«Это акт неповиновения!» Люк Бессон — о своей версии «Дракулы»
Люк Бессон снял свою версию «Дракулы» (в российском прокате с 11 сентября), в которой граф в какой-то момент оказывается в Париже времен Belle Epoque. Главного героя играет Калеб Лэндри Джонс, а Кристоф Вальц — немецкого священника, условного Ван Хельсинга. Накануне премьеры режиссер поговорил со Станиславом Зельвенским о снеге, french fries и о том, можно ли считать французом самого Бессона.
— Это, прямо скажем, не самая забытая история: недавно был голливудский «Носферату», румынский «Дракула» Раду Жуде. Что нас заставляет возвращаться к этому сюжету вновь и вновь?
— Дело вот в чем: недавно я снял фильм «Догмен» с Калебом Лэндри Джонсом и совершенно влюбился в этого актера, он восхитительный. На мой взгляд, лучший актер своего поколения. И я просто хотел сделать с ним что-нибудь еще, чтобы снова испытать эту радость. И вот на съемочной площадке «Догмена» мы сели и стали прикидывать, какого еще героя он мог бы у меня сыграть. Мы перебрали всех — от Иисуса до Наполеона и Мао Цзэдуна. Много смеялись. И вдруг кто-то из нас назвал Дракулу. И мне сразу понравилась эта идея, потому что я вспомнил, что парень жил 400 лет, и, возможно, в нем можно было найти сразу нескольких персонажей. Так что я пошел перечитывать книжку, которую совсем забыл, и, к своему удивлению, обнаружил, что это любовная история. Мужчина, который способен ждать 400 лет, чтобы снова увидеть свою жену? Вау. Это ж невероятно. И вот с этого все началось. А тот факт, что Дракула вдохновлял столько людей, столько книг, фильмов и так далее, — мне это неважно. У меня есть история, есть актер, которого я люблю, и это то, чем я занимаюсь. Я особенно не обращал внимания на работы других авторов. Возьмем стейк с картошкой фри. Любой ресторан умеет готовить стейк с картошкой фри. Но у них не всегда одинаковый вкус!
— Ну, более или менее…
— Нет, если это ресторан с тремя звездами, вкус у него будет другой. А иногда ты попробуешь и... (Изображает, что его тошнит.) Все зависит от повара, от художника. Это моя картина, и она в основном про лав-стори и про Калеба как Дракулу. Я не люблю хорроры. И я не большой поклонник монстров и всякого такого.
Калеб Лэндри Джонс
— Но вы сейчас, наверное, пересмотрели классических «Дракул».
— Нет-нет. Я только двух смотрел, кажется.
— Копполу вы точно видели, судя по всему.
— Да, я смотрел Копполу 30 лет назад. И еще этот фильм, где Изабель Аджани и Клаус Кински.
— Это фильм Херцога.
— Вот эти два. Еще смотрел фильм Романа Поланского, но он смешной. И всё. Как я уже сказал, я не люблю этот жанр.
— То есть ни Кристофер Ли, ни Бела Лугоши — ничего этого?
— У меня есть какие-то смутные детские воспоминания. Что-то по телевизору. Но я был слишком напуган.
— Но Калеб-то точно что-то смотрел, когда готовился.
— Вовсе нет. Я вам точно говорю. Зачем готовиться с помощью чего-то уже переваренного другим артистом? Это полная бессмыслица. Придумай что-то собственное.
— Вы упомянули Поланского. Забавно, я вспомнил финал его фильма «Жилец» во время сцены, где Дракула снова и снова выбрасывается из окна.
— Не помню такого фильма, нет. Но знаете что, вы журналист, вы всё смотрели, ваша задача — найти две точки и прочертить между ними прямую. А у меня дома телевизор появился, когда мне было семнадцать. Кинотеатра рядом тоже не было. В видеоигры я не играю. Так что я рос не большим кинолюбителем, что ли.
Я иногда хожу в кино, когда меня зовут на что-то, и мне нравится это делать, но я очень простой зритель, не кинофрик. Я считаю себя писателем, художником, но не синефилом.
— Калеб Лэндри Джонс, кажется, первая ваша муза — мужчина со времен Жана Рено.
— Не знаю, тут нет каких-то четких правил. Я познакомился с Жаном, когда мне было семнадцать. И мы сделали вместе четыре, или пять, или шесть фильмов — я уж не помню точно сколько. И да, иногда ты встречаешь актера или актрису, с которыми хочется работать еще и еще. Если так подумать, практически со всеми моими актерами и актрисами у меня была настоящая связь, дружба. Это как если ты пересекаешь Атлантический океан на лодке и с тобой десять человек. Эти моменты, когда вы находитесь посреди океана, посреди бури, ты никогда их не забудешь. И даже если мы случайно встречаемся на каком-то фестивале или где-то, мы всегда так счастливы увидеться. Это уже часть твоей семьи. А Калеб… Поверьте мне, он гений. Я не работал с таким артистом со времен Гари Олдмана.
— Который тоже сыграл Дракулу.
— Да, есть такой момент.
Калеб Лэндри Джонс и Зои Блю
— Что касается семей. Зои Блю, у которой тут главная женская роль, дочь Розанны Аркетт, которая примерно в таком же возрасте играла в «Голубой бездне». Можете их сравнить?
— Даже не примерно, а ровно в том же возрасте. Но что касается меня, то я тридцать с чем-то лет спустя уже совсем не тот! Это правда забавно: когда она пробовалась на роль, я не знал, что она дочь Розанны.
— А, серьезно?
— Да, у нее фамилия другая.
— Кстати, а ее назвали не в честь «Голубой бездны»?
— Да. Ее полное имя Зои Блю Сайдел.
— Ничего себе. То есть у вас играет актриса, названная в честь вашего фильма!
— Именно так! Более того, Патрисия Аркетт, сестра Розанны, назвала сына Энцо (как героя «Голубой бездны». — Прим. авт.). Вообще, у меня есть пара друзей, которые назвали своих детей Лилу, Матильда, Леон. Это приятно, чего уж там… Возвращаясь к Зои: у нее нет опыта, который был у ее матери на съемках «Бездны». Розанна уже была звездой, а Зои никогда раньше не снималась. Ей тяжело дались пробы, и потом мы пару месяцев с ней работали, репетировали, чтобы она была готова к роли. К счастью, у нас были Кристоф Вальц и Калеб. Хорошие актеры обычно щедрые и открытые, и они помогали ей. Зои всегда было на кого положиться. Поначалу было сложно, она была очень напряжена, но потом нормально. Для дебютантки она превосходно сыграла. Вторая девушка, Матильда де Анджелис — она звезда в Италии, как раз очень опытная, тоже замечательно играет. Поверьте мне, когда нужно в одном кадре смеяться и плакать, смеяться и плакать снова и снова, это чрезвычайно сложно. Очень ей горжусь.
— У вас всегда музыку пишет Эрик Серра, но в этот раз вы поменяли его на Дэнни Элфмана.
— Мы фильмов двадцать сделали с Эриком. В такой ситуации бывает очень сложно изобретать себя заново, рисковать, ставить себе новые задачи. Они все мои друзья, но даже оператора нужно иногда менять. Нужна свежая кровь, свежие идеи. Иначе ты всегда делаешь одно и то же. Дэнни — звезда. Честно скажу, я и не надеялся его заполучить. Но решил попробовать, позвонил ему, и он мне говорит: «Люк, скажу тебе правду: я уже 25 лет мечтаю сделать „Дракулу“». И я такой: «Йес!» Он на каком-то сумасшедшем уровне работает. Сотрудничать с ним как водить роллс-ройс — это очень просто и при этом красиво.
Кристоф Вальц (в центре)
— В Румынии снимается много американских фильмов, потому что это дешево. А вы, насколько я понял, поехали снимать Румынию в Финляндии.
— На самом деле, мы собирались снимать в регионе Юра во Франции. Но там не оказалось снега.
— А, из-за потепления.
— Да, из-за изменения климата. И уже был февраль-март, и мы не могли больше рисковать. Так что мы отправились на самый север, в Лапландию, потому что там гарантированно снег лежал. Мы последовали за снегом. Мы изучили всю Европу, и Финляндия была самым простым вариантом. Нам же нужно было еще везти пушки, лошадей, повозки и так далее.
— У вас там есть пара хореографических номеров. Вы никогда не думали поставить мюзикл? У вас даже опыт музыкальных видео имеется.
— М-м-м, нет, не думаю, что это хорошая идея. У некоторых режиссеров это так хорошо получается, не буду им мешать. Я, конечно, люблю музыку, но лучше обойдусь без пения.
— «Дракула» — очень эклектичный фильм, мешанина из разных жанров. Насколько сознательно вы их смешиваете? Вы как-то прикидываете: вот пора бы зрителю посмеяться или всплакнуть?
— Я сделал в своей жизни 22 фильма. И если вы видели некоторые из них, вы знаете ответ на свой вопрос.
Мне наплевать на деньги и на все остальное, меня интересует мое полотно. Я хочу гордиться своим фильмом через 20 лет. Я не интересуюсь тенденциями, я не хочу, чтобы меня поглотил ИИ, я не хочу, чтобы меня съели студии. И пока у меня получается находить деньги, я буду продолжать в том же духе. Это акт неповиновения! Честное слово, как кинозрителя меня так достали все эти техничные, заранее разжеванные фильмы. На них стоят номера 3–4–5–6–7, но это всегда одно и то же дерьмо.
От тебя требуется только прийти в кино и не отвлекаться от поедания попкорна. А я хочу отвлекать людей. Я хочу, чтобы они плакали, чтобы они смеялись.
Чтобы это было как поход в музей, где ты останавливаешься перед картиной и говоришь: «Вау, этот парень сделал это 600 лет назад?» У вас в стране столько искусства, и иногда ты придешь в музей или в церковь, приедешь в Санкт-Петербург и смотришь на картины или архитектуру, и ты говоришь: «Вау!» Я работаю на искусство! Даже если это маленькое искусство. И даже если какой-то специалист придет и скажет: «Нет, это не искусство». Мне наплевать. Я так вижу в своей голове, и я так работал с самого начала, я не буду меняться. Я скорее умру, чем сниму фильм просто для того, чтобы снять фильм. И да, это особенный фильм: ты пугаешься, а потом смеешься, а потом плачешь, потому что он очень сентиментальный и романтический, и все будут реагировать по-разному, потому что у нас всех была разная жизнь. По-моему, это лучше, чем кино, в котором все настолько тщательно просчитано, что ты в итоге ничего не чувствуешь. В последнее время была куча фильмов — американских, супер-бла-бла-бла. Я больше получаса не могу их смотреть. Вам-то, я понимаю, по работе приходится.
Калеб Лэндри Джонс
— А вам вообще важно, чтобы вас знали, а в будущем помнили именно как французского режиссера? Мне кажется, мало кто сегодня вообще в курсе, что «Пятый элемент» или «Леон» — это французские фильмы.
— Мне наплевать. Наплевать. Я вам так скажу. Ван Гог был из Голландии. Ирисы росли на поле во Франции. И сейчас он висит в музее в Нью-Йорке. Какой национальности эта картина? Кому какое дело? Просто смотри на картину, она потрясающая. Да, я француз, но если отмотать на несколько поколений назад, то кто знает. Может быть, я был русским. Может быть, китайцем. Мне кажется, искусство — это последняя территория, где тебе не нужен паспорт. Тебе нужны только сердце и талант. Наверное, я считаю себя французским режиссером. Но если спросить некоторых людей во французском кино, то они скажут: «О, нет-нет, он не наш». Ну и ладно.
