Если второй период Великой Отечественной войны характеризовался как коренной перелом в ее ходе, то третий (январь 1944 года - 9 мая 1945 года) - как сокрушительный разгром фашистского блока.

В 1944 году наши истребители уже имели и количественное, и качественное превосходство над противником, действовали в условиях завоеванного стратегического господства в воздухе. По числу самолетов соотношение составляло 2,7: 1, а о качественном их состоянии Генеральный конструктор самолетов, создатель знаменитых «яков» А. Яковлев писал так: «Конечно, наши боевые самолеты были неизмеримо проще по конструкции и технологии, чем американские или немецкие машины, и это оказалось их преимуществом. Они были приспособлены для производства в тяжелейших условиях первого периода войны: эвакуация, острый дефицит алюминия, приборов, целого ряда материалов, необходимых при массовом выпуске самолетов, моторов и оборудования. Они легко осваивались в производстве на востоке руками неквалифицированных рабочих, в основном женщин и подростков. При всем этом самолеты наши оказались полностью отвечающими суровым условиям воздушной битвы с сильнейшим в мире воздушным флотом гитлеровской Германии».

Характеристику первого компонента в неразрывной связке «техника - тактика», составляющего основу любого боя, дополнил командующий Военно-воздушными силами в годы войны Главный маршал авиации А. Новиков. Он писал: «Вилли Мессершмитт, не найдя, что противопоставить нашим новым «яковлевым» и «лавочкиным», имевшим неоспоримые преимущества перед всеми модификациями Ме-109 и ФВ-190, стал увеличивать бронезащиту , огневую мощь и скорость своей машины. Но так как эти улучшения шли за счет увеличения веса, то отличный в летно-техническом отношении Ме-109 в конце концов из легкого фронтового истребителя превратился в тяжелый, потерял прежнюю маневренность и не получил никаких преимуществ перед советскими истребителями».

Наши конструкторы тоже модифицировали свои машины, однако избрали самый надежный путь - строго держались целевого назначения боевых самолетов: улучшали только те качества, которые позволяли истребителям оставаться истребителями, штурмовикам - штурмовиками, бомбардировщикам - бомбардировщиками. А четко определенная функциональность техники принесла и должный боевой эффект. Конечно, это требовало большого числа самолетов, но тыл справился с этой объемной и сложной задачей. В 1944 году над сухопутными войсками был создан надежный воздушный щит.

Прикрытие войск, отбиравшее у истребителей почти половину боевого ресурса (47 процентов), дополнялось такой важной задачей, как обеспечение успешных действий других родов авиации. Бомбардировщики - основная ударная сила - значительно расширили сферу своих действий, стали летать на большие радиусы. Чем глубже вторгались они в воздушное пространство противника, тем больше было встреч с его истребителями. Надежно защищаться собственными огневыми средствами от «мессершмиттов» и «фокке-вульфов» они не могли, хотя и прилагали для этого все свои силы, поэтому требовалось истребительное охранение.

Казалось бы, жизнь летчиков-истребителей, получивших количественное и качественное преимущество, в третий период войны должна была улучшиться. Однако обеспечение вылетов других родов авиации оказалось не просто сложной, но и очень опасной задачей, на решение которой истребители затрачивали 37 процентов боевого ресурса.

Главная трудность заключалась в том, что задача обеспечения обрекала их на оборонительный бой. Но другого способа ее решения просто не было. Его, кстати, не найдено и до настоящего времени, в чем убеждает опыт локальных войн, где бои вели реактивные самолеты трех поколений. Когда имелось надежное охранение, обычно повышались результаты действий бомбардировщиков, чего нельзя сказать об истребителях, чье призвание - свободный наступательный бой.

В данном случае свобода сковывалась привязанностью к ударным самолетам. Истребитель сопровождения, как часовой, не мог оставить свой пост, уйти в сторону от объекта охранения, не потеряв с ним огневую или зрительную связь. Единственным его правом было - отсечь атаку и вернуться на место. Но такой прием почти исключался при защите задней полусферы, откуда следовала основная угроза. Таким образом, независимо от сил обеспечения, они не могли активно наступать и лишь отбивались. Возросшие боевые возможности техники летчики полностью не использовали. Шансы сторон в бою выравнивались, несмотря на то, что качество было на нашей стороне.

Сложности сопровождения, как показал опыт, имели объективный характер. Их сполна ощутили позже на себе, например, американские истребители во Вьетнаме, которые для защиты бомбардировщиков выделяли гораздо больше самолетов, чем состав ударной группы. Но успеха все равно не добились, пропуская результативные атаки северовьетнамских «мигов». Как видно, история оставила тактическую проблему сопровождения не решенной всеми истребителями, независимо от их принадлежности.

Что для истребителя значит свобода маневра, дающая инициативу и право выбора наступательных приемов, показывает опыт борьбы с реактивными самолетами Ме-163, Ме-262, Хе-280, которые появились на фронте в 1945 году. Большие горизонтальные и вертикальные скорости позволяли летчикам этих самолетов внезапно нападать и свободно выходить из атаки. Однако из-за большой скорости увеличивался радиус разворота, что затрудняло занятие исходной позиции для сближения. Сокращалось также время на атаку и прицеливание и затруднялись действия при неблагоприятной метеорологической обстановке (облачности, ограниченной видимости). Кроме того, небольшая продолжительность полета реактивных самолетов из-за большого расхода топлива сокращала радиус их действия, приковывала к своим аэродромам. Полет этих машин издалека демаскировался следом дыма и языком пламени из сопла.

Вскрытые недостатки боевого применения новых немецких самолетов нашим бойцам предстояло умело использовать при встрече с ними. Между тем летчики даже однодвигательных Ме-163 в открытый бой с нашими истребителями не вступали. Они охотились за оторвавшимися от группы одиночками, используя все для достижения внезапности. Применялись приемы военной хитрости. Например, пара размыкалась по вертикали, нижний самолет демонстрировал нападение, а верхний атаковал, воспользовавшись результатами ложной атаки. Вскоре этот известный по прошлым боям прием был усовершенствован: поскольку крутое пикирование на большой скорости реактивным самолетам было противопоказано, то демонстративный маневр совершал верхний летчик, а нижний выполнял атаку снизу. (Этот прием часто копировали затем израильские истребители в боях на Ближнем Востоке в 1970–1980 годах.)

После изучения тактики противника нашим истребителям рекомендовалось вести парный бой: при сближении на встречных курсах один летчик имитирует лобовую атаку, а другой занимает позицию для нападения в момент уклонения противника. Если угроза возникает сзади, то один резко разворачивается по горизонту, пропуская реактивный самолет вперед, а второй уходит вверх и выбирает момент для атаки. Главное требование, которое надо было выполнять, - искать вдалеке и не допускать скрытного сближения на дистанцию огня.

Первые бои наших винтомоторных машин Як-9У и Ла-7 с реактивными самолетами результата не принесли. так как большая скорость обеспечивала противнику лучшие условия для защиты. Наконец, пришел успех. Трижды Герой Советского Союза И. Кожедуб так описывает проведенный им бой:

«…Мы вели воздушную охоту невдалеке от линии фронта. Внимательно слежу за воздухом. С юга, со стороны Франкфурта, на высоте 3500 метров внезапно появляется самолет. Он летит вдоль озера на скорости, предельной для наших «лавочкиных». Да это же реактивный самолет! Даю мотору полный газ, преследую врага. Летчик, очевидно, и не смотрел назад, полагаясь на большую скорость. Стараюсь сократить дистанцию и подойти с небольшим снижением под «брюхо» вражеского самолета… Расстояние пятьсот метров. Удачный маневр, быстрота действий позволили мне приблизиться к противнику. Но что это? В него летят трассы: мой напарник Дима Титаренко поторопился, план моих действий непоправимо нарушен. Но его трассы нежданно-негаданно мне помогли: немецкий самолет стал разворачиваться влево, в мою сторону. Дистанция резко сократилась, и я сблизился с врагом. С невольным волнением открываю огонь. И реактивный самолет, разваливаясь на части, падает».

Исход этого боя решила внезапность атаки, подготовленная скрытным сближением и маневром для выхода на дистанцию огня (очевидно, не зря этот элемент был поставлен на второе место в школе воздушного боя после наступательности - боевой активности).

Третий период войны характерен увеличением числа боев, проведенных бомбардировщиками и штурмовиками, причем последние часто вели не оборонительный, а заранее спланированный наступательный бой, используя огонь своих пушек и реактивных снарядов. К сожалению, не удалось собрать итоговых данных о результатах воздушных боев летчиков, стрелков самолетов-штурмовиков и бомбардировщиков. А ведь некоторые из них имеют по 6–7 воздушных побед, и это весьма весомый вклад в борьбу за господство в воздухе.

В общем успехе действий наших истребителей в третий период войны немалая роль принадлежит налаженной системе оповещения и наведения, которая пополнилась радиолокационными станциями. РЛС «Редут» позволили по-новому решать проблему уничтожения бомбардировщиков противника. Обычно информация о появлении вражеских самолетов от постов визуального наблюдения поступала на КП истребителей в момент их пролета над линией фронта. Находившиеся в готовности на аэродромах дежурные подразделения не успевали перехватывать противника на заданном рубеже. Поэтому приходилось держать патрули в воздухе, растрачивая авиационный ресурс и физические силы летного состава.

Чтобы получить сведения о противнике с рубежа, выдвинутого на его территорию, например, в соединении генерала И. Дзусова практиковалось дежурство в воздухе самолетов с подвесными баками, позволявшими находиться в зонах барражирования по 2,5–3 часа. В ясную погоду на высоте 6000–7000 метров эти воздушные наблюдательные посты просматривали пространство на большей глубине, чем наземные. Но систематически пользоваться таким приемом не удавалось: воздушные посты сами требовали охранения и не выставлялись при ухудшении погоды.

Радиолокационные станции, расположенные в 10–15 километрах от линии фронта, обнаруживали самолеты противника за 12–15 минут до их подхода к полю боя, что позволяло истребителям взлететь после оповещения, набрать высоту и своевременно вступить в бой. Причем из тактически выгодного положения, поскольку ведущий получал информацию о положении противника по рации, входившей вместе с локатором в состав поста наведения. Принцип экономного расхода сил стал выполняться без снижения боевой эффективности: всего при содействии наземных РЛС было сбито более двух тысяч вражеских самолетов.

В третий период войны окончательно оформилось и управление истребителями в бою. Опыт показал, что наибольшей группой, в которой командир мог успешно руководить парами, а при необходимости и каждым экипажем, было звено. Группа, состоящая из четырех самолетов и более, после первой атаки расчленялась, и восстановить взаимодействие между парами не удавалось. Командиру же звена было по силам в деталях разработать наиболее вероятные варианты боя и распределить обязанности между летчиками в воздухе. Заготовленные два-три варианта позволяли быстро найти нужный выход и перейти к действиям по готовому плану, не затрачивая драгоценного времени на его обдумывание.

Самостоятельность пар и звеньев, предоставление большей инициативы ведущим мелких групп привели к некоторой децентрализации управления, но не нарушили его. При выполнении заданий в составе эскадрильи командир координировал действия звеньев, определял последовательность ввода их в бой, руководил сбором. После начала маневренного боя командиру звена предоставлялось полное право управлять своими ведомыми. Опыт показал также, что командир эскадрильи мог держать под контролем и направлять действия (в соответствии со своим замыслом) не более двух-трех звеньев. В тех случаях, когда для участия в бою привлекалось большое количество самолетов, управление осуществлялось несколькими не подчиненными друг другу командирами эскадрилий. Их действия координировал со своего командного пункта (с приданной РЛС) командир соединения, в распоряжении которого всегда находился резерв, используемый для наращивания усилий в бою.

Особое значение в условиях проводившихся преобразований придавалось слетанности и сколоченности пар и звеньев. Пара не распадалась в бою, была первичной огневой и тактической единицей. Между парами постоянно сохранялась зрительная связь и огневое взаимодействие. Со звена начиналось деление на группы различного тактического назначения: одна пара всегда была ударной, вторая - прикрывающей. Однако функции их в процессe боя чередовались: после выхода из атаки ударная пара прикрывала ведомую, переходившую в атаку. Эскадрилья делилась уже на три группы; кроме ударной и прикрывающей пар, одно звено или пара выделялись в резерв, который обычно располагался выше прикрывавшего звена. Характерно, что в резерв включались опытные воздушные бойцы с правом принимать самостоятельные решения на ввод в бой исходя из обстановки. По существу, это была группа «свободного маневра».

Распределение усилий в трехэшелонном боевом порядке отражает решение, принятое подполковником Данкевичем в одном из апрельских боев 1945 года (рис. 12). После обнаружения двухъярусной смешанной группы гитлеровских самолетов он подал команду: «Атакую нижний эшелон. Прикрывающее звено упреждает меня ударом по верхнему ярусу. Резерву отойти на солнце и атаковать уходящих вверх». Первым в бой вступило звено прикрытия и оттеснило сопровождение противника кверху. Резервная пара внезапно атаковала его со стороны солнца и сбила два самолета. Ударная группа Данкевича, не встречая сопротивления связанного боем сопровождения, атаковала шестерку бомбардировщиков. Один из них был сбит, другие, немедленно сбросив бомбы, развернулись нa обратный курс, но, преследуемые нашими истребителями, потеряли еще два самолета. В этом событии отчетливо видны оценка обстановки, замысел боя, план и его реализация (решение), очередность ввода в бой групп различного тактического назначения. Этот пример показывает, насколько изменился бой третьего периода войны по сравнению с кругами и змейками первого периода.

С началом наступления советских войск но всему фронту стали применяться массированные удары бомбардировщиков по важным объектам противника в тактической и оперативной глубине. В связи с этим особое внимание было обращено на разработку новых способов их прикрытия истребителями. Опыт показал, что бомбардировщики чаще всего встречали наиболее интенсивное противодействие и несли потери от огня вражеских истребителей в районе нанесения удара. Поэтому перед выходом общей группы на цель стало практиковаться вытеснение вражеских истребителей (расчистка воздушного пространства). Группа вытеснения, в которую включались хорошо подготовленные бойцы, за 10–15 минут до начала удара высылалась в район цели, завязывала там бой с истребителями противника, не подпуская их к своим бомбардировщикам.

Увеличение количества истребителей в составе советских ВВС и повышение их боевых возможностей позволили применять комбинированный способ обеспечения бомбардировщиков: по единому плану действовали группы вытеснения, блокирования, непосредственного сопровождения и резерва. Кроме того, организовывалась охрана отдельных участков маршрута - патрульное сопровождение, при котором истребителям назначалась полоса поиска противника и отсечения его от наших бомбардировщиков. Например, 27 июня 1944 года при нанесении полуторачасового массированного удара по колонне вражеских войск юго-восточнее Бобруйска четыре бомбардировочные и четыре штурмовые дивизии 16-й воздушной армии действовали полковыми группами без истребителей сопровождения. Но при этом весь район нанесения удара с 19 до 21 часа окаймлялся истребителями (способ заслона).

Советские летчики на самолетах Ла-7 и Як-9 последних модификаций уверенно наращивали боевой счет, улучшали показатели воздушных боев. Если в 1943 году на одну нашу потерю приходилось три сбитых самолета противника, то в 1944 году - 3,2, а в 1945 году - 5,4.

В среднем за войну (включая 1941 и 1942 годы) на один наш потерянный самолет пришлось 3,6 фашистских самолета. Всего в воздушных боях было сбито 44 тысячи вражеских самолетов.

История воздушного боя 1941–1945 годов наполнена богатейшим содержанием. Все главы «книги» о бое писались кровью наших воздушных бойцов, и каждая из них песет ценнейший опыт, не потерявший актуальности в современных условиях.

Владимир Кириллович Бабич, «Воздушный бой (зарождение и развитие)», 1991г.

«Выращивать кадры советских асов!»

Под таким заголовком в одном из номеров «Красной звезды» 1942 года была помещена статья, содержание которой приводится полностью.

«За время войны с немецкими захватчиками среди наших летчиков-истребителей выросла плеяда первоклассных мастеров воздушного боя. Многие из них имеют на своем личном счету по полтора-два десятка, а то и больше сбитых бомбардировщиков и истребителей противника. Эти летчики приобрели богатый опыт, у каждого из них выработался свой боевой стиль, они показывают пример отличного пилотажа, точной стрельбы, классического маневра, стремительной атаки. Таких летчиков-мастеров с гордостью называют асами.

Советский ас - это летчик-истребитель, достигший в своем боевом мастерстве высокого уровня. Аса можно сразу определить по количеству сбитых самолетов и по характеру и методам ведения боя. Советский ас является образцом воинской доблести летчика, храбрости и умения, высокой дисциплины и преданности Родине. Когда летчика-истребителя называют советским асом, это значит, что он достиг зрелости, завоевал почетное право быть в авангарде воздушных бойцов.

Признание за летчиком качеств, присущих советскому асу, обязывает его к новым успехам, он не может спокойно почить на лаврах. В любом бою, в какой бы сложной воздушной обстановке он ни протекал, ас должен оказаться победителем. Советский ас обязан неустанно совершенствоваться сам и обучать своему искусству товарищей. Ему чужд эгоизм мастера-индивидуала, воюющего только ради своей личной славы. Его бои - это честь эскадрильи, честь полка. Полк гордится своими лучшими летчиками-асами; асы, в свою очередь, превыше всего ставят доброе боевое имя своего полка, умножают его славу новыми победами, воспитывают новых мастеров воздушного боя.

Постоянное стремление к бою с воздушным противником - главная черта аса. Он всегда ищет врага, находит его и, неотступно преследуя, уничтожает. Это стремление летчика-истребителя, достигшего боевой зрелости, должно быть всеми мерами поддержано командиром. Долг командира - всячески поощрять тягу аса к выполнению ряда специальных заданий. Ас первым должен идти в свободный полет над вражеской территорией для поиска и истребления немецких стервятников. Асы вызывают вражеские истребители в открытый бой с целью их поражения над их же аэродромом. Асы уничтожают лучшие кадры вражеской авиации - экипажи ведущих групп бомбардировщиков, разведчиков, истребителей и т. д. Культивируя различные приемы воздушного боя, командир обязан повседневно учить своих асов, заботиться о неустанном личном совершенствовании каждого из них, наталкивать их на еще лучшие формы использования боевого оружия.

Индивидуальные качества асов при правильном руководстве командира могут с большим блеском проявиться не только в свободных полетах, но и в групповых воздушных боях. Отлично слетанные пары, четверки и даже большие группы асов в крупном воздушном бою - ударная сила, на которую может опереться командир в нужный момент. Занимая свое, присущее их квалификации место в общем боевом порядке, асы способны быстро выбить из рук врага инициативу и своими точными атаками помочь общей победе. В групповом воздушном бою асы задают тон. Они ведут бои в высоком темпе, облюбовывая машины, пилотируемые наиболее умелыми вражескими летчиками, т. е. в первую очередь выводя из строя костяк неприятельской группы. Попутно асы сбивают вражеские машины, отколовшиеся от общего строя. В групповом бою асы бьют именно те цели, которые рядовому истребителю сразить трудно, а если есть возможность, помогают менее опытным летчикам уничтожить тот или иной неприятельский самолет. Коллективизм, взаимная выручка являются традицией советских асов, участвующих в групповом воздушном бою.

Командир, который заботится об асах, старается создать им наиболее благоприятные условия боя. Это отнюдь не значит, что ас должен дежурить целыми днями на аэродроме, не неся никакой боевой работы. Напротив, место аса на самых ответственных участках, долг его - бороться за господство в воздухе в наиболее сложной воздушной обстановке. Появление советских асов в очаге воздушного боя всегда должно означать переход инициативы в руки наших летчиков и последующий разгром врага. Но вместе с тем следует всячески оберегать своих асов от излишней опасности, ведущей к потерям, которых можно избежать. Асам надо назначать определенное место в боевом порядке истребителей, подыскивать таких ведомых летчиков-напарников, которые не только не оставят аса одного в бою, но всеми своими действиями надежно защитят от неожиданных контратак врага. Стать напарником аса, его боевым товарищем должно быть высокой честью для каждого летчика. Заняв этот пост, летчик головой отвечает за своего ведущего и, сражаясь с ним в паре, перенимает его приемы боя, совершенствуется в боевом мастерстве и сам становится таким образом асом.

Командиру необходимо вдумчиво подходить к использованию асов при выполнении боевого задания. Нельзя не учитывать особенностей тактики и приемов боя асов, назначать их на те места в боевом порядке, где инициатива сковывается, нет возможности в полном блеске проявить свое мастерство отличных воздушных бойцов. Так, например, если при сопровождении бомбардировщиков или штурмовиков включать асов в группу непосредственно прикрытия, они лишаются возможности вести наступательный бой, привязываются к сопровождаемой группе и, вопреки своим боевым качествам, вынуждены будут ограничиваться одной обороной. Также неразумно наряжать асов только для несения службы воздушных патрулей. Маневр патрулей обусловлен барражированием над ограниченным участком местности, а лишить аса свободы маневра - это значит подрезать ему крылья.

Свободный воздушный бой - основа побед аса. Но боевая деятельность аса не может и не должна быть совсем освобождена от каких бы то ни было рамок. Первое и безусловное задание аса - это во время поиска найти и уничтожить хотя бы один самолет врага. «Пустой» полет - кровная обида для аса и пятно, которое ложится на доброе имя его полка или эскадрильи. Вместе с тем ас отвечает за то, чтобы в районе, где проходит его свободный полет, ни одна вражеская машина не прошла незамеченной и не встреченной должным образом. Вся деятельность аса должна протекать под контролем командира , хотя, само собой разумеется, этот контроль не должен выражаться в мелкой опеке.

Асы - авангард советских истребителей. Задача авиационных командиров - заботливо выращивать кадры асов, находить в среде летчиков людей с огоньком, с талантом прирожденных истребителей и, всячески поощряя их, помогать им достичь большого мастерства. Надо добиться, чтобы в каждом полку было несколько асов, чтобы их число неустанно росло. Звание советского аса - почетно, о нем должен мечтать, его должен добиваться каждый летчик-истребитель».

Кто они, асы Великой Отечественной?

Ниже приводится список советских летчиков-асов, сбивших лично 30 и более самолетов противника. В число приводящихся побед не включены самолеты, сбитые ими совместно с другими летчиками.

1. Кожедуб И. Н. - 62
2. Покрышкин А. И. - 59
3. Гулаев Н. Д. - 57
4. Речкалов Г. А. - 56
5. Ворожейкин А. В. - 52
6. Евстигнеев К. А. - 52
7. Глинка Д. Б. - 50
8. Колдунов А. И. - 46
9. Скоморохов Н. М. - 46
10. Попков В. И. - 41
11. Алелюхин А. В. - 40
12. Краснов Н. Ф. - 39
13. Серов В. Г. - 39
14. Луганский С. Д. - 37
15. Бабак И. И. - 35
16. Камозин П. М. - 35
17. Лавриненков В. Д. - 35
18. Гнидо П. А. - 34
19. Зайцев В. А. - 34
20. Смирнов А. С. - 34
21. Чубуков Ф. М. - 34
22. Степаненко И. Н. - 33
23. Боровых А. Е. - 32
24. Кирилюк В. В. - 32
25. Комельков М. С. - 32
26. Клубов А. Ф. - 31
27. Кулагин А. М. - 31
28. Новиков К. А. - 31
20. Рязанов А. К. - 31
30. Федоров И. 3. - 31
31. Амет-Хан Султан - 30
32. Глинкин С. Г. - 30
33. Долгарев П. М. - 30
34. Лихобабин И. Д. - 30
35. Макаров В. Н. - 30
36. Марков В. В. - 30
37. Сафонов Б. Ф. - 30

Владимир Кириллович Бабич, «Воздушный бой (зарождение и развитие)», 1991г.

В любой большой войне важно не то, кто с кем воюет, ибо коалиции воюющих государств складываются порой совершенно случайным образом. Важно выделить ключевое, так называемое движущее противоречие, приведшее к кризису, и уже в этом контексте рассматривать любые события. Только тогда между ними можно будет уловить причинно-следственные связи.
Только при таком подходе объяснима совершенно иррациональная бойня Первой мировой. А дело в кризисе империализма. Расширяться стало некуда, колониальные державы разделили между собой мировые рынки. Поэтому война стала следствием желания убрать конкурента и расширить сферы влияния за счет трофеев. Но разрешало ли это ключевое противоречия? Нет, потому что устранение одного или нескольких крупных игроков лишь отодвигало развязку. Как только победители проглатывали добычу, расширяя свои сферы контроля, они сталкивались лбами уже друг с другом.
Поэтому мировая война 1914-1918 гг. и завершилась столь невразумительно, лишь обострив до предела кризис империализма. Разрешиться ключевое противоречие мог исключительно переход к следующей фазе развития – от империализма к глобализму, то есть возникновение единого мирового рынка и взаимопереплетение экономик, которые строятся уже не на национальной, а на транснациональной базе. Кризис был принципиально разрешен в ходе Второй мировой войны. Ключевое, то есть движущее противоречие заключалось в споре между империалистическим (колониальным) и глобалистским проектом. А вот конкретно между Германией и СССР не было никаких значимых противоречий.
В ходе Первой мировой войны оформился конфликт между колониальным и глобалистским проектом. Первый представляла Великобритания, второй – США. В ходе Второй мировой сформировалась новая ось конфликта между двумя версиями глобализма. Да, СССР тоже был носителем полноценного проекта глобального мироустройства. Уже в 50-х годах сложились две мировых системы – социалистический лагерь и так называемый свободный мир. Ключевое противоречие между ними, разрешенное в ходе Холодной войны, сводилось к формату индустриального уклада. В одном случае господствующее положение отводился государству и бюрократии, во втором – буржуазии и корпоратократии. Как следствие разности базисов, модель политической надстройки тоже отличалась – тоталитаризм противопоставлялся демократии.
Окончательно глобализация победила в 1991 г. с крахом соцлагеря. Однако всякая фаза развития порождает свое ключевое противоречие. Как только победитель, то есть глобалистская корпоратократия освоила трофеи, взятые у соцлагеря, она уперлась в тот же тупик, о который разбила голову империалистическая буржуазия – расширяться дальше стало некуда. Гипоптетически можно, конечно, осваивать космос, масштабируя существующий уклад на доступную вселенную. Но технический уровень развития цивилизации пока не позволяет выйти за пределы шарика.
Кстати, так называемая зеленая энергетическая революция – это попытка отодвинуть кризис. Суть энергоперехода вовсе не в безопасности и «чистоте» получаемой энергии, а в автономизации. Сегодня эффективными и экономически целесообразными являются только крупные энергосистемы с громоздкой транспортной инфраструктурой. Добывается нефть в Персидском заливе, перерабатывается в Южной Корее, а оттуда поставляется в Японию и Австралию. Сбой в этой сложной цепочке, например из-за войны на Ближнем востоке, ставит под угрозу экономическую и социальную стабильность в других частях мира. Сегодня рвут друг другу глотку хохлы с кацапками, а страдают от этого демократы в США, поскольку могут продуть выборы республиканцам из-за того, что избиратель недоволен ростом цен на бензин. Хотя, казалось бы, какая связь может быть между этим?
Перимущество зеленой энергетики в том, что энергия добывается рядом с потребителем, зачастую – самим же потребителем. Это дает возможность экономически осваивать территории, в которых ранее было нецелесообразно строить энергетическую инфраструктуру. АЭС имеет смысл рядом с большим промышленным городом (агломерацией), который будет стабильно потреблять стабильно вырабатываемую электроэнергию. Но никто не будет ставить атомную электростанцию для снабжения энергией миллиона жителей Якутии просто потому, что население размазано на огромной территории и строить тысячекилометровые ЛЭП совершенно нерентабельно. Тот же самый аргумент против строительства крупной ГЭС на Лене или Вилюе.
Якутия действительно потенциально богата хотя бы минеральными ресурсами. Но ключевое препятствие к их освоению – дефицит энергии и сложность переброски ее туда, где она необходима. Если же будут отточены альтернативные технологии получения энергии, например, с помощью ветряков, то что помешает добывать редкоземельные металлы с помощью шахтовых роботов где-нибудь на Индигирке? Проблема в том, что сегодня зеленая энергетика экономически целесообразна лишь в отдельных регионах планеты, а потому глобальный энергопереход в обозримом будущем невозможен. Но даже если бы он и состоялся, дав толчок освоению новых территорий, принципиально кризис, вызванный конечностью потенциала развития, не разрешался бы, а лишь отодвинулся во времени.
Кризис, а в данном случае стоит вести речь о кризисе исчерпания индустриальной фазы развития, которому соответствует капиталистическая общественно-политическая формация, может быть разрешен только в ходе фазового перехода. Если коротко, то суть перехода от индустриализма к постиндустриализму заключается не в отказе от промышленного производства как такового, а в принципиальном изменении его характера. Это так же верно, как и то, что переход от аграрного общества к индустриальному не привел к угасанию сельского хозяйства, а перевел его на индустриальный способ производства с помощью двух ключевых инструментов – агрохимии и механизации (а позже – автоматизации и роботизации). Объемы сельхозпроизводства лишь выросли на два порядка. А вот аграрная аристократия – господствующий класс в феодальную эпоху, исчез.
Сегодня господствующий класс – транснациональная глобалистская буржуазия. И он точно так же превратится в ничто, вымрет, аки мамонт, с утверждением постиндустриального формата производства. Если коротко, то идеологический стержень индустриализма – стандартизация. Именно благодаря стандартизации появилось поточное массовое (крупносерийное) производство, которое похоронило мануфактуру и архаичные ремесленные цеха, а так же извело под корень крестьянство, что и ознаменовало переход от традиционного общества к индустриальному. Чем более массовое производство – тем оно рентабельнее, что обусловило тенденцию к концентрации промышленного капитала, влекущему за собой сначала монополизм, который порождает империализм, а на максимальной точке своего генезиса приводит к глобализации. Следствием концентрации рабочей силы становится урбанизация и гиперурбанизация, приводящая к инфраструктурному коллапсу.
Кстати, что немаловажно, стандартизация, вначале давшая толчок научно-технической революции, теперь уже играет роль тормоза. Она исчерпала себя. Крупносерийное производство настолько сложно и финансово затратно наладить, что крупносерийный производитель становится заинтересован в том, чтобы производить продукт как можно дольше. Изобрели что-то новое? Он с удовольствием купит патент на какой-нибудь нано-угле-волоконный композит, чтобы он никому не достался, но продолжит делать автомобили из железа и пластика. Ибо в нефтехимию и металлургию вложено неимоверное количество бабла, и затраты хочется отбить, а внедренные в индустрию ноу-хау обнуляет твои инвестиции.
Что становится ответом на прогресс? Автомобилисты дружно взвыли… Да, массовый производитель ответили внедрением, причем тотальным, технологий запрограммированного устаревания. Проще говоря, автомобильный двигатель начнет сыпаться условно через 200 тыс. километров пробега, на которые распространяются гарантии производителя, а больше 700 тысяч на машине мало кто проедет, потому что корпус к тому времени развалится, а модель морально устареет. Однако же до 90-х годов серийно производились двигатели-миллионники, то есть рассчитанные на эксплуатацию в течении десятилетий. Но, как вы понимаете, если на одной машине потребитель будет ездить 20 лет, то наращивать производство будет невозможно. Нет, надо так все обставить, чтоб пользователь покупал новое авто через 3-5 лет, а обновления модельного ряда носили чисто декоративный характер – в дизайне салона или оформлении приборной доски. Но это так, к слову, данным примером я иллюстрирую свое утверждение об исчерпании потенциала индустриального производства.
Выход в отказе от принципа стандартизации в пользу индивидуализации. Об этом, наверное, стоит написать отдельный пост, сейчас я раскрою принцип на довольно утрированном примере. Представьте себе, что в каждом домохозяйстве есть набор 3D-принтеров, делающих из хитровыпендренных нанокомпозитов различные необходимые человеку изделия – от пуговицы и нижнего белья до зубной щетки. Заболев, вы уже не идете в аптеку за таблеткой, а обращаетесь за помощью к искусственному интеллекту, который, проанализировав текущее состояние вашего организма и архивную медкарту, формирует для молекулярного принтера индивидуальный проект чудо-таблетки. Всем хорошо, но в этом новом мире нет места фармакологическим гигантам, не нужна будет характерная для индустриальной эпохи громоздкая индустрия сбытовых сетей с гигантскими затратами на рекламу и администрирование, складами, транспортными мощностями, издержками, связанными с необходимостью утилизации препаратов, у которых вышел срок годности.
Конкурировать между собой уже будут не глобальные монополисты-производители типа Johnson & Johnson и Pfizer, руководство которых коррумпировано с головы до ног, а разработчики программного продукта для упомянутого молекулярного принтера, парфюм-дизайнеры и прочие цифровые кутюрье. А без них – никуда, ибо шмот (ага, с запрограммированным износом через полгода активной носки) будут делать не в Китае и Пакистане, а в каждом доме на цифровой вязальной машине, печатающей нановолоконный трикотаж.
Похоже на коммунизм, правда? Владельцем средств производства становится каждый индивид, само производство индивидуализируется, а новый господствующий слой в новом укладе – … Называйте его как хотите – информалиат, интеллектуальная меритократия, креативный класс (не в смысле московских хипстеров, а в смысле людей, реализующих свой творческий потенциал в биотехнологиях, программировании беспилотных транспортных средств, обучении ИИ, инженерном творчестве и т. д.). Главной ценностью в постиндустриальном обществе становится не капитал, а идея, воплощенная в программном коде. Перемещаться по миру будут не товары и энергия, а мегабайт в двоичном коде. Энергосистемы, как описано выше, будут так же локализованы и даже индивидуализированы. Если капитал утрачивает ведущую роль в общественном развитии, то и капитализму приходит трындец, а вместе с ним в небытие отправляются и сами капиталисты.
Упс! Вот тут-то собака и порылась, как говорил один нобелевский лауреат с метиной на плешивом темени. Земельная аристократия категорически не желала уходить со сцены. Будучи не в силах остановить наступление индустриализма, она отчаянно пыталась сохранить свое господство путем консервации политической надстройки или даже ее архаизации. Да, это оказалось недостижимым, противоречия между экономическим базисом, требующим переформатирования общественного устройства и закостенелой политической надстройкой (системой управления) будут нарастать и в конечном итоге приведут к системному кризису, выйти из котого позволит только фазовый переход. Но этот фазовый переход становится весьма бурным и ознаменуется войнами, в которых умирающий господствующий класс бодается с новым, идущим ему на смену.
Франция была разбита, в ней установлен режим реставрации, но роль тарана старого мира она благополучно сыграла. В 20-70- е годы XIX столетия Европу сотрясают восстания и революции. В той же Франции новый уклад отвоевывает жизненное пространство у старого в серии внутренних войн в формате социальных революций. Да, всякая революция приводила к откату, дважды республика вновь трансформировалась в монархию, но эти заминки не способны было обратить прогресс вспять. Если три шага сделано вперед, то шажок назад не перечеркивал достигнутых завоеваний. В результате французская аристократия сошла со сцены, уступив господствующее положение буржуазии. То же самое произошло и в Европе в целом за исключением периферийной России, которая катастрофически опоздала с индустриальным переходом и вынуждена была его совершать не в эволюционном, а в кризисно-мобилизационном режиме советского проекта.
Так вот, сегодня уже господствующий буржуазный класс находится под угрозой исчезновения, его историческое время уходит. Будучи передовым и революционным 250 лет назад, ныне он стал реакционным и архаичным, пытаясь законсервировать и общественный уклад, и фазу развития, в которой он играет ключевую роль. Причем глобальная элита не ждет расслабленно, когда новый мир настойчиво постучит в дверь, а пытается играть на опережение, что вполне логично.
Движущим противоречием, приведшим к Первой мировой войны была драка империалистических хищников за передел уже поделенного мира в котором им стало тесно; в ходе Второй мировой соперничали между собой колониальный и глобалистский проекты; а в течение Холодной войны спор шел между двумя проектами глобализации. Всякий раз субъекты противостояния разделялись по географическому, национальному, идеологическому принципу. Сегодня именно вследствие торжества глобализма невозможно ни блоковое противостояние, ни вывод на планетарный уровень каких-то распрей между нациями, пусть даже и большими. Враг господствующего класса мировой копоратократии – внутри. Враг этот – зародыш нового гегемона постиндустриального мира – так называемый средний класс.
Понимаю, что для многих понятие господства в рамках фазы развития общества носит довольно абстрактный характер, поэтому давайте разъясню суть ключевого конфликта эпохи образно и очень утрированно. Представьте себе деревню из 100 дворов, в которой 30 хозяйств принадлежат безземельным крестьянам, 40 хозяйств – бедняцкие, 29 середняцких и одно – кулацкое. Причем кулак, назовем его Пафнутий Лукич, постепенно прибирал к рукам то, что теряли бедняки, становясь безземельными батраками, отщипывал при возможности у середняков, и сам, умело инвестируя, приумножал свое богатство, заводя мельницы, торговлю, лесопилки, рыбные промыслы и т. п. В итоге семья Пафнутия Лукича, составляя 1% населения деревни, стала владеть примерно 60% всего совокупного богатства обчества. Глава семьи стал безраздельным гегемоном, который мог устанавливать в общине те порядки, какие считал выгодными себе.
Да, формально вопросы мироустройства решает сход, на котором Пафнутию Лукичу принадлежит лишь один голос, но если он, например, предлагает всем миром строить дорогу к мельнице (его мельнице!) во имя общего блага, то хрен кто осмелится возразить, все лишь послушно кивают. Ибо бедняки перед ним в долгах, как в шелках, и в случае неурожая вынуждены униженно просить реструктуризацию долга, рискуя в противном случае потеряют экономическую субъектность. Батраки ее уже потеряли, им тем более не с руки вступать в контры со своим единственным работодателем. Ну а середняки себе на уме, и с гегемоном заранее сговорились, что на дорогу они согласные, но и он, отец родной, уж пусть им даст скидочку на свои услуги и семенная ссуда к началу посевной тоже не помешает.
Вот оно – выражение господства, когда капитал дает тебе власть, а власть помогает преумножать капитал и укреплять тем самым доминирующее положение в обществе. Просто зашибись, когда никто не способен перечить твоей воле. Теперь давайте представим, что в течении некоторого времени пять середняков, взяв на вооружение технические новшества, существенно подняли урожайность на своих наделах и стали стремительно подниматься.
Пафнутий Лукич тоже продолжает богатеть, эксплуатируя труд деревенской голытьбы, но новые кулаки, заведшие себе всякие сеялки и паровые молотилки, начитавшиеся книжек по агрономии, распахавшие целину мотоплугами, работают все эффективнее и их состояния растут быстрее. Они не только теперь экономически независимы, но и конкурируют с главным кулаком, переманивая батраков, предлагая им более выгодные условия. Середняки теперь уже выбирают, у кого закупаться выгоднее, да кто деньгу ссужает добрее. В итоге хоть в натуральном выражении Пафнутий Лукич и стал богаче, но его доля в выросшей экономике деревни упала до 30%, а пятеро нуворишей, хоть каждый из них и владеет всего 8% совокупного богатства, суммарно контролируют 40% всех активов, то есть господству крупного кулака пришел конец. Ведь сговорившись, младокулачество может консолидированно выступить против гегемона и сход начнет плясать уже под их дудку.
Вот уж тут Пафнутий Лукич будет готов на все, лишь бы сохранить свой статус – он и скот соперникам потравит, и красного петуха пустит, и машины их дьявольские попортит. Задача – подорвать экономический потенциал тех, кто угрожает положению властелина, наглядно продемонстрировать голытьбе, кто здесь сила, с кем спорить – себе дороже. Пускай выскочки знают свое место, поперед пахана вперед не лезут и лишнего не вякают.
Согласитесь, что действия Пафнутия Лукича логичны и рациональны. Но именно той же логикой должен руководствоваться господствующий класс глобалистской буржуазии в отношении настолько разжиревшего среднего класса, что суммарные его активы значительно превысили богатство, которым владеют 1% мировых богатеев. Коллективный мировой Пафнутий Лукич в ужасе, что у него отберут господство эти выскочки-плебеи, раскрутившиеся на диджитал-стартапах и собравшие в своих ютьюбах аудиторию сопоставимую с числом зрителей крупнейших мировых телеканалов, заражающие массы своими вредоносными идейками.
Господствующий класс ради самосохранения будет вынужден будет подрывать экономический базис среднего класса, маргинализировать и дискредитировать их идеологов, наращивать культурную пропасть между верхами и низами. Но нельзя же просто так взять и раскулачить тех, кто «живет не по понятиям», да еще в общемировом масштабе. Для этого просто нет инструмента. Чтобы достигнуть желаемого, необходимо создать мировой кризис, точнее, серию кризисов, которые будут перетекать друг в друга, не давая людям времени отдышаться. И так будет продолжаться до тех пор, пока средний класс не будет деморализован, истрепан, разорен, лишен прав и вообще в идеале – помещен в концлагерь (это я фигурально выражаюсь, конечно).
И вот вам, как по заказу: сначала жахнул общемировой ковидный террор, серьезно подкосивший экономику. Но удивительное дело – мировой список миллиардеров в годину суровых испытаний нисколько не сократился, а даже расширился. Еще более впечатляюще выросли состояния первой тысячи мировых толстосумов. Пострадал сильнее всего средний класс. Ковидобесие без всякой паузы сменилось в медиаполе военным психозом. И вроде как масштаб военных действий в Украине по меркам прошлого – вообще ничтожный. Ну, потеряли 15 тысяч конкистадоров, как трубят западные медиа – так это же за пять месяцев. А верифицировано пока всего порядка 5 тысяч убитых.
Для сравнения: в ходе Сталинградской наступательной операции Красная армия теряла на этом локальном участке фронта более двух тысяч человек убитыми ежесуточно! Если считать санитарные потери, то ежедневно в топке войны сгорала полноценная дивизия. Каждый день – дивизия, и только на одном участке. А ведь одновременно велось еще более кровавое и более продолжительное по времени наступление подо Ржевом. Так что формат русско-украинской бойни – военный конфликт средней интенсивности, однако его последствия уже носят глобальный характер.