалы: наша спорная, но всё же имеющая место «Антология русского хоррора», да, там посмотреть можно разве что две серии из шести, но можно, и эти серии вполне вписались бы в сам LD+R; «Секретный уровень» вышел совсем недавно и был хорош.
Но давайте поговорим про основные претензии.
Слабые серии. Ну так они были всегда. Были серии, которые не удивляли ни сюжетом, ни графикой, ни юмором, ни экшеном, ни идеей… Для меня эталон такой серии: «Оборотни» - ни сам по себе не удивляет, ни в сравнении с другими сериями.
И да, всё субъективно, но я прикинул, сколько серий в каждом сезоне я мог бы безоговорочно порекомендовать любому, и для меня картина следующая: первый сезон 6 из 18, второй – 3 из 8, третий – 3 или 4 из 9. Т.е. для меня в среднем треть от серий сезона являются шикарными – они разные: где-то всё тянет хороший сюжет, где-то юмор, где-то графика и так далее. А что четвёртый сезон? 4 из 10. Т.е. всё в рамках погрешности. При этом я допускаю, что серии которые мне не понравились у кого-то любимы – в этом и смысл антологии найдётся что-то для каждого.
Забыл упомянуть важную вещь – те серии, которые нельзя назвать, на мой взгляд, хорошими или средними, от сезона к сезону всё хуже. Т.е. в то время как нормальные и хорошие серии просто остаются нормальными и хорошими, плохие серии всё глубже уходят на дно. В прошлом сезоне мне, наверное, меньше всего понравились «Живой пульс машины» и «Хибаро» – уж слишком авторы ударились в глубину, но в этом сезоне «Голгофа» стала настоящим разочарованием: я ожидал от этой серии разнос, а в итоге на самом интересном месте, в пик напряжения, ё****я медуза выдала банальщину в стиле «ыыы, люди, не загрязняйте природу», и, как в комедийной серии «Близкие контакты мини-степени», налетели инопрешиленцы и начали всё сжигать лазерами. Буквально тебе всё подают как что-то с намёком на размышления о религии, о месте человека в космосе, а потом выдают мораль в стиле «сегодня мы многое поняли» и сжигают всё лазерами, как в комедии. Это что, ремейк «Очень страшного кино 3»?
Смысл антологии. Разнообразие. Это то за что я обожаю антологии. Это как комплексный обед: у вас тут и первой и второе и компот с дессертом. И внутри сезона разнообразие сохраняется, да перекос ушёл немного в экшен, меньше стало историй про философию и даже про юмор, но в целом: вот вам два чисто юмористических эпизода, вот два-три с философией, один странный чтобы был и на остаток крошева.
А вот сравнивая в сравнении с другими сезонами всё не так однозначно, но критического перекоса нет и не предвидится.
Самоповторы. А вот это действительно бьёт по разнообразию. Мы третий раз смотрим на мир восстания котов и роботов. Первый раз было прикольно. Второй раз было прикольно, потому что мы увидели возможность продолжения каких-то из новелл, они не завершены – каждая из них может продолжится. А третий раз смотреть на эту историю можно и мерия неплохая но уже не то.
Второй раз использовали и приём с мини-миром. Да прикольно, но мы это видели и отличий от зомби не то что бы большие.
Лучшая на мой взгляд серия сезона, концептуально, это переработанная проходная история «Тайная война» из первого сезона.
И в этом нет ничего плохого, но от антологии ждёшь разнообразия и вай-эффекта, тем более что, стоящая у истоков ренессанса антологий, LD+R к этому приучили (другие антологии тоже это демонстрируют, для меня эталон до сих пор прекрасный Heavy Metal – вот уж где разнообразие лилось через край).
Устоявшийся коллектив авторов. Странная на первый взгляд претензия, относящаяся скорее не к сериалу а к производству и самопозиционированию. Первые сезоны – действительно были шансом заявить о себе, чем многие воспользовались. В третьем же многие авторы вернулись (не только Миллер и Финчер), двое взяли сразу две серии. Но опять же это ведь нормально. Я опять сошлюсь на главный источник вдохновения LD+R – журнал Heavy Metal (кстати, с французскими корнями, хотя, свой оригинал он перерос), он также был площадка и пускал неизвестных авторов, которые, в том числе благодаря ему становились известными, но у него были и постоянные авторы, многих из которых журнал и вырастил.
Итого. Сериал меняется и растёт, но этот сезон мало чем отличается от предыдущего: вы всё ещё и задумаетесь и посмеётесь и порадуетесь весёлой нарезке. Уже сейчас видны процессы, какие-то закономерные, какие-то случайные. Часть из них настораживает. Но 1) сериал всё ещё хорош и будет таким ещё несколько сезонов точно; 2) он уже сделал немало возродив интерес к антологиям
