Martiss

Повисшую в комнате гробовую тишину нарушила Аня, которая закатила глаза и упала в обморок, с глухим звуком ударившись об пол.

— Так, — Марк в панике осмотрел присутствующих и робко взглянул на проповедника, — я съябываю. Юдж, пошли.

— Артур! — вскрикнул проповедник и его «телохранитель» схватил Марка за грудки и толкнул обратно к толпе.

Марк со злостью посмотрел на этого человека, который не давал ему выйти отсюда. Друг нашего священника был настоящим солдатом, во взгляде которого читалась полнейшая уверенность в своих действиях. У него была короткая стрижка, одет он был в чёрный деловой костюм.

— Значит так, — начал пастор, словно хотел прочитать очередную проповедь, — никто отсюда не уйдёт, пока мы не придумаем, как разобраться с трупом, — он бросил взгляд на Аню, валяющуюся возле моих ног, — с трупом и с этой бедной девочкой.

— Ей нужно на свежий воздух! — крикнул Марк, — Отвезите её в больницу! Вы…, — я не успел его остановить, как он сделал два шага вперёд и толкнул Артура в грудь. Тот, устояв на ногах, в один момент достал из-за пояса пистолет и зарядил его.

Марка как ветром сдуло на место.

— Вам же сказали, — громко сказал Артур, посмотрев на Марка, — стойте и не рыпайтесь.

Ствол в руках этого человека сработал как пощечина. Меня словно гвоздями прибили к полу, я стоял не в силах пошевелиться. Я превратился в зрителя, который наблюдает за какой-то абсурдной и совершенно нереальной постановкой.

— Стойте, подождите, — из толпы вышел Егор и подошел к пастору, — зачем вы вообще привезли её сюда? Почему нельзя было…, — он развёл руками, — не знаю… просто избавиться от тела.

— Плюс ко всему, — ответил мужчина, — эта девушка состояла в нашей общине. И лучшего места, где спрятать её на время, кроме как это, я пока не придумал.

— И что нам теперь делать? — спросил Егор.

В разговор вмешалась Ника, которая всё это время стояла с совершенно пустым взглядом, словно обдумывая дальнейшие действия.

— Предлагаю, закопать тело в лесу, — сказала она, подняв взгляд от пола.

— Ника! — вскрикнула Настя, на глазах которой наворачивались слёзы, — это неправильно.

— Что неправильно?! — вышла из себя Ника, — неправильно оставлять её здесь.

Марк подошёл ко мне вплотную и прошептал на ухо:

— Юдж, надо что-то делать. Нельзя вот так стоять столбом.

— Что ты предлагаешь? — спросил я.

Он выжидательно молчал.

— Нужно уходить. Отвлеки этого психа с пистолетом, а я возьму эту девушку, — он показал глазами на Аню, — и вынесу её отсюда.

— Что значит «отвлеки»? — чуть громче, чем следовало, спросил я, — если ты не заметил, тут еще этот лысый, эти двое, — я кивнул в сторону Егора с Максимом, — и девушки.

— Ну так придумай что-нибудь!

— Марк, нет. Это плохая идея. Ты ей всё равно не поможешь. Давай просто подождём, пока это закончится.

Лицо Марка скривилось от ярости. Он посмотрел на меня так, будто я его предал. Я просто был реалистом. Я не хотел, чтобы из-за нас пострадали невинные люди.

— Пошёл ты нахер! — едва слышно сказал он.

Марк подошёл к Ане, взял её на руки и понёс к выходу.

— Эй, — крикнул ему пастор, — какого хрена ты делаешь?!

— Парень, не дури, — сказал Артур и сделал два шага вперёд.

Марк, не обращая на них никакого внимания, шёл дальше с отключенной девушкой на руках. Для него это тоже было своего рода постановкой, игрой. Он не осознавал, насколько всё происходящее реально и до последнего не верил, что в него действительно начнут стрелять.

— Марк! — крикнул я в то мгновенье, когда пастор, поняв дальнейшие действия Артура, сложил руки в молитве.

Артур, этот здоровяк с задатками бойца, поднял пистолет и направил его в затылок Марка.

— Нет! — крикнул я и рванул вперёд.

Рванул ровно в тот момент, когда пуля, словно в замедленной съёмке, вылетела из ствола, с огромной скоростью пересекла комнату и с оглушительным звуком влетела в голову Марка.

Из его затылка брызнула кровь, он повалился вперёд, уронив девушку и упав на неё сверху. В моей голове словно взорвалась граната. Разговоры людей, ссора Ники с Настей, еле слышная молитва пастора смешались у меня в голове, создав какой-то белый шум. Перед глазами всё расплывалось от накатившихся слёз, я упал на колени и поддался рвотным позывам.

Марк погиб из-за меня. Я не сделал ничего, чтобы остановить это. Он хотел спасти незнакомую девушку и поплатился за это, а я не смог спасти близкого мне человека.

— Максим! Егор! — доносились до меня слова проповедника, — возьмите его и заприте в подсобке. И вытащите телефон.

Только когда меня за руки подняли с пола, до меня дошли его слова.

— Прости, — для вежливости сказал Максим, вытащил у меня из кармана мобильный и затолкал в тёмную подсобку, где лежала мёртвая девушка.

Дверь за мной захлопнулась и я оказался поглощён этой тьмой.

Ну и где их чёртов бог? Куда он смотрит сейчас, когда его собственные же слуги убивают ни в чем неповинных детей, когда их религия превращается в спасение собственных задниц, а собрание фанатиков в кровавый праздник? Куда он, блять, смотрит?

Помимо страха, во мне закипала злость. Злость на этих чёртовых ублюдков, злость на самого себя. Сидя в темноте на полу, окружённый инструментами и мертвым телом рядом, я проигрывал в голове худшие сценарии развития событий. Что если они ворвутся сюда и убьют меня за ненадобность? Что если эта девушка, истекающая кровью, ещё жива? Что если она сейчас очнётся и схватит меня за руку? Нужно было сосредоточиться и сконцентрироваться на том, как выбраться отсюда.

— Артур, — послышался приглушённый голос, — …со мной в лес. Будем искать место. Максим… старшего.

Я старался услышать всё, что происходит за дверью. Я изо всех сил прижимался к ней ухом и ловил мельчайшие шорохи.

— Ника и Настя, — снова голос пастора, — я верю в вас. Бог дал нам всем нелёгкое испытание… Должны пройти через всё это. Должны… себе, что мы сильные. Настя, — по всей видимости Настя была не в состоянии ему ответить, — вытри слёзы. Всё будет хорошо. Главное — верить… вам воздастся. Проследите… под контролем.

Раздался топот шагов. Пастор со своим телохранителем, по всей видимости, удалились.

— Твою же мать! — голос Максима.

Пытаться выломить эту дверь с ноги было не самой лучшей идеей. Я на ощупь начал искать на полках то, что могло сгодиться для взламывания этого чёртова замка. Но спустя несколько минут понял, что это бесполезно.

— Макс, пошли выйдем, — озадаченный голос Егора.

Снова топот шагов и звук закрывающейся двери. В комнате, по моим подсчетам, остались только Ника и Настя.

— Ника, нам нужно что-то делать, — писклявый голос Насти. То же самое десять минут назад мне говорил Марк. Но теперь он лежит с пулей в затылке.

— Нам нужно проследить, чтобы Юджин… не вышел… делать, — ответила рыжая.

Вероятно, они стояли далеко от двери, я не мог разобрать половину слов.

— …так поступать? У нас на глазах погибло двое людей… полицию.

Я плохо расслышал то, что ответила Ника. Судя по голосу, она была не на шутку раздражена. Она начала кричать на Настю, просить её заткнуться и сохранять спокойствие. Послышалась какая-то возня, судя по звуку со стола упала одна из тарелок. Ника резко замолчала. Повисла гробовая тишина.

Я понял, что эта бешеная убила Настю. За один вечер я потерял двух людей, которые были ко мне неравнодушны. Поразительно, какие картины рисуются в твоей голове, пока ты лишен одного из органов чувств.

Через несколько секунд меня ослепила полоска света. Дверь открылась и в проёме показался женский силуэт невысокого роста. Настя.

Я поднялся с пола и, убедившись, что я не брежу, посмотрел на неё. Тяжело дыша, она стояла с проводом от электрогитары в руках, виновато опустив взгляд. Один из концов провода она наматывала себе на кулак.

— Выходи, — тихо сказала она, — быстрее.

На полу, возле столов, лежала Ника. На её шее были видны следы от удушья. Повернувшись, я увидел, как Настя стоит вся в слезах, её руки дрожали. Я подошёл к ней и робко её обнял.

— Ты всё сделала правильно. Ты молодец, — сказал я, гладя её по волосам.

— Если ад действительно существует, то мне только одна дорога, — тихо ответила она.

— Послушай меня, — я обхватил её лицо руками и посмотрел в глаза, — если ад и существует, то гореть там будет ваш пастор, а не ты. Ты всё сделала правильно.

Она отстранилась от меня и без сил упала в кресло.

— Послушай, — я подошёл к ней, — у нас мало времени. Нужно собраться.

Настя подняла на меня взгляд, в котором читался страх и немой вопрос — «Что нам делать дальше?»

— У тебя есть мобильный? — спросил я, — нужно звонить в полицию.

Она покачала головой.

— Он выключен.

Я подбежал к Марку, который мёртвым грузом лежал на Ане. Её платье и светлые волосы были испачканы в его крови. Едва сдержав слёзы, я нагнулся и вытащил у него из кармана телефон.

— У меня есть план, — сказал я, повернувшись к Насте, — нужно действовать быстро.

***

— Мне кажется, ему нехорошо, — взволнованно сказала Настя, когда вернулись Максим и Егор.

— В каком смысле? — озадаченно спросил Максим.

Я выхватывал их фразы, прячась на кухне. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Юджин кричал что-то про оживший труп, про то, что та девушка жива. Я хотела открыть дверь, но боялась. Потом он резко замолчал. Я не знаю, что там произошло, но мне дико страшно, — на одном дыхании выпалила Настя.

— Егор, пойдем проверим.

Максим подошёл к подсобке и открыл дверь. Он там не увидел ничего, кроме темноты, сбитой девушки и задушенной Ники, которую мы перенесли туда. Настя в это время что есть силы толкнула Егора во внутрь, а я, выйдя из своего укрытия, замахнулся самой тяжелой вещью, которую мог найти здесь, — деревянным стулом — и опустил его на голову Максима. В следующую секунду я толкнул его вслед за Егором, а Настя кинула шнур от гитары внутрь.

— Бляди! — Крикнул Егор, — со всей силы ударив с той стороны двери.

— Теперь на тебя повесят убийство Ники, — сказал я, — так что стой там и молчи. А ещё лучше повтори свои десять заповедей и позаботься о своём друге. У него проблемы с головой.

— Как в прямом, так и в переносном смысле, — добавила Настя.

— Теперь осталось сразиться с боссом, — сказал я и тяжело вздохнул.

***

Когда вернулся пастор со своим «охотничьим псом», я стоял за тумбой с телефоном в руке. На моём фоне красовалась уже до боли знакома надпись «С нами Бог!» Настя сидела рядом. Не обращая на его глубокое удивление никакого внимания, я начал зачитывать текст с экрана:

— Бог вдохнул жизнь от жизни Своей во всякое сотворенное существо. Жизнь есть самое драгоценное богатство, данное Богом. Поэтому тот, кто посягает на любую жизнь на земле, поднимает руку на самый драгоценный дар Божий, больше того — на саму жизнь Божию.

Артур направил на меня пистолет, но мне уже не было до этого никакого дела.

— Какого хрена здесь происходит?! — вскричал пастор, — где остальные?

— Здесь! — крикнул Егор из подсобки.

— Все мы, живущие сегодня — лишь временные носители жизни Божией в себе, хранители самого драгоценного дара, принадлежащего Богу, — я посмотрел на проповедника, — поэтому мы и права не имеем, и не можем отнять жизнь, заимствованную от Бога, ни у себя, ни у других, — и после короткой паузы, добавил, — шестая заповедь, между прочим. Вот ты её соблюдаешь?

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — крикнул он.

— А ты не знаешь, что проповедуешь, — спарировал я, — стоило девушке из твоей общины попасть тебе под колёса, так твоя вера мигом пошатнулась. «Бог приготовил нам испыта-а-а-ания», — передразнил его я, — если и так, то ты их не прошёл. Трое людей в этом помещении мертвы, двое находятся без сознания. И всё благодаря кому?

Он уставился на меня, не зная, что ответить. Рядом стоял Артур, не отводя от меня дуло пистолета.

— Мы оба заигрались в религию. Вот только я не имею к ней никакого отношения, — сказал я, — я не заставляю обманом приводить сюда людей, используя красивых девочек, словно иллюстрации, не прячу трупы, не стреляю беззащитным в затылок, — я сглотнул ком в горле, бросив взгляд на тело Марка, — ну так у кого из нас больше шансов попасть в рай? Если он, конечно, существует.

— Артур, стреляй в него! — выкрикнул проповедник, которому уже надоела эта болтовня.

Настя в этот момент не на шутку испугалась.

— Да, Артур, стреляй в меня, — подытожил я, — только сначала подумайте о своём будущем.

По ту сторону большого панорамного окна уже наступил вечер. Площадь возле гостиницы освещали уличные фонари. Я зажмурился, молясь о том, чтобы они успели вовремя. И, словно по волшебству, в следующие несколько секунд на пороге гостиницы появилось несколько полицейских машин, осветив улицу огнями мигалок. Окружив джип пастора, полицейские с пистолетами на перевес вышли из своих автомобилей и по рации отдали приказ, чтобы злодеи выходили с поднятыми руками.

— Ну, вот и слава богу, — сказал я и истерично усмехнулся.

Артур схватился за голову, поняв, что это конец. Этот солдат сломался, понимая, что теперь он будет гнить в тюрьме. На какое-то мгновенье мне показалось, что он выстрелит себе в висок, прежде, чем полиция доберется до него. Проповедник же, сжав крест в руке и смотря в большое окно на вооруженных полицейских, поднял взгляд и начал еле слышно молиться. Теперь у него будет достаточно времени, чтобы поразмышлять о том, что такое хорошо и плохо.

Я вышел из-за тумбы и подошёл к Насте. Она обняла меня, уткнувшись мне в грудь. Эта смелая девочка пережила за один вечер больше, чем в состоянии выдержать психика любого взрослого. Мы оба сегодня потеряли друзей и не представляли, как будем жить дальше.

***

Спустя год эту гостиницу разобрали по кирпичикам, решив построить на её месте жилой комплекс. Настя к этому времени уехала из города, решив начать новую жизнь, я с ней до сих пор поддерживал общение по интернету. А об этой секте я больше не слышал ровно до того момента, пока на одной из полок, где обычно лежат старые бесплатные книги, я не нашёл листовку, которая пробудила во мне тот страх, когда я сидел один на один с мёртвым телом в тёмной подсобке. «Новая молодёжная организация «Возможность для каждого» приглашает на занятия молодых людей, которым не безразлична своя судьба» — гласила надпись на листовке. На обратной её стороне в круглой рамке была фотография кудрявого парня в очках, который с нахальной улыбкой смотрел в камеру. «Егор Капица — лидер организации «Возможности для каждого». Его история — это история человека, который несмотря на все трудности, справился с наркотической зависимостью и исправил свою жизнь к лучшему». Мне вспомнилась его история про магазинные кражи и «путь исправления». История про наркотики — очередной высер, чтобы показать неокрепшим умам, что выход есть из любой задницы. Вот только этот выход нужно искать не в вере и не в их молодежных организациях, а в клиниках и поддержке близких людей. Вряд ли десять заповедей, пару слов о боге или пуля в затылок, смогут помочь заблудившимся подросткам наладить свою жизнь.

Я смял листовку и выкинул её в мусорку.

*Все персонажи в рассказе вымышлены, все совпадения случайны, все трюки выполнены профессионалами, всё, что вы там прочтёте – лишь больная фантазия автора и не более.

Никого не хотим оскорбить и ничего не пропагандируем.*

Каждый год я вспоминаю о кровавой драме, которая разыгралась в одной из опустевших гостиниц нашего города. Каждый год меня бросает в дрожь от жутких воспоминаний, а перед глазами стоят картинки окровавленных ладоней. Если бы мы только знали, что произойдёт, мы бы никогда не пошли туда с этой симпатичной рыжей фурией.

С неё-то всё и началось.

***

Я, заприметив двух молодых девушек, гуляющих возле фонтана, направился к ним со связкой разноцветных шариков. Они бросали на меня косые взгляды и робко улыбались, пока я приближался к ним.

— Держите, — сказал я, протянув два шарика, — это вам.

Брюнетка, что была ближе ко мне, расплылась в счастливой улыбке.

— Спасибо, а что за повод? — сказала она, взяв шарики и отдав один подруге.

— Хорошее настроение, — улыбнулся я.

Марк всё это время сидел на лавочке позади.

Рыжая девушка, что была с брюнеткой, мило улыбнулась, держа синий шарик в руке. На ней была кожаная куртка, накинутая на белую футболку, потёртые джинсы и кепка, повернутая козырьком назад. Её подруга была чуть ниже её ростом, с тёмными волосами и добрым взглядом.

— Как тебя зовут? — неожиданно спросила рыжая.

— Меня? — я собирался уже уходить, как от неожиданности повернулся к ним и растерялся, — Юджин.

— Юджин? Серьезно? — едва скрывая смех, спросила брюнетка.

— Что поделать, — я развёл руками, — вероятно, мои далёкие предки были греками.

— Я Настя, — представилась брюнетка, протянув руку.

Я ответил на рукопожатие.

— Ника, — сказала своё имя рыжая.

— Очень приятно.

Я вежливо улыбнулся и ушёл назад к Марку.

Не успели мы обсудить этих девушек, как Ника, встав с лавочки и подтолкнув Настю, направилась к нам.

— Юджин! — воскликнула она, как только подошла, — мы тут с Настей подумали, — она взглянула на свою подругу, — и решили пригласить тебя…, — она бросила быстрый взгляд на Марка и на секунду запнулась, — вас…

— Это Марк, — перебил её я.

Ника едва заметно кивнула и продолжила:

— Пригласить вас на одно мероприятие. Довольно… своеобразное. Будет чай, вкусности, игры и хорошая компания.

Мы с Марком подозрительно переглянулись.

— Да не бойтесь вы, — сказала Настя, — там довольно весело.

Я усмехнулся. Описание было более чем размытое, но нам, 17-летним подросткам, готовым встревать в любые авантюры, хватило и этого.

— Диктуйте адрес, — сказал Марк.

Рыжая, отдав шарик своей подруге, вытащила листок и написала на нём адрес.

— Вот, в это воскресенье в пять часов. Будем ждать, — она протянула бумажку, которую Марк с энтузиазмом взял.

— До встречи, — сказал я уже удаляющимся девушкам.

Когда они ушли, Марк посмотрел на бумажку с адресом.

— Что-то знакомое. По-моему, это где-то на окраине города.

— Главное, что будет весело, — я развёл руками и улыбнулся, — заодно и познакомимся с ними поближе.

***

Когда мы пришли к месту встречи — на автобусную остановку на окраине города — энтузиазма у нас поубавилось. Моросил мелкий дождь, было довольно холодно, а мы торчали тут ради каких-то девчонок, которые нам приглянулись.

— Может домой пойдём? — спросил Марк, сжимая кулаки от холода.

На нём была легкая куртка, летние брюки и заляпанные в грязи кроссовки. Противный ветер портил его налаченные и уложенные волосы.

— Ещё пять минут и уходим, — сказал я, уже и сам передумав куда-то идти.

Через две минуты появилась Ника. Вальяжной походкой, не обращая внимания на слякоть и непогоду, она направлялась к нам в компании двух парней, которые шли позади, словно её телохранители.

— Это ещё что за хуйня? — еле слышно сказал я, когда они ещё не подошли.

Марк тоже заметно напрягся.

— Не замёрзли мальчики? — весёлым голосом спросила Ника, — простите, что опоздала.

— Ничего, — ответил я.

— Это Максим, — она кивнула на высокого белобрысого парня с прыщами на лице, стоявшего справа, — а это Егор, — она показала на парня слева — кудрявого тёмненького подростка с умным видом и очками на переносице.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Пойдёмте, там уже началось, наверное, всё, — сказала Ника и прошла вперёд.

Мы пробирались по каким-то кустам и узким грязным тропинкам, пытаясь сократить себе путь. Длинные рыжие волосы Ники выступали мне в роли путеводителя, маяка.

— Почти пришли, — обернувшись, сказала она.

— Почти пришли куда? В лес? — спросил я, — вы нас тут, случайно, не грохнуть хотите?

— Да бросьте вы, — послышался голос спереди, — кому вы нужны.

Через пару минут мы вышли к трехэтажному зданию, уже обветшавшему за последние несколько лет. Калитка была открыта и мы без проблем попали на территорию. Зданием оказалась бывшая гостиница, чьи комнаты теперь сдавались в аренду, но большинство из них оставались пустыми. Изредка там люди устраивали какие-то собрания и проводили различные занятия. На одно из таких собраний, как оказалось, пришли и мы.

***

Мы попали в большую просторную гостиничную комнату на первом этаже. В одной её половине, как и обещали нам наши новые знакомые, были накрыты столы, на которых лежали угощения. А в другой её половине, в самом конце, за тумбой, за которой преподаватели обычно проводят лекции, стоял мужчина. На вид ему было лет сорок, он был гладко выбрит, на его лице были заметны морщины. Одет он был в облегающую чёрную рубашку с белым воротником и чёрные брюки. В руке мужчина зажимал небольшой крест и демонстрировал его публике, которая сидела перед ним на расставленных стульях. Позади него на стене висел огромный плакат, на котором на фоне неба и чаек большими красными буквами было выведено «С нами Бог!»

— Грех всегда уничтожает отношения, здоровье, жизнь, нас, как людей, поэтому нам надо убегать от каких-то вещей, — поставленным громким голосом говорил он, — убегать – это значит не иметь с этим ничего общего. Это должно быть отдельно от тебя, не твое. Мы были такими, но теперь мы стали другими, похожими на Бога.

Ника повернулась и увидела наши ошарашенные лица. Она смотрела на нас с таким любопытством и вызовом во взгляде, с каким хищник мог смотреть на добычу, пойманную в ловушку.

— Твою ж мать, — почти шепотом выругался Марк, — мы что, в секте, Юджин?

Я истерично усмехнулся и посмотрел на проповедника.

— Ну, вроде того, — я пожал плечами.

— Чистота – залог здоровья, — продолжал мужчина, — она вдохновляет нас видеть Бога, искать Его, идти вместе с Ним и служить Ему. Мы в Царстве. Мы – люди влияния. Этому есть противоположность. Она называется рабство.

На стульях было от силы человек десять. Большинство из них были взрослыми людьми, которые внимательно слушали своего наставника. В комнате я также увидел Настю, которой едва заметно кивнул в знак приветствия. На её лице появилась такая искренняя радость, словно только меня она здесь и ждала.

— Юдж, я даже в церкви ни разу не был, — не успокаивался Марк.

— Вот сейчас и побываешь, — мы пристроились у задней стены рядом с Никой.

— Знаешь, что мне это напоминает? — улыбнувшись, спросил Марк, — сцену из «Настоящего детектива». Они там тоже, когда расследовали, наткнулись на сектанта, который вот также вещал что-то там людям.

— Так, ребята! — прервав свои речи, крикнул проповедник.

Сначала мы даже не поняли, что он обращается к нам.

— Новенькие! — повторил он громче. Все, кто был в комнате, повернулись к нам. Я готов был провалиться со стыда под десятком осуждающих взглядов, — потише, пожалуйста. Имейте уважение.

Мы понимающе кивнули и заткнулись. Не стоит тут никого злить.

— Может, присядете? — натянув улыбку, тихо спросила Ника.

— Нет, спасибо, мы постоим.

— Бог приготовил для нас самое лучшее, самое прекрасное. Бог так сильно любит каждого из нас, что Он вырвал нас из этой грязи, из греха, и Своей драгоценной кровью очистил нас. Он ввел нас в Свое Царство, в Свой дом. Во имя Иисуса Христа! — мужчина сделал паузу и заговорил более спокойным и менее пафосным голосом, — А теперь, предлагаю пройти причащение. На столах можете взять вино в стаканчиках и хлеб, — он показал рукой в сторону столов, — все, кто хочет помочь нашей дружной общине, могут сложить свои пожертвования в эту коробку, — он поставил рядом с собой небольшую коробку, — все деньги пойдут на благое дело.

— Обычно всё этим и заканчивается, — себе под нос сказал я.

Публика громко захлопала и лениво поднялась со своих мест, направляясь к столам.

— Лично я пить ничего не собираюсь, — сказал я Марку, — давай просто постоим здесь, пока это не закончится.

— Официальная часть закончилась, — влезла в наш разговор Ника, — выдохните.

Я едва заметно ей улыбнулся.

Настя подбежала ко мне, будучи прямо в каком-то детском восторге. На ней была розовая рубашка, застёгнутая до самой шеи и чёрные брюки.

— Как ты? — спросила она.

Надеюсь, она не влюбилась в меня.

— Ну…, — я обвёл взглядом помещение, люди пили вино, кланялись, крестились, кто-то подходил к мужчине и жал ему руки, — в принципе… нормально.

— У тебя такое лицо было, когда он про Бога сказал…

А какое у меня ещё могло быть лицо? Впрочем, Настя сказала это без малейшего упрёка в голосе. Скорее, наоборот. Она понимала меня и даже возможно чувствовала свою вину за то, что позвала меня туда, где мне неинтересно.

***

Официальная часть, как и сказала наша рыжая бестия, закончилась. Все взрослые начали расходиться, оставляя нас одних. Проповедник, уходя, подошёл к нам с Марком, стоящим в углу у окна и истерично посмеивающимся от абсурда происходящего, и протянул руку.

— Ребята, до встречи. Вы крутые.

— До свидания, — мы ответили на рукопожатие.

В окно мы увидели, как этот лысый мужчина, вместе со своим другом садится в машину — чёрный джип — и уезжает в направлении города.

— Ну что, — сказал Максим, разведя руками, — давайте знакомиться.

Этот белобрысый прыщавый подросток вместе со своим кудрявым другом остались здесь за главного. Максим взял микрофон, рассказал всем основные моменты и предложил нам выйти и представиться. К этому моменту в зале остались лишь мы с Марком, Ника с Настей, Егор с Максимом и одна девушка, скромно сидящая в углу.

Она представилась Аней, робко сжимая микрофон в руке и явно смущаясь от стольких глаз, уставившихся на неё.

Марка дёрнули представиться следующим. Он уверенно взял микрофон в руки, сказал пару слов и сел на место. Максим же взглядом поймал меня.

— Ты? — он протянул микрофон.

— Нет, спасибо, можно я не буду…

— Да иди, — подтолкнула меня под руку Настя.

Я лениво встал с места.

Максим подошёл ко мне вплотную, держа микрофон возле губ.

— Ну что, скажешь нам пару слов?

С такой же интонацией и с таким поведением, он мог бы выступать на версусе или отнимать кошельки у людей на улице. На какое-то мгновенье мне даже стало страшно.

Я взял у него микрофон.

— Всем привет. Меня зовут Юджин. Да-да, — опередил вопросы я, — имя настоящее, — мне семнадцать лет, и я…, — «и я атеист» — застряло у меня на языке, — и я вместе с Марком в этом году поступаю в Бауманку.

Я резко замолчал, не зная, что ещё сказать.

— А ещё ты нам шарики подарил, — выкрикнула с места Настя, эта темненькая маленькая девочка, которой не понятно что двигало.

— А ещё я вам шарики подарил, — подытожил я, улыбнулся и отдал микрофон обратно.

— Ну что, — снова взял на себя роль лидера гопник-Максим, — сейчас мы с Егором скажем пару слов, а потом во что-нибудь поиграем, попьём чай.

Знал бы я тогда, что под «поиграем» имелись ввиду игры на выживание.

Мы расселись по местам. За тумбу встал Егор. Всё его выступление свелось к бессмысленной болтовне про десять заповедей.

— Итак, кто может назвать все десять заповедей?

В белой рубашке, черных брюках и налаченных туфлях он расхаживал по комнате из стороны в сторону.

На его вопрос руку так никто и не поднял. Я, как человек далекий от веры, мог сходу назвать хотя бы семь. А эти подростки, которые собираются здесь каждую неделю, не могут сказать и одной?

— Что, никто? — спросил Егор, — как нехорошо, ребята. Как нехорошо. Давайте вы выучите их к следующей неделе? М? Поднимите руки, кто выучит все десять заповедей к следующей неделе?

Все, кроме меня и Насти подняли руки. Марк это сделал просто по приколу. Вряд ли он мог назвать хотя бы одну.

— Таааак, — обведя взглядом зал прокомментировал Егор, — а кто не будет учить?

Я и Настя с энтузиазмом подняли руки и хитро переглянулись.

На чьей она стороне в конце концов?

Егор тяжело вздохнул, посмотрел на Настю и помотал головой.

Следующие несколько минут он подробно рассказывал про каждую из заповедей. Подробно остановился на «не укради» и поведал целую историю о том, как раньше воровал продукты из магазина. Что дальше? На «не убей» расскажет, как когда-то случайно убил человека, но теперь встал на путь истинный?

Возникало ощущение, что эти подростки просто играют в религию. Они повторяют за взрослыми, но абсолютно не разбираются в вопросе. «Слышат звон…», как говорится.

Он вошел до вопроса грехов.

— Вот смотрите, — он взял в руки электрогитару с длинным шнуром, — представьте, что вот это вот, — Егор показал на штекер, — это наша жизнь. Земная жизнь. А вот это, — он провёл рукой по проводу, — жизнь после смерти. Если я, к примеру, в этой жизни сломаю ногу, то она заживёт. И я не буду мучиться от боли в той, другой жизни. А если я согрешу, — он снова ткнул пальцем на штекер, — этот грех будет на мне всё оставшееся время. Даже после смерти. Спросите себя — хотите ли вы жить со грехом?

Твою ж мать. Если шнур от электрогитары — символ нашей жизни, то, блять, вставь его в нужный разъём и играй на этой самой гитаре те песни, которые тебе захочется. Пой, кричи, зажигай эту жизнь, а не думай о том, что будет после.

Как только я устал от этих монологов и пнул Марка, чтобы мы поднялись и ушли отсюда, как услышали скрип тормозов и приглушенные крики, раздающиеся с улицы. Всей толпой подойдя к окну, мы увидели, как у входа остановился всё тот же чёрный джип, на котором двадцать минут назад уехал проповедник. В панике он и другой мужчина, вышедший с ним из машины, подошли к багажнику и, вытащив оттуда человека, понесли его в гостиницу.

Максим, сообразив, что происходит, побежал и открыл им дверь. Двое мужчин внесли женское тело в комнату и отнесли его в маленькую тёмную подсобку, бросив его, словно мешок картошки.

— Это что за херня?! — закричал Егор, всё ещё стоящий со своим шнуром в руке.

Пастор повернулся, выдохнул, оглядел присутствующих и остановился на Егоре.

— Это, — он указал пальцем на подсобку, — труп. Она прыгнула нам под колёса, когда мы выезжали из города. И это — наша проблема.

"Курение убивает.

Прочитав, закурю в ответ.

Неужели никто не знает – умирают не от сигарет"

Курение вредит вашему здоровью. Курение вызывает рак, импотенцию и много других ужасных вещей. Всё это пишут огромными буквами на сигаретных пачках, и все старательно продолжают это игнорировать. Всё дело в том, что надписи, может быть, и правдивы, вот только куда страшнее состояние человека, когда он берёт в руки эту частичку смерти.

Свою вторую сигарету я выкурил пасмурным летним днём, когда гулял по дворам с очередной девочкой из интернета. Не то что бы она мне нравилась – я просто мило проводил летние вечера, не зная, куда себя деть. Рассказы не писались, вдохновения не было, настроение – снова взять в руки "Научи меня умирать" и отправиться вместе с героем на исповеди к обезьяне.

Девушку звали Юлей. Юля была, что называется, девочкой-пацанкой. Её не волновало вообще ничего. В принципе. Ни её внешний вид, ни мнение окружающих, ни огромные тучи на небе – всё это совершенно никак её не касалось. Она жила в каком-то своём мире, и при взгляде на неё можно было подумать, что она только что сбежала из детского дома. На ней была тёмная толстовка, узкие рваные джинсы и поношенные кроссовки. На переносице болтались узкие прямоугольные очки. Волосы были собраны в небрежный пучок, в который, для полноты образа, вместо заколки не мешало бы вставить карандаш.

Мы сидели у пруда в Царицыно и приоткрывали друг другу души, словно закрытые жалюзи. Я ей рассказал про несостоявшуюся карьеру писателя, она – про своего отца.

– Этот дебил спиздил у меня планшет, – говорит она, сидя в позе лотоса на траве, – сказал, что принесёт на следующий день, но не принёс и через неделю.

Юля материлась много и часто. Впрочем, это не сильно бросалось в глаза.

– Когда он в очередной раз вломился домой, ссориться с мамой, я чуть ли не пинками выгнала его оттуда. Я не понимаю, почему она до сих пор его терпит, – Юля достаёт сигарету и поджигает её. На прохожих она не обращает никакого внимания. Общественное место, как никак, – если этот мудак заявится ещё раз, я..., – она выдыхает дым, – я не знаю, что я с ним сделаю.

– Может просто поговорить с ним? – спрашиваю я, облокотившись руками на коленки, – вдруг ещё можно всё исправить?

– Нихуя нельзя исправить. Этот ублюдок изменил моей матери, чуть не довёл её до нервного срыва, и теперь портит нам с ней жизнь, – она сделала ещё затяжку, – одним только своим присутствием. А, ну и ещё он планшет у меня спиздил, – улыбается Юля.

– Не повезло тебе, – соглашаюсь я.

Юля смотрит на меня в упор, и кивает, словно говоря "Да, уж ты-то точно знаешь про невезение побольше моего". Мне становится неловко только от одного её взгляда.

– Эй, – окрикивает нас какая-то женщина с большими сумками в руках.

Синхронно повернувшись к ней, мы видим, что она кивает головой куда-то нам за спины.

– На небо посмотрите, – говорит она.

Мы повернулись и увидели огромные чёрные тучи, довольно быстро двигающиеся в нашу сторону.

– И здесь не курят, – добавляет женщина и удаляется.

– Пошла б ты нахер, – еле слышно говорит Юля, смотря ей вслед и, делая очередную затяжку, добавляет, – а нам пора бежать, пока не ливанул.

Следующие полчаса мы нелепо ходили под одним, постоянно улетающим, зонтиком. Это выглядело бы даже романтично, вот только Юля не делала и не собиралась делать каких-либо шагов в мою сторону. Натянув капюшон, она шла рядом со мной, но в то же время была максимально отстранена. Так бродячий кот мог прятаться под крыльцом чужого дома.

Дождь утих, на небе появилась красивая радуга, вот только наши разговоры как были весьма депрессивными, так и остались. Я провожал Юлю до дома, понимая, что это наша последняя встреча, когда она начала рассказывать мне о смерти. Естественно, вооружившись перед этим сигаретой.

– Когда умерла моя бабушка, мне было, по-моему, всего восемь лет, – она делает паузу, пытаясь достать из памяти мимолетные фрагменты воспоминаний, – ты не представляешь, как сильно я её любила. С ней я проводила даже больше времени, чем с родителями. Меня постоянно отвозили к ней, она играла со мной, заботилась. А родители, наверное, уже тогда начали сраться.

Она перепрыгивает через лужу.

– Так вот однажды меня не повезли к бабушке, – она делает затяжку, – сказали, что она заболела. Когда я спросила, все ли с ней хорошо, мама меня успокоила. Но какой-то частью мозга я уже тогда понимала, что что-то не так. Я не видела бабушку уже около двух недель, когда настойчиво начала расспрашивать маму, когда меня снова отвезут на дачу. Мама тогда присела на корточки, обняла меня, и, посмотрев в глаза, сказала, что бабушка умерла.

Юля опустила взгляд и выпустила дым себе под ноги.

– Я не знаю, что я тогда чувствовала. Это было... я не знаю, не знаю. Как-то нереально, что ли, – она помолчала несколько секунд, – жаль, что к смерти нельзя подготовиться заранее.

– Да. Понимаю, – я не знал, как нужно соболезновать людям, да и нужно ли вообще, если прошло уже столько лет. Никогда не умел правильно сочувствовать, – смерть всегда приходит неожиданно.

– У тебя кто-то умирал? – опасливо спрашивает Юля, посмотрев мне в глаза.

– Отец, – тихо отвечаю я, опустив взгляд.

Юля замолкает, словно желая выслушать всю историю целиком.

– Я тогда тоже был маленьким и не слишком сообразительным. Когда я пришел с утреннего сеанса в кинотеатре, у моего дома стояла скорая. В комнате на кровати лежал отец, не в состоянии двинуть даже пальцем. На его лице застыло выражение какого-то непонятного мне тогда страха. Мама отвела меня в другую комнату, где я и просидел до тех пор, пока его не увезли в больницу. Через неделю, благодаря хорошим знакомым, нас пропустили к нему в реанимацию. В парализованном состоянии всё, что он смог сделать – это заплакать. Заплакать и сжать мою руку. Не знаю, что было тогда в моей голове, но я прямо в палате упал в обморок. Медсестры под плач моей мамы вывели меня из палаты и привели в чувство. Всё встало на круги своя. А ещё через пару дней я проснулся от того, что в комнату в слезах вбежала мама. Бабушка, которая еще не потеряла дар речи, сквозь слёзы мне сказала, что папа умер. Я упал на подушку и зажмурился, надеясь, что это страшный сон.

У меня было ощущение, что за всю прогулку нас с Юлей ещё ничего так не сроднило, как смерть близких людей. Почти никому я не рассказывал эту историю. Тем более вот так, на бегу, прыгая через лужи и провожая домой первую встречную. Сигарета Юли всё ещё дымилась.

– Ты не против? – улыбнувшись, спросил я, показав на сигарету.

– Ты же не куришь? – хитро посмотрев на меня, сказала она, но сигарету всё же протянула.

– Ага, – я сделал затяжку и, прокашлявшись, выпустил дым.

– Переволновался?

Это была моя вторая сигарета. Первую я выкурил два года назад на спор. Третью возьму в руки, когда мне в очередной раз разобьют сердце. Четвёртую – когда жизнь офисного планктона заебёт настолько, что сигарета будет единственным спасением. Пятую – на похоронах друга, совершившего суицид.

Убивают не сигареты. Убивают люди. Убивают и разрушают всё вокруг – себя, друзей, близких, любимых девушек. Сигарета – лишь способ наказать себя, монета, подброшенная Харону, ложка дёгтя в этом котле, именуемом жизнью.