Creepy Reddit

Меня зовут Нэлл Локвуд, а если вы только что присоединились к нам, то я - Последний пожиратель грехов. Я только что расправилась с изощренным злом, которым была Лень. Теперь мне предстоит разобраться с куда более насущной проблемой: кто-то взял в заложники моих друзей и удерживает их для получения выкупа.

Ожидание в лифте было мучительным. Оно всегда было долгим, но всегда ли оно было настолько долгим? Я не могла сказать наверняка, но с каждым последующим этажом и лучами света, пробивающимся сквозь окно шахты, мое беспокойство нарастало. Лифт словно был заполнен водой по горло, пока я металась и размышляла о самом худшем.

Через некоторое время двери с грохотом распахнулись, и я побежала в центральную часть, где меня ждал невозмутимый Надзиратель с засученными рукавами и руками в карманах.

– О! Фрау Локвуд, спасибо, что так быстро приехали, я очень боялся, что вас задержат...

Я пронеслась мимо него, чтобы посмотреть на большое окно из плексигласа, за которым виднелась бойня внизу, в огромном вольере. Тела на пиках, разорванные на части и лишенные органов, Выбитые зубы, оторванные носы и почти ни одной живой души среди моря разорванных на куски заключенных.

Разумеется, если не считать человека, расположившегося в конце большого круглого стола. Он был гигантским. Бедра были похожи на стволы деревьев, руки - на огромные аморфные выпуклости мышц, его бочкообразная грудь была вдвое шире моей, огромная борода спускалась до пупка. Живот мужчины вздрагивал и непрерывно урчал, когда он брал с тарелки куски еды и запихивал их в огромный рот, издавая ужасающие звуки. Мерзкое чмоканье губами и слизывание языком остатков пищи, оставшихся во рту, полное наплевательское отношение к каким-либо манерам. Несмотря на стекло, до меня доносился звук каждого укуса, каждого жевания, глотания и плевков.

Но в момент, когда я разглядела его тарелку, меня охватил страх, хотя я прекрасно знала, что она будет необычной.

Тарелка была заляпана темной кровью, кусок ноги так и остался лежать недоеденным. Он с досадой посмотрел вниз, отодвинув стул, подошел к бедняге на импровизированной пике в углу, к счастью, еще не насаженному, а прикованному к ней за шею.

– У тебя есть 60 секунд, чтобы спуститься сюда, или я оторву от него кусок. - Низкий голос с северным акцентом звал, его массивный кулак тянулся к ноге человека. Я видела непокорные глаза Нестора, который смотрел на меня и качал головой.

– Не надо, ты ему нужна только для... АГХ!

Кровь хлынула из живота, когда острые когти впились в него и отхватили фунт плоти, а крупный мужчина, держа ее над раздвинувшимися челюстями, проглотил одним махом. По его подбородку потекла струйка крови.

– Время пошло, любовь моя, поторопись.

Повернувшись на каблуках, я направилась к лестнице. Надзиратель пошел рядом, по пути сунув мне в руки документ.

– Заключенный №5933 - Сирил Монкс, бывший чемпион подпольных боев и торговец убийственным наркотиком «Танатос», он мастер манипулирования и берет то, что хочет. Я не советую вам идти туда без нашей охраны, фрау Локвуд. Риск для вас и для тюрьмы очень велик. - Он умолял, едва поспевая за мной, пока мы добирались до последнего коридора, соединяющего нас с камерой Монкса.

– В жопу риски. В жопу тюрьму. Он хочет личного допроса? Он его получит. Он должен знать, что не стоит недооценивать никого из нас. Если что-то пойдет не так, я буду надеяться на вас, Надзиратель. - Я посмотрела на него, и на моем лице появилась ободряющая ухмылка. - Я зашла так далеко не за счет смазливой мордашки, мне под силу выпотрошить ублюдка, если понадобится. - Надзиратель сглотнул и кивнул.

Обернувшись, я на мгновение увидела, что крайний левый охранник что-то заметил. Он низко надвинул шляпу и отдал честь, когда мы проходили мимо, направляясь к двери.

По крайней мере, мне показалось, что это было приветствие. Его пальцы были прижаты к краю шляпы, но что-то было не так... не было обычных четырех пальцев с оттопыренным большим пальцем.

Он поднял голову, и на долю секунды рука опустилась вниз и оказалась передо мной, на его лице появилась знакомая маньячная ухмылка, а число на его руке появилось также как несколько раз до этого…

«3»

***

Первым запахом, который уловил мой нос, был запах железа - вокруг было столько крови и внутренностей, что не заметить этого было невозможно.

– Они заставили меня ждать в очереди с несколькими заключенными из группы меньшего риска. Думали, что раз я хорошо себя веду, то сделаю все возможное, чтобы получить лучшие привилегии. Даже разрешили свидание за 9 лет без происшествий. Представьте себе их шок, когда я начал отрывать конечности от людей. У этих ублюдков не было ни единого шанса, благослови их Бог. - Он откинулся на спинку стула, его импровизированный обеденный стол был забрызган кровью. - Давай, присаживайся, нам есть что обсудить.

Посмотрев в конец комнаты, я увидела по обе стороны от него Бака и Нестора, оба окровавленные и избитые, но не мертвые и не смертельно раненые. Вздохнув с облегчением, я села на противоположный конец и отложила свои бумаги, готовясь представиться.

– Ты знаешь, кто я, я знаю, кто ты, так что давай не будем мешкать, а? У меня есть свой подход к делу, и тут ты не исключение, мисс Локвуд. Если мы это сделаем, то только на моих условиях. - Он пропустил мое представление мимо ушей, как будто это было пустяком. – Я задам тебе ряд вопросов, и если ты ответишь так, как я хочу, то сможешь задать один в ответ. Ответишь неправильно - и… - Он откинул руку назад, направив большой палец в сторону моих парней. - Я оторву от них кусок. Буквально.

Руки задрожали, и я почувствовала комок в горле. Он не шутил. Неохотно я улыбнулась и кивнула, не испытывая радости от отсутствия контроля над ситуацией.

– Хорошо. Итак, что ты можешь рассказать мне о своем воспитании, Нелли? - Он откинулся в кресле, его внушительная фигура давила на окружающее пространство, а руки были сложены на животе.

– Первые 11 лет моей жизни были хорошими, дома все было просто, но приятно. Мама много работала и всегда была занята, но никогда не переставала находить время для меня, чего бы это ни стоило. Выпечка, прогулки на природе, поиск и идентификация животных в лесу поблизости или что-то еще - мама никогда не переставала стараться. Потом мне исполнилось 12, и все стало меняться… - Я поджала губы, болезненные воспоминания всплыли на поверхность. Ссоры, хлопнувшие двери, недоразумения. Типичные подростковые вещи, которые должны быть обычными деталями жизни, а не последними решающими моментами последних дней с матерью. – После этого все было уже не так, как раньше. Однажды она попросила меня остаться дома, пока отлучится по работе. Она так и не вернулась, и за мной присматривали бабушка с дедушкой. И вот мы здесь. - Я пожал плечами и помотала головой, ненавидя, что рассказываю все это животному в тюремной клетке.

– Хорошо, хорошо. Кажется, ты все поняла. Спрашивай. - С усмешкой сказал он, закончив реплику.

– Что заставило вас стать таким? Как законопослушный бодибилдер и семьянин, согласно вашему досье, вы начали распространять новый мощный наркотик и рвать людей на части? - Я бегло просмотрела записи, решив не отрывать от него глаз слишком долго. Он улыбнулся, ярко-белые зубы были окрашены в красный цвет.

– Адефагия. Или Ади, если вы ее знаете. Я порвал ACL и MCL, врачи сказали, что мне понадобится 18 месяцев, чтобы вернуться к какой-либо работе. Это означало наблюдать, как мои коллеги продвигаются вперед, становятся больше и сильнее, добиваются всего того, чего должен был добиться Я. Меньше денег, меньше власти, меньше интереса. - Он встал и схватил пару человеческих позвоночников на полу с прикрепленной к ним веревкой, используя ее в качестве скакалки, пока продолжал говорить. - Мне это надоело. Гнев и желание переросли в нечто большее, я подслушал разговор пары парней о новом виде стероидов - Танатосе. Ублюдки говорили, что это перерождение системы, но чтобы получить его, нужно было знать нужных людей. Может, я и был на костылях, но все равно избивал этих глупых засранцев, пока они не выдали информацию. Затем встретил парня на парковке супермаркета в четыре утра, заплатил ему все, что у меня осталось от сбережений, после чего он умчался, едва я разглядел его лицо во всей этой суматохе. Вот тут-то все и... изменилось. - Он закончил скакать, и от скрежета позвонков по полу меня затошнило.

Вокруг его тела начал образовываться густой, едкий золотистый туман, но он не обращал на него внимания, даже если знал, что он там есть.

– Твоя очередь. Чувствуешь ли ты запах и вкус собственных грехов? Знаешь ли ты, что таится в глубине твоей души? - Он захихикал, схватил горсть мяса из-под стола, открыл рот, затем закрыл его и недоуменно посмотрел на меня. - О, ты не возражаешь, если я буду ужинать, покуда мы будем плакаться друг другу о прошлом? Хаха... - сказал он запихивая мясо в рот с отвратительными звуками.

– Многие спрашивали об этом, но на самом деле я ничего не чувствую. Когда я погружаюсь в медитацию и сосредотачиваюсь на себе, я не чувствую ни запаха, ни вкуса, ни собственных грехов... хотя я знаю, что они там есть.

Сирил решительно отодвинул свой стул и, нахмурившись, подошел к Баку. Протянул руку к его запястью. Бак едва пришел в себя, его голова покачивалась.

– Я предупреждал тебя о лжи, Нелли! - прорычал Монкс, с силой вгрызаясь в руку Бака и прокусывая ее до кости, когда раздался леденящий кровь крик. Сирил наслаждался укусами и пел на одной волне с воплями Бака.

Выхватив нож, я почувствовала, как по венам побежала горячая кровь.

– Я прикончу тебя, мать твою, прямо здесь и сейчас.

Но мужчина остался сидеть, качая головой и смакуя последние кусочки руки и пальцев Бака, раздавленных между зубами алмазной прочности.

– Нет, ты этого не сделаешь. Меня не интересует ничего, что мне не принадлежит, но я ценю свою жизнь выше любого из ваших унылых существований. Только подойди на расстояние пяти футов, и я откушу более желанные кусочки Бака, а потом начну с ног Нестора. Ты не только скажешь правду о своем последнем признании, но и ответишь на еще один вопрос в качестве наказания. Итак, давай попробуем еще раз.

От злости я ударила по столу, крича и пытаясь перевести дыхание, но это не принесло желаемого результата.

– Я... Да, да, да, однажды я узрела свой грех. Он был облачен в черное, пах маминой стряпней и был на вкус... ничем. Он полностью отсутствовал. Но я могла его видеть. И он...

– Он был похож на ту тварь, которая мучает тебя в кошмарах? Да, я знаю. Спасибо. Ты любишь Бака? - Он облизнул губы и подошел к паре неповрежденных трупов, свисающих со стропил, и стал бить по ним, словно по говяжьим тушам, на которых можно тренироваться в боксе. Быстрые, точные удары сыпались на бедняг. Гнев сменился смущением и целым рядом сложных эмоций. Сначала я хотела спросить, как это его касается, отмахнуться или дать частичный ответ. Но это не сработало бы. Сейчас не время для самоуспокоения или полумер.

– Да. Но не просто романтической любовью. Любовью, которая выходит за рамки физического плана. Он был моим наставником в юности, относился ко мне как к равной и сейчас обращается ко мне за советом. Он - все для меня. Поэтому то, что ты сделал минуту назад, еще чудовищнее в моих глазах. - Сделав паузу, и переведя дыхание, я смирилась с тем, что с последствиями придется разбираться позже, и отчасти поблагодарила Бака за то, что он потерял сознание от шока, так что я была избавлена от неловкости. – А теперь расскажи мне, что привело тебя сюда, во всех подробностях.

Левый хук, правый хук, апперкот, удар коленом в пах. Сирил Монк был непрерывен в своем натиске, как будто ему нужно было что-то доказать.

– Я попробовал Танатос той ночью. Первая доза вошла прямо в вену, и по телу прокатился такой всплеск, что, клянусь, у меня случился чертов сердечный приступ. Когда вернулись чувства, я был явно не в себе. Я стоял в огромном мраморном зале, где стояли статуи величайших воинов и самых крутых ублюдков, живых и мертвых. В конце стояла Ади. Огромная женщина, мускулистая и крупная во всех нужных местах, сильнее, чем я когда-либо мог надеяться быть. Большие челюсти на животе и хвост размером с меня, с голодной пастью на конце. Она сказала мне, что если я смогу победить семерых мужчин, забрать у них что-то и победить ее, то она поможет мне подняться до истинного понятия силы. Доминирования. Ничто не будет мне неподвластно. - Он нанес последний удар правой, ребра тела затрещали, кровь брызнула ему на лицо. - Было достаточно легко победить их, когда у меня была мотивация и контролируемая доза Танатоса. С парнем, который мне продал это дерьмо, мы были в таких хороших отношениях, что я стал толкать его дурь выступая своего рода мускулами и охраной. Через некоторое время у нас появились отчаянные торчки, у которых было много дури, но не было денег. Так родилась бойцовская игра. Еще один способ забирать и прогрессировать...

Он подошел к столу, и его желудок заурчал, когда он схватился за него. Густая желтая дымка разрасталась по его телу.

– Но меня стало тянуть к еде. Все начиналось просто - взять еду на вынос или перекусить. Но затем желудок начал отказываться от нее, отказываться от всего, кроме одной вещи, которая лежала у моих ног после каждого боя. Плоть… - Его глаза расширились, зрачки увеличились, прежде чем он закашлялся и потянулся под стол за очередной порцией еще теплого трупа какого-то бедняги. - Перед боем я заставлял их подписывать со мной договор о том, что бой будет не только до смерти, но и в случае победы я смогу забрать все, что захочу. Отчаянные маленькие засранцы с готовностью подписывали договор. Несколько ударов в жизненно важные органы, и они падали, пребывая в том прекрасном состоянии между этим миром и иным. Не в силах сопротивляться, но сердце все еще качало горячую кровь. Восхитительно.

– И одно из этих тел стало вашей погибелью, я полагаю? - спросила я, но в ответ он поднял руку.

– Но, но, но мон шери. Не твоя очередь. Расскажи мне, что было на той бумаге. - Сказал он это так буднично, что очевидное чуть не прошло мимо меня.

– Но это было... как вы… - вздохнула я.

Казалось, он готов был разрешить этот сюрприз, так как наклонился вперед и достал что-то из своей тарелки, и показывая мне.

Черное перо.

– Птичка напела. Кажется, он наблюдал за тобой издалека, чтобы защитить. Когда он услышал, что его папа здесь, он прилетел, чтобы защитить его, и попался. Знаешь, я не большой любитель цыплят, но время от времени отхожу от меню! - Серил разразился хохотом, пока слезы наполняли мои глаза. - Я задал вопрос, Нелли. Я не позволю тебе вновь уклониться от ответа.

Все, что я видела - это Эдгар. Его смех, постоянные перебивания, грубые колкости и тот незабываемый образ, где он свернулся калачиком на руках у Нестора, тихонько воркуя и повторяя «папа» снова и снова. Нет, нет, я должна была прижать его и идти дальше. Я должна была. Должна ради него.

«Дочь верховной жрицы приносит с собой рассвет, а ее отсутствие - закат. Под ее рукой цикл начнется заново.

Ее подношение - вечное служение, чтобы направлять других.

E Dolore Magna Gloria.»

Плотная аура начала расползаться по телу Сирила, обволакивая его мускулы и бочкообразную грудь. От запаха серы и подгоревшего сала у меня заслезились глаза, но я проигнорировала это. Остановившись, чтобы перевести дыхание и задать вопрос, который засел на подкорке мозга.

– Почему вы хотели, чтобы наш разговор был Тет-а-тет, Сирил?

Он поднялся со своего места и, вместо того чтобы пройти к другому телу или тренажеру, шагнул ко мне и протянул руку, такую же большую, как мое лицо, приближаясь все ближе. На мгновение мне показалось, что он собирается впечатать меня в стену, подхватить и сожрать или еще чего похуже...

Но вместо этого его большие пальцы коснулись моего лица, и его глаза остекленели, а лицо озарила мягкая улыбка.

– Потому что я хотел доказать тебе, что всегда могу получить то, что хочу. Тем или иным способом. - Его пальцы нашли путь к моему горлу и с легкостью обхватили его, вены вздулись на его запястье, когда Сирил поднял меня с земли, почти не прилагая усилий. Через несколько секунд в глазах начали плавать цветные пятна, а его расплывчатое выражение лица сменилось выражением чистой злобы и голода.

– Ты боишься меня, Нелли? - Его голос звенел. Находясь так близко, я могла видеть, как вокруг него клубится дымка, дрожащая от самого прикосновения. Я дважды моргнула и попыталась кивнуть, едва ли способная сделать хоть какое-то движение, кроме беспорядочных движений ногами, отчаянно пытавшихся найти опору.

Монкс улыбнулся и бросил меня на землю. Дыхание начало возвращаться ко мне, но я все еще чувствовала, как трахея упирается в стенку горла. Он определенно подумывал о том, чтобы просто убить меня в тот момент. Он уселся на свое место и посмотрел на что-то позади меня.

– Похоже, время почти пришло. Последний вопрос, Нелли. И пусть он будет правильным.

Я задумалась над тем, что он мне рассказал: как получил травму, как злоупотреблял наркотиками, как дрался и пожирал куски своих поверженных противников... а потом вспомнила кое-что написанное на бумаге, которую дал мне Надзиратель. Кое-что, от чего у меня свело желудок.

– Что случилось в ту ночь, когда вас схватили, Сирил? Говорят, от вас остались лишь кожа да кости, вы тряслись и бились в конвульсиях от наркотика. Должно быть, уже здесь вы дошли до таких размеров, не так ли? Расскажите мне, как вы стали одним из самых страшных монстров в этой тюрьме.

Меня трясло, адреналин бил ключом, я была напугана до безумия, а мозговые нейроны пытались придумать другие способы потянуть время или сбежать. Но это было то, что нужно. Я должна была придерживаться только что придуманного плана.

Монкс, казалось, обдумывал вопрос, посмотрел на свои руки и нахмурился, прежде чем встать и пройтись к дальнему углу.

– Я уже привык забирать части своих трофеев домой. То, что не было предложено Адефагии в этом одурманенном наркотиками царстве, я оставлял для собственного удовольствия. Но мне нужно было найти более эффективный способ добывать пропитание для дома. Моя жена начала что-то подозревать, и я надеялся, что, приобщив их к моему миру, они примут его и увидят, какую пользу он мне приносит. Поэтому я предложил однажды вечером приготовить еду для всей семьи, настоящий пир, чтобы показать свою любовь и признательность. Они съели все с удовольствием, сказали, что мясо было сочным и очень вкусным... Я был вне себя от радости. Настолько, что я сразу же рассказал им, что это было. - Сирил повернулся ко мне, в его глазах читалась неподдельная грусть. - Все пошло не так, как планировалось. Жена лишилась чувств, начала кричать, что я уже не тот добрый, внимательный и целеустремленный человек, каким был до аварии. Она перестала меня узнавать и собралась уйти. Моя жена была... не такой, как другие люди. Я не мог и пальцем ее тронуть, поэтому, когда она сказала, что ей нужно немного побыть с детьми, я предоставил ей такую возможность. Пошел наверх подумать, зная, что она не может рассказать полиции ничего такого, что не могло бы ее выдать, рискуя потерять детей.

Он перестал вышагивать, плечи затряслись под тяжестью его слов.

– Должно быть, я был на взводе от Танатоса, потому что потерял сознание и снова увидел Адефагию, которая смеялась надо мной. Каждый из ртов на ее животе и хвосте смеялся в ответ, издеваясь надо мной и кусая мои истерзанные мышцы. Когда я очнулся, то увидел в доме дым. Проследив за ним до гаража, я увидел, что жена и дети сидят в машине, глаза открыты и смотрят в пустоту... совсем мертвые. Она оставила на кухне несколько слов в наспех нацарапанной записке. «Никогда не прощай. Никогда не забывай».

Он вздохнул и покачал головой, зажав нос.

– В ту ночь я попытался передознуться Танатосом, стоя перед Адефагией без подношений и не имея больше возможности подняться по этим освященным ступеням. Она посмотрела на меня с жалостью и сказала, что, когда я проснусь, у меня появится новая цель: поймать и убить величайшего воина, с которым я когда-либо сталкивался. Нелл, мать ее, Локвуд. И вот мы здесь, в конце всего этого. Больше нет грехов, о которых ты могла бы рассказать. Я - твоя последняя остановка.

Он шел ко мне, окружающая дымка почти полностью покрывала его тело, и у меня не оставалось времени.

В последний момент меня осенила мысль.

– Вы съели Эдгара, не так ли, мистер Монкс? Проглотили его целиком, не задумываясь? - Я не могла не почувствовать, как по моему лицу расползается улыбка. Сирил остановился, ошеломленный.

– Я уже говорил тебе об этом, Нелли. Я также сказал, чтобы ты больше не задавала вопросов, так что ты будешь иметь удовольствие видеть новые страдания, прежде чем все закончится. - Он направился к Баку, когда я разразилась смехом. Это был искренний, радостный смех, который бывает, когда находишь что-то потерянное, от чего гнев, горе и тревога уходят.

– Вы... вы глупый человек. Вы действительно думаете, что он мертв, да? Что вещи, которые вы съедаете, исчезают, и вам больше не придется иметь с ними дело? Боже, какая же я дура, что не догадалась об этом раньше! - Я рассмеялась еще сильнее, на глазах навернулись слезы. Лицо мужчины осунулось, а губы приоткрылись, обнажив стиснутые зубы.

– Да что ты вообще понимаешь, а? Я повел эту встречу туда, куда хотел. Я получу твою плоть еще до того, как все будет сказано и сделано. Какая разница, жив он или мертв?

– Это имеет большое значение, мистер Монкс. Вы съели существо, находящееся в рабстве у Леди Смерть. Вы съели нечто, хотя и безобидное, но не от мира сего. Он вредный, раздражающий, грубый и временами просто заноза в моей заднице. Но он - член этой группы и полон сюрпризов. Могу также поспорить, что сейчас он очень и очень голоден. Удивительно, что вы еще не почувствовали, как он там копошится, если честно! Но вы почувствуете, когда я назову его имя.

Я почувствовал прилив силы и злобы, как будто весь мир был в моих руках. Я сделала уверенный шаг к его возвышающейся массе мышц и увидела, как Сирил побледнел, трясущимися руками схватившись за живот, который начал извиваться и булькать.

– Эдгар. Аллан. Кроу. - Прорычал я, наблюдая, как этот могучий мужчина при одном только упоминании о нем сгибается на полу в агонии, а из его рта вырываются болезненные стоны. - Я никогда не прощу Нестора за то, что он дал ему это гребаное имя…- шипела я под нос, обходя Сирила, словно львица перед своей добычей.

– П-пожалуйста... не так… - Захныкал он, слюни стекали по его бороде вместе с кровью. Что бы ни делал Эдгар, это было эффективно. Я потянула его за бороду, чтобы он посмотрел на меня, заставила его встать на колени и положила руку на его лицо, точно так же, как он поступил со мной.

– Вы знаете, как называют стаю ворон, мистер Сирил? - спросила я, заложив одну руку ему за голову, а другой сняв с пояса зазубренное лезвие, вогнав его в левую часть живота и проведя по всей длине мощным взмахом. - Имя ей - убийство.

Вонь из его желудка наводила ужас, когда Эдгар вылетел наружу, весь в потрохах и крови, и с воплем пронесся по зданию.

«УБИЙСТВО. УБИЙСТВО ЖИРДЯЯ. ПАПЕНЬКИН СЫНОК ЖИВ».

Пронзительно крича и смеясь, он подлетел к Нестору и тихонько закричал над его бессознательным телом.

Туман, покрывающий Сирила, засветился ярче и проник в его плоть. Тело уменьшалось и теряло мышечную массу на глазах. Через несколько минут от него остался лишь скелетный каркас с распоротым животом.

Вернувшись за стол в двух шагах от него, я увидел тарелку с куриными крылышками, стейком из абердин-ангуса, сосисками, фасолью, яйцами, тостами и беконом. Я знала, что на этот раз не было никакого трюка, никакой гниющей еды или человеческой подмены. Только чистая, вкусная, насыщающая еда. Почему бы не насладиться ею?

Как только я сделала первый укус, комнату заполнил звук визжащего поросенка. Сырой и вязкий, он мог потрясти любого до глубины души, но моя решимость была тверда. Я смаковала каждый кусочек, и каждый новый укус добавлял крик к хору страдающих существ.

Все это время я смотрела прямо перед собой, не обращая внимания на то, что Сирил ползет ко мне и слабо умоляет дать ему хоть толику еды или еще одну порцию Танатоса.

Только когда его рука коснулась моего бедра, я посмотрела на него, откусывая колбаску.

– Мне нужно... мне нужно увидеть ее снова. Я знаю, как это работает, ты видишь мой грех в физической форме, и я ухожу с ними, чтобы вознестись... От меня нельзя избавиться до тех пор... Пожалуйста... - его глаза впали на исхудавшем лице, борода стала ломкой и клочковатой, зубы пожелтели и частично выпали. С насмешкой я решительно откусила колбаску, и ее сок брызнул Сирилу в лицо.

– Ваш грех был настолько силен, настолько полон желания, что он проявился и съел сам себя. Вы не задавались вопросом, почему вы так быстро надулись, а потом сдулись? Вы - Уроборос, мистер Монкс. В конце концов вы питаетесь сами собой. Или, может быть, есть лучший способ сказать это... дайте подумать… - Я вновь отвернулась и увидела, что Эдгар наблюдает за мной, склонив голову набок и, несомненно, прикидывая наилучшую тактику, чтобы украсть что-нибудь. Отломив кусочек яйца, я бросила его в открытую рану Сирила.

Как и ожидалось, он тут же нырнул внутрь, копаясь во внутренностях Монкса и причиняя ему при этом неимоверную боль.

Но после того, как он играл со мной, использовал информацию против меня и заставил моих близких пройти через ад, мне было все равно. Возможно, я по-своему выросла, повзрослела. Я также знала, что Надзиратель наблюдает за мной, и хотела, чтобы он увидел, что я больше не собираюсь играть ни в какие игры. Не после поедания двух последних грехов.

Вся тюрьма будет знать, что с Нэлл Локвуд лучше не связываться.

Когда я доела последние кусочки и предсмертные хрипы Сирила Монкса слились с агонизирующими криками съеденных мною животных, я постаралась, чтобы он услышал последнюю пророческую фразу перед тем, как покинуть этот мир. Встав со своего места, я на мгновение остановилась над ним, направляясь спасать своих друзей.

«То, что прожорливо, может вечно лгать. Но пусть даже через вечность, даже ты можешь умереть».

***

Заключенный: #5933: Сирил Монкс

Грех: Обжорство

Еда: Полный английский завтрак. В комплекте с криками тех, кого мы пожираем.

***

СЛЕДУЮЩИЙ ГРЕХ: ГНЕВ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Если вы только что присоединились, то меня зовут Нэлл Локвуд, я - Последний Пожиратель Грехов, и я собираюсь встретиться со следующим заключенным - человеком, погрязшим в халатности, самодовольстве и лени. Дл этого была похотливая женщина, которая превращала своих жертв в “эликсир любви”, включая свою дочь, затем была пара близнецов, настолько одержимых жадностью, что они готовы были срастить свою семью воедино, дабы получить желаемое, и мужчина, наполненный такой завистью, что жестоко лишал жизни людей, у которых было то, чего он желал себе.

Но прежде чем перейти к новому заключенному, нужно обратить внимание на слона в комнате - начальника тюрьмы. Некоторые из вас с тревогой отмечали, что ему нельзя доверять. Вы упоминали его фамильярность, и то, как Эдгар вел себя рядом с ним, и то, как мужчина был бы рад сорвать всю операцию, когда я была в отключке.

У меня возникла цель узнать его планы, попросив у одного из охранников разрешения пройти в его кабинет после того как посплю, чтобы прийти в себя. Я не стала говорить ни с Баком, ни с Нестором, ни с кем-либо еще о том, как горе от потери матери выплеснулось наружу после окончания последнего ужина. Не было такого момента, когда на моем лице это можно было бы прочитать, даже если слезы текли по лицу. Когда мы закончили и вышли из комнаты, Бак просто обнял меня, пока я всхлипывала, и, дав мне время на отдых, отправился «исследовать тюрьму и добывать информацию», а Нестор пошел наверх, чтобы дать Эдгару возможность полетать и размять крылья.

Проехав на лифте целых 15 минут, я оказалась в длинном мраморном коридоре с огромными портретами греческих богов, ведущих битву. Сатурна, поедающего собственного сына, заточения титанов в Тартар и буйства, происходившие на Земле до того, как Зевс захватил власть. Каждый портрет становился все более мрачным по мере того, как я приближалась к дверям большой комнаты, в которой располагался кабинет Надзирателя.

Секретарь не сказал ни слова, я просто постучала и стала ждать ответа. Услышав неистовое бормотание из-за двери и тихую песню, я снова постучала и приоткрыла дверь, чтобы позвать чуть громче, но в пределах допустимого шума, не желая обидеть его, если он на совещании.

И когда я заглянула, то увидела, что он, несомненно, не один в комнате.

Но совсем не то, чего я ожидала.

В центре огромной комнаты сидел пленник, заключенный в большую бочку и погруженный по пояс в мутную воду - бассейн диаметром до 50 футов, в котором под мутной поверхностью копошились мелкие твари всех форм и размеров. Два высокопоставленных охранника стояли по обе стороны бочки, делая записи и наблюдая за Надзирателем, который сейчас был без мундира и в позолоченной серебряной жилетке с черными и золотыми знаками, под которой была белая рубашка с закатанными рукавами, открывающими длинные строки стихов, написанных, как я поняла, на немецком языке.

– Итак, заключенный №855, вы прибываете в моем заведении уже довольно долгое время, верно? Я делал все возможное, чтобы вам было комфортно, уважал вас и не причинял вам вреда. Я выполнял свою работу, как надзиратель, чтобы обеспечить вашу безопасность, а вы отплатили мне... этим?

Он выставил перед мужчиной заточку, сделанную из зубной щетки и разделочного ножа, смоченную в яде и острую на вид. Мужчина дернулся в бочке, но ничего не ответил.

– Знаете, я очень горжусь этой тюрьмой, ведь у нас содержатся только худшие из худших. Заключенные, которые никому не нужны. - с этими словами он швыряет заточку в стену, и она вонзается в нее, сотрясаясь. На лице Надзирателя пробегает легкая ухмылка. Наклонившись вплотную и наклонив голову набок, он легонько шлепает заключенного по лицу. - Du. Are. Nicht. Wanted.... Und Du. Are. Nicht. Loved.

Надзиратель отворачивается, скрещивает руки за спиной и смотрит в окно своего кабинета. Из него открывается прекрасный вид на все население его огромной тюрьмы, по этажам бродит столько типов особей, которые явно не были людьми: ликантропы, урсы, вендиго, обезьяны и обычные люди - все они резвятся, как будто это нормально. Он вздыхает и продолжает говорить, пока двое его помощников начинают ходить вокруг, наливая что-то в отверстия, и я чувствую тошнотворный запах молока и меда - медовухи, поднимающийся на поверхность и вызывающий рвотные позывы. Но я сдержалась, ибо ужас пригвоздил меня к месту.

– Известно ли вам о Шафизме, 855? Это один из худших способов покинуть этот мир. Тебя бросают в грязную воду, кишащую паразитами, насекомыми, плотоядными рыбами и млекопитающими, которых привлекает твоя мягкая, вкусная плоть. Они съедят тебя кусочек за кусочком, и ты будешь гнить несколько дней, прежде чем смерть придет, чтобы забрать твою жалкую душу.

Наконец заключенный нарушил молчание и запротестовал.

– Я пытался защититься! Эти черные... вы знаете, каковы они на воле... Вы должны понять, что я должен быть в безопасности! Ради безопасности нашей расы!

Но Надзиратель поднял руку и покачал головой.

– Давайте-ка мы кое-что уточним, герр Руфедж. Может быть, я и немец, но я взялся за эту работу, чтобы ловить и уничтожать таких, как вы. Меня не интересуют ваши представления о расовой чистоте, а ваша апелляция к моему цвету кожи оскорбляет нас обоих. Превышение моих исключительных полномочий - это вещь, которую я не могу игнорировать, у меня больше самоуважения, чем это. Кроме того… - Он повернулся и посмотрел на меня, улыбаясь. - Вы оскорбили нашего Пожирателя грехов. Если вы не были покойником прежде, то сейчас самое время.

Он щелкнул пальцами, и двое помощников погрузили бочку в воду, оставив на поверхности только голову, прикрытую мешком, чтобы заглушить мольбы заключенного о помиловании. Затем конструкцию выкатили из комнаты и провезли мимо меня. Надзиратель тепло улыбнулся, когда я неловко прошмыгнула в его кабинет.

– Надеюсь, это покажет, что, несмотря на мою холодную внешность, у меня есть моральный компас, фрау Локвуд. - Он жестом указал на окно, и я подошла к нему. - Здесь содержатся все виды социальных преступников, от тех, кто причиняет вред людям на почве расовых и гендерных предрассудков, до тех, кто причиняет вред детям, и так далее. Никто не ускользает от нашего внимания, и никто никогда не ускользнет. Но я чувствую, что потерял ваше доверие, и поэтому должен быть откровенным...

Он указывает на камеру в самом низу тюрьмы, где находилась большая дыра, и все заключенные избегали ее, как чумы. Я уловила запах полевых цветов, вкус бузины и ощущение чистой, ничем не сдерживаемой ненависти, исходящей от этого места.

Там что-то таилось. Что-то старое и могущественное. Невидимые глаза пронзили тьму и впились в меня, поколебав мою решимость до самого основания.

– Ты тоже это чувствуешь, да? Это заключенный 001, наш первый заключенный. Некоторые сказали бы, что он - главный герой этой тюрьмы, если, конечно, не считать меня. Он здесь с первых дней, и вы встретитесь с ним, когда придет время.

– Он... не в камере смертников? - спросила я, чувствуя, как в горле встает комок, его аура была подавляющей, и мне пришлось отвернуться.

– Не совсем. Но вы ведь пришли сюда не за этим вопросом, фрау Локвуд? - Надзиратель подошел к шкафу с напитками и достал бутылку - черную, в шкатулке, с цепями, обмотанными вокруг конструкции в церемониальной манере, и надписью на лицевой стороне «Мечта охотника. Для тех, кому покоя не видать». Два стакана наполнились красно-черной жидкостью, в которые опустились белые круглые кусочки льда, подобно чистому лунному свету на фоне ночной пелены в напитке.

– Почему мы должны поедать грехи этих гребаных монстров? - Спросила я, потянувшись к одному из стаканов, пока капельки пота начали стекать по вискам. Надзиратель сидел в своем кресле и тоскливо пригубил напиток, прежде чем ответить.

– Кажется, настал момент, когда я должен быть откровенным, фрау Локвуд. Есть более важная причина для вашей работы здесь. Та, которая определит очень многое, помимо вас, меня, этой тюрьмы и внешнего мира. Когда я говорю, что вы выполняете работу богов, я имею в виду именно это.

Осушив залпом стакан, я почувствовала как жжение, охватившее горло, мгновенно пробуждает от оцепенения, вызванного страхом. Прежде чем я успела спросить, мужчина поднял руку.

– Не сейчас. Я должен попросить вас довериться мне в этом вопросе, но в свое время вы обязательно все узнаете. Однако я знаю, что доверие должно быть восстановлено, и поэтому предлагаю вам вот это.

Он достал из стола документ и протянул мне. Фотография молодой женщины со струящимися черными волосами, закрывающими половину лица, и хмурым взглядом, обращенным в камеру.

– Заключенная №6626, Лусиана Мария ДеСантос, 21-летняя глава Церкви Сумеречных Ходоков, ответственная за День расплаты Стерджена.

Он положил передо мной газету, заголовок которой гласил:

«РЕЗНЯ В СТЕРДЖЕНСКОЙ ЦЕРКВИ; СОТНИ ПОГИБШИХ В РЕЗУЛЬТАТЕ МАССОВОГО САМОУБИЙСТВА»

К газете прилагалась фотография, на которой было изображено море тел, укрытых брезентом, из-под которого торчали кроссовки и туфли, а снаружи собралась толпа, застывшая в криках от увиденного кровавого убийства.

Многие ботинки были детских размеров.

Среди них была моя старая подруга, с которой я так давно потеряла связь.

Первый друг, которого я завела в городе.

– Насколько я понимаю, вы знаете этого человека? Кто-то, с кем вы были знакомы на родине? - Спросил Надзиратель, и я кивнул. - Что ж, тогда я хочу, чтобы вы кое-что знали. Вы мало чего добьетесь от заключенного. Она самая несговорчивая из всех наших подопечных в камере смертников. Только когда вы покажете ей это... вы получите нужный ответ и относительно безболезненный опыт.

Он протянул мне записку, запечатанную тюремной печатью и снабженную припиской, предписывающей не открывать без необходимости.

– Надеюсь, это поможет навести мосты и развеять опасения, фрау Локвуд. Я очень горжусь этой тюрьмой и хочу, чтобы ее репутация оставалась нетронутой... что бы ни случилось.

***

Когда я спустилась вниз, охранники сразу же проводили меня в комнату для допросов, несмотря на то, что со мной не было ни Бака, ни Нестора. Я запротестовала, но охранники лишь развели руками, сказав, что настало время для интервью.

Собравшись, я нащупала во внутреннем кармане куртки маленький комочек. Может, тотем? Может, эта... штука все-таки работает? Так или иначе, времени на раздумья было мало, пока меня вели в главную комнату для допросов, залитую голубым светом и мягкой игрой на фортепиано, с запахом сыра гауда и вина, проникающим сквозь щели в двери.

Войдя внутрь, я почувствовала себя удивительно уязвимой в первый раз без моих надежных друзей и проводников, но уверенная в том, что из всех людей, с которыми мы до сих пор сталкивались, эта - та, с кем я смогу справиться.

В конце концов, я хотя бы знала ее.

И что она делает.

Лусиана пришла в Стерджен без гроша в кармане, нищая и одурманенная наркотиками женщина из трущоб. Матери у нее не было, а об отце чем меньше говорить, тем лучше. В 14 лет она сбежала из дома и начала читать проповеди на улицах, пытаясь помочь людям увидеть то, что видела она в этом мире: поток людей, потерявшихся в суете, идущих по своим делам без причины для беспокойства или цели. Многие лгали себе о своих убеждениях, говорили одно, а делали другое, молились о своем пути на небеса, а делами стремительно сползали в тесную щель, которая была воротами в лимб.

Она предлагала им задать себе вопрос: что, если бы вы были честны с собой? Если бы вы жили так, как должны были, видели то, чего избегали, какие чудеса открылись бы перед вами?

Люциана, как и многие пророки, рассказала о видениях из своей юности, объявив, что Бельфегор восседает на своем троне из муниципальных отходов. В то время как многие описывают его как сидящего на унитазе, Лусиана сказала, что он сидит на воротах к лучшей жизни, пропуская только тех, кто действительно воплощает его идеалы и идеалы великих богов, чтобы встретиться с ними. Бельфегор был привратником.

Из первого города ее изгнали. Многие считали ее богохульницей, еретичкой и не видели места для женщины, высказывающей свое мнение о религиозных идеалах. Но ее история по-настоящему ожила, как только она переступила порог Стерджена спустя 2 года, когда ей было всего 16 лет. По ее словам, человек, стоявший там, где воздух не мог ничего сделать, кроме как гноиться, а запахи притупились до полного отсутствия, предложил ей жалование, заведение и новый титул: Мать-Накопительница.

И церковь процветала в здании, постоянно погруженном в полумрак - церковь Святого Мартина. Каждый член церкви заходил в помещение, получал толстую мантию и с завязанными глазами проходил через пещеру в небольшое помещение, погруженное в полумрак. Фанатики говорили, что солнце скрыто за черной луной, и вся община купается в сумеречном сиянии, которое бодрит и вдохновляет на поступки, которые они никогда не совершили бы, на отказ от старых традиций и богов.

И все же думать, что эта женщина ответственна за «День Расплаты»... это было ужасающе.

Глядя на нее сейчас, лежащую в тихо покачивающемся гамаке и закутанную в пушистое одеяло, спокойно попивающую вино и выглядящую как обычная миллениалка, я видела почти полную противоположность той, о которой писали в газетах. Заняв свое место, я закатала рукава, собрала волосы в пучок и приготовилась, предчувствуя, что это станет для меня испытанием.

– Мисс ДеСантос, меня зовут мисс Локвуд, вы обратились ко мне за услугами, чтобы замолить свои грехи перед кончиной. Должна извиниться, что со мной нет моих коллег, они, похоже, заняты иными делами. Но я считаю, что мы достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы обойтись без них. Вы не против?

Тишина. Она огляделась по сторонам, затем покрутила вино и выпила его одним махом. Бокал снова наполнился, когда девушка поставила его на пол. Невидимые руки выполняли все ее прихоти.

– Вы также носите имя Мать-Накопительница, не так ли? Глава Церкви Сумеречных Ходоков, организации, с которой я, к сожалению, хорошо знакома. - Я сделала паузу, вспоминая ту первую подругу, которая была мне почти как тетя: ее дверь всегда была открыта, когда мне нужен был совет, а в принадлежащем ей кафе вечно толпились счастливые гости, художники и философы, которые спорили до самого закрытия. Эбигейл Пристли была талантливым оратором, мастером варить кофе и любила всех животных, а ее геккон Монтгомери всегда сидел у нее на плече или заползал под густые светлые волосы, когда ему становилось страшно.

Но со временем она столкнулась с финансовыми трудностями, так как в Стерджен пришел экономический кризис, и стала бродить по ночным улицам в надежде найти ответы на свои проблемы. Когда ее приютил один из членов местной церкви, все было кончено. Она стала Сумеречной Эбби, и в течение шести месяцев она...

Нет, мне нужно было сосредоточиться.

– Мисс ДеСантос, эта процедура не пройдет без вашего участия. Другие заключенные...

Она махнула на меня рукой, покрутив тонко наманикюренными пальцами в гораздо менее сдержанной манере, чем снисходительное помахивание мистера Блазника. Она просто не хотела, чтобы я продолжал в том же духе.

– Я - не они. Они - не я. Мы все разные в этом месте, и, хотя я вызывала вас, у меня изменилось мнение. Боги говорят, что ты не та, и я внемлю их речам. Если ты не сможешь доказать свою значимость, то это значит, что я просто не справлюсь со своей задачей и умру здесь, так и не выполнив ее.

Брови на мое лице приподнялись. Не справилась с заданием? Из-за ее плече начала струиться небольшая струйка синего дыма. Конечно, этого недостаточно, чтобы что-то проявить, но начало положено.

– Но... все ваши последователи погибли по вашему приказу. Разве не в этом заключалась ваша великая задача? Довести их всех до вознесения?

Она насмешливо хмыкнула, откусила кусочек тирамису и вытерла губы салфеткой, тихо дыша и позволяя своей стройной фигуре опуститься в гамак, даже не потрудившись поднять голову, чтобы посмотреть на меня.

– Так предполагали СМИ. Возможно, так думали и новички, те, кто только искал повод умереть. Но нет, каждый посвященный знал, что именно мы делаем. Мы готовили МЕНЯ. Готовили МОЕ тело к следующей стадии. Мне стоило только поднять руку, и они делали то, что я попрошу. Самый ленивый массовый убийца, которого когда-либо видел этот мир. Мои последователи существовали не только в стенах Святого Мартина. Нет, у нас есть отделения по всему миру, и они будут продолжать просыпаться и делать то, что предписано, пока их число не станет достаточно большим. Теперь мне ничего не остается, как ждать следующего шага. Ждать своего законного трона среди звезд.

Туман начал клубиться в дальнем углу, образовав большое сиденье, на котором что-то дрожало, а маленькие веретенообразные руки цеплялись за него снизу, словно пытаясь ухватиться за сиденье посильнее.

– Вы говорите, что отличаетесь от остальных, но я чувствую в вас сходство. У каждого из вас есть проводник, цель, шанс вознестись... здесь происходит нечто большее, чем просто позволить вам умереть, не так ли? - Я встала, готовясь идти к двери. - Я не стану пешкой в чьей-то игре, даже если Надзиратель скажет иначе. Можете гнить здесь и дальше, мне все равно.

Когда я сделал несколько шагов к двери, ее беззаботный голос проворчал мне вслед.

– Ты знаешь, куда отправишься после смерти? Я знаю. Я знаю, куда попадают все.

Что-то заставило руку замереть на дверной ручке, светящиеся глаза метнулись в мое сознание, как будто что-то еще наблюдало за мной. Я почувствовала себя обязанной вернуться и продолжить разговор, поэтому со вздохом села обратно.

– Я слушаю, продолжайте. - Ответил я, чувствуя, как запах гауды начинает проникать в ноздри и искоренять любовь к сыру. Она улыбнулась и впервые наклонила голову.

– Это не так должно работать. Сделай пожертвование мне, церкви. Если оно будет достаточно хорошим, я его рассмотрю. - Откусив еще кусочек, она запила его большим количеством вина.

Мне предстояло либо стать ее резонатором, либо покончить с этим, не зная, о чем я могу попросить, чтобы продвинуться дальше ее проповедей.

Затем я вспомнила о записке, которую дал мне Надзиратель.

Выдержав паузу, достала ее и прислушалась к словам сверху: «Пусть сначала она прочтет это». Сняв печать, я приложила письмо к плексигласу, чтобы девушка первой прочитала его.

В считанные мгновения ее поведение изменилось. Она выронила сыр и вино, выпрыгнула из гамака и бросилась к письму, чтобы внимательно прочитать его, прослеживая пальцем каждую строчку, а затем взглянула на то, что, как я предполагаю, было картинкой в самом низу. Слезы наполнили ее глаза, а уголки рта искривились в широкой улыбке бурной радости, когда она отошла назад, вытирая глаза и выпрямляя спину.

– Ваше предложение весьма приемлемо, мадам Локвуд. Я расскажу вам все и дам несколько советов перед концом. - Она подошла к стене напротив своего гамака и начала рисовать. Материалы появлялись из ниоткуда, а ловкие руки проводили по простому холсту.

– Когда к вам явился ваш господин?

– Я была еще маленькой девочкой, когда он появился передо мной на троне, сделанном из костей, сухожилий и тел многих людей, пытавшихся удержать его тело в удобном положении. Бесчисленные маленькие тела, руки и ноги напрягались, чтобы сделать его счастливым, его тело нависало над порталом в лучшее место. Они так хотели, чтобы их впустили, чтобы они получили благосклонность, но он предложил это только мне. Сказал, что я несу в себе величие и должна идти, следовать его указаниям и не сходить с пути. Харизматичность и красота, конечно, помогли, а также встреча с одним из моих лордов, который предложил убежище и финансовую безопасность. После этого наши ряды последователей росли в геометрической прогрессии, особенно когда мы научились говорить и ходить.

Наступила пауза, лицо ее окрасилось в глубокий красный цвет.

– Когда мы впервые показали новым посвященным звезды и то, что их пожирает, их радость была на редкость великолепной. Это было понимание своего места в этом мире и осознание того, что все, что им нужно сделать, чтобы узреть следующий шаг... это служить мне.

Голубой туман заполнил всю дальнюю стену, став огромным и увеличившись почти до 12 футов в высоту. У основания металлического сиденья громоздились тела, лица которых застыли в абсолютной агонии под тяжестью груза.

– Итак, вы подготовили все для Дня расплаты Стерджена. Прохладный летний день в августе, когда солнце уже село, а луна еще не взошла. Город проснется от зрелища, которое увидит весь мир. Мы все это знаем, и я знаю, что вам не сложно в этом признаться, так что давайте сразу перейдем к делу: чего ОНИ не знают? Что случилось с прихожанами? С моей подругой Эбби? - Я пожалела, что сказала это, как только ее имя слетело с губ, но ничего не могла с собой поделать. Лицо Люцианы на мгновение поникло, но затем она взяла в руки желтую краску, яркую и теплую, как волосы Эбби.

– А, Сумрачная Эбби, одна из наших доверенных жриц. Она была так предана группе после того, как в ее жизни произошел поворот. Мне... жаль, что она не смогла попрощаться с вами перед концом. Но ты была чужаком. Ты не должна была ее знать. Если я о чем-то и жалею, так это о том, что нечаянно обделила вниманием кого-то из вашего рода и положения. Мы приготовили зелье в соответствии с учениями лорда Белфегора - яд, который неуклонно гасил свет внутри, в такт последним отблескам на горизонте. Они погружались в сон и через несколько минут... уходили.

На троне возникла большая рогатая фигура, рука которой лежала под подбородком, а другой она упиралась в ноги, на ее лице было выражение, не похожее на то, что было на фотографии Люцианы. Девушка начала рисовать быстрее, с большей целеустремленностью и меньшим изяществом.

– Яд был добровольно принят каждым членом нашей группы. Более 700 душ, готовых пойти с солнцем и уйти до того, как луна поймет, что они ушли. Глубоко под землей, где сияли сумерки, мы грелись в лучах света, а я наблюдала со своего трона, как все они славили меня, славили Белфегора, славили нашу Всеобщую Мать и тех, кто не имеет имени. Они погрузились в глубокий сон, а я остался наблюдать и ждать, зная, что это будет моим последним пристанищем. Но...

– Подождите, разве не вы - Мать-Накопительница? - спросила я, не желая вмешиваться, но не в силах проигнорировать такое признание. Она провела кистью по затуманенному холсту, краски на нем словно светились, окутывая ее странным сиянием.

– Так и есть. Но она - Omnium Matrem. Женщина, которая основала наше движение и была здесь в первый день работы по приказу нашего повелителя. Ее уже не было с нами к тому времени, когда я возглавила движение, но ее дух всегда был рядом. Конечно, не обошлось без сложностей... Яд не на всех действовал одинаково. Полагаю, треть прихожан погрузилась в сон. Еще треть молчала, но явно не могла найти покоя, а последние просто кричали, корчась и извиваясь, когда яд уничтожал их тела. Поначалу мне было... не по себе, но Белфегор сказал, что это мое испытание. Он велел сделать то, что закрепит мое наследие как величайшего настоятеля церкви.

Туман закончил формироваться. На костяном троне восседал краснорогий огр, а бесчисленные проклятые души пытались его удержать, сбежать или попасть в черную дыру, над которой висело его тело. Легко понять, как это можно было принять за туалет, но я увидела лишь трон, буквально построенный на труде тех, кто работал на него.

В то же время тарелка начала наполняться, а желудок заурчал. Грехи, которые мы едим, не насыщают нас, и мы никогда не сохраняем пищу на потом, но на то время, пока мы чувствуем запах, вкус, прикосновение и едим ее, она реальна. Посему мой желудок не мог быть счастливее, когда глаза встретились с наполняющейся тарелкой.

Самый роскошный пир, который я могла представить: филе миньон в беконе с французским каберне, ассорти из бри, гауды и голубого сыра, картофель au gratin с расплавленным шоколадным тортом на десерт. Я понимала, что в этом есть что-то неправильное, но моему голоду было плевать. Не смотря на это, работа была еще не закончена, и я была полна решимости довести ее до конца.

– Что вы сделали, Лусиана? Что же вы сделали такого, что привело вас в это место и к такому греху, как лень?

Она закончила картину, завязала свои черные волосы в пучок и положила руки на бедра, повернув ее ко мне и на мгновение ослепив своим блеском и светом от биолюминесцентных красок.

– Я ходила среди океана мертвых. Видела, что многие обрели покой, но еще больше было тех, кто все еще пытается достичь этой цели. Дети и младенцы кричали, взывая к своим матерям, ко мне... но я просто смотрела на них с жалостью и наблюдала за их борьбой. Все дети сумрака должны пройти этот путь самостоятельно. Я видела, как многие переступили этот порог, и не покидала их, пока не убедилась, что каждый член моей паствы преодолел его. Это и есть истинное благочестие. Таково наследие Лусианы Марии ДеСантос, Матери-Накопительницы Церкви Сумеречных Ходоков, предвестницы Дня Расплаты и, самое главное...

Мои глаза начали разглядывать картину, когда раздался сигнал тревоги, по всему зданию взвыли сирены, а по громкоговорителю раздался панический голос Надзирателя.

«АХТУНГ! ВНИМАНИЕ! ЗАКЛЮЧЕННЫЙ №9400 ЗАХВАТИЛ ДВУХ НАШИХ ГОСТЕЙ. ОБЪЕКТ ОЦЕПЛЕН. ФРАУ ЛОКВУД, ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ В ЦЕНТРАЛЬНОЕ КРЫЛО, ОНИ НЕ БУДУТ С НАМИ РАЗГОВАРИВАТЬ!»

Бак, Нестор... вот почему они не появились.

Жаль, что я не успела среагировать сразу же, в тот момент. Встав, чтобы броситься к ним на помощь, я поняла, что изображено на картине, пока Люциана беспрепятственно шла в конец комнаты, где сидел Белфегор. Он все еще возвышался над ее миниатюрной фигурой, даже когда сел.

– Мне было очень приятно узнать, кто вы на самом деле, откуда родом, мадам Локвуд. Ваша мать сделала для нас великие дела... поистине великие. Хочу дать вам совет. Если вы впустите ее, она заберет все. Удачи, мы еще встретимся. Может быть, в баре между мирами.

Я не могла оторвать глаз от картины, руки механически запихивали еду в рот без паузы для раздумий или беспокойства. Звуки, с которыми Люциану раздирали на части и запихивали в дыру под креслом, заполнили мои уши, не оставив ни единого крика или стона с ее стороны. Она действительно смирилась со своей участью наблюдателя, какой бы больной она ни была.

На картине была изображена моя мама. Молодая и красивая, такой я ее и запомнила, с большой афрокосичкой и розовым гребнем, воткнутым в волосы, с которым я постоянно играла. Она смеялась и держала на плече младшую версию меня. На шее у нее висел большой кулон с замочной скважиной над медальоном, сигил, символизирующий Церковь Сумеречных Ходоков, и выгравированное сверху название:

«To Omnium Matrem; E Dolore Magnia Gloria...»

Я знала эту фразу. И мать, и бабушка не раз вдалбливали мне ее, когда становилось трудно. Эта фраза хранилась в семье Локвудов и не была известна за ее пределами. Откуда она могла ее знать?

Еда начала превращаться в гниль у меня во рту. Опустив взгляд на остатки еды, я увидел ползающих по ним гадов. Гниющая, пульсирующая гниль, пропитанная личинками и грибками. Едкий смрад напоминал, что это результат лени одного и усилий других.

Со слезами на глазах от ужасной еды, с непреодолимым страхом за безопасность друзей, заставляющим меня спешить, и с ужасом осознавая, что моя мать... мой кумир... не такая, какой казалась, я произнесла вслух увиденную фразу и со слезами на глазах проглотила последний кусочек, прежде чем броситься спасать своих друзей.

***

Заключенный №6626: Лусиана Мария ДеСантос, она же «Мать-Накопительница» из Церкви Сумеречных Ходоков.

Грех: лень

Еда: Гурман наслаждений, сгнивших из-за небрежности и бездействия. Изготовлен на спинах других.

«Через великую боль приходит слава»

***

СЛЕДУЮЩИЙ ГРЕХ: ЧРЕВОУГОДИЕ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я не могла определить его возраст. Сорок? Шестьдесят? Или что-то совсем иное.

Наши взгляды встретились – внутри похолодело.

Его лицо расплылось в лисьей ухмылке.

— О-о, — слащаво прошипел он. — Смотрите-ка, кто испугался большого злого волка.

— Заткнись, Кристоф, — резко оборвал его доктор Уингард. — Сию же секунду. Или я отправлю тебя обратно в камеру.

— Только попробуй — тогда лови ту детоубийцу сам, — огрызнулся тот.

— Мы её найдём, ясно? — рявкнул Чарли. — Мы знаем, где она охотится. Максимум день.

Но мой мозг всё ещё цеплялся за предыдущую фразу, отчаянно сопротивляясь леденящему ужасу. Камеру. Он сказал «камеру».

«Я отправлю тебя обратно в камеру».

Почему?

Не в силах сдержаться, я подняла глаза на человека в фиолетовом.

— Вы заключённый?

— Виновен, — ответил он. — Очень виновен. В этом и во многом, многом другом.

Я больше не могла выносить его взгляд и повернулась к Уингарду.

— Почему он вне камеры? Это запрещено! Заключённые не могут свободно передвигаться!

— Да, он заключённый, — сказал доктор. — Но... он также Т-класс.

— Что такое Т-класс?

Заключённый ухмыльнулся ещё шире.

— Не читала инструкцию? Как нехорошо.

Доктор Уингард нервно глянул на крикуна, затем с гримасой повернулся ко мне.

— Это правда?

Сквозь адреналин и страх я едва могла понять вопрос.

— Что... какая инструкция?

Заключённый усмехнулся.

— Тебе выдали руководство или нет? — раздражённо спросил крикун.

Я отрицательно покачала головой.

— Я заказал для неё экземпляр, — сказал доктор Уингард.

— Для какого класса?

— Т-класса…

— Для Т-класса руководств не существует! — огрызнулся крикун.

Пока они спорили, заключённый снова поймал мой взгляд. Я попыталась не обращать на него внимания, но это было так же бесполезно, как игнорировать тигра, крадущегося за тобой в подвале.

— Мы должны были поговорить завтра, — сказал он. — Но теперь ты влипла в неприятности, и вряд ли тебя ко мне пустят. Жаль. А я так ждал этой беседы.

Его довольный тон вызвал у меня мурашки.

— Просто… уведите её отсюда, — буркнул крикун. — Она сейчас обмочится от страха. И найдите ей, чёрт возьми, руководство для V2-класса.

Доктор Уингард вывел меня. И да, он раздобыл мне это самое руководство.

И всё оказалось… гораздо хуже, чем я могла представить.

Слишком много информации. Слишком.

Но я расскажу о классификации сотрудников. Это пугает меня больше всего. Потому что теперь я понимаю — проблемы куда серьёзнее, чем я думала.

Всё это время я считала себя чем-то вроде… секретного агента. Ну, ладно, меня сюда принудили, но я всё же надеялась… Не знаю, на что.

Теперь ясно — я ошиблась.

И теперь мне действительно не поздоровится.

КЛАССИФИКАЦИЯ АГЕНТОВ

Как сотрудник Агентства Помогающих Рук — Североамериканского Отделения Специального Содержания (АПР-СОСС), вы относитесь либо к Вордирам, либо к Пеанам. Хотя вы являетесь первой линией обороны и основным контактным лицом для заключённых в вашем блоке, ваша роль — лишь малая часть общей системы Агентства.

Работа в «Пантеоне» подразумевает взаимодействие с персоналом разных классов, поскольку над содержанием каждого подопечного могут работать несколько агентов и отделов. Поэтому вам необходимо разбираться в классификациях, их назначении и ситуациях, требующих привлечения тех или иных специалистов.

АРГОНАВТЫ (А-КЛАСС)

Полевые агенты, чьи обязанности ближе всего к работе традиционных правоохранительных органов. Их часто называют «Охотниками на монстров». Главная задача — обеспечить поимку и содержание целей Агентства любой ценой.

ВАРЯГИ (V-КЛАСС)

Агенты под прикрытием. Варяги внедряются в организации и сообщества, чтобы защитить граждан от угроз, связанных с деятельностью Агентства. Их приоритет — сохранение человеческих жизней во что бы то ни стало.

БЕНАНДАНТИ (B-КЛАСС)

Сотрудники, способные действовать в нематериальных плоскостях. Их роли крайне разнообразны: например, один из Бенанданти сейчас занимается поиском «Сияющего Города» Арлекина, а другой временно прикомандирован к Белому Дому.

Это редкие, элитные и высокооплачиваемые специалисты. Им предоставлена максимальная свобода действий как в профессиональной, так и в личной сфере. Большинство агентов за всю карьеру ни разу не сталкиваются с Бенанданти. Их обязанности определяются текущим заданием.

ВАРДИРЫ (V2-КЛАСС)

Сотрудники, отвечающие за содержание заключённых. По сути — тюремная охрана и вспомогательный персонал НАОСС. Их главная задача — предотвращать нарушения режима содержания любой ценой.

КАЛЬДЕРОНЫ (C-КЛАСС)

Священнослужители различных конфессий, обладающие необычными способностями. В обиходе их называют «Ронни» — в честь Педро Руиса Кальдерона, католического священника, владевшего множеством нетрадиционных навыков и впоследствии казнённого за свою деятельность. Его потомок, Хейнсел Кальдерон де Кортес, входил в первую группу по поимке Мистера Помогающие Руки. Обязанности определяются текущим заданием.

СЕФХЕТЫ (S-КЛАСС)

Исследователи, учёные, архивариусы, библиотекари и археологи на службе Агентства. Круг обязанностей зависит от специализации.

ПЕАНЫ (P-КЛАСС)

Медицинское подразделение Агентства, включающее врачей, хирургов, медсестёр и другой медицинский персонал. Их основная задача — обеспечивать лечение всех сотрудников и заключённых НАОСС, невзирая на обстоятельства.

ТИЕССИ (T-КЛАСС)

Агенты со способностями, требующими динамического контроля — иными словами, те, чьи умения вынуждают содержать их в НАОСС. После выявления им предлагают либо вступить в Агентство, либо быть ликвидированными. Работают аналогично кинологическим группам, всегда в паре с Аргонавтом или Варягом. Вне заданий содержатся на территории НАОСС для обеспечения лояльности. Главная обязанность — защита напарника любой ценой. Невыполнение поставленных задач карается немедленной ликвидацией.

~
Спасибо за внимание
Оригинал

Опрос свидетелей позволил выявить важную деталь: незадолго до каждого исчезновения рядом с детьми появлялась женщина с ярко-рыжими волосами и небольшими деформациями лица.

Взрослые свидетели не смогли предоставить полезной информации. Однако показания несовершеннолетних оказались ценными.

Наиболее подробный отчёт очевидца соответствует другим известным свидетельствам.

Пятилетняя Брианна С. находилась в семейном кафе-пиццерии с игровой зоной вместе с родителями и братом. Примерно через час после прихода Брианна попросила у матери дополнительные жетоны для игровых автоматов. Мать резко отказала: «У нас что, деньги печатают?» Когда девочка попыталась настоять, в разговор грубо вмешался отец. По словам очевидцев, мужчина устроил громкий скандал, сопровождавшийся нецензурной бранью.

Когда Брианна расплакалась, отец шлёпнул её, назвав «эгоисткой и жалкой плаксой». Девочка вырвалась и побежала прочь. Попытка отца догнать её привела к конфликту с персоналом заведения.

Брианна спряталась в укромном уголке. Через несколько минут к ней подошла рыжеволосая женщина с необычной внешностью. Первоначально девочка отстранилась, но незнакомка быстро нашла к ней подход, задав вопрос о любимом лакомстве.

Брианна ответила, что больше всего любит мороженое. Женщина предложила сходить за ним, и девочка согласилась. Другие дети, включая основного свидетеля, попросились с ними, но незнакомка вежливо отказала, пояснив, что Брианна заслужила угощение из-за «плохих родителей».

Взяв девочку за руку, женщина велела ей посмотреть на родителей, которые всё ещё спорили с персоналом. «Помаши маме на прощание», — попросила она. Брианна послушалась: «Пока-пока, мамочка».

В этот момент дети вокруг запаниковали. Как позже объяснил свидетель, эта фраза совпадала с местной легендой о «Мамочке Пока-Пока». Они попытались предупредить взрослых, но их крики потонули в шуме ссоры. Тем временем рыжеволосая женщина с Брианной растворились в толпе.

Девочку больше никто не видел. При эксгумации её тело оказалось среди тех, что имели следы систематических побоев.

Расследование легенды о «Мамочке Пока-Пока» продолжалось несколько недель. Согласно поверьям, это был мстительный дух, похищавший непослушных детей, особенно тех, кто осмеливался перечить родителям при людях. Информация была скудной и сводилась к трём основным пунктам: существо имело уродливую внешность — по слухам, следствие жестокого избиения мужем; перед похищением оно требовало произнести роковые слова: «Пока-пока, мамочка»; дети исчезали навсегда.

Наиболее тревожным оказался факт, что почти половина жертв из массового захоронения официально не числились пропавшими.

Как уже упоминалось, часть жертв так и не была опознана. Среди идентифицированных, но не заявленных в розыск оказались: один нелегальный мигрант, четыре бездомных подростка и трое детей из приёмных семей. Во всех случаях родители и опекуны беглецов либо ранее привлекались за жестокое обращение с детьми, либо факты насилия вскрылись позднее.

Эти данные опровергают распространённое поверье, будто существо наказывало непослушных детей. Напротив, они подтверждают её заявления, что она лишь «спасала» (по её выражению) детей, живших в неблагополучных условиях.

Попытки агентства выследить существо столкнулись с трудностями. Поскольку невозможно было отследить всех жертв домашнего насилия в округе Пирс, сотрудники решили устроить засаду у места массового захоронения.

Спустя восемь недель существо действительно вернулось к могиле. Обнаружив исчезновение останков, оно пришло в ярость. Как это часто бывает с подобными сущностями, сильные эмоции вызвали трансформацию — облик стал меняться, проявляя признаки разложения, следы травм и неестественные пропорции.

Стандартные методы задержания не сработали, поставив агентов под угрозу. Одна из сотрудниц, проявив находчивость, закричала, что ей нужна помощь для спасения младшего брата от жестокого отчима. (Следует уточнить, что у агента не было ни брата, ни отчима.) Она сказала, что брат неистово молился, прося прислать «Мамочку Пока-Пока».

Из-за потрясения от исчезновения тел существо не смогло (или не пожелало) вернуть себе обычный облик, но последовало за агентом, поверив в историю о мнимом брате. Агент привела её в ближайшее отделение агентства, где персонал был подготовлен для поимки и транспортировки подобных существ.

После задержания установить происхождение сущности не составило труда. При жизни «Мамочка Пока-Пока» была женщиной с множественными жалобами на жестокое обращение с детьми и одним официальным обвинением в халатности. Незадолго до смерти она отправила дочь жить к не менее проблемному отцу после ссоры с ребёнком.

Это была их последняя встреча.

Женщину быстро охватило раскаяние. Три месяца она безуспешно пыталась вернуть дочь. Однажды ночью ей приснился кошмар: изможденная дочь в панике задыхалась под грудой «монстров». Сон был настолько реалистичным, что, проснувшись, она немедленно вызвала скорую и поехала к бывшему мужу (поездка занимала около 35 минут).

Когда она прибыла, медики уже констатировали смерть ребёнка. В приступе ярости мать набросилась на бывшего мужа, когда полиция выводила его из дома. Ответный удар сломал ей челюсть и скуловую кость. Затем она бросилась под колеса машины скорой помощи.

Разумеется, смерть для неё не стала концом.

Хотя применять человеческие критерии вменяемости к нашим нестандартным заключённым проблематично, я считаю, что «Мамочка Пока-Пока» невменяема. Вопреки распространенному мнению, она не похищала детей для наказания — она искренне верила, что спасает их. Будь она более компетентной и менее эгоцентричной «защитницей», возможно, так оно и было бы.

На самом деле, она удерживала своих жертв в неизвестном месте в сельской местности округа Пирс до самой их смерти. Сущность утверждает, что перемещала детей в «прекрасный дом», построенный ею после смерти, где кормила их «самой вкусной едой в мире».

Первоначально сотрудники Агентства полностью отвергали эти заявления. Однако последующий анализ способностей сущности показал, что она способна создавать комплексные иллюзии, сравнимые с эффектом полного погружения в виртуальную реальность. «Я забрала этих малышей из ада в рай — с красивым домом, добрыми питомцами и вкуснейшей едой, где сладости растут на деревьях, где нет грязи, где мама любит их, а дети счастливы со мной навсегда». Разумеется, к показаниям этой сущности следует относиться с крайней осторожностью, учитывая её полную неадекватность.

Способность создавать иллюзии, по-видимому, происходит от своеобразного механизма психологической защиты — «переписывания истории». Психическая нестабильность и непреодолимое чувство вины за смерть дочери привели к созданию альтернативной реальности, где она представляет себя идеальной матерью.

По не до конца изученным механизмам, сила этого заблуждения многократно усилилась в момент её смерти, позволив не только сконструировать, но и материализовать альтернативную реальность, где она существует как образцовый родитель.

Наиболее поразительно то, что она способна вовлекать в эту ложную реальность других. Это объясняет несколько аспектов: почему похищенные дети никогда не пытались сбежать, а также почему в их пищеварительных трактах обнаруживались непригодные в пищу вещества — сущность заставляла детей (и себя) воспринимать ветки, листья и кору как вкуснейшую пищу.

В отсутствии детей, которых можно было бы «спасти», внутренний мир сущности и её ложная реальность стали значительно более разрушительными. Её постоянное состояние глубокой душевной муки не вызывает сомнений.

Прогноз для данной сущности крайне неблагоприятный. Учитывая её нестабильность, сильные страдания и представляемую опасность, Агентство уже давно приняло решение о её ликвидации.

Однако, несмотря на многочисленные попытки с использованием всех доступных Агентству методов, уничтожить её так и не удалось.

Один из агентов предложил экспериментальную программу, где сущность могла бы помогать выявлять и спасать подвергающихся насилию детей. Однако руководство считает, что многочисленные сложности такого предложения, включая необходимость сотрудничества с местными правоохранительными органами при сохранении секретности, делают этот план неосуществимым.

Более того, даже если бы эти сложности можно было преодолеть, нестабильность сущности делает её совершенно непригодной для подобной работы. Дополнительную проблему представляет её относительная «молодость» — как и у молодых гремучих змей, которые опаснее взрослых, молодые заключённые-сущности не умеют контролировать себя, практически не способны к эмоциональной регуляции и используют свои способности безрассудно.

Психиатр Агентства доктор Уингард предпринял масштабные попытки перестроить внутреннюю реальность сущности на более позитивный лад. Все попытки провалились, а в одном случае привели к гибели сотрудников Агентства.

Общий вывод заключается в том, что Агентство не может ни использовать эту сущность, ни реабилитировать её, ни даже облегчить её страдания. В настоящее время принято решение о её бессрочном содержании под стражей до тех пор, пока не будет найден эффективный метод ликвидации.

Объект: «Мамочка Пока-Пока»
Классификация: Некооперативная / Неуничтожимая / Хтоническая / Протейная / Средней опасности / Полубожественная
Интервьюер: Ракель Б.
Дата: 18.11.2024

Я искренне верила, что стану хорошей матерью.

У меня бы получилось. Я стала бы лучшей матерью на свете, если бы кто-то просто показал мне, как это делать. Но никто не показал. Поэтому я не знала...

Я точно знала, чего делать не следует. Этому меня научила моя собственная мать. Было одно простое правило: просто не делай ничего из того, что делала она.

Не кричи на детей без причины. Не бей их — вообще никогда. Не унижай при посторонних. Не ломай их. Не позволяй другим причинять им вред. Не игнорируй, когда нужна. Даже когда они просто хотят внимания — не отворачивайся. Для своих детей ты — самый важный человек на свете. Самый-самый. Так веди себя соответственно!

Никогда не лишай их еды. Корми своих детей. Пусть едят первыми. Неважно, что случилось. Никогда.

Я знала, чего делать не стоит. Но знать, чего не надо делать — не то же самое, что знать, как надо. Теперь я это понимаю.

Но я не понимала этого, когда родилась Эмбер.

Мне было шестнадцать. Мать выгнала меня, сказав, что я всегда была шлюхой, и приказала убираться и не возвращаться. Так я оказалась у отца Эмбер. Ему явно было куда больше шестнадцати, а в мои годы квартиру не снять — казалось, это лучшее решение.

Только это не было решением.

И уж точно не лучшим.

Но это не важно. Ничто из этого не имеет значения.

Единственное, что важно — это Эмбер.

Я с нетерпением ждала её рождения. Мечтала о малыше, о своей собственной семье. О ком-то, кто всегда будет со мной. Кто всегда будет нуждаться во мне.

Кто всегда будет любить меня.

Но когда она наконец появилась, я не знала, что делать — ведь никто никогда не показывал мне, как быть матерью. Я не понимала, как успокоить её, когда она не могла уснуть или кричала до хрипоты. Не знала, что делать, когда у меня не было молока, а смесь вызывала у неё рвоту, или когда у неё начиналась аллергия на подгузники.

Я просто не знала, что делать.

Вот почему в итоге я делала всё то, чего делать не следовало.

Я кричала на неё — особенно когда её отец орал на меня из-за того, что она плачет. Иногда, когда больше не могла выносить крики, оставляла одну в кроватке в чулане. Игнорировала. Позволяла отцу доводить её до истерики — лишь бы он перестал орать на меня. А когда уставала от её постоянных проблем с животиком, не кормила часами. Иногда — целый день, особенно когда она подросла.

Но несмотря на то, что я делала всё, чего делать не должна была, она всё равно любила меня. И с возрастом любила только сильнее. Даже когда я не переставала совершать ошибки, её любовь не исчезала.

Она всё так же хотела прижаться ко мне перед сном. Делилась игрушками, устраивала притворные-чаепития, просила делать ей красивые кудри, водить на площадку и в боулинг. Она обожала боулинг, хотя даже детский шар не могла толком поднять.

И если бы Эмбер всегда оставалась такой — нежной, весёлой, обожающей чаепития, площадки и боулинг, — я бы стала идеальной матерью, даже не стараясь.

Однако такой она была не всегда.

Между этими светлыми моментами она превращалась в настоящего монстра. Кричащего, мелочного, ревнивого, эгоистичного, неуверенного в себе маленького монстра, который вымещал на мне всю свою злость — точь-в-точь как её отец.

Это была не её вина. Она научилась этому у него. А я позволила ей научиться. Я понимала это. Но это понимание не облегчало мне жизнь. И уж точно не делало поведение Эмбер лучше. А чем хуже она становилась, тем жёстче вёл себя её отец.

Я делала всё, чего делать не следовало, об этом я уже говорила. Но он поступал куда хуже. Намного хуже. Неудивительно, что моя девочка превращалась в монстра. Хотя могла бы и не становиться им. Как и я, она имела потенциал быть идеальной.

Но, как и мне, никто не показал ей, как это — быть хорошей.

В душе я была хорошей матерью, просто жертвой обстоятельств. Я думала, что если изменю обстоятельства, то стану лучше как мать, а Эмбер — лучше как дочь. Поэтому я наконец ушла от её отца. Я была уверена, что это исправит всё.

Но ничего не исправилось.

Что бы я ни делала, — становилось только хуже.

Няни отказывались сидеть с ужасной Эмбер, поэтому я не могла устроиться на работу. Без работы я не могла снять квартиру. Выбора не оставалось: мне пришлось умолять мать взять нас обратно.

Мать сказала, что проблема во мне. Что Эмбер такая ужасная, потому что её нужно спасти от меня. И однажды объявила, что навсегда решила «проблему Эмбер», позвав её отца.

Я не думала, что он придет. Честно. Я была уверена, что он не появится. Он ненавидел Эмбер. Ненавидел меня. Ненавидел нас.

Но всё же он пришел за ней.

Я не остановила его. Я не знала, как это сделать. Никто никогда не показывал мне, как поступать в таких ситуациях. Как можно что-то сделать, если не знаешь как?

Эмбер не хотела идти с ним, но послушалась, когда я сказала, что она должна.

Когда он повел её к выходу, она обернулась и посмотрела на меня. В её взгляде читалась надежда, что я пойду с ними. Она не отводила глаз, пока они не дошли до двери. Думаю, именно тогда она поняла, что я не последую за ней — надежда в её глазах погасла. Свет внутри неё исчез. И тогда моя лишённая доброты девочка сказала: «Пока-пока, мамочка». И я поняла, что совершила непоправимую ошибку.

Я знала это.

Это был последний раз, когда я видела дочь.

Самая большая ошибка в моей жизни, и я так сожалела об этом.

Три месяца я пыталась вернуть её, но её отец не позволял. Он запретил приближаться к их дому. Подал на опеку. Его мать рассказывала ужасные истории про меня, лгала о том, что я делала с Эмбер. Даже заявила в суде, что я употребляю...

Я постоянно думала об Эмбер. Вспоминала, какой прекрасной она могла быть — особенно в те дни, когда мы обнимались, устраивали чаепития, ходили на площадку и я завивала её волосы. Как я любила её волосы... Мягкие, шелковистые, переливающиеся на солнце.

Мне снились сны. Чудесные сны, где мы жили в прекрасном доме за городом — с большим садом, фруктовыми деревьями и собакой (она всегда мечтала о собаке). Где на столе стояла самая вкусная еда... Эти сны казались такими реальными. Реальнее самой реальности.

Но однажды ночью мне приснился самый страшный кошмар. Об Эмбер. В нём она была не прекрасной — она была напугана. Истерзана. Истощена и плакала, пока толпа смеющихся монстров душила её. И это казалось реальным. Реальнее самой реальности. Реальнее даже тех прекрасных снов.

Проснувшись, я вызвала полицию. Солгала, сказав, что моя дочь утонула в бассейне её отца. Бассейна у него не было, но я знала, что это заставит приехать скорую. Затем я поехала к его дому. Помню, как смотрела на часы. Дорога заняла ровно тридцать семь минут.

Когда я приехала, она уже была мертва. Целые сутки. Я увидела её тело, когда его выносили. Я не... я не могу...

Бабушку увели в наручниках. Но его — нет. Хотя во всём был виноват именно он, на нём не было наручников.

Я никогда ещё не злилась так сильно. И никогда больше не буду. Я бросилась на него со всей яростью. Он ударил в ответ так сильно, что у меня словно взорвалось лицо. Перед глазами помутнело, затем потемнело. Я чувствовала, как кости крошатся в лице. Но это не имело значения.

Имела значение только моя ярость.

Я поднялась и снова ударила его. На этот раз он схватил меня, потащил через двор на улицу и швырнул на дорогу — как раз когда мимо проносилась машина скорой помощи с телом моей дочери. Она сбила меня.

Тогда я уснула.

А проснулась в доме. Самом светлом, просторном, чистом доме, залитом солнечным светом.

Сзади был сад с фруктовыми деревьями. Теплицы. Качели во дворе. Даже собака и маленький белый кот. Я всегда хотела белого кота.

Это было идеально. Больше чем идеально. Тот самый дом из снов, со всем, о чём можно мечтать.

Со всем... кроме семьи, которая должна была в нём жить.

Я не помню, как нашла новую дочь. Разве не странно? В памяти остались только голоса. Крик. Женщина, орущая на плачущую девочку.

Я нашла её на детской площадке, в слезах, пока злая мать собирала коляску. «Не хочешь идти домой? Прекрасно», — кричала она. «Оставайся играть. Я ухожу без тебя!»

Но я колебалась...

Теперь-то я знала, как надо поступать. Я понимала, что значит быть хорошей матерью. А значит, могла показать этой женщине, как следует себя вести. Объяснить ошибочность её пути. Научить.

Но зачем?

Зачем помогать ей, если никто не помог мне? В конце концов, мне пришлось жить с последствиями своих решений. Пусть и она ответит за свой выбор.

Поэтому я подошла к девочке, пока её никчёмная мать кричала, размахивала руками и швыряла вещи в машинку.

Сначала девочка испугалась. Она даже открыла рот, чтобы закричать. Не задумываясь, я взяла её за руку.

Её застывший на полпути крик превратился в смех.

— Не бойся, — успокоила я. — Какая у тебя любимая еда?

— Кексики, — робко ответила она.

— Ну так вот, угадай что? У меня дома есть кексики. Целых сто штук, всех возможных вкусов. Хочешь пойти попробовать?

Она кивнула.

— Ура! Мы пойдём прямо сейчас. Но сначала попрощайся с мамой, чтобы она не волновалась.

Послушно повернувшись, девочка сказала: «Пока-пока, мамочка».

Женщина даже не заметила. Большего доказательства мне и не требовалось. У неё не было оправданий. Она не заслуживала свою дочь.

Но я — да.

Так я взяла девочку за руку — её крошечную, мягкую, доверчивую ручонку — и привела домой.

Ужин уже ждал нас на столе. Жареная курица, копчёная индейка, нарезанная спиралью ветчина, хлеб с маслом, от которого в золотистом воздухе вились ароматные струйки пара. Овощи, свежие фрукты; больше молока, чем мы могли бы выпить, и целый десертный буфет на столешнице.

Она ела так много...

Я никогда не видела, чтобы ребенок ел так много. Интересно, съела бы столько же Эмбер, окажись она здесь.

При мысли о ней сердце сжималось от боли. А когда болело сердце — дом... менялся.

Свет дробился, растворяясь в темноте. Стены сжимались, обнажая бурелом. Луна сменяла солнце — тусклая и болезненная.

Но хуже всего была еда.

Индейка, курица, овощи и десерты исчезли, превратившись в комья земли и мох, кишащий муравьями.

Девочка заплакала.

Из её рта посыпались сухие ветки, земля, крошеные листья. Она закашлялась, задыхаясь. Я потянулась к ней, но она отпрянула. Попыталась закричать — получился лишь тонкий свист. Лицо уже синело. И в этот миг я увидела Эмбер — лицо моей прежней дочери, наложившееся поверх этого ребенка.

Тогда я поняла, что нужно сделать. Забыть. Простить себя.

Только так можно начать заново. Стать той матерью, которой я должна быть. И я сделала это — вытеснила Эмбер из мыслей. Стерла прошлое со всеми его ошибками, шрамами и болью, освободив место для нового.

Боль утихла, а с ней и паника. Стены снова стали стенами. Вернулось солнце. И, самое главное, вернулась еда.

Девочка всё ещё давилась. Я засунула пальцы ей в рот, ожидая вытащить ветки, жуков или что-то подобное — наткнулась на что-то твёрдое и скользкое. Сжав зубы, я вытянула... куриную кость. Пропечённую до румяности и блестящую от слюны.

Хотя бы не ветку.

Моя новая дочь доела ужин. На десерт клевала без прежнего энтузиазма, но после случившегося это было ожидаемо. Когда она закончила, я помогла ей почистить зубы — новая зубная щётка ждала её в ванной — надела свежую пижаму и уложила спать.

Она была идеальной дочерью, а я — идеальной матерью. Наши дни текли спокойно и светло. Золотые часы, золотые дни. Всё должно было быть совершенно, и так почти и было.

Но чего-то всё равно не хватало.

И однажды, глядя, как моя новая дочь играет одна в саду, я поняла, что именно.

Сына.

Поэтому той ночью, уложив её и убедившись, что она крепко спит, я отправилась на поиски.

Пока я искала, мне довелось многое услышать. Рёв матерей, гневные крики отцов. А дети... их всхлипы, их плач... Я чувствовала слёзы на их щеках, будто свои собственные. Мне хотелось спасти всех.

Но я знала — где-то в глубине души — что они пока не мои. Мать всегда узнаёт своих детей, и я была уверена: пойму это в тот же миг, как только найду его.

Так и случилось.

Я нашла его в боулинге. Разве не удивительно? Он пытался поднять шар, уронил себе на ногу и расплакался.

Его мать лишь закатила глаза и накричала на него. На своего бедного мальчика, который всего лишь хотел утешения.

Она не собиралась его утешать. А я — да. Хорошие матери всегда утешают своих детей.

Я подошла, пока она ворчала. Вытерла ему слезки и предложила пойти со мной. Он колебался, но когда я взяла его за руку, дрожащие губки растянулись в улыбке — и он сразу согласился.

— Перед тем как уйти, — сказала я, — помаши ручкой и скажи: «Пока-пока, мамочка!»

— Пока-пока, мамочка!

Вы не поймете, но эти слова были важны. Они давали его матери последний шанс одуматься. Шанс вернуть ребенка. Последний тест на то, сможет ли она быть той матерью, которая ему нужна.

Она не справилась.

Этим она сама перерезала нить между ними. Так должно было случиться, чтобы он смог привязаться ко мне — своей новой матери.

Моя дочь пришла в восторг, обнаружив утром нового брата. Они сразу подружились. Как я и знала. Матери всегда чувствуют такие вещи.

День прошёл чудесно — игры, поделки, веселье. И конечно, праздничный обед: их любимые блюда — сэндвичи с индейкой, чипсы, макароны с сыром, жареная курица, хот-доги и всевозможные сладости.

Ночью, глядя на их спящие лица, я чувствовала, как переполняется сердце. У меня получилось. Я стала идеальной матерью. Лучшей матерью, о которой только может мечтать ребёнок.

Так почему бы не взять ещё детей?

Ведь их так много. Очень много. Я видела их, когда шла за сыном. Всех тех, кого тогда не забрала. Разве идеальная мать может кого-то оставить?

Сердце сжималось от боли за них.

А когда у меня болит сердце... мой дом рушится.

Но в этот раз я распознала признаки заранее. Почувствовала, как образуется трещина. И прежде чем стены начали рушиться, прежде чем луна погасла, а еда превратилась в гниль, я отправилась за третьим ребенком.

Тайно я тревожилась. Моё сердце уже было таким переполненным, таким огромным — казалось, если оно примет хоть каплю больше, то просто разорвётся. Или что моей любви не хватит на всех. Или что меня накроет, как с первой дочерью — и когда появится третий ребёнок, я снова стану плохой матерью.

Но мне следовало понять это раньше...

Мне стоило поверить в себя. Все говорят, что сердце найдёт место для каждого нового ребёнка — и они правы.

Так я поняла: где-то есть ещё дети. Они ждут меня. Я чувствовала это. И я находила их одного за другим. Приводила домой. Они росли. Старели.

Умирали.

Это было самое тяжелое. Единственное утешение — они умирали такими же, какими жили: счастливыми, под моей защитой, окружённые любовью. Да и урок я усвоила давно: чтобы принять новое, нужно отпустить старое. Если умирает прежняя дочь — значит, пришло время найти новую.

Когда вы нашли меня, то забрали всех моих детей. Даже тех, кто уже умер. Это вызвало такую ярость. Такую бесконечную ярость.

Знаете, если бы вы забрали только Эмбер, я бы, наверное, поняла. Тогда я не соответствовала своему предназначению. Не была хорошей матерью. Но сейчас я другая. А вы всё равно забрали всех!

Хотя я всё ещё злюсь, я вас простила. Теперь у меня есть место для новых детей. Разве это не прекрасно? Это чудесно! Потому что теперь я чудесная мать. Идеальная мать.

Идеальная мать. Я ею стала. Стала!

Хотите, я докажу? Дайте мне вашу руку. Только это и нужно, родная.

Просто возьмите мою руку. Вот так. Правильно.

Возьмите — и мы пойдём домой.

~
Спасибо за внимание
Оригинал
Телеграм

Сказать, что это были тяжелые 48 часов, значит не сказать ничего.

Тело плохо отреагировало на еду, и, пока я смотрела на пустую миску, мир помутился, тело обмякло, и токсический шок настиг меня.

Некоторое время я просто плыла в бездонной пустоте между мирами. Почти ничего не видя, кроме вспышек биолюминесцентных цветов, красивых узоров, которые проносились мимо глаз и врезались в череп, подталкивая эндорфины к ноющим конечностям. Вдалеке слышались голоса, но я была так высоко над всем этим, что это не имело особого значения.

По мере того как я сосредотачивалась, из тьмы проступали очертания. Огромные планеты, прекрасные звезды и звездные галактики, которые казались гораздо ближе, чем были на самом деле, и каждая отдельная нить их огромных космических рук подмигивала мне азбукой Морзе. Приветствие? Нет, предупреждение.

«S.O.S.».

На краю периферического зрения образовалось что-то еще: пустая черная дыра с горизонтом событий, охватывающим весь обзор. Она была ярко-оранжевого оттенка с густым, резким красным цветом, который пульсировал по мере того, как дыра увеличивалась, поглощая все, что приближалось к ней с большой скоростью.

Затем из мутной глубины черноту пронзила длинная рука. Колоссальная, она вырвалась на свободу, а за ней ней появилось тело.

Тот самый фантом, который мучил меня с тех пор, как я села в самолет. Он разжал челюсти и начал вгрызаться в ближайшую планету, разрывая ее на куски острыми зубами и окрашивая зубы, как будто планета была спелым фруктом.

Вытянув свои шишковатые пальцы, он снова сжал кулак вокруг другой планеты, свободной же рукой подняло пять пальцев, крепко зажмурилось над раздробленной планетой, при этом оно гоготало таким злобным голосом, что это выбросило меня из сна.

«ПЯТЬ».

***

Первое, что я ощутила, проснувшись - острую боль в голове. Главным образом потому, что, просыпаясь и вставая, моя голова врезалась в Надзирателя с неприятным стуком.

– АУЧ! Майн гот, женщина, я просто осматривал вас, чтобы убедиться, что нет никаких серьезных повреждений! - Он попятился назад, хватаясь за лоб, как и я за свой. Нестор вскочил и, увидев, в каком мы состоянии, приготовился к накалу страстей.

– Нэлл! Ты в порядке? Тебя не было полтора дня... мы уже начали волноваться. Надзиратель сказал, что ему придется исключить тебя, если ты не встанешь в ближайшее время.

Надзиратель неловко сдвинулся с места и посмотрел на меня, его губы скривились в полуулыбке.

– Сейчас, майн фройляйн, важно лишь то, чтобы вы проснулись и были готовы к следующему греху. Эмароса была уникальным испытанием, но я был уверен, что вы справитесь... даже если еда будет достойна сожаления. - Он вздрогнул, когда наши мысли вернулись к тарелке с мясом. Мясом семьи Картрайт.

– Это не ваша вина. Никто не знает, какой будет еда, пока она не появится. Но с этого момента больше никаких игр, хорошо? Я хочу знать, с чем имею дело, когда вхожу туда. Особенно после этого последнего потрясения. - Я встала и подошла к нему, обвиняюще вытянув палец, изо всех сил стараясь выглядеть устрашающе по отношению к высокому мужчине, чье имя буквально переводится как «гора трупов». - Я понятно выражаюсь?

На долю секунды мне показалось, что он сделает что-то резкое: может, ударит меня или плюнет в лицо. Выражение его лица было не что иное, как полное недоумение от того, что кто-то с ним разговаривает в такой манере. Но в следующее мгновение он вернулся к своей невероятной эксцентричности, которую проявлял все это время, и с энтузиазмом кивнул.

– Да, да. Думаю, вы доказали, что справитесь. Хорошо, наш следующий подопечный - заключенный № 2122 Итан Эллиот Блазник III, 22-летний программист, совершивший серию похищений и пыточных убийств молодых мужчин и женщин в районе Вашингтона. Его грех… он сам о нем расскажет, но я должен вас предостеречь: этот человек будет использовать любую информацию против вас и попытается выслужиться перед вами. Почему? Я не могу сказать. Но в своем запросе он сделал... некоторые комментарии по поводу вас. Я подозреваю, что у него есть причины для вашего присутствия здесь, помимо простой просьбы.

Надзиратель направился к двери, сообщив, что у нас есть четыре часа на подготовку и что за нами придут в назначенное время.

Оглядев комнату в поисках чего-нибудь, не связанного с мясом, мой взгляд наткнулся на открытый сборник. На нем стояла фотография Бака и всей его семьи. Он был моложе, его знаменитая борода была не более чем щетиной на точеной челюсти, а мужчине едва исполнилось 20 лет, на нем был более консервативный наряд исследователя, чем тот, который он с гордостью носит сейчас. По бокам от него - два старших брата, Дариус и Джонни, сестра Тара, двоюродные братья Портер, Соломон и Брэндон. Отец Натаниэль гордо стоял рядом с ним, нежно положив огромные руки ему на плечи, а его жена, она же мать Бака, Саойрс, с любовью прижалась к его груди, глядя на своего мальчика. Перед ними стоял охотничий трофей, который Бак забрал себе в качестве ритуала посвящения: он успешно расправился с заблудшим ликантропом, используя только свою смекалку и нож-бабочку.

Бак ненавидел убивать что-либо без причины, но это существо он не мог игнорировать даже тогда. Оно пожирало детей, которые отваживались уйти слишком далеко от безопасной деревни и забредали в лес, где их поджидал этот умный убийца. Говорят, когда Бак вспорол ему живот, из него вывалились двое детей. К сожалению, ни один из них не выжил. Именно тогда Бак и получил свое прозвище: он держал зверя, когда тот метался и отчаянно пытался освободиться его хватки, изворачиваясь, когда он раз за разом вгонял нож ему в уши и глаза. Отныне Саймон навсегда перестанет быть его именем. В тот день родился «Бак Нэсти Макгроу».

Я улыбнулась. Фотография излучала тепло и уют после нескольких изнурительных дней, я провела по ней рукой, вспоминая те хорошие времена, когда мы только познакомились.

– Трудно поверить, что прошло уже 10 лет, правда? - воскликнул Бак, передавая мне чашку чая и усаживаясь рядом, пока я с тоской смотрела на фотографию. - Я встретил тебя на первой же работе, на которую устроился в качестве лицензированного криптоохотника и каталогизатора. Ты тогда еще проходила обучение у бабушки с дедушкой, тебе, должно быть, не исполнилось и шестнадцати, когда ты помогла мне поймать того неуловимого лесного божка. Ты разговаривала с ним, казалось, часами, чтобы выведать его грех, пока я пытался его усмирить.

– А потом он взревел, зарычал и бросился головой вперед на дерево, сбив вас обоих с ног. Да, я помню. - Я засмеялась, его глаза закатились при одном только упоминании о неудаче, но он тоже начал смеяться.

– Откуда мне было знать, что он больше козел, чем бог? Тем не менее именно в тот день я получил один из самых важных жизненных уроков, который я перенес в наши рабочие отношения на все эти годы.

Я обратила внимание на послание, оставленное внизу фотографии, то самое, которое Бак берег, как самое ценное сокровище, которым он когда-либо владел или будет владеть.

«Сынок,

Сегодня ты мне ровня. Завтра ты превзойдешь меня.

Теперь сборник - твоя ответственность и твоя работа.

Но обещай мне, сын, что ты не забудешь о семье и воплотишь в себе нашу самую важную черту;

Заводи как можно больше знакомств на своем пути. Ведь наше время быстротечно, и все циклы однажды должны повториться.

Со всей любовью в мире,

Папа».

– Что это за урок, Бак? - спросила я, улыбнувшись, когда он взял мои руки в свои, и его ореховые глаза засияли гордостью и восхищением.

– Нелл Локвуд сильнее меня, и если она смогла уговорить лесного бога на глупость, то сможет победить любого грешника или чудовище, которое только может подкинуть ей этот мир. И я буду поддерживать ее на каждом гребаном шагу. Я делал это, когда мы попали в город комы, я делал это, когда мы разбирались с ходоком снов, и я буду делать это до самого последнего моего вздоха.

Меня накрыла слабость. Отчасти от чувств и от отсутствия еды в течение полутора дней. Я утвердительно кивнула, и он похлопал меня по рукам, а затем, услышав протестующий стон желудка, предложил мне что-нибудь поесть.

– Мы будем здесь, если тебе что-то понадобится. В этом весь наш modus operandi.

Несмотря на то, где я находилась и что чувствовала, я была по-настоящему спокойна.

Пусть образ этой гребаной твари из моих снов все еще маячил на краю зрения, даже в эту минуту.

***

Когда прозвучало объявление о том, что нам пора идти в зону посещений, у всех возникло чувство тревоги, что все это достигнет критической точки, от которой мы будем совершенно не в состоянии оправиться. Я знаю, что в моем случае вопрос, который все время крутился в голове, был прост;

Сколько грехов я могу взять на себя, прежде чем они начнут поглощать все доброе что есть во мне?

Я держалась рядом с остальными и старалась сосредоточиться на работе, а не на растущем списке опасений по поводу этого объекта, его обитателей или моей собственной компетентности. Когда мы миновали ворота, стала слышна тихая музыка, доносящаяся из комнаты для допросов.

– Это... нормально? - поинтересовалась я у охранника. Он даже не взглянул на меня, сосредоточившись на дверной ручке, пока проводил сканирование удостоверения личности и ждал зеленого света.

– Для большинства? Нет. Но для приговоренных к смерти - да. Некоторые, как вы уже заметили, не заботятся об обустройстве этих маленьких комнатушек, но Блазник и остальные заботятся. Если музыка будет слишком громкой, просто позовите Холдена, и мы попросим его сделать потише. О, и... постарайтесь сохранять спокойствие. У заключенного есть привычка раздражать людей.

Автомат издал писк, и дверь распахнулась, выпустив на волю жесткий звук, доносящийся со стороны заключенного. Стробоскоп осветил комнату и молодого человека, невысокого роста, мускулистого сверху, а снизу - худощавого и лишенного какого-либо рельефа. Танцуя по комнате, он крушил все на своем пути и часто бил в одну и ту же точку на стене с особой жестокостью. Парень визжал во все горло когда костяшки пальцев врезались в бетон. Что-то было впечатано в стену, кровь и кожа с костяшек покрывали это место. Парень отпрянул, тяжело дыша, когда песня подошла к концу.

Стало видно, что это была чья-то фотография, изображение выцвело и помялось, но улыбка очаровательной молодой женщины в возрасте около 20 лет все еще сияла.

– Вы Итан, верно? Я Нел...

Прежде чем я успела закончить, он поднял окровавленную костяшку и протянул ко мне указательный палец, пока мы рассаживались по местам.

– Нет. Так не пойдет, дорогуша. Ты будешь обращаться ко мне по моему ПОЛНОМУ титулу, и только тогда я отвечу. - Он вдохнул, ссутулив плечи и напрягшись. - Сучки действительно думают, что у них есть такое право, не так ли?

Я почувствовала, как закипает гнев, я и в лучшие времена не терпела оскорблений и отсутствия уважения, но знала, что лучше не позволять советам, данным мне всего несколько минут назад, вылетать в окно. Откинувшись на стуле, на мгновение закрыла глаза, прежде чем ответить.

– Мои извинения. Мистер Итан Эллиот Блазник III, меня зовут мисс Нелл Локвуд, мои помощники...

Он снова указал пальцем, притянув к себе кресло-мешок, не пострадавший от вспышки гнева несколько минут назад, и опустился в него, расставив ноги и стараясь, чтобы его выпуклость в трениках была видна все время, пока он говорит. Высокомерие так и сочилось из него.

– Плевать. Это просто рандомные чуваки, они меня не интересуют.

Я ущипнула себя за нос. Это будет долгая, мучительная сессия.

– Мистер Блазник, с какой целью вы позвали меня сюда? Полагаю, вам есть что сказать, кроме оскорблений? Мне дали понять, что вам нужно исповедаться в каком-то грехе?

Он сплюнул на пол и почесал промежность.

– Мм, может, и есть, а может, и нет. Знаешь, ты была бы намного сексуальнее, если бы отбросила притворство, что ты умная или в какой-то степени авторитетная. Женщины гораздо более желанны, когда они просто молчаливы и/или покладисты.

Вместо того чтобы ответить, я решила записать несколько заметок в журнал, изредка поднимая взгляд, прежде чем передать их Баку и Нестору для ознакомления.

– Почему ты меня игнорируешь? - парень наклонился вперед и напряг челюсть, свесив руки. Я продолжала передавать бессмысленные записки с комментариями вроде «Улыбайтесь и хихикайте, бросая на него короткие взгляды».

Ему понадобилось всего три минуты, чтобы впасть в ярость. Он подхватил что-то из мебели и с грохотом швырнул его в плексиглас.

– Ты думаешь, что ты лучше меня, грёбаная шлюха?! Почему? Потому что ты красивая? Потому что ты умная? Сука, у меня IQ 186, я поднимаю тяжести чтобы держать в форме это совершенное тело и могу ЗАСТАВИТЬ кого угодно и сделать что угодно. Ты мне не нужна! Убирайся на хрен с моих глаз! СЕЙЧАС ЖЕ! - прорычал он, и слюна полетела изо рта, лицо его стало свекольно-красным, а дыхание тяжелым.

– Звучит неплохо. Мы можем выйти на улицу, жить своей жизнью и творить великие дела. К тому же, похоже, ваш грех все равно не стоит того, чтобы его съесть... У заключенных по ту сторону есть куда более вкусные. - Я подошла к двери и взялась за ручку. Грех этого бедного мальчика было легко определить.

Его лицо могло быть красным от гнева, но его грех был зеленым от зависти.

И я намереваюсь сыграть на нем, как на скрипке.

– Погодите. Мой грех достоин. Просто... просто послушайте, и я расскажу вам. Простите, мадам... Мне очень жаль. - Задрожав, он опустился на колени и сцепил руки, словно жалкий персонаж аниме. - Пожалуйста, простите мое поведение. Вы - королева. Я должен лучше контролировать себя!

Это было жалко, но совершенно неудивительно для манипулятора. Я убрала руку с дверной ручки и села обратно. Эдгар застонал, когда Холден извинился за то, что разбудил его только для того, чтобы подвинуться.

«ГРУСТНЫЙ МАЛЬЧИК. УБОГИЙ». Щебетал ворон, Холден бросил ему кусок мяса, чтобы успокоить. Я заметила, как дернулась бровь Итана, но он не изменил своего положения, пока я полностью не уселась.

– В вашем досье говорится, что вы выдающийся программист. Бывший член «Белых шляп», умеющий уничтожить любого соперника, который вам противостоит, с успеваемостью 4,0 балла в школе и стипендией в любом университете, который вы захотите. Вы происходили из высшего сословия и намеревались сделать многообещающую карьеру... Что, черт возьми, с вами случилось? - Поглаживая бороду, Бак с недоверием отложил бумаги. Итан оглядел его с ног до головы и приложил руку к своему заросшему бородой лицу, в нем кипел гнев, поэтому мне пришлось вмешаться.

– Итан, милый, сосредоточьтесь на мне. Бак - мой друг, и, как и Нестор, он здесь, чтобы помочь. Вы можете это сделать? - Я никогда не была экспертом по обаянию людей, но я использовала свой самый милый тон и самую искреннюю улыбку, что, похоже, сработало. Парень расслабился и ухмыльнулся.

– Конечно. Мистер Саймон Макгроу из легендарного клана криптозоологов Макгроу в любом случае не представляет ни малейшей угрозы, даже если его борода лучше моей. В конце концов, у меня будет своя, больше и лучше его. И готов поспорить, что я знаю о монстрах гораздо больше, чем он, достаточно насмотрелся на них в свое время… - Он хмыкнул, разминая руки. - Так много сраных животных в интернете, из-за которых я выгляжу прирученным, по косвенным признакам.

– Что же вы видели, Итан? Что превратило вас в человека, которым вы являетесь сегодня? - мягко спросила я, держа наготове тарелку.

– Давайте начнем с социальных сетей. Это токсичная, бессодержательная черная дыра, из которой ничто не может выбраться. Вы видите что-то, делаете фотографию и выкладываете ее. Показываете это всем своим обожаемым фанатам. Дерьмо, которое они никогда не смогут себе позволить или даже надеяться заполучить. От денег до стерв, женщин и всего остального. Это позерство, и это тошнотворно. - Фыркнул он и отвел глаза. - Столько друзей женилось, заводили детей, успешно работали... о чем я и мечтать не мог. Это было несправедливо. Это и есть несправедливо. Но это еще не самое худшее...

– Продолжайте, мы слушаем. - Я ритмично постукивала пальцами по столу, надеясь, что от происходящего у меня не скрутит живот.

– Видите ли, в даркнете можно найти много всякого дерьма. Да что угодно. Я завел там несколько хороших друзей, думал они были моими братьями по оружию. Думал, они понимают, через что я прошел. Ближе всего я был к «Системе Террапина» - группе единомышленников, которые занимались отсеиванием проблемных личностей. А еще гордые «Патрульные Тота». Мы были так хороши в своем деле.

– Простите, патрульные Тота? Не уверена, что понимаю… - вмешалась я, уверенная, что это какое-то уничижительное выражение.

– Допустим, встречаешься с девушкой, а у нее было несколько партнеров. Может быть, дюжина или около того. Думайте об этом как о туфлях, хорошо? Почему я, явный альфа, должен хотеть купить туфлю, которая была использована и растянута, а не свежую, ни разу не надеванную? Именно в этом и заключается суть «Патруля Тота». Найти этих отвратительных женщин и пристыдить их. Но мы не останавливаемся на этом, мы преследуем их, следим за ними, чтобы они никогда не чувствовали себя в безопасности, пока публично не извинятся и не откажутся от своих дурных наклонностей. - Он остановился, и по его лицу пробежала широкая ухмылка, а глаза горели страстью. - Это было такое прекрасное время. Пока не произошел инцидент...

Итан встал и подошел к доске, доселе скрытой на заднем плане, провел по ней пальцами, а затем подкатил к нам.

Доска была заполнена фотографиями, некоторые из которых были похожи на модельные снимки, а другие - гораздо менее приятными. Снимки тех, кто шел к своему дому, непритязательные кадры тех, кто спал, принимал душ или ел. По коже побежали мурашки, дыхание перехватило, я слишком хорошо знала этот вид ужасного поведения, этот уровень одержимости, который заставил бы любую здравомыслящую женщину бежать в полицейский участок, если бы она узнала...

На каждой фотографии была запечатлена одна и та же девушка.

– Я встретил SirenSarah2213 на стриме однажды ночью, когда мне было скучно. Она была... не такой, как остальные. На ее стриме было мало народу, и она говорила что-то о женской чистоте, несправедливости к мужчинам и о том, что нужно быть добрее ко всем. Но, черт возьми, она выглядела чертовски сексуально в косплейном наряде. Я просто почувствовал мгновенную связь и потянулся к ней, сделав донат, чтобы она заметила меня. Всякий раз, когда она произносила мое имя и спрашивала меня о чем-то, я чувствовал, что меня понимают. - Он посмотрел на нас, наклонив голову, с пустым взглядом в глазах. - Вы знаете, каково это, когда кто-то смотрит на вас и ВИДИТ вас, мисс Локвуд? Я имею в виду, после вашей матери, конечно...

Я почувствовала резкий укол в животе, но мне не хотелось останавливать его поток, поэтому я просто кивнула и попросила продолжать.

– В итоге я потратил на нее почти три тысячи долларов. К тому моменту, когда последний донат был отправлен, она проводила стримы 1 на 1 со мной и давала «жизненные советы». Говорила, что мои методы работы с Террапинами недостаточно сильны. Что они не те, за кого себя выдают. Она подталкивала меня покопаться в их досбе, и когда я наконец это сделал... она оказалась права. У большинства из них были семьи, друзья, партнеры и даже дети... у них были чертовы дети. Как они могли понять наши методы, если у них были любящие партнеры?!

Он зарычал, на глазах навернулись слезы.

– Я нашел их секретный чат, где они издевались надо мной, называли меня девственницей без поцелуев и королем инцелов. Сотни мемов обо мне с моим телом, отфотошопленным в нелестных вариантах, или мемы с собаками, прямо попирающие мои личные взгляды и опыт. Это было... убийственно. Когда я рассказал об этом Сирене, она успокоила меня и пообещала рассказать, как отомстить. С ней я стану самым чистым рыцарем, которого когда-либо видел этот мир. Она даже сказала, что мы сможем быть вместе, когда я справлюсь с заданием. Вы можете в это поверить? Мне так повезло, и вместе с тем я знал, что это правильно. Я - альфа-самец, и ничто этого не изменит.

Наступила пауза, когда он пристально посмотрел на Нестора, полуобнимающего Эдгара, который спокойно ел, а его тело все еще было напряжено на случай непредвиденной ситуации. Улыбка Итана померкла, и он подошел к дальнему краю стекла, присматриваясь к Нестору.

– Эй, Холден, ты еврей? - спросил он с отвращением в голосе. Глаза Нестора вспыхнули, но он сохранил спокойствие.

– А что, если да? - спросил он, продолжая нежно гладить Эдгара. Итан покачал головой.

– Жаль. Пустая трата хороших мышц. - сплюнул он вновь.

– В любом случае это все ерунда, мистер Блазник. По крайней мере, в моей работе все оказываются в одном и том же месте. Неважно, какому богу, богине или демону ты молишься. Это ничего не стоит, когда ты предстаешь перед Леди Смерть.

Итан взорвался, и двойные стандарты начали сочиться из его слов.

– Моя религия чиста. Это самый верный путь через Бога и Иисуса. И я слышал о твоей «линии работы», это полная, блядь, фальшивая херня, ты думаешь, я хоть на секунду поверю, что ты работаешь на ЛЕДИ СМЕРТЬ? Иди ты нахуй. Если Смерть - женщина, то она самая большая гнида. Тупая пизда.

Он снова начал впадать в ярость, и, не желая нарушать ни его расистские взгляды, ни глубины их религиозной идеологии, я вмешалась, чтобы удержать его внимание.

– Итан, ваш грех. Что Сирена велела делать дальше? - Чувствовалась закономерность в этих встречах. Итан вздохнул и снова опустился на свой мешок.

– Она стала появляться в моих снах. Это было странно, но она дала мне замечательные инструкции и инструменты, чтобы уничтожить их одного за другим... Адреса их домов, имена их близких, методы... для осуществления моей мести.

– И именно в этот момент вы начали свой «крестовый поход» против несправедливости, верно? - спросил Бак, Итан отказался смотреть на него.

– Я начал с проверки новичка. Его было легко найти, поскольку он никогда не отклонялся от своего шаблона. Он никогда не видел меня лично, поэтому, когда я выдал себя за мормона, желающего дать ему информацию о книге Джозефа Смита, он и глазом не моргнул, поскольку сам был таковым. Парень даже пригласил меня к себе домой. Большая ошибка. Как только его дверь закрылась, я вышиб ему мозги молотком. Именно тогда Сирена снова заговорила со мной.

Он с тоской посмотрел на потолок и сделал паузу, прежде чем продолжить. Ему было стыдно? Или он наслаждался моментом?

– Она сказала: Они забрали у тебя все. А теперь возьми у них то, что ты пожелаешь... Так вот, я посмотрел на этот поваленный кусок мяса... Даррел, кажется, его звали. Я смотрел на него и спрашивал себя, чего я хочу больше всего. У Даррела был прекрасный дом, несмотря на его новый статус в группе, так что я взял это. Достаточно просто переехать и взять на себя оплату его счетов. Парень был замкнутым, и никто не задавался никакими вопросами.

Густой зеленый туман покрывал пол вокруг, он казался почти ядовитым, но Итан не обращал на него внимания.

– Как она с вами разговаривала? - спросила я, когда его внимание ослабло, и кажется его его немного обидело, из-за того, что я остановила его на середине повествования.

– Что? Какое это имеет значение? Она была рядом, когда я нуждался в ней, как и всегда. - Ответил он с желчью в голосе.

– Для меня это важно, я не могу съесть ваш грех, если не знаю всего. Вы же не станете мне лгать? Я не так умна, как кажусь… - Я почувствовала отвращение к собственному уничижению, но это было частью работы, поэтому я продолжала в том же духе. Выражение его лица смягчилось, и он продолжил.

– Ладно, ладно. Сирена не была обычной девушкой, она была сияющей, манящей и всегда была рядом, когда я в ней нуждался. Я говорю это буквально. После того как я пожертвовал ей достаточно, начались сеансы 1 на 1, и она проявилась передо мной. Я никогда не мог прикоснуться к ней, но всегда видел ее так же ясно, как вижу вас. Она сыграла важную роль в моем развитии, и по мере того, как мы продолжали, она становилась все более реальной для меня. После еще нескольких целей я забрал их машины и банковские счета, но с последним все стало... сложнее.

Он снова сделал паузу, и я обменялся взглядом с Баком, мне не нравилось, к чему все идет. Дымка начала приобретать очертания женщины, чаши.

– Сирена велела мне не слушать ничего из того, что они говорят, и сосредоточиться на том, что у них есть, а у меня нет. Что это будет одним из последних шагов к вознесению. Она дала мне что-то выпить, и на мгновение наши пальцы соприкоснулись... Я почувствовал, как между нами пробежала искра. Сделав, как мне было сказано, выпил из чаши и не обращал внимания на все, пока не добрался до спальни. Там я почувствовал себя... по-другому. Зрение стало туннельным, глаза заволокло зеленой дымкой, а кулаки действовали сами по себе. Отбросив в сторону молоток, я задушил стоящего передо мной человека, увидев видения той жизни, которой он был лишен. Смех всех моих коллег, счастливые парочки и весь гребаный мир за мой счет. Все это заполняло мой мозг, заставляя его изнывать, как этих тупых шлюх передо мной, пока моя хватка не стала крепче... и крепче... пока...

Он остановился, изобразив, как лопается воздушный шарик и выплескивается содержимое.

– Больше ничего не осталось. Я чувствовал себя так, словно подчинил их себе. Стал настоящим альфой, вожаком стаи. Но нет, вместо этого я смотрел вниз на совершенно незнакомого человека... на женщину, на самом деле.

– Ты смотрел на женщину, которую жаждал все это время, не так ли, Блазник? - Бак вздохнул, в его словах слышался яд. - Саойрс Мейси Лаввуд, 19-летняя стримерша и модель. Ты платил, чтобы привлечь ее внимание, и однажды ночью пришел в ярость, когда она забанила тебя на сервере, получив информацию о тебе от твоих соратников, когда они попытались остановить тебя.

Он поднял фотографию, когда туман начал формироваться, и две фотографии идеально совпали. Красивая женщина со струящимися рыжими волосами, на фотографии - косплей Ядовитого Плюща из комиксов о Бэтмене. Теперь в комнате появилась женщина, одетая в изумрудно-зеленое платье, открывающее плечи, и сжимающая в руках большую миску с пузырящейся жидкостью.

– Нет... это не... я не...

– Саоирс, Индивиоза… - сказал Бак, вставая, чтобы прислонить фотографию к стеклу. - Саоирс, преисполненная зависти. У тебя никогда не было сирены, зовущей к себе Блазника, никогда не было грандиозного плана, подходящего для альфа-мастера. Твоя зависть просто захлестнула тебя, создав картину, в которой ты все контролировал и все имел. Что ж, тебе предстоит пережить свой грех, хочешь ты этого или нет. Ты проведешь свои последние минуты, зная, что никогда не сможешь получить то, что хочешь.

Я взглянула на свою тарелку и увидела два блюда. Одно - мексиканский рис с фасолью и зеленым перцем, другое - гламорганские сосиски и йоркширский пудинг... такой, каким его готовила моя мама. Именно так, как она его готовила, даже пахло также. Я почувствовала непреодолимый прилив эмоций и ностальгических воспоминаний, которые отчаянно пытались вырваться на поверхность с первым укусом.

Но я не могла дотянуться до него. Даже если бы захотела.

Пристально глядя на разворачивающуюся передо мной бойню, мое тело действовало само по себе и начало запихивать рис в рот, пока сосиски и йоркшир исчезали из виду, с любовью поглощаемые чем-то невидимым. Я со злостью и страданием наблюдала, как желанное блюдо исчезает.

После нескольких мгновений размышлений Итан повернулся и увидел перед собой лицо своей Сирены. Свободной рукой она властно указала на пол. Он заскулил и подчинился, прижав голову к земле.

– Я хотел только то, что принадлежит мне. Разве это не справедливо? Разве это не право мужчины требовать то, что принадлежит ему по праву? Я не понимаю... Это вознесение? Или наказание? Я не... я не...

Он поднял голову, чтобы взглянуть на Саойрс, когда она вылила содержимое чаши на него сверху и попала в рот, слегка расширившийся в крике, который никогда не будет услышан.

Зеленая жидкость разъедала его кожу с поразительной скоростью, плоть пузырилась и лопалась, разбрызгиваясь по плексигласу, его стремительно разлагающийся торс содрогался, а глаза таяли в глазницах, пока он не захлебнулся.

Но я меньше всего задумывалась о его боли, а больше - о своей собственной. Этот грех не обременял меня физически, не заставлял испытывать боль или усталость. Нет, вместо этого он проник в мою душу и нашел себе местечко рядом с воспоминаниями о матери, которые я носила с собой каждый день.

Оно смогло поколебать мой профессионализм и уверенность в себе, чего никто не делал раньше.

Когда впереди оставалось еще больше этих поганых монстров, я не была уверена, что справлюсь с задачей, и начала сомневаться в своих силах.

Как по команде, тот самый призрачный ночной ужас, который мучил меня с момента прибытия, блеснул в плексигласе, встав прямо за моей спиной с недоразвитой рукой, поднесенной к потрескавшимся губам, и замер. В другой руке оно держало тотем, который мне дал Нестор в качестве оберега от бог знает чего. Я наблюдала за тем, как эта тварь разбивает его в пыль, и выводила число.По телу пробежала ударная волна, от страха у меня подкосились колени, и что-то в тюрьме зашевелилось от моего присутствия, что-то, чего я буду бояться больше, чем любого другого существа на свете.

«4».

***

Заключенный №2122: Итан Эллиот Блазник III

Грех: зависть

Еда: Мексиканский рис с фасолью и единственное блюдо, которое я всегда буду хотеть, но никогда больше не попробую.

***

СЛЕДУЮЩИЙ ГРЕХ: ЛЕНЬ.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.