Deffethazrashid

Товарищи! Есть даты, которые не просто вписаны в календарь – они выжжены в самой плоти народной памяти, оплачены кровью и немыслимым напряжением сил. 30 мая 1942 года – одна из таких. В самый разгар чудовищной бойни, когда нацисты рвали на части советскую землю, когда казалось, что силы на исходе, был создан Центральный штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования.

Это не просто очередная бюрократическая структура, товарищи. Это был мозг, нервный центр всенародного сопротивления, поднявшегося из пепла сожжённых деревень и стонов расстрелянных. Вдумайтесь в масштаб: Пономаренко, Сергиенко, Корнеев – люди, на чьи плечи легла титаническая задача – скоординировать, направить, вооружить и обеспечить тысячи и тысячи тех, кто не смирился, кто предпочёл смерть в бою позорному рабству под пятой нацистских оккупантов.

Задачи ЦШПД – это не параграфы из учебника. Это повседневный, смертельный риск, это стратегия и тактика войны в тылу врага: «разрушение коммуникационных линий», «уничтожение складов», «нападение на штабы», «осведомление частей РККА». Операции «Рельсовая война», «Концерт» – это не красивые названия, это эшелоны с вражеской техникой и живой силой, летящие под откос, это парализованный тыл вермахта, это тысячи спасённых жизней на фронте. От Карелии до Крыма, от Белоруссии до Орловщины – Украинский, Брянский, Ленинградский, Литовский, Латвийский штабы… Это была сеть, опутавшая оккупированные территории, сеть, сотканная из отваги, ненависти к захватчикам и веры в неизбежность победы.

И вот сегодня, когда листаешь эти сухие строки сегодняшних учебников – «создан», «расформирован», «задачи», «структура» – сердце сжимается от тяжёлой, горькой мысли. Как же так вышло, что этот беспримерный подвиг, эта отчаянная и героическая борьба всего народа, организованная и направляемая, сегодня зачастую тонет в болоте забвения или, что ещё хуже, цинично используется нынешними властителями дум и кабинетов в странах, возникших на обломках СССР?

Эти «эффективные менеджеры» капиталистической реставрации, эти нувориши, построившие своё благополучие на разграблении советского наследия, они ряжеными ветеранами потрясают на трибунах, драпируют мавзолеи и одновременно выкорчёвывают саму суть того, за что сражались и умирали партизаны. А суть эта была в борьбе за освобождение своей земли, за социальную справедливость, за будущее, где нет места эксплуатации человека человеком, где не кучка олигархов, а весь трудовой народ является хозяином своей судьбы.

И эта трагикомедия с памятью разыгрывается повсеместно. Взгляните на Прибалтику: там, где некогда и советские партизаны, и местные антифашисты проливали кровь в борьбе с нацизмом, сегодня их память либо вымарывается вовсе, либо объявляется «оккупационной». Местные буржуазные элиты, верные прислужники империализма, с усердием, достойным лучшего применения, переписывают историю, героизируя коллаборационистов и тех, кто стрелял в спину Красной Армии. Это не просто забвение – это активная идеологическая диверсия против памяти о подлинном антифашистском сопротивлении, которое, несомненно, несло в себе и мощный заряд классовой, социалистической борьбы против мира капитала, породившего фашизм.

А что мы видим в республиках Средней Азии? Там, где сыны и дочери разных народов, плечом к плечу с братскими советскими народами, ковали победу в тылу и на фронтах, в том числе и в партизанских отрядах, сегодня нередко пытаются выстроить узко национальные, изолированные «истории». В этих конструкциях советский период, период общей борьбы и общих свершений, порой предстаёт лишь как «колониальное прошлое» или «русское доминирование». Подвиг тех, кто сражался против общего врага – фашизма, – растворяется в мутной воде националистических мифов, выгодных местным баям и компрадорской буржуазии, стремящимся откреститься от любого напоминания о социалистическом прошлом и интернациональной солидарности трудящихся.

И, конечно, в самой России и Беларуси, где, казалось бы, память о войне должна быть священна и незыблема, мы наблюдаем особенно циничное «наваривание» на этой трагедии. Да, гремят парады, произносятся пафосные речи. Но за этим фасадом – холодный расчёт правящих клик, использующих великий подвиг для укрепления собственной власти, для накачки населения шовинистическим угаром. Они превращают живую, кровоточащую память в товар, в инструмент пропаганды, старательно вымарывая из неё все, что напоминает о классовых противоречиях, о социалистических идеалах, о том, что победа была одержана под красным знаменем не ради новых олигархов и разжиревшей бюрократии, а во имя будущего без эксплуатации и угнетения.

Как горько видеть, когда настоящие герои, доживающие свой век в нищете и забвении, становятся лишь фоном для сытых, самодовольных физиономий тех, кто предал их идеалы. Как больно осознавать, что память о ЦШПД, об этих безвестных и известных командирах и бойцах невидимого фронта, становится лишь формальностью, очередной галочкой в календаре, а не живым уроком классовой борьбы и самоотверженности.

Партизанское движение было ответом народа на агрессию империализма в его самой уродливой, фашистской форме. И ЦШПД, при всех сложностях и противоречиях той эпохи, стал инструментом этой борьбы. Забыть об этом – значит предать не только павших, но и самих себя, свои собственные классовые интересы. Ибо память об этом – не казённый ритуал, а боевое знамя для нас, социалистов, напоминание о том, на что способен трудовой народ, когда он поднимается на борьбу за своё освобождение.

Очередной душещипательный рассказ из серии «а вот у них в Америках» и «наша смекалочка». Право слово, читаешь – и слезы умиления наворачиваются на глаза… слезы от горького смеха над этой наивной (или намеренно уводящей в сторону) апологетикой отсталости.

Сельское хозяйство – дело, безусловно, важное. И умение вырастить картошку – навык полезный. Вот только преподносить это как некое откровение для американца, да ещё и в контексте 90-х, – это, товарищи, либо дремучее непонимание сути вещей, либо сознательная попытка подменить классовый анализ мещанскими сантиментами.

И чему тут удивляться, спрашивается? Тому, что в США, при всех гримасах тамошнего империализма, сельское хозяйство – это мощнейшая индустрия, где технологии ушли так далеко вперёд, что индивидуальное ковыряние в земле ради пары кило картошки для большинства населения – это скорее экзотическое хобби, а не жизненная необходимость? Да, американский фермер вряд ли удивится агротехнике, он её применяет в промышленных масштабах. А вот сержант-морпех, человек городской, вполне мог и не сталкиваться с этим. И что с того? Это лишь подтверждает, что в условиях развитого капиталистического производства продуктов питания хватает, и они доступны (вопрос цены – это уже другой, классовый вопрос, но не вопрос самого наличия).

Вся соль-то в том, что эта картошка, которую «Оля» показывала сержанту, – это не милый аттракцион, а символ отчаяния и развала производственных сил, который обрушился на страны пост-СССР после реставрации капитализма. Когда горожане, инженеры, учителя, рабочие – весь советский средний класс и пролетариат – были вынуждены превращать свои шесть соток не в место отдыха, а в средство выживания. Это был откат к натуральному хозяйству, к архаике!

Советский Союз конкурировал с этим «цивилизованным» Западом в технологиях, в науке, в промышленности. Мы строили ракеты, атомные станции, да и сельское хозяйство, хоть и с перекосами, но обеспечивало страну. А что получили после 1991? Разруху, деградацию, потерю того самого технологического суверенитета, о котором так любят сегодня трещать с высоких трибун нынешние компрадоры. И вот эта необходимость «сажать картошку» горожанами – это и есть ярчайший показатель этой деградации. Это как сегодня удивляться, почему обитатель мегаполиса не способен с нуля вытесать каменный топор или развести огонь трением. Да потому что общество ушло вперёд, создав инструменты и технологии, делающие эти навыки атавизмом для повседневной жизни!

Нынешний капитализм на постсоветском пространстве, этот уродливый гибрид олигархии и бюрократии, так и не смог (и не стремился) восстановить тот уровень технологического развития, который позволил бы трудящимся не думать о выживании на подножном корму. Да, зубы в Барнауле дешевле. И это тоже не повод для гордости, а показатель уровня жизни и покупательной способности населения, показатель того, что труд врача в России ценится в разы ниже, чем на том же «загнивающем Западе».

Так что восторг американского морпеха – это не комплимент смекалке, а приговор той системе, что сначала довела людей до необходимости копаться в земле ради выживания, а теперь пытается выдать это за некую «духовную скрепу» или «возвращение к корням». Корни-то у нас другие, товарищи, – корни классовой борьбы и стремления к подлинному социалистическому прогрессу, где картошку выращивают не от безысходности, а высокотехнологичные агрокомплексы для всего общества, освобождая человека для творчества и развития, а не для борьбы за элементарное пропитание! А нынешним властям стран пост-СССР, этим верным продолжателям дела разрушителей 90-х, остаётся лишь умиляться рассказам про «картошку во дворе», потому что предложить что-то более прогрессивное они не в состоянии. Их «цивилизация» – это цивилизация распродажи остатков советского наследия и обслуживания интересов мирового капитала.

Источники для модераторов: 1, 2, 3, 4. Текст вышел длинным, но новость слишком возмутительна.

С содроганием и омерзением пролетарское сознание воспринимает новость: в Россию, на землю (хотя уже и в совсем другое государство), которую он предал, вернулся Сергей Юрьевич Краснопёров, отныне именующий себя Нурмамадом. Вернулся не с покаянием, не для искупления чудовищной вины перед народом и павшими товарищами, а с высокомерным осуждением тех, кого его новые «братья по вере» и он сам когда-то обрекали на смерть. Сорок лет этот перевёртыш, дезертир и пособник душманов, поливавших свинцом советских парней, отсиживался в афганских горах. Теперь же, когда бури истории улеглись, когда знамя великой Советской державы спущено оппортунистами и реставраторами капитализма, он счёл возможным явиться.

Давайте называть вещи своими именами. Краснопёров – не заблудшая овца, не жертва обстоятельств. Это банальный уголовник, который, по его же собственному признанию, спасал свою шкуру от тюрьмы за расхищение армейского имущества. Вместо того чтобы понести заслуженное наказание, он выбрал путь предательства – перебежал к врагу. И не просто перебежал, а активно включился в вооружённую борьбу против своих вчерашних сослуживцев. «Чинил пулемёты, ремонтировал орудия. Мы метко стреляли по вертолётам». Каждое это слово – плевок в лицо матерям, не дождавшимся своих сыновей из Афганистана, в лицо тем, кто получил там ранения, кто до сих пор несёт в себе боль той необъявленной войны. Он стрелял в тех, кто выполнял свой интернациональный долг, каким бы спорным он ни казался сегодня из уютных кресел диванных аналитиков. Он стрелял в тех, кто был связан с ним присягой и общим делом.

И вот этот иуда, сменивший имя и веру как перчатки, теперь брезгливо морщится, глядя на российских женщин. Ему, видите ли, «противно», что они не живут по шариату. Какое циничное лицемерие! Человек, чьи руки по локоть в крови советских солдат, чья жизнь – сплошное предательство и приспособленчество, смеет рассуждать о морали и нравственности! Его новое имя Нурмамад не смыло с него клейма дезертира и пособника убийц. Его шесть детей, рождённых от «местной мусульманки», не делают его преступления менее тяжкими.

Но самый главный, самый страшный вопрос – не к этому ничтожеству. Вопрос к тем, кто сегодня определяет политику в Российской Федерации, образовании, считающем себя правопреемником СССР. Как стало возможным, что человек, открыто признающийся в вооружённой борьбе против советских военнослужащих, спокойно возвращается в страну? Где же хвалёная «защита национальных интересов», где «патриотизм», о котором так любят вещать с высоких трибун? Или память о павших в Афганистане уже не вписывается в новую конъюнктуру, где бывшие враги становятся «партнёрами», а террористические организации вдруг перестают быть таковыми по щелчку политических пальцев?

Косвенно, но ядовито, просачивается мысль: а не потому ли вернулся Краснопёров-Нурмамад, что почувствовал себя здесь… комфортно? Не потому ли, что увидел – почва готова? Когда предательство Родины и убийство её защитников перестают быть абсолютным злом, когда границы морали размываются в угоду сиюминутным политическим или экономическим выгодам, когда общество атомизировано и лишено классового чутья, тогда и появляются такие «возвращенцы». Они чуют: их время пришло. Время, когда можно безнаказанно глумиться над памятью героев и навязывать свои, чуждые трудовому народу, архаичные порядки.

Это не просто возвращение одного предателя. Это – тревожный симптом. Это показатель того, насколько далеко зашла деградация общественного сознания, отравленного ядом буржуазного индивидуализма и оппортунизма. Позволить такому человеку спокойно ходить по земле, которую он предал – значит расписаться в собственном беспамятстве и моральном банкротстве. Истинные социалисты, наследники великих революционных традиций, никогда не смирятся с подобным глумлением над исторической правдой и памятью павших борцов. Предатель должен знать: его преступлению нет и не будет прощения. И место ему – не на улицах российских-советских городов, а на скамье подсудимых. Если не юридической, то, по крайней мере, на суде народной совести.