Вкп(б)

Этому мифу уже почти сто лет. Речь идёт о легенде, согласно которой большевики в 1917 году являлись германскими шпионами. Якобы именно на немецкие деньги и был совершён октябрьский переворот. Мол, этот переворот не позволил России закончить «победоносную» Первую мировую войну, и в итоге пришлось заключать Брестский мир — как того хотела кайзеровская Германия.

Сегодня этот миф убедительно опровергнут всеми серьёзными историками, включая даже тех из них, кто откровенно недолюбливает Советскую власть. А история с «германским шпионством» большевиков на самом деле является своего рода чёрным пиаром, призванного дискредитировать как самих коммунистов, так и всю Октябрьскую революцию. Так кто же является автором этого мифа?

В деле обвинения большевиков и их лидера в государственной измене не обошлось, естественно, без участия союзников России в Первой мировой войне из Тройственного согласия, и представителей крупного российского капитала, в чьих интересах было её – войны – продолжение, что вполне объяснимо – кому война, а кому мать родна. С момента свержения монархии в России и образования двух «самостийных" органов власти – Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов под председательством меньшевика Чхеизде, и Временного правительства под руководством князя Львова – даже далёкому от политики наблюдателю было понятно, что "два медведя" тесную "берлогу» не поделят. К тому же, не вызывало сомнений, что Петроградский совет, где первую партию играли меньшевики и эссеры, пытаясь лавировать между интересами революционного народа и крупного капитала, больше тяготея к последнему, очень скоро станет ареной борьбы между ними и набирающими политический вес и силу большевиками. Союзники были, с одной стороны, обеспокоенны перспективой потерять в революционном хаосе, захватившем солдатские массы, возможность как прежде без тени смущения принуждать военное и политическое руководство России бросать русские армии в неподготовленные, заранее обреченные на провал наступления, расходуя жизни русских солдат для решения проблем, возникших на западном фронте. С другой стороны, безотлагательного решения требовала задача защиты собственных инвестиций в экономику России (по признанию министра финансов Терещенко внешний долг России в 1917 году почти достиг суммы в 40 миллиардов рублей, и по окончании войны платёж только процентов кредиторам будет составлять 2,5 миллиарда рублей в год). Крупный российский капитал, в свою очередь, был обеспокоен требованиями большевиков национализировать промышленность и финансовый сектор, а так же передать помещичьи земли крестьянам без выкупа. Исходя из важности создавшегося положения, не удивительно, что для его разрешения и Временным правительством, и союзниками был использован весь имеющийся набор средств, включая шантаж, фальсификацию, клевету и подлог.

Не пренебрегать никакими средствами…

«Впереди планеты всей» засуетились американцы, в боевые действия ещё не вступившие, ограничившись пока только номинальным объявлением войны Германии, но щедро её финансирующие. Уже 11 апреля 1917 года, встревоженный слухами из заокеанских окраин о возможности выхода России из войны, государственный секретарь США Р. Лансинг писал президенту В. Вильсону:

Меня это серьезно беспокоит. Я хочу, чтобы мы сделали что-нибудь для того, чтобы помешать социалистическим элементам в России осуществить любой план, который может подорвать усилия союзных держав…

В результате, США прекратили оказание финансовой помощи России, нарушив тем самым достигнутые договорённости о выдаче кредита в полмиллиона долларов, лишь в мае месяце милостиво подав Временному правительству из этой суммы только сто тысяч.

Но больше остальных в поисках «золото немецкого ключа» постарались французы. С 9 апреля по 1 июня 1917 года в России находился член французского правительства, министр вооружений и военной промышленности, по совместительству видный социалист Альбер Тома, с целью выяснения готовности русской армии к планируемым наступательным операциям на русско-германском фронте. Посетив за это время действующую армию, встретившись с представителями военных, политических, промышленных, финансовых кругов и журналистами, среди которых на себя обращает встреча с будущими авторами мифа о немецком шпионе Ленине Бурцевым и Алексинским, французский посланник осознаёт, что поводов для тревоги более чем достаточно, и удержать Россию в узде данных союзникам обещаний будет очень не легко в свете растущих антивоенных настроений и набирающей силу антисоюзнической агитации. Не заставившим себя ждать подтверждением опасений иностранного гостя явился апрельский кризис Временного правительства, приведший к отставке лидера кадетской партии, министра иностранных дел первого состава Временного правительства Милюкова, ратовавшего за войну до победного конца, и образованию коалиционного правительства, в которое вошли представители либеральных и социалистических партий. На глазах угасающий боевой дух русской армии и неудачно развивавшееся в это же время наступление союзников, вызывали у представителей французской военной миссии в России крайне агрессивное настроение в её адрес, и, как описывал Альбер Тома в последствии в мемуарах, во время встречи с ним, настаивали

…что России нужно угрожать, выдвигать условия от имени Антанты, от имени заимодавцев, вложивших свои капиталы в русскую промышленность, чтобы побудить русских к войне, а Временное правительство – к перевороту для достижения твердой власти

а полковник Рампон

…предоставивший отчёт о положении в России и свои предложения, убеждал, что нужно воздействовать прежде всего на партию Ленина и не пренебрегать при этом никакими средствами…

Немало напуганный реалиями происходящего в России, французский министр инициирует начало антибольшевистской деятельности агентов французской разведки в России и других странах, о чём сегодня можно узнать из текста шифротелеграммы оправленной в родное министерство военным атташе в Швеции Л. Тома 24 июня 1917 г. :

…г. Альбер Тома проездом через Стокгольм дал мне указание доказать в интересах Временного правительства, что группа большевиков из окружения Ленина получает немецкие деньги…

Позже, в 1933 году бывший военный атташе в Швеции полковник Л. Тома подробнее описал поручение, данное ему именитым однофамильцем:

…Нужно дать непосредственно правительству Керенского возможность не только арестовать, но, прежде всего, дискредитировать в глазах общественности мнение Ленина и его последователей, выяснив, при каких условиях эти противники революции смогли проникнуть на территорию новой Республики, откуда поступают деньги, которые они так легко распределяют, кто за ними стоит…

Дело ладилось споро, тем более что результат был запрограммирован изначально. Бывший руководитель филиала разведотдела 2-го бюро штаба французской армии Пьер Лоран так описывал работу своих подчинённых в письме министру юстиции Франции в июне 1920 года:

…С самого начала я должен был заниматься прежде всего большевистскими замыслами в России, соответствовавшими планам немецкой службы пропаганды и разведки в этой стране…

В срок, чуть более месяца агентами французских спецслужб были собраны «неопровержимые» доказательства финансирования немцами большевистской антивоенной деятельности:

…С помощью моего коллеги Фо-Па-Биде я составил, по просьбе князя Львова, министра-председателя, и г.Терещенко, министра иностранных дел русского Временного правительства, обвинительный акт против основных большевистских руководителей «о заговоре против государственной безопасности и связи с врагом…

Позже, осенью того же года следственная комиссия Временного правительства, возглавляемая судебным следователем по особо важным делам П.А. Александровым, после тщательного изучения собранных «доказательств", опроса фигурантов и большого количества свидетелей дела приходит к выводу, что в большинстве своём собранный материал является фикцией, в результате чего 19 октября 1917 года следствие в отношении Ленина прекращается. Но в июле эти липовые свидетельства сотрудничества большевиков с врагом были очень кстати Временному правительству – ему нужно было как то объяснять провал июньского наступления фронтов русской армии, которое по заведённой традиции проводилось в интересах и под давлением союзников. К тому же, у находящихся у власти обладателей крупного капитала появилась реальная возможность использовать поражение своих армий для наведения в стране "порядка", то есть под предлогом благих намерений борьбы с анархией в армии и в тылу ввести военную диктатуру для удаления с политической арены своих противников, для чего заранее был запрятан "туз в рукаве».

Шпион вышел вон

Выдумывать ничего нового не стали, воспользовавшись уже отработанной в 1915 году схемой: весной 1917 года из немецкого плена возвращается пленённый в начале войны немцами прапорщик 16-го Сибирского полка Ермоленко. Сразу явившись из "патриотических убеждений" в русскую контрразведку, Ермоленко пояснил, что был завербован немецкой разведкой "для ведения агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией" в тылу русской армии. Якобы, "офицеры германского генерального штаба Шидицкий и Люберс ему сообщили, что такого же рода агитацию ведут в России агенты германского генерального штаба — председатель секции "Союза освобождения Украины" А. Скоропись-Иолтуховский и Ленин. Ленину поручено всеми силами стремиться к подрыванию доверия русского народу к Временному правительству". Однако, как оказалось, провести мероприятие по дискредитации в семнадцатом году было куда труднее, чем в пятнадцатом, когда только на показаниях "вернувшегося" из плена подпоручика 25-го Низовского полка Колаковского по обвинению в шпионаже был арестован, осужден и казнён отставной жандармский полковник Мясоедов и приговорен к пожизненной каторге действующий военный министр Сухомлинов. Революционная пресса подвергла сомнению не только показания прапорщика Ермоленко, но и само его существование. Поэтому, в сложившейся ситуации, дабы придать веса обвинению большевиков в измене, "доказательства", собранные французскими спецслужбами, прямо и косвенно подтверждающие свидетельства Ермоленко, дали возможность начать проведение репрессивных мероприятий против "предателей". Пикантным моментом этой истории явился запрос в МИД Германии посланника в Копенгагене Брокдорфа-Ранцау, узнавшего из Петроградских газет о происходящем в России расследовании подрывной деятельности Ленина:

…выяснить, существуют ли в генштабе офицеры Шидицкий и Люберс…

Но убеждёнными сторонниками версии виновности большевиков он до сих пор оставлен без внимания.

5 июля 1917 года в газете «Живое слово" выходит статья упоминавшегося выше Алексинского – "Ленин, Ганецкий и К° – шпионы", в которой красочно излагалась версия прапорщика Ермоленко о шпионской деятельности большевиков на немецкие деньги. Солдатские комитеты были поставлены в известность о "находках» контрразведки накануне вечером. В результате удачно проведённой союзниками совместно с Временным правительством аферы, большевики потеряли доверие и авторитет в солдатских массах, но именно дальнейшие решения и действия этого правительства вернули партии Ленина утраченные позиции уже осенью того же года.

Следующий этап распространения мифа о немецких деньгах и пособнике кайзера Ленине был связан со свершившейся Великой Октябрьской Социалистической революцией и последующим за ней заключением Брестского мирного договора между Советской Россией и Германией с её союзниками. «На высоте" вновь оказались американцы: весной 1918 года известный журналист Эдгар Сиссон вывез из России документы, купленные им у российского журналиста Семёнова, позже получившие название "документы Сиссона", как и летом семнадцатого "неопровержимо доказывающие" шпионскую и подрывную деятельность большевиков в интересах Германии и на немецкие же деньги. Якобы, уже 2 марта 1917 года в Немецком банке был открыт огромный кредит на большевистскую революцию. Подлинность "документов Сиссона" оказалась под сомнением сразу. Коллега по цеху Эдгара Сиссона, так же оказавшийся в России после победы Февральской революции, Артур Буллард в марте восемнадцатого года в своём меморандуме "О германском золоте» отмечал:

Обвинение большевиков и Ленина в том, что они находились на «содержании" у Германии не ново. Оно в виде слухов появлялось и исчезало и до октября 1917 г. После же прихода к власти большевиков "сомнительные по виду и таинственные фигуры" стали буквально осаждать союзнические миссии в России с предложениями продать информацию о "германском следе»

Первым объявил «документы Сиссона" фальшивкой финский социалист Ноутерва в октябре 1918 года. В 1919 году с их опровержением выступил известнейший американский журналист Джон Рид, бывший свидетелем произошедших в России событий. Позже, в том же году правительство Германии, публично доказав, что ни подобных спецслужб, ни офицеров, отдававших приказы большевикам в природе не существовало, пыталось поставить точку этом нелицеприятном деле, но желающих видеть ситуацию в ином свете оказалось значительно больше. В 1956 году в американском "Журнале современной истории" вышло исследование бывшего дипломата и историка Джорджа Кеннана, тщательным образом изучившего "документы Сиссона", в котором "установил, что подлинным автором этих документов был петроградский журналист, специализировавшийся на германской тематике, Ф. Оссендовский, сумевший при помощи своего посредника Е. Семенова (Когана) убедить в их подлинности американского разведчика Э. Сиссона, который и приобрел их в марте 1918 г. за 25 тыс. долларов". Финальным аккордом в деле разоблачения этой фальшивки явилась работа русского учёного историка Виталия Ивановича Старцева, в 1994 году изучившего архивный фонд Сиссона, "Немецкие деньги и русская революция».

Читая Ленина

Последнее, что хотелось бы отметить в теме беспочвенных обвинений лидера большевистской партии в государственной измене – это действия самого Ленина. Сторонники версии об изменнике Ленине утверждают, что «поступив на службу кайзеру" ещё до Первой мировой войны, с её началом он ратовал за победу Германии, желая поражения России, желая превратить внешнюю коллизию в гражданскую бойню, а получив от немцев деньги на государственный переворот, позже вернул им долги подписав в марте восемнадцатого года "похабный" Брестский мирный договор. На поверку, эта версия оказывается такой же фальшивкой, как и вышеупомянутые "доказательства". В своей работе "Война и российская социал-демократия», написанной в октябре 1914 года, в которой Ленин, якобы требовал поражения России, на самом деле автор писал следующее:

Задачей с.-д. каждой страны должна быть в первую голову борьба с шовинизмом данной страны. В России этот шовинизм всецело охватил буржуазный либерализм («кадеты") и частью народников вплоть до с.-р. и "правых» с.-д...

При данном положении нельзя определить, с точки зрения международного пролетариата, поражение которой из двух групп воюющих наций было бы наименьшим злом для социализма. Но для нас, русских с.-д., не может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии (а не России – государства – В.Ш.), самого реакционного и варварского правительства…

Ближайшим политическим лозунгом с.-д. Европы должно быть образование республиканских Соединённых Штатов Европы, причём…с.-д. будут разъяснять всю лживость и бессмысленность этого лозунга без революционного низвержения монархий германской, австрийской и русской (более чем странное для немецкого шпиона утверждение – В.Ш.)…

Годом позже, в октябре 1915 года, в газете «Социал-Демократ» Ленин пояснял сказанное ранее:

На вопрос, что бы сделала партия пролетариата, если бы революция поставила ее у власти в теперешней войне, мы отвечаем: мы предложили бы мир всем воюющим на условии освобождения колоний и всех зависимых, угнетенных и неполноправных народов. Ни Германия, ни Англия с Францией не приняли бы, при теперешних правительствах их, эти условия. Тогда мы должны были бы подготовить и повести революционную войну, т.е. не только полностью провели бы самыми решительными мерами всю нашу программу-минимум, но и систематически стали бы поднимать на восстание все ныне угнетенные великороссами народы, все колонии и зависимые страны Азии ... а также — и в первую голову поднимали бы на восстание социалистический пролетариат Европы против его правительств ...

То есть, цели и задачи пролетариата стран участников мировой бойни, как видел их Ленин – использование им развязанной войны против её же зачинателей, то есть и германским пролетариатом против своего правящего режима.

По возвращению в Россию, Ленин активно вступает в борьбу за лидерство на политической арене страны. 18 апреля 1917 года в газете «Единство» опубликован краткий конспект его речи на заседание солдатской секции Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов:

...По вопросу о войне заявляет ... Наше правительство состоит только из капиталистов, и война ведется в угоду капиталистам, окончание такой войны может произойти только благодаря революции рабочих масс. Обязательства, данные нашими союзниками, — грабительские, в них только говориться о дележе; аннексия связана с капиталом, и пока капитал не взят в руки, отбросить аннексии нельзя. Капиталистов Германии он считает такими же, как и наших капиталистов, Вильгельма считает кровопийцей, и, конечно, не может быть разговоров о сепаратном мире с ним, — это бессмысленно. Капиталисты начали войну и не могут ее кончить, – нужна рабочая революция для окончания войны. Ленинцы против сепаратного мира...

Нужно развивать русскую революцию так, чтобы власть оказалась в руках рабочих, крестьянских и батрацких депутатов. (Слышится еще вопрос: "В Германии вы это проповедовали?") – Мы, т.е. я и Зиновьев, издали за границей брошюрку, в которой говорим то же, что и сейчас, мы издали ее на немецком языке и немецкие социалисты распространяли ее в Германии…

В написанной в сентябре 1917 года большой работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» в числе основных задач, требующих незамедлительного разрешения, было, по мнению автора, укрепление обороноспособности России:

Все описанные нами меры борьбы с катастрофой чрезвычайно усилили бы … обороноспособность или, говоря иначе, военную мощь страны…

Если бы вместо «коалиции» с буржуазией, тормозящей все меры контроля и саботирующей производство, эсеры и меньшевики осуществили в апреле переход власти к Советам... то Россия была бы теперь страной в полном экономическом преобразовании, с землей у крестьян, с национализацией банков, т.е. была бы поскольку (а это крайне важные экономические базы современной жизни) выше всех остальных капиталистических стран.

Обороноспособность, военная мощь страны с национализацией банков выше, чем страны с банками в частных руках. Военная мощь крестьянской страны, с землей в руках крестьянских комитетов, выше, чем страны с помещичьим землевладением…

Если так мог вести себя купленный агент, значит его немецкие хозяева, видимо, решив, что результат оправдывает средства, наступили на горло своей тевтонской гордости и терпели любые выкрутасы своего шпиона, ещё и снабжая его без ограничения деньгами.

Но вот подписан Брестский мирный договор, и в последовавших за ним событиях найти в поведении руководства партии большевиков что либо хоть отдалённо напоминающее шпионскую деятельность в пользу Германии ещё сложнее, нежели до этого события. Восточный фронт Германии не был ликвидирован, а значит занятые на нём войска не были переброшены на западный для решающих битв и победы немецкого оружия над войсками Антанты. А менее чем через год, в результате произошедшей в Германии Ноябрьской революции, случившейся, бесспорно, под влиянием событий в России и под воздействием большевистской антивоенной агитации в немецких войсках, кайзеровский II Рейх почил в бозе и 13 ноября 1918 года советское правительство отказалось от выполнения обязательств, навязанных ему в Бресте.

Но самую яркую иллюстрацию произошедшего, не оставляющую даже тени сомнений в надуманности выдвинутых в адрес Ленина обвинений, нарисовал очевидец событий, которого ни при каких обстоятельствах не получится заподозрить в симпатиях своим идеологическим врагам большевикам – Великий Князь Александр Михайлович Романов в своей «Книге воспоминаний»:

Русские были поражены. Поведение наших бывших союзников производило на них отвратительное впечатление …

Вершители европейских судеб, по-видимому, восхищаясь своею собственною изобретательностью: они надеялись одним ударом убить и большевиков, и возможность возрождения сильной России.

Положение вождей белого движения стало невозможным. С одной стороны, делая вид, что они не замечают интриг союзников, они призывали своих босоногих добровольцев к священной борьбе против советов, с другой стороны — на страже русских национальных интересов стоял никто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской Империи, апеллируя к трудящимся всего мира…

Автор: Виталий Шеремет

В 1934 году в СССР пришел в движение постепенно набирающий обороты маховик террора. В первую очередь чистки коснулись партийного аппарата - явных и мнимых оппозиционеров и контрреволюционеров. И особняком от большинства партийных чисток стоит нетипично долгий и продуманный процесс против Павла Петровича Постышева, известного как первый секретарь Киевского обкома и любитель поискать поискать пролфиль Троцкого на спичечных этикетках.

Постышев был одним из старых партийцев, попавших в соц-дем движение еще в 1901 году. Будучи профессиональным революционером, он знал как организовывать стачки, прятаться по лесам с партизанским отрядом и гладить кота. Навыки, полученные им во время революций и Гражданской войны пригодились и в мирной жизни - в течение 15 лет он шёл вверх по карьерной лестнице, получая одобрение Сталина. Пиком его политической карьеры были назначение в Киевский обком и введение в Политбюро ЦК ВКП(б) в качестве кандидата в 1934 году.

Марка с Павлом Петровичем из более спокойных времен

Триумф Постышева на новом месте не занял много времени - уже в 1936 году в его окружении прошли массовые аресты, а феврале-марте 1937 г. на пленуме ЦК партии руководство республиканской организации было обвинено в засорении госаппарата врагами. Постышеву объявили выговор и лишили должности секретаря обкома, переведя на должность секретаря обкома ниже рангом.

Атака против Постышева не то что бы совсем не имела под собой оснований. Киевским лидерам и правда были присущи и злоупотребление властью и групповщина, и создание местных культов с возвышением самих себя. И действительно, Павел Петрович, будучи человеком властным и напористым, довольно быстро смог окружить себя группой преданных лично ему работников ("постышевцев"). Двойное дно претензий ЦК заключается в том, что до определенного момента Сталин поддерживал создание подобных мелких культов, воспринимая их как опору своему режиму.

Л.М. Каганович, И.В. Сталин, П.П. Постышев, К.Е.Ворошилов, январь 1934 г.

Что касается групповщины, то подобные претензии тоже не рождались на пустом месте. Жена Постышева - Татьяна Семеновна Постоловская - занимала пост секретаря парткома Украинской Ассоциации марксистско-ленинских научных институтов (УАМЛИН) и принимала активное участие в решении политических вопросов республики. Её смогли "привязать" к делу Постышева не только за её высокий пост, но также из-за её некорректного поведения в "деле Николаенко".

В чем суть? Жила-была очень идеологически настроенная дама - П.Т. Николаенко. Компартия рано ударила в голову, поэтому мадам всюду мерещились враги режима и классового общества. В 1935 году, работая в киевском музейном городке, она сначала обвинила коллегу в воровстве экспонатов, а потом, не найдя отклика в руководстве, и директора всего музейного комплекса. В попытке избавиться от говорящей шизы, её отправили на учёбу, однако и там она не давала покоя, "разоблачая" предателей. В итоге УАМЛИН, не без участия Постоловской, добился исключения Николаенко из университета. Та отрегировала соответственно - начала распространять слухи, что во всех её бедах виновата лично Постоловская, которая в сидит своей организации, окруженная верным соратниками, и тихонечко контрреволюционерит. Постоловской донесли о подобных заявлениях и та, не долго думая, смогла выгнать Николаенко из партии. Этого хрупкая душа классовой борцуньи не выдержала и она обратилась напрямую к И.В. Сталину. Её письмо в дальнейшем будет использовано на партийном пленуме февраля-марта 1937 года для осуждения Постоловской в нарушении работы парторганизации. А пример Николаенко будет выставлен как образец "маленького человека", простого партийного работника, разоблачившего "семейственность мещанско-обывательского подхода к работникам".

Из письма П.Т. Николаенко Сталину. 03.01.1937 г.

Желая или не желая того "маленький человек" удачно пригодился для укрепления образа Сталина как справедливого вождя. защищающего народ от бюрократов. И хотя уже перед пленумом Николаенко вновь обращалась к Сталину с просьбой защитить П.П. Постышева, пострадавшего, в том числе, и от её доносов, было уже поздно.

Что же до самого Павла Петровича, то он, попытавшись сначала отстоять свою позицию и личное достоинство, выразил на пленуме несогласие с выдвинутыми обвинениями. Оставаясь в статусе кандидата в Политбюро, он был, хоть и опозоренным, но всё же действующим функционером. Павла Петровича перекинули из Киева в Куйбышев (Самара), объявили выговор и наступило затишье. Оказалось оно обманчивым, ведь уже в середине 1937 года Политбюро снова займется делом Постышева, подняв архивы из его прошлого. По доносу от одного из членов партии ЦК стало известно о том, что в 1910 году Постышев подавал ходатайство на имя командующего Московским военным округом о смягчении себе судебного приговора.

"Преступление" это стоило того, чтобы снова вызвать Постышева для объяснений и объявить ему выговор за сокрытие этого факта от ЦК. По факту, Постышева просто старались держать "бодрячком", напоминая о том, что его судьба напрямую зависит от воли вышестоящих, способных найти на него любой необходимый компромат.

Записка Л. Мехлиса Жданову о подробном поиске свастики на колбасе и рвении П.П. Постышева. 25.11.1937 г.

В скором времени в Куйбышевскую область для личной инспекции работ партийных органов прибыл сталинский эмиссар А.А. Андреев. В этот раз снова обошлось без открытой конфронтации - Постышеву просто высказали недовольство за его неэффективную борьбу с "контрреволюционерами" в области и дали указание исправиться. Постышев, как послушный партиец, начал неистово искать так необходимых центру врагов, но попал в ловушку Иосифа Виссарионовича. Попытками Павла Петровича начать активную кампанию по выкорчевыванию "подполья" воспользовались в Москве, как предлогом для дальнейших атак на него. В январе 1938 года Г.М. Маленков подал Сталину записку о деятельности Куйбышевского обкома, который в течение трёх месяцев успел распустить около 30 райкомов партии. Действия Постышева были признаны "политически вредными и провокационными" и 9 января 1938 году он был освобождён от должности секретаря обкома.

Формально пленум 9 января не должен был вообще быть посвящён Постышеву. Однако ЦК потратил целый день, обсуждая провинности и промахи Павла Петровича на поле борьбы с контрреволюционерами. На этот раз его речь в конце пленума выглядела не как выступление опозоренного, но все же уверенного в себе функционера, а как исповедь кающегося во всех грехах грешника. Настойчивые намеки Кагановича, Игнатова и прочих членов пленума оказали свое влияние - Постышев решил не упорствовать в своих "заблуждениях" и признать вину в надежде на снисхождение.

Судьба человека, некогда бывшего первым лицом Украинской ССР, была предрешена. Через несколько недель он был обвинен в попустительстве контреволюционным организациям и арестован вместе со своей женой 22 февраля 1938 года. Спустя год его обвинение было дополнено сотрудничеством с право-троцкистскими элементами (из числа других партийцев, осужденных к тому времени) и Павел Петрович Постышев был расстрелян 26 февраля 1939 года.

Причины, почему Сталин решил организовать политическую атаку на Постышева остаются неясными. Серьёзным оппонентом Сталину он не был, недовольство, высказанное им в феврале-марте 1937 года было на тот момент оправданным, да и его верность партии в сложно подвергнуть сомнение. Отличие Постышева от прочих репрессированных членов и кандидатов в Политбюро заключается в том, что почти ни с кем Сталин не вел столь долгую игру. В дальнейшем партийные чистки проходили с меньшим числом формальных процедур и без иллюзии непредвзятости.

В итоге концу десятилетия большевики ленинского поколения оказались совершенно бессильными перед Сталиным. И наметившиеся первой половине 1930-х годов тенденции к очистке партийного аппрата в полной мере раскрыли себя в масштабной кампании по устранению оппозиционных "антисоветских" элементов, начало которой положил приказ №00447.

Список литературы:

1. Mapягин Г. А. Постышев. М., 1965.

2. Коммунистическая партия в портретах ее самарских лидеров. 1917-1991. 2010.

3. Письмо члена КП(б)У П.Т. Николаенко на имя И.В. Сталина. 3 январь 1937 г.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

Разберём, к примеру, вопрос об отношении к классическому наследству. Как бы ни клялись вышеупомянутые композиторы, что они стоят обеими ногами на почве классического наследства, нельзя ничем доказать, что сторонники формалистической школы продолжают и развивают традиции классической музыки. Любой слушатель скажет, что произведения советских композиторов формалистического толка в корне непохожи на классическую музыку. Для классической музыки характерны правдивость и реализм, умение достигать единства блестящей художественной формы и глубокого содержания, сочетать высочайшее мастерство с простотой и доступностью. Классической музыке вообще, русской классической музыке в особенности, чужды формализм и грубый натурализм. Для неё характерны высокая идейность, основанная на признании истоков классической музыки в музыкальном творчестве народов, глубокое уважение и любовь к народу, его музыке и песне.

Какой шаг назад от столбовой дороги развития музыки делают наши формалисты, когда, подкапываясь под устои настоящей музыки, они сочиняют музыку уродливую, фальшивую, пронизанную идеалистическими переживаниями, чуждую широким массам народа, рассчитанную не на миллионы советских людей, а на единицы и десятки избранных, на «элит»! Как это не похоже на Глинку, Чайковского, Римского-Корсакова, Даргомыжского, Мусоргского, которые основу развития своего творчества видели в способности выразить в своих произведениях дух народа, его характер! Игнорирование запросов народа, его духа, его творчества означает, что формалистическое направление в музыке имеет ярко выраженный антинародный характер.

Если среди известной части советских композиторов имеет хождение теорийка, что «нас-де поймут через 50—100 лет», что «если нас не могут понять современники, то поймут потомки»,— то это просто страшная вещь. Если вы к этому уже привыкли, то такого рода привычка есть очень опасное дело.

Такие рассуждения означают отрыв от народа. Если я — писатель, художник, литератор, партийный работник— не рассчитываю, что меня поймут современники, то для кого же я живу и работаю? Ведь это же ведёт к душевной пустоте, к тупику. Говорят, что такого рода «утешения» особенно сейчас нашёптывают композиторам некоторые музыкальные критики из подхалимов. Но разве могут композиторы хладнокровно слушать такие советы и не привлекать таких советников по меньшей мере к суду чести?

Вспомните, как относились к запросам народа классики. У нас уже забывают, в каких ярких выражениях говорили композиторы «могучей кучки» [1] и примыкавший к ним большой музыковед Стасов о народности музыки. У нас забывают замечательные слова Глинки относительно связи народа и художников: «Создаёт музыку народ, а мы, художники, только её аранжируем». У нас забывают, что корифеи музыкального искусства не чуждались никаких жанров, если эти жанры помогали продвинуть музыкальное искусство в широкие массы народа. А вы чуждаетесь даже таких жанров, как опера, считаете оперу второстепенным делом, противопоставили ей инструментально-симфоническую музыку, не говоря уже о том, что вы высокомерно отнеслись к песенной, хоровой и концертной музыке, считая зазорным снисходить до неё и удовлетворять запросы народа. А Мусоргский переложил на музыку «Гопака», Глинка использовал «Комаринского» для одного из своих лучших произведений. Пожалуй, придётся признать, что помещик Глинка, чиновник Серов и дворянин Стасов были демократичнее вас. Это парадоксально, но факт. Мало клятвенных заверений, что все вы за народную музыку. Если это так, то почему в ваших музыкальных произведениях так мало использованы народные мелодии? Почему повторяются недостатки, которые критиковал ещё Серов, когда указывал, что «учёная», то есть профессиональная, музыка развивается параллельно и независимо от народной? Разве у нас инструментальная симфоническая музыка развивается в тесном взаимодействии с народной музыкой,— будь то песня, концертная или хоровая музыка? Нет, нельзя этого сказать. Наоборот, здесь, безусловно, имеется разрыв, связанный с недооценкой нашими симфонистами народной музыки. Напомню, какими словами Серов характеризовал своё отношение к народной музыке. Я имею в виду его статью «Музыка южнорусских песен», где он говорил: «Песни народные, как музыкальные организмы, отнюдь не сочинения отдельных музыкально-творческих талантов, а произведения целого народа, и всем складом своим весьма далеки от музыки искусственной, вследствие сложившегося сознательного подражания образцам, вследствие школы, науки, рутины и рефлексии. Это цветки данной точки, явившиеся на свет будто сами собою, выросшие в полном блеске, без малейшей мысли об авторстве, сочинительстве, и, следовательно, мало похожие на парниковые, тепличные продукты учёной композиторской деятельности. Оттого в них ярче всего выступает наивность творчества и та (по меткому выражению Гоголя, в Мёртвых душах) высокая мудрость простоты, главная прелесть и главная тайна всякого художественного создания.

Как лилия, в своём пышном целомудренном убранстве, затмевает блеск парчей и драгоценных каменьев, так народная музыка, именно своим детским простодушием, в тысячу раз богаче и сильнее, нежели все ухищрения школьной премудрости, проповедываемые педантами в консерваториях и музыкальных академиях» [2]

Как всё это хорошо, правильно и сильно сказано! Как правильно схвачено основное: что развитие музыки должно идти на основе взаимодействия, на почве обогащения музыки «учёной» музыкой народной! А в наших теперешних теоретических и критических статьях эта тема почти совсем исчезла. Это лишний раз подтверждает опасность отрыва современных ведущих композиторов от народа, когда забрасывается такой прекрасный источник творчества, каким является народная песня и народная мелодия. Такой разрыв, конечно, не может быть присущ советской музыке.

Позвольте перейти к вопросу о соотношении музыки национальной и музыки зарубежной. Правильно здесь говорили товарищи, что имеется увлечение, даже известная ориентация на современную буржуазную западную музыку, на музыку декаданса, и что в этом также заключается одна из существенных черт формалистического направления в советской музыке.

Очень хорошо об отношении русской музыки к музыке западноевропейской сказал в своё время Стасов в статье «Двадцать пять лет русского искусства», где он писал: «Смешно отрицать науку, знание в каком бы то ни было деле, в том числе и в музыкальном, но только новые русские музыканты, не имея за плечами, в виде исторической подкладки, унаследованной от прежних столетий, длинной Цепи схоластических периодов Европы, смело глядят науке в глаза: они уважают её, пользуются её благами, но без преувеличения и низкопоклонства. Они отрицают необходимость её суши и педантских излишеств, отрицают её гимнастические потехи, которым придают столько значения тысячи людей в Европе, и не верят, чтоб надо было покорно прозябать долгие годы над её священно-действенными таинствами» К

Так говорил Стасов о западноевропейской классической музыке. Что касается современной буржуазной музыки, находящейся в состоянии упадка и деградации, то использовать из неё нечего. Тем более несуразным и смешным является проявление раболепия перед находящейся в состоянии упадка современной буржуазной музыкой.

Если исследовать историю нашей русской, а затем советской музыки, то следует сделать вывод, что она выросла, развивалась и превратилась в могучую силу именно потому, что ей удалось встать на собственные ноги и найти свои собственные пути развития, давшие возможность раскрыть богатства внутреннего мира нашего народа. Глубоко ошибаются те, кто считает, что расцвет национальной музыки как русской, так равно и музыки советских народов, входящих в состав Советского Союза, означает какое-то умаление интернационализма в искусстве. Интернационализм в искусстве рождается не на основе умаления и обеднения национального искусства. Наоборот, интернационализм рождается там, где расцветаег национальное искусство. Забыть эту истину — означает потерять руководящую линию, потерять своё лицо, стать безродными космополитами. Оценить богатство музыки других народов может только тот народ, который имеет свою высокоразвитую музыкальную культуру. Нельзя быть интернационалистом в музыке, как и во всём, не будучи подлинным патриотом своей Родины. Если в основе интернационализма положено уважение к другим народам, то нельзя быть интернационалистом, не уважая и не любя своего собственного народа.

Об этом говорит весь опыт СССР. Стало быть, интернационализм в музыке, уважение к творчеству других народов развиваются у-нас на основе обогащения и развития национального музыкального искусства, на основе такого его расцвета, когда есть чем поделиться с другими народами, а не на базе обеднения национального искусства, слепого подражания чужим образцам и стирания особенностей национального характера в музыке. Всё это не следует забывать, когда говорят об отношениях советской музыки к музыке иностранной.

Если говорить, далее, об отходе формалистического направления от принципов классического наследства, то нельзя не сказать относительно уменьшения роли программной музыки. Об этом здесь уже говорилось, но принципиальное существо вопроса не было соответствующим образом вскрыто. Совершенно очевидно, что программной музыки стало меньше или её почти совсем нет. Дело дошло до того, что содержание выпущенного в свет музыкального произведения приходится объяснять уже после появления его на свет. Народилась целая новая профессия — истолкователей музыкальных произведений из среды приятелей — критиков, которые стараются по личным догадкам расшифровывать задним числом содержание уже обнародованных музыкальных произведений, тёмный смысл которых, как говорят, бывает не совсем ясен даже для их авторов. Забвение программной музыки есть тоже отход от прогрессивных традиций. Известно, что русская классическая музыка была, как правило, программной.

Здесь говорили о новаторстве. Указывалось, что новаторство является чуть ли не главной отличительной чертой формалистического направления. Но новаторство не является самоцелью; новое должно быть лучше старого, иначе оно не имеет смысла. Мне кажется, что последователи формалистического направления употребляют это словечко главным образом в целях пропаганды плохой музыки. Ведь нельзя же назвать новаторством всякое оригинальничание, всякое кривляние и вихляние в музыке. Если не хотят лишь бросаться громкими словечками, то нужно отчётливо представить себе, от чего старого необходимо стараться отойти и к чему именно новому надо придти. Если это не делается, то фраза о новаторстве может означать только одно: ревизию основ музыки. Это может означать лишь разрыв с такими законами и нормами музыки, от которых отходить нельзя. И то, что нельзя от них отходить, не есть консерватизм, а то, что от них отходят, вовсе не есть новаторство. Новаторство отнюдь не всегда совпадает с прогрессом. Многих молодых музыкантов сбивают с толку новаторством как жупелом, говоря, что если они не оригинальны, не новы,— значит, они находятся в плену консервативных традиций. Но поскольку новаторство неравнозначно прогрессу, распространение подобных взглядов означает глубокое заблуждение, если не обман.

А «новаторство» формалистов, к тому же, вовсе и не ново, поскольку от этого «нового» отдаёт духом современной упадочнической буржуазной музыки Европы и Америки. Вот где надо показать настоящих эпигонов!

Одно время в начальных и средних школах было, как вы помните, увлечение «бригадно-лабораторным» методом и «Дальтон-планом», согласно которым роль учителя в школе сводилась к минимуму, а каждый ученик имел право перед началом урока определять тему занятий в классе. Учитель, приходя на урок, спрашивал учеников: «Чем мы будем сегодня заниматься?» Ученики отвечали: «Расскажите об Арктике», «Расскажите об Антарктике», «Расскажите о Чапаеве», «Расскажите о Днепрострое». Учитель должен был плестись в хвосте этих требований. Это называлось «лабораторно-бригадным» методом, а на деле означало, что вся организация учёбы ставилась шиворот-навыворот, когда учащиеся становились ведущими, а педагог ведомым. Существовали когда-то рассыпные учебники, не было пятибальной системы отметок. Всё это было новшеством, но спрашивается, было ли это новшество прогрессивным?

Партия, как известно, эти «новшества» отменила. Почему? Потому что эти «новшества», очень «левые» по форме, были на деле насквозь реакционными и вели к ликвидации школы.

Другой пример. Не так давно организована Академия художеств. Живопись — это ваша сестра, одна из муз.

В живописи, как вы знаете, одно время были сильны буржуазные влияния, которые выступали сплошь и рядом под самым «левым» флагом, нацепляли себе клички футуризма, кубизма, модернизма; «ниспровергали» «прогнивший академизм», провозглашали новаторство. Это новаторство выражалось в сумасшедшей возне, когда рисовали, к примеру, девушку с одной головой на сорока ногах, один глаз — на нас, а другой — в Арзамас. (Смех, оживление в зале.)

Чем же всё эго кончилось? Полным крахом «нового направления». Партия восстановила в полной мере значение классического наследства Репина, Брюллова, Верещагина, Васнецова, Сурикова. Правильно ли мы сделали, что оставили сокровищницу классической живописи и разгромили ликвидаторов живописи?

Разве не означало бы дальнейшее существование подобных «школ» ликвидацию живописи? Что же, отстояв классическое наследство в живописи, Центральный Комитет поступил «консервативно», находился под влиянием «традиционализма», «эпигонства» и т. д.? Это же сущая чепуха.

Так и в музыке. Мы не утверждаем, что классическое наследство есть абсолютная вершина музыкальной культуры. Если бы мы так говорили, это означало бы признание того, что прогресс кончился на классиках. Но до сих пор классические образцы остаются непревзойдёнными. Это значит, что надо учиться и учиться, брать из классического музыкального наследства всё лучшее, что в нём есть и что необходимо для дальнейшего развития советской музыки.

Болтают об эпигонстве и всяких таких штуках, пугают этими словечками молодёжь, чтобы она перестала учиться у классиков. Пускают в ход лозунг, что классиков надо перегонять. Это, конечно, очень хорошо. Но для того, чтобы перегнать классиков, надо их догнать, а вы стадию «догоняния» исключаете, как будто это уже пройденная ступень. А если говорить откровенно и выразить то, о чём думает советский зритель и слушатель, то было бы совсем неплохо, если бы у нас появилось побольше произведений, похожих на классические по содержанию и по форме, по изяществу, по красоте и музыкальности. Если это —«эпигонство», что ж, пожалуй, не зазорно быть таким эпигоном!

0 натуралистических извращениях. Здесь выяснилось, что увеличился отход от естественных, здоровых норм музыки. В нашу музыку всё в большей степени внедряются элементы грубого натурализма. А вот что писал, предостерегая от увлечения грубым натурализмом, Серов уже 90 лет тому назад:

«В природе бездна звуков самых разнородных, самых разнокачественных, но все эти звуки, которые в иных случаях называются шумом, громом, грохотом, треском, плеском, гулом, гудением, звоном, воем, скрипом, свистом, говором, шопотом, шорохом, шипением, шелестом и т. д. , а в других случаях и не имеют выражений в словесной речи, все эти звуки или вовсе не входят в состав материалов для музыкального языка, или если входят в него, то не иначе как в виде исключения (звон колоколов, медных тарелок, треугольников,— звук барабанов, бубен И т. д.).

Собственно-музыкальный материал есть звук особого свойства...» [3].

Разве это не верно, разве не правильно, что звон тарелок и звук барабанов должен быть исключением, а не правилом в музыкальном произведении?! Разве не ясно, что не всякий натуральный звук должен быть перенесён в музыкальное произведение?! А сколько у нас беспардонного увлечения вульгарным натурализмом, представляющим безусловный шаг назад!

Надо сказать прямо, что целый ряд произведений современных композиторов настолько перенасыщен натуралистическими звуками, что напоминает, простите за неизящное выражение, не то бормашину, не то музыкальную душегубку. Просто сил никаких нет, обратите вы на это внимание! (Смех, аплодисменты.)

Здесь начинается выход за пределы рационального, выход за пределы не только нормальных человеческих эмоций, но и за пределы нормального человеческого разума. Есть, правда, теперь модные «теории», которые утверждают, что патологическое состояние человека есть некая высшая форма и что шизофреники и параноики в своём бреду могут доходить до таких высот духа, до которых в нормальном состоянии обычный человек никогда дойти не может. Эти «теории», конечно, не случайны. Они очень характерны для эпохи загнивания и разложения буржуазной культуры. Но оставим все эти «изыски» сумасшедшим, будем требовать от наших композиторов нормальной, человеческой музыки.

Что же получилось в результате забвения законов и норм, по которым идёт музыкальное творчество? Музыка отомстила тем, кто попытался уродовать её природу. Если музыка перестаёт быть содержательной, высокохудожественной, если она становится неизящной, некрасивой, вульгарной, она перестаёт удовлетворять тем требованиям, ради которых она существует, она перестаёт быть сама собой.

Вы, может быть, удивляетесь, что в Центральном Комитете большевиков требуют от музыки красоты и изящества. Что за новая напасть такая?! Да, мы не оговорились, мы заявляем, что мы стоим за красивую, изящную музыку, за музыку, способную удовлетворить эстетические потребности и художественные вкусы советских людей, а эти потребности и вкусы выросли неимоверно. Народ оценивает талантливость музыкального произведения тем, насколько оно глубоко отображает дух нашей эпохи, дух нашего народа, насколько оно доходчиво до широких масс. Ведь что такое гениальное в музыке? Это — совсем не то, что могут оценить только кто-то один или небольшая группа эстетствующих гурманов. Музыкальное произведение тем гениальней, чем оно содержательней и глубже, чем оно выше по мастерству, чем большим количеством людей оно признаётся, чем большее количество людей оно способно вдохновить. Не всё доступное гениально, но всё подлинно гениальное доступно, и оно тем гениальнее, чем оно доступнее для широких масс народа.

А. Н. Серов был глубоко прав, когда говорил: «Над истинно-прекрасным в искусстве — время бессильно; иначе бы не любовались ни Гомером, Данте и Шекспиром, ни Рафаэлем, Тицианом и Пуссеном, ни Палестриною, Генделем и Глюком» [4]

Музыкальное произведение тем выше, чем больше струн человеческой души оно приводит в ответное звучание. Человек, с точки зрения музыкального восприятия,— это такая чудесная и богатейшая мембрана или радиоприёмник, работающий на тысячах волн,— наверное, можно подобрать лучшее сравнение,— что для него звучания одной ноты, одной струны, одной эмоции недостаточно.

Если композитор способен вызвать отклик только одной или нескольких струн человеческих, то этого мало, ибо современный человек, особенно наш, советский человек, представляет из себя очень сложный организм восприятия. Если ещё Глинка, Чайковский, Серов писали о высоком развитии музыкальности у русского народа, то в те времена, когда они об этом писали, русский народ ведь не имел ещё широкого понятия о классической музыке. За годы советской власти музыкальная культура народа поднялась чрезвычайно. Если и раньше наш народ отличался высокой музыкальностью, то теперь художественный вкус его обогатился в силу распространения классической музыки. Если вы допустили обеднение музыки, если, как это получилось в опере Мурадели, не используются ни возможности оркестра, ни способности певцов, то вы перестали удовлетворять музыкальные запросы своих слушателей. Что посеешь, то и пожнёшь. Композиторы, у которых получились непонятные для народа произведения, пусть не рассчитывают на то, что народ, не понявший их музыку, будет «дорастать» до них. Музыка, которая непонятна народу, народу не нужна. Композиторы должны пенять не на народ, а на себя, должны критически оценивать свою работу, понять, почему они не угодили своему народу, почему не заслужили у народа одобрения и что нужно сделать, чтобы народ их понял и одобрил их произведения.

Вот в каком направлении надо перестраивать своё творчество. Разве это не так?

Голоса с мест. Правильно.

Жданов. Перехожу к вопросу об опасности утери профессионального мастерства. Если формалистические извращения обедняют музыку, то они влекут также за собой опасность утери профессионального мастерства. В этой связи следует остановиться ещё на одном распространённом заблуждении, будто бы классическая музыка является более простой, а новейшая — более сложной и что будто бы усложнение техники современной музыки представляет шаг вперёд, поскольку всякое развитие восходит от простого к сложному, от частного к общему. Неверно, что всякое усложнение равносильно росту мастерства. Нет, не всякое. Кто считает всякое усложнение прогрессом, тот глубоко заблуждается. Приведу пример. Известно, что в русском литературном языке употребляется немало иностранных слов, известно, как высмеивал злоупотребление иностранными словечками Ленин, как он ратовал за очищение родного языка от засорения иностранщиной. Усложнение языка путём введения иностранного слова вместо русского тогда, когда есть полная возможность употребить русское слово, никогда не считалось прогрессом языка. Например, у нас иностранное слово «лозунг» заменено сейчас русским словом «призыв», а разве такая замена не является шагом вперёд?! Так и в музыке. Под маской чисто внешнего усложнения приёмов композиционного творчества скрывается тенденция к обеднению музыки. Музыкальный язык становится невыразительным. В музыку привносится столько грубого, вульгарного, столько фальшивого, что музыка перестаёт отвечать своему назначению— доставлять наслаждение. Но разве эстетическое значение музыки подлежит упразднению? В этом, что ли, состоит новаторство? Или музыка становится разговором композитора самого с собой? Но тогда зачем её навязывают народу? Эта музыка превращается в антинародную, сугубо индивидуалистическую, и, действительно, к её судьбам народ имеет право стать и становится равнодушным. Если требуют от слушателя, чтобы он расхваливал музыку грубую, неизящную, вульгарную, основанную на атональностях, на сплошных диссонансах, когда консонансы становятся частным случаем, а фальшивые ноты и их сочетания — правилом, то это есть прямой отход от основных музыкальных норм. Всё это, вместе взятое, грозит ликвидацией музыки, так же, как кубизм и футуризм в живописи представляют из себя не что иное, как установку на разрушение живописи. Музыка, нарочито игнорирующая нормальные человеческие эмоции, травмирующая психику и нервную систему человека, не может быть популярной, не может служить обществу.

Здесь говорилось об одностороннем увлечении инструментальной симфонической музыкой без текста. Забвение разнообразных жанров музыки неправильно. К чему оно приводит, видно на примере той же оперы Мурадели. Вы помните, как были добры и щедры великие мастера искусства в отношении разнообразия жанров? Они понимали, что народ требует разнообразия жанров. Почему вы так непохожи на своих великих предков? Вы гораздо черствее, чем те, кто, занимая вершины искусства, писал для народа песенную сольную, хоровую и оркестровую музыку.

Об утрате мелодичности музыки. Современную музыку характеризует одностороннее увлечение ритмом в ущерб мелодии. Но мы знаем, что музыка приносит наслаждение только тогда, когда все её элементы — и мелодия, и певучесть, и ритм — находятся в определённом гармоническом сочетании. Одностороннее увлечение одним элементом музыки за счёт другого приводит к нарушению правильного взаимодействия различных элементов музыки и, конечно, не может быть воспринято нормальным человеческим слухом.

Допускаются извращения также в использовании инструментов не по назначению, когда, например, рояль превращается в ударный инструмент. Уменьшается роль вокальной музыки за счёт одностороннего развития музыки инструментальной. Сама вокальная музыка всё меньше считается с требованиями норм вокального искусства. К критическим замечаниям вокалистов, которые были Высказаны здесь тов. Держинской и тов. Катульской, необходимо отнестись с полным вниманием.

Все эти и иные отступления от норм музыкального искусства представляют нарушение не только основ нормального функционирования музыкального звука, но и основ физиологии нормального человеческого слуха. У нас, к сожалению, недостаточно разработана та область теории, которая говорит о физиологическом влиянии музыки на человеческий организм. А между тем надо учитывать, что плохая, дисгармоническая музыка, несомненно, нарушает правильную психо-физиологическую деятельность человека.

Выводы. Надо восстановить в полной мере значение классического наследства, надо восстановить нормальную человеческую музыку. Надо подчеркнуть опасность ликвидации музыки, грозящую ей со стороны формалистического направления, и осудить это направление как геростратову попытку разрушить храм искусства, созданный великими мастерами музыкальной культуры. Надо, чтобы все наши композиторы перестроились и повернулись лицом к своему народу. Надо, чтобы все отдали себе отчёт в том, что наша партия, выражая интересы нашего государства, нашего народа, будет поддерживать только здоровое, прогрессивное направление в музыке, направление советского социалистического реализма.

Товарищи! Если вам дорого высокое звание советского композитора, вы должны доказать, что вы способны лучше служить своему народу, чем вы это делали до настоящего времени. Вам предстоит серьёзный экзамен. Формалистическое направление в музыке было осуждено партией ещё 12 лет тому назад. За истекший период правительство многих из вас наградило Сталинскими премиями, в том числе и тех, кто грешил по части формализма. То, что вас наградили,— это был большой аванс. Мы не считали при этом, что ваши произведения свободны от недостатков, но мы терпели, ожидая, что наши композиторы сами найдут в себе силы для того, чтобы избрать правильную дорогу. Но теперь всякий видит, что необходимо было вмешательство партии. Со всей прямотой ЦК заявляет вам, что на избранном вами пути творчества наша музыка себя не прославит.

У советских композиторов две в высшей степени ответственных задачи. Главная задача — развивать и совершенствовать советскую музыку. Другая задача состоит в том, чтобы отстаивать советскую музыку от проникновения в неё элементов буржуазного распада. Не надо забывать, что СССР является сейчас подлинным хранителем общечеловеческой музыкальной культуры так же, как он во всех других отношениях является оплотом человеческой цивилизации и культуры против буржуазного распада и разложения культуры. Надо учитывать, что чуждые буржуазные влияния из-за границы будут перекликаться с пережитками капитализма в сознании некоторых представителей советской интеллигенции, выражающимися в несерьёзных и диких стремлениях променять сокровищницу советской музыкальной культуры на жалкие лохмотья современного буржуазною искусства. Поэтому не только музыкальное, но п политическое ухо советских композиторов должно быть очень чутким. Ваша связь с народом должна быть как никогда тесной. Музыкальный «слух на критику» должен быть очень развит. Вы должны следить за процессами, которые происходят в искусстве на Западе. Но ваша задача заключается не только в том, чтобы не допускать проникновения буржуазных влияний в советскую музыку. Задача заключается в том, чтобы утвердить превосходство советской музыки, создать могучую советскую музыку, включающую в себя всё лучшее из прошлого развития музыки, которая отображала бы сегодняшний день советского общества и могла бы ещё выше поднять культуру нашего народа и его коммунистическую сознательность.

Мы, большевики, не отказываемся от культурного наследства. Наоборот, мы критически осваиваем культурное наследство всех народов, всех эпох, для того, чтобы отобрать из него всё то, что может вдохновлять трудящихся советского общества на великие дела в труде, науке и культуре. Вы должны помочь народу в этом. Если вы эту задачу перед собой не поставите, если для служения этой задаче не отдадите себя целиком, весь свой пыл и творческий энтузиазм, то вы не выполните своей исторической роли.

Товарищи, мы хотим, мы страстно желаем, чтобы у нас была своя «Могучая кучка», чтобы она была и многочисленнее и сильнее, чем та, которая когда-то поражала мир своими талантами и прославила наш народ. Для того, чтобы вы были сильными, вы должны отбросить прочь со своего пути всё то, что может вас ослабить, и отобрать лишь такие средства вооружения, которые помогут вам стать сильными и могучими. Если вы используете до дна гениальное классическое музыкальное наследство и вместе с тем разовьёте его в духе новых потребностей нашей великой эпохи, вы станете советской «Могучей кучкой». Мы хотим, чтобы отставание, которое вы переживаете, как можно скорее было преодолено, чтобы вы поскорее перестроились и превратились в славную когорту советских композиторов, являющихся гордостью всего советского народа. (Бурные продолжительные аплодисменты.)

Печатается по тексту книги «Совещание деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б)».

Из-во «Правда», Москва 1948

[1] «Могучая кучка» — название, данное группе русских композиторов, выступавших в 60-х годах XIX столетия. Главные представители «могучей кучки»: Балакирев, Мусоргский, Бородин, Римский- Корсаков, Кюи.

[2] А. Н. Серов, Критические статьи, т. III, С.-Петербург, 1895, стр. 139!.

[3] В. В. Стасов, Избранные сочинения в двух томах, т. II, М.—Л., 1937, стр. 223.

[4] А. Н. Серов, Критические статьи, т. I, С-Петербург, 1892, стр. 504.

[5]А. Н. Серов, Критические статьи, т. II, С.-Петербург, 1892, стр. 1036.

16 февраля 1951 года товарищ И. В. Сталин де-юре отошёл от государственных дел. Де-факто это произошло ещё раньше.

Здоровье Вождя, изрядно пошатнувшееся в результате колоссального напряжения во время Великой Отечественной войны; серия инсультов (сколько их было точно – сказать нельзя, т.к. медицинская карта с историей болезней Сталина сегодня засекречена); возраст Иосифа Виссарионовича, которому шёл уже восьмой десяток.

Всё это привело к тому, что в 1950 году Сталин смог находится на своём рабочем месте лишь 3 месяца – остальное время он вынужден был проводить в отпуске по состоянию здоровья.

И вот, 16 февраля 1951 года Политбюро (сам Сталин на том заседании опять же отсутствовал) постановило, что отныне решение всех важных государственных вопросов будет осуществляться триумвиратом Берия-Маленков-Булганин, наделённым правом подписи самого Сталина – штемпелем со сталинским факсимиле.

Берия и Маленков вошли в этот триумвират как две наиболее значимые политические фигуры тогдашнего СССР; Булганин формально был смотрящим от Сталина, однако быстренько оказался отодвинут первыми двумя, и триумвират превратился в дуумвират.

После этого отстранения Иосиф Виссарионович успел закончить книгу "Экономические проблемы социализма в СССР"; выступил на последнем, XIX съезде ВКП(б) – его выступление, кстати, длилось лишь несколько минут, тогда как Берия и Маленков говорили по полтора часа. Но былой роли в жизни государства Сталин, конечно, уже не играл.

Тогда же, в 1951-м, ещё при жизни Вождя, потихоньку начинает набирать обороты десталинизация. На 13-м томе прекращается выпуск собрания сочинений Сталина, начавшийся в год 70-летия Иосифа Виссарионовича.

В проекте строящегося МГУ статуя Сталина на центральном корпусе заменяется шпилем. Брошюра с тем самым, небольшим выступлением Вождя на XIX съезде выходит лишь через 10 дней, тогда как полуторачасовые выступления Берия и маленкова были опубликованы на следующий же день.

Таким образом, необходимо подчеркнуть, что многие процессы и явления, имевшие место в СССР после февраля 1951 года, никак не были связаны со Сталиным. Например, беззаконный арест и низвержение одной из величайших и трагических фигур нашей истории – товарища В. С. Абакумова.

Абакумов, гениальный чекист, бессменный глава СМЕРШ – лучшей контрразведки в мировой истории, один из главных творцов нашей Победы во Второй мировой войне по линии спецслужб. В июле 1951-го Виктор Семёнович был арестован по совершенно выдуманным обвинениям (ибо в реальности на главу МГБ ничего не было); в декабре 1954-го он был расстрелян.

Все "наши" фальсификаторы истории это падение Абакумова связывают со Сталиным, который, дескать, любил играть людьми и к 1951-му наигрался Абакумовым. Ничего подобного! К тому времени Вождь уже не решал вопросы такого масштаба, как смещение человека, возглавляющего государственную безопасность.

Дело тут в том, что Виктор Семёнович, будучи настоящим чекистом, большим борцом за справедливость и социалистическую законность, встал поперёк горла многим влиятельным врагам народа – хрущёву, жукову (Трофейное дело), тому же маленкову (Авиационное дело). И лишившись защиты со стороны Сталина, Абакумов стал жертвой мести своих оппонентов.

Правда, возможен вариант, что Сталин выводил из игры своих преданных соратников – Абакумова, Власика, Поскрёбышева, понимая, что после его смерти над его командой последует расправа, а выведенные из игры его товарищи будут уже не так интересны врагам.

Другое дело, что при таких раскладах Сталин мог иметь отношение лишь к снятию Абакумова, но не к его аресту, фабрикации дела и расстрелу...

Ну а в связи с годовщиной отхода Сталина от государственных дел хочется напомнить о некоторых вещах, очевидных с точки зрения профессионального историка, но непонятных для тех, кто историю учил по млечесранидзедудехлевнюковским высерам и кто мыслить способен исключительно в рамках заезженных штампов вроде "Сталин-диктатор", "Сталин-тиран", "сталинский тоталитаризм".

Не было в СССР никакого тоталитаризма! Только один факт: когда в 1936 году принималась Сталинская конституция, то её проект обсуждался на 450 тысячах собраний и 160 тысячах пленумов Советов и их исполкомов, заседаниях секций и депутатских групп. В этих собраниях и заседаниях приняло участие более 50 миллионов человек – 55% взрослого населения страны. В ходе обсуждений в проект конституции было внесено около двух миллионов поправок, дополнений и предложений.

Если это не подлинная демократия (в самом хорошем смысле этого слова), то где и что тогда вообще демократия?! Кстати, когда принималась "наша" конституция 1993 года или формировались поправки в 2020-м, какое количество простого населения в этом участвовало?!

Что же касается лично Сталина, то, во-первых, Вождь никогда не был диктатором. К огромному сожалению! Во-вторых, Сталина даже нельзя назвать полновесным правителем СССР в 1924-53 гг. – как об этом говорят википедия или нынешние учебники истории, которые по своему качеству находятся на одном с википедией уровне.

Более-менее полная власть была у Сталина лишь в 1939-49 гг. О нижней границе было сказано выше. Что же касается верхней, то она тоже неслучайна: в конце 1938 года НКВД СССР возглавил товарищ Л.П. Берия.

Именно после этого (но никак не раньше) и начались Сталинские репрессии – репрессии, которые никак не коснулись простого народа, т.к. были направлены на чистку в верхах: в руководстве Партии, в руководстве НКВД, в руководстве армии.

Репрессии же, длившиеся с августа 1937-го по ноябрь 1938-го, не были сталинскими – вина за них лежит отчасти на местных партийных секретарях (тот же хрущёв в бытность Первым секретарём Московского обкома в 1937-м, через 5 лет после окончания коллективизации, умудрился найти в Подмосковье 30000 "кулаков"), отчасти на руководстве ежовского НКВД, который тогда не был подконтролен Сталину – таковым НКВД стал лишь после того, как ведомство возглавил Л. П. Берия.

Так вот, когда внутренний враг, пятая колонна была в результате этих сталинско-бериевских репрессий изрядно ослаблена, у Иосифа Виссарионовича появилась в руках относительно полная власть.

Но даже в 1939-49 гг. полномочий у Сталина было меньше, чем у любого из его преемников во главе нашего государства – за исключением К. У. Черненко, который и у власти-то находился совсем чуть-чуть.

О том, что никаким диктатором Сталин никогда не был, говорит, например, знаменитая история с несостоявшейся избирательной реформой – дело было в 1937 году.

Вождь хотел, чтобы выборы в СССР были, во-первых, альтернативными; во-вторых, равными; в-третьих, прямыми; в-четвёртых, тайными. Однако этот проект потерпел крах на Политбюро: 3 голоса – за, 7 – против, 1 – воздержался.

Сам факт того, что для реализации своих планов Сталину вообще приходилось иметь дело с Политбюро, уже в дребезги разбивает все мифы про диктатора, согласно которым, если Сталину утром в голову приходила какая-то идея, то в обед она уже активно претворялась в жизнь по всей стране. Ничего подобного!

Тот же факт, что члены Политбюро запросто голосовали против авторских сталинских проектов, опровергает ложь про то, что Сталина якобы боялись и стремились во всём ему угодить.

Или другой пример: крах сталинского проекта на счёт Партии. Сталин хотел отодвинуть тогда ещё ВКП(б) с руководящих позиций в государстве, оставив за ней лишь идеологические, пропагандистские и кадровые функции.

Но Политбюро в январе 1944-го завернуло и эту инициативу Вождя. А ведь дело было в период расцвета политического могущества Сталина.

Это трагедия русской истории, что Сталин не был диктатором. Ведь чем лучше правитель, тем больше должны быть его полномочия, и наоборот.

А с тем, что Сталин был руководителем гениальным, волевым, глобально мыслящим, умеющим действовать с расчётом на десятилетия вперёд, окружавшим себя выдающимися профессионалами – с этим никто не будет спорить.

Вторая трагедия нашей истории – что Сталин не руководил Советским Союзом в благополучное время! Страна при нём была вынуждена сначала восстанавливаться из руин, устроенных бесхребетным николаевским режимом, ещё более бесхребетным либеральным Временным правительством и Гражданской войной, которую развязали отнюдь не большевики (как думает аудитория дyдя-млeчина), а западные интервенты и белогвардейские террористы, финансируемые тем же Западом.

Затем, мобилизовав все силы, Советский Союз готовился к Великой Отечественной войне, страшной ценой выиграл эту войну и восстанавливался из её пепла.

Можно только представить, каких колоссальнейших успехов добилась наша страна, если б Сталин хотя бы 10-15 лет руководил ей в относительно мирной, спокойной, благополучной обстановке – какая была у хрущёва и Брежнева!

Однако даже за те самые 10 лет (1939-49) при Сталине и благодаря Сталину было сделано несказанно много. Достаточно назвать две вещи.

Первая: СССР выиграл самую страшную войну в истории – выиграл фактически в одиночку у фактически всей Европы; жалкая и далеко не безвозмездная помощь Англии и США Советскому Союзу – ничто в сравнении с тем, сколько англичане и американцы начиная с 1920-х гг. вложили в гитлера, накачивая его и направляя против СССР.

Вторая: в августе 1949-го было достигнуто то, что позволило сделать нашу Победу в войне ненапрасной: Советский Союз ликвидировал ядерную монополию Сша, избавив тем самым десятки стран и тысячи городов от участи Хиросимы и Нагасаки.

О заслугах Сталина и его эпохи можно говорить очень долго.

Это и максимальное в истории России количество союзников на международной арене, когда западная граница СССР была западнее Берлина, а восточная – восточнее Пекина. Как бы эти союзники пригодились нам сегодня; но сейчас у нас не то что с союзниками, но даже с нейтралами крайне туго!

Это и создание мощнейшего военно-промышленного комплекса, модернизированных армии и флота.

Это и почти три тысячи тонн золотого запаса – абсолютный рекорд в истории России/СССР.

Это и рубль, отвязанный от доллара и переведённый на золотую основу, что сделало СССР полностью защищённым от махинаций западных банков и от экономических кризисов.

Это и 1-е место по темпам экономического роста в мире, при сохранении которых СССР к 1970 году обогнал бы Сша по объёму производства в 3-4 раза.

Это и развитие космической отрасли, завершившееся через 8 лет после смерти Вождя полётом Гагарина.

Это и самая прогрессивная на тот момент Конституция в истории человечества.

Это и гениальная модель экономики, которая после войны позволила СССР, во-первых, полностью восстановить промышленный потенциал к 1947 году, а к 1950-му – увеличить его в 2 раза в сравнении с 1940 годом; во-вторых, позволила Советскому Союзу первым из стран-участниц Второй мировой войны отменить карточки на продовольствие; в-третьих, позволила СССР ежегодно, в течение 8 лет, снижать цены на основные продукты питания.

Перечислять можно долго, но достаточно одного факта: именно Сталинская Россия спасла мир от гибели – сначала от гибели под пятой немецкого нацизма, затем – от гибели под пятой американского империализма.

Поэтому любой цивилизованный человек в любой точке мира должен каждый день поминать Сталина добрым словом! Иосиф Виссарионович это заслужил!

В июле-августе 1903 года на II съезде РСДРП случился раскол внутри партии. Раскол этот проходил по двум пунктам. Один пункт это кто может являться членом партии. А вот второй пункт даже не отражен в кратком курсе истории ВКП(б). Этот пункт не просто организационный, он скорее философский.

Дело в том, что недооценка этого пунка привела к тому, что случилось с нашей страной. Мартов, друг Ленина, оказался по ту сторону баррикад. На вопрос: - "Какова же цель всей нашей деятельности?" Меньшевики ответили: -"Когда мы ликвидируем частную собственность на средства производства, когда люди вырвутся из бараков и подвалов, мы дадим им все богатства которые получают капиталисты отчуждая результаты их труда". И тут возникла дискуссия. Более того, эта дискуссия будет догонять нас во времена Хрущёва, во времена Брежнева, во времена Горбачова. И даже сейчас она догоняет нас. Так в чём же заключалась эта дискуссия? Мартов сказал: - "Вот когда они все поднимутся из подвалов, когда мы ликвидируем частную собственность на средства производства, когда мы наконец то построим социалистическое государство, целью социализма будет являться удовлетворение всех потребностей человека". И тут появляется молодой человек. Не сильно привлекательный, без сильной революционной фактуры народовольца, лысенький такой, с бородкой - Владимир Ильич Ульянов. Лениным он стал потом, после Ленского расстрела. И он говорит: - "Нет! Не это цель социализма! Удовлетворение основных потребностей человека для обеспечения его разностороннего развития. Не только его, а всего класса угнетённых". Вдумайтесь, две формулировки - "удовлетворение всех потребностей человека" и "удовлетворение основных потребностей человека для обеспечения его разностороннего развития". Дьявол кроется в мелочах.

Эта формулировка стала второй причиной раскола партии на меньшевиков и большевиков, а в будущем раскола между коммунистами и социалистами. Что такое "удовлетворение всех потребностей"? Завтра я захотел яхту, удовлетворяем яхту; завтра я захотел проституток, удовлетворяем проституток; завтра я захотел греть пузо на Тайланде и ничего не делать, удовлетворяем и это. Или совсем другое? ОСНОВНЫХ!!!. Основных это не значит есть резиновую похлёбку. Под "основными" может быть много всего. Здоровье, образование, медицина, отсутствие беспокойности за завтрашний день, право на достойный отдых, достойный образ жизни... Родители живут долго, дети растут здоровыми, на душе у тебя хорошо это основные потребности человека. Ты знаешь, что готов учиться и готов учить. Вопрос с "основными" дискуссионный, его можно отдельно рассматривать. Но второй пункт - "для обеспечения его разностороннего развития" и тут появляется вектор. Зачем удовлетворять потребности? Это же потребительство. Когда у вас нет цели, куда идти? Наблюдая за Сталинским прошлым я вижу как эта линия продолжала работать. Но с приходом Хрущёва меньшевистская позиция восторжествовала. Ни кто вроде этого не заметил. Миллионы коммунистов прожевали это и не сказали - "Стоп ребята! Вы что творите!" А те кто сказал был выгнан, уничтожен, забыт. Кто мог сказать погибли на фронте 41-45 гг. "Догоним и перегоним Америку по производству мяса!" - вроде правильный лозунг, но мы теряем вектор развития социализма. Вроде маленький конфликт, который даже не оценивается, но он был ключевым моментом раскола. Зачем нам нужно освобождать человека? Чтобы сделать из него представителя потребительского общества или чтобы он разносторонне развивался? Человек должен изучать мир, сочинять музыку, стихи, писать книга, заниматься спортом, наукой. У человека должно быть свободное время, чтобы он был свободен не ОТ, а ДЛЯ... Для чего? Но вот пришел Хрущёв и вся плановая экономика неуклюже, не способная конкурировать с частной собственностью ломанулась удовлетворять всех потребностей. Хочеш белый вверх, хочеш чёрный вверх, красная-чёрная икра, рябчиков жуй, шампанское пей... Ну всё, НЭП. И это маленькое различие было, есть и остаётся ключевым.

Суть социализма - обеспечение основных потребностей человека для обеспечения его разностороннего развития. Не всех! Потребности могут быть мелко-буржуазными, они могут быть чисто потребительскими, чисто имиджевыми, например - смена холодильника, смена мебели, обшивки салона, а какой в этом смысл? Если это не способствует всестороннему развитию человека? Просто пожрать? И вот Хрущёв сделал с нашей страной то с чем боролся Ленин. Хрущёв это классический меньшевик. Он взял эту идею - "Догоним и перегоним Америку по потреблению!" А гвоздь то в том, что человек кроме того, что поел должен иметь цель - рваться строить города на Марсе, рваться познавать Вселенную... Это интересно! Я живу не для того чтобы есть, а ем для того чтобы жить и творить. Я от общества беру для того чтобы отдавать.

Этот маленький тезис между меньшевиками и большевиками в 1903 году прошёл для многих коммунистов, социал-демократов, анархистов и прочих левых как-то незамеченным. А это ключевой вопрос - "Зачем это всё нужно? Что мы хотим получить?"

Автор Двуреченский Олег Викторович. Научный сотрудник отдела сохранения археологического наследия, кандидат исторических наук.