VampiRUS

Я вчера в Castlevani'ю играл. Интересная, сука. Ну, та, которая Lord of the shadow. Я в нее, вообще-то и позавчера играл. И поза-позавчера. Я так со времен Batletoads не залипал. Три дня из жизни прочь.

Да, тормоз. Да, давно вышла. Но, как-то времени не было. Или настроения. Или компьютера. А тут звезды сошлись в кучу и пропал я в придуманной вселенной. Оборотни-хуёборотни, вампиры-хуемпиры, некроманты, опять же. И сатана на закуску.

Короче, ваш отставший от игростроя слуга, в режиме кибернаркомана убивал монстров всех мастей, переплетая пальцы на клавиатуре в различные комбинации, разрывающие противников в мелкие кровавые тряпки и костяные осколки.

А там, кто не в курсе, история начинается с того, что у Габриеля (главного героя) любимая стала чемпионом по метанию обуви – тапки откинула. Ну и он, естественно, на почве безутешного душевного горя, пошел всё исправлять. А точнее - собирать артефакт, позволяющий любимую оживить.

Сюжет описывать не буду. Вдруг у кого руки не дошли еще. Но он ради своей бабы за игру столько демонов/гоблинов/вампиров на фарш пустил, сколько я за всю жизнь матерных выражений не произнес. Включая три последних дня, пока помогал виртуальному Габриелю пиздить виртуальную нечисть. А материться было от чего.

Например, от внутриигровых головоломок, решить которые с первого раза можно только если в твоём зачатии участвовал Александр Друзь или Анатолий Вассерман, а воспитывал тебя Шерлок Холмс или мисс Марпл. Или от того, что некоторые уровни нужно проходить по три раза, чтобы собрать артеfuckты позволяющие стать сильнее. Но главным генератором матерных выражений было то, что игруха консольная, а я, никчёмная запчасть от долбоеба, сел играть в портированную на ПК версию.

Вот, бодаешься ты с очередным злобным некромантом, плодящим стаи недружелюбных зомби, или скачешь по спине агрессивно настроенного дракона, умудряясь нажимать все необходимые клавиши в нужный момент, а тут на экране появляется незатейливое «нажмите "Ы", чтобы не упасть». А у тебя из незанятых пальцев только безымянный на правой руке. Но он в эту часть клавиатуры не дотягивается.

«Не успел!» – радостно уведомляют тебя буквы на экране. И добавляют: «Начинай сначала!». Что характерно, тоже радостно.

И ты начинаешь. И держишь в голове, что вот-вот настанет момент, когда нужно нажать "Ы". Ждешь, готовишься, бормочешь себе под нос: «Только б не проебать... Только б не проебать...» И раскорячиваешь пальцы так, как корову в «Особенностях национальной охоты» не корячило, даже слегка заранее тянешься к этой "Ы". А монитор тебе радостно: «Нажми "Ъ"! Ой, ты "Ы" нажал? Ура! Начинай сначала!».

Потом это будет "Х" или "Д". Или снова "Ы". Хуй угадаешь, вообще.

Но каким-то чудом сюжет движется, уровни проходятся, пальцы становятся длинными и гибкими, как щупальца у осьминога, а сны - кошмарными, состоящими из "Ы", "Х", "Д" и иногда пробела с "Enter".

И, естественно, самыми безобидными комментариями из твоих уст в процессе игры становятся "пидорас двужопый" и "залупа косоглазого конюха".

Короче говоря, перманентно пугая соседей матерными, напрочь нелогичными конструкциями, добрался я до главного босса по имени Забытый и понял, что пора остановиться. Потому что клавиатура стала подозрительно трещать в самых неожиданных местах, мышка - мигать «S.O.S.» азбукой Морзе, а левый глаз - хаотично дергаться.

Я это к чему рассказываю... Никогда не садитесь рубиться в слешер, если он портирован с приставки на ПК. И никогда не помогайте малознакомым людям решать их проблемы с бабами. Нервы дороже.

(с)VampiRUS

(из серии «недеццкие сказки для перешкольного возраста»)

– Хуйня какая-то, – пробормотал Елисей, разглядывая лежащую в хрустальном гробу, бледную как снег, девицу с вишнево-алыми губами.

Ну да чего уж, зря шел, что ли? Вытер губы, наклонился над девушкой и коснулся губами её губ.

Ничего не произошло.

Подождал немного, напряжённо вглядываясь в строгие и по-своему красивые черты лица, наклонился и прижался губами к устам девушки сильнее, раздвигая языком ее губы.

– Ай, бля! – отскочил от гроба. Высунул язык вперед и скосил глаза, пытаясь разглядеть его кончик. Ощущения были такими же, как будто коснулся языком дверной ручки в морозную погоду.

Елисей дотронулся до языка пальцем – кровь. Чего ей в рот-то напихали, пока она спала? Парень сплюнул, избавляясь от кроваво-медного привкуса во рту, и вновь подошел к хрустальному гробу. Раздвинул пальцами губы лежавшей в нем девушки, присмотрелся к зубам.

Клыки были неестественно длинными.

***

– Так, погоди, – фея наклонилась над гробом, – это ж Белоснежка!

– Кто такая Белоснежка? – не понял Елисей.

– Пиздец, – выругалась фея, – дурдом без колесиков. Ну вот как тебе объяснить?

– Это другая принцесса? Не моя?

– А то ты не видишь...

– Вижу.

– А зачем спрашивать о том, что ты и так видишь?

Королевич не нашелся, что ответить, и развел руками, давая понять, что сам не знает, почему задает такие вопросы. Фея в ответ на его жест махнула рукой, мол, проехали. Она приложила палец к шее девушки, пытаясь нащупать пульс. Но пульса не было. Достала из походной сумочки серебряное зеркальце и поднесла к лицу девушки. Наклонила влево-вправо, разглядывая отражение.

– Холодная, но не разлагается. В серебряном зеркале не отражается, – пробормотала фея. – Ставлю на то, что если приложить ей ко лбу крест, останется ожог. Поздравляю, Елисейка, твоя царевна – вампир.

– Это не моя царевна! – возразил королевич.

– А... Да. Точно. Поздравляю, Елисей. Мало того, что вампир, дык еще и не твоя.

– А что же делать?

– Нежить – только развоплощать.

– Как?

– Классически. Колом осиновым в сердце.

– Но она же красивая! – недоуменно возмутился царевич.

– Кто тебе такое сказал?

Царевич открыл было рот, готовясь возражать и дальше, но не нашелся с ответом.

– В-о-о-о-от! – протянула фея. – А знаешь, почему так?

Царевич помотал головой.

– Потому что ты об еёную хлеборезку поцарапался.

Фея оглядела пещеру, потолок которой был усеян летучими мышами, посмотрела на растерянного королевича. Тяжело вздохнула и спросила:

– Вот какого лешего ты к ней целоваться-то полез?

Царевич пожал плечами.

– У тебя в роду некрофилов не было?

Царевич начал было отрицательно мотать головой, но засомневался и пожал плечами.

– Наверное, были, – предположила фея.

– Почему?

– Потому что это объясняет твое стремление язык покойницам в рот засовывать. Фактически, она тебя укусила, а ты вообще в курсе, что означает?

– Что? – королевич выглядел недоумевающим и напуганным.

– Что ты – потенциальный вампир.

– И чего теперь делать? – испуганно спросил Елисей и уставился на лежащее в гробу тело, осознавая сказанное феей.

– Ну... Есть тут мыслишка...

Фея достала из сумки волшебную палочку, сосредоточилась и плавно вывела ею узор в воздухе, прокричав:

– Экспекто долбоебус-интеллектус!

Воздух перед ней сгустился, пронизываемый множеством электрических разрядов, и прямо из эпицентра молний в пещеру вывалились двое. Придурковатый мо̒лодец в русском народном костюме и здоровенный волчара.

– Да что за хуйня постоянно происходит!? – отряхивая колени пробурчал мо̒лодец.

А волк повертел головой, увидел фею и буднично спросил:

– А предупредить можно было?

***

– Когда она у вас появилась, не вела себя странно? – спросил Ваня, безуспешно пытаясь раскурить трубку при помощи огнива.

Чиркать кремнем по кресалу, одновременно втягивая в себя воздух, было задачей не из легких.

– Да она с самого начала какая-то странная была. Лопотала не по-нашенски, – рассказывал самый крупный богатырь. – Но мы ж люди нормальные, язык жестов понимаем.

– Когда она показала вот так, – самый мелкий из богатырей изобразил двусмысленную езду на лыжах, – мы поняли, что устала девка.

– В смысле?

– Ну, заебалась, – пояснил мелкий, повторяя жест.

– Дали ей отвара макового, – подхватил еще кто-то из богатырей, – чтоб отдохнула. Но она слабенькая, видать, оказалась. Вырубилась мгновенно.

– А когда на пятые сутки не проснулась, мы ее в пещеру и снесли, – завершил рассказ четвертый богатырь.

– А днем кто-нибудь дома был или она сама оставалась? – спросил Ваня. Искра, наконец, попала в табак, и он делал паузы между словами, растягивая огонек.

– Ну да, сама, – подтвердил кто-то из богатырей. – У нас же, кто на охоту, кто в огород, кто дров нарубить, воды наносить. Все при деле.

– Есть вероятность того, – делая паузы между неудачными затяжками, проговорил Иван, – что в один из таких дней ее и укусили.

– Бля, Ваня, – наконец-то подал голос Серый Волк, – я тебе уже полчаса пытаюсь донести, что это не царевна, а принцесса. И она совсем из другой сказки. А ты тут в Шерлока Холмса играть пытаешься.

– В кого? – Ваня перестал раскуривать трубку, которая тут же затухла.

Серый Волк посмотрел на напарника и обречено выдохнул:

– Господи, ну вот нахуя мне всё это?

Небеса не разверзлись. И оттуда никто не ответил.

***

Гномы выдвигались в шахту задолго до рассвета. Поэтому Ваня с Волком нагнали их под самой штольней. Шестеро несли шахтерский инструмент – кирки, ломы, лопаты. Седьмой – самый крупный из коротышек очень сильно отличался от своих товарищей. Из общей картины его выбивал не только рост и более густая борода, но также одежда, более подходящая рыцарям: кольчуга вязаная мелкими кольцами, надраенный до блеска шлем и боевой топор.

– Гимли, – удивился Волк, – а ты тут что забыл?

Гном отделился от компании и подошел к Ване с Волком. Поздоровался.

– Этот же вопрос я могу задать и тебе, Серый.

– Бля, Гимли, если честно, мне абсолютно пофиг, каким межсказочным сквозняком тебя сюда закинуло. Мне просто нужно было начать разговор с чего-то.

– Что-то странное творится в сказочных лесах, – встрял в разговор Иван, вновь безуспешно пытаясь раскурить трубку, – но я обязательно выясню, кто за всем этим стоит.

– По обмену опытом, – проигнорировал Ивана Гимли. – Ну и в качестве охраны. Ихний старший, – гном кивнул головой в сторону шахтеров, – наших стихи писать учит, а я охраняю тут.

– От кого? – заинтересованно спросил Волк.

Гимли огляделся и заговорил полушепотом:

– Завелся здесь кто-то. Зверей сказочных...

– Насилует, а потом убивает? – подал голос Иван. Он, наконец, раскурил трубку. – Или наоборот: убивает, а потом насилует?

– ...похищает, – вновь проигнорировал Ивана гном. – Они возвращаются через несколько дней, но ничегошеньки не помнят. И ведут себя странно.

– И в чем странность проявляется?

– Ну... – Гимли замялся, не то подбирая слова, не то думая, стоит ли вообще говорить.

– Давай, колись, Гимли, – посоветовал Волк. – Все равно узнаем. А так – время нам сэкономишь.

Иван наклонился к гному и рявкнул:

– Пароли, явки, позывные!

Гном снова его проигнорировал, продолжая разговаривать с Волком.

– Где ты этого долбоеба нашел?

– А вот сейчас обидно было, Гимли.

– Чего это?

– Это мое альтер эго, если что. Из другой реальности. Так-то он нормальный, адекватный мужик, но, попадая сюда, дурак-дураком становится, – печально поделился Серый. И тут же вернул гнома в прежнее русло разговора: – Так всё-таки, в чем странность?

– Они все тормознутые становятся. Вялые какие-то... Сонные, как мухи поздней осенью.

Выпуская клубы дыма, Иван отнял трубку ото рта и уже который раз вклинился в разговор:

– Кто-то подсаживает их на наркотики?

– Ваня, иди вон тем шестерым мозги еби, – кивнул Волк в сторону испуганных гномов, столпившихся возле входа в штольню, и продолжил разговор с Гимли: – С рассвета до заката впадают в кому? Прячутся в темные места?

– Да, – удивленно согласился Гимли. – А откуда ты...

– Знаю, мой друг. Просто знаю.

Серый Волк огляделся. Посмотрел на увлеченно допрашивающего гномов Ивана, на вход в штольню, к которому отступали коротышки, на горизонт, из-за которого вот-вот должно было появиться солнце.

– А подопечные твои всегда так рано в шахту бегут?

– Раньше так не спешили. Но, как Белоснежка ихняя пропала, так и начали в работе себя топить.

– И выходят из шахты в аккурат после заката?

– Эм... Да. Но откуда ты...

– Ванька, сука! Не пускай их в шахту! – заорал Серый Волк и ринулся ко входу в штольню.

Гномы, вооруженные примитивными горно-шахтными инструментами, оказались не такими уж и лёгкими противниками. К тому же, представляли собой слаженную и целеустремленную команду. Благо, Гимли вовремя сориентировался и пришел на помощь. Да и продержаться было нужно всего лишь до начала восхода солнца, свет которого уже окрашивал в алые краски редкие, почти мультяшные облака.

– До восхода удержите на поверхности, – прокричал Волк, уворачиваясь от лопаты, которой его пытался огреть один из гномов.

– Вертлявые, пиздюки, – пожаловался Иван, пиная самого мелкого гнома.

Тот, перекувырнувшись в воздухе, ударился головой об пень, но тут же встал и совсем не по-мультяшному рыча, вновь целеустремленно пошел на Ивана.

– Не убивать! – прокричал Волк, прижимая лапой кого-то из гномов к земле.

– Понял! – прокричал в ответ Гимли и, повернув топор обухом, ударил кого-то из гномов в голову. – Минус один!

Двое гномов одновременно накинулись на Ивана. Один упал в низ, обхватив руками его ноги чуть ниже колен, не давая сдвинуться с места, а второй, оттолкнувшись от земли, прыгнул Ивану на грудь, вцепившись руками в его уши и попутно пытаясь откусить ему нос.

– Ухи! Ухи, блядь! – заорал Иван не своим голосом.

И тут краешек солнца наконец-то показался над горизонтом.

Гномы, в одно мгновение прекратив пробиваться к устью штольни, обмякли и попадали на землю, словно мешки, набитые хламом. Но Ванька продолжал орать – вцепившийся ему в уши гном тоже отключился, но своих маленьких кулачков не разжал. Он так и висел, цепко держась за Ванины уши, оттягивая их собственным весом к земле.

– Наклонись, долбоеба кусок, – посоветовал Серый Волк, перекрикивая Ванькин ор. – Ну или за бока его приподними.

Иван последовал совету и перестал орать. Но продолжил материться себе под нос, высвобождая из цепких гномьих пальцев свои покрасневшие и опухшие уши.

– Зи ист дер хельсте штерн вон аллен, хир комт ди зонне, – напевал Волк, обходя поле боя.

– Чего ты там за заклинания лопочешь, – поинтересовался Иван, держась ладонями за красные опухшие уши.

– Пою, – ответил Волк, разглядывая то одного, то второго гнома.

– Что это было, достойный потомок варгов? – спросил Гимли, приторачивая боевой топор обратно к поясу.

– Вампиры, – буднично отозвался Серый Волк.

– Кто? – удивился Гимли.

– Как Дракула, которому я клыки выдрал? – уточнил Ваня.

– Угу.

– Закувалдь меня Тор, если я хоть что-нибудь понимаю.

Иван возился с уложенными в рядок гномами. Проверив крепость веревок, он приподнимал каждому верхнюю губу и разглядывал удлинившиеся, совершенно не гномьи клыки.

– Я понимаю чуть больше твоего, – поделился Волк, наблюдая за Иваном, – но у меня и вопросов больше. Знать бы, кому их задавать только.

– Как ты догадался, что они тоже, того?

– Белоснежку кто-то сделал вампиром. Мы ее в другой сказке обнаружили. Точнее, не мы, а фея одна знакомая.

– Это не та, которая вселенную Толкиена похерила? – полюбопытствовал Гимли.

– В смысле?

– Да там такой замес был. Саурон у нее волшебное оружие купил – то ли калачи, то ли калаши. Но орков им пользоваться так и не смог научить. Они по привычке, этими калачами, как дубинами махали. Ну, он денег отдавать и не захотел продавцу. Пытался съехать на то, что оружие бракованное. Хотя, держал я такой в руках. Белке в глаз если попадешь, то от тушки ничего не остается, кроме кровавых узоров на дереве. Куда там Леголасу с его луком.

Серый Волк слушал и хмурился. А Гимли продолжал рассказ:

– Ну и в отместку фея басню нашу и подсократила. Обошлись без долгих путешествий, кровопролитных сражений и вообще без лишних жертв. Да чего там! Представь, Гендальф даже из Шира не выходил никуда, пока всё решилось. Кольцо в вулкан сбросили, Мордору хана. А из жертв только Голлум и Шелоб. Ну, за ними никто особенно и не горюет.

К пню подошел Ваня, попыхивая вновь раскуренной трубкой.

– Вообще, первый, кого вспоминаешь в данной ситуации – это Дракула, – сказал он, выпуская облачко дыма. – Но, как?!

Иван достал из-за пазухи что-то завернутое в тряпицу и, положив на пенек, бережно развернул, продемонстрировав Волку и Гимли.

– Что это? – спросил гном.

– Клыки Дракулы. Я их с собой как память о былых победах таскаю.

– Могли и новые отрасти, – заметил Волк.

– Да что ж он, акула какая, что у него зубы в три ряда, как на конвейере?

– Нежить. Хитрая и изобретательная. Вот, кстати, у тебя, Ванька, есть все шансы его навестить и выяснить, что да как. А я пока кое-что здесь проверю да разузнаю. – И обращаясь к Гимли: – Ты вообще в курсе, кого тут накрывало за последнее время?

– А чего ж не в курсе. Тут же ж сорока. Она новости быстро разносит.

– Кого, говоришь, первым нашли?

– Колобка, – Гимли присел рядом с волком так, чтобы не упускать из виду связанных гномов. – Он как раз перед рассветом на лису вышел. Поначалу сам ее укусить пытался, а как солнце всходить стало, так и обмяк.

– И чего, лиса его не съела?

– Ну, она ж не только хищница, но и не глупая баба. Сразу сообразила, что не так что-то.

– Ага, понял. А еще кто был?

– Маугли, – Гимли погладил свою бороду, – как раз там, где сказочный лес в сказочные джунгли переходит.

– А с ним чего не так было?

– На Каа накинулся. Кричал, что, мол, удав – сплошная вена и кровушки он сейчас вволю попьет. Но удав-то, хоть и старенький, да на вид неповоротливый, всё ж обвился вокруг пацана, придушил слегка и держал так, пока малого не попустило.

– И попустило тоже с восходом солнца?

– Угу. А еще, Пикачу взбесился. От кого не ожидали, так это от него. Ну, добрейший же ж покемон был. Милота в чистом виде. А тоже всех погрызть пытался. Хорошо, что на Бульбазавра наткнулся.

– Почему?

– Так и не прогрыз его, – ухмыльнулся Гимли. – И тоже отрубился, как только солнышко показалось.

Волк встал и принялся ходить из стороны в сторону, озвучивая собственные мысли.

– Колобок – русская народная сказка. Маугли – Киплинг написал. А Пикачу вообще японцы придумали. Никакой связи.

– Белоснежка еще.

– Так-то, сюжет народный, но задокументировали братья Гримм – немцы. Абсолютно ничего по местам не расставляет, – Волк остановился, сел и принялся чесать задней лапой ухо, продолжая рассуждать вслух: – Белоснежку почему-то в сказку Пушкина занесло. Но то понятно: и там, и там семеро мужиков, готовых нести ответственность, не посягая на честь и достоинство...

– Сексуальный подтекст? – предположил Гимли, продолжая поглаживать бороду.

– Ага, в покемонах? – Волк перестал чесаться и вновь принялся расхаживать из стороны в сторону. – Хотя, японцы странные, у них где угодно может быть сексуальный подтекст. Удивляюсь, что не они Ктулху придумали.

– Какую такую Ктулху? – заинтересованно спросил Гимли.

– А был тут Говард один...

– Говард Ктулху?

– Бля, Гимли, не отвлекай, – Волк вновь принялся чесать за ухом. – Блин, блохи достали. И Ванька, сука, трубку унес. Слушай, Гимли, а у тебя карта этих мест есть?

– Конечно, – кивнул гном и, достав из походной сумки карту волшебного леса, разложил ее на пеньке.

– Где, говоришь, колобка накрыло?

– Вот тут, – Гимли ткнул пальцем в точку на карте.

– Положи сюда камешек или щепочку. А покемон где кукушкой тронулся?

– Здесь, – предупреждая просьбу, гном сразу разложил камешки в определенные места карты, попутно объясняя: – вот тут Маугли из удава что-то высосать пытался, а здесь гномы живут. Их, скорее всего, там и покусали.

– Японские сказки, немецкие... джунгли... русская часть... Слушай, Длиннобородый, а если мысленно нарисовать окружность из всех этих точек, чего у нас в центре?

– Замок Золушки.

– Ептваюмать! – восхищенно выругался Серый Волк. – Вот это поворот!

***

Иван стоял в сыром склепе главного вампира всех времен и народов, стараясь не ржать, чтобы не расстраивать графа еще больше.

– Отфтань от меня, не хосю я из глоба вылесать, – шепелявил тот.

– Вылезай, говорю.

– У меня дипьеффия на посве отфутфствия субоф.

– Ну так я тебе их как раз и принес.

– Пьявда? – вампир сел в гробу, недоверчиво глядя на Ивана.

– Ага. Вот, – Ваня протянул Дракуле тряпицу, на которой лежали его клыки.

– Зюпки мои любимые, – потянулся тот к тряпице.

– Сначала ответы на вопросы, – спрятал клыки за спину Ваня.

– Ибифь ты провалифь! – пробурчал вампир недовольно и принялся вылезать из гроба.

Перебрались в гостиную. Иван сел на подоконник, мотивируя это тем, что так меньше затхлостью несет, а Дракула уселся в одно из старинных кресел.

– Ну, фпрафввай, циво хотел?

– Кусал кого за последнее время?

– Ты фмеефся? Цем куфал? – Дракула раскрыл рот, демонстрируя отсутствующие зубы. – Ефли б и фахотел, не фмог бы.

– Бля, хрен с тобой, – Иван швырнул тряпицу с клыками вампиру. – На. А то ж вообще непонятно, что ты там лопочешь.

Дракула поймал сверток, достал клыки и один за другим пристроил их в пустые промежутки между зубами. Зубы, один за другим, с чвяканьем врастали на место. Иван, слыша противный звук, передернул плечами. Вампир дождался, когда зубы станут на место и блаженно протянул, ощупывая клыки:

– Счастье-то какое. Как заново на свет родился.

– Зеркало дать?

Вампир обиженно посмотрел на Ивана:

– Смешно, блять.

– Тогда продолжаем разговор. – Иван достал трубку и неумело принялся ее раскуривать. – Кусал кого за последнее время?

– Вообще никого!

– Алиби есть?

– Ваня, – возмутился граф, – мое алиби всё это время у тебя в тряпочку завернутое лежало!

– Допустим, – Иван сделал затяжку и выпустил облако дыма в воздух. – Может в гости к тебе кто заходил?

– Хм... Была тут одна. Я сначала подумал, что мужик вообще. Но, оказалось, что баба, – граф поморщился. – Не самый лучший секс в моей жизни, доложу я тебе. К тому же, кусалась, как бешеная собака.

– Вот оно! – радостно закричал Иван. И уже более спокойно спросил: – Как зовут?

– Да я не спрашивал.

– Не пизди мне тут! – Иван спрыгнул с подоконника, подошел к вампиру и угрожающе наклонился над ним. – Ща быстро клыки конфискую обратно.

– Да я тебе честно, Вань! – Дракула испуганно вжался в кресло и затараторил: – Ты мне как зубы выбил, девки в мою сторону совсем глядеть перестали. Не любят они беззубых. А эта, единственная за всё время, пришла, прям в гроб прыгнула. Говорит, герр Дракула, я ваша фанатка и мечтала предаться с вами плотским утехам с элементами бдсмщины. Я на радостях и понять ничего не успел. Оседлала, оттрахала и тут же ушла! Искусала только всего!

– Ладно, не ори. Верю. – Иван протянул вампиру руку, предлагая подняться. – Пойдем, до ворот проводишь.

Стоя у ворот, Ваня пожал когтистую руку вампира:

– Ну, бывай! И хватит тут обиженного из себя строить. Клыки я тебе вернул. А кто прошлое помянет, тому глаз вон.

– Не надо, – пробормотал Дракула, – мне клыков хватило.

– Ну и славно, – сказал Иван и зашагал по дороге.

О том, что на радостях да второпях Дракула перепутал один верхний клык с нижним и был теперь больше похож на орка из войск Саурона, а не на вампира-аристократа, Иван говорить ему не стал, здраво рассудив, что в зеркале-то Дракула всё равно этого никогда не увидит.

***

– Феечка, Машенька, прелесть ты наша, – вкрадчиво начал Волк, – ничего нам рассказать не хочешь?

– О чем?

– Об одной мужеподобной даме, которую ты прокинула. Предположительно, немка, потому что, обращаясь к мужчинам, использует приставку «герр».

Фея нахмурилась, перебирая в уме тех, с кем общалась в последнее время.

– Да я хрен его знает.

– Ну, никто не торопит, за исключением некоторой части леса, ставшей недовампирами.

– Блин, Серый, ну ты ж меня знаешь, я б от тебя ничего скрывать не стала.

– Ок-к-кай, – протянул Волк. – Тогда факты: она переспала с Дракулой, чтобы испить его крови. Но так как Дракула на тот момент укусить ее не мог, то обряд инициации был нарушен. Потому, те, кого кусает она, вампирами считаться не могут, хотя и ведут себя как вампиры. Предположительно она немка и живет либо в замке Золушки, либо где-то поблизости от него.

– Твою ж... – эмоции на лице феи сменяли одна другую: удивление, недоумение, неверие, осознание. – Не немка! Шведка!

– Шведка?

– Хильдур Бок!

Ваня, наблюдавший за этим странным диалогом, вытрусил курительную трубку и протянул ее фее.

– На. Хуевый из меня Шерлок Холмс.

– А, так это ж и не Холмсовская вещь-то, – сказала фея, принимая трубку из рук Ивана.

– А чья?

– Гендальфа. Ему уже не надо. Он на кристаллах теперь.

– То-то я думаю, мир расцветает прям, когда раскурить ее удается, – поразился Ваня.

– Погоди, Маша, на каких кристаллах? – не понял Волк.

– Ну, была тут история...

– Уж не та ли, про которую мне Гимли рассказывал?

– Думаю, что та.

– Деточка, ты пипец!

– Вы, между прочим, первые начали! Сами виноваты! – парировала фея. – Жила бы себе Красной Шапочкой, носила б пирожки бабушке. Кто вас просил в сказку лезть?

– Да если б мы не лезли, – возмутился Ваня, – у тебя б и бабушки никакой не было!

– Короче, – прервал начинающуюся перепалку Серый Волк, – рассказывай, давай.

– Ну, брали мы как-то выкуп за принца. Я троих из анекдота, Карлсона, Золушку и фрёкен Бок подключила.

– Золушку?

– Ну да! Но там всё четко было просчитано, на нее никто и не подумает, если она сама распространяться не будет. Мы ее в итоге даже с принцем свели.

– Погоди, погоди, – перебил Серый Волк, – вы чего, за того травокура ее выдали?

– Да не, – отмахнулась фея, – того уже давно на принудительное лечение сдали. Это младший.

– Я ж ей мешок денег...

– А деньги у нее кто-то спиздил. Выкопал прямо из-под поленницы.

– Кто бы это мог быть, – с хитрым прищуром спросил Волк.

– Не знаю, – не менее хитро ответила фея, – но я взамен всё порешала и даже за адекватного принца её сосватала. Ради этого, между прочим, и замутила всё.

– Ой, мне-то не трынди! Аферу проворачивала из-за денег. Золушка просто под руку попалась.

– Ну, и из-за денег тоже, – согласилась фея. – Так вот. По просьбе Карлсона, у нас запланированный конфликт произошел.

– С фрёкен?

– С ней самой, – кивнула фея. – Она Малышу житья не давала. Ну, мы ее и спровоцировали. Там стрельба была, потом пожар... Но она сгорела в лесной лачуге.

– Труп видел кто-нибудь?

Фея помедлила, но всё-таки ответила:

– Нет.

– Если не убедилась в наличии злодейского трупа, – назидательно сказал Волк, – то должна держать в уме, что иногда они возвращаются.

– Трупы? – уточнил Ваня.

– Злодеи, Ваня. Ты вообще, когда рандомного дурака включать перестанешь?

– Ох уж эти сказки... – пробормотал Ваня, вместо того, чтобы ответить на вопрос.

– Ох уж эти сказочники, – закончил присказку Волк. И обращаясь к фее: – Где хижина стояла, покажешь?

***

Волк обошел кругом остов лачуги. Затем забрался внутрь пепелища, принюхиваясь и приглядываясь.

– Да ну, огонь все следы стер, – прокомментировал Иван.

Волк сделал еще пару шагов вперед. Пригляделся к чему-то.

– Не все, Ванечка. Не все. Вон, смотри, – кивнул в сторону ветхого люка от погреба. – Видишь, натоптано как?

Следы были хоть и крупными, но явно человеческими. И если возле самого люка были беспорядочными и смазанными, то шедшая дальше цепочка следов превращалась в пятнышки пепла на траве и на прошлогодней листве, сходящие на нет в сторону замка Золушки. Ваня поднял дверцу погреба – внутри было пусто.

– Исходя из имеющихся фактов и основанных на данных фактах умозаключениях, было бы логичным предположить, что подозреваемая особа расположила свою штаб-квартиру в замке Золушки или, по крайней мере, где-то неподалеку от него, – сказал он.

Волк подозрительно посмотрел на Ивана:

– А ты трубку Гендальфа точно фее отдал?

– Ну да. А что?

– Изъясняешься непривычно.

– А… да? – Иван откашлялся и с привычной придурковатостью сказал: – В Золушкином в замке фрёкен эта, к бабке не ходи! Так лучше?

– Ну вот! Другое дело!

– Так мы в замок?

– Ну а куда еще?

Хотя к замку и спешили, добрались туда почти перед самым закатом.

– Делать всё нужно быстро. Потому что после заката, когда вся эта братия, фрёкен Бок покусанная, оживет, мы с ними не факт, что справимся.

– Так уже закат скоро, – заметил Иван. – Может, до утра подождать? Весь день впереди будет.

– Не, Ваня, не вариант. Гномов мы повязали? Повязали. А если ее способности аналогичны способностям Дракулы, то она уже знает об этом. В мифологии, обративший вампир чувствует, что происходит с теми, кого он обратил, и может ими управлять, если ты не в курсе.

– Короче, – на всякий случай уточнил Ваня, – выбора у нас особого нет?

– Да.

– Так да или нет?

– Блядь. Я уже забывать стал, как с тобой иногда тяжело.

И они вошли во двор замка, который встретил их тишиной и пустотой. Бродя по комнатам, заглядывая в шкафы и под кровати, Ваня с Волком то там, то здесь обнаруживали впавших в кому. Золушка и принц нашлись в королевской спальне, под кроватью. Король с королевой, забились в сундук, выбросив оттуда драгоценности прямо на пол. Фрёкен Бок нигде не было.

– Версии есть? – спросил Серый Волк Ивана, выглядывая в окно. – Солнышко уже закатывается.

– Да хрен его знает. Эта падла где угодно может прятаться. Может она вообще не в замке. В угольник какой-нибудь залезла и сидит там, ждет, когда солнышко сядет, – размышлял Ваня. – За̒мок-то здоровый. Это в лачуге ей, кроме подвала, некуда прятаться было...

– Стой!

– Да я и не иду никуда вообще-то.

– Что ты сейчас сказал? Повтори.

– Да я и не иду никуда...

– До этого.

– За̒мок большой, говорю. Хрен найдешь её. Это в хибаре, кроме погреба, прятаться негде... Серый, ты куда?

– Побежали, Ваня, – отозвался Волк из коридора, – в подвале она!

И Ванька, мельком взглянув на заходящее солнце, которого над горизонтом оставалось меньше четверти, побежал за Волком.

– Если она сначала в погребе пряталась, – объяснял Волк на бегу, – то ассоциирует подобные помещения с убежищем. Вероятнее всего, там светлую часть суток и пережидает.

Так и оказалось. Фрёкен Бок, бледно-синяя, с ввалившимися, но горящими, словно яркие угли в глубине глазниц глазами, была в винном погребе. Проблема заключалась в том, что к тому моменту, как Ваня и Волк ее обнаружили, солнце окончательно скрылось за горизонтом. И дворец стал оживать.

– Ну здравствуйте, – проскрипела фрёкен и бесшумной тенью метнулась в сторону Ивана, выбив у того из рук светильник.

Лампа, описав несложную дугу, со звоном разбитого стекла ударилась об каменный пол винного погреба и наступила темнота. Иван почувствовал удар под дых, затем услышал, как матерясь, заскулил Волк. Что-то схватило Ивана за волосы и с диким хохотом поволокло сквозь темноту. Голова Ивана с треском ударилась обо что-то твердое и его сознание померкло.

В себя он пришел связанным, лежащим на полу бального зала. Вокруг, словно солдаты на плацу, стояли, наверное, все, кто жил в замке. Повара с поварятами, лакеи, ключник, мажордом, конюх… Король с королевой и Золушка с принцем тоже присутствовали.

– На кой хрен тебе все это? – поинтересовался Иван. Он, хоть и не видел фрёкен, но догадывался, что она здесь.

– Люблю, когда меня слушаются, – вампирша обошла Ивана и теперь тот ее видел. – Послушание – первый шаг к порядку. Новому, мировому порядку! А то, понимаешь, бардак у вас тут. Кто чем хочет, тем и занимается. А у меня все будут по струнке ходить. Линкс, цвай, драй, фир, линкс, – напела фрёкен Бок и комично изобразила строевую ходьбу на месте.

– Так это ж сказки, это ж не реальная жизнь. Они тем и хороши, что здесь всё разное. Все разные.

– А мне не нравится, – заявила Бок. – И поэтому будет так, как я захочу. Вот смотри. Поднять всем левую ногу!

Все обращенные одновременно выполнили приказ и замерли стоя на одной ноге.

– Обожаю, когда всё с первого раза понимают и исполняют! – прокомментировала фрёкен Бок. – Трижды присесть!

Приказ снова был исполнен. А довольная фрёкен Бок захохотала, хлопая в ладоши.

– Ты ебанутая, – поставил диагноз Ваня.

– Зато, наверное, впервые в жизни счастливая, – парировала она и подтащила к Ивану связанного Серого Волка. – Сейчас вот, вас двоих еще укушу, и вы тоже вольетесь в мой дружный, счастливый коллектив.

И когда фрёкен, раскрыв пасть с неестественно-длинными клыками, наклонилась над Волком, готовясь к укусу, в комнату ворвался ураган в обличье Карлсона. С гулом, достойным пикирующего бомбардировщика, тот по воздуху метнулся к фрёкен Бок, схватил ее за волосы и взмыл вместе с ней под потолок.

– Разорвите этих двоих! – верещала откуда-то сверху вампирша, удерживаемая Карлсоном.

Инициированные, маршируя, словно вымуштрованные солдаты, синхронно двинулись к лежащим на полу Ивану и Волку.

– Только не в мою смену, сучка! – прокричал мужчина в рассвете сил и уронил несостоявшуюся фюрершу на одну из ножек перевернутого кем-то, да так и оставленного табурета. Снова взмыл вверх, заложил вираж вокруг люстры, на лету доставая стеклянный флакон с какой-то жидкостью и швырнул его в корчившуюся на ножке стула вампиршу.

Полыхнуло. И от фрёкен повалил густой черный дым. Запахло химией и жженым мясом. Все в бальном зале на мгновение замерли, а потом стали недоуменно оглядываться, не понимая, как здесь оказались и что происходит.

– Святая вода? – спросил Иван у приземлившегося рядом с ним Карлсона.

– Ага, щаз, – развязывая Ване руки, ухмыльнулся Карлсон. – Святой коктейль Молотова, не хочешь?

– Где ты его взял-то? – удивленно спросил Волк.

– А ты думаешь, фея всё это время сложа руки сидела?

***
(окончание не влезло, а потому в комментариях)

Сказать, что Вася Раскладушкин был обескуражен – сильно приуменьшить. Потому что Вася был не обескуражен. Он был в натуральном ахуе и не знал, как реагировать на трехкилограммового пушистого пиздюка по кличке Барсик, сидящего перед ним. Потому что этот самый Барсик только что сказал Васе на чистом русском без каких-либо кошачьих акцентов:

– Доброе утро, Василий.

Вася проморгался. Сказал что-то среднее между «ептваюмать» и «нихуясебе», осторожно отодвинувшись от кота в дальний угол кровати. Пушистый, как ни в чем не бывало, принялся вылизывать яйца.

– Привидится ж спросонья, – пробормотал Василий, пытаясь выбраться из-под перекрутившегося одеяла.

Кот прервал свое занятие, с прищуром посмотрел на хозяина и на все том же русском спросил:

– Ты меня кормить собираешься? А то, знаешь ли, подъяичной шерстью сыт не будешь.

И тут Василий Раскладушкин закричал.

– Да хули ты орешь? – поинтересовался кот. – Ебанутый, что ль?

– Заебал, прекрати пиздеть, в рот ты ебись! – проорал Василий.

– Ну, епта, определись уже, заебал, прекратить или продолжать яйца вылизывать?

– А... – Василия расклинило.

– Хуй на! – парировал кот. – Жрать насыпь, мудак!

– Кто ты, тварь? – проорал забившийся в угол Раскладушкин.

– Сам ты тварь, – обиделся кот и отвернулся от Василия, продолжив вылизывать яйца. – Между прочим, я хотел тебя вразумить, на путь истинный наставить... А ты своё счастье проебываешь. Ну, положа лапу на сердце, кто о тебе позаботится, кроме меня?

Вася, отползая от кота, дотянулся до телефона, набрал две заветных цифры и, дождавшись, пока на том конце провода скажут "алло", проорал в трубку:

– Улица Меньшикова, дом пять, квартира три! Приезжайте скорее, я ебанулся! Со мной кот разговаривает. Наверное, белая горячка, – предположил Раскладушкин.

– Сколько дней пили? Какая пауза после последнего принятия алкоголя? – поинтересовались на том конце провода.

– Вы только санитаров парочку возьмите. Мне страшно... – невпопад ответил Вася и положил трубку.

– Эх, Василий, – грустно вздохнул Барсик, – дебил ты. И не лечишься. Ну, ничего, санитары тебя починят. Тут, – кот посмотрел на настенные часы, – минут пять езды. А потом завертится...

Все пять минут Вася просидел в углу кровати, ошарашено глядя на кота, который запрыгнув на подоконник наблюдал за происходящим на улице.

– О, Марья Степановна вышла, на лавочку села, – комментировал происходящее кот. – Значит сейчас и Вера Николаевна подтянется, и Мурку свою на прогулку выведет. А тут скорая приедет, тебя пеленать начнут. Стыдно будет потом. Если это «потом» будет.

– Чо это? – возмутился Раскладушкин.

– Ну, дурка – это дело такое… Ты думаешь, там тебе температуру мерить будут и витаминками кормить? – разглагольствовал кот. – Нагалоперидолят по самое не балуйся и будут держать в таком состоянии, пока заёбам в твоей башке не надоест состояние овоща и они сами тебя не покинут.

– Каким заёбам?

– Ну, не заёбам, а всему тому, что с точки зрения твоего лечащего врача будет выглядеть как заёбы, – пояснил кот. – А вот и скорая! Иди, открывай.

***

– Васенька, а что случилось? – поинтересовалась Вера Николаевна, глядя на ведомого двумя дюжими санитарами перепуганного соседа, спеленатого в смирительную рубашку.

– Мяяяяяу! МЯЯЯЯЯЯУУУУУ! – истерично заорал Раскладушкин, хотя самому ему казалось, что он спрашивал: «Зачем вы все мяукаете?! Прекратите меня разыгрывать!».

– Мяу! – жалобно отозвалась сидящая рядом с Верой Николаевной Мурка. И все, кроме Василия, услышали именно «Мяу». А Раскладушкин услышал отчетливое: «Крепись, мужик».

Когда человечество доживет до этого знаменательного момента – продажи лицензий на отстрел тех, кто тебя бесит, – я куплю себе две штуки.

Вторую – для дальнего родственника Вуди Вудпекера, старательно маскирующегося под моего соседа. Потому что я не знаю, чем кроме ДНК дятла можно объяснить неутомимую тягу этого сорокалетнего мужика к работе с перфоратором, дрелью и семью отбойными молотками одновременно.

А первую лицензию я куплю на того СЕОшника, который писал статьи про сгущённое молоко, выдаваемые гуглом на первой странице поиска.

Казалось бы, простой запрос: "сколько нужно варить сгущенку", да? И ответ на него умещается в десять знаков с пробелами: "2,5-3 часа". Но, блять, открывая сайт за сайтом, я узнавал о сгущенном молоке всё, кроме того, что изначально у гугла спросил. Я узнал историю создания сгущенки, сроки её хранения, температуру кипения воды, то, как менялась технология изготовления. Я даже, блять, краткий курс физики по разделу термодинамики прошел, пока читал, почему банка сгущенки должна быть покрыта водой на 2-3 сантиметра.

А сколько нужно варить сгущенку - не нашел.

Точнее, нашел, но попутно столько мне нахуй не нужного или и без того известного узнал, что мне уже и вареной сгущенки перехотелось. Пробил ножом две дырки в крышке – по-олдскульному. Сижу, так ее пью. Она ж охуительная в любом виде.

Но СЕОшника, суку, всё равно ненавижу.

И лицензию на него обязательно куплю, когда это законно станет.

А Вудпекера за стеной, я, по ходу, прямо сейчас грохну. Без всяких лицензий.

Сгущенку вот только допью...

©VampiRUS

из серии "недеццкие сказки для перешкольного возраста"

– Ты, Гендальф, херней маешься, – безапелляционно заявила фея, возвращая волшебнику трубку. – И из-за этого много народу поляжет, это я тебе, как спец по таким делам, говорю. Кольцо должно быть уничтожено!

– Кольцо никому ничего не должно, – заявил Гендальф. Не менее убежденно, но более заторможено.

– Блин, ты все мозги себе прокурил уже, – фея помотала головой, отказываясь от протянутой обратно трубки.

– Хоббиты не будут в расцвете лет бросать родной Шир и ходить за три лаптя по глобусу, терпя лишения и подвергая себя опасностям.

– Погоди, – изумилась фея, – ведь зло должно быть остановлено? Или я чего-то не понимаю?

– Зло никому и ничего не должно.

– О-о-о-о-о, – фея оценивающе взглянула на волшебника, пялящегося в одну точку, –растащило тебя знатно.

– Зло никому не должно-о-о... это обычно злу должны...

Фея отобрала у Гендальфа трубку, выбила о камушек содержимое, продула ее и засунула волшебнику в карман.

– Еще раз тебе говорю, выкуривать по столько, сколько ты за раз, – это тоже зло.

– Саруман...

– Тоже наркоман, как и ты, – вновь перебила волшебника фея. – Из-за вас, наркоманов, и проблемы. Один драконов из трубки в космос запускает, второй – со вселенским злом разговаривает и орков из говна и глины лепит. Про тебя ж даже в Википедии написано, что ты травокур и барыга.

– Чо?

– Цитирую, блять: «появлялся среди эльфов незримо или принимая облик одного из них и делился с ними мудростью или прекрасными видениями». Конец цитаты. Что, хочешь сказать, соврали?

– Хи-хи...

– Хули «хи-хи»?! Давай-ка я это дело на себя возьму, а ты посидишь тут, печенек похаваешь, – предложила фея, достав из воздуха корзинку с печеньем, банку малинового варенья и пластиковую полторушку газировки.

– Хи-хи...

– Да хули «хи-хи»?!

– Саруман-наркоман...

– Пропал дед, – грустно выдохнула фея. – Сиди, печеньками хрусти и не уходи никуда! Слышал? Я без тебя все быстро разрулю!

– О, печеньки! – волшебник с глупой улыбкой на лице потянулся к корзинке.

– Беда с этими магами... – пробормотала фея, взмахнула волшебной палочкой и растаяла в воздухе.

***

Фродо вертел в руках кольцо, исписанное эльфийскими рунами, и размышлял вслух:

– Маги, орки, кровь-кишки... Блять, сидел бы себе дома, поливал бы огород, растил огурчики, помидорчики. Так нет же, дернула нелегкая! Ну в самом деле, чего я там не видел, в этом Мордоре? Соседи, небось, на рыбалку ходят, грибы собирают, винишко молодое попивают по вечерам.

– А ты, как белорусский партизан в окружении. Только вместо фашистов – орки, а вместо ССовцев – назгулы, – заметила фея.

– И главный их этот, Саурон... Интересно, а Саурон – это имя или фамилия? Если имя, то фамилия какая?

– Может, Шикельгрубер?

– А почему Шикельгрубер?

– А почему бы и нет?

Помолчали. Затем Фродо спросил:

– А не боишься, что я колечко себе присвою? – и, надев кольцо на палец, исчез.

– Бля, ну просила ж, не надевай!

– А я надел!

– Да что ж за сказка-то такая неудачная? – пробормотала фея. – Ну, во-первых, это кольцо может постепенно свести тебя с ума, как твоего дядюшку Бильбо.

– А во-вторых? – прозвучало где-то слева.

– А во-вторых, каждая секунда с кольцом на пальце приближает тебя к назгулам. Точнее, их к тебе.

– К каким назгулам? – послышалось справа.

– Про девятерых королей слышал? Ну, которые на почве власти и богатства кукушкой поплыли в далеком прошлом?

– Че-то было такое... – отозвался неуверенный голос из-за спины.

– Тогда должен знать, что эти девять рыл до сих пор служат Саурону, носят бесформенные одежды, пользуются моргульскими клинками, ездят на черных конях и поиск этого колечка у них в приоритете. Настроены они на него.

– Как настроены?

– Как на радио шансон, блять, – не выдержала фея, – Да сними ты кольцо, недоумок. Когда кольцо на пальце, назгулы его чувствуют. И пока ты меня тут слушаешь, радиус поиска сужается.

– Гендальф о таком не рассказывал, – прозвучало прямо перед феей, и тут же голос обрел хозяина.

– Гендальф много чего не рассказывал.

Фродо недоверчивым взглядом изучал фею. Та терпеливо ждала вопроса. И вопрос прозвучал:

– Но почему я должен подвергать себя опасности? – наконец спросил Фродо.

Фея расположилась на поваленном дереве и жестом пригласила хоббита присесть рядом.

– Присаживайся. Я буду рассказывать очень долго.

Хоббит подошел к бревну, сел рядом и спросил:

– О чем?

– О том, на что ты все-таки подписался, когда надел кольцо на палец.

Когда фея закончила, в небе таяли последние звезды и вот-вот должен был заняться рассвет.

– Блин, – пробормотал Фродо. – Я ж не знал, что на такой головняк подписываюсь.

– В-о-о-от! – протянула фея. – Будешь знать, как совать что ни попадя куда попало.

– А если я его закопаю где-нибудь или в реке утоплю?

– Да пожалуйста! Только придумай, как назгулам это объяснить, когда они тебя мелко шинковать будут.

Фродо молчал. На лице его, будто рябь на поверхности лужи, отразилась попытка думать собственной головой. Однако сквозняк здравой идеи был мимолетным и рябь размышлений, проявляющаяся в нахмуривании лба, утихла, так и не став волной стремления упростить себе жизнь. Потом лицо его стало надменно-пафосным. И, в конце концов, хоббит пафосно воскликнул:

– Значит, такова судьба! И не пытайся меня остановить! – Фродо шустро надел кольцо на палец и вновь исчез. Его последняя фраза прозвучала, удаляясь: – Коль суждено стать героем, не стоит этому противиться!

Кольцо овладело новым хозяином быстро. Но странно.

– Рука-а-а-а-лицо! – произнесла фея, хлопнув себя ладонью по лбу.

***

– Арагорн, ну ты-то хоть не такой идиот?

– Как кто?

– Правильный вопрос, – ухмыльнулась фея. – Не такой, как Фродо и компания.

– От чего они идиоты? Отправились в поход, который сулит немало подвигов и даст возможность покрыть себя славой.

– Ну, вообще-то, они к подвигам не приспособленные.

– В каждом хоббите есть место подвигу.

– Место-то может и есть, но мало. Короче, смотри: например, у тебя есть волшебные сапоги, которые позволяют тебе перемещаться быстрее степного ветра...

– Нет у меня волшебных сапог, – возразил Бродяжник. – И хоть одно из моих имен – Скороход, это не дает повода утверждать, будто я владею некими волшебными одеждами, в какой-то мере дающими возможность получения некоего преимущества.

Фея хмурилась всё больше. По всему выходило, что беседа будет не только долгой, но и бесполезной.

– Бля, да просто представь! Представь, что он у тебя есть. Представил? – Фее казалось, что она слышит скрип извилин, стремящихся изменить свое местоположение.

– Ну... допустим, представил.

– Стал бы ты идти босиком куда-нибудь в Ривенделл, если бы смог добежать в мгновение ока?

– Стал бы.

– Здрасьте-приехали. Почему?

– Арвен, как тебе, наверное, известно, – эльфийка. И умирать не собирается. Поэтому, куда мне торопиться? Тем более, мы договаривались увидеться осенью.

Фея подумала, что здесь, все-таки живут счастливые люди. Ни тебе гаджетов, ни самолетов. Сел на лошадку и поскакал. Осенью встретишься с любимой. Любимая бессмертная. Куда торопиться? Но вслух продолжала гнуть свою линию:

– Ну, допустим, отказалась твоя Арвен от бессмертия...

– Не каркай! – возмущенно закричал Бродяжник, и трактир на мгновение накрыло тишиной. Видя, что все уставились на них, Арагорн продолжил, но уже тише: – С чего бы ей отказываться?

– Не читал чувак, не смотрел, не задумывался даже, – пробормотала фея себе под нос. И уже обращаясь к собеседнику: – Просто представь.

– Ну?

– Гну! Тогда воспользовался бы?

На лице Арагорна вновь отразились мучительные раздумья. Фея смотрела на него и думала, что, наверное, здорово, когда тебе характер прописывают. Ты суровый, ты мрачный, ты пафосный. И никаких полутонов. Даже мук выбора нет никаких – случилось что-то, ты встал, сурово, мрачно и пафосно пошел и сделал то, что тебе предначертано. Не особенно парясь, нахрена это надо. Пришел, увидел, победил, читателя порадовал.

– Короче, – сказала фея, понимая, что теоретические примеры тут не прокатят, – есть сапоги, позволяющие сократить время путешествия и повысить шансы на успех предприятия. Дело за малым: отобрать кольцо у Фродо и самому отнести в Мордор.

– Отобрать!? – взревел Арагорн. И в корчме все вновь утихли, обратив взоры к их столу. Заметив это, Арагорн вновь перешел на шепот: – Уж не Сауроновская ли ты приспешница?

Интонации в голосе Бродяжника зазвучали угрожающе, и фея подумала, что каши тут действительно ни с кем не сваришь.

– Стопэ, стопэ! – выставила она руки ладонями вперед. – Никто тут ни чей не приспешник. Я вам упростить мероприятие пытаюсь и сократить число жертв в отдельно взятой вселенной, придуманной отдельно взятым дядькой.

– Советую уйти отсюда до того, как я достану из ножен меч, – все так же агрессивно прошептал Арагорн.

– С тобой тоже всё ясно. Окай, ухожу.

И встав из-за стола фея, не оглядываясь, направилась к выходу. Она думала о том, что героизм – это конечно круто, но и мозги иногда надо включать. Возможно, это и не нормально, пытаться уравновесить сказочный мир, но с некоторыми сюжетами сказок она была категорически несогласна. Вероятно, в этом что-то и было от комплексов, приобретенных в детстве, благодаря бабушке-затейнице. Но с другой стороны – никто и не говорил, что феям легко.

***

– Ну ладно они – мужики. У них тестостерон с дофамином в связке работают. Им подвиги подавай, с кровищей! Они-то уверены, что так впечатление на баб производят. Но ты ведь – мудрая женщина, понимаешь, что кровища – не есть хорошо?

– Понимаю, – отстраненно согласилась Галадриель, глядя куда-то сквозь фею.

– Тогда давай, хотя бы на этом этапе, сократим страдания некоторых... – фея на миг замолчала, подбирая подходящую фразу, – …персонажей и уменьшим общее число жертв среди мирного населения.

– Зачем? – все так же флегматично глядя сквозь собеседницу, спросила владычица Лориэна.

Фея, не ожидавшая такого вопроса, ненадолго впала в ступор.

– Чтоб изменить будущее в лучшую сторону.

– И слабейший из смертных может изменить ход будущего в лучшую сторону.

– А ускорить процесс, не? И вообще, ты куда смотришь-то все время? Ты там со мной разговариваешь? – фея помахала ладонью перед лицом владычицы. – Ау?

Но та, будто выпав из реальности, никак не отреагировала.

То, что персонажи не хотят упрощать жизнь окружающим, безусловно, напрягало, однако остававшийся в запасе вариант, в случае его реализации, мог облегчить хоббитам дорогу. Фея откладывала его на самый крайний случай, как неоправданно-рискованный. Но, видимо, пришло время рискнуть.

– Короче, – махнула рукой фея. И вновь растаяла в воздухе.

***

– Наш-ш-е сокровищ-щ-е? – уточнил Голлум, прожевав.

– Блин, забавная ты зверушка, – фея бросила ему еще одну рыбину. – Ну да, колечко.

– О-о-о! – закатил глаза Голлум и впился гнилыми обломками зубов в рыбину, – мы помним наше сокровищ-щ-е.

– Я тебе гораздо более веселое сокровище подгоню, если ты поможешь хоббитам донести колечко до пункта назначения.

Сознание Голлума, много лет назад спутанное магией кольца, не соглашалось с мыслью, что может быть радость бо́льшая.

– Что ты несеш-шь? Нет прелес-с-ти прелес-с-с-тнее наш-ш-его сокровищ-ща!

– Спорим? – усмехнулась фея и подкинула на ладони синий кристаллик.

***

– Быс-с-трее, хоббитцы, ш-ш-евеллим копыц-ц-ами.

– Да ну не копыта ж вроде у нас, – пробурчал Сэм, – ноги с пальцами. Волосатые только.

– Кругллое желтое ещ-щ-ще не один раз обернетс-с-с-ся вокруг планеты и волос-с-с-атость стопч-ч-ч-ется в копыта. Потому – шевелите копытц-ц-ц-ами.

Время от времени Голлум забегал вперед и с причмокиванием грыз маленькие синенькие кристалики. После этого речь его некоторое время была более внятной, без растянутых шипящих звуков.

Фродо и Сэм слегка подзаебались, но спорить с, пускай полоумным, но все-таки проводником, не хотели. И потому их короткие ножки отмеряли за шагом шаг, приближая их к заветной цели. Но самое странное во всем этом было то, что энергия у уродца будто не заканчивалась.

Внезапно Голлум остановился. Потянул носом воздух и объявил:

– Лабиринты подземельные, лабиринты паучьи. Там большая паучих-х-ха всех отравит и отдрюч-ч-ч-ч-ит, – прошипел уродец, сожрал еще одну мелкую синюю хреновину и нырнул в малоприметную пещеру.

Сэм и Фродо не сразу поняли, куда пропал их полунедошизанутый проводник, однако все-таки разглядели небольшую, прикрытую кустами расщелину.

– Ты обратил внимание, – поинтересовался Фродо у Сэма, протискиваясь в пещеру, – он, кажется, рифмовать начал?

Сэм пожал плечами, как бы говоря, что не заморачивался на том потоке сознания, который выдает их полоумный проводник.

– А ты вслушайся, – порекомендовал Фродо. – Кажись, та синяя хрень, которую он жрет, его таки накрыла.

– Во тьме живущая. Очень злющая. Восьмилапая. Яйцекладущая, – послышалось где-то впереди.

– Гля, точно рифмует!

Петляя в темных коридорах подземелья, ориентируясь на слабое свечение каких-то волшебных грибов и слабое рифмованное бормотание Голлума, хоббиты вышли в какую-то огромную нишу. То, что помещение огромное, было понятно по эху, многократно отражающемуся от невидимых сводов.

– Не видать ничего, – заметил Сэм. – Где бухло светящееся, которое тебе королевишна остроухих дала?

– Где-то в карманах.

И Фродо зашуршал в темноте одежной, пытаясь найти фиал в многочисленных складках и карманах одежды.

– Ёб твою Шелоб, – послышалось где-то впереди. – Это беда. Нам пизда! Тикай, кто куда!

– Рифмы стали короче и емче, не находишь?

– Сдается мне, он сейчас про рифмы не думает, – предположил Фродо и извлек светящийся фиал из складок одежды, озарив окружающее пространство волшебным светом. Как раз вовремя, чтобы увидеть нависшее над хоббитами гигантское паукообразное существо.

– Здрасьте, – растерянно вымолвил Сэм.

Паучиха раскрыла истекающее слюной ротовое отверстие и издала противный, скрежещущий звук. Хоббиты оцепенели, не в силах совладать с парализовавшим их ужасом. Сгибая суставы гигантских лап, членистоногое стало наклоняться к Фродо и Сэму, подергивая раскрытой смрадной пастью.

– Ну, вот и всё, – обреченно обронил Фродо.

– Просто так я не сдамся! – отчаянно воскликнул Сэм, доставая эльфийский клинок.

– Паучище, хочешь вкуснотищи? – послышалось откуда-то из темноты.

И гигантское членистоногое застыло. А голос Голлума приближался, продолжая отвлекать монстра от такой близкой и желанной добычи:

– Вкуси кристаллик синий и станет мир красивым!

Появившись в пятне света, источаемого волшебным эльфийским фиалом, Голлум протягивал на ладошке один из тех самых кристаллов, которые так увлеченно грыз всю дорогу. Голова Шелоб настороженно, будто сомневаясь, потянулась к ладони Голлума и застыла, словно принюхиваясь к подношению. И приняла его, аккуратно слизав с ладони слизистым хоботком.

Несколько секунд паучиха стояла неподвижно. Затем стала ритмично подергиваться. Фродо и Сэм заворожено наблюдали за гигантским членистоногим. Если бы кто-то догадался включить музыку, то было бы понятно, что Шелоб пританцовывает. Спустя еще несколько секунд паучиха стала отбивать лапами ритм. А Голлум стал декламировать стихи, компенсируя отсутствие стихотворного размера речитативом.

– Не криви лицо, давай мне кольцо, до пункта назначения донесу без промедления. Я понимаю, ты уже подзаебался, не надо вешать нос, наш план удался. Я наведен на цель, я фактически торпеда. Я, оседлав Шелоб, кольцо топить поеду. Поверь, я все смогу, я ни капли не усталый, меня вперед ведут синие кристаллы.

***

– Что это было? – испуганно спросил Саурон, когда грохот во дворе замка стих.

– Пиздец, – констатировала фея. – Он пришел.

Саурон недоверчиво выглянул в окно. Где-то внизу горели огни, лязгало железо, кричали орки.

– Что происходит?

– Восстановление справедливости происходит, Сауроша. Ты у меня арсенал брал?

– Ну?

– А деньги за него отдал?

Саурон замер, повернув голову к фее. Эмоций под шлемом видно не было, но было понятно, что он недоумевает.

– Ну я же не виноват, что орки настолько тупые, что им автомат – это сложно.

– Это не мои проблемы, Сауроша.

Саурон вновь выглянул в окно. Вдалеке, по направлению к жерлу вулкана неслась гигантская паучиха Шелоб, сбивая орков, назгулов, троллей и прочую нечисть, встававшую у нее на пути. На спине у нее, словно всадник на лошади, восседал Голлум. В его вытянутой к небу руке сияло кольцо всевластия.

– Пиздец! Я властелин колец! – прокричал он, когда паучиха, перевалившись через край вулкана, полетела вместе с ним в его жерло.

***

– Назгулов не было.

– А то будто у тебя в фильмах им девяносто процентов экранного времени отведено?

– Но все-таки...

– Питер, Петенька, – фея взяла руку режиссера в свои и грустно посмотрела ему в глаза, – ты б завязывал со всей этой толкинистской хренью. Ведь как все хорошо начиналось, «Живая мертвечина», «Страшилы»... а потом тебя как накрыло в двухтысячных. Не, «Девятый район» тоже прекрасен, но после него опять же накрыло. Тем более, сам понимаешь, чем дальше в эту вселенную, тем больше крыша едет...

– Крыша! Едет! – глаза режиссера лихорадочно заблестели. – А лучше – дом!

– Что дом?

– Или нет! Город! Представляешь, целый город едет!? – мужчина вскочил, озираясь. – Где камера? Города ездят и жрут другие города! Фея, я тебе говорю, это будет бомба!

– Бля. Предупреждала ж, не больше двух, – буркнула фея, разглядывая синие кристаллики в своей ладони.

А Питер Джексон, уже шумел на кухне, устанавливая камеру на треногу.

(c)VampiRUS

(Из серии «недеццкие сказки для перешкольного возраста»)

– Забери меня оттуда, заклинаю тебя аллахом, – плакал джинн. – Они там все больные на голову! Интриги, коварство, предательства...

– ...Скандалы-интриги-расследования, – сымитировала голос популярного некогда ведущего фея, передразнивая джинна. – Восток – дело тонкое.

– Да ладно бы все ограничивалось коварством и предательствами, – продолжал жаловаться на нелегкую судьбу джинн, – но ведь они ж там все тупые самодуры, как этот ваш... усатый...

– Боярский, что ль?

– Не, Боярский – в шляпе. Он прикольный. Я про того, который в каждом кино сам себя играет...

– А-а-а-а! – поняла фея.

– Так что, заберешь?

– Да чего тебя не устраивает, Джинни? Другой бы на твоем месте наслаждался экзотикой, а ты ноешь.

– Сил моих нет на эту тупизну смотреть, – вновь захныкал джинн и из его глаз, как у клоуна в цирке, в две струи хлынули слёзы. – Один, сука, вместо того, чтобы новую бабу себе попросить, просит для уже существующей дворец построить, а второй потом этот дворец требует в другую часть пустыни перенести вместе с бабой. Ну вот зачем ему баба бэушная?

– Да тебе чи не пофиг?

– Не пофиг! Не пофиг, феечка. Я ради одного только дворца семь подземных месторождений исчерпал! – джинн перестал плакать и принялся изображать, как разговаривает Аладдин: – Хочу царевну Будур поразить великолепием. Построй мне дворец до неба, с колоннами украшенными изумрудами и алмазной крышей.

– Ну, понты ж дороже денег. Будто ты не знаешь.

– Перед кем понты? Крышу ж с земли не видно. А вертолетов у них еще не изобрели. На кой хрен ему сто наложниц, если он жену только по праздникам ебет? Зачем сто слонов, четыреста верблюдов и пятьсот скакунов, если под них зоопарк размером со Стамбул нужен. И это я не говорю уже про обслугу этого диснейленда по-арабски! Того и гляди, приору заниженную попросят.

– Ну, меряются люди, у кого пиписька больше, – безразлично прокомментировала фея.

– Так почему просто не попросить хуй увеличить?

Джин состроил очередную грустную гримасу и вновь собрался пустить слезу.

– Да ну окстись ты, пародия на Несмеяну, – одернула его фея. – Ну чем я тебе помогу?

Джинн извлек из воздуха шелковый платок, промокнул им глаза и, отведя руку с платком в сторону, разжал пальцы. Тот, падая, плавно заскользил о воздух и растаял, не долетев до земли.

– Говорят, у тебя программа по защите злодеев есть...

***

– Ну, у меня с собой больше ничего нет, но... – ловко тасуя засаленную колоду, фея подмигнула рыцарям, – могу предложить сыграть партейку на желание.

– На желание... – ухмыльнулся рыцарь Лоттер и толкнул в бок своего компаньона. – Слыхал?

– Гы-ы-ы, – осклабился второй, известный под именем Ланс, – еще ни разу фей не чпокал. Раздавай!

– Не, ну ты прикинь, фея играет в «очко», не подозревая, что на собственное.

Рыцари заржали.

– Один кон. В открытую. На желание, – проигнорировала сальность фея, положив колоду на стол рубашкой вверх.

– Да поняли. Тяни, давай.

– Господа-рыцари, я не обвиняю никого в жульничестве, однако попрошу всех закатать рукава до локтя. Во избежание.

И она, подавая пример, завернула рукава платья до локтя. Рыцари молча сделали то же самое, после чего фея потянулась к колоде и вытянула десятку бубен и десятку червей.

– Ну, понятно, что мне достаточно?

Рыцари синхронно кивнули, и Ланс потянулся к колоде – две трефы: двойка и туз.

– Несчастливая в сумме циферка, – прокомментировала фея.

– Иди на хер, – огрызнулся обладатель тринадцати очков.

Лоттер вынул туза и семерку. Обе пиковые.

– Как по мастям чудно ложится, – удивился он. И обращаясь к Лансу: – тянуть будешь или как?

– Ясен пень, – ответил тот, потянувшись к колоде и сняв с нее верхнюю карту. Посмотрел, не показывая остальным, изменился в лице и, смачно выругавшись, швырнул трефового туза на стол.

– Двадцать четыре. Передоз, – констатировала фея. – Лоттер?

Туз и семерка давали в сумме восемнадцать против двадцати феиных. И Лоттер очень рассчитывал на даму. Все просто: вытянешь даму из колоды – натянешь даму прямо на столе. Потянулся рукой к лежащей посреди стола колоде и, сняв карту, так же как и Ланс, не показывая другим, взглянул на нее. И в колеблющемся свете свечей ему подмигнула удача. В виде дамы пик.

– ДА! – закричал он, швыряя карту, вскакивая со стула и начиная изображать похабные движения тазом. – Задирай платье, крошка!

Фея и рыцарь-напарник недоуменно смотрели на него.

– Двадцать два. Передоз. – толкнул его в бок Ланс.

– Что? – спросил он и посмотрел на свою третью карту. Это был король пик. – Как?

– Одиннадцать плюс семь, да плюс четыре – двадцать два.

– Но... блин... – рыцарь помолчал и раздосадовано пояснил свой внезапный всплеск радости: – свечи... показалось, что дама.

– Бывает, – сгребла карты со стола фея. – Внимательнее надо быть.

Краем глаза она видела, как пиковый король подмигнул ей, превратился в пиковую даму, подмигнул еще раз и краска, расплывшись по бумаге, стала изображением джокера. Ставить об этом в известность рыцарей, она, естественно, не собиралась.

– Ну, что там с желанием? – понуро спросил Ланс, раздосадованный на собственную невнимательность и неудачливость.

– Мне нужна одна лампа.

– Лампа?

– Про крестовые походы слышали?

Парочка недоуменно переглянулась.

– Нет.

– Ах... да, откуда вам. Короче, есть на востоке прекрасный город. А в этом городе – дворец, владеет которым благородный Аладдин...

***

Ланс задрал голову, придерживая шлем рукой в латной перчатке, и прокричал куда-то вверх:

– Аллё, гараж! Дома есть кто-нибудь? Или никого нет?

Из окна выглянула весьма сексапильно выглядящая девушка.

– Кто пришел ко дворцу господина моего, Аладдина? – мелодичным голосом поинтересовалась она.

– Странствующие рыцари! Ланс и Лоттер! – проорал Ланс.

– Ланселот? – переспросила красавица.

– Лоттер! И Ланс! – встрял в разговор Лоттер, показывая кулак с отведенными указательным и средним пальцами. – Два рыцаря!

– Одну минуту, достопочтеннейшие, вам сейчас отворят ворота!

И тонкий девичий стан пропал из оконного проема.

– Впечатляющая хибарка, – оглядывая колонны, инкрустированные драгоценными камнями, поделился наблюдением Ланс. – И бабец такая, ничего.

– Главное, не облажаться, как с феей. А то без штанов уйдем.

– Я тебя умоляю! На кой черт ему наши штаны?

***

– Короче, мысль в чем: есть тьма тьмущая игр, которые подразумевают приз победителю.

– И?

– Ну, приз-то от проигравшей стороны.

– То есть, ты выставляешь приз, мы – тоже. И призы если устраивают обе стороны, то играем.

– А разве у вас есть что-то, равноценное моим богатствам? – поинтересовался Аладдин.

– Как насчет моего меча? – осклабился Ланс.

На стол легли инкрустированные ножны с вложенным в них оружием.

– Именно эта сталь сразила двенадцать драконов и покарала бессчетное количество злодеев. Легендарный меч, короче. У самого короля Артура в преферанс выиграли.

– Любопытно. Но кусок стали, побывавший в руках неизвестного на востоке героя, против даже самого маленького камня из любой колонны моего дворца – это ничто, – надменно заявил Аладдин.

– И лягушка! – вступил в разговор Лоттер, доставая из кармана земноводное.

– Лягушка против самых дорогих камней на всем востоке? – захохотал принц. – Вы глупы или безумны?

Лоттер усадил земноводное на стол, наклонился над ним и поцеловал. В яркой вспышке света лягушка трансформировалась в половозрелую девушку в русском народном костюме и кокошнике. На вкус Аладдина девица была хороша. Тем более, что царевна Будур уже слегка приелась.

– Об-ба! – изумился Аладдин.

– Да погоди! – притормозил его Лоттер и чмокнул сидящую на столе девушку в щеку. Та с громким хлопком снова стала покрытой бородавками лягушкой.

– Ахуеть! – зачарованно пробормотал Аладдин.

– Чуешь перспективу? – поинтересовался Ланс. – Главное вовремя поцеловать. А потом ходи довольный, пока половые инстинкты не взыграют еще раз.

– Идеально, – захлопал в ладоши Аладдин, – согласен! И, достав стакан с костями, поставил его на стол.

Игра затянулась. Аладдин, несмотря на слегка придурковатый внешний вид, оказался не только азартным, но и интуитивно понимающим, когда стоит остановиться, а когда можно сделать лишний бросок, чтобы повысить значимость финальной комбинации игровых кубиков. На стороне Ланса с Лоттером было тупое везение. И волшебная лягушка, и драгоценные камни много раз за вечер переходили из рук в руки. В итоге, глубоко за полночь, подбирая формулировки так, чтобы не оскорбить друг друга, договорились продолжить с утра. Но во что-нибудь другое.

– Ты жену его видел? – в темноте покоев для гостей поинтересовался Ланс у проваливающегося в сон Лоттера.

– Угу, – пробормотал тот.

– Как подумаю, что она у него не одна такая...

– В смысле?

– А у них же ж гаремы, ты в курсе?

– Чего у них?

– Гаремы.

– Это как?

И Ланс просветил напарника, что такое женская половина дворца, кто в ней живет, для чего она нужна и сколько там всего интересного. Придумывая подробности на ходу, он в ярких красках расписал, какими способами удовлетворяют потребность в сексе скучающие по мужскому естеству жены восточных падишахов, пока те воюют, охотятся и занимаются другими падишахскими делами. Сон у Лоттера, после такой лекции по востоковедению, как рукой сняло. Он очень долго ворочался и заснул только перед рассветом.

Наутро Аладдин предложил сменить кости на нарды или шахматы. Рыцари отказались, мотивируя это тем, что их тошнит от вида игральных костей еще со вчерашнего дня, а в шахматы много думать нужно. И вообще шахматы – игра, основанная на внимании с логикой и исключающая наличие удачи. А ее величество Фортуну без работы оставлять негоже.

– А во что же тогда нам играть? – растерянно пробормотал Аладдин. Ему до зуда в пятках хотелось обзавестись волшебной лягушкой.

И Лансер достал колоду карт.

– Что это? – удивился восточный принц.

– Карты, епть! Пятьдесят четыре листа!

С правилами разобрались быстро. И снова играли весь день. Аладдин, бормоча себе под нос, внимательно следил за вышедшими картами и постоянно что-то мысленно подсчитывал. Словом, оказался очень сложным противником.

Рыцари дважды ставили на кон своих крестьян вместе с за̒мками и землями, благодаря чему и отыгрывались. К слову сказать, ни за̒мков, ни крестьян не было ни у одного, ни у второго. А земель – и подавно. О чем и обмолвился Аладдин, спрашивая, почему же, раз рыцари так богаты, они приехали к нему во дворец без свиты и подарков. И только дар убеждения, приобретенный за годы азартных игр в самых низкосортных тавернах, позволил развеять сомнения принца.

– Развлечение – лучший подарок, – заверил Ланс. – А мы тебя уже вторые сутки развлекаем, да так, что ты про обед позабыл.

– Прошу прощения, достопочтенные рыцари, – спохватился Аладдин и трижды хлопнул в ладоши. – Вы правы, пора прерваться на трапезу.

И в зал стали вносить подносы с диковинными кушаньями.

– Жратва тут, конечно, ни к черту, – пробурчал Лоттер, отщипывая немного халвы от куска размером с кирпич.

– Это, брат, потому что расслабляющие вещества на Востоке другие.

– В смысле?

– Ну, ты обратил внимание, что Аладдин этот вино не пьет, а постоянно к кальяну прикладывается?

– И чего?

– А то, что по накурке сладенькое прикольнее всего заходит.

– И? – не понял связи Лоттер.

– Вот у нас, например, в чести рябчики и куропатки всякие, потому что вино под птицу идеальнее всего заходит. Здесь канабис кругом и всюду, а от него на сладенькое пробивает. Вот потому и закуска такая. А свинья тут нечестивое животное, как думаешь, почему?

– Почему? – не стал угадывать Лоттер.

– Потому что до горилки не додумались. А хватило б ума самогонный аппарат собрать, так уплетали б сало за обе щеки! Потому что жирные закуски позволяют не так сильно хмелеть от крепкого алкоголя. Шнапс немецкий помнишь?

– Ага, – кивнул Лоттер, – И колбаски, жирные такие.

– Скажи, идеально ж сочетается?

– Ну да.

– Гарем из головы не выходит, – ни с того, ни с сего сменил тему Лоттер.

– У-у-у-у, брат, – протянул Ланс сочувственно, – рекомендую о нем забыть. Ибо, если поймают, то в лучшем случае кокушки отпилят и сырыми съесть заставят. Нам сейчас нужно думать, как у принца лампу выиграть. А то ставки растут, а о каком-то завалящем светильнике речь еще ни разу не зашла.

– Ну, пока-то мы не в минусе.

– Но и не в плюсе. На одном месте топчемся, – с досадой констатировал Ланс. – А лампу добыть нужно обязательно. Если ты помнишь, мы именно такое желание фее в карты проиграли. А карточный долг – дело чести.

Ближе к вечеру удача окончательно отвернулась от рыцарей и, когда решили расходиться спать, за Аладдином числились не только несуществующие земли и крестьяне, но и вполне себе реальное оружие, доспехи и даже кони. Впрочем, на них Аладдин играл без какого-либо азарта, а для закрепления навыков, подтверждая расхожее мнение, что играя в карты, на одной удаче далеко не уедешь, а вот внимательно наблюдая за физиономиями коллег по столу и вышедшими картами – вполне.

Лоттер ворочался в постели и время от времени тяжело вздыхал.

– Да не парься ты так, – подал голос Ланс. – Завтра ему правила преферанса объясним и по классической схеме сыграем. Ты проиграешь чуть-чуть, он всё, а я выиграю. Вернем мы и коней, и доспехи, и лягушку и колонны эти на камушки разберем.

– Да я не о конях думаю. Их-то я уже придумал, как отыграть.

– А о чем?

– О гареме.

– Ох, епть! – Ланс сел в постели. – А вот это, я тебе точно говорю, забудь. Это всё равно, что сделать массаж ног Гвинерве. Артур за такое порвет на британский крест. Кстати, британский.

– Я делал массаж ног Гвинерве, – флегматично заявил Лоттер. – Баба, как баба.

– Что-о-о-о-о?!

– Ничего необычного. Ноги как ноги.

– Погоди-погоди. То есть ты делал массаж ног жене короля и говоришь об этом так буднично, будто попил воды из придорожного колодца? – Ланс схватился за голову. – Если он узнает, тебя точно четвертуют. И меня с тобой за компанию.

– Да ладно! Из-за чего? Из-за какого-то массажа ног?

– Погоди, чувак, массаж ног не может быть «каким-то», если ты делаешь его женщине! – Ланс помолчал, переваривая новость, а потом, сменив тон на заговорщицкий, спросил: – Ну и... как она?

– Гвинерва? – Лоттер повернулся на бок, устраиваясь поудобнее, – Она цветочки собирала. Мы по полю ходили. Я охранял, как обычно. О камень зацепилась, ногу подвернула. Разрыдалась: больно, мол. Ну, я и помассировал ей ступню.

– Ступню... Жене Артура... Твою мать! – восхищенным шепотом выругался Ланс. – Ты смелый, Лоттер. Я не уверен, что позволил бы себе коснуться ее ступней. Это ж не какая-нибудь кухарка или дочка кузнеца, а целая королева. Так и чего, прямо вот так взял ее за ногу и помассировал? Лоттер? Ау? Ты чего, заснул?

В ответ Лансу донеслось размеренное посапывание. Повышать голос для того, чтобы разбудить товарища смысла не было. Что-что, а сон у Лоттера был крепким. Ланс поворочался еще немного, а затем встал и, придерживаясь за стену, вышел из комнаты в темноту коридора.

***

– Смотри, какая тема, – Лоттер расставил на доске три наперстка и положил перед ними маленький шарик. – Я накрываю шарик одним из наперстков, после чего их перемешиваю. Твоя задача – угадать, под которым из них шарик. Попробуем?

Аладдин заинтересованно кивнул и наперстки в руках Лоттера заскользили по поверхности доски.

– Кручу-верчу, запутать хочу, кто смотрит внимательно, выиграет обязательно! – и Лоттер подвинул все три наперстка к принцу.

– Здесь, – ткнул тот пальцем в средний.

– Здесь ничего. Лишился коня своего, – отречитативил Лоттер, приподнимая указанный Аладдином наперсток.

Под ним было пусто.

– Э! – возмутился Аладдин, – это не я коня проиграл, это вы одного своего отыграли.

– Да похуй, – ухмыльнулся Лоттер и наперстки под его пальцами вновь забегали туда-сюда. – Внимательных победы ждут, невнимательный будет раздет и разут. За хорошее зрение выплатим премию. Внимательным и зорким будь, где спрятался шарик, показать не забудь.

Наперстки снова выстроились в одну линию. Аладдин снова не угадал. Дело пошло на лад и к обеду рыцари не только отыграли своё, но и имели приличный запас камней с первой, пятой и седьмой дворцовой колонны.

– Игра без ставки, как оливье без заправки, – приговаривал Лоттер, поглядывая на борющегося со сном Ланса, время от времени опускающего голову, после чего резко дергающегося и оглядывающего зал осоловевшими от недосыпа глазами. – Когда полза̒мка на кону, поставить можно и жену.

– Будур против всего, что я проиграл! – в отчаянном азарте выпалил надеющийся отыграться принц.

Ланс, услышав, какая ставка озвучена, дернулся и, окончательно просыпаясь и собрав всю силу воли, стал напряженно следить за игрой. Наперстки танцевали свой танец на доске, скользя от одной руки Лоттера к другой.

– Удача бродит где-то рядом, ей указать наперсток надо. В котором шарик? Угадаешь – полза̒мка сразу отыграешь. – Наперстки в руках рыцаря мелькали все быстрее, смазываясь в одно пятно. Затем, уже в который раз, Лоттер выстроил их в ряд перед Аладдином. Тот указал на средний наперсток и пока Лоттер приподнимал его, привычно прижимая шарик пальцем, Аладдин опрокинул два других наперстка. Шарика под ними, естественно, не было. Рука принца метнулась к руке Лоттера и, схватив рыцаря за кисть, Аладдин выкрутил ему руку. В наперстке, прижатый пальцем, дзынькнул шарик.

– Обманывать нехорошо, – прошипел сквозь зубы Аладдин.

***

Ланс увидел, что принцесса украдкой наблюдает из окна за тем, как их вышвыривают из дворца. Но виду не подал. Только прокричал в закрывающиеся ворота:

– Повезло тебе, мажор, что додумался жену на кон поставить! Так бы без половины замка остался!

После этих слов девичий силуэт в окне исчез.

В походной сумке что-то зашевелилось, и Ланс поспешил развязать ее. Из котомки на песок выскочила лягушка. Пару раз квакнула, а потом без всяких поцелуев, но со звонким хлопком превратилась в девушку.

– Ёб вашу рыцарей мать! Ребята, вы чо?! А если б он меня отобрал? – и залепила Лансу пощечину.

– Ну, обошлось же! – обиженно пробормотал тот, схватившись за щеку.

– Обошлось у них! – девушка замахнулась на него кулаком. – Как переебала бы!

Ланс втянул голову в плечи и прикрыл ее второй рукой.

Девица огляделась, тяжко вздохнула и разразилась потоком обсценной лексики, слегка разбавленной обычными словами, из которых было понятно, что она недовольна поведением рыцарей, сложившейся ситуацией и расстоянием до дома, преодолевать которое пешим ходом нет никакого желания.

– Зла на вас не хватает, – закончила она свою речь минут через пять. – Фее я тоже скажу, что о ней думаю, если до дому доберемся. Я понимала, что в ответ на помощь помочь нужно будет, но не думала, что всё в такой кошмар превратится. Если Ванька мой узнает – пиздец мне...

– Да погоди, самое интересное начинается, – уверенно заявил Ланс и кивнул на одно из окон дворца, из которого начала доноситься ругань.

– Урод конченный! – визжал девичий голос. – Как ты мог?!

– Да ты пойми, мы бы при помощи джинна всё вернули! – возражал Аладдин.

– Да я в рот твоего джинна ебать хотела! ТЫ ПОСТАВИЛ МЕНЯ НА КОН! КАК ВЕЩЬ!

– Но они же мухлевали, и я это заметил... Вот если бы они...

– ЕСЛИ БЫ?! ЕСЛИ БЫ! Ебать, ты мудачина! Я ухожу к маме!

– У тебя нет мамы, только папа-Шахраман.

– Тогда к рыцарю Лансу!

– Он же аферист!

– Зато нежный и ласковый! И после секса к стене не отворачивается!

– ЧТ-О-О-О?!

Лоттер, перестав следить за разговором, повернулся к напарнику и одними губами, чтобы не нарушать идиллию последней семейной ссоры, прояснил для себя:

– Так ты к ней ходил всё-таки?

Ланс, скорчив лицо, как у обожравшегося хозяйской сметаны кота, надменно кивнул.

Где-то за стенами было слышно, как женский плач, вкупе с легкими шагами, удаляется прочь из комнаты, в которой только что гремела ссора. Но возня не прекращалась. Почти тут же послышался громоподобный звук и голос Аладдина потребовал:

– Верни мне царевну Будур! Сделай так, чтобы она снова меня любила!

– Но, мой господин, – ответствовал громоподобный голос, – я не властен над человеческими чувствами! Я могу разрушить, построить, принести или отнести за тридевять земель всё, что угодно. Я могу воздвигнуть или снести гору, повернуть русло реки, вырыть шахту или закопать ее, но заставить душу, тем более женскую, любить – это не в моей власти.

– Ну и нахуй ты мне такой нужен?! – визгливо прокричал Аладдин, а вслед за этим из окна вылетела старая лампа-светильник и упала к ногам рыцарей.

Почти одновременно с этим открылись врата замка и оттуда выбежала царевна Будур. Она огляделась, увидела вальяжно развалившихся на песке рыцарей, стоящую рядом девушку в кокошнике и побежала к ним с распростертыми объятьями.

– Ланс, мой герой! – только и прокричала она.

Лоттер поднял лампу, повертел ее в руках. Потёр один из ее боков в надежде разглядеть красивый восточный узор, спрятанный под слоем копоти... И в этот момент из лампы в облаке сизого дыма материализовался джин.

– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – проревел он громоподобно.

– Ах ты ж ептвоюмать! – удивленно восхитился Лоттер.

– Не могу, – ответствовало существо. – У меня нет матери, чтобы я ее ёб. Я рожден из низших материй параллельного измерения. Может хозяин пожелает что-то другое?

Лоттер посмотрел на обнимающихся Ланса и царевну Будур, на царевну Лягушку и почему-то вспомнил нежные ступни Гвинервы, которые ему довелось массажировать.

– Этих всех, вместе с лампой, неси к фее, – приказал он, – а меня – в покои Гвинервы, жены короля Артура.

– Слушаю и повинуюсь, – обрадовано воскликнул джин.

И вся компания, вместе с лампой, растворилась в жарком пустынном воздухе.

(с)VampiRUS

Даже если он был отпизжен новогодней клюшкой.

Ну, клюшка вообще-то была хоккейной. Просто на нее намотали мишуру и вставили в подставку для елки. Какой новый год без елочки-то? А началось все с того, что неугомонный Бублик заявил, что все вот эти ваши кибер-дизель-панки – гавно. А по-настоящему крут только бомж-панк. Ибо тру!

Вообще бюджетная и веселая тема – заебенить новогодний праздник в таком стиле. Во-первых, экономия – ояебу. Во-вторых, острые ощущения – ояебу в кубе (с маленькой буквы, потому что степень, а не страна). В-третьих, реакция окружающих на таких персонажей – бесценный опыт, приводящий к мысли, что не все у тебя в реальности так уж и хуево. В-четвертых, выражение лиц окружающих – бесценно!

Короче, на волне новогодней костюмированности было принято решение проводить вечеринку в бомж-стайл. Как ни странно, тематика костюмов оказалась ниибически разнообразной. От привокзальной побирушки до спившегося интеллигента.

Кстати, пока кто-нибудь не кинулся повторять подвиг, должен предупредить: ментам будет похуй, что вы это называете костюмированной вечеринкой. Для них вы пьяный, грязный и в обносках.

Началось все часов в десять вечера. Когда, принарядившись, таки сели за стол. Зайди кто-нибудь из соседей на огонек, у него случился бы разрыв шаблона: полная хата грязных бомжей, ведущих светские беседы и трапезничающих весьма приличными закусками: оливками, ананасами, бутербродами с красной икрой и прочей поебенью, которая не ассоциируется с лицами без определенного места жительства.

Особого сюра добавляло то, что курили только на балконе, а соответственно, самые интеллектуальные диалоги происходили именно там.

Например, мальчики:

– Ницше про бездну глупость сказал.

– Это почему?

– Мы бездне и на фаллос не облокотились. Бездна есть самодостаточное нечто, впитывающее в себя всё, что соприкасается с ней не потому, что хочет впитать, а потому что это с ней соприкасается.

– Я правильно понимаю, что бездна – аналог черной дыры в космосе?

– Ну дык, епть!

Или девочки:

– Все эти орифлеймы суть есть банальная пирамида в духе МММ. Ты наклоняешься, наклоняя других и провоцируя их наклонять последователей, пришедших после тебя.

– Ага. Пидорский паровозик: тебя ебут по финансам и поэтому ты стремишься выебать как можно большее количество стоящих ниже тебя...

– Да! И это при том, что хуёв у тебя становится столько, сколько людей ты подсадишь на эту пидорастию.

Не дуры были мои ровесницы. Понимали суть вещей и при желании фору Пелевину дали бы. Короче, когда отгремела первая волна салютов, а мы, в большинстве своем, потопив недогоревшие бумажки с желаниями в шампанском, заскучали, было решено выдвинуться на городскую елку.

Бублик, сука, переоделся в костюм Деда Мороза и вместо посоха прихватил обмотанную мишурой хоккейную клюшку. На меня поверх фуфайки напялили тельняшку, мотивировав это тем, что я буду, типа, кот Матроскин. А все остальные остались бомжами без мотивации... И мы попиздовали на Главную Елку Города.

Тем, кто хоть раз бывал на Главной Елке Провинциального Города, не нужно объяснять, почему все люди вокруг пушистой красавицы становятся «братьями навек» – пока водка не закончится или кому-то чего-то не послышится. Даже ППСникам наливают. Но, как оказалось, бомжи, даже на этом празднике жизни чужие. Пришлось ломать стереотипы.

Сначала нас шугались. Мы вот прям видели, как вокруг нашей компании образовывалось пустое место, метров так в несколько. Потом подошли ППСники и предложили не портить людям праздник, а потеряться с площади. В ответ на это патрульным были предъявлены документы с пропиской, несколько неопровержимых доказательств того, что на нас карнавальные костюмы, а не повседневная форма одежды, включая скороговорку «еду я по выбоине», которую ни один из троих полиционеров повторить почему-то не смог. Нокаутом по разжиженным халявным алкоголем милицейским мозгам ударил бубликовский аргумент, погрузивший подвыпивших патрульных в ступор:

– А чем бомжи от цыган отличаются? – спросил Бублик, указывая пальцем в тусующуюся неподалеку компанию, разряженную цыганами, и одновременно подмигивая мне. – Мы документы с пропиской предъявили, а у них они, не факт, что есть.

Бубликовское подмигивание я истолковал по-своему и разлил алкоголь в три пластиковых стаканчика, которые перекочевали в руки ППСников, а Бублик меж тем продолжал:

– А если они под видом карнавальной компании наркотики продают?

И если сначала, глядя на нас, патруль испытывал брезгливое отвращение, потом – недоумение, то сейчас двое из троих засомневались в том, что бомжи – это бомжи, а цыгане – не цыгане. Наверное, свою роль сыграло то, что Бублик был в костюме Деда Мороза. Я как Деда мороза вижу, например, до сих пор подсознательно верю в праздник. Хотя точно знаю, что Дед Мороз – это дядя Коля из соседней квартиры, у которого костюм есть, а бухать дома жена раньше боя курантов не позволит. Вот он и ходит поздравлять всех соседей. Пока на первый спустится да обратно на пятый поднимется – уже и новый год ему похуй, и жена, и о чем очередной президент пиздит...

А вот если б наливала жена дяде Коле полтишок-другой в процессе подготовки к застолью, так он, глядишь, и на кухне чего-то помогал бы. И в половину двенадцатого, проебав у кого-то из соседей посох из старой швабры и шапку, на собственных соплях домой не заплывал бы.

Че-то отвлекся я.

Короче, сбагрили мы таки доблестную милицию, выяснять, чо там у цыган. А до народа плавно доходить начало, что это карнавальные костюмы у нас такие. Слово за слово, посохом оземь и то ли мы затесались в какую-то компанию, то ли к нам кто-то присоеденился, вдруг выяснилось, что бомжи-то, оказывается, замечательные люди! Ну, в смысле, мы в роли бомжей. Тем более, у нас вон и Дед Мороз имеется. А с Дедом Морозом не выпить... Ну бред же, ну!

Водкой с нами делились всё охотнее. Да и нашу не брезговали пить. Шутки-прибаутки, тосты-хуёсты, салюты свистят и бабахают, какой-то мужик с гармошкой приперся... А потом Машка-Ржавая, прозванная так за цвет волос и непредсказуемость, в полном бомжовском одеянии – длинный осенний плащ, покоцанные резиновые сапоги на три размера больше, драная шапка-ушанка и невнятные панталоны с начёсом – подошла к какому-то мужику и пизданула:

– Отсосу за полтинник. По студенческому билету – за полцены.

Так-то, Машка не дура-девка. У нее чувство юмора просто слегка с ебанцой. А тут, видать, еще и в роль вошла. И шапка с бубоном. Ну на почве совокупности всех этих факторов чего-то там в ее рыжем мозгу и замкнуло.

Надо отметить, что помимо классически-бомжовского прикида, Машу не обломило нарисовать себе фингал и закрасить чем-то черным пару передних зубов. Словом, вкупе с ее внешним видом, предложение выглядело весьма экзотично. И если чувак мечтал об экстремальном сексе, то его понимание экстрима плавало где-то на поверхности, в то время как Ржавая дернула его на самое дно фантазий, которое подопытный себе даже представить не мог. А услышавшая этот разговор егоная пассия и подавно.

Вы можете себе представить, как бабы пиздятся? Не в джеме там или в грязи, ограничившись канатами ринга, а, например, на дискотеке. Ну, или в ресторане, когда одну по синей лавочке потащило танцевать, а второй винище в ее желудке шепнуло, что, мол, «вон та курица охуела».

Видели мартовских котов, когда они в воздухе кульбиты, противоречащие законам физики, выписывают, извиваясь как черви на сковородке и попутно умудряясь разбрасывать клочья вражеской шерсти во все стороны? Капоэйра. Только контактная.

С пьяными бабами аналогичная поебень. Но не в воздухе, а обычно на земле. Ибо, как бы они не мнили себя грациозными кошечками, против законов физики, в отличие от котов, попереть не могут. Поэтому падают и рвут. Всё. В стороны летят клочья волос, накладные ногти, пуговицы, рукава, ошметки кожи с лица. Глазные яблоки, если повезет. Ну, или не повезет. Это зависит от того, с чьей точки зрения смотреть.

И наблюдать за этим пиздецом интересно так же, как за котами. Но в отличие от котов, баб просто необходимо разнять. Потому что первое, что слетает у этих беззащитных созданий во время драки, после башни, естественно – тормоза. Для них даже потерявший сознание противник – нихуя не повод остановиться.

Короче, пассия этого персонажа, над которым Ржавая пошутить решила, чувство юмора в тот день дома оставила, или проебала где-то. И завязалось то самое, чего я парой абзацев выше описывал: кровавые танцы на гололеде. И разнимать их кинулся... правильно, Дед Мороз, за что, по итогу, был сначала уронен, а потом жестко отпизжен собственной клюшкой-посохом обеими фуриями. Видя, что добром это не закончится, мы вместе с парнем ревнивой телки тоже подключились к разниманию. И даже смогли девочек в разные стороны растащить.

А тут и милиция с цыганами, как всегда, вовремя подтянулась. Когда все уже всех победили. Они, по ходу дела, замес увидели и подмогу вызывали, решив подождать, когда «группа поддержки» подтянется к месту стычки. А когда «бобик» подъехал и сами прискакали. И стали почему-то грузить в «бобик» меня, того чувака, с которым Машка неудачно пошутила, и еще двоих наблюдателей, совсем случайно в этом движняке оказавшихся.

Бублик сначала пытался объяснить, что забирать никого не надо, что опасность давным-давно миновала. Но один из приехавших в «бобике» ментов, то ли перенервничавший, то ли переотмечавший, только и повторял ему:

– Дедушка, без вас разберемся.

Утомившись объяснять, что конфликт был исчерпан еще до приезда «группы поддержки», Бублик махнул рукой, натянул шапку на самые глаза и, оттолкнув одного из стоявших у дверцы ментов, пробурчал:

– Пустите. Я с друзьями поеду.

Ну а тот и не спорил.

Приехав в отделение, мы слегка охуели. Но не от того, что контингент обезьянника был в стопроцентной массе бухой, а от того, что реакции на Деда Мороза абсолютно никакой не последовало. Ну, типа, «Ура, Дедушка Мороз!» или, на худой конец, «Бля, дебил, вырядился». А не было реакции потому, что помимо нашего, в обезьяннике сидело еще шесть Дедов Морозов разной степени побитости и пьяности. Один даже спал в углу, свернувшись в позу эмбриона.

Отпустили нас поздно утром. Рассвело уже. Дождались, пока протрезвеем и отпустили. Ну а кому охота возиться и оформлять хрень всякую в новогоднюю ночь? Документы у нас с собой. Внятно объяснить мы все еще по дороге в отделение смогли. Ну, подержали для профилактики и отпустили с миром.

Когда мы покидали отделение, Деды Морозы еще были там. Их собирались отпускать после нас. Но хули толку? Эйфория праздника-то уже прошла. Как других-то радовать, когда у тебя похмелье?

Я, собственно, к чему эту историю-то вспомнил.

Не к тому, что, мол, водка до обезьянника доводит. Бухайте, ежели нравится, на здоровье. Вы ж взрослые люди, сами решите, прикольно вам с алкоголем или без него. Сейчас вон, многие в «танчики» до двенадцати поколбасятся, в чатике друг друга поздравят и спать лягут. Без маскарада, водки... без вот этого вот, всего...

И не к тому, что бабам пить нельзя. Некоторым, даже, наоборот, надо. Чтоб выпустить наружу черную демонессу, которая в заточении аж с 8 Марта просидела. Пар сбросить, окружающих удивить...

Вы просто и трезвые, и пьяные помните, что если Дедушка Мороз к вам не дошел в новогоднюю ночь, то это не потому, что его не существует. Это может быть и потому, что его злые дядьки-милиционеры до утра в обезьяннике продержали. Поди разбери, настоящий ты Дед Мороз или костюм где-то на антресолях нашел...

(с)VampiRUS