Ну прям ну очень длиннопост!
Залетел я тут, значится, в бан на два месяца, до разбана еще 39 дней, а на пикабу в самом разгаре волна про «Как там было в 90-е на самом деле». А делать-то что? Писать «в стол», само собой… А потом устраивать лайтовый некропостинг давно потухшей волны, рискуя поднять следующий вал.
Для тех, кто забыл/недавно зарегался/умудрился пропустить – изначально появился пост от человека, который не застал 90-е и, начитавшись разноплановых комментариев, решил-таки поинтересоваться у народа, какими ж на самом деле были 90-е годы двадцатого века: лихими, святыми или же сраными… Что ответило большинство, полагаю, вы итак догадались, я лишь хотел добавить каплю в море мнений, однако, чтобы не повторяться, сделать это немножко нестандартным способом – рассказать с двух позиций: объективной и личной. То есть, как оно было по моему субъективному мнению в целом, а также как оно было для меня лично. Начну, пожалуй, со второго пункта – он и повеселее, и станет понятно, что ж я за штуковина такая, что позволяю себе делать подобные выводы.
Итак, родился я в 1986 году в Костанайской области тогда еще КазССР. В свидетельстве о рождении написали «русский» так как был светловолос, голубоглаз, а в перспективе еще и бородат и админ. Собственно, в те годы в нашем городке казахов можно было встретить довольно редко – если взять мою фотографию с линейки в первом классе (а это 1992 год), то на ней можно обнаружить лишь троих представителей этого этноса, а также одну шифрующуюся под них кореянку.
Мои ранние воспоминания включают в себя первомайскую демонстрацию, в ходе которой я даже поучаствовал в каком-то шествии. Вокруг народ с красными транспарантами, все гуляют, веселятся, а я сижу на шее у отца и машу маленьким красным флажком, кои продавались в ларьках «Союзпечати». После праздника идем к бабушке с дедушкой, едим домашние пельмени, а вечером я с балкона пытаюсь с грехом пополам разглядеть праздничный салют. А! Еще помню, что у меня был календарик за 1990 год с нарисованной на нём мультяшной лошадью. Собственно, вот и весь Советский Союз в моей памяти. Хотя нет, вру. Еще я помню, что в те годы стоило выйти на балкон и в какую сторону ни глянь, повсюду торчали строительные краны – наш маленький Лисаковск хоть и прошел пик разрастания до населенного пункта с населением под 30 тыс., но все еще строился. Вот теперь точно всё…
В 1992 году я шел в первый класс. Ну шел, и шел. Мама сшила мне школьную форму (скорее даже не от нехватки финансов, а просто потому, что умела – у нее было профессиональное образование закройщицы и швеи, чем она всю жизнь с успехом и занималась). Еще мне вручили ранец, чего-то туда напихали и привели в школу. Там нам чего-то пробубнили, наговорили, какой это важный день, потом выстроили во внутреннем дворе и сфотографировали.
Первый класс был шикарный. Несмотря на нарастающую задницу, появилось много чего интересного. В нашей школе первые два класса обучались в отдельном крыле, где были свои звонки, своё расписание, а в коридоре был здоровенный ковёр, спортивная стенка, а также перерывы на час между вторым и третьим уроками, когда нас сначала водили в столовую, а потом сажали на этот ковёр и мы дружно втыкали в телевизор, который выкатывали на тумбочке. Правда, смотреть в это время было особенно нечего – все детские передачи были или чуть позже, или чуть раньше. Поэтому наслаждаться приходилось или серией какого-нибудь сериала (уже не вспомню что тогда шло, может «Рабыня Изаура», может «Богатый тоже плачут», точно не «Спрут» - он вроде по вечерам шел… до сих пор в шоке с концовки).
В то же время, а скорее даже чуть раньше, году в 1991-м, по телевизору начали показывать зарубежные мультфильмы. Многие вспомнят «Утиные истории» и «Чип и Дейл», но для меня западная анимация началась с «Тома и Джерри», которые крутили в те годы по кабельному каналу, который появился у нас в городе. Самое «иностранное», что я видел до того дня – мультики про крота, большую часть серий которого я вообще не помню – видимо моя детская психика решила нафиг вычеркнуть их из моей памяти. Но позже, наткнувшись на этот мультик в уже взрослом возрасте, поймал несколько флешбеков от лютого трэшака, например, когда крот принимал роды у зайчихи (посмотрите – оно того стоит).
Итак, мои первые школьные годы проходили в основном под эгидой просмотра мультиков, а чуть позже и других детских передач, которые в 90-е плодились как грибы после дождя. Большую их часть вел Сергей Супонев, с уходом которого детское телевидение, как явление, в русскоязычных странах и заглохло. Всякие «Джетиксы», «Диснеи» и пр. – это все, конечно, хорошо… но по сравнению с тем, что делало телевидение для детей в 90-е – это брызги и разбавленные сопли.
Проблемы начались в конце 1992-го года. Не знаю почему, но все стало ощущаться каким-то серым. Вообще, для меня годы с 92 по 95 слились в сплошной октябрь – в памяти всплывают только осенние промозглые картины. Помню, как с мамой ходили куда-то с талонами – на них брали гречку и сахар. В те годы, само собой, меня это не пугало. Ну, надо сходить, значит идем. Стою в очереди, стараюсь не потеряться, попутно периодически ною, просясь домой. Еще был период, когда в магазинах всё пропало. Тут, кстати, сказать трудно, были ли это 90-91 гг. или позже. Запомнилось, что в магазине возле нашего дома один отдел (по-моему он задумывался как рыбный) был полностью отдан под морскую капусту. Два или три советских здоровых холодильника-витрины были заботливо заставлены этими огромными жестяными банками. Причем, я ее даже просил, чтоб мне ее купили… а мне ее не покупали. Грустно. Вряд ли дело было в деньгах, скорее просто понимали, что я это не буду жрать. Но почему-то горы одинаковых банок вызывали желание этим завладеть – вон сколько этой непонятной штуковины, я хочу, чтоб и у меня такое было… Позже я как-то пытался найти хотя бы фото этих банок в интернете, но не смог. Только маленькие. А те были здоровые, в таких еще селедку иногда продавали.
Когда я уже учился в первых классах, в том же магазине меня как-то чуть не задавили насмерть. Уж не знаю, что там продавалось, но очередь была такая, что чуть ли не на улице стояла. А магазинчик, надо отметить, по нашим меркам был не маленький. Мама опять же взяла меня с собой, держала рядом, но толкучка была такая, что меня буквально две тётки чуть не раздавили между собой. Помогло то, что они, зажав меня между своими безразмерными сраками, пытались куда-то двигаться, а моя мама никуда двигаться не собиралась, поэтому, когда я, будучи зажатым в эти филейные тиски, попытался от нее отдалиться, будучи уносим безразмерными ягодицами незнакомых мадамов, она чуть ли не со звуком «ЧПОК» выдернула меня и снова поставила рядом с собой, где шевелиться все еще было нельзя, но хотя бы было пространство, чтобы вдохнуть.
Прошло какое-то время и проблема очередей исчезла сама собой. На полках магазином появилось столько всякого разного, что офигеть можно, только деньги чего-то стали совсем бесполезными… и их всегда не хватало. Помню, что по пути к школе я ходил мимо группки ларьков, в одном из которых продавались жвачки Stimorol (сам слово написал и офигел от того, как оно выглядит). Так вот пачка этой жвачки стоила 500 рублей. Очень хотелось… потому что по телевизору показывали… но денег уже не было. И я это знал.
По сути, первое, чему я научился в сознательном возрасте – оценивать финансовую обстановку дома. Я точно знал, что можно просить, что вообще не стоит и пытаться, а что можно, но только когда явно появились деньги.
А! Реклама появилась. До начала 90-х даже понятия такого толком не было. А тут прям куда ни глянь… а уж по телевизору, так и вовсе. Причем, ее прям смотрели, потому что интересно было. Какие-то порошки стиральные, какие-то жвачки, конфеты, телевизоры, «домашние кинотеатры» (я вообще не понимал что это, но звучало круто), где «моно», «стерео» и «стерео плюс». Вообще, смотреть на то, чего у тебя никогда не будет – это было своего рода развлечение тех лет. По этой же причине мы после школы шли не сразу домой, а заворачивали в какой-нибудь крупный магазин – просто пошататься, посмотреть на витрины, узнать «что нового в мире появилось». А появлялось, надо сказать, дофига всякого разного и чуть ли не каждый день. Полагаю, жители крупных городов не испытывали такого лютого шока как жители глубинной провинции – все-таки они, пусть и не в таком многообразии, но все же видели многие вещи, которые такие как я – дети из небольших городков, даже представить себе не могли.
Внезапно у нас в городе позакрывались почти все детские сады. Не сразу, но год за годом они пропадали. Вряд ли стало меньше детей, просто государство уже не выгребало. А те, что работали, плавно разваливались. Окна моей квартиры выходили прямо на один из таких детских садов. Первым изменением было то, что все клумбы превратились в грядки. Уж не знаю, для детей там выращивали овощи, или же просто кто-то решил компенсировать себе отсутствие огорода, но помидоры там колосились только так. А еще тыквы и какие-то кабачки. Сторож, кстати, был прям суровый – если попадёшься на территории, мог так отзвиздюхать, что мало не покажется. Правда, грядки прожили всего пару лет, как, собственно, и сам детский сад. Году к 94-му он уже перестал работать. Какое-то время его еще охраняли, а потом просто заколотили и бросили. Внутренний дворик облюбовали алкаши и наркоманы, которых стало прям очень много, а по периметру играли дети. Благо, беседки стояли довольно долго – до самого конца 90-х. Естественно, их быстро исписали цензурными и не очень заявлениями, какие-то сожгли, но в целом в них можно было посидеть толпой, во что-нибудь поиграть с мячиком или еще как-нибудь.
К слову о наркоманах и прочих антисоциальных элементах. Этого добра стало столько же, сколько было рекламы на телевизоре. Только если жвачку позволить себе мог не каждый, персональный любитель прибухнуть или улететь был буквально в шаговой доступности. Как правило, прям дома. Ну или по меньшей мере в подъезде. Мой отец, который и до всей этой дискотеки не отличался особой тягой к трезвости, начал неплохо так синячить. Причем, как многие знают, пьяные люди делятся на две категории – одни становятся веселыми и интересными, а другие… короче, мой отец веселым не был. Если он приходил «вдатым», то вся оставшаяся семья сидела в какой-нибудь комнате с тихо работающим телевизором и очень мечтала, чтобы он просто умылся, поел и лёг спать. К сожалению, его планы чаще всего не совпадали с нашими надеждами, и он жаждал общения. Начиналось все с какого-нибудь «Как дела в школе?», а затем все это достаточно быстро переходило в ту плоскость, когда ты уже в чем-то виноват и на тебя орут, доводя до слёз. Нередко доходило и до рукоприкладства. Доставалось обычно маме. Не так, чтобы прям совсем трындец, но синяки у нее на лице несколько раз были. Впрочем, даже если обходилось без побоев, морально это было вынести достаточно сложно. Достаточно быстро я понял, что единственный способ как-то сгладить ситуацию – брать «удар на себя». Какие только ухищрения я не выдумывал, от обычных разговоров ни о чем, лишь бы его занять, до фальшивых просьб помочь с уроками. В последнем случае чаще всего выбиралась тема, которую я знал на отличненько, после чего по ней задавались максимально тупые вопросы, чтобы мой синючий батя, пытаясь криво мне что-то объяснить, тешил своё ЧСВ от того, что я от его мудрых советов буквально умнею на глазах и мгновенно всё схватываю. Правда, иногда он спохватывался и решал, что «что-то всё идет слишком хорошо и нужно добавить в жизнь драмы», после чего докапывался до мамы или сестры. Помню, что я всё детство у него спрашивал: «На кой фиг ты бухаешь?», получая в ответ стабильное «Вырастешь – поймешь». Вырос. 36 годиков. Нифига не понял. Надо при случае еще раз спросить… Впрочем, когда я дорос до того состояния, когда мог уже физически постоять за себя, он несколько снизил градус своих наездов (во всяком случае, когда я был дома), а когда он меня первый раз окончательно вывел и я ему всёк (что было уже в начале нулевых, впрочем), я плакал… вот только до сих пор не понимаю от чего – от того, что поднял руку на родителя, или (что вероятнее) из-за счастливого понимания того, что с этого момента я могу отметелить эту синюю рожу при необходимости и лично для меня этот ад наконец-то закончился. Впрочем, случай в дальнейшем повторялся лишь один раз, после чего физические конфликты сошли на ноль.
Кажется, что я углубился в личное, но на самом деле, подобная ситуация была хоть и не в каждой второй семье, но довольно распространенной. Полагаю, в каждой пятой. И хорошо еще, если синячил только отец, иногда прикладывались оба родителя – как жили дети в таких семьях, я даже представить не могу. Впрочем, я довольно быстро понял, что подобное «веселье» в семье – это отличный пример того, как делать не нужно, четко решив для себя, что сам никогда так поступать не буду. В результате, даже теперь, приближаясь к сорока годам, если выпью до состояния, когда хоть чуть-чуть начинает заплетаться язык, я не чувствую агрессии, желания «общаться» и т.д. только какое-то невнятное чувство стыда…
Помимо «развлечений» в семье, случаев с любителями затуманить мозги хватало и вне дома. На первом этаже у нас жила семейная пара, в которой муж также был не дурак выпить, что сильно выводило его жену. Самое интересное, что, когда этот муж «кончился», его жена довольно быстро сама нырнула в бутылку, устроив из своей квартиры натуральный притон с вечными синяками (часть из которых была постоянной, а часть – каждый день новая). Что печально, ее квартира находилась на первом этаже, поэтому как ни старайся, каждый вечер, идя домой, нужно было прокрадываться мимо этого вертепа. В лучшем случае он являл собой распахнутую дверь, через дверной проём которой можно было видеть происходящее в недрах квартиры – от драк и скандалов, до пьяных оргий. Особенно «радовалась» происходящему соседка по лестничной площадке, которая ежедневно нюхала богоподобный аромат перегара, мочи и прочих жидкостей, сопровождающий бурное времяпрепровождение синяков, а также подметала обсыпающуюся штукатурку в своей квартире, после того как у ее непросыхающей соседки кто-то в угаре решал попинать стену или побить кого-нибудь об нее головой. Что было дальше? Догадаться не трудно – владелица «блатхаты» спустя какое-то время выпилилась благодаря циррозу, а ее эстафета была принята… соседкой. Когда та выпилилась (правда, уже от онкологии), ее квартиру унаследовала ее дочь, которая тоже решила, что «синька – наше всё». Я не знаю, как это работает, но начинаю подозревать, что стремление превращать квартиру в притон передается воздушно-капельным путём, ибо даже на сегодняшний день, когда туда заехали абсолютно сторонние люди, у них нет-нет да происходят какие-то лютые синячества с выбиванием окон.
Впрочем, от повального бухания был и профит. Чаще всего им промышляли дети (включая и меня). Мы брали пакеты, авоськи или еще какие ёмкости, а потом бродили по кустам в парках и темных подворотнях, выискивая пустые бутылки. Всё это неслось домой, тщательнейшим образом отмывалось (как ни странно, мы к этому процессу подходили с неимоверной ответственностью), а затем сдавалось. Вырученные деньги шли на мороженки, какой-нибудь лимонад местного разлива или еще на какие-нибудь ништяки. Короче, дети по-своему познавали все прелести капитализма…
Еще один способ заработка на любителях спирта «Роял» и прочей барматухи, которая в те годы продавалась даже в пластмассовых чекушках, лично я не практиковал, но он все-таки был довольно распространенным среди детей. Заключался он в довольно простом алгоритме – нужно найти синяка, который нажрался до состояния нестояния, путем попинываний и подергиваний за плечо убедиться, что он не агрессивен, а потом стоять над ним и канючить «Дядя, дай денег на жвачку/лимонад/шоколадку», не давая погрузиться в пьяное забытье. Часто давали. Кто-то чтобы отвязаться, а кто-то, потому что в пьяном виде желал «творить добро, для всей земли, другим во благо». У тех, кто постарше метод был еще проще – найти тело, обшманать карманы, свалить с профитом.
Что же касается наркоманов, то они сами по себе попадались достаточно редко, зато хватало «следов их жизнедеятельности». Шприцы с остатками сомнительной жидкости валялись повсюду. Мне кажется, что пройдясь по двору и задавшись целью, можно было насобирать пару «кубиков» какого-то ядерного микса, который можно было бы пустить по венам. Правда, насколько я знаю, никто этого не делал. Во всяком случае, среди моих знакомых. Учитывая повальную дурнину детей тех лет, дело скорее всего не в ответственности, а банальной боязни уколов, ибо любителей «неинвазивной терапии» хватало в каждом дворе – пакетики с засохшим клеем встречались даже чаще, чем шприцы. У нас во дворе даже был один такой персонаж-достопримечательность – довольно мутный типочек, который странно разговаривал, а один его глаз был полностью черным. Периодически он даже пытался с нами разговаривать или попинать мячик, но достаточно быстро уставал и куда-то сваливал. Позже мы выяснили, что тот, кого мы принимали за 10-летнего ровесника – это 18-летний жлоб, который ввиду хреновой наследственности и ранней тяги к разного рода веществам попросту не вырос, оставшись мелким. А черный глаз – это импровизированная татуировка, которую ему, обдолбавшись, устроил его же отец, вколовший чернила прямо в глазное яблоко. Фиг знает, почему после этого у него глаз не вывалился… а может потом и вывалился – персонаж исчез довольно быстро, не продержавшись во дворе и пары лет.
Так, пожалуй, хватит о веществах. Этого добра было много, но меня как-то миновало. Зато что меня не миновало, это голодные годы. Впрочем, мне они тогда таковыми не казались. Сравнивать особо было не с чем, а мама старалась извратиться как могла, чтобы еда была съедобной. Однако, с вершины своих лет, я теперь могу однозначно сказать, что плов с куриными костями, а также недельные марафоны из гречки с молоком (или просто с помидором из банки, когда молока не было) – это явно не от хорошей жизни. Отец работал на местном предприятии, где зарплату не платили годами. Прям реально годами… и мне что тогда, что сейчас было интересно – на кой черт вообще было работать. Помню, что народ как-то группировался, подавал в суд, кто-то даже что-то выигрывал, но получал копейки. Как бы то ни было, прождав зарплату пару лет, отец с друзьями арендовал какие-то промышленные гаражи, где они устроили автосервис. Денег, правда, особо больше от этого не стало. Во-первых, большую часть заработка они там же после работы и пропивали. Во-вторых, подавляющее большинство клиентов рассчитывалось не деньгами, а натурпродуктом. Например, какой-то житель из ближайшей деревни, вшатав свою машину, пообещал при успешном ее восстановлении подогнать корову. И реально подогнал. В тот день отец пришел домой с ногой. Коровьей. Еле заперев ее домой. Пока он пытался отдышаться, она лежала на кухне, занимая весь кухонный стол. Собственно, этот момент просёк наш эрдельтерьер, чья диета также не отличалась особым многообразием. Имея в голове четкую установку, что «со стола ничего брать нельзя», он нашел в ней вполне логичную лазейку – если что-то свисает со стола, то оно уже не на столе. В результате он обнаружил свисающее с края сухожилье, закономерно пахнущее мясом, после чего вцепился в него зубами и попытался утащить куда-нибудь в уголок для последующего поедания. Правда, с физикой у него, как и большинства собак, было не очень – не учтя, что к сухожилью прикреплена коровья нога, он бодро сдёрнул ее со стола прям на себя. Для нас, находящихся в другой комнате, это звучало как грохот, короткий собачий взвизг, а затем громогласный тыгыдык несущегося по коридору четвероногого тела. Выскочив в коридор, мы заметили нашего псина, который так рвал когти с места происшествия, что дрифтанул на повороте, где его занесло, после чего он пытался бежать по плинтусу, лежа на боку. Собственно, этот случай его окончательно укрепил во мнении, что ничего нельзя брать не только со стола, но и то, что с него свисает.
К слову, ту ногу мы съели не всю. Какая-то часть отправилась в морозилку, в то время как остальное было или продано знакомым, или обменяно на что-то, что было в избытке у других, но в недостатке у нас. Бартер в те годы был чуть ли не основной движущей силой экономики.
Теперь о криминале. Городок у нас небольшой, поэтому особого трэша не случалось. Пропала парочка особо крупных предпринимателей, чьи тела спустя пару лет нашли в канавах, были какие-то замесы на окраине, пару раз жгли ларьки. Вот и весь криминалитет. Есть подозрение, что сложно организовать ОПГ в городе, где у жителей особо нечего взять. Тем не менее, какие-то персонажи были. Даже имена (вернее, клички) были на слуху, но за исключением пары-тройки не до конца убедительных историй с ними связать в памяти не удается.
Ближе к концу 90-х начала расцветать культура, которую сейчас бы назвали АУЕ. Правда, у нас в школе она была локализована в отдельных классах. Например, в моей параллели были классы с литерами «А», «Б», «В» и «Г». Так вот в первых двух все учились и вели себя как персонажи детской книжки про пионеров. В «В» были среднестатистические раздолбаи. А вот в «Г» класс состоял из персонажей, коих на сегодняшний день в живых осталось процентов 10. Правда, после 9 класса параллель решили перегруппировать, в результате чего часть дебилов, не догадавшаяся свалить в ПТУ, оказалась размазана по всем классам, но это уже история не девяностых, а нулевых.
Очень часто, когда речь заходит о девяностых и бывших союзных республиках, начинаются страшные истории про «русские, уезжайте, а то будем резать». Так вот, у нас такого не просто не было – даже в голову никому прийти не могло. Полагаю, отчасти причина подобной толерантности к «иностранцам» была в том, что у нас в городе даже сегодня представители казахской национальности составляют всего четверть от всего населения. А в 90-х их было совсем мало, да и задница была такая, что не до националистических разборок. Моё личное мнение – вопросы национальностей поднимаются тогда, когда больше делать нехер. Или от хорошей жизни, или от повального отсутствия работы. В девяностые же народ был заинтересован в том, чтобы выжить, а сделать это было проще объединившись, а не разобщаясь. У нас же во дворе были ребята всех типичных союзных национальностей. Вели себя плюс-минус одинаково. Никто на расу и разрез глаз внимания особо не обращал. Более того, слово «советский» у нас полноценно использовалось года эдак до 96-го, когда речь заходило о чем-то, сделанном на территории бывшего СССР. И никого не коробило. Занятно, что первые, кто начал нас поправлять – ребята, приезжающие из РФ на каникулы. Вот им было важно, чтобы «российский», а не «советский». А нам было… да насрать… Впрочем, как нынче принято говорить: «Это мой опыт. Возможно, у кого-то другого и в другом городе всё было иначе». Лично я же ни сам никогда с притеснением не сталкивался, ни на других «бочку» не катил. Возможно, причина в том же моём отце, который, будучи пьяным, любил орать на телевизор, где у него всегда фигурировали «хохлы», «черножопые», «жиды» и пр. Правда, нахрена с такими взглядами жить в азиатской стране, да еще и жениться на украинке с польскими корнями – вопрос, который навеки останется без ответа. Как бы то ни было, я подобную позицию тоже воспринял как пример того, как делать не надо. Благодаря чему вполне лояльно отношусь ко всем людям, не объединяя их в какие-то группы по национальному или иному признаку. А вот казахский язык, к сожалению, до сих пор не выучил. Впрочем, вину за это накладываю не только на себя, но и на упоротую школьную программу, в которой пытались учить по крайне невменяемым учебникам, да еще и большая часть учителей казахского языка была довольно странной, т.к. считала, что если орать на детей или бить их указкой, то до них начнет доходить. При этом, сами учителя были самых различных национальностей...
Итак, подытожив, могу сказать: девяностые были временем, когда появилось дохрена нового, невиданного, интересного. Это было что-то, напоминающее скачок во времени, причем, лет на 20 вперед, что особенно хорошо замечалось теми, кто хоть немного помнит жизнь до 1991 года. Вот только все хорошее на этом и заканчивается, потому как всё это новое могли позволить себе единицы. Подавляющее же большинство просто смотрело на многообразие сквозь экран телевизора или же стекло витрин. В то же время, многие недоедали. С голоду, конечно, не помирали (хотя, полагаю, бывало и такое), но и ежедневный кусок мясо могли себе позволить очень далеко не только лишь все. Мало кто мог себе позволить. Не было денег. Многих спасали огороды или родственники в деревнях, которые часто жили лучше, чем городские. Алкоголизм и наркомания были настолько естественным явлением, что и словами не передать. Дети вели себя иначе, чем сегодня. По большей части потому, что понимали, что могут реально огрести, особенно если быкануть на кого-то, кого видишь в первый раз – в лучшем случае озвиздюлят, а в худшем – тебя просто не найдут. Ну и отголоски советской культуры еще продолжали жить, заставляя испытывать уважение к старшим.
Если вы дочитали до этого момента, поздравляю – с первой частью покончено. Вторая будет скромнее. Когда личный опыт и мнение пересказаны, расскажу, как оно было, если смотреть на ситуацию глобально, а не глазами отдельно взятого ребенка. Была ли жопа? Да, конечно! Не жопа, а срачища! Дети и подростки ощутили ее не так хорошо, как взрослое поколение. Во-первых, нам было не с чем сравнивать. Во-вторых, спустя годы, дофига чего уже не помнится так хорошо, как тогда. Память так устроена, что старается сохранить только хорошее, старательно закапывая в себя всё плохое. Оттого и «трава зеленее», и «солнце ярче».
Говорить, что «девяностые были прекрасны» может или тот, кто в них не жил, или тот, кого сильно обманывает память, или человек, для которого естественная среда обитания – анархия. Ну, еще сюда можно записать ту часть одного процента, которая успела прикрутиться к кормушкам, из-за чего у них девяностые стали «святыми» («Борис вернется… Борис вернется… Во сне Наиииина оообосрётся»).
Народ повально увлекался алкоголем и прочими веществами. Причем, качество что первых, что вторых, оставлялся желать лучшего. Это прям очень мягко говоря. Когда в качестве алкогольного напитка предлагается нечто, имеющее 60% спирта в составе, продающееся в пластиковой таре, имеющее череп с костями на этикетке – это не есть хорошо.
Инфраструктура, на которую и сейчас любят жаловаться, в те годы была в настолько хреновом состоянии, что описать это практически нереально. Медицина на уровне, когда шприцы и бинты нужно покупать самому, а из персонала осталось две медсестры и полтора пьяных терапевта. Закрытые детские сады. Отключения электроэнергии и воды. Заброшенные и пустующие дома, а иногда целые дворы, а то и вовсе населенные пункты. Неработающие лифты в многоэтажках.
Инфополе загажено мошенниками чуть более чем полностью, что при поражающей наивности населения приводит к последствиям, которые только ухудшают ситуацию. Финансовые пирамиды рекламируются в прайм-тайм по центральным каналам. Люди «лечатся» мочой. Везде цветут и пахнут секты самого разного пошиба. Байки, которые сейчас кажутся нелепым бредом, принимаются за чистую монету – значительная часть общества куда больше верит газете «Speed-инфо», а не квалифицированные специалистам или же собственному жизненному опыту. Если вас удивляет, как в наше время могут существовать плоскоземельщики, антипрививочники, а также прочие противники 5G, то что вы скажете на то, что целые страны по вечерами «заряжали» трехлитровые банки с водой у телевизоров? Сотни миллионов человек, которые не знают кому и во что верить, выбирая в качестве авторитетов одного из тысяч шарлатанов.
Убитые моральные компасы. Шутки про то, что «мальчики мечтали стать бандитами, а девочки – проститутками» - это не шутки. Прибавьте к этому неподготовленное к переменам старшее поколение, которое просто не понимает, как реагировать на то или иное социальное явление. Многие действительно жили, ориентируясь на «стерильную» информацию советской внутренней пропаганды. Пока она существовала, всё было еще терпимо, но когда она за секунду растворилась… На пикабу бывали посты, в которых тогдашние дети и сегодняшние взрослые рассказывают, например, о педофилах, а также о том, как они боялись рассказать родителям о приставаниях. Думаете зря боялись? Да вот нифига – живущие в полном крахе люди, не понимающие, что нормально, а что нет, действительно могли бы обвинить собственных детей. И не пытайтесь понять их логику – пород тараканов в головах было столько, что никакая энциклопедия не вместит. Советская культура мало чем отличается от современного Инстаграма – все врут всем, стараясь показать себя лучше, чем они есть на самом деле. Только если сейчас это вопрос больше индивидуальный, то тогда он был завязан на социум. Вашу дочь изнасиловали? Нужно молчать! А то, что соседи подумают. К вашему ребенку приставал пьяный сосед? Да не может такого быть – он же взрослый человек, на заводе работает – скорее всего ребенок навыдумывал, нужно на него наорать, а то еще кому-нибудь ляпнет и что люди подумают. И так далее. И вот пока половина людей жила этими старыми моральными ориентирами, всеми силами стараясь удержать на своем лице разбитые розовые очки, чтобы сквозь режущие глаза осколки увидеть хотя бы малые кусочки привычной реальности, вторая половина творила такое, что первых повергало в ужас – бандитизм, убийства, изнасилования, торговля людьми, унижения, криминальные стандарты…
Поэтому, если кто-то заикнется при вас, что «В 90-е было клёво», щелкните ему в бубен, вставьте в задницу паяльник, включите, и не выключайте, пока он не перепишет на вас квартиру (если у него ее нет – это не ваша проблема). Подарите человек ощущение ностальгии и радости ушедших лет. Если же покажется мало, то включите серию «Чип и Дейла», а когда вступительная заставка закончится, переключите на «Играй Гармонь».
